Под снежным куполом счастья

Это был не тот Мэй Линг, которого знала Дэль. Или, по крайней мере думала, что знала. Она провела большую часть детства и юношества, обучаясь и совершенствуясь вместе с Мэй Лингом рука об руку. Они вместе теряли что-то, вместе приобретали, падали и поднимались. Делали все вместе, были хорошими друзьями, желая достигнуть поставленных целей вместе. А теперь... Теперь перед ней был совершенно другой человек, да и человек ли? Демон, душа которого была гнилее некуда. Почему он так возненавидел ее? Его слова о любви никак не всполошили ее сердце. Казалось, они сделали его только тяжелее, повесив на него тяжкий гнилой груз. Гнилой настолько, что память, запечатавшая в глубине души ужасные моменты детства, вспыли так ясно, что голова разрывалась на части, а душа трещала по швам. За что? Зачем он так поступил? Ненавидет отпрысков Сяньлэ? Смешно! Она не относилась к их линии, и даже дальнее родство не имело ничего общего с этим. По крайней мере Дэль надеялась на это больше всего. Дедушка редко что говорил в детстве, только рассказывал легенды о Наследном Принце Сяньлэ и двух генералах. И то, познакомившись с ними ближе спустя много лет, Дэль поняла, что большинство легенд было отчасти правдивым, но не до конца. Они оказались не такими, как их описывали в легендах, так и Наследный Принц Сяньлэ. Се Ляня она знала крайне мало, но даже так он показался ей прекрасным человеком. Прекрасным и опасным одновременно. Всё-таки бог войны. Никак иначе его не назовешь. Но сейчас ей было далеко не до этого. Единственное, что было на уме : остановить этого проклятого сумасшедшего, пока он не натворил дел. Ужас накрывал с головой от одной лишь мысли, что Мэй Линг мог натворить что-то такое, что Дэль никогда не сможет себе простить. В душе что-то отчаянно болело, в то время как силы были на исходе. Проклятая Канга всё-таки взяла верх, видимо поэтому Дэль явно погрузилась во тьму, отдаленно чувствуя, как падает.

*Южно-западная часть Юнъаня, двадцать третий год правления императора Лан Хуаня*

— Это несправедливо. — Это так, но выбора у нас с тобой нет. Семилетняя Дэль поджала губы, сильнее сжимая мазолистую ладонь Мин Аня, едва сдерживая слезы. Пушистые волосы торчали во все стороны; шпилька была утеряна в очередных кустах можжевельника. — Но я не хочу! — Ты — заклинательница, — мужчина заправил непослушную прядь волос за ушко, — Ты должна совершенствоваться и клан Мэй сам предложил мне взять тебя на обучение. Дэль, глаза которой сложились хуже некуда, все же расплакалась. — Ты мог им отказать! — маленькие кулачки потянулись к глазкам, однако ладони мужчины остановили их, нежно беря в свои ладони. — Мог, но не сделал этого. Дэль сморшила носик, поднимая на Мин Аня свои золотые глазки, обрамлённые пушистыми черными ресничками. — Почему? Мин Ань вздохнул, присаживаясь перед внучкой на корточки. В его движениях была резкость, которая быстро сменилась неловкостью, однако если приглядеться, то можно было заметить, что сам Мин Ань явно не имел никакого желания отдавать внучку в орден, родом из которого была его невестка. Он боялся, что может испортить Дэль будущее, однако заботиться о внучке уже совсем не позволяло его здоровье. Он хотел лучшего, а предложение клана Мэй было прекрасным решением. Он не хотел ей такой судьбы, но выбирать было нечего. Оставь он не дома — она бы никогда не смогла стать заклинательницей. Он уже не в том возрасте, чтобы