Пепел на зеркале

ГЛАВА 13. Пасхальный обед 19 апреля 1992 года, Пасха Марсель, бульвар Либерасьон, 3 квартира братьев Колонна — Без пяти девять… Хабиб, тебе пора собираться, если не хочешь опоздать на мессу! — хрипло проговорил Анхель. Не сумев подавить приступ кашля, он прижал ко рту салфетку и отвернулся от Руди, чтобы нечаянно не поделиться с ним бронхитом, так некстати приключившимся накануне Пасхи. — Да к черту мессу, там и без меня прекрасно обойдутся! — Руди притянул мужа обратно к себе, погладил по спине, бережно убрал с влажного лба прилипшую прядь золотых волос, и ласково попенял: — Ну что ты снова отворачиваешься от меня! Лежи спокойно! Или мое плечо теперь кажется тебе слишком жестким? — Для меня нет лучшего изголовья, хабиб, но я не хочу на тебя кашлять микробами… не прощу себе, если ты тоже заболеешь. — Ох, напугал! Я здоров как бык и нисколечко не боюсь твоих микробов, пусть лучше они меня боятся! — Колонна грозно сдвинул брови и напустил на себя вид свирепого пиратского капитана — грозы морей и любой враждебной нечисти. Анхель, не сдержав улыбки, провел кончиками пальцев по его бороде, слегка пощекотал шею и мягко возразил: — Ты отважен, как лев, о халиф моего сердца, все злобные стрептококки трепещут перед твоим благородным обликом и грозным рыком… но все-таки лучше не рисковать твоим здоровьем. Я не готов платить такую цену за счастье наших объятий. — Поздновато спохватился! Я всю ночь тебя обнимал, пока ты боролся с жаром! Прижимал к сердцу, в губы целовал — и, как видишь, в полном порядке! Вот сейчас снова буду тебя лечить! — он взял со столика чашку с травяным отваром, крепче обнял Анхеля за плечи и поднес питье к запекшимся губам пациента: — Давай, выпей все залпом, пока теплое, а я сейчас скажу Ольге, чтобы заварила еще чайничек по рецепту герра Мертенса. Этот его травяной чай, хоть и пахнет болотом, отлично помогает, надо признать! — Герр Мертенс — настоящий волшебник, ты прав… — согласился Анхель и послушно осушил чашку до дна. — Видишь, у меня уже нет ни жара, ни озноба… Только слабость, но это ерунда, я сейчас встану, приму душ и тоже пойду на мессу в Сен-Венсан. — Вот еще выдумал! Какая еще месса, с твоим-то опухшим горлом! — возмущенно воскликнул Руди. — Я не собираюсь петь пасхальные гимны, просто тихо посижу на скамье… и потом сразу вернусь домой, обещаю. — Нет! Доктор велел тебе соблюдать постельный режим как минимум до понедельника. — Руди, у меня ведь не тиф и не желтая лихорадка… обычный бронхит, ничего опасного! — вздохнул Анхель. — Мне намного лучше, я просто не могу уже валяться в кровати, как последний лентяй! — Ох уж эта твоя дурацкая привычка все время вскакивать и куда-то бежать! — Руди усмехнулся, нежно вплел пальцы в густую белокурую гриву и стал любовно массировать мужу затылок: — Помнится, когда я надышался мистралем (1) в порту и свалился со страшным кашлем, а градусник показал аж тридцать семь и три — так ты по потолку бегал, кричал, что «субфебрильная температура самая опасная», и не давал мне лишний раз встать, чтобы отлить! Утверждал, что если я не буду соблюдать постельный режим, то непременно заработаю пневмонию! — Это же было зимой, в сезон гриппа, и ты тогда действительно сильно простыл… нужно было как следует долечиться! — Ну а теперь весна, третий день дует сирокко, (2) и какой только африканской дряни не носится в воздухе по всему Марселю! Так что теперь моя очередь следить за твоим здоровьем… Вот я и говорю — нечего тебе вскакивать на ноги раньше времени! Если ты лично не явишься в церковь, это не помешает Христу воскреснуть, поверь мне на слово! — Без сомнения, вы правы, синьор Колонна, но вам не к лицу препятствовать ближнему совершить небольшое духовное усилие ради победы над бренной плотью! — Анхель, видя, что его благочестивые планы рушатся, не скрывал своего огорчения. — Помнишь, что герр Мертенс рассказывал нам