Пепел на зеркале

ГЛАВА 28. Рокировка 6 мая 1992 года Марсель, бульвар Либерасьон, 3 С завершения злополучного круиза прошло несколько дней. Вито все еще сердился на брата, устроившего ему принудительное свидание с Элизой на борту «Розы Каира», но куда сильнее злился на самого себя. За то, что купился на вкрадчивые речи Эдгара и позволил джинну внушить ему, что на большом круизном лайнере он ни разу не столкнется с бывшей пассией. Точнее, не совсем уж бывшей, если объективно оценивать произошедшие события… С первых минут вечеринки Элиза настойчиво искала с ним приватной встречи и, конечно, у нее было полным-полно помощников. Вито не исключал, что в один из коктейлей ему подмешали афродизиак, затуманивший сознание и напрочь отрубивший контроль. Любовница подстерегла его в бассейне, как нимфа — заплутавшего охотника, и без труда добилась своего. Такого крышесносного секса у него не было давно… даже с Мунирой, очаровавшей его всерьез, он не достигал подобных высот чувственного наслаждения. Элиза знала все его предпочтения, все чувствительные места, все тайные желания, и безукоризненно владела собственным телом, гибким и жадным до удовольствий. Пожалуй, то, что они переживали в постели, удерживало их вместе ничуть не менее прочно, чем брачный контракт. Безумие продлилось трое суток — все время, что продолжался круиз, они почти не выходили из каюты, только забирали подносы с едой или совершали короткую прогулку по палубе, чтобы полюбоваться закатом и подышать морским ветром перед очередным сексуальным раундом. Вито помнил, что всему на свете приходит конец, и позволил себе расслабиться и не терзаться чувством вины за невольную (поначалу) измену Мунире. В глубине души он полагал, что женщина, много лет жившая в восточном гареме, должна спокойно воспринимать мужские шалости на стороне. Он даже позволил себе дерзкую фантазию, как после свадьбы с принцессой переберется жить на арабский Восток и составит там собственный гарем из самых горячих красоток… Больше всего ему нравилось, что тогда никто из любимых женщин не посмеет упрекнуть его в неверности! Едва лайнер причалил в порту Марселя, Вито поспешил осуществить план побега. Покинул борт в числе первых пассажиров, прыгнул в свой «ламборгини» и умчался задолго до того, как Элиза, отвлеченная Соньей, обнаружила, что дичь ускользнула. Совесть его была абсолютно спокойна: он всего лишь пошел навстречу желанию свой бывшей девушки, но ничего ей не обещал, кроме секса. После ее американского вояжа все прежние клятвы и обязательства можно было считать аннулированными. Правда, Вито чувствовал, что не готов к слезам и упрекам, и не хочет никаких затяжных драм, потому и предпочел сбежать. Когда марсельский порт вместе с «Розой Каира» скрылся из вида, в очередной раз ознаменовав любовный разрыв с Элизой, в сердце его проникла тень легкого сожаления и тоски… но вместе с тем он испытал торжество утоленной мести. Примерно сутки после праздника он вздрагивал от каждого телефонного звонка и прятался даже от брата с Эдгаром, но постепенно жизнь вошла в привычный деловой ритм. С утра и до позднего вечера Вито был плотно занят работой, и, приезжая домой ближе к полуночи, радовался, что никто не пытается взять штурмом его апартаменты на бульваре Либерасьон. Вторник и среда прошли благополучно, но четверг начался неожиданно, и задолго до будильника, выставленного на семь сорок пять. Вито проснулся от того, что кто-то настойчиво тряс его за плечо, и это определенно был не кот. Кое-как продрав глаза, он сел и обнаружил прямо перед своей кроватью знакомую женскую фигуру, застывшую в угрожающей позе разгневанной Артемиды: — Синьор Колонна! Вито! Просыпайся! Это очень невежливо с твоей стороны — храпеть, как