«Девушка»-ромашка

      Сяо Синчэнь:       Грохнул выстрел.       Малыш дёрнулся, едва не оборвав поводья, и дёрнулось смотревшее на Сяо Синчэня револьверное дуло, а с тыльной стороны сжимавшей этот револьвер ладони точно взметнулась стая алых мух — Длинный Бо с воплем прижал к груди правую руку. Револьвер полетел на земь.       В ушах стоял лёгкий звон и Сяо Синчэнь скорее догадался, чем расслышал у себя за спиной:       — Шлюху на прицел возьми!       Повод Малыша пришлось выпустить — левой рукой юноша торопливо и неловко вытащил из пояса кольт, а правой столь же торопливо взвёл курок.       С непривычки левую ощутимо повело — если бы на это было время, тут стоило бы выбранить себя распоследним глупцом и лентяем за то, что ни разу, ещё с тех пор как на заброшенной станции получил оружие, так и не попытался стрелять или хотя бы целиться неведущей рукой. Юноша резко вскинул руку — хозяин гостиницы, которому кольт теперь смотрел точно в лоб, вскинул обе. Пустые.       — Ну, вышло время и вышло! Чего орать-то? — кроме родного, сейчас безобразно развязного голоса, позади себя Сяо Синчэнь слышал только лёгкий шорох — прежде чем сегодня он отправился пешком к этому странному городу, юноши старыми, ржаво-бурыми от въевшейся крови бинтами обвязали почтовой кобыле копыта.       Длинный Бо поднял голову — глаза у него полыхнули как у волка…       В спину раздалось:       — За Шлюхой следи!.. — Сяо Синчэнь поспешно перевёл взгляд обратно на хозяина гостиницы и обратился в слух.       Длинный Бо зарычал:       — А-а-ар, ты! Кандалажник облезлый…       Сюэ Ян ответил в тон:       — Гляжу и ты, Длиннолапый, не околел ещё… — на этом обмен любезностями был закончен, мальчишка продолжал уже деловито, — Расскажи-ка мне лучше, если лишнюю дыру в черепушку не хочешь, куда это «солнышко закатилось»?       Длинный Бо шикнул:       — Откуда уже не встанет!..       Но Сюэ Ян не оценил шарады:       — Хочешь, значит?.. А ну-ка…       Снова раздалось рычание, теперь перемежавшееся сдавленными стонами и бранью, потом Длинный недовольно промычал:       — Пристрелили чёрта старого…       — Да ну!       Послышался какой-то подозрительный тихий лязг. Длинный Бо опять принялся шипеть и браниться, вместо него в разговор влез Шлюха Фэн, сводивший взгляд на грозившем ему кольте так, что, казалось, вдруг повредился глазами до косоглазия:       — По всем прериям трубят: и его и людишек всех почти шериф Вэй перестрелял! Самолично! Почти… И ещё кошек крашеных полдесятка!..       Сюэ Ян громко, со смешком, фыркнул:       — Я тебе говорил? — Сяо Синчэнь понял: это нарочитый возглас предназначался для него и не требовал ответа. Из голоса мальчишки между тем опять исчезла всякая весёлость, — Ещё что говорят?       — Говорят, хотел трупак потом за ноги повесить…       — Да хоть за елдак! Дохлому-то что уже?.. — вновь что-то скрежетнуло, — А с сынком его что?       Шлюха Фэн облизал губы:       — Убёг, говорят! И людей немного с ним!       — Куда?       — Да кто же знает?       — А трубят что?       Стараясь один глаз не сводить с наставленного на него револьвера, вторым Шлюха Фэн закосил за Сяо Синчэня — получалось, они с Длинный Бо переглянулись. Длинный зло плюнул:       — Ничего!       Шлюха Фэн повторил:       — Ничего.       — Ну-у… — протянул Сюэ Ян, — Ну-ну! А шериф?       — Ищет, говорят.       — И?       — Не нашёл пока…       За время недолгой паузы Сяо Синчэнь попытался осмыслить услышанное: кузен Вэй застрелил Старого Вэня! И почти всю его банду! В талантах законника и стрелка Вэй Усяня Сяо Синчэнь никогда не сомневался, и всё равно это было удивительно!       