про истинный смысл понятия «умерщвление плоти»? Это не истязание тела, а непрерывное упражнение души в стойкости и добродетели… Руди, весьма поверхностно знавший Священное Писание и еще в детстве возненавидевший все виды проповедей, закатил глаза и застонал: — О, нет, нет, избавь меня от подобной… премудрости! Еще и своих любимых суфиев вспомни, наверняка ведь тоже давали советы, как умерщвляться, будучи живым! — Ты угадал, только у суфиев это называется «зухд»… (3) — Да? — Руди поднял брови. — Ну а вот я, Родольфо Колонна, считаю, что твое стремление выйти на улицу больным — никакой не зухд, а самый настоящий идиотизм! Раз ты не слушаешь ни меня, ни доктора Дель Монте, значит, на сегодня я отменяю все дела! Никуда не поеду, буду сидеть тут с тобой, как медбрат! — Нет, это абсолютно исключено! — сразу же сдался Анхель; в глубине души он был бы счастлив, если бы Руди остался дома, и они провели Пасху вдвоем, скрывшись от всего мира, но это недостойное эгоистическое желание перекрывалось властными голосами совести и долга. — Если ты из-за меня не поедешь в Собор на мессу и на семейный обед, я больше никогда не смогу спокойно смотреть в глаза донне Марии-Долорес! Родольфо Колонна, даже не думай о том, чтобы огорчить свою мать в такой день! Я и так едва справился… — Что? — Нет, ничего, я оговорился… хотел сказать, что и так причиняю тебе и твоей семье слишком много беспокойства! — Ну вот опять ты за старое! Сколько можно! — рыкнул Руди, обхватил Анхеля обеими руками и приблизил лицо к его лицу. — Ты — моя семья! Мой самый родной человек, моя вторая половина! Самое важное, что у меня есть в жизни… и те из моих кровных родственников, кто не желают или не могут это принять, пусть убираются ко всем чертям! — Тише… мой громовержец… как ты прекрасен в своем гневе! — Лучше скажи, что любишь меня… мой упрямый джинн… — Люблю… всем сердцем, всеми силами моей души! — прошептал Анхель и с не меньшей силой обнял Руди в ответ, но горло сжалось в новом болевом спазме. Причиной тому была вовсе не простуда, а стыд. Стыд и раскаяние за то, что Колонна по-прежнему ничего не знал о его встрече с принцессой Мунирой. …Анхель планировал поговорить с Родольфо еще в пятницу, но как назло, днем ему позвонил расстроенный Вито. Старательно пряча свою досаду и разочарование под маской юмора, Колонна-младший сообщил, что его любовные надежды потерпели «временный крах», и он возвращается в Марсель. Не успел Анхель обрадоваться, что избавился от щекотливой обязанности прикрывать Вито перед родственниками на пасхальном обеде, как тот потребовал: — Обещай, что ничего не скажешь брату о нас с Мунирой, пока я не приеду! — Хорошо, я ничего не скажу о вас до твоего приезда… но поторопись, твоя тайна из тех, что мучительно жжёт губы! — Ничего, я верю, ты справишься! Ни слова о Мунире без моего присутствия, даже имени ее не упоминай! Не то окончательно сглазишь мою удачу! — строго предостерег Вито, суеверный как все итальянцы, особенно по части любви и долгосрочных планов на отношения. Решив, что еще день-два молчания о принцессе не сделают погоды и не повредят Руди, Анхель неохотно дал обещание его брату. Конфликт разума и чувств достиг апогея к вечеру пятницы… и превратился в бронхит. Можно было списать головную боль и ломоту в мышцах на зловредное влияние сирокко, помноженное на усталость после сложной недели, но в глубине души Анхель понимал, что просто-напросто наказал сам себя. Болеть не хотелось, однако пришлось. Два испытанных средства — секс и сон — на сей раз не помогли, и утро субботы пришлось встречать с болью в горле, сухим кашлем и высокой температурой. Отметки на градуснике все ползли и ползли вверх, Руди в панике звонил врачу, и очень скоро стало ясно, что пасхальный обед в доме семьи Колонна в любом случае отменяется для Эдгара Штальберга… Невольное погружение в холодное озеро собственной вины вызвало