Между огнем и туманом

      Глупые, глупые Погасшие. Заложники иллюзий Великой Воли и лжи, которую в них взрастили. Их наивная привязанность к Служанкам, цель которых состояла исключительно в самосожжении — их же главная слабость. До чего же уморительно наблюдать за тем, как меняются лица Погасших в тот момент, когда они узнают правду: распахнутые глаза, у кого-то начинают мышцы лица подрагивать. Можно даже уловить, каким становится дыхание — частым, поверхностным. И как только они не догадывались? Нельзя стать Повелителем Элдена, не принеся в жертву то, к чему ты так привязался. И именно тогда и появлялся Шабрири, предлагая столь заманчивое предложение. Жизнь столь драгоценной Служанки в обмен на сделку с древним богом, томившемся в подземельях Лейнделла.       Не так уж и сложно, не правда ли?       Мечты, стремления, желание защитить близких, любовь — рычаги давления. Камушки, которые, стоит лишь придать им правильное направление, стремительно катятся вниз по склону, который заканчивается пропастью, заполненной пламенем.       Но самый главный рычаг — это отчаяние. Доведённый до отчаяния человек, способен на многое.       Первым стал Мидра. Неудачный экземпляр. Пожалуй, о нем в другой раз.       А вот первым успехом был клан торговцев. Противные создания. Как же они раздражали Шабрири. Потому и не составило труда довести эту свору до их логического финала — лишь парочка слов громких слов и обещаний, ворох поддельных документов и вуаля — целый народ заперли под землей. Пламя могло вечность питаться их концентрированным отчаяньем. И за эту грандиозную аферу Три Пальца наградили Шабрири так, как и не снилось ни одному полубогу — они сделали его бессмертной частью себя. Больше, чем просто человеком. Шабрири вознесся.       Следующим стал Вайк. Подумать только, вся история с разбитым Кольцом Элдена могла закончиться гораздо раньше, и в истерзанном междоусобными войнами Междуземье мог бы воцариться мир. Вайк почти дошел до титула Повелителя Элдена, ему оставалось совсем немного, но, узнав про будущее своей Служанки, он спустился в подземелья столицы и принял Безумное Пламя.       Каждый, кто касается Пламени, считает, что вот он-то сможет его контролировать. Держать безумие в узде, как будто это животное. Но единственная правда была лишь в том, что Безумное Пламя никто не мог контролировать. Пытаться сдержать его влияние на разум — все равно что пытаться остановить пожар, имя в руках лишь кружку с водой. Вайк, в конечном итоге, все равно потерял свою Служанку — она погибла и он не смог её спасти. Как иронично. Вспомнив страдающего Вайка, замершего над телом своей возлюбленной, Шабрири ухмыльнулся.       Теперь погасшая девочка. Потрясающий образец, очень перспективный. Тот же сценарий, как и у Вайка, отработал на ура — и всё разыгралось словно по нотам. Если, конечно, не брать в расчет то, что эта девчонка очень невовремя нашла артефакт очередного выродка Марики, и смогла подавить Яростное Пламя внутри себя. Камень, который почти сорвался в пропасть, но застыл на краю обрыва. Печально, но не критично. Нужно только аккуратно её подтолкнуть в правильном направлении. Благо есть Хиетта, готовая из кожи вон выпрыгнуть ради погасшей девчонки, что само по себе иронично. Хиетта отлично отработала со сферой святой Трины. Похищенный ею сон был идеальным. Осталось только дождаться, когда до погасшей девчонки дойдет, кем на самом деле является её любимая подружка.       Но пока оставалось еще одно дело.

