Пепел на зеркале

ГЛАВА 20. Чай с лемонграссом 29 апреля 1992 года Между Каннами и Грассом, в получасе езды от Ниццы Вилла «Жасмин», собственность дона Мануэля де Лары За прошедшие три года Анхель многократно бывал в гостях у Дирка Мертенса. Как в свое время перед Эфенди, он ныне благоговел перед этим хмурым и неприветливым человеком, глубоко религиозным, но в то же время знакомым с точными науками, владеющим гипнозом и магией, понимающим язык растений и животных, как заправский друид — и наделенным даром ясновидения, как суфий… Дирк относился к Анхелю со сдержанной симпатией, поскольку, несмотря на свой нелюдимый нрав, держал двери дома открытыми для него и ни разу не отказал в помощи; при каждой встрече на столе неизменно появлялся вкуснейший чай с лемонграссом или пунш из двенадцати трав и семи ягод, сваренный алхимиком по личному и секретному рецепту. Эти напитки не туманили разум, но очищали сознание и приводили все стихии в баланс, что очень способствовало общению на близкой дистанции. Мертенс был превосходным собеседником, поскольку для него не существовало табуированных тем и неразрешимых вопросов; но еще больше ему удавалась роль слушателя. Любым речам он всегда внимал без осуждения и, казалось, ничто на свете не могло его удивить или хотя бы мимолетно смутить. Анхель, чье общение с психоаналитиками категорически не сложилось, в силу разных причин, был бесконечно благодарен мастеру Мертенсу, который умел не только слушать и слышать самое важное, но и легко выходить за рамки материалистических воззрений на устройство мира и человеческой натуры. В декартовско-картезианской системе мышления, принятой среди ученых мужей, была стройность, логика, точность, но не было ни души, ни подлинной свободы. Полный отказ от мистики, высмеивание всего «потустороннего», самонадеянная готовность распотрошить любую тайну, замкнуть дух в границы физического тела и переписать богооткровение языком математических формул, вкупе с преклонением перед психофармакологией — вот и все, что обнаружил Анхель в кабинетах врачей-душеведов, в том числе и тех, кто использовал гипноз в качестве одного из методов лечения. На другой же стороне поля, точнее, за церковной оградой, было ничуть не лучше: жесткие догматы, косные моральные нормы и экзальтация, переходящая в опасный фанатизм… Того, что Анхель не мог сказать на кушетке психоаналитика, без риска получить клеймо душевнобольного, он не мог открыть и на исповеди, поскольку у священника его ждала в лучшем случае длительная епитимья, а в худшем — предложение посетить экзорциста. Дирк Мертенс был в своем роде уникальным специалистом, сумевшим как-то объединить земной прагматизм с глубокой мистикой, науку — с религией, а католические догматы — с древним магическим знанием; он мог помочь (и помогал) не только советом, и упустить такую возможность исцеления душевных ран было бы преступной глупостью. В то же время Анхель прекрасно понимал, что представляет для Дирка прежде всего интересный объект исследования, и не питал лишних иллюзий. Несмотря на взаимную приязнь мага и джинна, последний всегда с неизменным трепетом пересекал границы виллы «Жасмин» и переступал порог удобного и просторного, но довольно скромного особняка. Воспоминания о собственном духовном пробуждении в этих стенах впечатались в его сознание оттиском Соломонова перстня. От Дирка не исходило никакой угрозы, и все-таки сила, скрытая в нем, была столь могущественна, что ее воздействие ощущалось на расстоянии, как электрическое напряжение. Родольфо Колонна воспринимал герра Мертенса более спокойно и, хотя не отрицал его удивительных способностей, был далек от восторженного восхищения. Он тоже хорошо помнил события, происходившие три года назад — сперва здесь, на