Одно светлое чувство

      К моменту возвращения Барадуна больше половины Гердона было очищено от демонов совместными усилиями авантюристов, ополченцев, волшебников и королевской армии. Дроу Дэлеб Дремуур, Лжеверховный чародей, управляющий полчищами демонов от имени Темного Владыки Ихсхалдена, перебросил основные силы на юг, к эльфийским островам, так что города на континенте вздохнули свободнее, но были все еще далеки от полного восстановления. Значительную часть работы выполнял Орден Жизни — жрецы, которые без устали лечили, снимали проклятия, очищали почву и мостовые от ядовитого ихора. Неудивительно, что доверие населения к жрецам резко возросло и все чаще велись речи о необходимости наделить их большей властью — например, включить в состав волшебного правительства.       — Я подумаю об этом, — коротко ответил Барадун (а это теперь был его любимый ответ), расхаживая по собственному кабинету, которым совсем недавно пользовался Бергал. — А тут всегда было так много места?       Хельгар, новый Главный магистр Ордена Воплощения, вводил Барадуна в курс дела.       — Места столько же, просто убрано. Не волнуйтесь, скоро привыкнете и вернете все в прежнее состояние.       — Убрано, оно и видно! А где мой игрушечный протодракончик? А миниатюра с целующимися русалками? А подсвечник в форме гнома, присевшего в кустах?       — Если что-то из волшебных предметов пропало, можно поискать. — Хельгар усмехнулся. Обласканному удачей, ему было легче прежнего изображать дружелюбие и смотреть на причуды Верховного чародея со смесью любопытства и снисхождения.       Бергал в самом деле вернул Калабор на прежнее место — или почти на прежнее. Раньше крепость висела в воздухе над побережьем западного мыса, но во время нападения Темного плана именно там возникла самая большая трещина, расколовшая мыс на части, так что он сделался похожим на клешню краба. Когда демоны отступили, края расщелины схлопнулись, оставив уродливый шрам хребтом возвышаться над лагуной, наполненной ихором. Жрецам не удалось избавиться от нечестивого элемента ландшафта, так что к делу приступил Барадун.       Сначала он хотел в своем привычном стиле обрушить на оконечность мыса метеор, но, визуализировав последствия, вовремя отказался от этой идеи и взамен перенес искусственный залив со всем содержимым в случайную точку океана. Лагуна сделалась шире и глубже и наполнилась морской водой, а мыс навсегда остался похожим на клешню краба.       Вдохновленный успехом, Барадун решил подобным же образом очистить от ихора весь Гердон, но увы, первая же попытка обнаружила недостаток меткости: вместе со слоем ихора чародей переместил и верхние слои мостовой, рискуя вызвать у горожан скорее гнев, чем благодарность. Однако это заклинание оказалось полезным для расчистки городов от руин и не подлежащих восстановлению кварталов, так что волшебникам Ордена Ограждения пришлось последовать примеру Верховного чародея и взяться за дело с новыми силами.       Крупные города континента с помощью Барадуна удалось расчистить всего за пару месяцев. Остатки демонов были рассеяны и уничтожены. Недели ушли на организацию поставок леса, камня, железа и припасов для беженцев, которые хлынули к стройкам в надежде обрести дом, и желательно быстрее, чем соседи, да еще и в лучшем месте. Наемники разгоняли их, как ворон, слетевшихся заклевать совенка.       Всем нашлось применение. Волшебники без конца создавали порталы и перемещали грузы и людей, помогали сооружать конструкции, поднимали тяжелые каменные блоки и балки, формовали камень и металлы, нагревали горны, пресекали воровство и мошенничество. Жрецы отчаянно боролись с архитекторами за каждую пядь земли, стараясь отвоевать местечко для будущих деревьев.       — Город без зелени — все равно что макушка без волос, — веско заявила Барадуну Акафет, спасенная им из орочьего плена и занявшая по возвращении высокую должность в Ордене Жизни, — зимой беззащитен перед ветром, летом — перед солнцем.       К счастью для Гердона, жрица была достаточно молода и хороша собой, чтобы Верховный чародей не только ответил: «Я подумаю об этом», — но и дал согласие на озеленение. Благодаря этому прибавилось работы и для друидов.       