Эпицентр Приключений

«Давай посмотрим вместе на твоё поражение»

Намджун отбивал ритм, пальцем, постукивая по спинке переднего сиденья автомобиля. Документы с подписями Ман У положили долгожданное начало, чтобы наконец, сделать свой ход. Жаждать его поражения стало чем-то ненормально привлекательным в интересах детектива. И, скорее всего, тяга к делам преступника будет лишь расти, пока не случится то, что сниться любому копу во снах. Поимка нарушителя законов. Связи в налоговой оказались полезны, потому как, предоставив достаточно интересные копии тех самых контрактов, люди свыше дали Намджуну волю действиям. Шанс, стоящий больших усилий для его союзников. Но прочее, помимо бумаг, Кима мало что тревожило. Спецназовский снаряд с несколькими людьми в строгих костюмах целеустремлённо направились к высокому зданию, над дверями которого висела вывеска "Боксерский клуб ". Ниже - "Эпицентр". Ким мрачно хмыкнул, невольно вспомнив настойчивые просьбы Мари перестать донимать ее тем фактом, что она может стать надеждой полицейского департамента на пути к задержанию опасного убийцы, насильника, развратника, мошенника и так далее. Теперь же, наблюдая за девичьими попытками улучшить жизни тех же соучастников Ман У, Ким считает ее неприкосновенность в начале знакомства жалкой. Пройдя вглубь помещения, мужчина оценивает обстановку. Подметив, что Алекс, нынче Пэк Ман У, качественно замаскировал свои истинные деяния. Ринг, подвешенные боксерские груши, и множество оборудования для спортивной подготовки. Юноши с оголенными торсами, занимающиеся кто чем, отвлеклись на звук пришедших. Ничего, что могло бы намекнуть на запрещённое. Послышался звук снятия предохранителя. — Здравствуйте! Чем могу помочь? Знакомый мужской голос звучит неподалеку. Ким поворачивает голову, попутно запоминая детали расположения мебели в зале, и встречается с янтарными глазами, под одним из которых красовалась татуировка креста. Хосок смотрел на него с обидой, возможно даже злостью, из-за чего детектив еле заметно пошатнулся. — Добрый день, — показывая документы, представляется инспектор. Чон кивает, делая шаг в сторону. — Я представитель налоговой инспекции. Прошу сохранять спокойствие, пока мы проводим проверку. Что то внутри трескается с оглушающим шумом. Хосок старается сохранять непроницательное лицо перед людьми, нежданно пришедшие в это злочастное место. Но кулаки все же дают слабину, сжимаясь так сильно, насколько это возможно. Априори, люди, подобные Намджуну, не меняются, но таившаяся надежда все же меркнет, наблюдая за удовлетворением физиономии Кима, когда он показательно машет перед его глазами ордером. — Конечно. Тогда-то все и ломается. Разочарование, странно режущая боль и осознание. Но Хосок не нуждается в лишних словах и покорно освобождает проход. Движением руки дает бойцам команду оставаться на местах, и те, не смея перечить, лишь наблюдают за происходящим. Намджун движется вперед, однако за локоть его придерживает крепкая хватка Чона. — Ман У надоело играть в кошки-мышки, — настороженно молвит, на что Ким напрягается, обведя многозначительным взглядом камеры видеонаблюдения. Голос Хо будоражит в нем страх и опаску. Всяко, этого следовало ожидать. — Детектив Ким, мы кое-что нашли! — послышалось от напарника. Чон и Джун еще несколько секунд всматриваются в лица друг друга, после чего коп все же опомнившись вырывается, слыша предупреждение в спину: — Будьте осторожны. *** Тихо смеясь себе под нос, мужчина покуривал сигару. Наслаждаясь табаком, он рассматривал висящую таблицу со зверским и не человеческим удовольствием, что увидь это кто другой, наверняка убежал бы в ужасе. Пэк вдруг отвлекся на уловимый шум, и, не убирая ухмылки, двинулся к мониторам. Десяток экранов