Между огнем и туманом

      Липкий и вязкий кошмар обступал Оливию со всех сторон, накрыв с головой бесконечной тьмой. Периодически ей удавалось вынырнуть из этого кошмара, и тогда она приоткрывала глаза и в полубессознательном состоянии видела совершенно безумную картину — выжженную сухую землю, покрытую паутиной темных трещин, на которой больше никогда не вырастет ни одного растения. И на эту пустошь тяжело наваливалось небо, которое «небом» можно было назвать лишь весьма условно. Гораздо больше оно было больше похоже на кусок гниющего, с кровавыми разводами, мяса, покрытого сетью из множества темных пор. Погасшей невыносимо хотелось проснуться, лишь бы не видеть больше этой пробирающей до внутренней дрожи картины.       В сознание Оливия приходила медленно, не всегда понимая, что происходит и где она находится. Возможно, она что-то бормотала, но собственный голос казался ей иррационально чужим. Первое, что появлялось у неё перед глазами — это видение окровавленного тела Мелины, пронзенное корнем смерти. Видение рассеивалось и тут же являлось вновь, превращаясь в зацикленный кошмар, который невозможно было прервать.       В какой-то момент Оливия почувствовала, что прижата спиной к чему-то холодному, похожему на камни, но не может пошевелиться. Она понимала, что её руки разведены в стороны и, кажется, чем-то скованы. Ноги тоже были кем-то связаны. Шею неимоверно саднило, и девушке казалось, будто липкие амфибиеподобные лапы все еще душат её. Наконец она нашла в себе силы открыть глаза и попытаться оглядеться, несмотря на острую вспышку боли в висках. Оливия обнаружила вокруг себя каменные стены, к одной из которых она и была прижата, а её запястья были прикованы к стене магическими кандалами, леденящими кожу. Она видела похожие оковы лишь однажды — когда нашла настоящее тело Селлен в одних из множества руин на Плачущем Полуострове. Прикованная к стене подобными оковами и вбитыми копьями чародейка металась из стороны в сторону в невыносимых страданиях.       Оливия попыталась с силой дернуться и выдрать оковы из стен — бесполезно. От совершенного рывка тело снова налилось болью, отказываясь подчиняться. Погасшая дернула головой, пытаясь скинуть тяжелую покрытую спекшейся кровью прядь волос, закрывавшую обзор, и огляделась. Место, где она находилась, было одной из полу-разрушенных церквей Марики, раскиданных по Междуземью, и ныне представляло собой обломки некогда величественных стен и колонн, разбросанных среди буйной растительности. Хотя статуя Марики всё еще сохранилась, и вокруг её каменного подола платья пышно цвели желтые цветы. Крыша церкви обвалилась, и было видно темное небо, закрытое пеленой серебристых облаков. Часть колоннады сохранилась, и за ней зияла пасть леса. Шел неприятный моросящий дождь, от которого по коже волнами шел озноб. С грязной одежды стекала кровь, впитываясь в землю.       Оливия помнила это место. Оно находилась на Плачущем Полуострове, и последний раз, когда Погасшая тут была, по окрестностям бродили одержимые Безумным Пламенем. Они или стояли, скорчившись, вокруг импровизированных костров, в которых угадывалось что-то, напоминавшее человеческие останки, или медленно и бесцельно шагали по округе. Запах горелой плоти ударил в нос, и Оливия не могла понять — это лишком яркие воспоминания или же одержимые пламенем тени где-то поблизости до сих пор жгут эти костры, вознося свои безумные молитвы. Впрочем, маленький, огороженный костер, от которого остались только тлеющие угли, Оливия все же смогла разглядеть неподалеку.       И Погасшая знала, что однажды это место ей снилось.       Но как она тут оказалась?       Последнее, что она помнила — это то, как Годвин отпускает её и она падает, больно ударяясь головой. Место удара до сих пор болело и казалось, будто там открытая рана, но проверить это не представлялось возможным.       Неужели это Годвин её сюда принес?       Боковым зрением Оливия заметила какое-то шевеление и в очередной раз осознала свою беспомощность. Любой зверь, обитавший в здешних лесах, мог до неё добраться, а она даже не смогла хотя бы оттолкнуть его. Ей казалось, будто она вот-вот снова потеряет сознание и провалится очередное беспамятство.       — Ты очнулась, — разрезал ночную тишину тихий мелодичный голос.       Оливия безошибочно узнала обладательницу этого голоса. И от этого понимания её пробрало.       