у Анхеля новый приступ мучительного кашля. Пришлось опять отвернуться от мужа и закрыть рот салфеткой: — Прости… ну что ж это за наказание!.. — в этот момент он твердо решил покончить с тайнами, буквально раздирающими ему горло, но разговор все равно не мог состояться прямо сейчас — не хватило бы времени. Родольфо, и так обеспокоенный не на шутку, нахмурился: — Ох, не нравится мне твой кашель! Знаю, ты терпеть не можешь больницы и процедуры, но может, послушаем Дель Монте и как следует проверим твои легкие? — Не надо никаких проверок, все скоро пройдет… травки герра Мертенса справятся лучше любой аптечной микстуры. Вставай, пожалуйста, ты уже опаздываешь к началу мессы! Вито наверняка тебя опередил! — Ну как же я оставлю тебя в таком состоянии на одну только Ольгу! — Хвостатые ей помогут. Улягутся на меня вдвоем и будут лечить иглоукалыванием и вибромассажем… Руди присвистнул: — О-ля-ля! Я давно понял: и Марчелло, и Августина — твои тайные агенты на зарплате! А из Ольги ты одним взглядом веревки вьешь… и наверняка сбежишь на мессу, стоит только мне выйти за дверь! — Не сбегу, не бойся… — Прости, джинн, но я тебе не верю! О! Позвоню-ка я Гаэтано, пусть поможет Ольге и присмотрит за тобой, пока не вернусь от мамы! — Руди потянулся к телефонной трубке, лежащей на столике, но Анхель перехватил его руку: — Какой еще Гаэтано, ты с ума сошел? Не нужен мне никакой присмотр, кхара бик! (4) Езжай спокойно к своей маме, прошу тебя. Даю слово, что никуда не стану сбегать, буду пить травяной отвар по часам и соблюдать… полупостельный режим, а в крайнем случае позвоню герру Мертенсу и попрошу у него консультацию! Это единственный врач, которому я доверяю…

****

Марсель, Ла Корниш, вилла семьи Колонна Сонья не сразу отыскала Руди в глубине сада, хотя все время слышала его зычный баритон, отдающий команды детворе, увлеченной поисками шоколадных яиц (5), и шла на звук, словно рыбацкая лодка на звон портового колокола. Наконец, тропинка, огибавшая розарий, вывела ее к декоративному пруду, где в воде благоденствовали золотистые кои, (6) а по берегам стояли перголы, оплетенные глицинией и каприфолью, и широкие деревянные скамьи в японском стиле. На одной из скамеек сидел Родольфо, но верхняя половина его тела была почти полностью скрыта под детьми в возрасте от трех до пяти, как вершина пальмы под стайкой обезьян. Вито и Диего рядом не было — они развлекали детей постарше на площадке для петанка. Сонью это полностью устраивало, но стоило поспешить, пока не появились другие претенденты на внимание Руди. — Синьор Колонна! — позвала она как можно официальнее. — Вы не могли бы отвлечься от своих обязанностей главного ловчего и поговорить со мной? Руди, с трудом вынырнув из вороха лент и кружев, снял с головы корзинку, кое-как освободился от детских рук, обнимающих его со всех сторон, и скомандовал своим подопечным: — Так, юнги! Слушай мою команду! Взяли свои корзинки и быстро побежали на террасу, к чайному столу! Иначе все эти шоколадные яйца и колокольчики стащит Хитрый Кролик! Он уже совсем близко! Я слышу, как он подкрадывается! Уловка сработала: дети скатились с него на траву, как вспугнутые бельчата, похватали корзинки с добычей и с веселым визгом ринулись бежать наперегонки в сторону дома. Руди смахнул со лба отнюдь не воображаемые капли пота, поправил рубашку, встал со скамьи и подошел к Сонье: — Уффф, ты очень вовремя явилась сюда, я уже чувствовал себя Гулливером, которому не отбиться от лилипутов! Ты меня спасла, и я к твоим услугам, Солнышко! — Не рассчитывай на спасение… — кисло улыбнулась Сонья и взяла его под руку. — Я снова хочу обсудить с тобой личные дела и, боюсь, испорчу тебе настроение своими жалобами. Она огляделась по сторонам, прислушалась к звукам праздника, долетавшим отовсюду, и спросила с легким оттенком раздражения: — Здесь есть хотя бы одно тихое место, где нас никто