слон, когда к тебе с визитом пришла дама! Возмущенный наглым вторжением в свои покои, Вито и не подумал выбраться из-под одеяла, наоборот, натянул его на себя повыше и резко спросил: — Как ты вошла? Кто тебя впустил?! — Не все ли равно, раз я уже тут? — заявила Элиза знакомым тоном капризной принцессы. Как ни в чем не бывало, она сбросила туфли и забралась на кровать с ногами. Уселась на край постели, достала из клатча зеркальце и быстрым движением поправила длинную рыжеватую прядь, посмевшую выбиться из идеальной прически. — Нет, не все равно! Я должен знать, кого мне уволить за нарушение моего приказа не пускать тебя на порог моего дома! — Ну, уволь Анхеля! — фыркнула Элиза. — Это ведьегоквартира, поэтому он любезно дал мне позволение подняться сюда через потайную лестницу… — Вот ведь подлый предатель! Брут! Домициан! Кориолан! (1) — Вито в гневе обрушил кулак на подушку. — Вы все против меня сговорились! Элиза небрежно повела плечами, давая Вито понять, что его эмоциональные всплески ее совершенно не трогают: — Вик, прекрати разыгрывать королеву драмы! — Ах, прости! До твоего таланта мне далеко! — Ну что за театр одного актера, тоже мне, Нерон… Давай поговорим серьезно! — Я тебе уже все сказал еще в аэропорту, когда ты улетала в свою сраную Америку! Что тебе осталось неясно? Элиза вздохнула и приняла сокрушенный вид: — Ты просто сердишься на меня, милый… Знаю, что дала тебе повод, но ведь это несправедливо — во всем винить меня! — То есть как это — несправедливо?! — Вито потряс головой и зажал уши, давая понять, что не намерен выслушивать очередную ложь: — Нет, не трудись объяснять… твоими объяснениями я сыт по горло! Проваливай отсюда, пока я не выставил тебя пинками! Она проигнорировала страшные угрозы, прекрасно зная, что он и пальцем ее не тронет — по крайней мере, ради того, чтобы выгнать за дверь — отняла его руки от ушей и пленительно улыбнулась: — Слушай, у нас с тобой уже бывали плохие моменты; но проходило время, и тучи рассеивались, разве не так? Ты всегда меня прощал… — Вот и дурак был, что прощал! Больше не собираюсь! — Ладно. Я могу подождать еще, пока ты не перестанешь на меня дуться, мой мышонок! — тонкая рука приподняла край одеяла, пробралась к теплому телу… и острые коготки игриво цапнули Вито за бедро: — Десяти минут тебе хватит? Вито решительно пресек шпионскую вылазку: перехватив дерзкую руку и отвел подальше от своего тела, испытавшего предсказуемое эротическое волнение. Сам отодвинулся к спинке кровати, подгреб к себе одеяло, чтобы и дальше служило щитом на чресла, и сел по-турецки. Сердито глядя на легкомысленную подругу, он выискивал в выражении прелестного лица хотя бы какой-то намек на раскаяние, но так ничего и не обнаружил. Пришлось бить наотмашь: — Для того, чтобы раз и навсегда выкинуть тебя из моей жизни, мне вполне хватило твоего очередного предательства! Все, кошечка моя, играм конец! Считай, что все, случившееся между нами на «Розе Каира», было моим тебе прощальным подарком! Гуд бай, май лав! Ариведерчи! Бон вьяджо! Такая непримиримость несколько обескуражила Элизу — по ее расчетам, она уже давно должна была лежать на спине, на краю кровати, с ногами, закинутыми на плечи Вито… Любовный акт на его территории означал бы полное и окончательное примирение, но что-то пошло не так. Она с минуту подумала, покусывая нижнюю губу, потом бросила на Вито печальный и томный взгляд раненой газели и тихо проговорила: — Ты ведь это не всерьез… ты же любишь меня, Вик. И я тебя люблю. Это не могло измениться. Ты же помнишь, что подарил мне половину души, а я тебе — половину своей?.. — Я тебе возвращаю твою половину, верни мне мою! — пробормотал Вито, вконец сбитый с толку и против воли тронутый словами Элизы. Он