обучать кого-то совершенствованию. Да и время его, кажется, подходило к концу. — Потому что для тебя так будет лучше. Дэль плачет, даже когда теплые руки обнимают ее, поглаживая по спине ладоням. Даже если бы Мин Ань знал, как ей было больно, он бы все равно ничего не изменил. Это жизнь. И он, как никто другой, знал, что за место под солнцем надо бороться до конца. Он хотел, чтобы Дэль тоже знала. — Тише, послушай меня, дорогая, — он осторожно берет ее ладони в свои, — Это жизнь. А в жизни надо бороться. Идти до конца, никогда не сдаваться и жить, а не выживать. Ты должна понимать, что если ты хочешь чего-то достигнуть, единственный способ сделать это — бороться. Милая, я горжусь тобой, и я знаю, что ты можешь достигнуть больших высот. Никогда не сдавайся, иди до конца и знай, что ты сильная. Даже если меня не будет рядом, ты знай, что я всегда вот здесь, — Мин Ань осторожно прикладывает их ладони к ее сердечку, — В клане Мэй ты начнёшь свой настоящий путь, пойдешь тем, который приготовила для тебя судьба. Вот здесь, — Мин Ань аккуратно погладил безымянный пальчик на крохотной ладошке, — Твоя Алая нить судьбы. Она будет вести тебя вперёд. И когда-нибудь ты встретишь человека, к которому тебя она приведет. — И что? — шморгая носиком, Дэль внимательно слушает, при этом взгляд ее все ещё обращен к земле. Мужчина же улыбается, большим пальцем убирая с пшеничных щечек слезинку. — Этот человек будет дарован тебе самой судьбой, — он замечает, как взгляд Дэль встречается с его взглядом, — Когда ты встретишь его, пообещай мне, что будешь счастливой. Дэль поджала губы, хмурясь. — И как я пойму, что это он? — Не надо понимать, — мужчина возвращает свою ладонь к маленьким ладошкам, — Сердце само все поймет. Твою бабушку я полюбил с первого взгляда и я все ещё люблю ее, сколько бы лет ни прошло. — Я... — девочка отворачивает голову в сторону, не зная что ответить, — Я не думаю, что смогу тебе пообещать это. — Да? Почему? Мин Ань видит, как слезы вновь заполняют уголки золотых глаз. — Потому что меня никто и никогда не полюбит. Тишина, которая заполнила пустую часть дворика, могла оглушить, если бы Мин Ань не притянул уже плачущую девочку в объятия. — Кто сказал это тебе? — Я сама, — опустив голову на плечо дедушки, Дэль обняла его, зажмурившись, — Отец и мама никогда не любили меня. Разве этого не достаточно? Они бросили меня. Видимо, поэтому меня не нельзя любить. Все, кого я люблю, бросают меня, даже ты. Отправляешь меня в чужой клан, когда я хочу быть с тобой! Соседские дети не принимают меня, думаешь в клане кто-то примет меня за достойного человека? Я не верю в это. — Но я люблю тебя, — Мин Ань успокаивающе проводит по волосам ладонями, — И я не бросаю тебя. Я всегда буду с тобой, видишь, — мужчина отстраняется, протягивая Дэль мизинец, — Я клянусь, что буду с тобой до конца и никогда не посмею бросить тебя. Дэль смотрит на протянутый мизинец, вытирая слезы тыльной стороной ладошки. Она не верит. Что-то внутри говорит ей, что это ложь, но сейчас она хочет верить. — Обещаешь? Мин Ань улыбается. — Обещаю. Наконец, спустя пару секунд раздумий, Дэль неловко протягивает мизинец, закрепляя их клятву. — И откуда в твоей маленькой голове такие мысли? Ребенок, а такой рассудительный. Дэль надувается, однако улыбка появляется на ее губах. — Я не ребенок, деда, мне уже семь! — Да, — Мин Ань слегка качает головой, с каким-то благоговением отвечая : — Тебе уже семь...