Из-за обломков одной из стен появилась Хиетта. Она неслышно двигалась по земле, больше похожая на призрака в своем светлом одеянии — высокая трава полностью скрадывала её шаги.       — Хиетта? Что…? — Оливия не успела продолжить, закашлявшись.       — Я знаю, что у тебя много вопросов, — Служанка предупредительно приподняла руку.       — Годвин…он пробудился, — едва Погасшая произнесла это имя, как на неё снова навалились мучительные воспоминания. Она зажмурилась, пытаясь подавить подступившие слезы отчаяния. — Мелина, Нефели…       Хиетта обошла Погасшую по полукругу и остановилась чуть поодаль, сцепив руки перед собой. Из-за падающего освещения еще черты лица выглядели заостренными, что делало её похожей на какую-то птицу.       — Они умерли, — утвердительно сказала она, и от Оливии не укрылась показательная, наигранная грусть в её голосе. — Мне очень и очень жаль.       — Выпусти, — Погасшая снова дернулась в оковах, которые при движении еще сильнее впились ей в кожу, заставив охнуть от боли. — Зачем ты это сделала?       — О нет, — знакомая мечтательная улыбка стала еще шире, — Я тебя не выпущу.       С этими словами Хиетта открыла серую тряпичную сумку, висевшую на поясе, и медленно вытащила оттуда нож.       Маленький и тонкий, идеально лежащий в аккуратных пальцах, с блестящим лезвием — это явно не было оружие, предназначенное для боя.       Это было больше похоже на скальпель.       От дурного предчувствия к горлу подступил мерзкий комок. Глаза Хиетты были закрыты повязкой, но Погасшая физически чувствовала, что она пристально смотрит прямо на неё.       — И что же ты собралась делать? — глухо спросила она, не отрывая взгляд от лезвия в руках Служанки. В мыслях судорожно пробегали варианты того, как можно дать отпор, но бесполезно. Оружие у нее предусмотрительно отобрали, и она видела свой меч и посох, аккуратно сложенные возле одной из стен. Руки были связаны, и малейшая попытка что-то сделать отзывалась невыносимой болью. Сказывалось колоссальное истощение после битвы с Годвином.       — Все просто, — Хиетта снова стала что-то искать в сумке. — Я хочу вернуть тебя.       Служанке Пальцев не пришлось даже продолжать — понимание того, что она собирается сделать, поразило Погасшую очередным приступом острой боли в висках. Ей показалось, что её левая рука нагревается там, где находилась игла Микеллы. Девушка почувствовала себя загнанным в угол животным.       Хиетта подошла практически вплотную, и Оливия уловила её запах — эфирных масел и благовоний, которые часто использовали Служанки. Она даже различила тяжелый, землянисто-древесный запах табака       — Ты не посмеешь это сделать, — огрызнулась Оливия, — Ты не понимаешь, что тогда произойдет!       — Отнюдь, — довольно ответила Хиетта, легко помахав ножом в воздухе и улыбнувшись кончиком губ. — Именно этого я и добиваюсь.       — Надо было тебя прогнать, — зло бросила Погасшая, не сводя взгляд с лезвия. — Но я была виновата перед тобой. Не стоило с тобой тогда так поступать.       — Нет, — быстро перебила её Хиетта, затем, выдержав паузу, добавила — Это было лучшее, что со мной случалось. Вознесение. Я познала мудрость Яростного Пламени…       Она подошла к тлеющему костру в углу церкви и поворошила его — он разгорелся с новой силой. В этот момент Оливия поняла, что не слышит вообще никаких звуков — ни птиц, ни зверей, ни-че-го. Только тишина на многие километры. Как будто весь лес замер в ожидании. Девушка протянула скальпель в костер, совершенно не боясь обжечься, хотя её рука была опасно близко к пламени — нормальный человек бы уже давно с криком отдернул руку.       Пока девушка отвернулась и была занята дезинфекцией инструмента, Оливия снова судорожно огляделась, ища ну хоть что-нибудь, что бы могло помочь выбраться.       Ничего.       Хиетта отлично подготовилась и все предусмотрела.       — Наше божество тобой недовольно, — вкрадчиво прошептала Хиетта, повернувшись к Оливии и достав раскаленное лезвие. — Неужели ты думала, что сможешь просто так от нас уйти? Однажды встав на этот путь, ты не сможешь с него сойти.       — Да пошла ты, — в этот момент Оливии захотелось ей врезать прямо по лицу, но Хиетта никак не отреагировала на эту фразу, её лицо все еще было похоже на непроницаемую маску. — Мелина была права насчет тебя!