прекрасно помнил душную и романтическую ночь в летнем Риме, когда, не в силах уснуть из-за жары и страсти, они до рассвета гуляли по Веккья Рома, и на одном из мостов, под звездным небом, действительно совершили подобие языческого обряда бракосочетания… (3) Тогда он призвал в свидетели своих чувств самого Марса, а Элиза сделала подношение Венере! Судя по всему, древние боги их услышали — поскольку тот обмен обетами приобрел куда более серьезное значение, чем могло показаться сначала. Элиза немедленно подтвердила его опасения, наотрез отказавшись возвращать душу: — Вот уж нет! На несколько секунд он растерялся, но быстро овладел собой и высокомерно усмехнулся: — Ладно, как знаешь! Витторио Колонна не обеднеет и с половиной души! Теперь ты наконец оставишь меня в покое и уберешься отсюда? — А что, если нет? — Тогда я вызову охрану, чтобы тебя сопроводили с почетным эскортом до самого аэропорта! — Браво! Вызывай! — она сделала презрительную гримаску и поудобнее устроилась на постели, показывая, что ее и в самом деле придется вытаскивать силой и выносить на руках. — Вызывай, и опозорь себя на веки вечные перед всеми мужчинами Марселя! Ну надо же, великолепный Витторио Колонна, плейбой и мачо, оказался трусливым зайцем, не способным совладать со своей девчонкой без помощи дуболомов! А уж какое «спасибо» скажет тебе твой брат за очередной семейный скандал, вынесенный на публику… Шпилька Элизы мастерски попала в болевую точку, но неожиданно помогла Вито переключиться со своего бедственного положения на истинного виновника происходящего пиздеца: «Акула! Как же я не подумал про тебя сразу, дорогой братец! Вот к тебе-то я сейчас и явлюсь без всякого предупреждения! Это ты, сводник проклятый, напару со своим сдвинутым Эдди, который вбил тебе в голову разную ерунду про Муниру — ты пропустил сюда эту дьяволицу… вот и подскажешь мне, что с ней делать! И только попробуй мне отказать… тогда я к хуям аннулирую сделку по обмену и перееду обратно вниз!» — Подай мне халат! — потребовал Вито тоном, не терпящим возражений. Выскакивать из постели в чем мать родила и демонстрировать Элизе напряженный член, заинтересованный совсем в другом исходе бурной сцены, было бы стратегической ошибкой. — С каких это пор мой мальчик стал меня стесняться? — фыркнула она, но все-таки соизволила приподняться, грациозно дотянулась до лежащего на стуле халата и с преувеличенной почтительностью, как одалиска — султану, преподнесла Вито нужный предмет одежды: — О свет моей жизни с ангельским лицом, о самое высокое дерево в райском саду, прими это одеяние, господин мира и вечности!.. — Перестань, что за комедия! Ты переигрываешь! — Вито обрадовался возможности кольнуть Элизу в ответ, в единственное уязвимое место — актерский талант, и отчеканил: — Ты ни черта не знаешь ни о Востоке, ни о восточных женщинах, эта роль тебе совершенно не к лицу! Твое амплуа — это куртизанки и бессердечные стервы всех мастей! Удар попал в цель — она задохнулась от обиды, ее ресницы затрепетали, как у ребенка, собирающегося заплакать, и, чтобы не поддаться неуместному сочувствию, Вито резко выхватил у нее халат и поспешно накинул на плечи. Спустил ноги с кровати с другой стороны, потуже запахнулся и крепко завязал пояс халата. Пренебрег домашними туфлями ради возможности побыстрее осуществить свой план спасения, обогнул Элизу по широкой дуге, и, остановившись в дверях спальни, на правах хозяина положения подытожил беседу: — Вижу, ты решила пустить корни в моей кровати… ну и ладно! Оставайся здесь, а я пошел. Попрошу Эдди подняться и составить тебе компанию, раз это все еще его квартира! Пусть слушает твои жалобы и утешает тебя хоть трое суток — у него отлично получается ладить со шлюхами!