***

Отчасти Дэль была права. В клане приняли ее не так тепло, как хотелось бы. Она всегда садилась в самый конец класса, однако не взирая на все косые взгляды и щепотки, училась Дэль действительно хорошо. Мин Ань успел многому обучить ее, рассказывая большую часть легенд на ночь, вместо сказок. По большей части часть тог,о что она слышала от дедушки — история создания золотого ядра и укрепление Ци, в виде духовной энергии. Это было не так сложно, как думала девочка, однако вопреки большому количеству учеников клана Мэй, она была одинока. Одиночество не было чем-то новым, но здесь, в чужом городе, вдали от дома, она была действительно одна. И ей хотелось плакать. Но вместо этого она учила все, что попадалось под руку, переписывала Дао Дэ Дзинь столько раз, что спроси ее, она перескажет тебе каждое слово, к тому же посвящала себя тренировкам, отдавая себя всю. Руки были в мазолях от деревяного меча, вечные занозы от дерева впивались в нежные ладошки, но Дэль терпела. Потому что хотела, чтобы дедушка гордился ей и дальше. Дедушка был ее семьёй, был ее единственным другом. Он был единственным человеко, который любил ее. И она любила его в ответ. Семья. Эта так тепло и приятно. Дэль надеялась, что когда-нибудь она тоже обретёт свою семью, найдет человека, к которому приведет ее нить. Однако сейчас ей было не до этого. Она ловко свернулась, выставляя деревянный меч перед собой, тем самым перекрывая удар мальчишки так же быстро, как он наносит ей. Мэй Линг. Этот мальчишка постоянно рядом. Смотрит на нее, садится рядом в классе, а на тренировочной площадке — дерётся с ней на мечах и соревнуется в стрельбе тоже с ней. — Отличный удар, А-Дэль, — мальчишка улыбается, делая шаг назад. — Не называй меня так, — малышка хмурится, чувствуя, как ее запястье сводит. — Тогда буду звать тебя — Шимэй, — Дэль хмыкает, нахмурившись. Они редко разговаривали. К тому же он был тем мальчишкой, который пришел с посланником клана Мэй к ним домой, чтобы пригласить Дэль на учебу. И с тех пор он смотрел. Наблюдал при любой возможности, даже перед сном Дэль видела его часто возле женских спален, чем выводил девочку из себя. Дэль первой делает выпад, бросая спокойное, но твердое : — Нет. Мальчишка отступает, пропуская ее удар. Один шаг и он падает на землю, когда его меч выпадает из рук, а кончик деревянного меча касается его груди. — О, я проиграл! — он улыбается, смотря Дэль в глаза, — Ты выиграла, А-Дэль! Девчушка смотрит на него слегка растерянно, после чего поджимает губы, и убирая меч от Мэй Линга, молча разворачивается и уходит, покидая тренировочное поле. Вопреки всему этот мальчишка становится слишком напористым. Как бы Дэль не старалась избегать странного мальчика, тот вечно оказывается рядом и наблюдает за ней, пытаясь каждый раз заговорить. Это немного... Пугало. Все началось с подготовки к Осеннему празднику фонарей. За несколько дней до пиршества, Дэль была в числе тех учеников, которые помогали монастырю Сюаньчженя считать фонари. Занятий не было, подготовка к празднику занимала слишком большое колличество времени, к тому же все ученики были распределены по храмам и монастырям, выполняя порученные им поручения. День у Дэль не задался с самого утра. Особенно, если не считать того, что Чжу Фан вместе со своими друзьями порвали все фонари, которые Дэль должна была передать в храм Столицы. — Смотрите