дали ему возможность наблюдать за происходящим сверху со всех необходимых ракурсов. Выпустив густой клубок дыма, испанец с помощью компьютерной мышки приближает кадр. Ким Намджун уверенно смотрел в одну из камер взглядом победителя. Да так, что - Ман У зло оскалился. Медленно тушив тлеющую сигарету, мужчина не убирает пустые, стеклянные, серые глаза с ненавистного лица Детектива. Кровь припала к лицу, а вены вздулись на морщинистой смуглой коже шеи. Фотография оказывается зачёркнута. "INFORMATION, PAYMENT, SINS, BENEFITS, DEATH". *** Переступая на новую лестницу, ведущая к открытию адских дверей, Чонгук задумывается. Способна та боль стать еще невыносимее и, в конце концов, сломить его? Страдальца, брошенного всеми, оставшийся наедине с грязным и безумным шоубизом. Каждый день, засыпая с мыслью о предстоящих испытаниях, они застают их врасплох, вонзая кинжалы в спины. Угасающая надежда мучает и заставляет сомневаться в правильности их решений. Но ведь он принимал участие в этих чертовых преступлениях! Участие... Пора ответить за содеянные поступки и начать с нового листа. — Бей, Бей! Бей! За ударом безостановочно атакуют новые. Тело двигается рефлекторно, а разум сфокусирован лишь на боксерских перчатках и сопернике напротив. Переминаясь с ноги на ногу, Гук чувствует себя абсолютно уверенным, снося противника ударами. Ринг и крики трибун - стихия, которой он предан всеми клетками. Это то, чем он очарован и проклят. Тот плод, развивающийся внутри него, раня шипами, но чья боль со сладким послевкусием. Пот стекал крупными льдинками по разгоряченным телам боксеров. Никто не собирался сдавать позиции, потому боксеры заводили публику своей стойкостью еще больше. Накануне крыше сносная сумма - выигрыш над Лукасом, и Сеул, что встретит с леденящим ветром и продолжением расследования дел палачей. Чонгук уворачивается от очередного летящего удара в лицо, и наклонив корпус, бьет в челюсть соперника, от чего тот теряется, а окровавленная капа во рту вылетает на запачканную поверхность ринга со шлепком. Доли секунд дают Чону возможность проанализировать технику бойца и вдруг осознать, что она схожа с его собственной. Именно по этой причине они продолжают держать кулаки и биться против друг друга. — Сильнее! Чего ты медлишь, урод?! — послышалось с первых рядов. Прожектор в приглушенном свете пространства дает рассмотреть разъярённое, разбитое и омываемое кровью лицо испанца. Эта картина так часто мелькает у Чона перед глазами, что совсем не пугает. Но вызывает лишь вопрос: кто обучал его боевому искусству и всем махинациям, что парень успел лицезреть во время спарринга? Достучаться до ответа ему не суждено, так как Кано несётся на него с рыком, и Чон мгновенно прикрывается руками, замечая нечто, блеснувшее в стороне. Опасность. Острая боль, словно жгучий электроток, пронзает правое плечо. По татуированной коже незамедлительно течет алая струя из рваной раны. Публика воскрешено ахнула, аплодируя неожиданно развернувшемуся сюжету боя. А Гук лишь тяжело вздыхает, сжав зубы до неприятного скрежета. Терпимо, но выбор встаёт между болью и самосохранением. Важен под контекст. "Гук", стоящий в окружении чокнутых извращенцев, выбирает боль. Лукас под ликование трибуны наносит безжалостные свирепые удары металлическим кастетом наотмашь. Острая боль по всему телу не прерывается ни на миг, ведь Кано вкусил это. Предвкушение победы, поражения, признания очевидцев его силы. Знакомый для Чонгука наркотик, действующий скоротечно, но достаточно эффективно, чтобы показаться допинговым истребителем. — Это все? Ожидал от те... Ошибка, совершенная Лукасом, дала Чону зеленый свет. Гук группируется, делая выпад назад, и, прекратив блокировать удары, переходит к атаке