«Девушка»-ромашка

      Сюэ Ян:       Схватка вышла скоротечной.       Сюэ Ян неспешно отстранился от шкафа, также неспешно вполовину обернулся и краем глаза смог различить фигуру у кровати: мужчина, немолодой, обычной худобы, в одних кальсонах и — похоже было — без оружия…       — Отошёл бы ты… — хрипло повторил мужчина.       — Хорошо.       Сюэ Ян повернулся ещё на четверть оборота — больше было нельзя; правая рука за это время вновь — осторожно, медленно — сцапала из-за пояса нож…       Мужчиной оказался вышибала. Сразу и нельзя было решить хорошо это или плохо: с одной стороны, выйди что-то — а что-то уже почти вышло — кроме самой мадам и девок никто не хватится, с другой — клиенту, конечно же, до собственной шкуры было бы больше дела, чем до сохранности барахла на полках мадам Мэн — если, конечно, клиент не оказался бы законником — а этот… не отстанет…       Сюэ Ян молчал.       Вышибала тоже молчал.       Самое глупое, что можно было попытаться сейчас сделать: пообещать или попросить разрешения убраться вон.       «Сколько этот уже служит у мадам? Года два?.. А сколько, интересно, ей простыни греет? Не замечал я раньше… Может, недавно?.. Тогда, может, можно и договориться… или напугать… — пальцы, чуть сдвинувшись, легли на рукоять поудобней, — А если не выйдет?.. Он же знает… меня… обо мне… слышал когда-нибудь? Должен знать! Тогда… — вышибала нахмурился и повёл плечами — разгонял кровь… — тогда он знает, что если что решил, я не отступлюсь! Знает, сука! А значит…»       Юноша только присогнул ногу в колене как если бы собирался сделать шаг — этого было довольно!       Оба, не говоря ни слова, рванули: вышибала к стоявшему поодаль креслу, Сюэ Ян — к вышибале.       Левую руку юноши противник перехватил — Сюэ Ян «метил» в глотку — жилистые пальцы вцепились в предплечье. Большего и не требовалось: Сюэ Ян дёрнул на себя — вышибала качнулся, и нож-шило привычно нашёл зазор меж нижних рёбер…       Вышибала охнул.       Оставалось только придержать оседавшее на пол тело и обтереть клинок о рукав…       Сюэ Ян не поленился проверить кресло — под ворохом одежды ожидаемо нашёлся револьвер. Из него юноша после недолгих раздумий просто вытащил патроны: больно громоздкий и не того калибра. Зато сунул за пазуху шейный платок — довольно новый, руки сами потянулись. Затем аккуратно пододвинул к двери одно из кресел и вернулся к шкафу.       Письма не было.       Нет были, конечно, письма и далеко не одно — последнее, судя по любезно проставленной рукой Мэн Яо дате, было отправлено почти три недели назад — но того самого письма не было! На мгновение Сюэ Яну подумалось даже, что его и не было вовсе. Никогда. Но припомнив с какой рожей мадам вчера косилась на шкаф, эту мысль юноша отмёл. Значит, письмо было где-то ещё.       Сюэ Ян перерыл весь шкаф.       Сверху донизу.       Каждую полку.       Среди прочих бумажек — счетов за выписанные с Востока платья и рецептов всяких сомнительных капель с припиской «МИГРЕНЬ» — нашлись долговые расписки от пары девок, видно не пользовавшихся особым интересом у клиентов и какая-то купчая.       Но письма не было.       Сплюнув, юноша обыскал шкаф ещё раз.       А заодно и стол.       Письма не было. В душу закралось скверное предчувствие…       Письма не было в шкафу. На столе. Во втором шкафу — с одеждой. Под подушкой и вообще в постели, даже под матрасом или в какой-нибудь щели. На атласном диване среди скользких подушечек и в креслах. На шкафах. Под шкафами. Под кроватью — зато там был небольшой саквояжик, а в нём, помимо денег, золотая требуха: кольца, серьги и браслеты. На них юноша не польстился, да и из денег взял только десятку…       Сюэ Ян сдёрнул со стен и осмотрел и ощупал со всех сторон бестолковые — ни одной голой девки! — картинки. Здесь письма тоже не было.       Подошёл к окну и проверил шторы — ничего не было и в них. Взялся за раму и тут приметил на подоконнике чернявый пух. Под пальцами пушинки рассыпались в пыль. Пепел!       — Вот чёрт!..       