Между огнем и туманом

      Девин всегда считал, что он умрет героем. Погибнет, сражаясь с нежитью. Отомстит за своего брата. И тогда сладостные объятия посмертия примут его, вознаградив его за все труды вечным блаженством. Но как только корень смерти пронзил его ногу, Девин понял, что как герой он не умрет. И чем дальше шли дни, чем сильнее зараза распространялась по его телу, тем он понимал, что оставался только один выход. Покончить с собой прежде, чем до него доберется Годвин. Сжимая кинжал в руке, Девин отчаянно молился богам, чтобы еще не было поздно отправиться в посмертие.       Но теперь Девину снился сон. И в этом сне он стоял один в густом белом тумане. Девин сразу понял, что это сон, хотя все еще надеялся, что это путь к посмертию.       — Дариан?       Девин позвал брата, потому что у них на двоих была одна душа. И поэтому сны им снились одинаковые. И не смотря на то, что Фия убила Дариана, душа у братьев все ещё была одна на двоих.       Но Дариан не ответил Девину. Сквозь туман Девин услышал оглушающий шепот:       — Смерть это часть жизни. Глупцы боятся смерти. Ведающие носят смерть в своем сердце. Те, кто умер — познают истину.       «Что за бред?» — подумал Девин.       Наконец, память услужливо напомнила ему о чуме Годвина. О том, как все его тело было покрыто глазами-метастазами, сквозь которые на Девина смотрел его заклятый враг.       Девин посмотрел на свое тело. Он был одет в простую белую рубашку и обычные черные штаны.       «Никаких глаз Годвина. Хотя я же сплю. Ах, как не хочется просыпаться».       — Иди ко мне, — сказал ему чей-то голос. Слова давили на разум, заставляя подчиняться. В проклятом белесом тумане не было видно ничего.       Девину совсем не хотелось идти, но ноги, против его воли, сами понесли его вперед. Так он и шел, как узник на собственную казнь.       — Дариан, ты где? Я отомстил за тебя! А скоро я убью Годвина и отомщу за нас обоих, можешь не сомневаться, братец! — кричал в пустоту Девин, продолжая идти вперед, все дальше и глубже погружаясь в туман.       «А что было до того, как я заснул?» — задумался Девин.       Ответ уже сформировался в его подсознании, однако разум не желал обличать истину в словесную форму.       — Иди ко мне, — продолжал свой призыв настойчивый шепот.       «Я что…? Умер…?»       Тело сковал ужас. Однако ноги продолжали идти вперед. Девин чувствовал себя абсолютно бессильным перед зовущим его голосом.       Сквозь туман Девин увидел перед собою два едва различимых глаза. Это были те самые глаза, что покрывали его физическое тело в момент бодрствования.       Это были глаза Годвина — и он звал к себе Девина.       Девину захотелось закричать, но страх и ужас полностью сковали его силу воли холодным оцепенением.       — Восстань, падший. И да начнется твой новый путь, путь вечного служения Принцу Смерти.       Глаза смотрели на Девина, не мигая. Постепенно они становились все больше и больше, пока полностью не заслонили все его поле зрения.       — Иди ко мне, — наконец, в последний раз прошептал Годвин.       И тут Девин проснулся.       Пробуждение получилось не из приятных — он сразу же ударился головой об деревянный потолок.       «Что за черт? Где я? Почему здесь так темно и тесно?»       Девин досконально помнил содержание своего сна. И снова пугающая догадка появилась в самом дальнем уголке его разума. И как бы ему не хотелось принять правду, она стремительно заполняла его сознание.       «Я умер. Годвин таки добрался до меня. И сейчас я лежу в гробу под землей. Но почему же тогда я пришел в себя? Я выжил? Нет, все гораздо хуже…. О, нет….»       Инстинкт требовал от него решительных действий. Девин изо всех сил ударил лбом об деревянную крышку гроба. Дерево слегка скрипнуло, а на лицо потекли струйки песка.       «Даже если я смог сделать дыру — песок полностью заполнит гроб и тогда я вообще не смогу двигаться. Но если я ничего не буду делать, то тогда…»       Девин прекрасно осознавал, что случится. Но ему не хватало силы духа, чтобы признать правду.       «Нужно выбираться. Я не хочу здесь умирать!»       «Но ведь ты уже умер...» - предательски подсказал ему внутренний голос.       «Я должен выбраться! Вот что сейчас важно! А внутренний голос пусть лучше подскажет мне, как это сделать!»       Но никаких идей у внутреннего голоса не было.       Тогда Девин стал бить лбом о крышку гроба. Он пытался также бить вверх конечностями, но сила удара была гораздо слабее. Пространство внутри гроба было весьма стесненным и потому никакой возможности перегруппироваться для удара рукой или ногой у него не было.       Так продолжалось бесконечно долго. Девин время от времени терял силы и отдыхал. Иногда он вновь проваливался в сон, и он снова видел тоже самое — непроглядный туман и взирающие на него деформированные глаза Годвина.       