Пепел на зеркале

ГЛАВА 27. Женский заговор Неделей ранее (25 апреля 1992 года) Сонья Ламберто и Элиза Буше никогда не были подругами. Сказать точнее — они едва выносили друг друга, хотя и регулярно встречались на светских раутах и благотворительных мероприятиях. Во время своей последней помолвки с Вито (всего их было три за пять с половиной лет), Элиза приняла бурное участие в популяризации деятельности фонда «Нить Ариадны», созданного Соньей и Родольфо для помощи жертвам насилия. Родольфо вкладывался преимущественно деньгами и лишь время от времени посещал заседания совета и собрания волонтеров; но Сонья работала не покладая рук, и вполне серьезно считала фонд делом своей жизни. Анхель охотно помогал ей во всем, от организации сборов пожертвований до поиска и покупки зданий, подходящих для устройства шелтеров, в разных странах Европы. (1) Правда, категорически отказывался от любой публичности, де-юре не состоял в совете, не давал никаких комментариев прессе и не встречался со спасенными. Сонья уважала его желание сохранять инкогнито, шутливо называла Гаруном аль-Рашидом — и очень обиделась, когда он внезапно дал разрешение Доминику Лабе обнародовать свою историю похищения саудовским шейхом. — Ты мог бы посоветоваться со мной! — выговаривала она Анхелю при каждой встрече. — Да, я знаю о твоих мотивах, ты мне сто раз о них говорил… что хочешь прекратить домыслы, избавить Руди от сплетен… но раз уж ты решил поделиться с публикой такой потрясающей историей, зачем ты связался с «Круглым столом» и Домиником Лабе?! Теперь издательство снимает все сливки, а наш фонд остался ни с чем! Нужно было тебе обратиться ко мне, я сама взяла бы у тебя интервью, я бы записала все детали, ничего не упустила, и сама стала бы твоим издателем! Тогда твоя книга стала бы в своем роде руководством к действию, подтверждением и обоснованием всего, чем мы занимаемся в фонде! Мы бы организовали презентацию во время рождественских аукционов, и… это пошло бы на пользу тысячам людей! Анхель, смиренно выдержав очередную бурю, снова и снова объяснял, что работа над книгой была для него в первую очередь попыткой самоисцеления, и, проживая заново историю саудовского плена, он меньше всего думал о ней как о некоем гуманитарном проекте. Тем более, что из того плена он не спасся, но попал в другой, куда более жестокий. А раз так — издавать книгу на средства фонда было бы нечестно. Сонью это не убеждало; и, влекомая обидой и смутным желанием покарать мужской эгоизм, она пригласила Элизу стать лицом благотворительной фотосессии «Горячее сердце», организованной в интересах женщин, пострадавших от насилия, в том числе и бывших секс-рабынь. Съемку проводил знаменитый фотограф из «Пари Матч», вдохновленная благородной задачей Элиза была профессиональна и прекрасна как никогда. Слаженный дуэт фотохудожника и актрисы принес превосходные плоды. Требовательная Сонья не обнаружила ни одного стилистического изъяна, ни одной детали композиции, к которой можно было бы придраться, и подписала весь альбом с первого просмотра. Она не ошиблась, сделав ставку не только на красоту и хрупкое изящество модели, но и на драматический дар Элизы Буше. История молодой девушки, обманом вывезенной из Франции, якобы для работы в марокканском отеле, проданной на настоящем невольничьем рынке в Западной Сахаре, обращенной в рабство — и спасшейся с помощью одной из «нитей», сплетенной фондом и дотянутой до Северной Африки, получилась волнующей и достоверной до дрожи. У стендов со снимками, размещенных в холле марсельской Синематеки, где проходил очередной съезд волонтеров и меценатов фонда, толпились десятки потрясенных людей. Несмотря на пояснение в аннотации, что актриса Элиза Буше лишь воплощает собирательный образ многочисленных жертв современных работорговцев, а фотосессия — не документальная съемка, но сюжет, созданный на основе реальных событий, нужный эмоциональный эффект был достигнут. Все лоты в ходе последующего аукциона в пользу нуждающихся в спасении из неволи были распроданы менее чем за час. Щедрые пожертвования в фонд потекли рекой. Записалось несколько десятков новых волонтеров. Глава марсельского филиала «Кондитерской короля Рене”(2) предложил в ближайший год бесплатно снабжать сладостями все шелтеры фонда на юге Франции. На фуршете торжествующая Элиза, как всегда, была окружена плотным кольцом поклонников, осыпающих ее комплиментами и любезностями, но тщетно искала глазами самого верного — и самого важного для нее! — Витторио Колонну. Она ни на секунду не могла вообразить, что Вито, деятельно поддерживающий фонд, не знал о новом творческом проекте, а женское тщеславие не позволяло думать, что он не пришел нарочно…

