«Девушка»-ромашка

      Сяо Синчэнь:       В тщетной попытке освободиться Сяо Синчэнь вцепился в индейские руки на своей шее — пальцы: твёрдые, крепкие и острые, точно железные, сомкнулись крепче. Глотка и лёгкие будто наполнились огнём и перед глазами всё поплыло…       …под щекой было что-то из грубого хлопка, но удивительно удобное. А вот горло саднило — Сяо Синчэнь закашлялся…       — Что, очнулся?..       …и лишь тогда припомнил как лишился чувств: индейцы! Дикари, вдруг набросившиеся толпой! И собственная глупая выходка — миска рагу, приведшая краснокожих в бешеную ярость! И индеец, накануне спокойно пустивший Сяо Синчэня в ночлежный дом, а сегодня попытавшийся убить Сюэ Яна!       Юноша распахнул глаза и заворочался, пытаясь сесть, но за плечо удержали:       — Да лежи! Некуда спешить — сегодня здесь заночуем…       — Ян-Ян…       Сюэ Ян, смотревший сверху вниз: лицо украшала пара живописных тёмно-бордовых кровоподтёков, а то, на чём было так удобно лежать, оказалось мальчишкиным правым бедром — фыркнул:       — А ждал кого? Духа Великого Предка? — но тотчас же посерьёзнел, — Очнулся? Башка болит?       Сяо Синчэнь приподнял брови в немом вопросе.       — Башка… Тебя об пол… славно грохнули! Не помнишь?       Такого Сяо Синчэнь не припоминал, но, когда попытался головой помотать, почувствовал, как заломило затылок.       — Не помню… Только как за шею…       Взгляд Сюэ Яна полыхнул:       — Ублюдки!       Спорить не нашлось ни сил, ни повода. Тем более, были вещи поважнее.       Не меньше трёх вещей…       — Ян-Ян, твоя ладонь… — тот молча показал порезанную руку — она оказалась замотана побуревшей тряпицей, — Чувствуешь, ещё кровит?       — Да вроде нет. Не знаю… Нет!..       — А ещё он тебя…       — Не достал больше, сука краснорожая!       Вторую «вещь» Сяо Синчэнь прояснил, когда, поддерживаемый Сюэ Яном, осторожно сел: они находились в доме индейских патрулей! Том самом, где юноша получил бумагу об уплате пошлины.       В половине комнаты, что была отгорожена решёткой. А на решётчатой двери висел замок…       — Мы…       — В тюрьме.       Спокойной тон, каким это было сказано, поразил больше, чем новость о заключении.       — Как? За… за что?       Ответом стало глумливое хмыканье:       — Как за что? Ты что думал, будешь на их же Территории сволочам этим как в Штатах рожи бить?.. «За что»? Ха! Да ты миской чуть мозги одному не выпустил!..       С последним юноша позволил себе не согласиться:       — Я… Мне казалось… я попал в грудь…       Но «обвинитель» остался непреклонен:       — Да не важно: в грудь, в рожу, в башку… — важно, что в индейца! Попал — значит, напал! — понимая, что услышит дальше и чувствуя, как в горле встаёт ком и начинает щипать глаза, Сяо Синчэнь потупился, — Орал же: «Не лезь!» Эти твари только в сказочках своих индейских добренькие, злыми бледнолицыми обиженные, а на деле — только повод дай, не спустят никогда! Хорошо ещё, что ты миской! А за нож схватился бы — так колотить сперва не стали бы, сразу бы прирезали! И хорошо, если по горлу чирк — да всё! А то брюхо бы вспороли и твоими бы кишками тебя и… На них бы и повесили!.. А чего ты ждал? Эта падаль как койоты: промеж собой грызутся пока белых рядом нет, а подвернётся — так всей своей сворой на него!..       Сяо Синчэнь охнул и, опять чувствуя, как гудит затылок, шёпотом спросил:       — Если… Что же с нами теперь будет?..       — Да ничего. — Сюэ Ян только пожал плечами, — Посидим здесь сегодня… Может, завтра ещё…       — А потом? — в груди похолодело.       — А что «потом»? Дальше поедем! Только…       Это было похоже на враньё или насмешку.       — Ты шутишь, Ян-Ян?       В ответ фыркнули.       — Ян-Ян, нас… Мы, как ты сказал, на них напали, а нас… нам… нам завтра просто позволят ехать дальше? — мелькнула догадка, — Или… дело в пошлине?! Нужно будет… ещё заплатить?..       