***

      — Послушай, Ливи, мне кажется, этой девушке нельзя доверять, — Мелина понизила голос до шепота, наклонившись к Погасшей и осторожно взяв её за локоть. Они уже отошли на достаточное расстояние от Хиетты, замершей возле каких-то руин в Озерной Лиурнии. Мелина все время оборачивалась, переживая, что та или пойдет за ними, или услышит лишнее, зная, насколько у незрячих развит слух. Но Хиетта просто стояла, похожая на светлое пятно на фоне обломков зданий.       — Она же не сделала ничего плохого, — ответила Оливия, задумчиво поглядывая на Хиетту. — Ей просто нужна наша помощь. Мы её встретили второй раз всего.       — Она просит ей приносить глаза! — прошипела Мелина на ухо. — Это ненормально!       — Мне кажется, она сама не понимает, что это. Кроме этого, вдруг это какой-то вид магии, чтобы ей помочь? Она же не видит. Ей просто нужно дойти до столицы. В конце концов, нам тоже туда надо.       Мелина не ответила, пристально смотря в глаза Погасшей и не отпуская её локоть.       — Делай, как считаешь нужным, — наконец вздохнула она, отворачиваясь. — Но я бы на твоем месте не доверяла ей.       И всё же, несмотря на то, что Оливия видела Хиетту всего второй раз в жизни, её не покидало странное всепоглощающее чувство вины. Как будто она сделала что-то предосудительное, что-то ужасное, и теперь сильно виновата перед этой незнакомкой, которая ведет себя столь кротко и скромно. И от этой вины никак не избавиться, и ничем её не смыть с себя. Словно репей, который пристал к шерсти животного.       Откуда взялось это чувство?

***

      Погасшая тряхнула головой, пытаясь избавиться от этого наваждения.       — А мне было тебя жаль всё это время, — практически сквозь зубы процедила Погасшая. — У тебя же не осталось никого.       Тут с Хиеттой произошло странное — часть её лица дернулась, как будто от странного нервного тика. Она быстро дотронулась ладонью до лица, пытаясь восстановиться.       — Когда-то у меня было это, — холодно сказала она, затем, взглянув на Оливию, с мрачным смешком добавила. — Мы же встречались раньше.       — Что? — сказанное настолько поразило Погасшую, что она на долю секунды даже перестала понимать, что она прикована к стене. — Мы не могли раньше встречаться. Я увидела тебя первый раз в Озерной Лиурнии.       — Ты не помнишь, — в этот момент Хиетта даже не улыбалась, как обычно, своей полу-улыбкой, её губы были сжаты в тонкую линию. — Мы виделись…при довольно печальных обстоятельствах.       — Этого не может быть, — Оливия вперилась в её лицо, словно ища ответ на вопрос. И самое страшное, что чем дольше она на неё смотрела, тем больше все ей казалось неправильным. Как будто какая-то важная деталь и правда ускользала от неё.       Светлые волосы. Слепая девушка.       «У меня с рождения слабое зрение…»       Но кто это сказал?       Хиетта снова тихо хмыкнула, легко поправив волосы.       — Ирина из замка Морн, — наконец медленно произнесла она. В глаза бросилось, что какая-то часть её лица снова дернулась на этих словах. — Знакомое имя?       Оливия сфокусировалась на её словах, тщетно пытаясь вспомнить.       Ирина из замка Морн.       — Не стоит даже пытаться вспомнить, — прохладно сказала Хиетта. — Ты всё равно ничего не вспомнишь. Таковы правила.       Ирина.       Оливия в упор смотрела на неё, разглядывая каждую черту лица.       Замок Морн.       Она действительно не помнила.       Плачущий Полуостров.       Ирина из замка Морн.       Воспоминания сложились в одну картину резко — как будто рябь на поверхности водоема успокоилась, и через ясную пелену воды стало видно усеянное острыми камнями дно.

