«Девушка»-ромашка

      Сяо Синчэнь:       «Индейский рынок» оказался… почти настоящим рынком!       Сяо Синчэнь не смог бы сказать, что его поразило больше: та оживлённость, что царила здесь в противовес утренней сонливости остального города, или многообразие индейских нарядов: от набедренных повязок из холста или из шкур, до рубах и легин из кожи, богато расшитых бисером, тесьмой и костяными пуговицами и высоких головных уборов из перьев, и тут же — до строгой формы, очень похожей на солдатскую, всё больше серого или бледно голубого цвета, и щеголеватых костюмов с жилетами и даже свисавшими из карманов цепочками и ремешками часов… Или же — удивительная схожесть с самыми обычными, знакомыми с детства, сельскими рынками с их толчеёй, суматохой и невнятным шумом…       — Цивилизованных много, — произнёс рядом Вэнь Чжулю, точно подслушал чужие мысли, — потому шум: давно как белые живут, как васичу живут — как белые говорят…       Впрочем, и запахами рынок был похож на «белый»: в воздухе пахло человечьим и лошадиным потом, конским и коровьим навозом, овечьей шерстью и резко, остро — диким мехом, какими-то шкурами, табаком, кровью и сырым мясом, овечьи сыром, жжёным сахаром, виски и ещё чем-то креплёным, каким-то кислым варевом и варевом пряном, на остром перце, горелым тестом и травами: горькими, свежими и удушающе сладкими…       Первым делом Вэнь Чжулю провёл Сяо Синчэня по ряду, где продавали одежду, не только индейскую, и одеяла — потом спросил, что тому приглянулось, и они вернулись усилиями Вэнь Чжулю же поторговаться и заключить сделку. И цена, и согласия были «обговорены» руками — Сяо Синчэнь, в который раз наблюдавший как ловко его краснокожий спутник сплетает пальцы в замысловатые «слова», невольно вспомнил свою первую «беседу» с Два Камня и почувствовал, что впредь скорее будет готов провалиться сквозь землю, чем ещё раз «заговорить», если рядом есть хоть кто-нибудь знакомый, более сведущий в индейском языке.       Потому все остальные покупки: табак, пара старых, очень скверных рубашек, которые, однако, можно было пустить на бинты, полмешка фасоли и столько же — бобов, небольшая тыква, свиные потроха и к ним нанизанные на верёвку стручки острого перца, и освежёванный кролик, про которого продававший его капканщик на ломаном «белом» обещал, что «Сегодня дичь! Хорошо!» — тоже были «сторгованы» руками Вэнь Чжулю.       Когда прогулка по рынку уже близилась к концу: «покупатели» возвращались к городу через ряд, где торговали всяческой животиной — Вэнь Чжулю вдруг остановился и спросил, кивая куда-то вперёд:       — А выкуп?       — Выкуп?       — Выкуп. Два Камня коня забрал, конь для Бизона был — как теперь? — и снова кивнул: на выставленных на продажу лошадей.       — Мы… У нас… — опомнившись, что о другом, к счастью, не доставшемся патрульным «выкупе» индейцу знать пока было нельзя, Сяо Синчэнь замолчал. А пока пытался придумать ладный ответ — не сразу понял, что спросившего рядом нет…       — О, достопочтимые господа, вы хотите поехать в племя Шепчущего Бизона? — произнёс вдруг рядом голос тихий и будто бы извиняющийся, с едва уловимым акцентом.       Достопочтимый господин поспешно обернулся — потревоживший его потупился.       Это был невысокий: немногим выше пяти с половиной футов — худой и щуплый индеец, одетый в запылённый, но добротный «белый» костюм: сапоги, брюки, сюртук, жилет, криво застёгнутую – отчего её воротник топорщился – рубашку и шляпу-котелок. Лицо индейца было скуластое, но удивительно тонкокостное, а щеками округлое — пока он стыдливо глядел себе под ноги, казался подростком или юношей, а пенсне в потемневшей оправе, с крепившимся в этой оправе шнурком, уходившим в карман сюртука, водружённое на самый кончик короткого, тонкого носа ещё больше усиливало сходство со школяром. И лишь когда этот человек быстро вскинул глаза: широкие и глубокие, тёмно-карие — почти до черноты — и тотчас же вновь их опустил — Сяо Синчэнь по россыпи тонких лучиков-морщин в уголках заподозрил, что «школяр» не меньше чем на десяток лет старше его самого…       — Вы хотите поехать в племя Шепчущего Бизона? — повторил неюный «школяр», по-прежнему тупясь и почти по-детски робея, — Ох, само небо послало мне вас!.. Возьмите меня с собой, достопочтимые господа!       