****

— Как ты думаешь — они уже убили друг друга или… просто занимаются бурным сексом? — спросил Руди, очень стараясь держать откинутую голову ровно в том положении, в каком ее зафиксировал Анхель, бреющий своего возлюбленного супруга опасной бритвой. Этот щекочущий кожу и нервы ритуал возник в их паре сравнительно недавно, однако успел доставить обоим немало острых и волнительных моментов. Каждый раз после бритья Руди с удовольствием рассматривал себя в зеркале и клялся, что ни один парикмахер и стилист, из числа самых искусных мастеров, не приводил его бороду и усы в столь идеальное состояние… и притягивал Анхеля в жадные объятия, чтобы сполна вознаградить за проявленное мастерство. Счастливое завершение сеанса предполагалось и сейчас, но до конца было еще далеко: брадобрей пока что успел покончить с щетиной лишь на левой щеке и перешел к правой. — Сиди смирно и не болтай, иначе у меня рука дрогнет, и ты останешься без половины усов! — строго отчитав непоседливого мужа, Анхель притворно нахмурился, добавил пены ему на лицо и провел лезвием над верхней границей бороды. Все его движения были размеренными и точными, исключающими вероятность малейшего пореза, но джинн не мог отказать себе в удовольствии попугать своего халифа. Халиф с не меньшим удовольствием делал вид, что страшно боится… прямо-таки до дрожи! Неожиданно за дверью спальни послышались нервные шаги, и священное уединение влюбленных супругов нарушил Вито. Он возник на пороге, как дух разгневанного даймё — босой, растрепанный, в своем любимом шелковом халате с драконами, кое-как завязанном у пояса, и сразу же обрушил на старшего брата град упреков и обвинений! — Акула! Блядь! Какого дьявола ты творишь произвол, а? За каким хреном ты лезешь в мою личную жизнь?! Я хочу знать — когда уже прекратится этот сраный бардак, этот заговор долбанных сводников? Руди, не имевший возможности ни повернуться, ни нормально пошевелить губами, скосил глаза на Вито и прошепелявил: — Доброе утро, братец… — ему тут же стало смешно от трагикомической мизансцены, но Вито определенно было не до веселья. Состояние его одежды и прически, дрожащий голос и прерывистое дыхание, в сочетании с откровенно яростным выражением лица, ярко свидетельствовали, что любовная ловушка Элизы не сработала. Финального объяснения не произошло, и примирительный секс тоже не состоялся. — Доброе утро, Витторио! — поздоровался Анхель со своей обычной холодной вежливостью и предложил: — Может быть, ты присядешь для начала, и выпьешь глоток воды? — Не нужно мне никакой чертовой воды! — Вито бросил взгляд на прикроватный столик в поисках сигарет, но обнаружил там только бутылку «Эвиан» и вазочку с мятными леденцами. Вспомнив, что брат под влиянием Анхеля окончательно помешался на здоровом образе жизни и держит никотиновый пост, он разозлился еще сильнее и бросился в новую атаку: — К тебе, Эдди, у меня тоже есть вопросы! Это ты во всем виноват! — Какие вопросы и в чем конкретно я провинился? — Ты… — начал было Руди, но Анхель мягко приложил палец к его губам и как ни в чем не бывало продолжил сеанс бритья. — Да уж, Акула, лучше молчи! Я сам все скажу… а ты, Эдди, не увернешься! Давай-ка, отвечай — с какой стати ты взялся помогать этой гадюке? Как допустил, чтобы она тайком прокралась ко мне, пока я сплю? Это же… гадство, подлость! Я же ясно дал вам обоим понять, что больше не хочу ее здесь видеть! Ни у себя в квартире, ни в этом доме, ни в Марселе! — Ты знаешь Элизу намного дольше и лучше, чем я, — Анхель не проявил и тени смущения. — И вряд ли станешь отрицать, что на пути к цели ее не может остановить даже отряд конной полиции… где уж мне было справиться в одиночку! Я пытался, Вито, пытался ее удержать, но не преуспел. Она неслась, как фурия, подхваченная грозой. Это было прекрасное и устрашающее зрелище. Руди не выдержал и фыркнул, мгновенно разрушив всю убедительность апелляции к стихийному женскому могуществу… ведь еще и получаса не прошло с тех пор, как они с Анхелем вместе встретили бывшую невесту, отчаянно борющуюся за титул будущей жены, и чуть ли не на руках отнесли к потайной двери. От Вито не укрылась веселость брата, и это стало последней каплей, переполнившей чашу смертельной обиды. — Так… вы, значит, оба решили надо мной поиздеваться! Принимаете меня за дурака, верящего любому вздору! Я знаю, что вы сговорились и впустили ее! — Эх, предательница, сдала нас обоих с потрохами! — проворчал Руди с притворным негодованием, Анхель же не смог сдержать улыбки, за что немедленно получил очередной гневный упрек: — Тебе правда все это кажется очень забавным, да, Эдди? — Нет. Но мне кажется, ты преувеличиваешь размеры трагедии. Не змею же, в самом деле, ты обнаружил в своей постели, а красивейшую женщину Франции… — Теперь ты преувеличиваешь! — возразил Руди. — Всем известно, что красивейшая женщина Франции — наша мать! А Элиза только вторая, хотя, конечно, чертовски