***

      Тишину магазина нарушало лишь тихая трель инструмента, похожего на своеобразную скрипку. Кале играл эту мелодию уже тысячи раз, и ему не нужно было видеть ноты, чтобы воспроизвести её — и вот сейчас он, прикрыв глаза, легко водил смычком по струнам. Ему казалось, будто он растворяется в этой мелодии, исчезает в её печали и меланхолии. Нет больше ни магазина, ни города, ни самого Кале — есть только кружащиеся в воздухе скорбные крещендо и диминуэндо, уносящие его куда-то в пустоту.       В магазине в этот вечерний час было совсем пусто. После нападения на Лейнделл горожане предпочитали отсиживаться дома. Во время атаки василисков Кале, как смог, спрятал у себя столько людей, сколько поместилось в его магазин, и раздал все припасы, которые хоть как-то могли помочь пострадавшим. Но сейчас полки магазина были пусты, так же, как и были пусты видневшиеся из-за окон улицы города, по которым мягко стелился вечер.       Именно поэтому Кале сильно удивился, когда услышал звон висевшего на двери колокольчика, нарушившего тишину. Он тут же отложил музыкальный инструмент в сторону и печальная струнная мелодия затихла, бесследно растаяв в воздухе. Кале прищурился, силясь разглядеть неожиданно возникшего на пороге посетителя. С возрастом зрение начало подводить его, и Кале частенько больше полагался на собственный слух. Сначала ему показалось, что он безошибочно узнал начальника городской стражи, который уже давно не появлялся в его магазине, и он уже хотел было поприветствовать его, но в последний момент передумал. Интуиция ему подсказывала, что что-то здесь не так. И слух. Походка зашедшего в магазин человека, звук его шагов — все это выдавало то, что он не тот, кем пытается притвориться. Кале попытался разглядеть лицо человека — но не смог, тот предусмотрительно надел на голову плотный шлем.       — Здравствуй, торговец, — в глухом голосе посетителя звучала скрытая угроза.       Кале тут же незаметно убрал руку под стол, приоткрыв ящик стола и нащупал холодную сталь заряженного арбалета. Он почти не умел им пользоваться, да и со слабое зрение ему мешало, но всегда лучше иметь поблизости оружие, пусть в качестве меры устрашения.       — Хельге, сэр, — как можно более беззаботно откликнулся Кале, осторожно перекладывая арбалет на колени. Интуиция почти что кричала ему не вступать с этим человеком ни в какой диалог, бежать отсюда. — Чем могу быть полезен?       — Я прекрасно вижу, что ты пытаешься достать оружие, — прервал его Хельге или же человек (человек ли?), который пытался им притвориться. — Во-первых, оно тебе не поможет. Во-вторых, я не собираюсь причинять тебе вред. Я здесь пообщаться.       Казалось, будто он улыбается. Но совсем не дружелюбно.       — Мне так спокойнее, — Кале вытащил арбалет на стол. — Уж простите мне мои странности. Тем более после нападения василисков я совсем не знаю, чего ждать.       В ответ донесся лишь смех с плохо скрываемыми издевательскими нотками. Начальник стражи медленно прошелся по магазину, бесцеремонно беря в руки оставшиеся на полках товары и с любопытством их разглядывая.       — Скажи мне, торговец, — продолжил «Хельге». — Ты же ищешь свой народ?       — Откуда ты… — Этот вопрос выбил у Кале всю почву из-под ног. Он откинулся в кресле, все еще держа арбалет в руках, а в его сознании вился ворох невысказанных вопросов. — Откуда ты это знаешь?       Посетитель (у Кале язык не поворачивался назвать его Хельге) вновь усмехнулся, проигнорировав его вопрос:       — Я знаю, кто может дать тебе ответ на этот вопрос. Скажи мне, давно ли к тебе заходила наша новоявленная Повелительница Элдена?       — Оливия? Давно, а что? — Интуиция Кале вновь взмолилась, чтоб не он продолжал диалог, но казалось, с каждым словом его затягивает все больше и больше в эту трясину, а сопротивляться он не может. — Она ничего не знает.       — И это… — вновь проигнорировав вопрос, начальник стражи с явной брезгливостью повертел в руках очередную найденную на полке банку — лекарство от ожогов тоже для нее? Как смешно, что она еще и комплексует из-за них, хотя стоило бы гордиться своей меткой…       — Она ничего не знает, — попытался перебить его Кале. — Я прошу вас уйти отсюда.       — Просто задай ей один вопрос и посмотри на её реакцию, — казалось, что «Хельге» было абсолютно все равно на любую фразу, которую говорил Кале. — Спроси у нее, не получила ли она свои ожоги там, где спрятано твое племя?       С этими словами он с громким стуком поставил банку перед Кале.       — Я думаю, ты в состоянии запомнить этот вопрос, торговец? Спроси её и удивишься реакции. Заодно и узнаешь много нового.       — Она бы мне сказала! Она же моя подруга… — возразил было Кале, но от начальника стражи и след простыл. Лишь только жалобный звон колокольчика нарушал вновь повисшую в воздухе тишину.