Сюэ Ян опять заговорил. Голос у него был недовольный — в первый миг удивившись, Сяо Синчэнь приписал это известию, что Вэнь Чао с частью бандитов удалось-таки ускользнуть от правосудия:       — Мистер Цзинь, золотой наш, тут, в своём сарае?       Шлюха и Длинный снова «переглянулись». Ответил Шлюха Фэн:       — Давно не был.       — А девку новую ему не привозили?       — Про такое не слышно было.       — А что слышно?       Ещё «переглядки». Теперь ответил Длинный Бо:       — Что твою рожу Золотой больше знать не хочет!       Сюэ Ян хмыкнул. Помолчал. Опять хмыкнул:       — И последнее: главу в округе выбрали, говорят…       На сей раз Шлюха Фэн «переглянулся» обоими глазами.       — Когда выбрали?       — Значит, — Сяо Синчэнь был готов поклясться, что мальчишка сейчас довольно оскалился, — не выбрали ещё… А вот теперь точно последнее: сколько ты за коня-то предлагал?       От нового молчания у Сяо Синчэня по хребту пошли мурашки…       — Не надо… — чтобы не закричать в полный голос пришлось прикусить губу. Внутренний голос шептал, что добром всё не кончится — что кончится… очень может кончиться кровью!.. что пообещать не спорить и не лезть поперёк Сюэ Яна было большой ошибкой…       Мальчишка с напором повторил:       — Сколько?       Голос Длинного рыкнул с вызовом:       — Чего хочешь, цепной? — и лишь под конец едва различимо дрогнул.       Голос Сюэ Ян — процедил медленно и тихо:       — Ты-то — ещё пулю хочешь…       — Ян…       — …получишь — довякаешься… За Шлюхой следи!.. Так сколько? Дохлым-то всё равно кони ни к чему…       За спиной всё вновь по-дурному смолкло.       От этой замершей, точно волк или пума перед броском, тишины сердце Сяо Синчэня заколотило так, что юноша не знал, начни Сюэ Ян и Длинный сызнова препираться, расслышит ли что-нибудь в этой бешеной дроби.       Желая понять, что же твориться позади, он сделал попытку быстро обернуться — и почти повернув голову, приметил краем глаза, что Шлюха Фэн спешно и ловко суёт правую руку за пазуху.       — Стой!       Шлюха Фэн замер, но между его пальцами осторожно блеснула полированным деревом рукоять.       — Вытащи руку! Аккуратно. Я не хочу навредить…       Выражение лица у хозяина гостиницы было испуганным и покорным, но рука осторожно — на волосок… ещё на волосок… — тянула за собой револьвер…       — Руку!       Рука Шлюхи Фэня рванулась — на солнце вспыхнула сталь барабана…       …дёрнулась — из её плеча под рёв выстрела вырвалась струйка крови…       …и повисла плетью.       — Что, сказано неясно?.. — бешеный шёпот Сюэ Яна и скрежет взводимого курка потонули в стенаниях раненого, — С-сука…       И тут же мальчишка рявкнул:       — Убью! — а потом за спиной у себя Сяо Синчэнь услышал истовое ржание и громкий треск. И обращённый к нему самому рык, — В седло и прочь!       Показалось, что провозился целую вечность: сунул за пояс кольт, поймал Малыша, со страху оказавшегося за две палатки, втащил себя в седло — рану точно снова прострелили…       Покидая странный город, Сяо Синчэнь заставил коня взять поперёк дороги и спешно бросил взгляд через плечо: Шлюха Фэн согнулся пополам, зажимая рану, Длинный Бо — пытался подняться с обломков когда-то окружавшего колодец забора — половина ограды была поломана, а Сюэ Ян в одной руке ещё сжимая револьвер, другой волок за собой за поводья от коновязи тёмно-рыжего…       Сяо Синчэнь дождался мальчишку за вторым холмом.       