хороша. Анхель закончил работать бритвой, отложил ее и поднял обе руки: — Согласен! Но по-прежнему считаю, что тебе, Витторио, не на что жаловаться. Мы желаем тебе только добра и думаем только о твоем счастье! — Да мне плевать, что ты там считаешь! Ты вообще не входишь в семью Колонна! — Эй, а ну-ка притормози! — гнев Руди вскипел мгновенно, он едва не вскочил со стула, чтобы броситься на брата и силой закрыть не в меру болтливый рот, но Анхель решительно удержал его на месте: — Нет! Пусть говорит. Пусть скажет все, что считает нужным… слова — это просто слова, но вы не будете из-за меня драться! Вито топнул ногой и, решив, что при таких раскладах терять уже нечего, выплеснул в лицо Анхелю все, что было на душе: — Думаешь, тебе все нипочем, море по колено? Ха-ха, как же! Великий Эдгар Штальберг! Хотел бы я посмотреть, как ты сохранишь вот это свое мерзкое спокойствие, если какая-нибудь чокнутая дамочка, вроде Катиш-чайкометательницы, ворвется в семь утра в спальню к Руди и начнет хватать его за член! Да ты первый спустишь ее с лестницы! А меня, значит, решил осчастливить против моей воли! Чем ты тогда отличаешься от твоего деспотичного арабского принца?! — Может, тем, что до сих пор жив? — Что? Причем тут… — Вито оторопел, пытаясь осознать, на что это намекает Анхель, но за несколько секунд разобрался, что к чему: — Аааа, ты снова за свое! Думаешь, что, обвиняя Муниру в смерти мужа и выставляя ее передо мной в черном свете, ты заставишь меня передумать? Тебе еще не надоело?! Нет, вы правда оба всерьез считаете, что впечатлили меня этим бредом? И что из-за ваших сказочек я передумаю на ней жениться? Как бы не так! Она все равно станет моей женой! Дверь за его спиной внезапно приоткрылась, и послышался возмущенный голос Элизы: — Что еще за сказочки? Кто станет твоей женой, Вик? Решив не ждать возвращение Вито, она спустилась за ним почти сразу и, стоя за дверью, слышала большую часть разговора. Но имя ненавистной соперницы, прозвучавшее из уст мужчины, которого она уже привыкла считать своим, побудило ее обнаружить свое присутствие. Вито не снизошел до ответа и, демонстративно не глядя на отвергнутую возлюбленную, отчеканил: — Так, я вас всех в последний раз предупреждаю — прекратите лезть в мою жизнь и устраивать ее по вашему усмотрению! Я и раньше не просил о помощи в любовных делах, а теперь уж точно никогда не попрошу! И требую, чтобы вы все оставили меня в покое! — Ты все сказал? — уточнил Руди. Он умел проигрывать и понимал, что сегодня они с Анхелем вновь потерпели поражение во всех раундах, и пока что им ничего не остается, как принять этот прискорбный факт. — Все! А теперь планирую привести себя в порядок, позавтракать в одиночестве и ехать по своим делам! Увидимся в офисе… если вы еще помните про работу, у нас на одиннадцать назначено совещание по вашему чертовому круизу! — с этими словами Вито решительно двинулся к двери, но Элиза заступила ему дорогу. — А… как же я, Вик? — она вскинула на него прекрасные глаза, полные слез и глубокой боли, но на сей раз этот безотказный прием не сработал. Сердце Вито не дрогнуло, и голос звучал все так же холодно и жестко: — А мне теперь полностью наплевать, как ты! Надеюсь, что никогда больше тебя не увижу и не услышу твою ложь! Уйди с дороги! — и, так как Элиза не шелохнулась, легко поднял ее, словно куклу, переставил в сторону от прохода — и скрылся за дверью. Двое мужчин и женщина остались в комнате, как на опустевшем поле боя. Элиза первая нарушила тягостное молчание: — Руди… Анхель… неужели все это происходит наяву? Что с ним такое творится?.. Он никогда так не говорил со мной… никогда не вел себя подобным образом… а сейчас я его просто не узнаю, он как заколдованный, как одержимый! Она подошла к креслу и упала в него, показывая тем самым, что полностью лишилась сил и не двинется с места, пока ей все не объяснят. — Ты нашла очень точное слово: одержимый! — мрачно подтвердил Руди и с досады сломал пополам деревянную расческу. — Черт побери, я начинаю бояться, что это на самом деле заразно! — Что?.. Что ты такое говоришь, Руди?.. — пролепетала Элиза и в испуге уставилась на него, решив, что старший брат только что признался ей в психическом заболевании младшего. — Давайте для начала перейдем в столовую, — предложил Анхель. — Я слышу, что Ольга уже подает завтрак, и… — Анхель, боже мой! Как ты можешь думать о еде в такой момент! -Элиза всплеснула руками. — Еще как могу, — возразил он. — Ужин был давно, мозг без глюкозы и кофеина работает медленно и скверно, и позволить остыть черничным вафлям, которые Ольга готовит просто божественно — настоящее кощунство! Руди горячо поддержал предложение Анхеля, в его планы тоже не входило нарушать привычный утренний распорядок: — Да, Элиза. Пойдем завтракать. Пока ты будешь уплетать вафли и омлет, мы тебе расскажем обо всем, чего ты пока не знаешь, но должна узнать.

