«Девушка»-ромашка

      Цзян Яньли:       Лань Ванцзи спал.       Его брат оглядел комнату и попросил мисс Цзян держать лампу повыше. С преувеличенной осторожностью подвинул сундуки на привычные их места, поднял с пола и поставил на один из них таз и ведро. Бросил взгляд и на кровать — покачал головой и тихо спросил:       — А-Ли, где вы встретили брата? Прежде чем… Пока не побежал за вами, что он делал?       Пятно света от лампы качнулось — у Цзян Яньли дрогнули руки: почти там, где она встретила Лань Ванцзи, на земле остались лежать узелок с едой и одеяло…       Но и не ответить было бы подозрительно. Девушка, стараясь не выдать голосом охватившего смятения, почти прошептала:       — Ваш… Он был на конюшне…       Лань Сичэнь охнул и всплеснул руками.       Задел ведро — ведро задребезжало, господин Лань уставился на него с ужасом, точно не зная, что и предпринять! Поймав свободной рукой и остановив плясавшую посудину, мисс Яньли заподозрила, что и «вождь» не был трезв…       В комнате опять воцарилась тишина. Лань Сичэнь переводил взгляд с мисс Цзян на брата.       — А-Ли…       — Да, господин Лань?       — Могу ли я… Я схожу на конюшню, а вы, прошу, не гасите лампу и не ложитесь. И я не буду прикрывать тут дверь. Если брат… Если он встанет и будет что-нибудь делать… даже что-то странное, не пытайтесь его остановить. И… — Лань Сичэнь покраснел: не только щеками и скулами — от шеи до корней колос, — прошу, постарайтесь… не звать солдат… Он… он всё-таки их командир…       Цзян Яньли понимающе кивнула:       — Хорошо.       — А если… — приглушённый вздох, — если он всё же куда-нибудь пойдёт — просто осторожно идите за ним…       Лань Сичэнь ушёл.       Когда за ним затворилась дверь «гостиной», мисс Яньли мысленно сосчитала до десяти, бросила взгляд на Лань Ванцзи — тот спал, поставила лампу на сундук и, придерживая юбки чтобы не шуршали, тоже поспешила к двери. Разум отчаянно искал способ спрятать следы приготовлявшегося побега. Но всё что приходило в голову: тихонько последовать за господином Лань, а потом проскользнуть к загону…       Однако, не получилось даже выйти из дома: приоткрыв дверь, девушка увидела на улице солдата — он тут же обернулся и уставился на неё.       Мисс Цзян смущённо пробормотала:       — Нет-нет, всё в порядке…       Вернулась в спальню — Лань Ванцзи сидел на кровати! Смотрел на лампу и слегка покачивался из стороны в сторону…       Цзян Яньли замерла.       Время тянулось ужасно долго: девушка боялась шевельнуться, но индеец всё не сводил глаз с лампы…       Наконец мисс Яньли решилась отступить в «кабинет»…       Не успела — Лань Ванцзи вдруг вскочил, схватил лампу, поднял над головой и…       — Нет! — было велено не вмешиваться, но перед мысленным взором мисс Цзян встало лицо Лань Сичэня, глядевшего, когда говорил о том, как его семья перебиралась с востока, задумчиво и печально… — Нет! Это лампа вашего дяди!       Но Лань Ванцзи был сильней: одной рукой отпихнул девушку прочь, а другой… Лампа упала на земляной пол и погасла…       Лишь тогда Цзян Яньли сделалось жутко: вспомнилось, что человек этот был пьян настолько, что совершенно её не узнавал, не слушался брата и кидался на лошадей. Не дожидаясь, что он учинит теперь, девушка бросилась из спальни!       Выскочила в «кабинет», захлопнула дверь и кинулась к А-И:       — Вставай! — негритёнок недовольно забурчал во сне, — Вставай! Просыпайся!       В спальне в это время начался шум и грохот.       А-И наконец проснулся и сел.       — А? Что? Утро?       Мисс Яньли потянула его подниматься:       — Вставай! Лань… Второй господин Лань… неспокоен! Не надо тебе здесь на полу… Вставай! Вставай-вставай!..       