****

После разрыва помолвки — уже третьего по счету, но на сей раз вроде как полного и окончательного — Элиза улетела в Голливуд, где знакомый продюсер обещал ей кастинг у Эдриана Лайна, с перспективой получить главную роль в новой мелодраме. На роль главного мужского персонажа уже был утвержден Роберт Редфорд, и, конечно, упустить такой шанс актриса не могла. Вито поначалу проявил себя как настоящий рыцарь: помог своей даме со сборами и обновлением гардероба, обеспечил билетами в первый класс SAS(3), поскольку безоговорочно считал эту авиакомпанию самой надежной для перелета в Лос-Анджелес. В назначенный день он лично отвез несостоявшуюся супругу в аэропорт, тепло пожелал удачи «на золотых калифорнийских песках», обменялся прощальным поцелуем — но под конец трогательной сцены, достойной Лелюша, (4) нервы у него все-таки сдали. Когда они расставались у линии пограничного контроля, Вито яростно сказал: — Не хочу тебя больше видеть! Надеюсь, ты покоришь свою поганую Америку, разобьешь все сердца в Голливуде… и останешься там навсегда! — развернулся спиной и ушел, ни разу не оглянувшись. Элиза не была суеверна, однако в глубине души подозревала что в тот момент Вито ее сглазил или даже проклял. Перелет прошел прекрасно, однако неприятности в Лос-Анджелесе начались с первого дня. Отель был неудобно расположен, в номере — слишком жарко, а поездки до студии на такси, больше напоминавшие ралли, вгоняли ее в панику. С кастингом тоже ничего не получилось. Поначалу Элизу любезно встретили, повосхищались «нужной фактурой» и чистым «лондонским» английским, приняли портфолио и дали заполнить длинную анкету кандидата, однако дальше любезностей дело не пошло. Режиссера она не увидела. Ей всего лишь обещали перезвонить и сообщить дату прослушивания и фотопроб. Элиза терпеливо прождала целую неделю и едва не умерла со скуки, хотя знакомый продюсер всячески старался ее развлекать, водил по ресторанам, вечеринкам и упорно набивался в любовники. Она отговаривалась нежеланием сбивать рабочий настрой, но в итоге даже не попала на прослушивание. Режиссер, по странному капризу, приглашал только англоговорящих актрис с австралийским акцентом, или по крайней мере умеющих его правдоподобно имитировать, а остальных претенденток предпочел оставить за дверью. Узнав причину отказа, Элиза сперва не поверила своим ушам… ну а потом пришла в страшную ярость и потребовала объяснений у продюсера, два месяца твердившего, что роль у нее в кармане, а пробы — пустая формальность. Тот сразу же признался, что о «причудах» режиссера знал с самого начала, и вся история с кастингом была уловкой, чтобы заманить строптивую красавицу в Штаты… Конечно же, он умолял о прощении, сейчас же сделал предложение руки и сердца, пообещал, что после свадьбы у нее будет и контракт с «Метро Голден Майерс», и лучшие роли, но Элизе хватило и первого обмана. Свои отношения с этим хитрюгой она с самого начала воспринимала исключительно прагматично, как сделку, выгодную обоим. Когда на небосклоне кино зажигается новая звезда, отсветы ее лучей падают на первооткрывателя — и превращаются в деньги. Такой обмен Элиза считала и логичным, и справедливым; но ни о любви, ни о сексе, ни тем более о браке с продюсером она не помышляла. Маленький лысый еврей с огромными ушами отнюдь не был пределом ее мечтаний; но даже обладай он внешностью и харизмой Кирка Дугласа, Элиза не стала бы продавать свое тело ради карьеры. К счастью, история не успела стать достоянием французской прессы, а в Штатах очередная дебютантка из Европы, грезящая о славе