Почудилось, что за шкирку лезет чья-то холодная как у трупа ладонь, засвербела мысль: «Если это чёртово письмо не при мадам…»       Юноша слетел вниз почти бегом — в гостиной кроме мадам Мэн и Синчэня были вчерашние девки. Белобрысая что-то говорила, приспустив перед «доктором» вырез платья на груди. На мгновение Сюэ Ян забыл и о мадам и о проклятущем письме — захотелось отрезать сиськи этой твари!       — Ян-Ян?.. — на лице Синчэня мелькнула растерянность.       Мадам Мэн тоже выпучила глаза. Прежде чем она успела что-нибудь вякнуть, Сюэ Ян подскочил, распахнул на ней пеньюар, ощупал его снаружи и изнутри — как будто на такой одежде могли быть карманы! — а ничего не найдя, вцепился в крючки на корсете…       — А-Ян!       — Пасть захлопни!       — Ян-Ян!       В этот раз оттаскивать его Синчэню не пришлось. Но и в корсете у старой суки было пусто.       Письма не было.       Не было сегодня. Оно было вчера и исчезло. Или было что-то другое? Сюэ Ян лихорадочно перебрал в памяти всё, что видел сегодня в комнате мадам Мэн: бумаги, мебель, одежду, деньги и побрякушки… может быть, на что-то из этого стоило обратить внимание? Нет! Пепел! Кто-то сжёг какую-то бумагу и вышвырнул… думал, что вышвырнул всё, что от неё осталось в окно…       — Как ты смеешь! — мадам вскочила, дрожащие пальцы едва могли совладать с крючками, — Бесстыжий!..       Сюэ Ян поднял на неё взгляд — старая сука упала обратно на стул.

***

      Кингжао:       Вчерашний «гость» ворвался в гостиную, когда дура-Джингуа трясла перед лицом у доктора — молодого и ясноглазого, хоть и с синяком на губе. Кингжао такие даже нравились, если не распускали руки — своими сиськами и завывала о том, как они каждый месяц болят… Доктор только-только открыл рот, советуя в такие дни больше отдыхать, спать на спине и не пить виски и кофе…       — Как ты смеешь! Бесстыжий! — мадам вскочила и тотчас же снова рухнула на стул.       «Гость» вцепился ей в плечо и прошипел:       — Где оно?       — Что?       Доктор попытался было одёрнуть «гостя», но тот только рявкнул:       — Тварей этих держи! — толкнул застывшую Джингуа на диван и опять повернулся к мадам, — Где твоего выблядка письмо?       Джингуа вцепилась было в Кингжао — пришлось хорошенько толкнуть её локтем: что сестра или подруга?       Мадам, кутаясь в разорванный пеньюар, прошептала:       — Да как ты… — гость ощерился как собака, — Какое письмо?       — Последнее!       — Ты… зачем?.. — она вдруг подняла глаза к потолку и побелела.       «Гость» бросил девушкам:       — Сидеть, суки! — и, ухватив мадам за запястье, повторил, — Где последнее письмо?       Мадам дёрнулась, доктор схватил за руку «гостя»:       — Ян-Ян, прекрати!       «Гость» стряхнул его с себя:       — Не лезь! — рыкнул мадам, — Где письмо? — и опять девушкам, — Сидеть сказал!       Мадам пробормотала:       — Не было…       — Да ну? — «гость» неожиданно сделался спокоен, — Хм? Ну ладно…       Он отпустил руку мадам и даже отступил на пару шагов. Кингжао, нутром чуя, что так просто и легко дело кончиться не может, осторожно сползла на краешек дивана: как только подвернётся возможность…       — Я вырежу всех твоих девок и сожгу к чертям твой поганый бордель! А потом…       У мадам задрожали губы, но она упрямо повторила:       — Не было давно…       «Гость» резко, как дикий зверь, бросился вперёд — Джингуа… да и сама Кингжао… зашлась визгом.       Обе девушки сорвались с дивана.       И столкнулись!       Белобрысая стерва пребольно ущипнула Кингжао за бок, оттолкнула и заскочила за спину доктору — тот позволил в себя вцепиться и загородил от «гостя».       Кингжао бросилась следом и чуть не свалилась на пол, вопя от такой боли, что слёзы навернулись на глаза — «гость» схватил за волосы.       Джингуа завизжала громче — Кингжао мысленно пожелала это твари провалиться! И «гостю» заодно!       Доктор оторвал от себя орущую дуру и что-то быстро сказал — не прекращая голосить, она бросилась вон из гостиной.       — Сука! — «гость» подтащил Кингжао к себе — в руке у него теперь была какая-то дрянь, похожая на шило — и почти тыча этим шилом девушке в глаз, прошипел, — Я сказал, что вырежу…       Мадам втянула голову в плечи и прошептала:       — Режь…       «Гость» побелел — доктор попытался ухватить его за руки, но получив рукоятью в правое плечо, вскрикнул и попятился.       Кингжао показалось, что за ушами сейчас порвётся кожа — «гость» потянул за волосы, наматывая их на свой кулак. А потом левой скулы коснулось что-то холодное. Девушка вскрикнула и зажмурилась.       «Гость» повторил:       — Всех!..       Скулу пронзила боль, Кингжао с криком дёрнулась и распахнула глаза.       Она встретилась взглядом с мадам — та смотрела, как смотрят на чужого покойника: от всей души плевать, но надо делать скорбную рожу…       «Он меня и правда зарежет!.. — пронеслось в голове, — И никто…»       Всё получилось очень быстро: доктор двумя руками вцепился гостю в руку, сжимавшую шило. Они сцепились между собой — «гость» разжал вторую руку, Кингжао, освобождённая, свалилась на пол и вжалась в диван.       Мадам в гостиной уже не было. Нужно было тоже убираться, но вдруг не осталось никаких сил: у этой женщины Кингжао работала почти три года, с тех самых пор как взялась за весёлое ремесло, и успела как-то… прикипеть. А сейчас… «Вырежу! — Режь…»       «Гость» отшвырнул от себя доктора — оба, красные и злые, зыркали друг на друга горящими глазами как зверьё. Заорал:       — Да сдохни ты к черту вместе с твоей цзянской шлюхой! — и… выскочил из комнаты, и не взглянув на Кингжао!       Кингжао рыдала, закрыв лицо руками. Чувствовала, что по левой щеке вместе со слезами бежит кровь и от этого рыдала ещё горше…       Кто-то осторожно коснулся её плеча.       — Вставайте, мисс. Давайте… Прости меня! Давайте я вас посмотрю. Вашу щёку… Вставайте! — доктор помог Кингжао сесть на диван, сел рядом, обтёр девушке заплаканное лицо и прижал пальцами рану, — Не шевелитесь, мисс, дайте крови загустеть… У вас в городе хороший врач, у него должны быть средства. Мы с вами сейчас…       Кингжао прошептала:       — Тварь…       — Да, я виноват перед вами…       Девушка, чувствуя, что глаза опять слезятся, всхлипнула:       — Да не ты…       Доктор побледнел, а потом покраснел до самых ушей:       — Я понимаю…       Но он не понимал — Кингжао снова всхлипнула:       — Тварь эта старая…       — Мисс…       Но Кингжао прорвало: слёзы полились дождём, а голос задрожал:       — Я… мы ей… семьдесят центов с бакса отдаём, а она: «Режь!..» Старая коза!..       — Мисс…       — Только дуру эту белобрысую… А с остальными… как собака: «Иди! Поди!..» Говоришь: «Болею сегодня!» — всё равно шипит!.. И к козлу своему… плешивому… ревнует вечно!.. Тварь! А сама уже старуха!.. — наверху, прямо над головой, на втором этаже поднялся какой-то ор, но Кингжао не было дела: душу рвали свои обиды, — И кухарку старую наняла — вечно горелое всё! И ноет ещё, что надо ей… то с водой… то с дровами… Мы ей что, прислуга что ли?.. Мы и так… Сами комнаты убираем! И тряпки… штопаем свои! А она… себе вечно новое выпишет что-нибудь, а мы!.. И ещё… столы заставила воском… натирать! И кресла! Ручки… И цветы эти поганые! Ей… её пригульный прислал, а она…       — Пригульный?.. Это её… сын?       Кингжао, шмыгая носом, закивала:       — Да! Вечно ей что-нибудь…       — Давно?       — Дня… четыре как…       — А что за цветы? — доктор опять стал бледен.       Кингжао чуяла, что спросил он не просто так. Зубы застучали сильней:       — А вам зачем?       — Пожалуйста… — он смотрел с таким отчаянием и мольбой, что Кингжао почудилось, что на неё смотрит ребёнок. Ребёнок, не позволивший её зарезать.       Девушка промямлила:       — Синие…       — А они…       — Мы их в кадку…       Доктор резко поднялся.       — Я сейчас! Я только… взгляну на них!.. Прошу, подождите! — он стремительно вышел.       На лестнице раздался топот, в гостиную сунулась Джингуа, бледная как смерь, и замахала руками:       — Там! ТАМ! Зарезали!.. А где?..       Кингжао только пожала плечами — что-то подсказывало, что о синих цветах и докторе лучше будет помалкивать. Да никто и не слышал…