«Девушка»-ромашка

      Сяо Синчэнь:       На мгновение, не больше, на лице Вэнь Чжулю мелькнуло удивление, смешанное с…       С подобным выражением лица в недавнем прошлом названный брат, а когда-то — наставник, доктор ***, встречали Сяо Синчэня после разлуки: спокойная, немного чопорная вежливость, за которой сквозила тихая радость… Уместно ли было здесь и сейчас подобное сравнение?..       Поразмыслить об этом юноша не успел: Вэнь Чжулю вновь сделался серьёзен и собран, даже суров, и процедил:       — Нет.       — А что так?       Новая гримаса индейца была исполнена презрения и… обиды? Она исчезла так же быстро.       — Нет. Курить с тобой я не буду…       Сюэ Ян презрительно хмыкнул. Вызывающе громко.       Голос Вэнь Чжулю сделался жёстче:       — …Ты знаешь, что значит курить трубку. Но ты не индеец. И не чтишь индейские законы. Ты васичу. И крекер… Курить с тобой — для меня это будет уговор, а для тебя… — он кивнул на кольт в чужих руках.       — Вот значит как? — губы Сюэ Яна расплылись в ухмылке… — А я-то думал, набрешешь, что потерял или патрули отняли… А нет — честный! Ха!.. — …которая обернулась диким оскалом, — Честный: законы чтишь, уговор… И дело-то во мне… Ай-ай!.. Ну так… Ну так и к дьяволу твою рожу! Ничего тебе не…       Костяшки Вэнь Чжулю побелели:       — Ты сказал: поговорим!..       — Так передумал! Я же, — голос дрогнул яростью, — крекер!..       — Ночью я мог убить вас…       «Крекер» лишь скривился:       — А мы — тебя!.. И сейчас могу! А ты? Смотрю — не взвёл пока… — лицо индейца тоже побелело, сделавшись похожим на жуткую восковую маску, — Значит, правда поговорить… Ну так давай… трубку и кобылу мою! Тогда поговорим!.. Или — кобылу и проваливай!.. Или… пострелять попробуешь, а?.. — и на Вэнь Чжулю обратилось дуло револьвера, — Или… сбежать?..       Индеец из смертельно бледного на миг сделался темнее грозовой тучи, однако ни свары, ни перестрелки, которую уже успел заподозрить Сяо Синчэнь — сердце кольнуло, но левая рука уже почти привычно нашла кольт — ни побега не случилось: Вэнь Чжулю, вдруг просветлел лицом и, так и не попытавшись даже взвести, опустил руку, в которой держал оружие:       — Покурим.       Под пристальным наблюдением Сюэ Яна индеец медленно сунул револьвер за пояс.       Также медленно слез с лошади — Синсин сразу потянулась к остальным — и как будто тотчас же забыл о готовых его пристрелить бледнолицых: неторопливо побродил, словно что-то выискивая, «нашёл», сел и вытащил из кармана плотно набитый кожаный кисет, украшенный бахромой и коробок спичек, а из-за пазухи — что-то, завёрнутое в небелёный хлопок.       В свёртке оказались две индейские курительные трубки. Одна с тёмным, почти чёрным, длинным деревянным мундштуком и каменной светло-зелёной чашей самой обычной формы. У другой чаша из красновато-коричневого камня изображала бритую наголо человеческую голову с большим горбатым носом, мундштук был светлее и короче, но зато на нём было повязано несколько тесёмок: чёрных и алых — и на одной из них… висело целое крыло! Какой-то мелкой пёстрой птицы…       Оглядев трубки, Вэнь Чжулю взял ту, что попроще, а вторую — с крылом — снова завернул в ткань и спрятал на груди. Из выбранной трубки чинно, почти торжественно вытряхнул пепел, развязал кисет, размял пальцами щепотку табака и принялся набивать чашу…       Его неспешные движения завораживали — плавные, спокойные, словно большая сонная река, почти незримо перекатывая волны, влекла по прозрачной глади щепку или опавший лист…       Сяо Синчэнь тряхнул головой, прогоняя наваждение, и тихонько спросил у Сюэ Яна:       — Это… какой-то индейский обряд? Трубка мира?       