голливудской кинодивы, мало кого интересовала. Здесь хватало своих амбициозных длинноногих красавиц, на все вкусы и жанры. После такого приема золотые калифорнийские пляжи казались Элизе примерно такими же уютными, как торфяные болота Нормандии поздней осенью… Профессиональная неудача сильно задела ее самолюбие. Она старательно держала фасон перед американскими приятелями, но предпочла вернуться во Францию при первой возможности, и перед вылетом отправила факс Вито, с просьбой встретить в аэропорту; однако Вито за ней не приехал — только прислал шофера. Элиза надеялась, что его задержали дела, но он позвонит и приедет к ней позже. Увы, эта надежда тоже не оправдалась. За полмесяца, прошедших с момента ее возвращения в Париж, Вито ни разу не позвонил ей сам и упорно не отвечал на ее звонки. Это было и странно, и неприятно. Несмотря на беспрестанные ссоры и бурные выяснения отношений, они все-таки были очень близки, и Элиза привыкла воспринимать Вито как надежного друга, готового подставить плечо в трудный момент, в какой бы фазе ни находилась их любовная история — штормовой, штилевой или замороженной… «Да, я поступила эгоистично, отказавшись от свадьбы, но и тебе не следовало давить на меня и выдвигать ультиматумы — «или я, или Голливуд!» Ты наверняка сильно страдал от разлуки, но ведь и моя гордость пострадала от оплеухи, полученной в Штатах! Значит, теперь мы квиты, и настал хороший момент для примирения…» — так она репетировала сама с собой, и снова и снова набирала знакомый номер, чтобы пообщаться с автоответчиком — и не дождаться ответного звонка. Потеряв терпение, Элиза стала осторожно наводить справки у общих знакомых, но никто не смог или не захотел сообщить ей ничего определенного. Вито, судя по всему, по уши погрузился в бизнес: постоянно летал из Марселя в Париж и обратно, суток ему не хватало, он нигде не бывал, кроме офиса «Компании морских перевозок» и собственного ресторана, и не виделся ни с кем, кроме старшего брата и близких родственников. Все это по-прежнему можно было объяснить глубокой обидой раненого сердца, играми самолюбия, но неожиданно в журналистских кругах разнесся слух, что Витторио Колонна собирается жениться! Жениться на какой-то чрезвычайно знатной и богатой вдове, иностранке, приехавшей то ли из Алжира, то ли из Египта, то ли вообще из Южной Африки… Слух был неподтвержденным и звучал дико, но почему-то заставил Элизу взволноваться не на шутку. Теперь ей жизненно необходимо было получить достоверные сведения из первых рук. Первым делом она хотела позвонить Руди и задать ему прямой вопрос; Руди наверняка сказал бы ей правду — но, едва положив трубку, разболтал бы брату о ее настойчивом интересе, а этого Элиза как раз надеялась избежать. Вторым человеком, который наверняка знал, что происходит, была несостоявшаяся свекровь, донна Мария Долорес; но Элиза скорее согласилась бы войти в клетку с голодной тигрицей, чем позвонить матери Вито после всего, что сама натворила в отношениях с ее сыном. Эдгар, компаньон и любовник Руди, похожий на микеланджеловского Давида, был столь же разговорчив, как мраморная статуя, и охранял тайны семейства Колонна с хладнокровием дракона в сокровищнице. Нечего было и надеяться вытянуть из него нужные сведения, тем более, что этот дракон был абсолютно неуязвимым для женских чар… Оставалась Сонья Ламберто, в замужестве Морено. Несмотря на совместное участие в делах милосердия, Элиза прекрасно знала, что Сонья не питает к ней особой симпатии. Она побаивалась, что спесь и упрямство возьмут верх над естественным женским желанием посплетничать о мужчинах, однако на сей раз ей повезло. Сонья обрадовалась ее звонку и немедленно назначила личную встречу в проверенном ресторанчике. Оказалось, что она сама крайне встревожена матримониальными планами родного брата Руди, считает происходящее своим семейным делом — и жаждет его обсудить именно с Элизой, как с заинтересованной стороной. Тем же вечером тайна отчужденного поведения Вито и его полного нежелания встречаться с женщиной всей своей жизни (этой женщиной Элиза, разумеется, считала исключительно себя) была раскрыта.