кто тут у нас, — весёлый голос Чжу Фана раздался по монастырю, когда Дэль, держа в руках остатки фонарей, вошла в храм, — Непутёвая простушка забрела. Какая досада, тебя отсчитали за испорченные фонари? Бьюсь об заклад, Совершенный Владыкам Сюаньчжень явно разозлиться на твои выходки. Кто-то, а он терпеть подобное отношение к подобного рода вещам точно не будет. Хех, — друзья Чжу Фана рассмаеялись, а Дэль лишь с опаской посмотрела на мальчишка, сделавшего шаг в ее сторону, тем самым врываясь в ее личное пространство, — Скажи мне, Мин Дэль, — его пальцы сжали края ее темного ханьфу, — Каково это, быть неудачником? Тебе здесь не место и тебе не рады, — усмешка на губах мальчишки стала настолько гадкой, что Дэль поморшилась, чувствуя, как из ее рук одним взмахом выбивают разорванные фонари. Они сейчас находились в храме генерала Сюаньчженя и этот мальчишка без зазрения совести открыто издевался над ней, — Я все ещё жду, когда ты соберешь свои монатки и свалишь обратно на гору Тайцан, тебе, выродка из Сяньлэ, здесь делать нечего. Дэль молча подняла на него холодный взгляд, сдерживая рвущиеся наружу слезы от обиды и злости. — Пошел ты. Дэль резко ударила мальчишку по колену, и не раздумывая, вырвалась из хватки мальчишки, выбегая из храма, отдаленно слыша, как за ней погнались остальные. Опять изобьют. Именно это думала Дэль, забегая в яблоневую рощу, тем самым пытаясь скрыться от преследователей. На глазах уже была влага и девочка надеялась, что не упадет куда-нибудь в яму на пути. Где-то в середине пути, скрытая от других мальчишек, Дэль наконец-то остановилась отдышаться, прислонившись ладонью о ствол дерева, пытаясь перевести дыхание. Сердце бешено колотилось в груди, пока слезы падали с щек. Ей не нравилось быть здесь, но она продолжала упорно учиться, даже не смотря на частые избиения и вечное презрение со стороны других в ее сторону. Ее спина итак была в синяках, от ударов Чжу Фана и его дружков. Конечно, даже их доказательство не дало повода Наставнику поговорить с Чжу Фаном о его поведении. Вместо этого наказали Дэль, а этот мальчишка со своей компанией после поломали ее тренировочный меч и пару раз побили, пока никто не видит. Она хотела домой. Кто-то схватил ее за руку раньше, чем она успела обернуться. Она успела заметить только знакомые белые одежды рукавов, когда ее нагло затянули на лезвие меча, заставляя прижаться покрепче к чужому телу. Мэй Линга она узнала сразу. Он выглядел как обычно, однако на его лице играла далеко не дружелюбная улыбка, когда они оба, возвышаясь над землёй, заметили Чжу Фаня, лицо которого было наполнено яростью. Тем временем туман сгущался. Не дожидаясь, пока кто-то что-то скажет, меч быстро начал движение, унося их двоих как можно дальше от яблоневой рощи. Это был первый полет на месте Дэль. И Мэй Линг держал ее так крепко, что захоти она спрыгнуть — не вышло бы. Вместо того, чтобы возмутиться, Дэль смущённо проборматала одно единственное : — Спасибо. Мальчик посмотрел на нее с теплой улыбкой, продолжая лететь в сторону храма. — Они бы побили тебя, не помоги я тебе, — он ответил только тогда, когда они приземлились у храма. Его пучок растрепался, но глаза продолжали быть тёплыми, — Надо бы преподать ему урок. — А толку? — тихо спросила Дэль, входя за Мэй Лингом в храм, — Клан Мэй ненавидит людей Сяньлэ, а я — одна из них, — девочка