«Девушка»-ромашка

      Мэн Яо:       Дело было плохо!       Дело было дрянь!       Дело было падаль и почти сбивало с ног!       Последнее и в прямом смысле: добравшись в сопровождении троих человек отца до фермы, Мэн Яо едва не лишился чувств: любезные соседи, многие из которых имели честь зваться «друзьями и компаньонами мистера Цзинь Гуаншаня» — самолично ли этим мистером или лишь с их собственных слов — не иначе как из особого почтения к означенному господину не посмели осквернить его дом и землю справлениями скорбных трудов! Говоря проще: похоронить всех, кто попался на ферме в лапы индейцам и был убит кровожадными дикарями!       «Прогулявшись» мимо лежавших рядком мертвецов, Мэн Яо обернулся и, подняв брови в немом вопросе, воззрел на мистера Наня — наилюбезнейшего из соседей, взявшего на себя честь и обязанность сопровождать помощника и посланника Цзинь Гуаншаня и прибывших с ним людей.       Мистер Нань тоже поднял брови.       Мэн Яо кашлянул так, словно подавился воздухом, бормоча извинения, слегка поспешно извлёк из кармана брюк носовой платок — белоснежный пусть и из хлопка — прикрыл им рот и кончик носа и кашлянул ещё.       Мистер Нань, поняв, заробел:       — Мы думали, что лучше будет оставить всё, как было…       Брови Мэн Яо опять приподнялись.       — Подумали, может, вы привезёте законников…       …приподнялись ещё выше…       — …Маршалов, я имел ввиду. Или кого-то от штата. Покажете им, что здесь творится… Чтобы штат мог помочь… с краснокожими скотами…       Мэн Яо опустил брови и кивнул понимающе:       — Так вот в чём дело! Что ж, возможно… — он ещё раз покашлял в платок и убрал руку с тряпицей от лица, — Вы правы, это было бы разумно. Если, не дай небо конечно же, опять случиться что-то подобное… не здесь, конечно: здесь больше нечего… некого… где-то в окрестностях, стоит дать кому-то от штата это осмотреть. Возможно, это и правда сможет облегчить наше дело с дикарями.       Мистер Нань выдохнул.       Мэн Яо дал ему время мысленно произнести «Уф, заболтал!» и напустил на себя скорбную суровость:       — Что же, раз мы решили это дело, можем, наконец, вспомнить и о долгах живых перед мёртвыми. Я знаю вас как достойнейшего человека и дражайшего друга мистера Цзиня и от его лица — и от своей собственной скромной персоны — от всего сердца и души глубочайше благодарен вам за то, что вы не откажете помочь в оправлении последнего пути этих несчастных, ставших жертвами индейских зверств… — мистер Нань разинул рот, — Это скромное, но угодное небу дело — разделить его с вами, достойным и сострадательным человеком, для меня будет огромной честью! Жаль лишь, что на сей раз повод для наших общих дел — столь трагичный случай…       Мистер Нань замер и какое-то время то хмурился, то тёр подбородок, но в конце концов упоминание дел «общих» — напоминание об общей выгоде — перевесило хлопоты дела «скорбного», и он кивнул:       — Да, так прискорбно… Так чем я могу?..       — А что мы можем, мистер Нань? Наш долг, чтобы у каждого почившего было достойное пристанище…       Мистер Нань насупился.       — …Достойное пристанище, способное дать покой душе. Пусть скромное… Тем более, в наших обстоятельствах… Как вы полагаете, мистер Нань, разве не будет в сём случае лучшим выходом общая могила?       — Общая?       — Да. Я полагаю, это будет сейчас наилучшим решением: можем ли мы, раскладывая по гробами отрубленные конечности, быть уверенными, что не подбросим кому-нибудь чужую руку? Явиться на небесный суд, потом провести вечность с торчащей из твоего плеча чужой рукой, боюсь, это было бы несколько обременительно и… слегка прискорбно и для бессмертной души… Потому, почему бы не устроить общее погребение? Кроме того, единственный могильный холм, только надо будет насыпать его повыше, будет лучшим памятником нашим несчастным людям и лучшей памятью нам, оставшимся, о жестокости дикарей и лучшим напоминанием о том, что не должно спускать её и как только представится случай, сами ли, но лучше, все всякого сомнения, с помощью штата мы должны наказать краснокожих… — на языке вертелось ещё имя Шепчущего Бизона, но упоминать его прямо Мэн Яо не счёл сейчас верным: дабы не пугать «достойнейшего человека и дражайшего друга».       Лицо мистера Наня просветлело:       — Думаю, вы правы. Только… общая могила и гробы — это будет очень широкая могила. И… как бы…       — Думаю, вы правы! Вот поэтому вы достойнейший человек: хоронить каждого в отдельном гробу всё равно, что в отдельной могиле: в чём-нибудь да запутаться! К тому же, как вы верно говорили, о грехах краснокожих скотов нельзя забывать, а много ли напомнят о них лишь заколоченные гробы? Да и о добрых людях, что будут тут обихаживать, тоже надо подумать: зачем возлагать на них лишний тяжкий труд: земля сухая, твёрдая?..       