уютной вилле с нежным цветочным названием, а после — в средневековой берлоге чудовищного садиста и убийцы, мастера Пуни. (1) Кошмарные сны, связанные с высвобождением Анхеля из опасного плена, до сих пор навещали Руди, и он не забыл, какую неоднозначную роль сыграл Дирк Мертенс в этой мрачной драме. На прагматичный взгляд Колонны, регулярные подарки и пожертвования были лучшим и достаточным способом выражения благодарности; он ни за что не поехал бы к Дирку лично, если бы над его безмятежной головой не грянул гром из прошлого, и напряжение в самых важных для него отношениях не достигло критической точки всего за несколько дней. Разумеется, Руди не ждал, что Дирк предложит ему панацею от ревности или вместо него разберется в сугубо личной проблеме, но зато этот человек хорошо умел проникать в тайны чужих замыслов, определять скрытые мотивы — и еще заговаривать боль и прогонять кошмары. Прежде чем свернуть с парковочной площадки на дорожку, обсаженную самшитом и кустами шиповника, которая вела прямо к дому, Анхель взял Руди за руку и посмотрел ему в глаза: — Ты уверен, что готов все ему рассказать?.. Еще не поздно передумать… просто выпьем с ним чаю, попросим какой-нибудь рецепт снотворного зелья и попрощаемся. Он, конечно, все равно поймет, зачем мы приезжали, но точно не заставит исповедоваться, если не захотим. — Я уверен, что больше не хочу каждую ночь проваливаться в чертовы кошмары про Саудовскую Аравию! И подсесть на транки и стимуляторы… на радость доктору Дель Монте! — решительно ответил Родольфо. — Мне все равно, поможет ли исповедь, медитация или какой-то особенный травяной настой, главное, чтобы вся эта чертовщина закончилась для нас с тобой раньше, чем окончательно сведет с ума! — Я говорил не о снах… но… — Анхель больше ничего не успел добавить, потому что на него налетел золотисто-шоколадный вихрь в лице Колумба. Старый приятель бросился ему на шею и не совсем по-дружески сжал в объятиях, прежде чем столь бурное выражение чувств было мягко, но настойчиво пресечено… На приветствие, произнесенное Колумбом по-испански, Самум ответил по-французски: — Я тоже очень рад тебя видеть! — и чуть заметно приподнял бровь, напоминая, что, во-первых, приехал не один, а во-вторых — по важному делу. Кристиану не нужно было повторять дважды. Поняв свой промах, он вспыхнул, повернулся к Родольфо, протянул ему руку и сконфуженно пробормотал: — Простите, месье… я не поздоровался с вами… Добро пожаловать! Мастер ждет вас в беседке. Я провожу. Руди довольно холодно ответил на рукопожатие и проговорил без тени улыбки: — Да уж, будь добр, проводи нас побыстрее! — Пойдемте, это совсем недалеко… — Колумб сделал движение, чтобы приблизиться к Анхелю и по-приятельски взять его под руку, но Родольфо не позволил. Избыточная сердечность, всякий раз сопровождавшая встречу бывших товарищей по несчастью, вызывала у него раздражение, и за три года ничего не изменилось. Инстинктивно шагнув вперед, он как будто воздвиг баррикаду между своим возлюбленным и его дружком из прошлого. **** Дирк издалека заметил прибытие гостей. Скрытый в густой тени беседки, он без помех — и не без удовольствия — посвятил время незримому наблюдению за ними. Зрелище оказалось не просто увлекательным, но даже несколько драматичным. Душевное состояние обоих молодых людей было далеко от равновесия; но если Анхеля почти не выдавала мимика, то на горделивом лице Колонны переживания проступали, подобно пламенеющим валтасаровым письменам. Мало того, что он рассердился на дружеские объятия своего спутника с учеником Дирка, так едва не столкнул Кристиана с тропинки! Дескать, не смей лезть туда, куда не звали… Короткая безмолвная стычка добавила Мертенсу информации к размышлению. «Ревнует! Умом