посмотрела на разбросанные по храму кусочки фонарей, — Чжу Фан прав, мне здесь не место. Опустившись на колени, Дэль принялась поднимать с пола разорванные части фонариков, совсем не замечая слез. Ей больно. На душе гадко и обидно. Фонари уже не спасти. Она опускается на алтарь, не сдерживая слез. Руки прижимают к груди разорванные частички ее задания, спасти которое она не смогла. Она чувствует, что Мэй Линг смотрит, она всегда это чувствует, но никогда ничего не говорит. Сейчас же ей хочется лишь одного. — Я хочу вернуться домой. Чжу Фан порвал тридцать фонарей, одна часть которых сейчас была в ее руках. Такие же разорванные, как и обещания. Дэль плачет ещё сильнее, чувствуя, как ее обнимают за плечи, успокаивая. Мэй Линг старше на пару лет. Но не смотря на это обучается вместе с Дэль и остальными, однако медитирует в разы чаще других в уединении. Сейчас же он был единственным, кто немного понял ее чувства, не оскорбил, а поддержал. Для Дэль это было бесценно. — Но ты уже дома. Слова Мэй Линга казались чем-то похожим на шутку. Но он не шутил. Дэль не смотрела на него, продолжая приковывать все свое внимание к разорванным фонарям. Дом. Клан Мэй — не ее дом. Он никогда не был ее домом. Она учится уже третий месяц. И она ненавидит этот клан всем своим сердцем. Люди не приняли ее, вместо теплоты втаптыают в грязь так сильно, что Дэль кажется она уже никогда не отмоется он этого. Знал бы дедушка, что место куда он ее отправил — это самый настоящий ад. Ей хочется рыдать, потому что это больно. Она устала. Устала терпеть все эти издевательства, устала бороться, зная, что выбраться из болота, находясь по горло в грязи практически невозможно. И сейчас она была узником золотой клетки, словно птица, в которую ради удовольствия и презрения можно покидать палки. Это унизительно. Это грязно. И она по уши в этой грязи. — Почему? — голос Дэль был тихим, но в стенах пустого храма он казался громче некуда. — Что : "Почему"? — переспросил Мэй Линг, когда они уже сидели друг с другом, рассматривая, можно ли спасти разорванные в клочья фонари. Было бесполезно и оба знали это. — Почему ты помог мне? Дэль действительно было интересно. Однако ответ ввел ее в некий ступор, заставив кончики ушей раскраснеться. — Я не мог оставить друга в беде, — невозмутимо ответил мальчишка, забирая одно из яблок на тарелке для подношений. — Друга? — глупо переспросила Дэль, удивлённо взирая на Мэй Линга. — Мы друзья, — тот пожал плечами, подмигивая, — Уже давно, А-Дэль, — мальчика усмехается, наблюдая за сменой девочкой, — Только не говори, что ты не видела, что я пытался подружиться всеми силами, пока ты отвергала меня. — Я... Прости, я не думала, что кто-то вообще захочет подружиться со мной. Мэй Линг опять смотрит, прищуревшись. — Твое происхождение — всего лишь вопросы крови, — спокойно ответил тот, — Меня это не интересует. А вот ты, как человек, очень даже. Дэль с интересом посмотрела на мальчишку, явно ища подвох. Однако Мэй Линг вел себя как обычно. Такой спокойный с нотками веселья в голосе. Она хотела бы расспросить его, но ни одно слово не слетело с ее губ. Она лишь отвела в сторону взгляд, возвращая его в сторону фонарей. Девочка так и застывает на месте, с изумлением таращась во все глаза на алтарь позади. Аккуратной стопочкой, один в один, на алтаре лежали целые и невредимые тридцать фонарей.