За годы правления Бергал сумел привести казну в порядок, так что бьющий из нее золотой фонтан не иссяк сразу же исключительно благодаря его усилиям. Впрочем, если бы Барадун вздумал наалхимичить немного лишнего золота, волшебники Ордена Преобразования закрыли бы на это глаза — по той лишь причине, что Серсий недолюбливал дроу.       Розовый дворец оказался одним из первых зданий, вернувшихся на законное место и, паче чаяния, выглядел роскошнее, чем раньше. Во дворце, словно главный его атрибут, как-то сам собой образовался Квинто. Барадун не спрашивал, где до сих пор скрывался дворф, потому что его это мало заботило, но поручил ему обставить дворец, не жалея золота.       — На чем уж точно не стоит экономить в тяжелые времена, так это на комфорте спасителя!        Верховный чародей казался веселым и оживленным и не походил на человека, удрученного печальными мыслями.       «Пусть торчат в своем дурацком Медолесье! — повторял он про себя, вспоминая друзей. — Все равно они мне надоели!»       По возвращении в Гердон Барадун не только не заметил никаких признаков потери жизненной энергии, но и наоборот, ощутил полноту сил.       «Наверное, то, что меня окружало в течение долгого времени, и так наполнено мною — здесь я сильнее всего. Но стоит убраться от Калабора подальше, и я слабею, ведь моя энергия утекает, чтобы наполнить богом забытых эн-пи-си и безжизненные локации Азерима», — размышлял Барадун по ночам, нежась в пышной кружевной постели на перинах из гагачьего пуха. Повседневные дела развлекали чародея, так как не были рутинными и каждый новый день подкидывал новые заботы, а комфорт успокаивал. Барадун даже позабыл о пристрастии к эльфийскому вину! И сильно удивился, когда Хельгар упомянул о том, что поставки невозможны.              Амаррису, несмотря на то что он уставал от суеты и шума, нравилось наблюдать за тем, как Гердон восстает из руин. Шира боялась снова впасть в зависимость от Барадуна, поэтому распрощалась с ним как с хозяином после первого же поручения. Ей, конечно, нужны были деньги, так что она выполняла задания для авантюристов: охраняла порталы и грузы, сопровождала караваны, архитекторов и строительные бригады, разыскивала редкие материалы для волшебников, помогала выслеживать разбойников и культистов, — и получала щедрую награду в виде золота или ценных предметов. Амаррис сопровождал мать и если не всегда был полезен, то хотя бы научился защищать себя и освоил простые порталы.       Кроме денег у Андермун имелась еще одна причина держаться поблизости от Гердона: ей требовалась помощь госпожи Цереры. Главная прорицательница издавна благоволила Шире, а в последние годы еще и сочувствовала ей, так что согласилась использовать Золотое яйцо как направляющий предмет в ритуале поиска Ярриса Златорога, несмотря на то что загадочный артефакт обладал аурой тьмы. Однако госпожа Церера вовсе не собиралась в ближайшее время возвращаться на Русалочий остров, где проще всего было бы подготовить и провести ритуал, и не хотела менять планы ради Ширы. Взамен прорицательница назначила дату: первый день апреля. К этому времени она ожидала Андермун в Храме на острове.       Лучнице было непросто дождаться условленного срока.       «Почему ты не хочешь отправиться со мной?» — появилась надпись на свитке.       Амаррис неосознанно наморщил лоб.       — Мне там не очень нравится.       «Обиделся на волшебниц, потому что они отказались тебя учить?»       — Разве можно сказать начинающему волшебнику, что он полный профан в магии прорицания?! По-твоему, это не жестоко?       «Никто не может быть хорош во всем».       — А вот мастер Ба… — Амаррис запнулся и захлопнул рот.       «У тебя отлично получается Плетение, да и многое другое, я уверена. По секрету, твой отец считал Прорицание самой бесполезной магией». — Шира лукаво улыбнулась.       — Правда? Тогда почему ты думаешь, что оно поможет?       Улыбка на губах матери погасла, и Амаррис тут же пожалел о сказанном.       — Все равно нужно попробовать! Только пообещай, что не слишком расстроишься, если не получится, ладно? Очень скоро я настолько продвинусь в своих чарах, что Золотая сова сможет отыскивать людей на разных планах. Я сам смогу найти отца, без помощи прорицательниц!       