«Девушка»-ромашка

      Сюэ Ян:       От известия, что чёртову цзянскую девку индейцы Шепчущего Бизона — всаженный в дверь тайного угла Цзинь Гуаншаня томагавк не оставлял сомнений, что тут побывали именно они — увезли с собой в надежде выручить потом что-нибудь полезное за её тощую шею — в этом не оставляло сомнений «послание» в синей тряпке — глаза у Синчэня засветились радостью и надеждой так, что Сюэ Ян не смог бы выбрать чего в тот же миг захотелось больше: плюнуть в них или их вырвать!..       Мисс Цзян — будь она проклята! — точно издевалась: сперва бежала от добрых людей Вэнь, потом — сама пошла в руки суке-Цзиню и вот теперь — попалась индейцам!       «Знал бы, сколько из-за этой твари будет потом хлопот — вместо того, чтоб увезти, свернул бы ей сразу шею и дело с концом!..»       …вот только тогда полудурки-братцы не попытались бы её разыскать, им бы не вызвался помочь дурачок-кузен и другие полудурки — на сей раз олуха Вэнь Чао — не притащили бы однажды в его пещеру «девку» в простом белом платье и с дурацкой манерой строить из себя смиренницу…       И, кто знает, возможно, тогда бы всё устроилось даже лучше: пока шериф и его родня лили слёзы, а потом носились по прериям, разыскивая убийцу, удалось бы, уже не осторожничая: когда законники в спину дышат, умно ли тянуть время лишней осмотрительностью? — обляпать дела с Денвером и начать класть шпалы, а там и губернаторское помилование бы подоспело и родичам цзянской дуры осталось бы или захлебнуться слюной со злости или сводить с Вэнями счёты в спину — но тогда уже они сами оказались бы кровожадными мразями вне закона, изводящими достойных железнодорожников, а там, глядишь, и врагами округа, а то и штата, по чью шкуру не зазорно нанять дюжину-другую-третью баунти хантеров… А может, Старик и вовсе не полез бы в эту затею, а окончательно ушёл и увёл своих людей на Запад, возможно, даже к побережью, или в Мексику. Остался бы жив, начал новые дела на новом месте и прожил ещё не один десяток, закончив свои дни почтенным сеньором, пусть и гринго… А на его похоронах, устроенных как должно, возможно даже с траурным оркестром, и кому-то из его людей — к тому времени, пусть и пришлось бы для этого постараться, уже бывших — подавали бы руку с поклоном и вежливым: «Патрон Сюэ…» — ну или шептали бы в спину: «…а этот дьявол, говорят, держит в кулаке половину контрабанды с Техасом!..»       Многое… очень многое могло бы устроиться куда как лучше, чем выходило…       Вот только в этом «лучше» не было бы одной маленькой… одного олуха, умевшего перевязывать раны не столько ловко, сколько бережно, жалевшего всяческую падаль, вроде дешёвых девиц, украденных мисс — будь она проклята ещё раз вместе со всей своей роднёй! — и державших бордели мамаш всяких ловких ублюдков, за что его хотелось придушить, и целовавшего Сюэ Яна так, что у последнего начинали подрагивать коленки…       …а без него, без этого… Синчэня — разве могло быть по-настоящему «лучше»?!       Потому оставалось только, исплевав, чтобы уж совсем не взвыть, на цзянскую дрянь — и проливаемые по ней слёзы — сколько было желчи, в который раз скрести затылок, размышляя как бы половчей выручить эту дуру. И заодно — не околеть самим!..       Это злило. Злило до зубного скрежета…       — …А сколько, по-твоему, это может стоить?       — А?       Синчэнь, в пальцах раненой руки державший монету, а другой — сжимавший синий лоскут с остальными «желаниями» краснокожих, повторил:       — Сколько… и чего, как ты думаешь, это может стоить? Что индейцы согласятся принять в качестве выкупа за мисс Цзян?       — Ну-у-у… — от имени этой… госпожи… в носу и глотке всё равно саднило, как от вони самого дрянного табака, — Кхе! Деньги они точно серебром возьмут. Или золотом. С бумажками к ним соваться смысла нет… Из оружия — винтовки и порох и пули или патроны к ним: с револьвером или коачганом на охоту не пойдёшь. На не двуногую дичь! Хотя… Думаю, оружием любым можно сторговаться: его цивилизованные — зря они, что ли Бизону друзья? — где-нибудь возле своих кордонов добрым людям потом продадут… Что там ещё? Бусы?..       — И подкова.       — Ну как по мне, лошадь за твою мисс — это «переплатить» изрядно! Но… да! Лошадь. Хорошая. Или сносных жеребят — пара. Но и от пары коровок или бычков тоже, думаю, не откажутся!.. Вот где бы только ещё их взять…       Синчэнь тихо кашлянул:       — Тогда выходит, можно сказать, что нам повезло!.. — пришедшая ему мысль, выдавала себя дурным: чересчур восторженным — румянцем на скулах…       Сама мысль была дельная — пожалуй, даже лучшая из возможных в приключившихся обстоятельствах, но вот этот румянец!..       Сюэ Ян дважды сказал себе: «Мне плевать!»       Не помогло…       — Нет! Длинного бурый — под саму твою мисс! Чтобы никому из нас её с собой не везти — для этого взят!       — Я помню. Но сейчас… Ты же и сам понимаешь…       Сюэ Ян понимал — и мысленно проклял и цзянскую девку и Бизона с его сворой! Томагавк, который юноша всё ещё сжимал в руке, полетел наземь.       Но что было толку?       — Хорошо. Но, — стоило усилий стараться говорить ровно, заодно не давая и брезгливо-безразличной ухмылке превратиться в яростный оскал, — потом эту куклу я повезу! Пешком же ты ей идти всё равно не дашь? А стоило бы: столько шума от неё!.. А Малыш — конь паршивый: под двумя еле копыта переставляет! Сколько я тебе говорю: продай ты его!.. — Синчэнь потупился, поджимая губы — усилия пришлось удвоить, растягивая слова, но собственный голос всё равно уже противно дребезжал, — А не хочешь так — можешь ты пешком пойти… От тебя тоже шума… немало!.. Или что, ты надеялся, я тебе с твоей мисс мою уступлю?..       — Нет. — голос чужой тоже дрогнул, но эта дрожь вдруг обернулась придыханием, а его обладатель залился краской от корней волос до самых ключиц, — Признаться, я надеялся… ты… позволишь мне ехать с тобой… Половину дороги, конечно! Вторую… большую!.. я, конечно, пойду пешком — надо поберечь твою белую…       Могло ли после таких слов остаться место для какой-то мисс?       Сюэ Ян фыркнул, морща нос:       — Синсин!       — Что?       — Белая — Синсин!       — Син-… — взгляд и брови Синчэня взметнулись, уголки губ дрогнули — выражения лица вышло разом недоверчивым и осторожно-озорным, — …син?       — А что? У этой кобылы характер поганый — ей самое имя!       Синчэнь пожал плечами — и хоть, хмурил брови, пытаясь удержаться, дурашливая улыбка расплылась шире:       — Ян-Ян, ты… назвал в мою честь лошадь? Когда?       И от этой улыбки в груди стало щекотно:       — После борделя старой шлюхи Мэн: больно придушить тебя потом хотелось!.. И в чём тут честь? Говорю же, за характер назвал! — а щекам — горячо, — Сперва я, правда, хотел «Кусака»… но Синсин-то — красивей!..       — …Ян-Ян, но сможем ли мы с тобой добраться до этого Би… Шепчущего Бизона?..       Сюэ Ян про себя усмехнулся: выходило, признание в том, что его самозваное имя — или, как он утверждал, детское прозвище — решили увековечить в кличке кусачей кобылки, вскружило Синчэню голову: держался он куда бодрей, а реветь и вздыхать почти совсем перестал.       