не найдет и не услышит?! — Разве что наша старая беседка… — Родольфо с сочувствием взглянул на Сонью и, уловив едва заметное «нет», поспешил внести другое предложение: — Можем пойти в оранжерею, сейчас там жарковато, но точно нет никого из гостей. Одни попугаи да черепахи. — Хорошо, пойдем… только осторожно, чтобы мы не попались на глаза Диего и Кристиану, иначе все пропало! — Не тревожься, нас никто не заметит. Родольфо уверенно повел Сонью по берегу пруда, в обход розария, и дальше по тенистой тропинке к оранжерее. Площадка для игры в петанк, откуда раздавались азартные мужские возгласы и звонкие детские крики, осталась позади. — Что, у вас с Диего все настолько плохо? — А что, по мне так заметно? — вздохнула Сонья, покосилась на своего названного брата и тоже решилась на откровенный вопрос: — Слушай, а почему Анхель не приехал? Он на самом деле болен или… у вас тоже не все хорошо? — У нас все хорошо, и он в самом деле болеет. — Что с ним? — Умудрился подхватить бронхит. — Оооо, в таком случае, передай ему горячий привет от нас всех, включая Пипу, и пожелай скорейшего выздоровления! — Конечно, передам, вместе с твоим подарком. Он сам страшно злится из-за болезни и все утро сокрушался, что не сможет повидать тебя с Кристианом и поцеловать в нос Пипу, а самое главное — лично вручить пасхальный подарок моей маме! -Да, твою маму опасно разочаровывать… но надеюсь, что Анхель получит королевское помилование от Ее величества! — засмеялась Сонья. Руди тоже невольно улыбнулся, подумав, что для любой девицы его гордая мать стала бы требовательной и суровой свекровью… но Анхеля приняла на удивление легко и полюбила всем сердцем. Друзья подошли к оранжерее. Руди открыл перед своей дамой стеклянную дверь, отодвинул и придержал прозрачную штору из тонких пластиковых полос, но Сонья, прежде чем войти, покачала головой и печально заметила: — И тут пластик! Основной мусор планеты! — Этот уже вторично переработанный, я лично выбирал, — заверил ее Родольфо. Она снова печально кивнула и крепче сжала его руку: — Хорошо, что на тебя можно положиться в этом вопросе… да и во всех других тоже! Внутри их встретило настоящее тропическое лето в самом разгаре, но было не слишком жарко и влажно, вопреки опасениям Руди. Открытые фрамуги обеспечивали достаточный приток свежего воздуха, а крупные листья разросшихся монстер, лиан и фикусов создавали приятную тень. Пара больших сине-желтых ара, дремавших на жердочке в просторном вольере, оживилась и приветствовала гостей скрипучими голосами, в надежде на угощение. Руди и Сонья сели на скамью возле большого морского аквариума, где в глубине зеленоватой воды парили две большие черепахи-каретта, а между кораллами, морскими звездами и анемонами сновали пестрые рыбешки. — Чем я тебе могу помочь на этот раз? — Если честно, не знаю, чем тут вообще можно помочь, но я уже на пределе! — призналась Сонья и уткнулась лбом в плечо Руди. — Раньше я так скучала, когда он уезжал, минуты лишней без него не могла… а теперь — сама не могу поверить, что такое говорю, но только и жду, когда он уберется из дома!.. После Рождества, когда мы съездили в Межёв, стало немного получше, он перестал ко мне приставать со вторым ребенком, я успокоилась, занялась диссертацией… и вдруг откуда-то свалились эти арабские шейхи, и Диего на них просто помешался! Руди понимающе усмехнулся и по-братски обнял Сонью за плечи: — Чего Диэ от тебя хочет теперь? И при чем тут арабские шейхи? — Я не знаю, чего он хочет… но точно не того, чего хочу я! Все началось с того, что мы в Ницце пошли на вечеринку Аль-Файеда в «Негреско». Там Диего познакомился с шейхом Зафаром и с его братом… и с того дня я не знаю ни минуты покоя! Мне временами кажется, что еще чуть-чуть, и Диего объявит о своей помолвке с этим арабским принцем! У него какая-то идея фикс, что Зафар откроет ему путь к пещере Али-Бабы… что он начнет