Сюэ Ян снова фыркнул:       — Ну, во-первых, не мы на них… В том то и разница: я не напал — на меня напали! Чуешь? И я никого кроме этого ублюдка не задел больше! Ну, пока они сами не набросились… А вот ты… Говорил тебе не лезть… — голова заболела сильней, Сяо Синчэнь невольно нахмурился, — И нечего кривить: говорил же! Сколько раз… А, к чёрту!.. Во-вторых, пошлина — это к патрулям, прочим всем до неё — и до баксов твоих или барахла какого — дела нет! Обычно… А если прочим дело до твоих шмоток будет, так своруют или отберут, не доживаясь пока ты им фасолью в рожу бросишь! С деньгами… с богатством всяким у них тут свои дела… А сейчас не про деньги дело вышло! Понимаешь? Ни ты у них, ни они у тебя украсть не хотели… А когда дело не про деньги — не деньгами его и решать!.. Ты на них просто напал: не грабил и про месть не орал — значит, по своей бледнолицей злости! Значит, и они в ответ с тобой по своей злости решать будут!..       — И что же… в таких случаях реша… могут решить?       — Обычно сразу на месте и забивают…       — Но нас…       — …или вешают.       Боль в затылке сделалась трудно выносимой и поднялась дурнота — Сяо Синчэнь отодвинулся немного назад и привалился к стене.       Сюэ Ян тотчас же оказался рядом. Поймал за руку:       — Э! Э-э, ты давай опять не… Прекрати! Слышишь? Ты как сдохнуть норовишь, жутко — самому хоть подыхай!.. Эй! Да не вздёрнут нас!       — Откуда ты…       — Потому! Чжулю-сука не даст!       Только сейчас в памяти всплыло, что услышал прежде, чем провалиться в забытьё: «…Чжу… Вэнь Чжулю! Ты… Чёрт!.. Лю! Кочегар Лю!..» — и Сяо Синчэнь, на миг позабыв об индейской верёвке, которая, казалось, вот-вот перехватит шею, изумлённо выдохнул:       — Так правда, тот… — это Вэнь Чжулю? Тот, который… Но ты же говорил…       Сюэ Ян скорчил гримасу:       — Ага! Стариков Чжулю! Тот самый!.. С-сука… Ну говорил — так я сам думал… «Воскрес», сучье блядство, «покойничек»!..       Внезапное «возвращение из мёртвых» человека, слывшего когда-то одним из ближайших подручных — и одним из хладнокровнейших головорезов — Старого Вэня было новостью интересной, неожиданной и… почти наверняка дурной. Особенно после смерти самого Вэнь Жоханя: хоть большая часть его уцелевших людей пустилась в бега, кто-то — особенно кто-то ловкий и опасный — мог бы воспользоваться сложившимися обстоятельствами. Например, чтобы в общем раздрае свести счёты за былые обиды с прежними подельниками… Или — с законниками, свалив вину на прежних подельников… А то и вовсе попытаться занять «освободившееся местечко», собрав новую банду из остатков старой… — однако сейчас сие удивительное событие было способно взволновать Сяо Синчэня лишь настолько, насколько касалось до нынешнего: его собственного и Ян-Яна — положения:       — Почему ты думаешь, что он… это человек… Вэнь Чжулю не даст нас повесить? И почему он пытался… Он… он же пытался тебя убить!       Однако Сюэ Ян не нашёл никакого противоречия:       — Почему вздёрнуть не даст? Да из-за твоей дуры цзянской!.. А убить… Да испугался небось, что Старику донесём, что он не дохлый…       Память запоздало подкинула: «Я больше не при Старике! Слышишь?! Мы… Мы ищем выблядку тётки Цзян!..»       — Ты… Ян… Ты хочешь сказать, нас не повесят из-за мисс Цзян Яньли?       Сюэ Ян легонько сморщил нос, как от дурного поветрия:       — Да.       — Но… почему? — в голову полезло множество мыслей. Большей частью — исполненных опасений: какое дело бывшему человеку Старого Вэня могло быть до мисс Цзян? И какими новыми бедами для несчастной девушки это могло обернуться?.. — Он… Какое… Этому… Вэнь Чжулю нужна мисс Цзян? Зачем? Думаешь, он мог бы… отвести её к Вэнь Жо… к Вэням?..       Сюэ Ян попытался одновременно закатить глаза и сохранить на остальном лице выражение полнейшего безразличия — с самой малюсенькой щепоткой пренебрежительного уничижения — как одна крайне достойная, очень радевшая о собственных и чужих приличиях дама, когда ученик и помощник доктора ***, собирая её anamnesis, не нашёл подходящего благозвучного иносказания к слову «отрыжка»…       — …Или… взять её в плен и грозить этим её братьям?..       …за безразличием засквозило раздражение, но ответить Сюэ Ян так и не потрудился…       — Ян-Ян, прошу, скажи толком!..       