понимает, что повода никакого нет, но все равно ревнует. А действует и вовсе на инстинктах, как будто его любовнику снова угрожает опасность быть похищенным или убитым. Если бы мог убивать молниеносно, как змея — боюсь, бедняга Кристиан уже лежал бы мертвым! Видать, совсем все скверно, раз Колонна настолько утратил самоконтроль, что полностью отдался во власть рептильного мозга!» (2) — Дирк невольно усмехнулся про себя, с ностальгической нежностью припомнив, как промышлял ловлей змей в Таиланде, и как чудом спас Мануэля от смертоносной атаки желто-черного крайта, царя камбоджийских джунглей (3). Быстрые движения крепкого натренированного тела Колонны сейчас и в самом деле напоминали рассерженную королевскую кобру, в чьи владения вторгся чужак, посмевший посягнуть на сокровище… Тем временем гости дошли до беседки. Дирк встретил их стоя, приветливо поздоровался с обоими, но разместил отдельно друг от друга, по своему усмотрению. Анхеля усадил на скамью рядом с собой, Родольфо же предложил занять почетное место напротив, в высоком плетеном кресле. По лицу Колонны было видно, что ему это совсем не по душе, но золотоволосому джинну хватило одного взгляда, чтобы усмирить буйный нрав корсара. Родольфо что-то проворчал себе под нос… и послушно сел в кресло. Теперь его и любовника разделял в пространстве массивный деревянный стол, но взгляды были по-прежнему неразлучны. Дирка вполне устраивала такая диспозиция; пока гости осваивались, он продолжал играть роль любезного хозяина и отдавал последние распоряжения Кристиану: — Добавь на угли еще немного артемизии (4). Потом ступай за чаем, но, прежде чем нести его сюда, положи в чайник пару стеблей лемонграсса и дай песку в кухонных часах просыпаться дважды. Помощник поспешно и старательно исполнил первое поручение. Большие бронзовые курильницы в виде драконов, стоявшие по углам, одна за другой выдохнули густые струи белого дыма. Под сводами беседки заколыхалось облако с полынным ароматом… Это было чересчур — Родольфо закашлялся и с досадой спросил: — Что у вас там — надеюсь, не опиум? Мне хотелось бы сохранить голову ясной, если вы не против… Дирку пришлось слегка разогнать дым пальмовым опахалом: — Ничего такого, что могло бы повредить ваш рассудок, синьор Колонна. Зато ни один дерзкий москит теперь не рискнет вторгнуться под своды беседки и отвлечь нас от занимательной беседы. Кристиан понял намек и, как молчаливый дух, скрылся за купой кипарисов и темно-зеленой стеной можжевельника, что отделяли часть сада с беседкой от просторного двора. Едва оставшись наедине с молодыми людьми, Мертенс обратил на них все свое внимание и, опустив дальнейшие церемонии, задал прямой вопрос: — Какая беда на сей раз привела ко мне вас обоих? — Книга… все началось с нее! — тихо промолвил Анхель и указал на толстый том в глянцевой обложке, который Родольфо принес с собой и положил на край стола. Мертенс мельком взглянул на корешок книги: — Вижу, что это не Библия, не медицинский труд, не справочник по растениям, и, хвала Господу, не гримуар… ну а разнообразная беллетристика не входит в сферу моих интересов и компетенций. Вы уверены, что обратились по адресу? Руди, отнюдь не обескураженный ответом, гневно возразил: — Не притворяйтесь, вы наверняка знаете, что это за книга, и зачем я притащил ее с собой! — Допустим. И что дальше? — Если бы не вы, она вообще не появилась бы на свет! — Почему вы так считаете? — Потому что все очевидно и прозрачно, если дать себе труд задуматься! Прежде всего, это вы, именно вы помогли Эдгару вернуть память о прошлом… Лучшие врачи не справились, а вот вы как-то сумели! — и заодно доказали мне, что мир призраков реален. Убедили, что чертовы призраки очень даже умеют портить жизнь и доводить до