****

Вопреки своему траурному настрою, Элиза все-таки не смогла устоять перед горячими черничными вафлями, под белоснежной шапкой взбитых сливок. Как только кофе с пряностями взбодрил ее достаточно для продолжения разговора, она в нетерпении обратилась к Руди, с аппетитом голодного пирата расправлявшемуся с большой порцией омлета: — Рассказывай, что обещал! Почему ты назвал Вика одержимым? Мне Сонья тоже говорила про какую-то любовную магию… но неужели вы и в самом деле верите в подобную ерунду? — Знаешь, это вовсе не ерунда… но мой джинн объяснит тебе все получше, чем я! — Руди выразительно взглянул на Самума, предоставляя ему право первому посвятить Элизу в мрачную тайну, ставшую им известной совсем недавно. — Ну, что же ты молчишь, Анхель? — поторопила она. — Говори, рассказывай, пока я не решила, что вы оба водите меня за нос! Хотите использовать мои чары, чтобы помешать Вику жениться против воли донны Марии Долорес, да? Дело ведь в деньгах, в бизнесе… а не в какой-то там магии? — Нет, деньги ни при чем. Просто Вито, сам того не зная, впутался в очень старую историю, уходящую корнями в пески пустыни Неджд. И отчасти по моей вине! — вздохнул Самум. — Звучит очень поэтично, но я по-прежнему ничего не понимаю… Если ты о прошлом этой арабки, то я уже многое знаю без вас! — Что именно ты знаешь? — Например, о твоем очень близком знакомстве с этой хищницей… потому что она была одной из жен саудовского эмира, твоего похитителя! Лицо Самума на миг застыло холодной маской, но он сделал над собой усилие и подтвердил: — Да, ты совершенно права. — Значит, можешь не повторяться, я понимаю, что тебе мерзко все это вспоминать! — Элиза мягко, по-кошачьи, дотронулась пальчиком до его руки. — Сонья мне еще рассказала, что арабка оказалась ловкая — сбежала из своего шатра в пустыне в наш славный Париж, едва муженек помер и еще остыть не успел. И ка-ак начала жить в свое удовольствие, под крылышком у египетского папаши, богатого, как фараон! — Грубовато, но… да, верно, — Анхель не сдержал усмешки: в передаче Элизы самые трагические события из его прошлого начинали напоминать приключенческий комикс. — Пффффф… и вот так она жила и жила царицей Клеопатрой, пока ей на глаза не попалась твоя книга, где ты со всеми увлекательными подробностями поведал про ваше общее прошлое в гареме эмира. — Элиза! Остановись! Хватит смаковать гаремную тему! — рассердился Руди, ощутив, как против воли в нем вновь поднимается гнев, пусть и очищенный от ревности к Амиру, но по-прежнему способный причинять сильную боль. — Мы уже поняли, что ты, как мисс Марпл, успела многое разузнать про Муниру! — Да, прости, что-то меня занесло на повороте! — легко извинилась Элиза. — Просто в детективах, где мне приходилось играть, всегда есть сцена, где сыщик по крупицам восстанавливает картину событий — иначе разгадки не найти! Анхель, я вот только одного не понимаю — зачем ты познакомил моего Вика с этой фараоновой… собакой? Неужели ты думал, что вдова какого-то пустынного шейха станет для него лучшей парой, чем я! — Я вовсе не собирался их знакомить. — Не собирался, но познакомил же… как это получилось, объясни? — Случайно или почти случайно. Мунира прочла книгу Доминика Лабе и, обнаружив в ней историю про смерть Амира, перепугалась не на шутку. Она никогда не знала моего настоящего имени, понятия не имела, что со мной сталось после побега из Саудии, и скорее всего считала умершим. Вот и начала поиски, чтобы вызвать меня на встречу, удостовериться, что я — это я, и пригрозить последствиями за раскрытие чужих семейных тайн. — Мда, понимаю… — задумчиво протянула Элиза. — Не очень-то приятно узнавать себя в образе бесправной наложницы, чей муженек промышляет воровством красивых французских мальчиков. И про то, как ты из ревности опаиваешь супруга любовным эликсиром, чтобы он хоть изредка обращал на тебя внимание! Еще страшнее, когда у мужа такие родственнички, что могут убить и за меньшее. — Как я сейчас понимаю, у Муниры и в