«Девушка»-ромашка

      Цзян Яньли:       В замке заскрежетал ключ — мисс Цзян Яньли на ватных ногах доплелась до кровати и опустилась на краешек…       В горле ещё стоял ком, глаза застилали слёзы, но мысли были удивительно ясными и быстрыми:       «Первое: мистер Цзинь лгал. Лгал, рассказывая, как похоронил «мисс Сяо».       Зачем ему была нужна эта ложь? Почему он так отчаянно цеплялся за неё? Возможно, потому что правда была неприглядна. Что же могло произойти? Он побрезговал тратить достойные средства на погребение и приказал похоронить… возможно даже просто зарыть тело, без всяких церемоний, в лучшем случае, завернув в какой-нибудь старый лоскут? Скверное дело, но… увы, такое частое на Западе даже в приличном округе приличного штата! Мисс Цзян лично знала несколько семей, которым когда-то пришлось «провожать» родных подобным образом по безденежью или иным обстоятельствам… Значит, дело было не в этом…       А в чём? Очевидно, в чём-то таком, что, по мнению даже самого мистера Цзинь Гуаншаня, человека… непростого — мисс Яньли знала о не самых блестящих душевных качествах будущего свёкра, но никогда не считала себя вправе ни его, никого бы то ни было осуждать — могло выглядеть дурно! Но в чём именно? Он настолько пожалел денег и времени, что приказал просто бросить тело в прериях грифам и койотам? Это было бы низко! Ужасно низко!.. А может быть, отправив мисс Цзян прочь, и он сам поспешил уехать, оставив раненого человека, более того, как он думал, девушку, заботам кого-то из своих слуг и уже по их бездействию всё вышло дурно с погребением? Или… могло ли такое быть, что мистер Цзинь и его слуги, видя, что положение «мисс Сяо» безнадёжно, покинули её на волю случая и возможной смерти — тяжкой и мучительной, если дело дошло до заражения крови или гангрены — ещё не дожидаясь печального исхода?.. Или вышло что-то ещё? Сходу Цзян Яньли не могла найти ответа, но дело определённо было дурно…       Второе: мистер Цзинь, в этом не могло быть сомнений, так и не узнал об истинной природе Сяо Синчэня. Что ж, ему стоило и дальше оставаться в неведении…       Третье: мистер Цзинь хотел, чтобы она, мисс Цзян, непременно оставалась здесь. Или наоборот — не хотел, чтобы она вернулась к своим братьям? Это ведь были совершенно разные вещи! Или — не хотел, чтобы она вернулась к братьям сейчас? Почему? Только из-за дурных похорон «мисс Сяо»? Но в этом случае разве потом что-то изменится? Нет! Или да?.. Или причина, всё же совсем в ином? В чём же?..»       Мисс Яньли чувствовала, что «третье» — самое важное и если удастся разгадать, что же стоит за безобразным «гостеприимством», удастся понять и остальное…       В середине ночи — Цзян Яньли с вечера так не сомкнула глаз, силясь найти хоть какой-нибудь похожий на правду ответ — на оконном стекле, дробясь деревянной решёткой, замелькал отсвет.       Охваченная предчувствием новой беды девушка быстро поднялась и укрылась за шторой. На улице — невдалеке — в чьих-то руках дрожал фонарь. Несколько силуэтов, темнее чёрного неба, обступали человека с фонарём… Потом все они спешно пропали: свернули за угол, догадалась мисс Цзян — и почти сразу раздались тихий скрип рессор и шелест колёс по песчаной дороге…       На утро старик-слуга принёс мисс Яньли завтрак. Встал в дверях. Глядя на его суровое лицо, девушка сочла самым верным пока не перечить и не расспрашивать. Сам слуга не обронил ни слова, а под окном комнаты весь день кто-то бродил…       Вечером, когда тот же слуга принёс ужин, мисс Цзян попыталась заговорить, но в ответ старик только нахмурился. Спросила о мистере Цзине и мистере Мэне — нахмурился ещё сильней.       Ночью под окном опять шуршали…       Прошло несколько дней.       Пару раз Цзян Яньли пыталась расспрашивать о хозяевах — манера прислуги оставалась прежней. Потому в своих размышления о причинах происходящего девушка почти не продвинулась. От её пребывания здесь никому не было никакой пользы — никакой пользы от вранья мистера Цзиня о судьбе её спасителя мисс Цзян тоже так и не нашла.       Это пугало сильнее прежнего: Цзинь Гуаншань слыл человеком праздным, но умеющим видеть выгоду и по-лисьи осторожным. Если по его воле с невестой его сына и названной сестрой шерифа его люди обходились сейчас на манер тюремщиков, за этим должно было что-то стоять!       И должно было что стоять за его вопиющей наглостью! Как он собирался заставить мисс Яньли потом молчать о его выходке? Уговорами? Угрозами? Взывая к её любви к Цзысюаню?.. Чем больше девушка думала об этом, тем верней чувствовала: никакого «потом» для неё может не быть…       Это было страшно!       