***

      Оливия не так давно очнулась в Междуземье, и продолжала исследовать этот новый, незнакомый мир, в котором она оказалась. У неё особо не было знакомых, а встречавшиеся ей на пути люди были в основном агрессивны к чужакам и сразу же атаковали. Погасшая медленно продвигалась на юг, к Плачущему Полуострову, постоянно сверяясь с картой.       Плачущий полуостров встретил её хмурым небом со стремительно сгустившимися тучами. Практически сразу, как она пересекла мост, начался затяжной ливень, явно оправдывая название этого региона. Оливия прошла еще немного вперед, как вдруг увидела, что на самой обочине дороги, на одном из камней, сидит девушка. Она сидела, положив одну руку на колени, за каменными обломками ограждения, практически не шевелясь — можно было подумать, что это статуя. Едва Оливия подошла ближе, как заметила, что глаза девушки закрыты повязкой, поднимающейся практически до линии роста спутанных светлых волос, завязанных в небрежный хвост. Незнакомка сразу же её услышала и повернула лицо к ней, сжав рукой грязное платье.       Сколько она времени провела здесь?       — Эй, — Погасшая осторожно протянула руку вперед, — Вы в порядке? Вам нужна помощь?       — Кто здесь? — она сидела, повернувшись прямо к Погасшей, но не видела её. — Пожалуйста, помогите мне!       — Что произошло? — встревоженно спросила Оливия, присев рядом.       — Я Ирина, — представилась девушка, еще сильнее сжав подол платья, подрагивая под дождем, затем быстро, встревоженно заговорила дальше. — Я сбежала из замка Морн на юге. Там…местные слуги подняли бунт, я слышала страшные вопли. Я не знаю точно, почему, они это сделали. Я ничего не видела. У меня с рождения слабое зрение…       Оливия молчала, слушая её.       — И мой отец, — голос девушки дрогнул, а рука дернулась к лицу. — мой отец меня вывел оттуда, но сам вернулся, сказав, что это его командирский долг. Я переживаю за него! Если Вы можете, пожалуйста…       Девушка осторожно достала из кармана платья изрядно помятое, покрытое кровью письмо и протянула его в сторону Оливии — та взяла его, обнаружив, что это не бумага, а покрытый неразборчивыми письменами шелковый платок, некогда имевший довольно красивый и нарядный вид.       — Прошу Вас, если сможете, — продолжила Ирина, стараясь говорить спокойным голосом, но в нём отчётливо слышалась паника, — навестите его и отдайте моё письмо. Я хочу, чтоб он сбежал оттуда! Я не переживу, если он погибнет там!       — Конечно, я помогу Вам! — Оливия просто не могла не помочь ей. Она огляделась — вокруг было пусто. Мост позади них был расчищен и можно было не переживать, что с его стороны кто-то пойдет. Далеко высилась темная преграда лесов, шумевшая пышными кронами под дождем.       Замок Морн тёмной, усеянной шпилями громадой возвышался на самом краю полуострова, и с его скользких от проливного дождя стен открывался пугающий вид на бескрайнее, вздыбившееся штормовыми волнами, море, омывавшее Междуземье. Через замок Морн Оливия пробивалась с тяжелым боем, то тут, то там встречая трупы местных жителей и охранного гарнизона. Их атаковали странные создания, похожие на гибриды нескольких животных, покрытые то ли шерстью, то ли перьями, хотя на их тяжелых, антропоморфных головах росли длинные волосы, придавая им гротескно человеческий вид. Кажется, в Междуземье их называли химеры?       Отец Ирины — Эдгар — оказался очень своенравным человеком. Он наотрез отказался уходить из замка, несмотря на переданное письмо Ирины и всевозможные уговоры Оливии, мотивируя тем, что иначе реликвия — драгоценный меч, хранившийся в замке, попадет в руки предводителя восстания.       Пришлось убить и предводителя восстания — огромную химеру по имени Леонин, похожего на жуткий гибрид человека и представителя кошачьих, судя по его длинной алой гриве.       Эдгар радостно благодарил её и обещал, что вернется к Ирине.       — Я проведу остаток своих дней с ней, — улыбнулся мужчина, и вокруг его глаз собрались морщины. — У неё такой кроткий нрав, да? Я так надеюсь, что она не ожесточится…       Но когда, ближе к сумеркам, они вернулись к месту, где сидела Ирина, то глазам Оливии предстала страшная картина.       Ирина лежала в луже крови рядом с обломками ограждения, уткнувшись лицом в землю. На светлых спутанных волосах застыла кровь, которую медленно смывал тяжелый дождь, все так же безостановочно ливший с покрытого серыми, чуть ли не чёрными облаками, неба. Падающие на землю капли размазывали пропитавшую землю кровь, из-за чего алая лужа становилась все больше и больше.       — Нет, нет, боги, нет! — Эдгар рухнул на землю рядом с ней, сотрясаясь от слез. — Ирина, нет! Только не это!       Оливия, застыла на месте, парализованная ужасом и, широко распахнув глаза, смотрела на происходящее. Она медленно поднесла руки ко рту и поняла, что её трясет. В горле застыл крик.       Такая добрая и милая девушка… Первый человек, которому Погасшая решила действительно искренне помочь в этом мире… Теперь лежит под этим бесконечным дождем, окоченев, на земле, погибнув страшной смертью в полном одиночестве.       И некому было её спасти.       Некому защитить.       Зачем она только оставила её тут одну?