***

Темное ночное небо, которое раньше украшали яркие далёкие звёзды, теперь горело ярким красочным медовым светом фонарей. Праздник Середины осени был потрясающим. Именно так его могла описать Дэль, крепко сжимая в руках ещё не горящий фонарь. Вместо этого она наблюдала за небом, с нескрываемым восхищением взирая на Небеса. Сейчас она находилась в самом большом храме Совершенного Владыки Сюаньчженя — Му Цина, для того, чтобы запустить в небо фонарик в его честь. Запустить фонарик в честь бога, которому она поклоняется. Время приближалось к полуночи. Вот-вот должны запустить фонари заклинатели. Дэль так сильно волновалась, что стоявший рядом Мэй Линг часто придерживал её за плечи, помогая девочке устоять на месте. — Успокойся, это просто фестиваль фонарей. Дэль казалось, что Мэй Линга раздражают храмы Сюаньчженя, поскольку он в который раз бросил полный злобы взгляд на храм, который Дэль благоволила. — Это соревнование, — она улыбается, — В этом году Генерал Сюаньчжень обязан набрать фонарей больше, чем Генерал Наньян. — Ты о Чжуй Яне? — усмехнулся Мэй Линг, после чего с усмешкой буквально пропел : — Друг всех девушек и жен, сыновей дарует он. Огромный член, знакток страстей, Наньян дарует сыновей! Ха-ха-ха, — мальчик рассмеялся, замечая, как до этого розовые щёчки покраснели, а сама Дэль засмущалась пуще прежнего. — Дурак! — Но это ведь правда! — Мэй Линг засмеялся ещё сильнее, совсем не замечая, как Дэль протягивает ему огненный талисман, чтобы зажечь фонарик, — Он куда лучше, чем Сюаньчжень. Дэль была не согласна. — Не думаю, — она посмотрела на небеса, держа в руках уже горящий фонарик, — Генерал Сюаньчжень прекрасный бог. Его уважают за искренность и великодушие. За великолепные навыки боевого искусства, за чистоту и храбрость. За то, что он учит нас быть теми, кто мы есть и я верю в него. Так сильно, что мне кажется, лучше божества во всех трёх мирах не найти. Он действительно... Потрясающий! — глаза, когда Дэль говорила о Му Цине, полыхали самым настоящий золотым пламенем, в котором отражалось восхищение и что-то, что заставляло ее сердце биться в разы чаще. Мэй Линг тем временем смотрел, как она запускает свой фонарик, взирая на небеса. Ее лицо было полно надежды и самой настоящей искренней веры. Кучерявые волосы развивались на ветру, путаясь ещё сильнее, а глаза горели ярче самых больших и ярких звёзд. Это было красиво. Он стиснул зубы, подавляя желание скомкать и сжечь этот фонарь до тла. Потому что он только что узрел то, что хотел забыть больше всего на свете. Он узрел истинного верующего, готового идти за своим богом до конца. И он возненавидел это ещё раз, как и нить на пальце Дэль, тянущуюся в Небеса.

*Нынешнее время, гора Тайцан*

Ао Шунь снова пустил холодное пламя, разрывая тысячную нить по счету Сю Ин. Они оба были в ловушке. Нити связывали их, полностью отрезая путь дальше или к отступлению. И если Ао Шунь был более-менее в порядке, то Сю Ин была на грани. Огромная рана на ее боку кровоточила, в то время, как нити снова пустились в бой, пытаясь пронзить их плоть снова, размазать их по стенам пещеры, превратить в кровавое мессиво. Что собственно, у них практически получилось. Демоническая Ци была такой сильной, особенно в те моменты, когда демоническая и призрачная Ци смешивались воедино, полностью лишая Ао Шуня любых сил, даже физических. Он тоже был ранен, но это было незначительно, если не считать одного перебитого меридиана. Они оба действительно не знали, как можно выбраться от сюда, их сил явно не хватало, да и оба были на исходе. — Держись, — Ао Шунь подлетел поближе к девушке, сбивая потоком холодной Ци приближающиеся нити, — Я... Я что-нибудь придумаю, — он прикладывает лапки к бледным щекам, пытаясь поделиться энергией, но все бесполезно. Ее Ци отталкивает такой слабый потом и дракон в ужасе наблюдает, как девушка едва ли не падает