И — ещё больше — странно: ждать опасности… беды… — то самое слово не шло с уст — от человека, почти ставшего твоей семьёй…       Первая мысль, пришедшая мисс Яньли, когда она начала планировать побег, была о револьвере: он всё ещё был при ней, укрытый в кружевах лифа, в нём всё ещё оставалась одна пуля и этим оружием можно было не только напугать — даже, если понадобится, ранить… Последнее было одной из причин, почему девушка надеялась, что не придётся им воспользоваться. Положа руку на сердце, мисс Цзян и вовсе не была уверена, что сумеет выстрелить в живого человека…       Вторая причина — на выстрел непременно сбегутся. И что тогда делать?       Значит, надо было попытаться ускользнуть незаметно.       «Гостья» была тиха и покорна: не кричала, не плакала, больше не донимала расспросами, не пыталась наброситься с кулаками — всякий раз, входя в комнату, слуги находили её сидевшей на полу и бездумно перелистывающей книгу. Настороженные гримасы «тюремщиков» сменились удивлёнными, потом недоверчивыми, а потом свысока жалостливыми, точно обращёнными к слабоумной…       Послушный пленник кажется сломленным, за ним меньше следят, от него не ждут подвоха — наука, постигнутая Цзян Яньли в пещере Вэней!       Откуда слугам было знать, что время пока никого из них не было в комнате, «гостья» сидела то у двери, то у окна, напряжённо прислушиваясь и присматриваясь ко всему, что творилось в коридоре: шагам, шорохам, кашлю и вздохам — и на улице.       Через четыре дня Цзян Яньли могла уже наперёд сказать в каком примерно часу её придут «проведать» и как: войдёт ли кто-то в комнату или только постоит под дверью.       А через неделю старик, принёсший завтрак, поставил поднос на кровать и вышел.       Тоже самое вышло и с ужином…       И под окном уже не бродили с утра до вечера и с вечера до утра, только подходили проверить: сперва — не меньше десятка раз за день, потом — с полдюжины…       Ещё через пару дней на подносе с недоеденным ужином не оказалось вилки, а забиравший его старик не заметил…       Дверной замок мисс Цзян осмотрела ещё в первый день своего заточения — он показался простым, но ничего нельзя было сказать наверняка. Поэтому, прежде чем браться за вызволение себя из четырёх стен, разумно было собрать побольше «инструментов» — именно роль отмычки виделась лучшей и для шпильки для волос и для столовых приборов: кроме вилки ещё неплохо бы было обзавестись и ножом. За ножами, однако, старики-слуги следили дотошней, каждый раз непременно проверяя…       Выждав ещё пару дней и, к своему большому сожалению, не сумев добыть за это время никаких новых «орудий спасения», мисс Яньли решилась. Действовать пришлось днём: в комнате, после того, как за «гостьей» стали «присматривать», не осталось свечей. Да и остались бы — не было ни спичек, ни огнива… Решилась и — испытала глубочайшее разочарование. Прежде всего, в своей, как оказалось, безмерной, оторванности от жизни: в книгах — в романах, конечно же, как сентиментальных, так и авантюрных, посвящённых от корки до корки исключительно опасным и стремительным приключениям бравых героев и храбрых героинь — вскрыть шпилькой замок, неважно, врезанный в дверь или ставню или навесной, сундук, шкаф или бюро было задачей совершенно несложной. Простой. Для самых ловких героев — совершенно обыденной.       На деле же…       Провозившись полдня: с обеда почти до ужина, девушка сломала шпильку и погнула вторую так, что, скорей всего, вернуть её в прежний вид стало невозможно, а дело не продвинулось ни на дюйм. Внутри замка была какая-то тугая пружина: нащупав, подцепить её гнутой заколкой вышло далеко ни с первого раза, а подцепив — не выходило привести с её помощью в движение засов: пружина срывалась…       Уставшая, взмокшая и растрёпанная, с трясущимися руками и судорожно скрюченными от непривычных усилий пальцами, с обломанными ногтями, с зудящими коленями, на которых пришлось несколько часов простоять у двери, и ноющей от шеи до поясницы спиной, Цзян Яньли была вынуждена признать: «Ничего не выйдет! — и тут же одёрнула себя, — Ничего не выйдет сегодня: солнце уже клонится к закату, вот-вот принесут ужин, а потом совсем стемнеет. Но завтра…»       «Завтра» началось для мисс Цзян до рассвета: проворочавшись ночь в чуткой, тревожной дрёме, она очнулась ещё в сумерках. Попыталась заставить себя снова уснуть — не смогла. Решила выждать, пока подадут завтрак, а после него уберут посуду — не утерпела.       В этот раз в ход пошла и вилка: ковыряться ею в замочной скважине оказалось абсолютно бесполезно, но вот сунув в щель между косяком и дверью, была надежда сместить, сдвинуть последнюю или засов.       