***

      — Зачем ты оставила меня одну, Оливия? — вкрадчивый голос Хиетты выдернул из воспоминаний, и Оливия поняла, что смотрит на неё и задыхается, хватая ртом воздух. — Впрочем, у меня появился второй шанс, — мягко продолжила девушка, почти что ласково водя пальцем по скальпелю. — К моему убитому горем отцу явился он…мастер Шабрири. И предложил сделку…       — Мне так жаль, я не должна была… — начала было Оливия, но Хиетта помахала рукой, перебив её.       — Не извиняйся. У меня появилась новая жизнь, с новым предназначением… А ты скоро всё забудешь. Таковы правила. Теперь никто не знает о существовании Ирины из замка Морн, кроме меня. Все забывают, даже если я прямо об этом говорю. Странно, да? — Хиетта покачала головой. — Хотя твоя подруга так на меня смотрела, я боялась, на догадается в какой-то момент. Но нет. Впрочем, это уже неважно.       С этими словами Хиетта сделала два быстрых шага вперёд, подойдя практически вплотную и…одним легким движением взмахнула скальпелем, пройдясь им по руке и вспоров кожу.       Едва лезвие впилось в руку, как Погасшая заорала и снова задергалась, как животное, угодившее в капкан. Она попыталась пнуть Хиетту связанными ногами, но бесполезно — та быстро отошла назад.       — Не сопротивляйся, — настойчиво сказала Хиетта, изучающе склонив голову набок. Её ладони, державшие скальпель, были все в крови. — Ты наконец сможешь остановить всё это. Всю эту боль, все эти страдания.       Слова Хиетты доносились как сквозь мутную пелену.       — Это…неправда, — собрав все силы ответила ей Оливия.       — Ты мне не веришь. Не веришь истине Безумного Пламени, — голос Служанки Пальцев приобрел взбудораженные нотки. — Но теперь ты сама всё узнаешь. Ты увидишь. Я обещаю.       Она снова оказалась рядом и схватила Оливию за ладонь — её пальцы были слишком горячими — а второй рукой с размаху снова вдавила скальпель в руку, практически до кости.       От боли в глазах всё плыло, двоясь, а то и троясь. Последние силы уходили исключительно на то, чтобы оставаться в сознании, хотя Погасшая предпочла бы сейчас умереть на месте. Хиетта вновь прижала руку к ране — и её пальцы вспыхнули ярко-жёлтым светом. Сквозь завесу боли Оливия почувствовала, что её рука, и даже буквально кости внутри неё, нагревается.       — Этому научил меня мастер Шабрири, — довольно усмехнулась Хиетта, не отрывая рук. — А, вот и она…       В её тонких окровавленных пальцах ярко блеснуло что-то металлическое.       Внутри Погасшей что-то сломалось.