с ним «работать» и очень скоро станет безумно богатым! Я уже не могу все это слушать, Руди, не могу! После рассказов Анхеля про Ближний Восток, после книги Доминика Лабе, после того ада, что они устроили в Персидском заливе во время войны, и после всех историй жертв похищений, которые стали известны нашему фонду помощи, мне вообще дико представить своего мужа в компании саудитов! — Почему именно саудитов? — насторожился Руди. Он не запомнил, как звали шейха — протеже Диего, встречу с которым он якобы «сорвал», да и Диего вроде бы называл потенциальных ближневосточных партнеров просто арабами, не уточняя, откуда они. (7) — Потому что этот Зафар бин Халид родом из Эр-Рияда… и если я ничего не путаю, принадлежит к королевской семье! Кстати, тот еще урод… — Ты что, видела его? — Да, мельком, там же, в «Негреско»… — Сонья передернула плечами, словно от холода, и слегка поморщилась. — Страшно неприятный тип! От такого хочется держаться подальше… а Диего, наоборот, выходит из себя уже целую неделю — не может тебе простить, что ты отказался от «богатого и перспективного союзника»! Ты что, правда отказался, или он присочинил, не хотел говорить, что Зафар передумал и сам отказался от встречи в Париже? — Диего тебе не врет, я действительно отменил встречу с этим шейхом, и у меня были на то свои веские причины. — Думаешь, я буду тебя порицать? Отказался, и правильно сделал! Нечего заключать сделки с людоедами и вливать деньги в экономику стран, где торгуют рабами и женщин держат на положении домашнего скота! — голос Соньи взвился до самых высоких нот. Попугаи в вольере солидарно загалдели, забили крыльями и принялись раскачиваться на своем насесте. Сирокко, посланец аравийских пустынь, вдруг напомнил о себе, словно злобный джинн, отправленный через море коварным визирем: ударил в стены оранжереи невидимыми кулаками. Под порывами ветра стекла задрожали, фрамуги жалобно заскрипели. Сонья вздрогнула от неожиданности, Родольфо покрепче прижал ее к себе, погладил по спине и ласково проговорил: — Успокойся, Солнышко, это всего лишь ветер, ему сюда не пробраться, как и этому уродливому шейху Зафару! — Очень надеюсь никогда его больше не увидеть! — Чем же он так тебя напугал? — Руди не смог сдержать любопытства, хотя понимал, что Сонье неприятна эта тема. — Он выглядит как отвратительный гуль (8) или у него горб, как у верблюда? — Нет… — Что, два горба? — Да хватит тебе! Нельзя шутить над такими вещами! — Ладно, не буду… но все-таки? — Не во внешности дело… хотя он… у него… — Сонья немного замялась, не зная, стоит ли передавать такие подробности, но все же договорила: — У него на правой стороне лица шрам, прямо на веке над глазом, и сам глаз жуткий какой-то… мутный, неживой! Он с этим глазом, в этой своей длинной хламиде, с дурацкой косынкой на голове смотрелся настоящим злодеем из фильмов про Индиану Джонса! — Ты такая фантазерка, Солнышко! — усмехнулся Руди, которому было прекрасно известно, что Сонью с детства пугают люди с заметными физическими изъянами. — Сразу же записала в злодеи бедного уродливого шейха! А может, он герой войны, и получил свой шрам в сражении? Вражеская сабля оставила! — Какая еще сабля, что ты несешь! — рассердилась Сонья. — Мы в двадцатом веке, все эти шейхи теперь на лимузинах ездят и занимаются торговлей огнестрельным оружием! — что не мешает им торговать еще и рабами… и держать по двадцать жен взаперти! Ты знаешь про мужское опекунство в арабских странах?.. Про все их дикие брачные обычаи и способы угнетения женщин? — Ну, кое-что про их нравы и обычаи я все-таки знаю… — Ничего ты не знаешь! Да и откуда тебе знать, ты же мужчина! А этот шейх Зафар и на меня посмотрел так… надменно-презрительно, и еще оценивающе, словно я не человек вовсе, а товар на витрине! Брат у него тоже неприятный, хотя и без бельма на глазу… и тоже смотрел на меня как на гаремную наложницу! Когда