Тот, не сводя глаз с Вэнь Чжулю — и не опуская всё ещё направленного на индейца револьвера — также тихо ответил:       — Можно и так сказать…       — Садись, мальчик Ян! — Вэнь Чжулю указал Сюэ Яну на место против себя — в ответ раздражённо фыркнули.       Индеец кивнул — точно и не ждал другого, сунул трубку в зубы, чиркнул спичкой, дал ей немного прогореть и поводил над чашей, поджигая табак.       Сделал несколько коротких, лёгких затяжек, а затем ещё одну — плавно, медленно, опять почти торжественно — лицо следившего за ним Сюэ Яна превратилось в гримасу готового к броску зверя — выпустил изо рта дым и повторил:       — Садись, мальчик Ян!       А тот — кивнул Сяо Синчэню:       — Садись!..       — А?       Сюэ Ян прорычал:       — Сядь, мой… Сядь, возьми у… у него трубку и затянись!.. Только близко не садись! Быстро!.. — и видя и его оскал, и непонятный интерес, с которым Вэнь Чжулю смерил взглядом их обоих, Сяо Синчэнь счёл верным, не споря и не спрашивая, спрятать оружие и повиноваться.       Трубка оказалась приятной на ощупь: гладкой и спокойно тёплой, а дым, который юноша втянул — совсем не горячим, но крепким: от него защипало кончик языка.       Выдохнул, и Сюэ Ян тотчас зашипел:       — Ещё!.. — и лишь когда Сяо Синчэнь сделал третью затяжку — интереса во взгляде Вэнь Чжулю становилось всё больше:       — Дай-ка…       Сюэ Ян затянулся быстро и глубоко — и закашлялся! Первым, не воплотившимся, желанием Сяо Синчэня было вскочить и похлопать его по спине, а вторым, немедля осуществившимся — вновь схватиться за револьвер и навести на Вэнь Чжулю. Индеец, однако, даже не шелохнулся.       Прокашлявшись, Сюэ Ян затянулся ещё раз — неспеша и неглубоко, а когда выдохнул дым Вэнь Чжулю снова ему кивнул:       — Садись! — и, не обращая никакого внимания на наставленный на него кольт, потянулся за трубкой…       Сделал пару затяжек, осторожно трубку отложил и… сжал ладони в кулаки и приложил руки к груди крест-накрест! — В памяти пронеслось: «Ян-Ян, что это значит?» — «Значит: «Ты — олух!»»…       Вэнь Чжулю вновь взял трубку и произнёс с едва различимым укором:       — Убьёшь меня теперь, мальчик Ян… или ты… будешь братоубийцей…       Уголки губ Сюэ Яна скривились:       — Мне главное теперь — чтобы ты братоубийцей не стал!       — Я сказал: для меня это уговор…       Сюэ Яна слова индейца, казалось, убедили: он хмыкнул, но убрал оружие и даже заозирался, выбирая место, где бы присесть.       Сяо Синчэнь сказал себе: «Это игра!» — но спокойней на душе не сделалось… Не мог же Ян-Ян не заметить или не понять того «индейского слова»?..       — И о чём ты «поговорить» хотел? — бросил Сюэ Ян.       Садиться он передумал. Вместо этого сделал пару шагов к Синсин — и та с тихим ржание подалась навстречу, шумно обнюхала протянутую к ней ладонь и охотно подставилась под ласку: дала гладить и трепать лоб и гриву…       — Что случилось с господином Вэнь?       — Помер, говорят.       — Говорят? Кто говорит?       — У границы говорят. Сам не видел.       Вэнь Чжулю сделал долгую, глубокую затяжку. Прищурился. Выдохнул — дым почудился густой белой бородой:       — Почему веришь?       — Сволочь всякая осмелела. У границы. — Сюэ Ян, успевший между делом проверить лошадь: морду, бока, круп и ноги, оголовье, седло и стремена — оставил белую кобылу и обернулся, — Обирают добрых людей, что на гнедых ездят…       — Говорят?       — Знаю.       Вэнь Чжулю снова затянулся, его лицо теперь казалось немного растерянным…       — Когда?       — Недавно. Месяца нет.       — Как?       — Законники. Шериф Вэй.       Индеец поднял взгляд. Почти поспешно:       — Вэй? Вэй из семьи Цзян?       — Ага.       — Шериф?       — После Войны с Солнцем… Это так теперь про наше дело со всей рванью… ой! С достойными людьми!.. говорят!.. Так вот, после Войны с Солнцем избрали. Неужто совсем не слышал?..       