«Девушка»-ромашка

      Сяо Синчэнь:       — Если коротко, — Сюэ Ян опять кивнул на злосчастный томагавк, — то дело было так: ещё до Дороги слёз… Это — когда…       Сяо Синчэнь перебил: хотелось поскорей добраться до сути. До одного Бизона:       — Я знаю: цивилизованные племена были… переселены…       — …вышвырнуты взашей с Востока и Большой реки! А кто не пожелал — того чутка позже поприрезали втихую их же белые соседи!.. Ну, так вот… Ещё до Дороги слез, кое-какие племена с Великих равнин стали оттеснять на юг… а каким-то, что раньше кочевали с юга, пришлось постепенно там и осесть… Сперва это всё, конечно, устраивалось стараньями армейских частей, а на новой границе ставились форты с какими-нибудь завшивевшими гарнизонами, но со временем и законники с земельными конторами частенько помогали… — тут рассказчик приподнял бровь — Сяо Синчэнь коротко кивнул:       — У Старого Вэня…       — …были когда-то и такие дела! Но я их не застал.       — А Бизон?..       — Его тоже живьём не видел…       — …его племя было как раз из тех, кому из-за новых границ, когда здешняя Территория приняла имя штата, не стало пути на север и северо-запад по их обычным тропам. Сам Бизон… — тут Сюэ Ян прижал к губам указательный и средний пальцы, сложенные вместе, а затем под немой вопрос Сяо Синчэня отвёл от себя эту руку, как если бы курил, и пояснил:       — «Говорить».       …прикрыл рот ладонью:       — «Тихо». Тихо говорить. Шептать то есть!       …приложил обе руки к голове, изображая указательными пальцами не то круглые уши, не то рога:       — «Бизон». Шепчущий Бизон — это полное имя… — и на миг потупился, пряча за фырканьем улыбку, разом самодовольную и… и румянец на щеках — Сяо Синчэнь готов был поклясться: всё было «сказано» вот так только чтобы потешить его любопытство, сказано для него, — Сам Бизон, как уже теперь болтают, хотел сразу сквитаться, но тогда был ещё молод, а старейшины его племени — или кто уж там был до него за главного? — не пожелали отрыть топор войны. Так что он, чтобы унять обиду, собрал верных лично ему людей и вместе с ними поснимал скальпы с солдатишек на кордонах, а когда по их души от свежеиспечённого штата прислали ещё вояк — пустил кровь и им!.. Говорят, они тогда оставили в живых то ли двоих, то ли троих, а всем трупам поотрубали пальцы, носы и уши и повырезали глаза, и велели тем, кого пощадили, сложить это всё в корзины и…       Порыв ветра принёс трупный смрад — кошмар сегодняшнего дня пахнул в лицо тошнотворной сладостью, смешался с жуткой историей дней минувших. От того, что эти ужасы пересказывал, смакуя, тот, кто лишь пару мгновений назад чаровал языком прерий, замутило вдвое сильней.       — О небо!.. Ян-Ян, прекрати!       Сюэ Ян только пожал плечами:       — Да мертвякам-то какая уже разница, что у них отрубили? Всё равно уже!.. В общем, после такого «подарочка» тогдашний глава округа просил у губернатора прислать ещё солдат… Но… губернатор так решил или сами армейские — не нашлось больше дураков! И пару лет туда — на юг — вообще никто не совался! А потом нашлись умные люди, что сумели-таки договориться. Через цивилизованных. Тех, что после переселения смогли и с местными племенами уговориться, и догадаться, что и с кое-кем из белых стоит дружбу иногда водить… И вот с тех пор перед Бизоном стелились. Все! Оно и понятно: мало у кого на черепе кожа лишняя! Или вторая глотка есть — чтоб одну не жалко было под индейские ножи подставить!.. Но по деньгам ненакладно выходило: ему его краснокожая индейская гордость всегда важней была и патронов, и бизонов… ха-ха!.. и стеклянных бусин! Любит, сука, себя хозяином показать!.. Так что платить — не ему в основном, а дружкам его «цивильным» — постоянно приходилось. И приходится. Но — немного! Главное при этом — на пузе перед ними поплясать не забыть… Так всё себе и шло, пока один полудурок не решил…       — Мистер Цзинь?       — Ага! Денег пожалел, сука мелочная! Хоть уж для него-то… — смачный плевок, судя по всему, стоило так и понимать: «расходы были плёвые», — Решил, что сможет тишком через одних цивилизованных делишки свои обляпывать, только им в карманы отсыпая, а Бизону не кланяясь и платя… А главное, мразь облезлая, ну уж полез ты в такое дело — ну и делай его тихо! А если люди твои — дерьмо безмозглое и языками треплют — пулю им в башку! Одного пристрелишь — остальные вмиг заткнуться!.. Не-е-ет! Потащил, олух, соседей в свои дела! Да всех подряд, без разбора! А, как говориться, трое способны хранить секрет, только когда двое из них уже покойники!..       