Удивлённый и внезапной просьбой, и непосредственностью, с которой она была произнесена, и не зная, что и как не столько правильно, сколько допустимо приличиями ответить на неё в Неизведанных землях, Сяо Синчэнь ещё раз заозирался в поисках Вэнь Чжулю.       И нашёл: оказалось, тот поотстал, а сейчас «разговаривал» с парой немолодых индейцев: быстро приложил обе руки к голове, показывая указательными пальцами круглые рога… «Бизон!» Потом сложил руками ещё несколько «слов», а после ткнул вверх указательным пальцем — «человек». То есть для местных — «настоящий человек», индеец! Выходило, «расспрашивал» о Шепчущем Бизоне и… Возможно, ещё о каких-то краснокожих?.. Что «отвечали» ему собеседники, было не разобрать, но глядя на их ответы Вэнь Чжулю хмурился…       — Так мне можно поехать с вами, достопочтимые… достопочтимый господин? — голос «школяра» снова вырвал из размышлений, — Ох, простите! Простите!.. Вы же, наверное, хотите спросить про деньги?! Ох, да, деньги! У меня… — странный индеец опять потупился.       Сяо Синчэнь поспешил избавить от неловкости и его: было похоже, что с деньгами у «школяра» не очень, и себя: взять с собой попутчика было никак невозможно, а насколько прилично и безопасно может быть отказать ему «по-бледнолицему»: одним, очень вероятно не очень добрым и любезным, словом — неясно:       — Вам нет нужды ехать с нами… эм-м… мистер… простите, я не знаю вашего имени… и платить за это: люди из самого племени Шепчущего Бизона должны быть здесь, в городе, уже завтра, насколько мне известно! Вам сподручнее и надёжнее будет договориться с ними! Тем более, если… если у вас есть деньги…       «Школяр» всплеснул руками:       — Ох, у меня есть деньги! Правда немного… Но… Но ведь… Ох, не это главное, достопочтимый господин… — он вздохнул глубоко и почти горестно, и устремил на Сяо Синчэня взгляд поверх пенсне, отчего приобрёл вид совершенно беззащитный, — Вы говорите, что люди из племени должны быть здесь завтра… Ох, это было бы чудесно! Но позвольте узнать, от кого вы это узнали?       — Я это слышал… — Сяо Синчэнь поймал себя на том, что вновь ищет глазами Вэнь Чжулю, и усилием воли себя одёрнул: «Это же индеец, у них: «Честный прямо сморит…» Да, он, кажется цивилизованный… Но Два Камня тоже был… И кажется, этот совсем… спокойный… Но… «Хочешь за честного сойти — в лицо всегда им смотри!..» Да и зачем давать ему понять, что я кого-то ищу в толпе…», — Простите… Я слышал это от… одного моего друга…       Почудилось, что на лице «школяра» мелькнуло… недоумение? Или… недоверие?.. Но тотчас же — губы сложились в робкую, немного заискивающую полуулыбку:       — Значит, ваш друг — очень знающий человек… Ох, какая это чудесная удача!.. А все говорят, что теперь ничего не знают!..       — Теперь?       — Да! — «школяр» опять всплеснул руками, поспешно и немного суетливо оглянулся, и сообщил серьёзно и почти важно, будто бы по секрету, — Все говорят, что не знают! Что никого со стоянки Шепчущего Бизона не было больше месяца… и ещё полмесяца! Что должны были приехать ещё неделю назад… или раньше… но…       — Но…       — …Но никого не было! — повторил «школяр» и горестно вздохнул, — Возьмите меня с собой, достопочтимый господин!.. Господа!..       Он вдруг проворно бросился за спину Сяо Синчэню — юноша отскочил в сторону прежде, чем успел подумать, что делает, и налетел на немолодую индейскую женщину, державшую в руках корзину. Женщина смерила испепеляющим взглядом.       — Простите! — запоздало подумалось, что, когда учился индейскому языку, надо было узнать и как на нём пристало виниться, и оставалось только смущённо повторить, — Простите! Извините!..       Обиженная женщина скривила губы, точно собиралось сплюнуть — но лишь покачала головой и отправилась восвояси: наверное, всё же поняла, что нанесённая ей обида была ненамеренной.       