«Девушка»-ромашка

      Сяо Синчэнь:       Всё случилось быстро.                          Сяо Синчэнь собирался с духом и с мыслями, решаясь, что же ответить: меж чёрным беззвёздным небом и чёрной землёй, злых ветров и сухих, почти мёртвых ковылей самый дорогой человек раскрыл ему не тайну — боль!             Боль страшную, невыносимую вдвойне: она так и осталась в Сюэ Яне с детских лет — невысказанная сразу добросердечным кочегарам, возможно — невысказанная и потом никому…             Невыплаканная.             Возможно, обращённая когда-то потом не раз и не два в злую или пьяную выходку, драку или поножовщину, но и тогда неназванная по имени…             «Если любила — что ж она сдохла-то? А?! Что ж она бросила-то меня?!..»             «Ненавижу её…» — ненависть ли шептала так тихо и отчаянно?..             Боль, что осталась и вросла…             Боль страшную, невыносимую втройне: чтобы её уменьшить ею пришлось поделиться — отнять три жизни, одну — у ребёнка… Ребёнка всего на пару лет старше, чем был тот, кому выпала эта боль, в день, когда она ему досталась…             ….от этих мыслей мутило и слезились глаза, и лишь стучавшее в висках: «Если мне настолько дурно оттого, что я только услышал это, а ведь услышал, верно, ещё не всё, что же чувствует он? Мой Ян-Ян?..» — и чужое горячее дыхание на плече: неровное, частое, как дышат готовые разрыдаться дети, не давали растерять остатки самообладания…                   …какой-то зверь снова протяжно завыл — совсем рядом! Вой этот не был похож ни на койота, ни на собаку, ни на тявканье лисицы…             — Что это? Это… разве койот?             Сюэ Ян поднял голову с чужого плеча, но ответил не сразу. Его движения всё ещё были «детскими»: более медленными, чем знал за ним Сяо Синчэнь, чуть неловкими, чуть суетливыми…             — Это?.. Нет… — а голос — тих и неровен…             И вдруг с земли из-под ног у обнимавших друг друга юношей странному зверю ответил похожий вой! Только более визгливый и короткий…                   И в следующее мгновение ночь пришла в движение: с той самой стороны, где прежде выло, из темноты раздался шум и негромкое ржание — почудилось, будто несколько лошадей пошли с места рысью…             — Ян-Ян! Ты слышишь? Это…             Ответа не было, а движения были Сюэ Яна по-прежнему плавными и будто бы почти бессильными… — пришлось осторожно потрясти его за локоть:             — Ян! Слышишь?.. Лошади… Мустанги?             Внезапная, да ещё ночью, встреча с диким табуном, похоже, вспугнутым каким-то хищным зверем, не сулила ничего хорошего: два десятка лошадей, со страха не разбирающих дороги, если не затопчут насмерть попавшихся им на пути, так искалечат!             На миг Сюэ Ян замер…             …потом медленно отстранился, снова замер, встряхнулся — и просипел: тихо, всё ещё с дрожью в голосе, но уже с убеждённостью, похожей на его обычную манеру:             — К лошадям давай…             Он потянул было Сяо Синчэня за собой. Но последний напомнил шёпотом:             — Наш индеец…             — А?.. Точно, этот ещё…             Стараясь не думать, сколь неловким будет утро: пришло осознание, что «школяр» несомненно должен был услышать многое из того, о чём совсем недавно говорили его пленители — если конечно то, что приближалось из тьмы, позволит всем им это утро встретить — Сяо Синчэнь нагнулся и принялся шарить рукой по земле:             — Эй!.. Господин… Просни… Где вы? Я помогу встать. Скорее: сюда что-то…             С земли его схватили не руку, а за ногу:             — Достопоч-чтиный господин!             — Вставайте… Скорее… Я помогу…             «Школяр» поспешно подал связанные руки и всё равно спросил удивлённо и немного заискивая:                   — Вы… не бросите меня?             — Прошу, держитесь за меня… — объясняться было некогда.             Сяо Синчэнь помог «школяру» принять вертикальное положение — и почти в то же мгновение рядом оказался Сюэ Ян, схватил «школяра» за руку, потом под мышку и зашипел:             — Оба!.. Да, и ты… полудурок! Быстро!.. — и потащил за собой…                   Когда они трое добежали до своих лошадей, то, что неслось из темноты — и, теперь это почти не осталось сомнений, было табуном — оказалось уже совсем рядом…             Малыш испуганно захрапел — Сяо Синчэнь узнал его по голосу и повинуясь оклику Сюэ Яна: «К лошадям! За лошадей!.. Я их… сейчас в круг…» — прижался к коню сам, а когда тот, узнав хозяина, замер — заставил прижаться и «школяра».             — Вы… правда не бросите меня?             — Да о чём ты… — Сяо Синчэнь осёкся: их несчастным пленником владел страх.             Юноша заставил себя повторить спокойно вопреки страху собственному:             — Нет. Не бросим. Мы же обещали…             «Школяр» выдохнул:             — Ох, достопочтимые… — и… хихикнул?             Подумать об этом Сяо Синчэнь не успел: «школяр» закричал!             Очень громко! На каком-то незнакомом наречье!             А потом пронзительно свистнул!             — Заткнись! — рявкнул Сюэ Ян рядом. В темноте хлопнула оплеуха — свист оборвался! — Сука!                   А в следующий миг на крик и свист ответили!             