***

      Родерика устало вздохнула и снова смешала несколько растертых трав в ступке. Кусочки росистой травы и поблескивающего в полумраке кристального пещерного мха сминались в единую массу с ярким земляным запахом. Осталось только добавить высушенную золотую многоножку — также тщательно растертую. Все это смешивалось и получалось что-то похожее на шарики, который могли противостоять магии смерти, которой владели василиски и все прочие создания, затронутых проклятьем, эпицентром которого был Годвин.       Девушка снова сверилась с рецептом из алхимической книги, чтобы убедиться, что она все делает правильно — но её отвлек стук в дверь. Стук был неуверенный, как будто стоявший с другой стороны двери не был уверен в том, куда он пришел.       Протерев руки салфеткой, Родерика подошла к двери и приоткрыла её, выглянув в зазор между створками. Она поначалу не узнала человека, стоявшего на улице — но это оказался Хельге. В этот раз он был одет в обычную одежду и видеть его без нагрудника с символом солнцем было очень непривычно. Вторым, что бросалось в глаза, было то, насколько истощенным выглядел Хельге, как будто он уже долгое время страдал от смертельной патологии. Голубые глаза выглядели почти прозрачными на бледном лице с болезненно очерченными скулами.       — Хельге? — удивленно спросила Родерика. — Что случилось?       — Я… — капитан стражи замялся, подбирая слова, затем обернулся, как будто думал, что его подслушивают, — я слышал, что ты разбираешься в…различных оккультных сущностях. Призраках, например. Это так?       — Да, — кивнула Родерика.       «Только не это! Он узнал по дракона-лича и пришел меня арестовать! Хотя будь это правдой, он бы вёл себя по-другому.»       Родерика, стараясь не выдать собственное волнение, жестом пригласила Хельге в свой дом.       Хельге устроился за столом. Родерика поставила две кружки с травяным чаем и, сев напротив него, сказала:       — Что тебя беспокоит, Хельге?       — Кхм, — откашлялся Хельге, плотно сцепив пальцы рук, лежащих на столе. — Меня что-то преследует. Какая-то сущность… Призрак или скорее что-то демоническое.       Родерика и сама это чувствовала — в ауре Хельге произошли загадочные изменения. Как будто темное пятно на светлом полотне. Но Родерика все равно не могла понять, что же случилось с Хельге. Призраки, если таковые появлялись, действовали топорным методом — и почувствовать, услышать или же даже увидеть их Родерике, лучшему медиуму Лейндела, не составляло особого труда. Хельге мучало нечто пострашнее обычного призрака.       — Сначала я подумал, что это просто усталость. Последняя неделя выдалась совершенно безумной. Мне… мне просто хотелось чтобы кто-нибудь мне помог, согрел и укрыл от навалившихся проблем. Но позже я понял, что это нечто… — Хельге снова задумался, подбирая слова. Было видно, что разговор дается ему с трудом.       — Чужое? — подсказала Родерика. На секунду ей вспомнилось её видение, когда она убегала от василисков. Изуродованное лицо внутри ракушки. Она подумала, что Хельге клонит к этому.       — Верно. Чужие мысли. Я бы никогда так не подумал. Но в тоже время, когда эти мысли приходят, я как будто перестаю думать о кто погиб во время резни в Столице. Это все из-за моей беспечности…       Казалось, что Хельге готов разрыдаться.       — Какого рода мысли? — осторожно поинтересовалась Родерика.       Капитан стражи поморщился и потер переносицу. В отблеске свечей Родерика разглядела почти незаметный бледный шрам.       — Что мир должен сгореть и вернутся в свое изначальное состояние, где нет ни боли, ни страданий, ничего. Только тепло и огонь. — наконец медленно ответил он.       «Это никак не связано с Годвином», — подумалось девушке, и по её спине пробежал противный холодок.       — И, вынужден признаться, в какой-то момент, эти идеи показались мне правильными. Мир без страданий и боли — к сожалению, это звучит очень заманчиво для такого разбитого человека, как я. И стоило мне лишь на секунду согласится с этими идея — как я как будто отключился на минуту или две. Ко мне должна была зайти Её Высочество, мы должны были обсудить дальнейшие действия по борьбе с Теми-Кто-Живет-В-Смерти. Когда я очнулся, она стояла передо мной, и я сразу понял, что произошло что-то такое, чего не должно было происходить. И она косвенно подтвердила мою догадку… Хотя я и сам все прекрасно понимаю.       На пару секунд повисла тишина, затем Хельге продолжил говорить, по его тону было понятно, насколько ему тяжело:       — Если я действительно одержим и представляю опасность для окружающих, то мне следует наложить на себя руки, до того, как я стану чудовищем.       Родерика вздрогнула.       — Хельге, пожалуйста, успокойся. Я перед тобой в долгу. Мы обязательно что-нибудь придумаем.       Хельге ничего не ответил, но взгляд его был полон надежды.       Родерика задумалась, затем протянула ладонь и сказала:       — Мне нужно почувствовать, что это.       — Если это будет для тебя опасно, то…       Родерика перебила Хельге до того, как он успел закончить свою реплику:       — Я справлюсь. Я долго развивала свои способности. И меня учили лучшие.       При мыслях об её учителе — Хью сердце болезненно защемило. Он сгорел при пожаре на Древе Эрд. Хью всегда говорил Родерике, что она напоминает ему одну сильную заклинательницу, которую он знал давным-давно. Но, как только Древо Эрд объяли языки пламени, Хью стал терять память — он забыл и эту заклинательницу, и Родерику, и, в конечном итоге, свое имя. И хоть пускай много времени, Родерика до сих пор тяжело переживала его гибель. Ведь именно Хью она была обязана своими способностями. Он помог их раскрыть — так же, как раскрывается цветок при тщательной заботе.       Хельге колебался, но затем положил свою ладонь, оказавшуюся болезненно горячей, сверху на руку медиума. Девушка прикрыла глаза и сосредоточилась. Едва она закрыла глаза, как в темноте резко вспыхнули желтые огни, а все её сознание, казалось, обдало жаром, отчего она инстинктивно отшатнулась. Она смогла уловить резкий запах пепла. Перед глазами замельтешили настолько неописуемо пугающие образы, что Родерика не могла их описать. Но один из образов возник перед ней пугающе ясно и подробно, как будто она лично наблюдала эту страшную экзекуцию: по дороге, в которой она с удивлением узнала одну из улиц Лейнделла, вереницей вели торговцев — мужчин, женщин, детей. Все они были связаны и могли идти только под конвоем стражи.       Торговцы паниковали, кто-то заливался истерическим плачем, кто-то пытался успокоить детей, повторяя, что все происходящее — ужасная ошибка, и что скоро все образумится. Кто-то повторял раз за разом: «Мы этого не делали, пожалуйста, мы ни в чем не виноваты».       Зло.       Эта энергия показалась Родерике смутно знакомой. Нечто подобное она в какой-то момент ощутила и от Оливии.Тогда воительница редко навещала Крепость Круглого Стола и почти все время носила шлем, закрывающий лицо. Это было незадолго до пожара на Древе Эрд. В Оливии до сих пор чувствовалась подавленная энергия зла.       Родерика выпустила руку и встала из-за стола.       — Кажется, я понимаю. Эта сущность связана с Яростным Пламенем.       — О боги, — выдохнул Хельге. — Это отвратительно. Я не хочу становится чудиком с горящими глазами! Нет! Нет! Только не это! Меня уволят из стражи! Лучше смерть!       Хельге в истерике обхватил голову рукой. — Хельге, пожалуйста… Постарайся успокоиться. Я помогу тебе избавится от одержимости…       Родерика встала из-за стола и направилась к шкафу, где у неё лежали заготовки для лекарств, снимающих эффекты магии смерти. Ей пришло на ум одно-единственное решение. Девушка отодвинула в сторону высушенную золотую многоножку и, дотянувшись до угла шкафа, достала стеклянную банку с плодами, напоминающими глаза, приросшие к тонкой ветке и истекающих желто-оранжевым соком. Это растение — жёлтое око — было крайне редким ингредиентом, и Родерике удалось достать его в единственном экземпляре.       Родерика аккуратно потянула за тонкую веточку и, опустив растение в ступку, растерла до однородной склизкой массы оранжево-желтого цвета. Ей вспомнилось, как однажды в Крепости к ней подошла Мелина и долго расспрашивала, как готовить определенное лекарство из желтого ока, при этом на вопрос, для чего ей это нужно, девушка не ответила, но выражение её лица было беспрецедентно печальным.       — Я давно хотела спросить, — набравшись смелости, решила полюбопытствовать Родерика. — Однажды я видела вокруг тебя призраков. Людей в форме стражи. Это были…?       — Это были мои друзья, — тихо ответил Хельге, — Мы вместе защищали столицу. Все они погибли в бою. А я тогда убежал… И стал в итоге капитаном стражи. Как видишь — совершенно незаслуженно.       — Твои товарищи говорят, что ты ни в чем не виноват. Они гордятся тобой. Ты хороший командир. Они просят тебя не сдаваться. — сказала Родерика.       Собственные слова вызвали у нее воспоминания о товарищах, с которыми она приплыла в Междуземье. Все они попали к Годрику Сторукому и стали очередным материалом для его экспериментов, будучи превращенными в нечто, весьма отдаленно напоминающее человека. Куколки. Девушка одно время постоянно винила себя за все, что случилосьи, в особенности, за свой страх.       — Спасибо… — поникшим голосом прошептал Хельге.       Вскоре на столе лежало несколько желтых шариков с ярко-оранжевыми прожилками, и Родерика отдала их Хельге. Их пальцы ненадолго коснулись друг друга.       — Если ты почувствуешь, что опять…появляется что-то плохое в мыслях, то нужно съесть один шарик, и это должно тебе помочь. Ты главное верь в то, что оно поможет и тогда оно точно поможет.       Внезапно её внимание привлекла какая-то тень на краю поля зрения. Родерика перевела взгляд за плечо капитана стражи, где виднелся вход в маленькую комнату, которую девушка оборудовала как подсобку. Без источника света там было настолько темно, что невозможно было и близко разглядеть, что там находится. И из этой непроницаемой тьмы на нее смотрели два горящих глаза. Их обладателя не было видно, но Родерике на секунду показалось, будто она видит изломанное тело где-то там, в темноте. Нечто смотрело на неё в упор, и этот зрительный контакт вызывал чувство, будто это что-то хочет проникнуть в самые потаенные углы души.       — Спасибо большое, — поблагодарил Хельге Родерику и его надломанный голос выдернул медиума из секундного оцепенения, — Как я могу тебя отблагодарить?       — Будем считать, что мы с тобой квиты. Но ты все равно заходи ко мне почаще. У меня редко бывают приятные посетители, — улыбнулась Родерика, переводя взгляд на капитана стражи.       Когда она снова посмотрела в темноту, то там уже никого не было. Но у Родерики появилось отчетливое, и от того пугающее понимание, что контроль над Междуземьем хочет заполучить не только Годвин, но и другие силы, во сто крат хуже Годвина.