*****

28 апреля 1992 года Марсель Не было никаких причин сомневаться, что Сонья говорит правду — ведь она лично присутствовала на пасхальном обеде на марсельской вилле Колонны, где Вито во всеуслышание объявил о своем твердом намерении в скором времени вступить в брак с некоей прекрасной женщиной… Чуть позже, в более камерной обстановке, за кофе и ромовыми пирожными, он поведал Сонье безумную историю романтического знакомства с арабской принцессой, «более прекрасной, чем сама Шахерезада!» Эльза прекрасно помнила знаменитые ромовые пирожные, которыми Вито угощал ее на домашних свиданиях, и пережила особенно горькую обиду, как бы глупо и по-детски это ни выглядело… То, что самый значимый возлюбленный, а в сущности — самый настоящий муж, ел особенные пирожные без нее, да еще попутно распинался в любви к совершенно чужой женщине, казалось настоящим предательством. Намного худшим, чем ее кратковременная поездка в Голливуд, которая, пусть и разделила их физически, ничего не меняла во взаимных чувствах! По крайней мере, не должна была изменить… Элиза пошла до конца: переступила через свою боль и гордость и заставила Сонью выложить все подробности, все, что ей стало известно о Мунире Нахди, вплоть до самых мелких и незначительных деталей. Она не могла взять в толк, как египтянка и мусульманка, далекая от избранного парижского круга светских львиц, ведущая принципиально иную жизнь по сравнению с привычками Вито, и, судя по всему, не первой молодости, смогла за такой короткий срок настолько вскружить ему голову и вытеснить из сердца многолетнюю и очень сильную любовь… Это было настолько странно, что напоминало колдовство! Элиза так и сказала Сонье, хотя и не верила ни в какую магию, но, к ее удивлению, Сонья покачала головой и задумчиво проговорила: — Да, колдовство… вот и Руди говорит то же самое! Подозревает, что эта Мунира загипнотизировала его брата, как цыганка, или опоила любовным зельем, или еще что-то подобное натворила! — Ну а ты сама что думаешь? — Не знаю, честно говоря, что и думать… Возможно, Руди преувеличивает насчет колдовства, он под влиянием Анхеля стал уж слишком верить в мистику, но не могу отрицать, что на Востоке подобные штучки совсем не редкость! К магии там относятся очень серьезно, потому и наказывают за нее очень строго… а Вито и в самом деле ведет себя очень странно! — Что значит «странно»? Он похож на безумно влюбленного? — с тревогой уточнила Элиза. — На влюбленного — едва ли. Скорее, на одержимого! — Сонья нахмурилась и после небольшой паузы продолжила: — Конечно, вся семейка Колонна отличается эксцентричностью… и повышенным романтизмом. У них все мужчины всегда были немного помешаны на любви и страсти: и покойный синьор Никколо, и его брат Джу, и Родольфо, и Вито тоже… но именно это мне всегда в них нравилось — способность испытывать глубокие чувства и не считаться с условностями! — Да уж, не тебе их осуждать за эксцентричность и романтизм! — усмехнулась Элиза, не удержавшись от прозрачного намека на обстоятельства брачного союза самой Соньи. — А я и не думала осуждать… но поверь, я знаю разницу между эксцентричными поступками, внушенными безумной любовью, и… просто странным, необдуманным поведением, наперекор здравому смыслу и всей семье! Ты же слышала об экологическом круизе, который затевает Руди — от Марселя до Дубаи? — Не помню… кажется, нет… — Элиза прижала руки к вискам, чувствуя, что очень много пропустила за время пребывания в Голливуде, и что у нее от таких новостей