Мистер Нань просиял:       — Вы полагаете? — однако быстро опомнился и нацепил грустную гримасу.       — Полагаю, мы с вами нашли наилучшее решение.       — И мистер Цзинь…       — Вне всякого сомнения, одобрил бы его, если бы только был здесь. И, конечно же, будет благодарен вам за участие. И за разумное решение…       — Ну что же, тогда… — мистер Нань покосился на мертвецов.       — Я… Мы с моими людьми осмотрим… осмотрим то, что осталось от этих несчастных. И подыщем здесь, не далеко, но и не слишком близко, место для могилы. А вы пока займитесь остальной частью: найдите людей, лопаты… и проводить священным словом… Да что я вам объясняю! Прошу простить меня, право слово, даже неловко! Конечно же, вы всё это знаете лучше меня! И сможете устроить… И ещё: через пару дней, когда всё здесь решится… или лучше всё же раньше? Сможете вы устроить мне встречу у себя с вашими соседями? Необязательно со всеми, конечно же, но с самыми солидными и понимающими людьми? Хотя, ох, ещё раз прошу простить, что я говорю! Конечно же вы, достойнейший человек… Устройте мне встречу у себя с вашими соседями: нужно будет всем вместе обсудить, что возможно предпринять сейчас и в будущем против дикарей. Я расскажу, что думает об этом мистер Цзинь. Возможно, и правда нужно уже сейчас… то есть, как только будет избран глава округа, обратиться к штату… Ах да, чуть не вылетело из головы! Прошу покорнейше прос… Уверен, столь достойный человек не поймёт превратно: нужно будет купить пару… я хотел сказать, три бутылки виски! Для тех честных людей, что займутся погребением. Исключительно для поднятия бодрости духа после их нелёгкого труда…       Мистер Нань закивал…       На этом погребение — и сопутствующие ему расходы — было организовано и передано в надёжные руки. Встречу с соседями удалось устроить и вовсе как бы между делом, но будто бы к пользе исключительно сих соседей — можно было надеется, что удастся не переговорить, а договориться с ними об индейцах, заодно заглянув в честные лица: не сделали ли какие-нибудь бумаги, случайно найденные на ферме Цзинь Гуаншаня, эти лица ещё «честнее», а манеры и обхождение их обладателей — наглее?       Проводив мистера Наня и дождавшись, когда его запряжённая четвернёй коляска сделается на глади прерий не больше сорокопута, Мэн Яо созвал своих людей и велел немедленно раздеть, попутно обыскивая, и тщательно осмотреть мертвецов.       Результат сего тошнотворного — время и природа, увы, уже отлично взяли своё — действа оказался столь же тошнотворен: удалось опознать пару убитых по горбу и кривым ногам, а ещё — убедиться почти наверняка, что не единого женского среди тел не было!       В первейший миг Мэн Яо почудилось, что с плеч свалилась гора: не нашли ни дочь мистера Цинь, молодую мисс Цинь Су, девушку об обращении которой с собой, о внимании и участии — участии, которое «любезный», «дорогой» и «приятный» мистер Мэн смел считать особенным — он не мог бы сказать ни единого дурного слова; так и ни мисс Цзян, которая, хоть и была препятствием отцу, с самим Мэн Яо тоже всегда бывала обходительна, так что, как бы ни требовали обстоятельства её исчезновения, гибель в индейском погроме и тут стала бы чересчур ужасным, пугающим финалом…       Но в следующее мгновение от облегчения не осталось и следа: пропажа мисс Цинь в те же дни, когда случился налёт дикарей, могло оказаться простым совпадением — пусть в это верилось с трудом. По каким-то неведомым причинам она могла и правда бросить кабриолет, выпрячь лошадь и попробовать добраться домой верхом — и, столкнувшись ли с дикими зверьми, или опасными людьми любого расцветка кожи, часто шнырявшими возле границы штата, или просто заплутав, сгинуть в бескрайней степи… На грядущей встрече с соседями стоило осторожно расспросить мистера Цинь Цанъе обо всех подробностях и, возможно, попытаться ненавязчиво помочь его поискам советом…       С мисс Цзян дело тоже получалось худо: её не убили индейцы — говоря вернее, никак нельзя было утверждать, что она точно убита, а с фермы пропали все лошади — так возможно ли было положа руку на сердце утверждать, что всех их забрали краснокожие душегубы? Не ускакала ли на одной, воспользовавшись общей суматохой, белая девица?       Когда взялись со всем тщанием осмотреть дом, сыскалось возможное подтверждение последней догадке: в комнате, где «гостила» мисс Цзян, в замок в двери была воткнута женская шпилька. Со стороны комнаты. А дверной косяк был попорчен точь-в-точь напротив замка: возможно, запертую дверь выбили индейцы, а возможно… Уповать на лучшее Мэн Яо, как разумный человек, не смел, потому задался вопросом, куда, если сумела выбраться с фермы живой, могла направиться беглянка? И находил единственный ответ: домой, к своим братьям! Вот только… Когда Мэн Яо спешно отправлялся в путь, мистера Цзяна в «Доме меж озёр» не было, о чём за полдоллара «проговорился» один из слуг. Этот же словоохотливый малый за ещё доллар с четвертаком рассказал, что «для мистера Вэя всё почти всё готово в дорогу», а на вопрос: «Куда же на этот раз собрался достопочтенный шериф, опора, надежда и защита и прочее… и тому подобное… всего нечастного, преисполненного восхищением к его персоне округа, уж не на поиски ли названого брата Цзян?» — ответил:       — Как куда? Следом!       