Вечность спустя, после очередного удара лбом о крышку, Девин услышал иной, посторонний шум. Песок стал время от времени сыпаться на его лицо сам по себе.       Наконец, шум стал звучать совсем близко, а песок практически перестал сыпаться. Судя по звуку, кто-то стучал металлическим предметом по крышке гроба.       «Кто-то откапывает меня. Я все-таки кому-то оказался нужен. Возможно, я жив и это все нелепая ошибка...» - разум Девина всецело ухватился за эту спасительную соломинку.       Наконец, кто-то стал бить лопатами по крышке гроба, разламывая её. После каждого удара на деревянной поверхности образовывалась трещина, сквозь которую в гроб к Девину стал проникать лунный свет.       В конце-концов они (кем бы они не были) закончили ломать крышку. Отбросив её в сторону, несколько мужских рук грубо подняли Девина и усадили на землю.       Девин был слишком слаб, чтобы сопротивляться. По манере обращения было понятно, что откопали его далеко не друзья.       Девин осмотрелся: он сидел на земле, в могиле. Рядом с ним стояли двое мужчин в черных балахонах. Их лица скрывала тьма капюшонов, однако Девин отчетливо видел их светящиеся оранжево-желтым глаза.       «Понятно, это чудики Безумного Пламени. Понятия, впрочем, не имею, зачем я им понадобился».       Одержимые стояли молча. Девин услышал тихие шаги — кто-то подошел к краю могилы:       — О, Девин. Вот так встреча!       Девин поднял голову. У края могилы стояла Хиетта. Слева над её головой ярко светила непропорционально большая желтая луна.       — Чего тебе, одержимая?       Хиетта приложила ладонь ко рту и театрально рассмеялась:       — Друг мой, я вообще-то сделала тебе одолжение — выкопала тебя из могилы.       — Я не собираюсь тебя благодарить, если ты об этом. Уверен, что помыслы твои недобры. В общем, не вижу смысла ходить вокруг до около — просто скажи, что ты хочешь получить за мое спасение.       Хиетта приподняла подол платья и уселась на край могилы:       — Сразу к делу, да? Ценю твой деловой подход. Ты прав, я тебя откопала не для того, чтобы играть в благородство. Выполнишь для меня одно поручение и мы в расчете.       — С чего бы мне выполнять твое поручение? Я ведь могу соврать тебе, что согласен и попросту сбежать.       — Девин, это ожидаемый вопрос. И на на него я заранее подготовила ответ. Взгляни.       Хиетта вытащила из-за спины зеркало и передала его Девину.       Непонимающий, но прекрасно осознающий, что он сейчас увидит, Девин, молча взял зеркало и взглянул в отражение.       Правая часть его лица выглядела абсолютно нормальной. Что касается левой — на ней было ни кожи, ни волос, только голые кости. Девин поднял к глазам левую руку. Вместо пальцев — лишь оголенные костяшки.       Девин и до этого понимал, но не хотел осознавать правду. Его сердце больше не билось. Он больше не дышал. Все было очевидно ещё тогда, в гробу.       Девин согнул и разогнул костлявые пальцы. Они были на удивление ловкими и послушными.       — В общем, Девин, в таком виде тебе будет весьма проблематично играть за команду «Золотого порядка». Я бы и сама с удовольствием превратила бы тебя в кучку пепла, настолько отвратительную абоминацию сотворил из тебя Годвин. Однако, видишь ли, Годвин не учел одного — всю жизнь в тебе горел огонь ненависти. Не будь ты таким злобным негодяем и отморозком, ты бы не смог пережить пытку Годвина туманом. И тогда Годвин решил тебе наказать, обратив в одного из тех, кто ходит в смерти, но лишь наполовину. По его задумке, это должно было сломить тебя.       Девин слушал молча. Отражение в зеркале не вызывало никаких чувств, за исключением чувства омерзения. Девин отбросил зеркало в сторону.       — Ты права, одержимая. Годвин превратил меня в чудовище, но я все ещё ненавижу его.       Довольная Хиетта захлопала в ладоши:       — Вот это то, что я хотела услышать. Годвин пленил Повелителя Безумного пламени в пещере под замком Грозовой Завесы. Я знаю, он зовет тебя. И я прошу — откликнись на его зов. Проберись в стан врага. Нежить сочтет тебя за своего. Спаси Повелителя Безумного пламени и, поверь мне, Годвину тогда ой как не поздоровится. Ибо огонь… — Хиетта щелкнула пальцами и в её руках загорелся огонек, — есть лучшее орудие против нечистых.       — Повелитель безумного пламени… — Девин задумчиво почесал костлявой рукой живую часть своего лица — Кажется, я понимаю о ком ты. Считай, что я в деле. Если миру суждено сгореть вместе с Годвином — значит, так тому и быть.       — Отлично! — Хиетта снова хлопнула в ладоши. — Свое снаряжение ты найдешь возле могилы. Буду ждать тебя в церкви на Плачущем Полуострове, что в деревне одержимых. — Мальчики, мы уходим.       Мрачные фигуры в рясах до сего момента стоявшие неподвижно, вылезли из могилы и проследовали вслед за Хиеттой.       Девин хотел тяжело вздохнуть. У него ничего не вышло.       Нежить-Охотник на нежить стал выбираться из могилы.