Дверь ходила вверх, вниз, вправо и влево, вперёд и назад, но засов упрямо стоял на своём месте. Поймав себя на новом приступе отчаяния, девушка мысленно повторила: «Если ничего не выйдет сейчас, надо будет ещё попытаться. По-другому…» — и, утерев выступивший на лбу пот, взяла во вторую руку шпильку…       Когда дверь крякнула, мисс Яньли не сразу поняла что к чему — потянула на себя, невольно ослабив усилие, с которым сжимала заколку. Пружина снова соскочила и засов, наконец-то было поджатый, опять выскочил из замка. Хрустнул, сминая дерево косяка — дверь открылась.       В коридоре было тихо и, как убедилась мисс Цзян, осторожно выглянув сначала в щёлку, а потом — в спешно приоткрытую дверь, пусто.       Однако, приближалось время завтрака: очень скоро должен был явиться, шаркая, недовольный старик. Бормоча сердито и громко, поставить поднос с тарелкой на примостившийся рядом у стены комод. Звякнуть ключами…       Мысль споткнулась, и почудилось, что встают дыбом волосы на затылке: «Дверь! Замок! Засов!.. Дверь открылась, но засов всё равно торчит из неё наружу! Теперь её нельзя закрыть! Нельзя даже хорошо прикрыть — едва подойдя к ней, кто угодно догадается, что с этой дверью что-то не так! Что же делать?!»       Ответ был очевиден: если «гостья» не желает просто сменить в сём «гостеприимном» доме одну комнату на другую, попутно лишившись всех своих немногочисленных «инструментов», единственный выход — бежать немедленно!       Новой мыслью было: «Я даже не знаю, в какую сторону меня увезли! Куда мне держать путь…», а следующей: «Нельзя же пускаться через прерии пешком без еды и воды!» — Обе эти мысли Цзян Яньли усилием воли отбросила: что толку страшиться заплутать или умереть от жажды там, где тебя ещё нет и неизвестно, будешь ли?       Сейчас надо было добраться до главных дверей и проверить заперты ли они, а потом… возможно, получится сразу пробраться в конюшню, а возможно придётся — как в пещере Вэней — сперва затаиться в доме или во дворе…       Незримая рука сдавила сердце: этот незамысловатый и оттого, пожалуй, вдвойне дерзкий план — наследие человека, которому она была обязана своим спасением из одной большой беды! И если бы потом, на дороге меж холмов, она послушалась своего избавителя и не стала приближаться к карете, другой беды… Небо было свидетелем, сколько раз мисс Яньли уже пожалела и сколько уже кляла себя…       Внезапный шорох заставил очнуться.       Мисс Цзян вздрогнула и поспешно оглянулась: показалось, что это дверь соседней комнаты. Мимо этой двери, а затем мимо ещё одной нужно было пробраться в небольшую гостиную, а уже из неё — в холл к дверям главным.       Девушка замерла.       Тишина. Только стук собственного сердца…       Мысленно сосчитала до двадцати и, придерживая юбки, чтобы не шелестели, осторожно, по полшага, приблизилась.       Только сейчас поняла, что беззащитна и даже припугнуть… обмануть…       Сунула, не зная куда ещё, вилку в декольте за кружево камисоли и ощупью достала револьвер.       Когда-то слышала от братьев, что тяжесть оружия в руке успокаивает — от мысли, что, возможно, придётся пустить его в ход, едва не лишилась чувств. Закусила губу, чтобы не застучать зубами…       Вдохнула, стараясь медленней, и мысленно сказала себе: «Надо!»       Осторожно толкнула дверь…       По вискам струился ледяной пот…       Заперто — от сердца отлегло.       Каждое мгновение в «гостеприимном» доме грозило опять обернуться бедой — Цзян Яньли, держа в правой руке револьвер, а левой держась за стену, скользнула, по коридору.       Мимо двери. Мимо второй…       Тревожно прислушалась — почудились какой-то шум и шелест.       Выждав, заглянула в гостиную — никого.       Вошла — во вторые двери был виден холл, там тоже было пусто.       Пригибаясь к креслу, а потом к дивану, задыхаясь от волнения и давясь сердцебиением от тревоги и страха, прокралась через половину комнаты и чуть не подпрыгнула: совсем близко, верно на улице у главных дверей, раздались топот, скрип и ржание!       Мисс Яньли бросилась за диван. Замерла.       От ужаса закружилась голова — девушка упёрлась лбом в обивку подлокотника…       Скоро в холле послышался шум: кто-то шаркал и раздражённо бубнил. Туда выходила дверь и из столовой…       Что-то звякнуло, скрипнула дверь, снова скрипнула, и раздались невнятные голоса…       Голоса смолкли, дверь скрипнула в третий раз, а потом хлопнула. В холле вновь забубнили.       Слуга, шоркая ногами, прошёл через гостиную. Возле дивана — мисс Цзян думала, что всё-таки упадёт без чувств — и направился в коридор. Осознание, куда он идёт, придало сил…       Выжидать было нечего — Цзян Яньли вскочила и кинулась из гостиной в холл.       И замерла у двери: на улице опять заржала лошадь!       Там всё ещё кто-то был!       Но на беду ли — мистер Цзинь вернулся или прислал ещё своих людей — или всё-таки на счастье, раз этого кого-то не пожелали сразу впустить?