Тот сразу принялся браниться:       — Башку твою пустую оторвать! Полудурок!.. Сказал же: «Прочь!» — нижняя губа дрожала, щёки пошли багряными пятнами, — Что?.. Что тебе неясно было? Сказал же: поперёк не лезь! Не спасать, не лечить!.. И удумать не… Под пули тебе сказал не лезть!!! Сдохнуть хочешь — так и скажи, я тебя сам пристрелю! Уж лучше так!.. Сдохнешь — как я… — побледнел и вцепился в поводья, — Да к чёрту тебя! Едем!       — Погоня?       — Нет!       — Ты не ранен?       Пыла у Сюэ Яна заметно поубавилось:       — Нет. Ты?       — Нет. Прости меня, Ян-Ян…       Мальчишка, ещё кривясь, махнул рукой:       — Остановимся — будешь каяться! Уж я-то не забуду!..       Сяо Синчэнь покорно кивнул. Тут же на ум пришло ещё кое-что:       — А… а эти люди?       Сюэ Ян оскалил зубы:       — Да не подохнут! Я целился… чтоб не подохли! Ты же говорил: пора… по-другому как-то… Молодец?       — Молодец!       «Молодец» зарделся точно лепесток дикого шиповника; взмахнул чернющими ресницами и обернулся юношей нежным и кротким. Ненадолго: перехватил взгляд на «нового» жеребца и пожал плечами:       — Что? А на чём ты цзянскую девку вести собрался? На коленях или на крупе у своего? Да уж тогда, — губы капризно выгнулись, — я ей лучше… пулю между глаз пущу!       Качая головой, Сяо Синчэнь легонько хлопнул ревнивца кончиком пальца по кончику носа:       — Ай-яй! — но мальчишка дулся, пока не пришлось со вздохом признать, — Ты прав: мисс Цзян, конечно, нужен был конь. Свой…       — А то! Я за него, между прочим, доллар оставил: не нашёл в пятьдесят монету! А что? И правда — хорошая цена!

***

      Вэй Усянь:       Седой всклокоченный помощник бургомистра, оформляя пошлину, долго философствовал о том, как склонен род людской глазеть на всякую глупость, дрянь и непотребство: тут речь шла и о попытке вэньских скотов устроить бойню на кладбище — помощникам шерифа Вэя пришлось перестрелять всех до единого и о том, что на тела крашеных леди, ожидающие своих похорон, каждый день прётся кто-нибудь поглядеть. Полуголые девицы уже пошли трупными пятнами, а зевакам хоть бы хны!.. И о ещё множестве похожих дурным обывательским любопытством происшествий: пару лет назад лошадь местного доктора копытом зашибла, а недавно — какой-то франт полоумную племянницу в бедлам вёз — и всегда вокруг толпа…       Слушать всё это было нудно до боли в висках. Чтобы после беседы восстановить душевное равновесие, Вэй Усянь, выйдя из таун-холла, ещё раз прогулялся до кладбища. Могильщик твердил, что и не знает, что рассказать, но стоило посулить ему бутылку, вспомнил, что в тот самый день или днём раньше пустырём, местом под могилы на дурной земле, интересовались то ли трое, то ли четверо. В двоих могильщик заподозрил местных, а вот ещё один или двое — были какие-то тёмные… Об этих людях шериф Вэй постарался разузнать побольше, но увы…       Дорога домой вышла быстрой: шериф Вэй и его люди возвращались налегке, и без серьёзно раненых, чьё здоровье потребовало бы частых остановок и мерного хода и без пленных, которых пришлось бы гнать пешком, ибо не велика честь — и невыносимо тошной: от А-Чэна так и не было никаких новостей. Новостями от «индюка» коротышка Мэн Яо не хвалился — выходило, их тоже не было.       В родной город вернулись на закате. Коротышка поспешил к мистеру Цзиню — Вэй Усянь не стал ни задерживать, ни тем более набиваться с ним.       Справившись, не было ли новых скверных происшествий и получив отрицательный ответ, шериф Вэй распустил людей отдыхать, а к себе вызвал помощников: сперва тех, кто оставался в городе — начиная со здоровяка по прозвищу Шестой — Шестой Названный Брат, он числился когда-то одним из воспитанников четы Цзян, родителей А-Чэна и А-Ли, а потом — о них стало известно от первых — пару вернувшихся из прерий. Последние и рассказали о встреченном ими на обратном пути подозрительного вида человеке, искавшем «Вэй Усяня, шерифа круга ***». Этот человек расспросил о дороге, но не пожелал составить компанию. После его пару раз видели в городе…       Рассудив, что пока часы не пробили полночь, время не слишком позднее, шериф потребовал к себе эту персону.       