Свистом и криком: вылетевший из ночи табун оказался отрядом всадников!             Всадники — казалось, их никак не меньше десятка — с гиканьем закружили вокруг юношей, «школяра» и лошадей!             — Это индейцы…             — Понял… — в злой шёпот Сюэ Яна вплелось звяканье взводимого курка, — уже… Чанунпу держи!             Трубка висела на поясе. Едва стоило схватиться за неё, в запястье вцепилась рука Сюэ Яна. А сам Сяо Синчэнь другой рукой поймал за локоть «школяра» и повторил для пленника:             — Чанунпу! Не бойтесь: у нас есть чанунпу — священная трубка…             А «школяр»… снова хихикнул!             И ответил:             — Ну раз уж вы и правда не бросаете меня, достопочтимые господа — быть тому: главные люди не убьют вас!       Он снова что-то крикнул по-индейски.             Люди, услышав его, замолчали и остановились — как можно было судить похрапыванию и тихому ржанию лошадей, взяв юношей в кольцо.             — Не убьют, не сомневайся, тварь… — тихо прорычал Сюэ Ян, и Сяо Синчэнь почувствовал, как тот, не выпуская его руки, сделал пару шагов, чтобы оказаться рядом со «школяром»…             В это время из темноты раздалось бряцанье и скрежет: более звонкое — взводились курки и глухое, распознать источник которого уши Сяо Синчэня не смогли…             — Не надо, — опять раздался голос «школяра», голос почти насмешливый, — достопочтимый господин, тыкать в меня револьвером: я же сказал, что вас не убьют! Тем более у вас есть чанунпу! Хотя сейчас так темно, что её и не видно, достопочтимый…             Во тьме вспыхнула искра: скрежет оказался скрежетом огнива — и следом запылал факел — тряпица, верно, промасленная, намотанная на палку. Один из всадников — и правда индеец: немолодой, морщинистый и мрачный лицом, одетый в индейскую рубаху, рукава которой были щедро обшиты бахромой — поднял этот факел над головой, освещая себя и двух своих соплеменников, таких же суровых. Остальные индейцы по-прежнему тонули в черноте ночи…             — Чанунпу!             Сяо Синчэнь вскинул руку, в которой держал индейскую трубку, над головой и тоже крикнул:             — Чанунпу!                   Индейцы, те трое кого можно было хорошо разглядеть в свете факела, замерли и не пытались напасть, хоть и смотрели зло. Все остальные — тоже затихли…             «Они… Может ли быть, что они нас просто отпустят? — пронеслось в голове, — Из-за чанунпу. Или… Не может же быть всё так просто? А если… если может, почему они не двигаются? Или… Что нужно им сказать? Или… придётся с ними курить?..»             — Нуу-Уу! — «школяр» выкрикнул одно слово, и меж индейцев началось движение, — Говорю же… — получил от Сюэ Яна тычок под рёбра, — Ох!.. Напрасно вы это… Уберите револьвер, достопочтимый господин! Мы же с вами ехали к Шепчущему Бизону и вот…             Он не договорил: в круг света не торопясь въехал ещё один индеец: средних лет, высокий, крепкий и широкоплечий. До пояса на высоком индейце не было никакой одежды — лишь несколько рядов крупных бус плотно обхватывали толстую шею и оттого больше похожи были не на украшение, а на броню — и можно было заметить на плечах, на могучих, мускулистых руках и на широкой груди множество шрамов: борозд, ямок, выступавших над кожей кручёных «нитей», пятен жёваной огнём кожи… — и нарисованные тёмной краской — не запёкшейся ли кровью? — возле и вокруг этих шрамов точки и полосы… Черты лица у высокого индейца были под стать фигуре: крупные и резкие, точно вырубленные топором…             Высокий индеец остановился и медленно поднял глаза. Из-под насупленных бровей сверкнул взгляд тяжёлый и дикий — взгляд матёрого, сильного, грозного зверя. Чувствовалось, что в минуты ярости от кажущейся неспешности этого человека не остаётся и следа…             — Нуу-Уу! — снова воскликнул «школяр».             Высокий индеец перевёл взгляд на него — выражение его лица как будто бы смягчилось… На мгновение.             Высокий индеец чуть наклонил голову — из-за широкого лба, прямого широкого носа с крупными ноздрями и тёмных горящих глаз сделался похож на разозлённого, пригнувшего морду перед атакой быка…             «Школяр» быстро заговорил по-индейски, а Сяо Синчэнь, озарённый догадкой, зашептал:             — А если… Это же… — оставалось радоваться, что Сюэ Ян всё ещё держит его за запястье той самой руки, в которой была индейская трубка.             — Позвольте вам представить, достопочтимые господа, — объявил «школяр» громко и величественно. Высокий индеец при этом продолжил прижигать звериным взглядом, — топотоки главных людей, ондеки онгоп Шепчущий Бизон! И… — тут голос, не теряя торжественности, сделался насмешливым, — и тот, к которому вы были столь добры, что единственные во всём приграничье согласились взять его с собой через землю… Я уже рассказал нуу-уу об этом… И столь честны, что ни разу не попытались меня убить или ограбить… Даже ночами… А я, признаюсь вам, ждал… И даже сейчас стали бы защищать… — «школяр» хихикнул, но следом из его голоса исчезла всякая весёлость, лишь тень улыбки пряталась в уголках губ, — и… ондегупай, дойомки топотого главных людей, брат отцовской крови топотоки — Плетущий Сеть!