Разок Сюэ Ян даже поймал на его губах тень той же самой улыбки — она тотчас сгинула в напускной скорбной серьёзности, но всё равно было… чертовски приятно!       Но не настолько, чтобы сломя голову нестись за госпожой Цзян в Неизведанные земли!       — Добраться-то сможем. Наверное… Только собраться надо будет. Ты не забыл, что мы прикупить в дорогу кое-что собирались, а не вышло? Теперь тем более надо будет! И… я… в общем, там — у индейцев — я почти не бывал: у Старика с ними дел было мало и почти все — не по моей части. А уж после того, как кордоны сменились… Тогда как раз с Денвером дела закрутились — совсем не до краснокожих стало! Так что… на кордонах у меня знакомых, считай, нет! Так, может, пьянь и рвань какая: про дела чего шепнуть смогут, но помочь… А ещё бумажка эта… — Синчэнь удивлённо приподнял брови, — от шерифа твоего! Если и до границы бумажонки эти кто довёз, там тоже желающие за мою башку три сотни получить найтись могут! Могут — даже в самих гарнизонах! Так что прямо через кордон я бы не полез… не полезу!       — И что делать?       Юноша пожал плечами:       — Говорю же: мало бывал. Бывал! Но мало.       Получил понимающий кивок:       — Но какую-то дорогу знаешь?       — Какую-то… Ну-у-у…       — Дорогу, по которой ездят те, у кого там… дела?.. Как были… у мистера Цзиня…       На который ответил кивком уважительным:       — Влёт схватываешь!

***

      Сяо Синчэнь:       Изложенный Сюэ Яном маршрут казался несложным, но муторным: нужно было вернуться на запад через знакомый городок, в котором кое-кто из жителей имел привычку обирать желающих зачерпнуть воды из колодца. Потом взять ещё на запад и лишь затем, либо по одной из старых, вившихся среди холмов троп, хотелось верить, уже забытых теми, кто жил в этих краях с давних пор, и незнакомых новым «поселенцам», либо по устью когда-то петлявшего меж тех же холмов пересохшего ручья, избегая, насколько будет возможно, других «дельцов и путешественников», спуститься к югу через границу между штатом и Территорией и уже на самой Территории повернуть на восток.       — Ян-Ян, возможно, в тот город не стоит… соваться? Эти люди… Длинный и…       — Шлюха Фэн!       — …если они нас заметят…       — Пристрелят? Вряд ли, в прошлый-то раз не пристрелили! А сейчас, поди, ещё лапы свои зализывают… А попытаются всё-таки — ну значит, своё уже пожили! К тому же, всё равно закупиться… ну или отнять!.. надо будет кое-чем… Ты тут, у Цзиня, патроны видел где-нибудь? Нет ведь, а почти всё разворочено!.. Нет, кое-где ещё я поищу, но только, думаю, почти всё, что было, краснокожие до меня нашли! И воды там наберём — здесь колодец был, но… ну как Бизон ещё «подарочек» оставил!..       В груди кольнуло:       — Оставил…       — Да труп какой-нибудь в колодец бросил! А может, собаку пристреленную или башку лошадиную… Тогда теперь не вода — дерьмо ядовитое!..       — Труп… в-в-в… к-колодец?..       …колодец был во дворе.       Ни тел, ни их частей в нём – Сяо Синчэнь который раз за день мысленно воздал хвалу небесам – не оказалось.       Часть вымокшей одежды — рубашки и нижние рубахи — повесили сушиться на окно кухни…       Возле кухни и кухонной кладовой Сюэ Ян оставил Сяо Синчэня отыскать и собрать обрывки скатертей, которые можно было пустить на бинты и, если повезёт, что-нибудь из остатков еды или выпивки.       — А ты?       — Я тоже… кое-что поищу… Если здесь ничего — простыни по комнатам посмотри! А может и ещё что-нибудь… может из одежды… Да мало ли!..       Скрупулёзность поисков была вознаграждена: найти удалось и годные для перевязок тряпки, и перемену белья, и пару верхних рубашек, правда, светлых, но почти чистых, и даже хорошее одеяло!       