***

      — Знаешь, я тут недавно слышал одну историю, — Кале отхлебнул из фляжки напиток, похожий по вкусу на крепленое вино, — подумал, тебе тоже будет интересно услышать.       — Давай, — Оливия облокотилась на стену, уставившись в небо и лениво разглядывая звезды. Она совсем недавно вернулась из очередной вылазки, и теперь хотела отдохнуть. Свет источника Благодати отпугивал любых недоброжелателей, и в его теплых лучах можно было расслабиться. Девушка снова сделала глоток и почувствовала, как перед глазами немножко поплыло.       — Говорят, Микелла когда-то давно изобрел артефакт для своей сестры Малении, которая была проклята Красной Гнилью, — хрипло сказал Кале. — Этот артефакт — игла из чистого золота. Ты знаешь про чистое золото, Оливия?       Девушка отрицательно качнула головой.       — Да, точно, ты же совсем недавно в Междуземье. Я так быстро к тебе привык, что забываю про это. Так вот чистое золото связано с драконами…это их плоть, если быть точнее, и она зачарована особым образом. И добыть чистое золото ох как непросто…       Взгляд Погасшей машинально переместился на Древо Эрд, недосягаемо сиявшее вдалеке. Его яркие лучи стрелами разрезали небосвод, из-за чего даже ночью можно было легко ориентироваться.       «Если издали оно такое большое, то какое же оно огромное вблизи?»       — И эта игла из чистого золота способна «заглушить» разные болезни и даже проклятия, понимаешь?       — И как же она их лечит?       — А вот говорят, что её полный потенциал раскрывается только там, — Кале неопределённо махнул рукой куда-то в небо. Оливия всмотрелась в усеянный звездами небосвод, но ничего не увидела. — Далеко за облаками, есть затерянный город. Фарум-Азула. Ходят слухи, что там живут оставшиеся в живых драконы. И ещё. — Кале понизил голос, пока Оливия пыталась представить парящий в небесах город. — Там что-то не то со временем. Временные ураганы как будто бы. Аномалии. Я не знаю, что это такое. Я не могу себе даже представить это. Так вот, истинная сила этой иглы раскрывается именно там…

***

      Теперь игла Микеллы, покрытая кровью, лежала в руках Хиетты. Та с плохо скрываемым любопытством стала ощупывать её, довольно улыбаясь, изучая и стирая с неё остатки крови. Длинная золотая игла с острым наконечником была украшена витиеватой вязью в виде ветвей дерева, и, казалось, можно было различить даже мельчайшие листики, венчавшие их. Ближе к концу игла расширялась, и было видно, что она состоит из переплетающихся спиралей, также украшенных изящным орнаментом. Артефакт действительно представлял собой самое настоящее искусство.       Не только визуально — но и по своему действию.       А с её действием Оливия столкнулась вскоре после того, как пересекла границу Каэлида.