Тот нарочито медленно вернул взгляд на Сяо Синчэня и, недовольно кривясь, бросил:       — Проклят я, похоже, этой цзянской… — махнул перевязанной ладонью — и, цыкнув, скривился сильнее.       — Осторожней руку…       «Неосторожный» вскинул было горделиво подбородок, но заалел щеками и наконец оставил дурную игру:       — Да не… Вернём её родне эту дуру — буду землю целовать! И лошадей, на которых привезём: не видеть больше эту… — Сяо Синчэнь кашлянул, — эту мисс и имени её от тебя не слышать!.. Да не в этих ублюдках дело! Хотя… Это из-за мамаши её…       Развязное «мамаша» смутило — Сяо Синчэнь кашлянул ещё раз. Но и озадачило: на памяти юноши так в разное время в разных городках разные люди называли порой — и тогда это считалось, почему-то, вполне пристойным — нянек, кормилиц или просто старых служанок — в том числе из бывших рабынь — давно живших при семьях. Была ли в детстве у мисс Цзян Яньли няня? Почти наверняка. Была ли кормилица?.. И как эта женщина могла быть связана с выходцем из Неизведанных земель?..       — Ян-Ян, ты имеешь ввиду… Ты сейчас про родную мать мисс Цзян или…       Сюэ Ян пожал плечами:       — А про какую ещё? Про тётку Цзян!..       Готовясь предстать «бедной девушкой» перед похитителями мисс Яньли, о родителях последней, мистере и миссис Цзян, Сяо Синчэнь, успел услышать совсем немного: кузену Вэю и мистеру Цзяну… мистеру Цзян Чэну эта тема была тяжела, а для успеха дела узнать больше о прежних хозяевах «Дома меж озёр» не казалась необходимым. Чета Цзян жила в достатке, но не любила роскоши, знала счёт деньгам, но была добра к арендаторам, очень редко выезжала или бывала у соседей вместе и почти не собирала гостей у себя, редко вела дела с вэньской земельной конторой, но когда случилась «Война с Солнцем» оказалась в числе тех, на кого семья Вэнь была особенно зла: люди Вэнь Жоханя вломились в их усадьбу, убили почти всех, кого смогли найти в главном доме, а потом подожгли его. Сгорело почти всё здание и ещё кухня и конюшня — кто-то из не то уцелевших слуг, не то соседей рассказывал потом, что видел несколько лошадей с пылавшими факелами гривами, носившихся с диким ржанием по окрестностям и катавшихся по земле… Тела погибших все сгорели или обуглились — запах на пепелище стоял страшный, чувств лишались даже крепкие, здоровые мужчины — и хоронить пришлось в накрепко заколоченных ящиках…       Страшная судьба… В которой, однако, насколько было известно Сяо Синчэню, не было места делам и «детям» Индейской территории…       — Мать мисс Цзян умерла. Её… и её мужа убили люди Вэней…       Сюэ Ян фыркнул:       — Слыхал-слыхал! — и не смутился когда Сяо Синчэнь вскинул на него осуждающий взгляд, — Что? Это, поди, все слыхали! Весь округ: бандиты напали, убили, дом сожгли… Полыхало — все соседи клялись, что видели, как до небес зарево стояло! Только на подмогу никто из них не поспешил сразу… Почему-то… Вот только сегодня что-то я не уверен уже, что умерла! Чжулю, ублюдок, вот тоже умер…       — Это разн…       «…разные вещи. Это две совсем разные истории…» — приросло к нёбу.       Две разные истории: головорезы убили семью и слуг и сожгли усадьбу, тела обгорели так, что было не разобрать где кто, и — головорезы убили хозяина усадьбы и слуг, сожгли дом, но один из головорезов попытался сбежать вместе с раненой хозяйкой. Другие всё равно их догнали и убили и бросили тела где-то в прериях, но об этом никто, кроме самой банды не знал — соседи думали, что и хозяин, и хозяйка, и слуги сгорели…       И в обоих случаях душегубы были людьми Вэнь Жоханя…       При котором был человек по имени Вэнь Чжулю…       — Это же… Ян-Ян, эта женщина… девушка… мисс… — Сюэ Ян раздражённо хмыкнул, но пронять фальшивой ревностью Сяо Синчэня, потрясённого внезапной догадкой, не смог, — Та девушка, та, которая была дорога Вэнь Чжулю и которою её отец потом, когда он отправился на Равнины, спешно выдал замуж, а спустя годы… Это же… То есть, похоже… Это же госпожа Цзян? Мать мисс Цзянь Яньли?!       — Ну да.