***

      — Иди ко мне, иди ко мне, иди ко мне, — звал к себе Годвин Девина.       «Он зовет к себе нежить и они идут. А что ещё остается? По крайней мере, он нас, то есть, их понимает».       Хиетта оставила Девину броню братьев-близнецов. Одна душа, два тела. И никогда им не суждено будет встретиться вместе.       «У слуг хаоса длинные руки. Вот уж не ожидал, что кто-то найдет и сохранит наши доспехи и меч. Я оставил их на теле ведьмы, как знак свершившейся мести. Как же сильно я тогда ошибался! Лишь с упокоением Годвина долг мой будет исполнен».       Двуручный меч, сплавленный из золота и серебра Девин повесил за спину. Этот меч был заряжен силой молнии и благодати. Однако едва взяв оружие в руки, Девин понял, что более не чувствует благодати в этом мече.       Шел Девин днем и ночью, старательно избегая встречи как с живыми, так и с мертвыми. Доспехи и шлем надежно скрывали его неприглядную форму от посторонних глаз.       «Я живой среди мертвых. И мертвый среди живых. Хуже не придумать. Если бы Годвин меня просто убил — я бы стал его безвольной марионеткой. Но он хотел, чтобы я страдал. И… Нет, моя ненависть сильнее этого».       Девин больше не испытывал потребности в еде и сне. Впрочем, он мог, при желании, заснуть, чтобы очистить голову от мыслей. Но ему не хотелось этого. Он больше не видел во сне брата, только Годвина и только один и тот же сон.       «А это значит, что нашей общей с братом души во мне больше нет».       Проходя по по болотам озерной Лиурнии, Девин решил остановится на время, чтобы ещё раз подумать о своем положении. Стоя у обрыва, он снял шлем и взглянул в чистую гладь воды одного из бесчисленных озер Лиурнии. В воде отражались только звезды, его обезображенное лицо, и луна.       «Я лишь сосуд, лишь пустая оболочка без души. Признал ли бы во мне Дариан брата, встреться мы с ним сейчас? Что за глупые мысли… Нам с ним не суждено было встретиться никогда, ведь два тела с одной душой не могут быть в одном и том же месте одновременно. И все же…. И все же….»       Девин серьезно задумался над тем, чтобы прямо сейчас утопиться в озере. Доспех его был достаточно тяжелым, чтобы утянуть его на дно.       «И что тогда? Я ведь не умру, буду просто ходить дну озера до скончания времен...»       Нежить-охотник достал из походной сумки склянку со святой водой:       «Как бы на моем месте поступил брат? Стал ли бы он помогать пришествию в этот мир Повелителя Безумного пламени? Разве ненависть заставляла Дариана двигаться вперед? Разве когда-то давно я сам не был таким же как, он? Когда я свернул не туда? Когда Золотой порядок стал для меня лишь оправданием для собственной жестокости?»       Девин решительно откупорил сосуд со святой водой. Бутылка в руке стала обжигающе горячей. Мертвая часть Девина была категорически против задуманного.       «Я настолько далеко зашел, что согласился на конец света, лишь бы Годвин сгорел вместе со всем сущим. Дариан никогда бы так не поступил. Он бы просто… просто...»       Трясущаяся «живая» рука поднесла бутыль ко рту. Святая вода внутри была обжигающе горячей, однако никакого пара от нее не исходило.       — Иди ко мне… — прошептал голос в голове Девина.       Нежить-охотник почувствовал как костлявая рука сама собой пришла в движение. Костлявые пальцы обхватили живую руку за запястье и медленно опустили её вниз.       «Почему так?! Почему?! Почему я так боюсь умереть?! Тем более, я ведь уже умер?! Почему я цепляюсь за свое существование?! Почему я не могу поступить правильно?!»       Костлявая рука перехватила бутыль. Живая не сопротивлялась.       «Потому что я трус. Я боюсь, что во второй раз исчезну окончательно. А я не хочу исчезать…. По крайней мере, не хочу исчезать один. Да, точно. Вот это правильная мысль. Если все, включая Годвина отправятся в небытие вместе со мной — вот тогда не страшно!»       Костлявая рука замахнулась и швырнула флакон со святой водой в озеро.       «Я не мой брат. И я больше не Ди, свидетель смерти. Отныне я Ди Полумертвый. И моя месть непременно свершится»       Настроение сразу улучшилось. Больше никакие дурные мысли Девина не посещали.