А-И, кутаясь в одеяло, встал.       И окончательно проснулся: зашептал:       — Там… там бешеный койот к хозяевам в окно залез… Или бандиты белые… Бежим, А-Ли!..       Бежать вышло лишь до порога «гостиной»: позади заскрипело, на пол что-то грохнуло. «Беглецы» обернулись — в дверном проёме, ведущем в спальню, стоял Лань Ванцзи. В свете луны было видно, что волосы у него всклокочены больше прежнего, а рубаха распахнута и сползла с одного плеча — А-И громко ахнул и замахал руками и завопил:       — Привидение! Дух неупокоенный!       «Дух», очевидно, не ожидал такого и потому замер, а мисс Цзян, озарённая внезапной догадкой, сорвала с негритёнка одеяло, подскочила к «призраку» и накинула одеяло ему на голову и плечи!       «Дух» не тронулся с места и не попытался освободиться, а А-И в пару прыжков был у входной двери и там — столкнулся с Лань Сичэнем!       — Дух неупокоенный! В окно залез!       Цзян Яньли тоже закричала:       — Господин Лань, сюда!       Господин Лань оказался не пуглив и не суеверен — он быстро препоручил А-И заботам солдата и поспешил на помощь мисс Яньли. И успел как раз вовремя: Лань Ванцзи замотал головой и сбросил с себя одеяло. Брат подбежал к нему, поймал за руки и принялся уговаривать на индейском — младший не слушал и отворачивался.       Мисс Цзян хотела вслед за А-И сбежать на улицу, но сперва устыдилась своего желания, как трусости, потом — пожалела оставить Лань Сичэня один на один с отвратительно пьяным и беспокойным родственником, зная, что он постесняется звать на помощь солдат, а потом — стало поздно: Лань Ванцзи внял уговорам, и брат повёл его в спальню, по пути окликнув:       — А-Ли!       Спальня опять была в беспорядке: каждый, вошедший в неё, споткнулся или ударился коленом о сундук или кровать.       Лань Сичэнь силком заставил брата лечь и говорил, говорил-говорил по-индейски…       Когда Лань Ванцзи опять задышал ровно, старший отпустил его, накрыл одеялом и тихо попросил:       — А-Ли, расскажите, что здесь случилось?       — Тут…       — Что?       Девушка выдохнула:       — Лампа…       — Лампа? — переспросил господин Лань.       Он похлопал себя по бокам, нашёл спички, несколько раз чиркнул, прежде чем одна загорелась, и осмотрелся. Лампа валялась на полу, стекло её было разбито, а бронзовая решётка над горелкой сильно погнулась — Лань Сичэнь, качая головой, нагнулся, поднял лампу, положил на сундук и, совершенно потерянный, сел рядом.       Цзян Яньли всем сердцем сочувствуя ему, опустила голову:       — Простите, господин Лань. Это я…       Но тот остановил:       — Не нужно, А-Ли…       За уборку в спальне Лань Сичэнь больше не брался и мисс Яньли не понукал. Оба они перебрались в «кабинет», оставив дверь в спальню открытой. Изуродованную лампу господин Лань забрал с собой и в «кабинете» поставил на стол.       Мисс Цзян глядела на её силуэт и на профиль самого господина Лань — неподвижные, траурно-чёрные в сером свете луны — и чувствовала, что душу снедает невыносимая тоска: глубокая, горькая, бессильная тоска по поломанной вещи… жизни…       Лань Сичэнь заговорил первым:       — Это моя вина. Нет-нет, А-Ли, не… Моя вина: брату пришлось сегодня на свадьбе быть вместо шамана, а он… Ему тяжело всё, что связано с семьёй, со свадьбами…       Он сделал паузу — Цзян Яньли не решилась сразу спросить о причинах.       — Ваш брат шаман?       — Почти.       — А-а… — но как возможно быть «почти» колдуном или «почти» служителем дикарских суеверий, девушка вообразить не смогла. Господин Лань догадался об этом:       — Мой брат двоедушник. Это почти шаман.       — О! — увы, ясности сказанное не прибавило, — Это значит… У него две… души?       — Да. Только обе человеческие.       Мисс Яньли запуталась окончательно. Попыталась всерьёз обдумать услышанное, не смогла и робко спросила:       — А… души могут быть и нечеловеческие?       — Конечно! — изумился господин Лань, — У шамана ведь… Вы же знаете, что делают шаманы?       «Бьют в бубен!» — первым подумала Цзян Яньли и почувствовала себя пристыженной невеждой.       — Взывают к душам. К духам предков.       Лань Сичэнь кивнул:       — Да. К духам. К духам предков, к духам природы. Чтобы с ними говорить, душа шамана идёт к ним: в их мир, в их типи… в их холмы, их горы, их высокие травы… Шаман отпускает свою душу из тела и она идёт… Но если душа выйдет из тела, тело без души умрёт. Но шаманы не умирают. Потому что у них две души! Одна человеческая, а другая — звериная! — спине стало холодно, словно в неё, незримый, смотрел кто-то из холмов или высокой травы. Мисс Яньли поёжилась, — Шаман отпускает человеческую душу — она идёт как человек. Может идти вокруг типи, может — вокруг стоянки, может — далеко, сколько только пройдёт человек… Шаман отпускает звериную душу — она идёт по-звериному. Если у шамана душа орла — полетит на крыльях, если бизона, оленя или медведя — побежит по земле… Одна душа уходит, а вторая остаётся у шамана, потому он не умирает… У двоедушников тоже две души. Только обе человеческие: одна мужская, а другая женская. Одной душой он живёт, а другой чувствует… Двоедушник, если будет учиться у мудрого шамана, тоже сможет отпускать одну душу…       — И ваш брат учился у шамана?       Лань Сичэнь покачал головой и ответил тихо:       — Нет. Очень мало. Но другого ни шамана, ни двоедушника в форте нет. Потому я всё же попросил брата… говорить на свадьбе… А ему… ему это очень тяжело…       — У него когда-то расстроилась свадьба?       — Нет. Ему… Бабушка *** давно нагадала ему, что и у него будет свадьба. Что будет человек, который накормит и защитит и примет заботу и защиту, а брат… Он очень хочет этого… и очень страшится…       — Почему?       Лань Сичэнь не ответил. Отвернулся к окну и долго смотрел в него…       Мисс Цзян почти собралась с духом попроситься пойти отдыхать, как вдруг индеец поднялся со своего места и ушёл в спальню. Громыхнул там сундуком и вернулся с бутылкой виски — пойло в ночи тоже казалось чёрным. Как нефть.       Лань Сичэнь сел, откупорил бутылку, оглядел стол, вздохнул и сделал глоток прямо из горлышка. Посмаковал выпивку и протянул бутылку Цзян Яньли.       — Нет, благодарю.       Господин Лань не стал спорить: закупорил бутылку и поставил на стол.       Он помолчал ещё и спросил:       — У вас есть братья или сёстры, А-Ли?       — М-м-м… Да.       — Они женаты? Замужем?       — Н-н… Нет.       — А ваши родители?       — Они погибли…       — Давно?       В груди мисс Яньли сплелись в клубок всколыхнувшиеся давние боль и отчаяние, и внезапно охватившее недоверие:       — Почему вы спрашиваете, господин Лань?       — Вы помните, хорошо помните своих родителей? Или их не стало, когда вы были совсем малы?       Девушка осторожно ответила:       — Помню…       — Они были счастливы?       — Простите, что?       — Они были женаты? Хотя это неважно! Они… были счастливы друг с другом?       Грудь сжимало всё сильней: перед мысленным взором встала мать, встал отец… Мать. Отец. Но почти никогда — и никогда не на людях — мать и отец… Голос мисс Цзян почти сорвался:       — Почему вы спрашиваете?       — Потому что знаю, что бывает по-разному. Видел. Хорошо. Плохо. Но… — Лань Сичэнь потянулся к виски, — хорошо… видел не в нашей семье…