Вэнь Чжулю опустил глаза на трубку. Голос сделался бесцветным:       — Не хотел — не спрашивал, не слышал… Почти. А семья… Цзян?       Сюэ Ян с ленцой пожал плечами:       — А что семья? Девка у индейцев. Папаша её с мамашей? Так померли, говорят… Да ты лучше меня знать должен!.. — и стрельнул в Вэнь Чжулю взглядом.       Индеец поднял голову: глаза горели огнём — Сяо Синчэню почудилось, он сейчас вскочит и вцепится Сюэ Яну в глотку! Или выхватит нож!..       Однако вслух наглая, бессовестная подначка будто бы была оставлена без внимания.       — …А про… кто там ещё? Брат?.. Про брата не слыхал давно…       — Давно у индейцев?.. Девушка Цзян?       — Недавно. С месяц, может… Может и меньше…       — А… Вэнь Чао?       — В бегах, говорят.       — Ты?       — А я тебе орал уже: у меня теперь своя дорога…       — Давно?       Взгляд Сюэ Ян стал волчьим:       — Недавно…       Вэнь Чжулю нахмурился — они впились друг в друга глазами…       — Нет!.. — прошипел Сюэ Ян, — Хотел бы я… То есть, я-то хотел… то есть, придётся, думал… Не пришлось!       — Почему?       — Повезло?       — Повезло? — глаза индейца полыхнули ещё страшнее…       Лицо Сюэ Яна тоже перекосилось от злости. Он выплюнул:       — Не тебе меня…       — И всё же?       Какое-то время — каждый миг ощущался вечностью — они пялились друг на друга по-звериному. Но не один так и не двинулся с места и не потянулся за оружием…       Наконец Сюэ Ян недовольно фыркнул:       — Отпустил меня Старик — не тронул я его!       Во взгляде Вэнь Чжулю пламя полыхнуло в последний раз и погасло. Но осталось что-то чёрное и сальное точно сажа — уже подмеченный раньше интерес…       Индеец цепко и не таясь оглядел Сюэ Яна с головы до ног и с ног до головы, и перевёл на Сяо Синчэня:       — Ты… давно с…       Сюэ Ян рявкнул:       — А это — не твоей башки дело!       Вэнь Чжулю только покачал головой…       Какое-то время он молча курил, то хмурясь, то покусывая мундштук.       Сяо Синчэнь тихонько поднялся и тоже отошёл к лошадям. Синсин, обнюхав его, громко фыркнула.       — Ян-Ян, что…       — Что?       — Он…       — Потом! — и махнул рукой, — Ты на сером? Или переседлаем?       — Я… — вопрос застал врасплох, — я хотел бы, конечно, ехать на Малыше… Но не думаю, что сейчас время…       — Тогда переседлаем. На бурого давай поклажу…       Это вконец сбило с толку.       — Ян-Ян, это… — Сяо Синчэнь покосился на Вэнь Чжулю, — Сейчас не время! Если… если едем — то едем, но… но сейчас… — и понизил голос, — Так играть опасно!..       Сюэ Ян пожал плечами: словно и правда не понимал, о чём речь! Но и замолчать не требовал.       — Ян-Ян, ты… ты же ему не веришь? Что он… не нападёт больше?..       — Я пока его трубке верю…       — Пока?       — Пока.       — Но он же… Он назвал нас дураками… — Сюэ Ян вопросительно вскинул бровь, — В лицо! Когда… руки скрестил… Ты мне говорил!..       Пару мгновений Сюэ Ян глядел с недоумением, а когда Сяо Синчэнь быстро повторил «индейскую брань»: сжатые кулаки по сторонам от сердца, протянул, едва различимо алея скулами:       — А, это…       — Ты же видел! Или нет?.. И вопросы…       — Видел конечно! — румянец разгорелся ярче, — Только… В общем, тут сейчас он не это сказал… Я тебе потом… расскажу… Только… не болтай про это!       Возмутиться, ни тому, что не желает ждать «потом» и играть в загадки, ни тому, что брошенные индейцем «слова» заставили Сюэ Яна краснеть — отчего бы? Ещё некстати опять припомнилось: «Мальчик Ян!» — Сяо Синчэнь не успел.       Рядом возник Вэнь Чжулю, трубки в руках у него уже не было. Вперил взгляд в лицо Сюэ Ян и спросил:       — Зачем?       Тот огрызнулся:       — Что? Лошади?       — Нет. Зачем вам девушка Цзян?