они болтали друг с другом, мне казалось, что речь шла о том, сколько я стою на их деньги! Странно, что они не предложили Диего выкуп за меня! А то вдруг бы он взял да и согласился! — Тогда ему не довелось бы насладиться своим внезапным богатством! — свирепо заявил Колонна, но Сонья не дала ему развить тему страшной мести: — Так вот, мне не нравится именно это, и я не хочу, чтобы мой муж водил знакомство с такими людьми! И ты тоже не должен с ними общаться! Ни ради каких выгод! Родольфо помрачнел, и его голос, когда он снова заговорил, начисто утратил шутливые интонации: — Знаешь, моему отцу неоднократно случалось вести дела с арабами… бизнес есть бизнес, ведь наши суда ходят и по Красному морю, и по Персидскому заливу; но он не питал иллюзий насчет этих сынов пустыни, называл их хитрыми и лицемерными двурушниками. Предупреждал, чтобы я на всякий случай изучал арабский этикет, обычаи и всегда, всегда был настороже, если речь заходит о сделке! Я принимал к сведению папины предупреждения, но по-настоящему понял их только после встречи с Анхелем, когда узнал его историю… — Вот видишь! Синьор Никколо был совершенно прав! — горячо воскликнула Сонья. — Пообещай мне, пожалуйста, что убедишь Диего позабыть о шейхах, и сам даже близко к ним не подойдешь! — С Диего я поговорю и не стану иметь дела с шейхом Зафаром, тем более, что я его и в глаза не видел и вряд ли увижу! Это я могу тебе обещать, но… — Что «но»? Какое здесь может быть «но»! — обиженно вскинулась Сонья, недовольная, что Руди позволяет себе оговорки. — Для начала выслушай меня! Мой отец вел дела с Ближним Востоком, значит, и мне придется вести их. Есть многолетние контракты, начатые сделки, планы на будущее — все это не может просто повиснуть в воздухе… по причине моей личной неприязни к саудовским или, к примеру, к ливийским обычаям. — Ты рассуждаешь в точности как мой отец! Он тоже считает, что норма прибыли намного важнее моральных норм, и готов подписать контракт даже с чертом, если сделка принесет выгоду! Теперь еще и Диего туда же… ах, он был таким бунтарем, настоящим левым, с ним было так интересно разговаривать, мечтать о новом мире, где не будет войн и угнетения ни для кого… А сейчас я его просто не узнаю, он думает только про деньги и говорит только о деньгах, как будто заразился от папы! Раньше они всегда ссорились за обедом, когда спорили о политике, а теперь, представь себе, во всем согласны! «Вот оно что! Диего, оказывается, был леваком с активной позицией, может, даже коммунистом?.. Ничего себе открытие! Если бы я знал раньше… но судя по словам Соньи, он исправился, когда по-настоящему вкусил богатой жизни и стал смотреть на бизнес глазами предпринимателя, а не простого рабочего!» — Руди кое-как сдержал смешок, чтобы Сонья окончательно не разобиделась, и аккуратно вернулся к арабской теме: — Посмотри на все происходящее с другой стороны. Да, с точки зрения нас, просвещенных европейцев, люди на Ближнем Востоке живут еще в глубоком средневековье… но разве не в наших силах показать им совсем другую жизнь и вызвать желание стать свободнее, отказаться хотя бы от части своих жестоких обычаев? — Ты идеалист! На Востоке время течет совсем по-другому, там никогда ничего не изменится… и религиозных фанатиков не соблазнить гражданскими свободами, они же считают все это «соблазнами сатаны»! — Нет, я прагматик. И позволю себе заметить, что ты делаешь ошибку обобщения. Не все страны Востока одинаковы, и уж конечно, не все арабы одинаково мыслят, не всем из них по душе старые правила и религиозный фундаментализм! — Это ты судишь по своим приятелям из Гарварда?.. — В том числе и по ним, но не только… Да ты и сама, когда ездила на стажировку в Кембридж, разве не дружила с девушками из Египта и Саудии? Сама же мне об этом рассказывала! — Да, дружила… вот они мне и рассказывали о «прекрасных» семейных традициях в их странах! Им