Противника. Раны жгли, принося ужасную боль. В какой-то момент в толпе трибун парню показались длинные каштановые локоны... Сумасшествие. Удар. Чонгук качнулся, но быстро сообразив, совершает несколько прямых джебов, ощущая трескавшуюся носовую кость. Испанец отскакивает, держась за кровоточащий нос, и тогда Гук совершает последний, контрастирующий, решающий хук правой. *** Жизнь способна повернуться к тебе спиной. Обнажить мрак, заставить взглянуть на революцию под другим углом и понять, что ждать бумеранга, который покарает всех обидчиков, бесполезно. Нужно научиться принимать то существующее безумство, в независимости. Хочешь ты этого добровольно, или придется полюбить насильно. В мире, где идет голодная игра за деньгами и славой, не выжить, будучи, пропитанным искренностью и невинностью. Сломают, уничтожат все человеческое и осквернят... С Чон Чонгуком, любующийся ночным небом и разлетающейся по бордюру Мендон Стрит, листвой, произошло все то же самое. Его застали на краю бездны, где сам юнец находил выход, звучащий как приговор. "Сдаться". Однако, будучи неопытным мальчуганом, Чон ясно осознавал, что те купюры, что предлагают ему угрюмые мужчины в строгих смокингах, — единственный шанс. И он поддался. Принял деньги и расплакался. Оперевшись о холодную стену пустого гардероба, с болезненным стоном, Чонгук снимает перчатки, на ткани которых виднелись кровавые разводы. На грубых кулаках живого места нет. Вновь разбитые, вновь с новыми рубцами поверх прошлых. На коже изувеченных рук кровоподтеки, а раны от кастета жгли до пляшущих бесов в мутнеющих с каждой секундой глазах. Через дрожь во всем теле тянется к мобильному, после чего с наступившим облегчением печатает, что условия сделки выполнены. Водит окровавленным пальцем по экрану, и видит сообщение от Кима... Мари пришла в себя, начиная проходить курс назначенного лечения. Легкая, почти незаметная, но искренняя улыбка касается разбитой губы парня. От чего запачканный пирсинг дёргается. Дверь в глухо освещённое помещение скрипит, и Гук надеется увидеть блондинистую макушку. Вместо этого с тяжелым и сбитым дыханием к нему заваливается Лукас. Недопонимание озаряет усталую физиономию Чона, и он почти встаёт с места, как раздается сиплый голос испанца. — Мне интересно, почему он так тобой увлечен, — Гук молчит, продолжая цепляться за оставшиеся силы и вникать в слова черноволосого. — Таких смелых ублюдков он кромсает и отдает на переработку для рыбьего корма. Но ты другой случай. Даже девчонка заинтересовалась тобой. — "Он"? "Девчонка"? - Чон не понимает, какого хрена он и его соперник сейчас находятся бок о бок, перед этим чуть не убив друг друга собственными кулаками. Лукас не выдавал не единой эмоции, кроме странной насмешки, что начинало малость напрягать брюнета. — Да не прикидывайся! — он отмахнулся рукой, слабо ударив себя по колену. — Думаешь, Мари бы за любым человеком сиганула в огонь? И, бокс. Это не ее тема, вообще. Чонгук вмиг стал серьезнее некуда. Он не забыл, что после того случая в Виго, они встретились в больничной палате. Это ввело его в заблуждение. Однако броская внешность иностранца с пронзительными голубыми глазами все же запечалилась в памяти боксера. Теперь же механизм разума стал работать с возобновлённой силой. — А ты один из подставных Ман У. Я прав? — Еще и мозг работает, неплохо, — Кано усмехается горько, будто признание ума парня было для него чем-то обижающим. Гук хмурится, поняв оплошность всей ситуации. — Не парься, мы в одной лодке. — Тоже предатель? — Скорее, изначально, — признается испанец, и Чон тщательно выискивает малейший намек на ложь. Но голос ровен, а большие небесные глаза смотрят на него с грустью. Честен. — Мне очень хочется узнать, почему ты