***

      Добравшись до замка Штормовой завесы, Ди не решился войти внутрь замка.       «Живые станут задавать вопросы. Нужно попасть в подземелье иным путем...»       Зов Годвина возле замка ощущался особенно сильно. Он шел из-под земли. Ди чувствовал, что зов притягивает его, как магнит, и словно указывает направление.       Ди поддался инстинкту и ноги сами привели его ко входу в пещеру, неподалеку от замка. Повсюду росли корни смерти. Никаких эмоций теперь они не вызвали.       Девин спустился вглубь пещеры. Про себя он отметил, что он научился видеть в темноте.       «Кто живет во тьме да станет с тьмою единым...»       В конце-концов, Ди дошел до места, где пещера соединялась с системой канализации замка Штормовой завесы. В каменной кладке зияла огромная дыра, пробитая корнями смерти, тянущимися куда-то дальше, вглубь, во тьму.       «Я хорошо вижу. Но ведь у меня ведь только один глаз. А как же я вижу вторым? Неведомые особенности жизни немертвых...» — думал Ди, пролезая сквозь в дыру в канализацию.       «Надеюсь, что живые догадались запечатать всю подземную часть замка. А может и не догадались. Стоит ли предупреждать их? Наверняка, канализацию не стали опечатывать полностью — не в горшках же выносить помои. Но какая мне разница до того, что будет с ними? Станут мертвыми, или не неживыми. Или полумертвыми. Стоит ли вмешиваться в естественный ход вещей? Определенно, не стоит. Да и кто захочет слушать говорящего мертвяка...»       Канализационная вонь была нестерпимой для человека. Однако Ди с радостью отметил, что его этот запах более не беспокоит.       «И все же, когда задание будет выполнено, мне следует помыться. Говорят, что самими собой нас делают наши привычки. Привычки, ненависть, долг? Без них я просто говорящее тело без души».       Наконец, Ди добрался до частично затопленного зала. По земле стелился туман. В конце пещеры находился треснувший реликт Годвина.       По залу бесцельно слонялась нежить. На Ди они не обращали внимания.       Ради интереса Девин подошел к одному из скелетов. Скелет повернулся к нему, смотря на него пустыми глазницами.       Ди был готов поклясться, что скелет посылает ему вопросительную интонацию:       «?»       «С волосами красными я девушку ищу»       Телепатическое общение с нежитью оказалось не таким уж и сложным, хотя порядок слов отличался.       Скелет молча указал в сторону треснувшего реликта.       Годвин перестал взывать к Ди. Охотник посмотрел на разломанный пополам реликт, в котором до сих пор угадывались черты Принца Смерти. Ничего, кроме злости, он не почувствовал.       «Мы с тобой ещё не закончили, Годвин. Я приведу в этот мир того, кто покончит с тобой».       Оливия лежала на земле, её тело частично поглотил туман. Похоже, что она была до сих пор жива, а туман Годвина лишь поместил её в транс, подобный тому, в котором и самому Ди пришлось просуществовать черт знает сколько времени. Скелеты не проявляли интереса ни к Оливии, ни к Ди.       Рядом с Оливией Ди нашел и Мелину. Корень смерти пронзил девушку насквозь. Её тело безвольно висело на корне смерти. Кровь на черных лозах уже давно запеклась.       «Немного жаль девчушку. Но её смерть станет той искрой, что зажжет пламя. И уж тогда-то Годвину точно не поздоровится».       Ди взвалил Оливию на плечи. Девушка зашевелилась во сне.       — Тише, тише, - сказал Ди и направился к выходу.