Обернувшись к тому месту, где прежде стоял, Сяо Синчэнь обнаружил обоих: Вэнь Чжулю и «школяра»: второй заглядывал в глаза первому, уже заканчивая свою речь:       — …достопочтимый господин!..       Вэнь Чжулю, глядя на него, хмурился, а когда на мгновение бросил взгляд на Сяо Синчэня и их глаза встретились — совсем помрачнел.       Не зная, что его расстроило, но желая поскорее окончательно прояснить ситуацию для всех её участников,       — Этот господин… — на всякий случай поправился, — Этот человек… — и тут же подумал, что так могло быть ещё невежливее, — Этот… эм-м… Он едет в племя Шепчущего Бизона! И ищет себе попутчиков. Но мы не можем взять его с собой.       Вэнь Чжулю кивнул — лицо его немного просветлело:       — Да, мы не можем. Прости нас. — он ещё раз кивнул — теперь «школяру» — и попытался отвернуться.       Но последний удивительно быстро и ловко вновь оказался перед ним:       — Ох, сжальтесь, достопочтимый господин!.. достопочтимые господа!..       Вэнь Чжулю повторил чуть суровее:       — Мы говорим: не можем.       Но «школяр» не отступился, а голос его сделался совсем жалостным:       — Сжальтесь!.. У меня есть деньги!.. Вы… вы — единственные, кто хочет сейчас ехать к Бизону!.. Ох, я расспрашиваю об этом, ищу уже третий день, достопочтимые господа! И — никого!.. Вы — единственные, кто говорит, что знает… что слышал хотя бы что-нибудь хотя бы о его людях!..       Лицо Вэнь Чжулю сделалось мрачнее предгрозовых свинцовых туч. Он резко бросил в лицо «школяру»:       — Мы не можем! — и прибавил что-то на индейском, словами, тоже резко. И повернулся к Сяо Синчэню, — Пойдём! Этот человек… у него его дела!       «Школяр» потупился и отступил на шаг назад — вид у него был совершенно потерянный. Вэнь Чжулю, больше ни слова не говоря, быстро пошёл прочь — Сяо Синчэню пришлось последовать за ним. На сказанное на прощание: «Извините! Мы правда не можем!» — «школяр», не поднимая глаз, горестно вздохнул.       Они вышли с рынка к городу и продолжили путь в молчании. Вэнь Чжулю хмурился, и в своих гримасах казался то решителен и грозен, то — несчастнее только что оставленного ими «школяра». И грустнел тем больше, чем чаще встречался глазами с Сяо Синчэнем…       Грустнел — и тут же отводил взгляд…       А мысли самого Сяо Синчэня всё возвращались и возвращались к сегодняшней странной встрече. И к просьбе… И к словам «Все говорят, что теперь ничего не знают!.. Вы — единственные, кто хочет ехать… Единственные, кто говорит… что слышал хотя бы что-нибудь хотя бы о его людях!..»       Когда прошли улицу и свернули на соседнюю, на Сяо Синчэня налетел нетрезвый молодой индеец, одетый в «белые» лохмотья. Немного заплетаясь языком, этот человек на очень сносном белом же наречье обругал того, кому сам же пытался оттоптать ноги, «слепой бледной лошадью!», и тут же слёзно посетовал, что никто, особенно бледнолицые собаки, не поможет несчастному, которому в салуне больше не наливают в долг!..       «Несчастный» уже отошёл, когда «слепая бледная лошадь» и «бледнолицый пёс» в одном лице его окликнул:       — Постойте! У меня… есть четвертак! Вам…       «Несчастный» тотчас же обернулся:       — Мне?       — Ну… да! Только… Только скажите мне: если вы слышали что-нибудь про такого человека — Шепчущий Бизон? Может… хоть что-нибудь?..       «Несчастный» покачнулся, потом свёл брови, изображая задумчивый вид, а потом изрёк:       — Я… Э-ы-ы… — тоже задумчиво.       — Или про его людей…       «Несчастный» повеселел:       — Да! Я… — но снова свёл брови, теперь с подозрением, — Но я тебе так не!.. А то я тебе, а ты мне потом — не!.. Знаю я вас! Чертвер… Чевтве… Деньгу вперёд!       Однако пуститься искать по карманам обещанное Сяо Синчэнь не пришлось.       — Не нужно! — произнёс рядом Вэнь Чжулю печально и почти торжественно, — Да!       И на сердце сделалось уже совсем неспокойно:       — Что?       Вэнь Чжулю сперва повернулся к «несчастному»:       — Иди! Нет ничего у нас. А ты… стыдно: пьёшь как васичу! — и сразу же потерял к нему интерес. Смотрел Сяо Синчэню в глаза не отрываясь, — Да: нет от Бизона людей. Месяц, больше месяца нет — а должны были быть. Должны были быть — а нет…