еще повезло — отцы и братья позволили учиться, но как насчет других?.. — Ну… не все же сразу! — Руди развел руками. — Прогресс идет медленно, но идет! Еще каких-то пятьдесят лет назад нынешние шейхи жили в бедуинских шатрах, а теперь по всему Ближнему Востоку растут города с небоскребами, шейхи пересели с верблюдов на машины и самолеты, их дети стали учиться в наших университетах, а они сами — учатся делать бизнес… вот, даже отели покупают! Шагнули из пятнадцатого сразу в двадцатый век! — Да, да… но только откуда у них деньги на все это? — Сонья прищурилась. — Нефть! Научились у британцев с американцами торговать нефтью, но не научились беречь собственную природу… Мало того, что утыкали всю Сахару вышками, нарушают природный баланс, беспокоят животных — так еще и прекрасный залив превратили в грязную лужу, покрытую нефтяными пятнами! — Так и я говорю о том же! Мы сможем скорее цивилизовать Ближний Восток, поставляя им наши технологии за их же нефтяные деньги! И начинать лучше всего с экологических проектов, потому что разливы нефти, черт возьми, касаются всех! — Ты поэтому затеял этот безумный экологический бизнес-тур на «Розе Каира»? — Да. Вы с Диего и в этом вопросе не сошлись во мнениях, раз ты считаешь нашу затею безумной? — Нет… то есть да — мы не сошлись во мнениях, но по другому поводу! — хмыкнула Сонья. — Диего в четверг примчался домой такой возбужденный, торжествующий… заявил, что ему удалось тебя «прогнуть», и хотя с шейхом Зафаром ничего не вышло, покорение Ближнего Востока все-таки состоится! — Что значит — он меня «прогнул»? — Вот и у меня возник тот же вопрос… Я стала расспрашивать, и сначала просто не поверила своим ушам — ты же никогда не занимался круизами, не говоря о том, чтобы самому ехать в такое путешествие на целый месяц! — но он меня убедил, что все совершенно серьезно… что не позже, как в сентябре, «Роза Каира» тронется в путь, под завязку набитая экологами, химиками, финансистами… и знаменитостями, которые захотят отметиться в таком необычном туре! А теперь скажи мне, Руди: это все правда, или мой бедный муж окончательно сошел с ума от перенапряжения?.. — Это все правда. Я полностью отвечаю за этот проект и финансирую его. — А что о нем говорит Анхель? — Он говорит дословно: «Ты сошел с ума, но я готов поддержать тебя в этом безумии». В этом весь Анхель. — Согласна… — Сонья вздохнула с легкой завистью. — Ну а ты что скажешь? Порадуешься, что я увезу Диего на целый месяц — или будешь ругать за то же самое? — Не угадал! Во-первых, я хочу сказать, что я тоже в деле! А во-вторых, ты сам скажешь Диего, что я еду с вами… и это не обсуждается! Руди меньше всего ожидал от Соньи подобного пируэта, но сейчас же воспользовался ситуацией в собственных интересах: — Хорошо, только у меня есть встречное условие. — Какое? — Я поручу тебе составить список твоих коллег-ученых, кого имеет смысл пригласить в эту поездку, и заняться подбором материалов для конференций по экологии моря. И еще буду признателен, если ты возьмешь на себя общение с безумной Катиш. Это ведь она в прошлом году получила грант из твоего фонда? — Да, она… послушай, Руди, если бы я знала, что эта дамочка окажется такой хулиганкой и станет швыряться в тебя дохлятиной, то она бы у меня получила дырку от задницы, а не грант! — Ты к ней несправедлива, Солнышко! — усмехнулся Руди, в глубине души довольный мстительным заявлением Соньи. — Катиш ведь не потратила ни франка из денег фонда, чтобы приобрести метательные снаряды, а сама честно собирала их по всей Ривьере. — Господи, неужели ты и ее намерен позвать в круиз?.. — Почему бы нет? Такая упертая фанатичка, с харизмой и даром убеждения, может быть очень полезна, если направить ее энергию и агрессию по нужному адресу… — Преклоняюсь перед твоей макиавеллиевской мудростью и чутьем бизнесмена! — благоговейно сказала Сонья, обвила рукой шею Родольфо