сумасшествия! — Так. — Дирк одобрительно кивнул. — Primum argumentum впечатляет. Послушаем secundum. — Оставьте вашу латынь, мы тут не в церкви и не в воскресной школе! — менторский тон Мертенса покоробил Родольфо, заставив почувствовать себя ответчиком на суде, но он все же решил высказаться до конца: — Вы не станете отрицать, что три года подряд Эдгар приезжал именно к вам, когда не мог совладать со своими призраками и кошмарами, но не хотел никому довериться, даже мне! — Руди перевел взгляд на Анхеля и, не сдержавшись, горько упрекнул его за скрытность: — Жаль, ты признался мне в этом только неделю назад. — Снова прошу у тебя прощения. Я не хотел добавлять тебе переживаний из-за меня, проблем и так хватало… — Ну, что ж, ты нашел прекрасный способ уменьшить проблемы! — Так, друзья мои, ваши семейные разногласия вам следовало уладить еще в Марселе или по дороге сюда! — Дирк властным жестом упредил новое оправдание, уже готовое сорваться с губ Анхеля, и вернулся к прояснению главного вопроса: — Принимая во внимание все, что вы, Родольфо, успели мне высказать с присущей вам прямотой, прошу довести вашу мысль до конца. Почему вы именно мне приписываете заслугу появления на свет сего злосчастного фолианта? — он слегка притронулся кончиками пальцев к гладкому переплету. — Да потому, что именно после визита к вам прошлой зимой Эдгар вообразил, что ему просто необходимо поделиться своей историей со всем миром! Наверняка, эту бредовую идею вы ему и подбросили! Или даже внушили! Больше некому! — Герр Мертенс, простите горячность моего друга, конечно же, вас никто не… — попытался вмешаться Анхель, но теперь уже Родольфо жестом велел ему замолчать — и высказал главное: — Прочитайте ее, герр Мертенс! И объясните нам, почему она так дьявольски странно действует на мозги! — он схватил книгу за корешок с таким отвращением, словно она была ядовитой, и резко передвинул поближе к Дирку. Мертенс положил на книгу ладонь и закрыл глаза. Помолчал с минуту, поднял веки и, устало откинувшись на спинку скамьи, совершенно серьезно заявил: — Ну вот, теперь и я знаком с ее содержанием. Руди в полном изумлении посмотрел на него, переглянулся с Анхелем и, не скрывая скепсиса, настойчиво спросил: — И… что скажете? «Что неделю назад позаимствовал ее у Кристиана и полистал из любопытства…» — мысленно хмыкнул Дирк, вслух же ответил все так же серьезно: — Скажу, что месье Лабе постарался на славу. Очень любопытные факты выудил из секретных источников, чтобы подкрепить вашу невероятную историю, Анхель. Да здравствует Франция! В Британии книгу с таким количеством пикантного компромата на королевскую семейку аль-Сауди не рискнули бы опубликовать без купюр… — Вот дьявольщина! — вырвалось у Руди. Дирк предостерегающе поднял палец: — Vade retro, Satanas! Напоминаю, что произносить имя дьявола в том или ином виде в этом доме запрещено! — Простите… я просто… ожидал услышать нечто иное. — А что именно вы ожидали? Может, полагали, что обложка задымится под моими пальцами, я забьюсь в приступе эпилепсии и начну выкрикивать пророчества, как пифия или старина Нострадамус? — криво усмехнулся Дирк. — Лучше позвольте узнать, каким образом столь занимательное чтение действует на ваш мозг? — Действует? Да она просто сводит с ума! — Будьте точнее в формулировках, месье. Ее текст вызывает какие-то необычные мысли, чувства, желания? Побуждает действовать вопреки вашей собственной воле? Или вершить собственное правосудие? — Нет! Она… словно забирает душу того, кто ее прочитал! А разум заражает навязчивыми снами и видениями, причем одними и теми же, про Саудовскую Аравию! Меня уже тошнит от этой пакостной страны посреди старых гор и моря песка, хотя никогда в жизни там не бывал и не собираюсь! — Хммм… предположу, что