Подозрительный человек оказался долговязым малым с длинным лицом, бегающими глазёнками, тяжёлой челюстью и перевязанной грязным тряпьём правой кистью. Он не производил впечатление достойного или хотя бы пытающегося казаться таковым, но и среди преступников, объявления о розыске которых с портретами или словесным описанием шериф Вэй составлял сам или получал из соседних округов, таких типов за последние месяцы не числилось.       Вэй Усянь решил начать сразу с главного:       — Говорят, ты меня искал. Зачем?       Подозрительный человек косо зыркнул по сторонам, повёл челюстью и сунул за пазуху левую руку — шериф, не произнося ни слова, вытащил револьвер.       Долговязый осклабился и, тоже молча, очень медленно и осторожно извлёк на свет сложенный листок бумаги. Развернул и протянул шерифу: это оказалось объявление о розыске кровавого упыря.       — Сколько дашь, если скажу, где его видел?       Это могла оказаться стоящая новость, а могла — стоящая не больше давно иссохшей прошлогодней травы.       — Когда?       Долговязый бросил взгляд на свою перевязанную руку, его глазёнки полыхнули, а челюсть опять заходила ходуном, будто у взбесившегося быка:       — Неделя!..       Упыря видели на юге. Живого, вполне здорового, верхом на белой кобыле и в компании ещё какого-то отребья из бывших веньских головорезов: ещё молодого — если судить по голосу — коротко остриженного и всё равно растрёпанного точно чёрт, левши на гнедом жеребце. Вместе два эти ублюдка отняли, как клялся долговязый, его последнего и единственного коня…       — Так на чём же ты тогда сюда приехал?       На это подозрительный человек только остервенело сцепил челюсти.       Рассказанное звучало интересно.       Но подозрительно.       И было очень вовремя, а оттого подозрительно вдвойне.       Не могло ли всё это быть ловушкой, устроенной вэньским сбродом? По прошлому опыту выходило скорее «нет», чем «да»: для грубого, жадного до денег и крови, но недалёкого зверья, каким были люди Вэнь Жоханя, такое было слишком сложно. Но теперь, когда Старый Вэнь приказал долго жить… — То, что его смерть так скоро и охотно приписали пули именного его, Вэй Усяня, одновременно и коробило: шерифу Вэю не было нужды в чужой славе — и… всё же внушало какое-то странное удовлетворение: значит, зная его решимость, не сомневались, что рано или поздно он доведёт дело до конца!.. — Не могло ли это теперь оказаться попыткой мести? Зная, скольким из головорезов удалось уцелеть — маловероятно…       А что если хотели не заманить, а выманить? Что если их — кто бы они ни были — интерес был в том, чтобы дать шерифу повод опять уехать из города?..       Что бы ни было, всё равно надо было проверить…       — Деся… Восемь… Семь с половиной! Ещё десять, если проводишь моих людей!       Челюсть долговязого дёрнулась:       — Двадцать пять!       — Пятнадцать! Это последняя цена. И знай: окажется, что ты с этой тварью или ещё с кем-то заодно — ты будешь мечтать, чтобы тебя сразу пристрелили!       На следующее утро Шестой, напутствованный приказом не спускать с долговязого глаз, о всякой новости тотчас же давать знать, а при любом подозрении — не жалеть патронов, в компании «провожатого» и троих баунти хантеров отправился на юг.