***

      Земли, пораженные Красной Гнилью, были абсолютно непохожи на то, что она видела в Междуземье до этого — совершенно другая флора и фауна, даже воздух был иным — тяжелым, с ощутимым запахом болезни и смерти. Всё здесь пыталось убить Погасшую, и надо было всё время быть начеку. Особенную опасность представляло болото Эонии в самом центре Каэлида — водоем с Красной Гнилью, из которого пышным цветом росли ядовитые цветы и гроздья странных розовых грибов.       Оливия была крайне удивлена, когда встретила в этом месте кого-то, кто не желал на неё напасть — старика по имени Гоури, который просил её помочь некоей Милисент, страдающей от Красной Гнили. По его словам, помочь ей могла золотая игла, ныне утерянная где-то в болоте Эонии.       Погасшей действительно получилось добыть иглу — с боем отобрав её у одного из командиров армии Малении, проклятого и покинутого всеми, до сих пор бродившего по болоту. Игла была разломана на две части и казалось, никакого интереса не представляла, не говоря уже о каком-то чудодейственном лечении столь страшной болезни, как Красная Гниль. Но Гоури удалось её починить, и вот целая, без единой трещины игла вновь оказалась в руках Оливии.       Милисент она обнаружила в наполовину разрушенной церкви не так далеко от хижины, где жил Гоури. Руины охранялись несколькими странными насекомоподобными созданиями, которых называли родичами Гнили.       При первом же взгляде на фигурку, скорчившуюся в углу церкви, становилось понятно, что она тяжело больна. Едва Оливия подошла ближе, как сразу же почувствовала удушливый запах гниющей плоти и увидела, что одна рука у девушки ампутирована, и на неё месте висит лишь перевязанный рукав, залитый кровью. Было непонятно, то ли девушка сама попыталась ампутировать себе руку, чтобы выиграть еще время в неравной борьбе с болезнью, то ли это произошло…по мере развития течения болезни. Милисент подняла мутный взгляд желтых глаз, едва незваная гостья подошла ближе.       — Кто ты…? — тихо, почти неслышно произнесла она, еще сильнее сжимая здоровой рукой культю. На секунду её взгляд прояснился, и она громче сказала — Уходи отсюда! Мою плоть разъедает Красная Гниль… Уходи отсюда, если ты в своем уме.       — Гоури послал меня, — ответила ей Погасшая, присаживаясь рядом. Милисент попыталась отползти в сторону, боясь заразить её. — Он сказал, что тебе это поможет.       С этими словами она протянула золотую иглу еще сильнее вжавшейся в каменную стену девушке. Милисент недоверчиво переводила взгляд с Оливии на протянутый ей артефакт, затем, поколебавшись, осторожно подцепила его кончиками пальцев, стараясь не дотрагиваться до девушки.       — Это? То есть… Я должна её как-то уколоть, и она меня вылечит? Так? — она пристально разглядывала иглу, вертя её в пальцах.       — По всей видимости, да.       — Я лучше доверюсь тебе, чем сгнию здесь, — задумчиво сказала Милисент, затем вновь взглянула на Оливию своими необычными желтыми глазами и тихо попросила. — Отвернись, пожалуйста.       Погасшая кивнула и отвернулась, рассматривая стены церкви, но на всякий случай внимательно слушая. Она услышала тихий вздох, а затем Милисент, пошатываясь, встав с земли, облегченно сказала:       — Это оказалось не так уж и сложно! Но вот только…       Оливия едва успела подхватить её обмякшее тело на руки. Когда Милисент пришла в себя, то действительно оказалось, что Красная гниль отступила. Вернуть утерянную конечность это не помогло, но на вид девушка стал куда здоровее. На теле не образовывалось ни одной новой язвы или пятен, и Милисент могла свободно передвигаться, бегать, и даже пыталась держать меч одной рукой. А однажды Оливия даже нашла ей подходящий протез — и Милисент с большим удовольствием вернулась к сражениям. Она была потрясающей мечницей, и её помощь в боях порой была незаменима. Она поведала Погасшей, что хочет найти Малению, так как чувствовала с ней странное неопределенное родство, которое она не могла описать. Возможно, она была её сестрой, или же дочерью — и, чтобы найти ответ на вопрос о своем происхождении, она отправилась далеко на север.       Когда они встретились в следующий раз, то все было по другому.       — Я хочу кое-что вернуть Малении. — Милисент снова задумалась, явно терзаемая какими-то внутренними переживаниями. — Осознание себя, своей воли… То, что позволяет сопротивляться Красной Гнили. Ты ведь тоже это чувствуешь? Я вижу, как на тебя влияет нечто иное.       Оливия ничего не ответила, только кивнула.       — Мне непонятно, зачем ты это сделала, — тихо произнесла Милисент, осторожно дотрагиваясь до неё пальцем. — Я понимаю, я уже родилась с проклятьем, но ты…? Зачем?       — Я… — Оливия отвела взгляд в сторону, — Мне это нужно. Я хочу спасти одного…близкого мне человека.       Милисент кивнула, поджав губы. Она тактично не стала спрашивать ничего больше.       Сестры Милисент атаковали их внезапно. Они как будто могли перемещаться сквозь гниль — и легко подкараулили девушек рядом с одним из маленьких болот, находившихся в Эльфаэле, ближе к корням Святого Древа. В считанные секунды спокойствие сменилось пылом битвы, взмахами и громким лязганьем мечей и свистом вихря пролетавших всполохов боевой магии. Они были вдвоем против четверых сестер, атакующих их без единой передышки с яростным остервенением. Причем больше всего их интересовала Милисент — они то и дело норовили разделить их, а саму Милисент зажать в угол и там добить.       Победа далась дорогой ценой.       Едва последняя из сестер сгинула в гнили, как Милисент тяжело опустилась на землю, покрытую множеством изящных белых цветов.       — Милисент! — Оливия сразу же бросилась к ней, торопливо доставая из сумки целебные зелья.       — Не нужно… — девушка отодвинула бутылку с зельем, а затем, как будто ей было сложно даже находиться в сидячем положении, легла на бок. — Спасибо тебе большое… Я бы не справилась без тебя с ними…       — Почему…? — Оливия хотела снова дать ей зелье, но тут заметила страшное. По бледной щеке Милисент ползла ярко-красная гниющая язва, становясь всё больше и больше.       Милисент заметила, что Погасшая смотрит на язву и криво улыбнулась.       — Я вытащила иглу… — почти неслышно призналась она, и её взгляд начал мутнеть, — и теперь Красная Гниль терзает меня еще сильнее. Оно как будто злится…что я попыталась уйти…       — Милисент… Почему…? — Погасшая села рядом с ней и попыталась взять за руку, на которой тоже начали проявляться мелкие алые язвы, но девушка отдернула её. — Мы справимся, только держись!       Она судорожно обвела взглядом окрестности, отчаянно надеясь, что игла лежит где-то неподалеку, но искать её в этом болоте было невозможно — на это могли уйти часы, которых не было.       — Нет… Уходи, — прошептала девушка, прикрыв глаза. — Это конец. Я…скоро умру. Ты видишь, во что я превращаюсь… Я хотела доказать, что я не подделка, что смогу выдержать проклятие… Я не хочу тебе навредить…       Она сбивчиво, с глухим присвистом дышала, а из уголка рта начала сочиться кровь из очередной язвы.       Оливия понимала, что её не спасти. И это понимание, раздавило её тяжелым грузом.       — Я благодарна тебе за все… — снова слабо улыбнулась девушка, а взгляд её полуприкрытых желтых глаз начал стекленеть. Её дальнейшие слова были неразборчивы, сказанные с тяжелым придыханием. — Я хоть немного пожила… По-настоящему… Прошу тебя, дай мне умереть в одиночестве…       Миллисент закрыла глаза и больше не приходила в себя. Свистящее дыхание становилось все тише и тише, пока совсем не прервалось. Оливия не помнила, сколько она в итоге пробыла так, рядом с телом Милисент, закрыв лицо руками, в слезах.       Злополучная игла лежала неподалеку, и Погасшая, подчинившись сентиментальному порыву, забрала её с собой.       В следующий раз она её достала со дна сумки уже после того, как сразила Малению. По центру арены в самых корнях Святого Древа распускался огромный, красный цветок на том самом месте, где последний раз стояла полубогиня.       — Знаешь, — сказала Оливия, вытащив иглу из сумки. — Тебя кое-кто отчаянно искал. И хотел вернуть тебе это.       С этими словами она вложила артефакт в один из лепестков цветка, который тут же, дрогнув, беззвучно впитал в себя иглу. Погасшая хотела было уйти, как вдруг заметила, что по красному лепестку прошла сильная рябь и он, дрожа, вернул иглу обратно. Она просто появилась, словно никуда и не исчезала — вот только её внешний вид изменился. Она стала ярче, на ней появился изящный орнамент в виде спиралей и маленьких ветвей. И тут Погасшая отчетливо поняла, что это оно.       То, о чем говорил ей Кале.       То, что ей нужно.       То, что поможет вернуть себя.

***

      А теперь добытая с таким трудом игла Микеллы лежала в руках той, кому бы Оливия под страхом смерти бы не отдала ее добровольно.       — Действительно, достойная игрушка… — Хиетта вновь погладила иглу с какой-то странной нежностью, полностью очистив от крови. — Я так сильно ждала этого дня.       С каждой секундой Оливия чувствовала, будто внутри её тело распадается на кусочки, раскаляясь. Горящая тьма внутри неё оживала и поднимала голову, радуясь тому, что больше её ничего не сдерживает.       — Не делай этого! — прорычала Погасшая, находясь в полу-безумном состоянии на границе яви и забытия.       Хиетта повернула к ней голову, счастливо улыбаясь.       Затем двумя руками взяла иглу Микеллы с двух сторон.       И разломала её пополам.