в ваших снах показывают не только пейзажи. Вам снятся какие-то события, описанные в книге? — И да, и нет! Событий в этих снах хватает… и я как будто сам в них участвую… как будто перемещаюсь в чужое тело и живу не свою жизнь! Какие-то дворцы с гаремами, мечети с намазами, площади, где рубят головы, бани, где еще играют в кости и пьют, бесконечные вонючие базары, развалины крепостей, гонки через пустыню — то на машинах, то на лошадях, то вообще на верблюдах! Соколиная охота, можете себе такое представить? Я в жизни ни на кого не охотился, даже мой отец и дед считали подобные забавы варварским пережитком! А тут вдруг я вижу себя на охоте, с соколом на руке, и… мне как будто нравится запах крови, и птицы эти дохлые, бррр! Это мучительно, невыносимо… по утрам я как выжатый лимон, и Анхель тоже, а у нас ведь полно работы, нам обоим нужно быть бодрыми и с ясными головами! — Руди потянулся к Анхелю, сжал его руку и слегка встряхнул: — А ты почему молчишь? С тобой ведь происходит то же самое! Подтверди мои слова, пока герр Мертенс нас обоих не записал в шизофреники! Анхель стиснул руку любимого в ответном пожатии и проговорил тихо, но твердо: — Руди совершенно точно описал происходящее… С тех пор, как он решился прочесть книгу, мы оба не знаем покоя и видим одинаковые сны. Очень реалистичные, подробные и… с одними и теми же сюжетами. Совсем как в арабских сказках. — Очень интересно… Кроме вас и синьора Колонны есть кто-то еще, кто прочитав книгу, начал видеть подобные сны? Прошу вас, Анхель, быть точнее, если хотите, чтобы я разобрался в происходящем. — Насчет снов не знаю, не могу утверждать; но несомненный факт — у многих в нашем кругу стали появляться навязчивые идеи и фантазии о путешествиях через пустыню, верблюжьих гонках, соколиной охоте и вообще о жизни на Ближнем Востоке… — Рискну предположить, что эти фантазеры тоже связаны с вами, и довольно близко. — Вы совершенно правы. Они все — близкие мне люди. И меня это сильно беспокоит… — Вот оно что… Значит, Анхель, случилось то, чего я и ожидал, когда предупреждал вас о последствиях погружения в ваше восточное прошлое… Теперь его призрачные тени ожили и проникли в настоящее… Так? — Да, герр Мертенс. Я самонадеянно открыл заговоренную шкатулку, но не смог совладать с заключенными в ней духами… как вы и предупреждали, — сказав это, Анхель посмотрел не на Дирка, а на Руди — взгляд его был полон мучительного раскаяния. «Так-так… хорошо, что ты это признаешь, но напрасно винишь себя во всем случившемся! Иначе и быть не могло…» Шестым чувством Мертенс уже ощущал, как вокруг беседки сгущаются невесомые фигуры призраков, потревоженных в своих могилах. Правда, пока они были относительно безобидны и настроены мирно. Реальная угроза по-прежнему исходила не от усопших, а от живых… «Духи — это полбеды. С ними разобраться будет проще… А вот то, что слова, заключенные в бумажный переплет, обернулись змеиными следами на песке и привлекли внимание тех, кому вовсе не предназначались — серьезная проблема. Если я хоть что-то понимаю в обычаях и нравах наших соседей с Ближнего Востока, то вы, парни, рискуете стать объектами охоты и жестокой мести. Арабы, особенно саудовские, не всегда ведут образ жизни, соответствующий нормам шариата… но становятся до крайности щепетильны, если неприглядная правда об их семейных тайнах выплывает наружу». Благоразумно оставив при себе сделанный вывод, Дирк решил, что самое время подлить масла в огонь, исключительно в благих целях: — Значит, уже целую неделю вас обоих мучают кошмары — по мотивам прочитанного и пережитого. Это я понял. А что насчет галлюцинаций? Или того, что можно назвать снами наяву? — Нет, к счастью, никаких галлюцинаций! — поспешное возражение Анхеля прозвучало