начинается мигрень. — Причем тут какой-то круиз? Какое отношение он имеет ко мне и Вито? — Самое прямое! — фыркнула Сонья. — Если, конечно, ты осознала свои ошибки и хочешь вернуть Витторио! Если же ты решила без борьбы уступить его новой Шахерезаде — что ж, я прекращаю дозволенные речи… — Нет, нет, продолжай, пожалуйста! — воскликнула Элиза и умоляюще сложила руки. — Объясни мне все, и если ты в самом деле знаешь, что делать — готова тебя слушаться во всем! — Да, я вижу, что ты раскаиваешься и сожалеешь, что так нехорошо поступила с ним… — отметила Сонья с удовлетворением. — И хорошо, что ты успела вернуться до дня рождения Родольфо, и тем более — до осени, потому что потом мы уже ничего сможем исправить! Так вот, про круиз… им занимается, кроме Руди, Вито и Эдгара, еще и мой муж, так что мне все планы известны из первых рук. Маршрут проходит через Египет, в Александрии будет большая стоянка, на два или три дня. — Ну и что, что еще там будет?.. Не тяни ты из меня душу, говори скорее! Неужели… неужели Вито затеял сыграть свою свадьбу с Мунирой на корабле, во время стоянки?.. — К счастью. пока до этого не дошло! Восточная принцесса у нас с характером, и не дается в руки благородному марсельцу так просто. Сперва он должен пройти испытание, в виде знакомства с ее родней и официального сватовства… а родня как раз живет в Александрии! Понимаешь? — Понимаю, не дурочка… Кажется, ты права: он сошел с ума, и его надо спасать! Иначе он, чего доброго, еще и примет ислам! — Конечно же, примет! Он уже порадовал нас всех этой новостью: дескать, Мунира, хотя и светская женщина, и живет во Франции чуть ли не десять лет, но все же чтит традиции своих предков… почивших и ныне живущих. Предки же, по словам Вито, категорически против свадьбы Муниры с немусульманином, это харам, грех… и он, представь себе, ради нее готов отказаться от веры своей семьи и принять ислам! — Немыслимо! Синьора Никколо второй раз хватил бы удар, узнай он о таком решении своего сына! А донна Мария Долорес?.. Как она в обморок не упала! — О, разве ты ее плохо знаешь? — Сонья присвистнула. — Мария Долорес не из тех, кто падает в обморок, она ищет решения! — Значит, решение все-таки есть! — Да, милая. Это решение — ты! — Сонья наклонилась к Элизе, взяла ее за руки и заговорщически понизила голос, хотя в приватной зоне ресторана никто не мог их услышать. — И для начала тебе нужно во что бы то ни стало принять участие в большой вечеринке, которую Руди устраивает на борту «Розы Каира» в свой день рождения… Примечания: 1. Шелтер -в переводе «убежище», кризисный центр и приют, куда принимают женщин, которым некуда бежать, а дома находиться опасно, а также оказывают помощь бездомным и жертвам насилия. 2. «Confiserie du roy Rene» — кондитерская марка, известный производитель провансальской нуги, калиссонов — конфет из толченого миндаля и цукатов, запеченных в глазури, и других вкусностей. 3. SAS — «Скандинавские авиалинии», действительно считается самым безопасным авиаперевозчиком в мире. В 1954 году SAS стала первой авиакомпанией в мире, которая стала совершать трансполярные рейсы. Это были рейсы из Копенгагена вЛос-Анджелесс посадкой вСондре СтормфьёрдвГренландии, они получили популярность средиголливудскихзнаменитостей и бизнесменов для поездок вЕвропу. Популярность этим рейсам обеспечили свободный транзит в европейские страны и низкая стоимость билетов. 4. Клод Лелюш, известный французский кинорежиссер. В частности, снял культовую мелодраму «Мужчина и женщина».