на пол. Тем временем поднимается туман. Жуткий, черный и демонический. Ао Шунь понимает, что это конец. Им двоим явно не справится. Он один, Сю Ин едва ли держит последние силы и чешуйчатый боится, что ее душа распадётся на части, оставив его навечно одного. Внутри дракона все холодеет. Ощущение вечного одиночества, боли и страданий наполняют его так быстро и глубоко, что он едва сдерживается от ужаса, наполняющего его до глубины души. Понимание того, что он может потерять Сю Ин, врезаются в сердце ожогами. Он не может. Нет. Он ни за что этого не допустит. Пока он пытается снова передать свои силы Сю Ин, из тумана тем временем выходят твари, разрушая хрупкий ледяной барьер, установленный на время Ао Шунем. Это действительно конец. Громкий рокот тварей приближается так быстро, как только это возможно. Ао Шунь тем временем прижимается лапками к холодным щекам, а глубокие синие глаза встречаются с горящими красными огоньками. — Ты только не уходи, — Ао Шунь шепчет тихо, по сравнению с жутким грохотом и беготни демонов, — Не оставляй меня одного. Искра. Нити рвутся, когда твари пробираются к кокону Кукловода. Лазурный свет доносится до демонов слабо. Сю Ин тем времени прикрывает глаза, ощущая жгучую боль по всему телу. Вспышка. Холод проносится по всем тоннелям горы Тайцан. Время, кажется, застывает, а мир — прекращается в пепел. Ледяные стены замораживают на своем пути все, что только могут. Горячие слезы катятся по холодным щекам. Ао Шунь никогда не чувствовал в груди такую боль и отчаяние, заполнившие его до конца, переливающееся через край. Он знает, что поступает не лучшим образом, но он делает это, отдавая почти все своим силы Сю Ин, впервые в своей долгой жизни, целуя человека в своем истинном человеческом облике. Этот поцелуй похож на слезы. Горькие, полные отчаяния и мольбы. Такие соленые и в то же время обжигающие. Он чувствует, как его тело медленн,о но уверенно опустошается, он слышит, как тело Сю Ин пускает его Ци, позволяет духовным силам залечить рану, как они наполняют ее, подобно сосуду с вином. Он ощущает, как стены пещеры покрываются ещё одним словом льда, как его душа трепещет и кажется вот-вот преравтится в глыбу льда. Потому что его сердце холодеет. А желание уничтожить этот херов мир до тла, только возрастает. Отчаяние заполняет его с головой. Ещё немного и он действительно сойдёт с ума. Это ужасно. Это отвратительно, но ему все равно. Ему хватит и капли сил, лишь бы Сю Ин не уходила. Он не хочет оставаться один. Не теперь, когда он наконец-то узнал, каково это, когда сердце трепещет и бьётся в груди так, будто оно готово выпрыгнуть оттуда. Когда он готов положить к ногам Сю Ин весь мир или сжечь его до тла, если она того пожелает. Он не хотел, чтобы она покидала его. Именно в этот момент он ощутил, как его схватили за ворот мантии, притягивая ближе, и тем самым отвечая на поцелуй. Именно в этот момент, когда уже холодные губы прижались к его горячим, он решил открыть глаза лишь для того, чтобы встретить полыхающий взгляд алых глаз, наполненных чем-то таким, от чего в животе Ао Шуня завелся рой бабочек. Кажется, теперь он понимал Пушистика и ее любовь к Ворчуну. Потому что не любить это омуты было бы самым настоящим грехом. — Я никуда не уйду, — оторвавшись от Ао Шуня, Сю Ин прислоняется лбом к его лбу, — Чертова ящерица, — не ожидая, пока Ао Шунь скажет что-то ещё, она вновь притягивает мужчину к себе, крепко держа его лицо в ладонях, — Если не уйдешь первым ты. Мир, вокруг затих. Только вечный холод, горящий синие и алые глаза друг напротив друга и шепот тьмы, нашептывающий им обоим, что портал в Преисподнюю был открыт, а Небесный Колокол — пал. Три небожителя и два демона застряли в Пустоши, выйти из которой смогут не все. Вереница Смерти запустила свой отсчёт, готовая забрать каждую душу, ставшую на ее пути. Да начнется Кровавая свадьба.