до сих пор жив... — Не уверен, что разделяю твои желания, — скептически перебивает Чон. — Скоро мое время закончится. Ман У не прощает предательства, — Кано медленно поднимается на ноги, не цепляясь за колкость юноши. Чонгук, в свою очередь, вопросительно поднимает бровь, ожидая продолжения мысли консильери. — Позаботься о Мари, и спасибо, за достойный бой. *** Выпив капсулу обезболивающего, девушка плавно опускается на прохладную простыню. Голова гудит от переосмысления происходящего, а поджидающие события завтрашних дней вовсе выбивают из колеи. Лорен и Ру летят в Сеул, не понимая, насколько это было безрассудным решением. Но и она поделать ничего не могла, так как по вине Ки, предотвратить это было физически невозможно. Что же делать... Рука непроизвольно поползла вниз, ища в кармане спальных штанов сотовый. Неприятная тянущая боль в области ребер тут же сковала движения, но переступив через нее, Мари с протяжным выходом включает мобильный. Глаза, зажмурившиеся от яркости экрана, бегают по строчке контактов, и, не осознавая того, ищут "нечто" определенное. Когда понимание настигает разум, та хмурится, откидывая от себя предмет в неизвестное направление. Что б, его, черт побери! Проживая мракобесие, получая новые раны, ловя телом пули, Винсент и не поняла, как упустила такие банальные вещи - просьба записать номер. У нее, действительно не имелось контакта Чонгука, когда в окружении этого зла они являлись друг для друга личной панацеей. Острые иголочки волнения чувственно пронзили трепещущее сердце и низ живота, от чего она закрыла горящее лицо ладонями, попытавшись отвлечься от таких провокационных мыслей. Мыслей, что вынуждают и без того чудаковатую девушку прямо сейчас выкрасть номер Чона из книжки данных. Поступок Чона, по правде говоря, вызвал у нее неопределённые эмоции. Есть ли в его согласии второстепенные мотивы, помимо самого желания поймать Ман У? Парень не переставал удивлять ее. И обыкновенным копанием в жестах и взглядах его так просто не разгадать. — Как самочувствие? Мари вздрогнула, оглядываясь по сторонам. Ким Намджун стоял в дверях палаты, держа в руках полупрозрачный пакет из супермаркета, сквозь который девушка замечает очертания зеленых яблок и упаковку сигарет. — С чего вдруг такая доброта, детектив, — подозрительным голосом проговаривает длинноволосая, наблюдая за тем, как мужчина ставит на прикроватный столик пакет, и садится на кресло рядом со странной задумчивой улыбкой. — Пожалуй, раскрыл дело? — Юнги еще давно нашел мне информацию о тебе. Там же и про марку сигарет и яблоки. Считай, это небольшая подачка за документы, — Ким вальяжно закидывает ногу на ногу, пока Мари качает головой, не удивляясь тому факту, что он может знать не только ее биологического отца и место рождения. — Сегодня я обыскивал Эпицентр. Вот причина моего счастья. — Что? — вопрос машинально срывается с губ. Глаза расширяются, а самодовольная и вовсе спокойная физиономия Намджуна совершенно не вписывалась в представлении девушки. — Но мы не предупреждали Хосока... Ты рад, потому что нашел что-то? — Два мусорных мешка с окровавленной одеждой и человеческими отрезанными фалангами в зип-пакетах, — заявляет ровным голосом Ким, пока Мари уставилась на него с неверующими глазами. — Дела об изнасилованиях и убийствах передали в другой отдел, со словами, что детектив по особо тяжким не в силах найти виновника. Но, вы с Гуком неплохо помогли мне, — с каждым произнесенным словом Винсент в протесте мотает головой, постепенно теряя смысл произнесённого из-за внутреннего давящего звона. — Час назад я вернул себе это звание. А, еще подарок в виде Хосока им уж больно понравился. — Но ведь это делал не Хосок! — В прописке имя черным по-белому, "Чон