И ещё посетовал, что сборы больно долги: вся домашняя прислуга не чаяла поскорее проводить мистера Вэя в путь: после мистера Цзяна — самодура известного, гневливого, порой жестокого, но умевшего, однако, говорить людям, чего желает от их них и их трудов, прямо и по делу, мистер Вэй оказался самодуром неизвестным и потому обременительным вдвойне: он так же, как названый брат, почти не бывал доволен слугами, но не оттого, что порученные им дела делались «недостаточно скоро», а оттого что все они оказались, по его словам «недалёкими ребятами»: всякое дело, отличное от ежедневного распорядка, им надо было сперва поручить — лишь тогда оно оказывалось сделано! Подумать, предугадать и устроить всё наперёд, заподозрить, что у мистера Вэя могла возникнуть или вот-вот возникнет нужда, и, не дожидаясь, её поправить: сбегать ли к помощникам сказать, что шериф может пожелать их видеть, или в салун за парой бутылок шотландского, или просто не пускать к мистеру Вэю арендаторов мистера Цзяна, не раздражая каждый раз пустым сперва: «Примете ли?», а после: «Прикажете всем сегодня отвечать, что вы не принимаете?.. Да? Нет? Так господин Вэй… Простите, хозяин Вэй. Понял, молчу дурень, не извольте беспокоиться… Но так пускать ли?.. Простите, хозяин Вэй!» — решительно всё оказывалось, по словам нынешнего хозяина, для лакеев и горничных «Дома меж озёр» отчего-то слишком сложно. Относительно причин сей сложности мистер Вэй пребывал в искреннем недоумении, справедливо полагая, что любую работу можно сделать просто, быстро и в совершенстве — как, без сомнения, сделал бы он сам, если бы взялся, а потому не находил происходящему другого объяснения кроме лености и, как не было сие прискорбно, глупости слуг, и только собственное добросердечие не позволяло ему немедля с этими слугами расстаться — ободрённые его скорым отъездом, «прискорбнохарактерные» слуги покорно вторили ему и послушно гнули спины, упрашивая «простить дураков»…       — Следом? — переспросил Мэн Яо, — Он собрался ехать за мистером Цзяном?       — Что? А, нет, он поедет на помощь Шестому… Помощнику, *** ***, его ещё зовут Шестой Названый Брат!       — Помощнику? А он-то разве не уехал с мистером Цзяном?       — Шестой? Нет, он… он куда-то на юг…       Здесь дельная часть беседы закончилась. Мэн Яо не пожалел ещё четвертака: взял с собеседника слово, что тот объявится сам или пришлёт кого-нибудь из мальчишек с кухни, когда мистер Вэй всё-таки уедет — но таких вестей не дождался…       С осмотром мертвецов было покончено только к позднему вечеру — Мэн Яо велел пересчитать их и оставить на прежнем месте, а назавтра с утра пересчитать ещё раз и в любом случае объехать округу: возможно, ещё чьи-нибудь бренные останки утащили койоты.       Ночь посланники Цзинь Гуаншаня провели все вместе в кухне главного дома: и возле очага, и, вздумай ненароком на ферму опять заглянуть дикари, сподручнее было бы отстреливаться.       Но обошлось. После скромного завтрака взятыми с собой припасами — про себя Мэн Яо посетовал, что не догадался вчера устроить с мистером Нанем дело и с провизией — трое помощников были отправлены по окрестностям, а Мэн Яо перенёс в кабинет свой саквояж: и стало возможно заняться бумагами…       Увы, и тут поджидало разочарование: тайники в самом деле оказались вскрыты и полностью выпотрошены! В том, что помещался в стене, сняли даже фальшивую внутреннюю стенку, за которой пряталось ещё одна ниша. Это было, с одной стороны, дурно: ещё необходимо было проверить все бумаги, разбросанные по полу, но уже сейчас можно было не сомневаться: архив «приграничных и индейских дел» мистера Цзинь Гуаншаня для своего составителя и прежнего владельца пропал безвозвратно! С другой — ещё дурней: как бы ни были ловки краснокожие в обращении с томагавками, а ловчиться им было привычней в рубке чужих конечностей, пробивании черепов и снятии скальпов! Нет, без сомнения, сломать пару-тройку досок любой из них тоже сумел бы… Если бы знал, где нужно ломать. Или же впавшие в ярость дикари могли бы разнести все стены… Во всех или во многих комнатах… Но последнего не случилось — выходило, либо головорезы Бизона с тех пор, как Мэн Яо слышал о них в предыдущий раз, изрядно поумнели, либо к разорению — разорению по меньшей мере кабинета — приложил руку и кто-то из белых… К любезным соседям стоило присмотреться!