Ещё — сильно обтрёпанную, но годную седельную сумку!       Полмешка бобов, сушёную морковь и неразбитую банку с чили!       И кухонный нож!       И верёвку!..       Много полезного…       Но иная «находка» стала настоящим знамением: в одной из комнат первого этажа — окна в ней были не прикрыты ставнями, как в большинстве, а забраны деревянной решёткой — в дверном замке торчала женская шпилька! Не осталось последних сомнений: здесь была женщина! И эта женщина пыталась отсюда выбраться!       Когда всё найденное было ещё раз тщательно осмотрено, разложено по мешкам и сумкам и приторочено к сёдлам, а идея приготовить на кухне обед или ранний ужин — солнце миновало зенит, день перевалил за полдень — после раздумий отброшена как опасная: не могли ли вернуться краснокожие? А объявиться люди самого мистера Цзиня? Или кто-то из его добрых знакомых? — Сяо Синчэнь понял, что за всё время своих «хозяйственных» поисков не видел и не слышал Сюэ Яна.       Белая… Синсин была с остальными лошадьми возле сарая — куда мог запропаститься её наездник?       Пропажа нашлась в доме.       Не сразу.       Сяо Синчэнь дважды прошёлся по коридору от главной двери до столовой и обратно, прислушиваясь к скрипам и шорохам, вглядываясь в мусор под ногами и грязь и дыры на стенах: страшась свежих следов крови и всё не решаясь позвать по имени — и лишь на третий приметил ещё одну плотно прикрытую дверь: лишённая всяческой отделки она почти сливалась со стеной.       За этой дверью, предательски крякнувшей, стоило её коснуться, встретил лязг курка…       — Что молча-то суёшься?! Пристрелил бы ведь!       Комната, пребывавшая в таком же беспорядке как остальной дом, служила, насколько можно было судить по обломкам мебели и обшивке стен, кабинетом. Помимо уже привычного сора здесь на полу валялись и клочки бумаги. Бумаги же вполне целые были аккуратной стопкой уложены на остов одного из кресел.       Сюэ Ян сидевший на полу посреди комнаты, беззвучно выругался и убрал кольт за пояс. В руке у него тотчас же появился уже знакомый Сяо Синчэню нож похожий на шило.       — Ян-Ян…       — Дерьмо какое вышло? Или твою мисс всё-таки дохлой нашёл?       — Ян-Ян!.. Нет. Я собрал…       Сюэ Ян торопливо перебил:       — Не дерьмово всё? Тогда иди! — а видя, что никуда уходить Сяо Синчэнь не собирается, досадливо дёрнул головой, — Сядь тогда и сиди тихо! Вон туда… Да нет! Вон, возле… Не на — возле кресла сядь!       — Но…       — И заткнись! — и отвернулся!       От такой наглости перехватило дыхание. Не находя слов в тот же миг урезонить, Сяо Синчэнь окинул взглядом окружавший беспорядок: обида мечтала запустить в наглеца обломком полена!       Полена не нашлось — только увесистая стеклянная пробка от графина. Слишком тяжёлая — юноша поставил на неё носок сапога и нарочно громко кашлянул.       — Тихо!.. — цыкнул Сюэ Ян, но обернулся, — Ты… ты мне этой дрянью башку пробьёшь!       Делая вид, что подтверждает это намерение, Сяо Синчэнь кашлянул ещё раз — мгновение лицо Сюэ Яна кривилось удивлением, а потом вспыхнуло:       — Ну и… и «Заткнись!» — что тут?.. А? Что?! Я по делу!.. Тоже мне!.. Сказал же… уже… тихо… по… посиди… — опущенные под конец глаза и прикушенную губу Сяо Синчэнь счёл возможным считать за извинения…       Сяо Синчэнь опустился на пол возле кресла. Какое-то время молча созерцал Сюэ Яна, ковырявшегося под собственную приглушённую брань ножом между половицами, а потом, решив, что пристальное внимание могло портить мальчишке дело, перевёл взгляд на разложенные в кресле бумаги: это были письма.       