самом деле есть основания бояться родственников Амира… да, его давно нет в живых, но на Востоке время идет иначе, законы чести незыблемы, и некоторые проступки не имеют сроков давности. — Да мне наплевать на Муниру и ее проблемы! — рассердилась Элиза. — Ты так и не сказал, причем тут Вик, где он вообще умудрился ее подцепить, если ты не знакомил их нарочно? — Я допустил оплошность, когда назначал встречу, и не предполагал, что в тот день Вито просто пойдет по моим следам. Ему стало известно, что у меня свидание в Люксембургском саду, он решил, что я изменяю Руди, и планировал вывести меня на чистую воду. — Вот дурачок! — вскричала Элиза. — Ах, как это на него похоже… Тосковал обо мне, вот и творил разные глупости! О, Анхель, лучше бы ты и в самом деле изменял Руди! Раньше, чем Руди снова захлестнула кипящая волна гнева, Анхель нащупал его запястье, крепко сжал и прошептал на ухо: — Женщины неисправимые эгоистки! Я люблю и всегда буду любить только одного тебя! Элизе снова пришлось извиняться за свою невольную бестактность и обещать больше не прерывать рассказчика. В доказательство она прижала пальцы к губам и сделала честные глаза… Тогда Анхель наконец-то смог перейти к главной части истории, связанной с гибелью саудовского принца, и поведать, почему на его жену пало тяжкое подозрение в убийстве: — Недавно открылось одно печальное обстоятельство, собравшее воедино черепки прошлого, и картина стала такой же четкой, как фигуры, расставленные на шахматной доске. Однажды Амир выпил лишнего и… сел играть в нарды со своим братом Зафаром. Демон азарта захватил его настолько, что он рискнул поставить на кон меня, своего невольника. Удача от него отвернулась, он проиграл, а потом, пожалев о сделанной спьяну ставке, предложил заменить приз. И вместо меня уступил ему Муниру. Руди удивленно взглянул на Анхеля, и задался вопросом, почему вдруг вместо соколиной охоты появилась игра в нарды, но поразмыслив, решил, что так даже лучше. «Пожалуй, эта версия будет и короче, и понятнее для Элизы… По сути-то все верно — сам поставил, сам и проиграл, чертов бахвал!» Элиза вновь не удержалась от возмущенного восклицания: — Боже мой! Что за средневековая дикость — ставить живых людей на кон в азартных играх! Я думала, что Сонья специально сгущает краски, когда рассказывала мне все эти истории похищенных женщин, а оказывается, она еще и преуменьшала!.. Ох, Анхель, неужели ты сам лично испытал такое унижение? Он что же, прямо при тебе сделал ставку? — Нет, меня там, к счастью, не было. Я ничего не знал об этом гнусном поступке и никогда не узнал бы, если бы мой ангел-хранитель не открыл мне правду… — Анхель с любовью взглянул на Руди и с горячей благодарностью сжал его пальцы, но все же решил не описывать подробно обстоятельства, позволившие Родольфо увидеть истину сквозь пепел на зеркале: — Вот, Элиза, теперь и ты знаешь, что произошло много лет назад, и почему у принцессы Муниры, которую собственный муж взял и отдал другому, появился мотив для убийства. — Ну еще бы! — гневно фыркнула Элиза. — Я б на ее месте поступила бы точно так же — прибила бы чем-нибудь тяжеленьким! Но… ты ведь в книге рассказывал, что Амир погиб на верблюжьих скачках, разве нет? — Да, там все и произошло, в присутствии множества свидетелей… что не отменяет подозрений, но лишь усиливает их. Когда Амир объявил Мунире, что разводится и отдает ее в жены своему брату, она тут же, буквально на следующий день сообщила ему, что беременна. Я это хорошо помню. Амир тогда даже праздник устроил в ее честь. — Вот как! У нее еще и ребенок родился? — Нет… во всяком случае, никто так и не увидел этого ребенка. — Боже! Не убила же она еще и младенца! — Едва ли… скорее всего, просто солгала мужу. Жест отчаяния, обман, позволяющий отсрочить неизбежный развод. — Не понимаю… какая отсрочка? Это что, закон такой? — Верно. По законам шариата, беременная жена должна оставаться в доме мужа до родов, а после развода оставить новорожденного ребенка в