Хосок", — закатывает глаза Ким, и, видя растерянность вперемешку со злостью на лице девушки, нахально усмехается. — Что тебе не нравится? Правда? Кстати, Ман У я займусь завтра. Его, к сожалению, не оказалось в клубе. — Ты чертов продажный обманщик! — Винсент чувствует замирание сердца. Сказанное, словно наводнение, окутывает своей жесткостью и напором, не давая вздохнуть полной грудью. — Слышал, — сказав это, Намджун поднимается на ноги. Но небольшая рука хватает его за рукав, удерживая на месте. — Да, Хосок перед своим арестом сказал что-то, на подобии "будьте осторожны". Даже жалко его теперь. Винсент молчит. Ей внезапно захотелось броситься в чьи-то объятия, кто смог бы погладить по макушке и тихо, ласково шептать на ушко, что все происходящее - просто кошмар. Он скоро закончится: она опять будет ходить на нудные лекции в Университет, пить у камина во время каникул какао, при этом облокачиваясь на плечо Смит, а Ру станет заставлять ее дополнять образы блестящими стразами и браслетами, подаренные Элеонорой. Вырвав венозный катетер, Мари вдруг произносит предельно четко. — Отвези меня в особняк. *** Впервые, за свои двадцать с лишним лет, напрочь проведенные у открытой форточки в квартире, отданная покойными родителями, Юнги ощутил угрызение совести. Очутившись в гостиной Намджуна после неудавшейся смерти руками беспощадного убийцы, он не мог дышать без дрожи. Любой шорох вызывал у него слезы, а появившаяся на горизонте фигура девчонки с серыми глазами так и вовсе чуть не свела с ума. И он, правда, не сдержался, вылив все накопленное внутри дерьмо на девушку, что в тот момент мерещилась чертовым Алексом Винсентом! Стоя с тлеющей сигаретой, с синяками по всему телу, он принимает истину судьбы. Это реалити, где нет места соплякам вроде него, забавляющиеся наркотиками и самокрутками по понедельникам и четвергам. Мин Юнги, прошедший через все пройденное, искренне улыбается, выпустив с уст клубок дыма. Тот, настигший внутри рай, пусть со шрамами на покалеченном теле и исполосованными запястьями, заставляет его принять жизнь. « — Жизнь и вправду дрянь, — Сохи зацепила зубами металлическую крышку стеклянной бутылки с яркой этикеткой, после чего ловко проделала те же махинации во второй раз. Но в ответ неожиданно услышала хриплый смех парня, сидящий свесив бледные ноги в пропасть. Недоуменно взглянув на брата, девушка сделала глоток сидра. — Что ты смеёшься, а? Из тебя тот ещё мудрец, блин! — Не думал, что буду так отмечать двадцатилетие. — А ты думал? — Ехидничаешь? — Ой, всё! Юнги с тихим словом благодарения принял напиток, но глотков не делал. Зачарованно глядел на часом ранее набитую татуировку. Худое запястье темноволосой украшало имя, "Мин Юнги". У него под лопатками "Мин Сохи". — За тебя, братец! » *** Чимин перечитывал список препаратов, выписанные докторами, и покачивал стопой в такт мелодии. Не громкая музыка доносилась с включенного радио, что он на самом деле считает самым натуральным старьем. Однако, в последнее время все чаще замечая свои странные повадки в гнетущей тишине, в интересах юноши появляется компания бывших наемников Эпицентра - Ким Сокджин, и жертвы его босса, что сумела выжить два гребаных раза - Юнги. Скрип лестницы вывел его из размышлений. По ступенькам не спеша спускался мятноволосый парень, выглядевший не живее зомби, но лучше, чем прокаженный. За суровую, холодную декабрьскую неделю у них произошёл далеко не один разговор, и считая друг друга людьми с невыносимо разными характерами, включая Сокджина, "неплохо" провели время. Чимин признается, что не отвечать на многочисленные угрозы Ман У, ему понравилось. — Ты куда собрался? — интересуется выглянувший из кухни, Ким. Рыжий следит за его взглядом, и видит Юнги, что