После недолгих раздумий взял одно: неизвестный, ни к кому не обращаясь, писал о доходах с… кошек? — перечислял суммы, а под конец сетовал, что одна умерла — застрелили в пьяной драке… Во втором был отчет о продаже скота. Третье — оказалось короткой, но исполненной непотребных выражений запиской о трудностях в получении денег с какого-то неназванного ни по фамилии, ни по имени господина за некий товар, также неназванный…       В голове точно что-то щёлкнуло: «Неужели, все эти бумаги, так или иначе, о незаконных делах?..»       Возликовать вслух Сяо Синчэнь не успел — его опередил приглушённый торжествующий вопль: Сюэ Яну удалось приподнять и оторвать одну из досок!       Под полом оказался тайник — на него юноши накинулись как стая голодных койотов на хромого кролика. В тайнике нашлись карманный револьвер и десяток патронов к нему, две пухлые связки писем — Сяо Синчэнь, ещё не прочитав ни единого, готов был поклясться, что они под стать тем, что были собраны в кресле! — и холщовый мешок, а в нём — потёртая кожаная сумка. Замок на сумке оказался мудрёный — Сюэ Яну снова пришлось пустить в ход нож-шило — а когда, наконец, поддался, стало ясно почему: внутри были золотые доллары!       — Вот ведь сука! — сумка грохнула на пол, громыхнув драгоценным набатом — Сюэ Ян расхохотался, а насмеявшись, потерял к деньгам всякий интерес: схватился за письма. Выдернул из пачки несколько штук, развернул и долго перечитывал, водя пальцем по строчкам и бормоча. Потом запихнул на место и объявил, — Вот теперь… с вот этими письмишками сука-Цзиня и за глотку взять можно!.. Пристрелить он хотел! Нас! Пусть зубами своими подавится, ублюдок! Ха-ха!.. А меня… вот теперь, может, и моя шея точно цела будет! Даже если дуру цзянскую не привезём: если законники за бумажки эти не возьмутся — с Цзинем или знакомыми его бодаться побоятся — так тех, кто их писал прижать выйдет!.. Если совсем повезёт, может Бизон так… — кивок на сумку, — и возьмёт! А заодно и нам останется! Ха-ха-ха!..       Сяо Синчэнь не успел решить, чувствует ли перед мистером Цзинем хоть малейший укол совести за своё возможное обогащение, когда Сюэ Ян, отбросив всякую весёлость, сунул ему пригоршню золота и захлопнул сумку:       — Пошли!.. В карманы — и ехать надо! Чёрт знает, кого сюда ещё принесёт и когда!.. Что ты, ты говорил, собрал?.. Не наследил слишком? И славно!.. На ночь остановимся, тогда всё как надо по сумкам распихаем!..       …из травы опять взмыли грифы — трусливые падальщики.       Сяо Синчэнь замер. Сюэ Ян толкнул в бок:       — Что?       — Эти люди… Ян-Ян, может быть, тела сжечь? Собрать все в сарае и… Всё же нехорошо… оставлять всё вот так…       Сюэ Ян презрительно фыркнул:       — Если ты в достойного играешь, то передо мной не надо! Дохлым всё равно уже, а по наши головы кто-нибудь объявиться может! И что-то я не помню, чтобы ты на почтовой хоронить кого-то рвался! Ай-ай-ай!.. — Сяо Синчэнь, чувствуя, что краснеет, опустил голову — Сюэ Ян снова фыркнул и продолжил резко, но без небрежения, — Нельзя тут никого хоронить — эти трупаки Цзиню послание! От Бизона! Вот и пускай он его получит!.. Ты шляпку девкину взял? Проверь: вот она пригодится — индейцам показать! И чтобы всё барахло из неё в ней было!.. А остальное — Бизона с сукой-Цзинем дела!..       …когда юноши закончили с лошадьми и поклажей — шляпка была проверена дважды — он вернулся к главному дому, поднял оставленный томагавк — тоже послание! — и с рыком всадил его в дверь.       — Вот теперь — совсем как надо!