и поцеловала его в щеку. Руди засмеялся и только собрался вознаградить подругу ответным поцелуем, как в их уединение с радостным визгом ворвалась маленькая верткая собачка в блестящем ошейнике — с разбегу запрыгнула на колени к Сонье и поставила передние лапы на грудь Родольфо. — Пипа! — Руди подхватил левретку на руки и строго обратился к ней: — Как ты сюда пробралась, а? Кто тебя впустил? — Ты что, Пипу первый год знаешь? Она же в любую щель пролезет! Наверное, донна Мария Долорес послала ее на твои поиски… — предположила Сонья. — Ну да, она та еще… сыщица! — Руди даже не стал делать попыток увернуться от розового язычка Пипы, зная, что его все равно оближут, да еще и нахлопают гибким хвостиком. — Родольфо! Сонья! Вы здесь? — из глубины оранжереи, из-за кадок с олеандрами и апельсинами, послышался надтреснутый голос донны Катарины, родной тетушки Соньи, уже не выполнявшей обязанности дуэньи, но по-прежнему сопровождавшей племянницу на все околосемейные мероприятия. — Да, тетя… мы здесь! — поспешно откликнулась Сонья и хотела отодвинуться от Руди, но не успела: донна Катарина как раз выбралась на открытое пространство и увидела всех троих: мужчину, женщину и собаку. Пожилая дама нашла эту картину настолько идиллической, что умиленно сложила руки на груди, вздохнула и проговорила с глубоким чувством: — Ах, какая же вы прекрасная пара! И почему Господь помешал вам соединиться священными узами брака! Воистину, пути Его неисповедимы… но я молилась, молюсь и буду молиться, чтобы однажды вы все-таки встали вместе перед алтарем! Примечания: 1. Мистраль — местный пронзительно-холодный северо-западный ветер, дующий в Марселе 175 дней в году. Достигает скорости 66 км/ч. Из-за мистраля в Марселе и других городах долины реки Рона не делают окон и дверей с северной стороны зданий. 2. Сирокко — удушающий, обжигающий, очень пыльный ветер с высокой температурой (до 35 °C ночью) и низкой относительной влажностью. Зарождается в пустынях Северной Африки и Аравии, движется на Европу с юго-востока на северо-запад, дует со шквалистой скоростью до 100 км/ч, обычно от 1 до 3 дней, но может дуть и дольше. Служит причиной штормов в Средиземном море и холодной, влажной погоды в Европе. Вызывает сухие туманы, красные осадки («кровавые дожди») и пыльную мглу. В регионе Лионского залива носит название «марен» и является более влажным, чем в других областях Средиземноморья. В Египте носит название «хамсин». Считается, что сирокко провоцирует у людей обострение некоторых заболеваний и даже может вызвать психический срыв. 3. Зухд — одно из основных этических понятий ислама, предполагающее отказ от земных удовольствий. Часто переводится как аскетизм. В суфизме этот термин означает необходимый этап мистического пути. Обладающий этим качеством называется захидом. Суфии и многие исламские богословы видели в зухде способ «очищения» души и сердца от мирской «скверны». 4. Довольное грубое предложение отвалить на арабском. 5. Главный ловчий, егермейстер — распорядитель охоты, в данном случае — детской пасхальной игры в «охоту на яйца». 6. Карп кои — или парчовый карп — декоративная одомашненная рыба, выведенная из амурского подвида сазана (Cyprinus carpio). Отличается разнообразной окраской чешуи и дружелюбием к человеку. Карпом кои считается рыба, прошедшая 6 селекционных отборов, после чего ей присваивается определённая категория. Всего насчитывается около 80 пород кои. 7. На самом деле Диего говорил о том, что его протеже — саудиты, и даже упоминал Эр-Рияд, но Руди эту информацию напрочь забыл — так работает психическая защита по типу «вытеснение», если человек сталкивается с чем-то, вызывающим крайне неприятные переживания или ассоциации. 8. Гуль, гул — мифическое существо и фольклорный персонаж, оборотень в арабской, персидской и тюркской мифологиях. Обычно изображается как существо с отвратительной внешностью…