медленно обувал ботинки, прихватывая упаковку сигарет с тумбочки. Определенно. — В больницу. — Псих? — уточняет Пак. На что тот закатывает глаза. — Идиот! — поправив воротник косухи, Мин все же признается. — К Мари. Мне... Надо извиниться. — Ого! В мое время, после ломки торчки снова закидывались таблетками. — Чимин принял важный вид, будто повествовал им о чем-то философском, но никак не о запрещенных веществах. — Что ж, у тебя снова мозги на месте, — Сокджин легко улыбается, кинув кухонное полотенце в наглую морду Чимина, и подходит ближе. — Я рад, что тогда подобрал тебя дохлого. — Я ожидал чего-то более мудрого... — поднимает бровь мятноволосый. Но все же по-доброму усмехается. Что-то теплое разливается в груди от слов старших, и он понимает, что хочет продолжать держаться с этими, малость чокнутыми, но честными мужчинами. — Передавай ей привет. И возвращайся к ужину. *** Юнги не представлял, что испытывать вину так необычно. По началу легкая сконфуженность. Отрицание с присущей ему гордыней кажется утешением, а сама причина, засевшая в голове - шагом к изменениям. Топтавшись на месте в ожидании, когда персонал соизволит огласить номер палаты, парень мысленно прокручивал то, что предстоит сделать. "Извини, что накричал"? Мин Юнги, Так это тебе надо перед половиной населения Сеула извиниться! "Прости, меня твой отец в рабстве держал. Не вывез. Апельсинов принести?" Матерясь под нос, мятноволосый решает спустить это на самотек. Все случается в первый раз: все заканчивается также быстро, как и началось. Утешая себя пониманием иностранки, Мин приближается к необходимой палатке. Мурашки покрывают кожу, будоража органы, что от вполне ожидаемого волнения сжимаются в узлы. Вспотевшей ладонью зарывается в корни волос, и в последний раз вздыхает, перед тем, как открыть дверь. Палата оказывается пуста. Постель не заправлена, а аппарат, следящий за сердцебиением, беспорядочно лежал на полу. Нахмурившись, Юнги проходит вглубь комнаты. Признаки спешки и явного бегства. От чего бежала Мари, или, к кому? Разочарование наступило на пятки. Сейчас он прочувствовал силу своего желания встретиться с дочерью своего мученика, но той не оказалось, что пошатнуло настрой. Повернувшись к выходу из палаты, дуло револьвера прислонилось к его лбу. Страх. Все, что чувствовал Юнги, смотря в серые глаза. Страх. Смерти Мин не боялся. Наоборот, он считал это единственным спасением в своем случае, ведь осмелится пойти на какие-либо изменения жизни он не мог. Самоубийство - одна из неисполнимых мечт, так как попросту он продолжал существование для сестры, уже покойной. Жизнь - сука. Найдя в себе силы идти дальше, она вонзает кинжал по самую рукоять, а после вырывает сердце. Черное, пропитанное табаком и наркотиками, болью и слезами, но не останавливающиеся биться. Тук-тук. Тук-тук. — Последние слова? Юнги молчит, прикрывая заслезившиеся, усталые, карие глаза. Ему сказать нечего, а умереть стоя - что-то в роде благословения для верующих. Лучше сейчас, когда он не захлёбывается пеной, ловя фиолетовое счастье. Лучше сейчас, когда в его руках пакет с тремя апельсинами, а в голове звучит не произнесённое "Прости". Не в этот раз. Не в этой жизни, Мин Юнги. Может, в следующей. Когда ты станешь чуть сильнее. В больничной палате звучит выстрел. Брызги крови разлетаются в разные стороны, отпечатавшись на белоснежных стенах, валяющимся катетере и лице испанца. Ман У усмехается, облизнув губу, после чего прячет дымящийся револьвер в пояс под кожаным плащом. Тянется к карману, слыша суматошный приближающийся бег персонала, и достает смятую фотографию, где был изображённый мятноволосый. Бросает ее к раздробленному черепу юноши и насвистывая мелодию, покидает здание. Черт, ну и Клоунада!