семье отца. Мунира рассчитывала, что ей удастся за эти несколько месяцев с помощью любовной магии смягчить сердце мужа и заставить изменить решение. Но Амир настаивал на разводе, потому что иначе ему пришлось бы отказаться от меня, а об этом он даже помыслить не мог. — Понимаю. Значит, у нее не осталось выбора — она боялась, что обман откроется, и не хотела идти к другому человеку, вот и пришлось подстроить его гибель. Не могу сообразить, правда, как она это провернула, слабая женщина? — Не такая уж слабая! — хмыкнул Руди, Анхель же пожал плечами: — Не знаю. Мне тоже неясны детали. Скорее всего, опоила его чем-то незадолго до скачек. Я видел только, как он пошатнулся в седле, схватился рукой за лоб… и после этого упал. Врачи сочли, что он сильно ударился головой при падении, но скорее всего, он был уже мертв, когда упал. — Ужасная история… — пробормотала Элиза, против воли впечатленная мрачной картиной, нарисованной Анхелем. — И что же случилось потом? — Не все поверили в несчастный случай. Было начато расследование, и, конечно, весь ближний круг, в том числе и я, и Мунира оказались под подозрением… Нам обоим пришлось бежать. Меня спас Эфенди, мой старый учитель и наставник, он увез меня в Стамбул. А Мунире, скорее всего, отец помог перебраться в Париж. По закону, вдову нельзя удержать в доме покойного мужа, если родственники готовы ее принять. Впрочем, подробностей я тоже не знаю… Мы покинули Джидду примерно в одно и то же время, и наши пути разошлись, как я думал, навсегда. — Получается, что раз вы бежали, то никого иного больше не смогли обвинить в смерти эмира. Как удобно! Значит, и ты, и она до сих пор на подозрении у… у них там есть полиция, или спецслужбы, или только дворцовая стража? — Все у них есть… Саудия совсем не такая дикая страна, как ты себе представляешь! — усмехнулся Анхель. — Разведка, спецслужбы, полиция нравов — все это стоит на страже порядка в королевстве, и люди, связанные с ними, обладают и властью, и могуществом. У них есть агенты и связные повсюду, даже в Европе. Вот почему Мунира так испугалась, и бранила меня за книгу, снова привлекшую внимание саудитов к полузабытой истории. Сначала я спорил с ней, но убедился, что был неправ. Опасность все еще существует… — Конечно, существует! — Элиза слушала очень внимательно, и без подсказок догадалась о самом главном: — Если арабская родня принца, прочитав твою книгу, уверилась, что это Мунира отравила своего мужа, то наверняка захочет отомстить по законам Востока! Значит, Мунира в опасности… и… в опасности каждый, кто приближается к ней, особенно Вик!.. А он так очарован ею, что и слушать ничего не хочет, и вам ни капельки не верит… но кто знает, может, эта арабская ведьма хочет, чтобы Вик взял ее под защиту, и на правах мужа спрятал ее от чужой злобной родни, вот и опаивает любовным зельем, как прежде опаивала эмира! Руди… Анхель… надо же что-то делать! Этого нельзя допустить! Примечания: 1. Рокировка — шахматный термин, означающий временную замену короля на ладью. По сути, это быстрая и резкая замена одного на другое, когда фигуры меняют местами, ставят их в кардинально противоположные позиции. Рокировка, как психологическая манипуляция, проявляется в следующем: человек сделал что-то явно недостойное, вина его/ее очевидна и доказана. Но, вместо того, чтобы признать вину, договориться о компенсации, загладить последствия и попросить прощения, манипулятор полностью во всем обвиняет того, кто пострадал от его поступка. 2. Вито перечисляет имена известных в истории предателей: Марк Юний Брут предал Юлия Цезаря, Тит Флавий Домициан — своего старшего брата Тита Флавия Веспасиана (по непроверенным данным, брат был им отравлен), Гней Марций Кориолан совершил политическое предательство сограждан и перешел на сторону врагов Рима — вольсков. 3.Vecchia Roma или Старый Рим — район между площадью Венеции и рекой Тибр, включающий в себя Пьяццу Навона и Кампо деи Фьори, полный архитектурных красот и прекрасных памятников.