как-то неуверенно, и Дирк, мысленно вздохнув и посетовав на всегдашнюю скрытность молодого человека, решил усилить нажим: — «Если пришел во врачебницу, да не отойдешь неисцеленным…» — но желающий исцелиться должен говорить врачу правду, и ничего, кроме правды! — Я вам не лгу, герр Мертенс. — Не лжете, но и правды не говорите! — тон Дирка был непреклонен, и он сделал движение, как будто хочет встать и прервать бесполезную беседу. — Постойте! — Анхель поймал его за локоть и сильно сжал. — Я не собираюсь ничего скрывать. Мы не стали бы вас тревожить, герр Мертенс, обременять своим присутствием, если бы сны оставались просто снами. — Ага! Значит, галлюцинации все-таки случались… и я так понимаю, тоже у обоих? — Нет, все еще хуже… от галлюцинаций могут помочь таблетки или ваши травяные эликсиры, но как быть с кошмарами, когда они становятся абсолютной реальностью? — Вот как! И что же за кошмар из вашего прошлого обрел вдруг плоть и кровь? — Это одна прекрасная женщина… — Да уж, прекрасная женщина! Ведьма натуральная! — гневно вмешался Руди. — Взяла и внушила настолько сильную страсть, что впору заподозрить ее в колдовстве! — Любовная магия — очень серьезная тема, молодые люди! Особенно та, что практикуют на арабском Востоке! С ней шутки плохи! — строго проговорил Мертенс, теперь уже всерьез обеспокоенный признанием Анхеля и бурным комментарием Руди. Он вдруг четко припомнил свое недавнее видение, вызвал в памяти образ прекрасной незнакомки в шелках и украшениях… «Кто же из вас стал ее мишенью?..» — мысленно поставил красавицу рядом с Анхелем, потом рядом с Руди, вслушался в пространство — и облегченно выдохнул: «Нет, вы оба ни при чем…» — Значит, кто-то из ваших близких не просто пал жертвой опасного чтения, но и вдобавок — оказался под властью коварных женских чар. И… кто же это? Вероятнее всего, синьор Колонна, речь идет о вашем брате Витторио. После очередного «выстрела» провидца, попавшего точно в яблочко, Руди решил, что стесняться уже нечего, и коротко поведал Дирку историю знакомства своего брата с бывшей женой принца Амира. Он едва успел закончить рассказ, когда беседу прервал Колумб, появившийся с чайным подносом. — А вот и чай с лемонграссом! Прекрасно освежает и проясняет разум. Прошу вас, угощайтесь, друзья мои… но сегодня это будет аперитив. Я приглашаю вас отужинать. Кристиан сегодня расстарался и приготовил на десерт лимонную меренгу. Подкрепим наши силы и продолжим беседу после ужина, если у вас нет никаких более важных дел. Примечания: 1. Подробности об этих событиях рассказаны в предыдущей книге цикла — «Не присылай мне роз». 2. Рептильный мозг — согласно популярной в то время концепции, представленной в 1960-х годах Полом Маклином, в основе эволюции мозговых структур лежит «мозг рептилии», к которому у млекопитающих добавилась лимбическая система, а у приматов — неокортекс. Рептильный мозг отвечает за выживание и инстинктивное поведение, выраженное формулой «бей-беги-замри». «Мозг млекопитающих» уже присоединяет эмоции и чувства и оперирует ими, в то время как мышление и сознание — это функционал «мозга примата» — неокортекса, свойственный в полной мере лишь человеку, а в зачаточном состоянии — дельфинам и некоторым приматам. Теория Маклина долгое время служила понятной объяснительной концепцией эволюции функций разных мозговых структур и до сих пор пользуется успехом в популярной психологии, хотя уже давно поставлена под сомнение и опровергнута в неврологических и нейрологических исследованиях мозга у различных видов позвоночных и хордовых. 3. См. вбоквел «Три ночи Мануэля де Лары» — историю знакомства и завязывания близких отношений авантюриста и браконьера Дирка Мертенса и священника Мануэля де Лары. 4. Латинское название полыни