Последнее — не наставление о том, как нужно беречь тайны, а желание мистера Цзиня втянуть в его очередную дурную и сомнительную авантюру соседей, неважно «всех подряд» или нет — показалось бессмыслицей:       — Зачем? Соседей?..       — Как «Зачем?» Деньги! — но такой ответ никак не прояснял дело и это, наверное, отлично читалось у Сяо Синчэня на лице. Сюэ Ян вздохнул. Как учитель над нерадивым учеником, — М-да… Ну смотри: вот, предположим, есть я, а у меня… хм-м-м… товар какой-то. И деньги. Есть ты. И есть — твой кузен-шериф. И он согласен, за определённую сумму…       — Мой кузен, — возопила честь семьи прежде, чем Сяо Синчэнь успел напомнить себе, что это только «предположение», — не опускается до подобных сделок!       Сюэ Ян, фыркнув, махнул рукой:       — Да слышал, знаю! Твой кузен — он больше по виселице! Лучший «охранник» и «вешатель» на все окрестные округа! — и, не давая возразить на это, — Пусть наоборот будет: у тебя есть деньги и товар, а у меня — кузен-шериф! И мой кузен согласен разрешить тишком возить товар через свой округ. Мне — бесплатно: мы же с ним родня! А тебе… тебе не так повезло! Так что ты платишь ему… ну, десять баксов, скажем… и кроме того я ещё, как его родня, за тобой «присматриваю»… Это понятно?       Сяо Синчэнь молча кивнул: обида за семейную честь ещё не отпустила окончательно.       — Так вот, я за тобой присматриваю. А значит — время своё на это трачу. А время — деньги! А значит, за мой «присмотр» ты и мне платишь! Скажем… тоже десять баксов! И у тебя на каждый товар — двадцать баксов расходов! Это ясно? Вот и славно!.. А потом ты мне как-то говоришь: «Слушай, сейчас срочно кое-что провести надо, а денег — последняя дюжина остались! А кузена твоего я знаю: он меньше чем за десятку не согласиться! Но и тебе я только два доллара предложить не могу: мы же друзья! Так что давай так: ты разок провезёшь мой товар как свой, а я тебе все эти двенадцать и отдам, а? А с кузеном… ну не узнает он ничего… разок всего…» А я подумал и отвечаю: «Пятнадцать. Мне. И твой товар — для кузена мой товар! Разок…» А потом… пятнадцать ведь не десять!.. ещё разок. И ещё. И — снова разок… И главное — все же довольны: ты экономишь, я богатею, а кузен — не знает ничего и спит спокойно!.. А потом, когда всё это войдёт в привычку, ты кому-то из добрых знакомых, кто вот так же как ты раньше, платит десять мне и десять — кузену, говоришь: «Могу помочь. Будешь вместо двадцати восемнадцать платить. Но — лично мне». То есть — тебе самому! А дальше просто: берёшь с него восемнадцать, пятнадцать — мне платишь как за себя, а три — !..       Что вышло дальше, догадаться было несложно: таких добрых знакомых становилось всё больше.       Больше товаров, с которыми «помогал» мистер Цзинь…       Больше денег за эти товары…       Ещё проще было угадать, чем всё закончилось.       — В конце концов, индейцы… настоящие индейцы… Шепчущий Бизон обо всём узнал.       Сюэ Ян подтвердил:       — Узнал. Может, тогда кто-то из его людей заподозрил что, а может — случайно всё вышло: Цзиневы недоумки при своём товаре налетели на индейцев… настоящих… там, где их отродясь не встречали, и где их и быть не должно было. Краснокожим, конечно, интересно стало: кто? Что? Какого дьявола в их землях забыл и куда везёт?.. Ну а недоумки постреляли малость — то ли со страху, то ли потому, что не поняли, чьи это индейцы…       И замолчал.       — А потом?       — Потом? — фырканье, — Цивилизованные на кордонах потом сменились — да и всё! Ну, всё, что со стороны видно было… А уж как они на самом деле между собой разобрались — а они разобрались, иначе кордоны бы не меняли — это уж их индейские дела! Ну и Цзинь и его полудурки из прежних туда не суются больше — кое-кому… одному ловкому малому… пришлось новых нанять. Осторожных и помалкивать умеющих…       — И Бизон и его индейцы так ничего и не сделали самому мистеру Цзиню и его людям и добрым знакомым? — в такое не верилось.       Вместо ответа Сюэ Ян только нарочито медленно обвёл взглядом двор: от главного дома до тех самых трав, над которыми уже опять закружили грифы…       Лишь одно не давало пасть духом от этого зрелища — мисс Цзян там не было.       Её не было нигде в этом доме.       И не было ничего, что красноречиво говорило бы о её былом присутствии.       Ничего кроме…       В дамской шляпке, что была «прибита» к главным дверям, оказался ещё один обломок бизоньего рога, две прядки волос: длинных, мягких и не засаленных — ухоженных, а значит почти без сомнения — женских, каждая из которых была отдельно завязана узлом, и туго скрученный обрывок синего сукна: грубого, но плотного и крепкого, а в нём: подкова, две пули, патрон, пара блестящих новеньких долларов и нитка стеклянных бус…       Волосы Сяо Синчэнь проверил несколько раз: оказались не вырваны с корнем и не содраны с лоскутами кожи — срезаны. И ни на них, ни на самой шляпке не было крови.       Значит…       — Значит, — протянул Сюэ Ян, — забрали всё-таки краснокожие нашу дуру… Живую, выходит… — и сердце Сяо Синчэня вдруг противно дёрнулось и застыло.       В затылок ударом томагавка вонзилась страшная мысль: «Дикари. Девушка. Несчастная девушка…»       — О небо!..       Взгляд Сюэ Яна сверкнул точно у встревоженного зверя, а рука тотчас же скользнула на пояс — на рукоять револьвера. Он торопливо огляделся. Потом огляделся ещё раз — медленно и цепко — и лишь тогда, так и не снимая ладони с оружия, едва заметно кривясь, спросил:       — Ты что?       — Она… — мечталось, чтобы сведённые до боли челюсти срослись — лишь бы не произносить такое. Голос, сполз на дрожащий, срывающийся шёпот, — Они… Она — женщина, а они… эти дикари…       Сюэ Ян сплюнул. В его лице при этом не читалось ничего кроме лёгкого раздражения.       — Ян-…       — Что?       — Ты… ты разве… не понимаешь?..       — Я? — и в голосе было лишь ленивое небрежение, — Да нет, я-то — понимаю!       Оно резануло острей ножа — Сяо Синчэнь опешил, не находя, что сказать, а Сюэ Ян не кивнул — указал подбородком на тех, что лежали в траве:       — В-третьих, трупакам тут дней пять… ну три… никак не меньше, раз разнесло уже! Так что ты теперь хоть реви, хоть не реви, хоть сдохни обревевшись, а что вышло — уже вышло!.. Во-вторых, краснокожие, когда ходят по прериям, может и путают следы, но когда говорят, словом, руками, томагавком или ещё как — говорят прямо! Кого они сюда пришли убивать — того убили! Кого забрать — того забрали! Что сломать — то сломали! Хотели бы дом спалить — спалили бы! Хотели бы — и лошадей бы вместе с людьми поперерезали!.. И если бы хотели твою цзянскую мисс… — была бы она уже не мисс!.. Вот только, во-первых, на кой чёрт бы она им сдалась?..       — Она…       — Девка? Не-ет. Девка она, — только здесь голос звякнул ледяной яростью, — для тебя! А для этих индейцев она — то, что у белых отнять удалось. Не трофей, а… и трофей тоже… и вещица, которую, может быть, выйдет к хозяйству приладить! Как лошадь. Или винтовка… Нет, не настолько, конечно, полезная!.. Как… рубаха залатанная… початок кукурузный!.. корова тощая, старая и больная! Да, вот именно!.. Так что им твою… госпожу Цзян… всё равно, что корову! Ты что, с чужого пастбища корову бы украл — трахать её стал? А? А то, может, я про тебя чего не знаю?.. Коров или режут — но от твоей тут ни шкуры, ни кишок, сам видишь — или доят… — и в руки Сяо Синчэню плюхнулся тот самый синий индейский свёрток.       Доят?       Разум, скованный, точно льдом, ужасом за судьбу мисс Цзян, не сразу пронзила догадка — Сяо Синчэнь ещё раз медленно, обстоятельно, ощупывая подолгу и тщательно, как слепец, перебрал всё, что было в оставленном индейцами узелке: бусы и пуля… патрон… подкова… ещё пуля… монета — серебряный доллар, прохладный и гладкий, так и просился в ладонь…       Монеты!..       И ещё: «…ему — Шепчущему Бизону, краснокожему, что почему-то забрал или велел своим людям забрать мисс Цзян Яньли — его индейская гордость всегда важней была и патронов… и стеклянных бусин!..»       И волосы — аккуратно срезаны. И шляпка — без единой капли крови посреди кровавого кошмара…       — Ян-Ян, ты думаешь, Бизон… индейцы… они забрали мисс Цзян в надежде получить за неё выкуп?! Деньгами или… оружием?.. — иначе зачем в синем лоскуте была завёрнута и пара пуль? Тогда подкова… — Или…       В ответ Сюэ Ян с каменным лицом, но медовым ядом в голосе сверкнул глазами:       — А на что ещё твоя мисс годна?..