Шира приобняла сына за плечи. Рос он, пожалуй, медленнее сверстников, да и не обещал в будущем стать намного выше и сильнее, но черты его лица потеряли детскую мягкость, а голос сделался низким, хоть и не таким, как у Ярриса. Шира считала Златорога самым красивым из мужчин (без особых, правда, на то оснований) и столкнулась со странной дилеммой: сын, более похожий на нее, почему-то выглядел симпатичнее отца. Наверное, не последнюю роль сыграла эльфийская кровь: у Амарриса не росла борода, кожа светилась здоровьем, а чуть заостренные уши придавали облику загадочность и очарование.       Амаррис считал себя обычным.       «Может, хочешь навестить дядю Шелли и семью Бэль-Лиз, пока меня не будет?»       — Правда! Я столько раз думал о них. Наверное, дети совсем выросли…       В конце марта Шира отправилась на Русалочий остров, а Амаррис — в поместье Шелли.              Погода выдалась пасмурная. Русалочий остров еще не до конца вошел в прежний ритм после короткой эпохи тирании Бергала. Завеса Дождя снова действовала, но теплое течение не вернулось, так что здесь, как и везде, царил капризный апрель: пробивалась молодая трава и зацвели деревья, но время от времени небеса разражались грозами, а океан обрушивал на остров штормовые ветра.       Вокруг Храма Байкалиона вздымались пенные волны, низко клубились тучи, проливной дождь косо падал под короткими порывами ветра — разгар дня напоминал тоскливый вечер. Вода покрыла песчаную косу, так что шесть белых мраморных дельфинов, стоя на хвостах и поддерживая шар, будто выныривали из моря.       Внутреннее убранство храма состояло из мраморного диска вместо пола с вырезанными на нем морскими обитателями и расположенной в центре белой плиты — алтаря. Алтарь, изукрашенный резьбой и жемчугом, мерцал, как и куполообразный потолок. Шар над храмом выполнял роль маяка и, зачарованный, горел тем ярче, чем больше вокруг него сгущалась тьма. Центрального входа, как и окон, не было, но между мраморными дельфинами, которые являлись одновременно и опорой, и частью стены, архитектор оставил открытые арки.       Главного магистра Цереру сопровождали всего три помощника: Гвендолин Рэйнсонг, опытный прорицатель дженази Магд-Идир и недавно принятый в Орден, но талантливый тифлинг по имени Шадрас. Гвэн была сильна в теории, Магд-Идир обладал огромным опытом в проведении ритуалов, а Шадрас отвечал за контроль над темной энергией артефакта. Но разум, которому предстояло настроиться на Золотое яйцо, отыскать нужные нити Мироздания и пробиться сквозь все препятствия к душе Златорога, принадлежал самой Церере. Никому другому она не смогла бы доверить столь трудное и опасное путешествие.       Ах, если бы только Приливный камень не потерял силу!..       Алтарь был накрыт несколькими шелковыми свитками, испещренными символами. В центре его, в широкой хрустальной чаше, наполненной морской водой, покоилось Золотое яйцо. Вокруг чаши располагались порошки, куски воска, волшебные самоцветы; по полу были разбросаны красные, лиловые и нежно-желтые цветы сон-травы, пучки руты и душицы.       По кругу, вдоль стен, стояли зажженные свечи. Ветер, брызги дождя и морских волн не гасили их, так что Шира решила про себя, что и тут не обошлось без волшебства. Ей как человеку, связанному с артефактом и объектом поиска, разрешили присутствовать на ритуале, но запретили вмешиваться и раскрывать рот.       Церера, при полном облачении Главного магистра, стояла ближе всех к алтарю. Рисуя в воздухе замысловатые узоры, она повторяла слова заклинания не меньше пяти минут, то возвышая, то понижая голос. Магистры вторили ей.       Шира, отступив как можно дальше, широко открытыми глазами наблюдала за пляской теней на стенах храма, огоньками, блуждающими по алтарю, игрой самоцветов и сполохами на поверхности тлеющего порошка. В какой-то момент кожа лучницы покрылась мурашками, а волосы на голове встали дыбом: воздух как будто наэлектризовался. Лица магистров — с закрытыми глазами и шевелящимися губами — выглядели нереально. Госпожа Церера казалась крайне напряженной и в какой-то момент задрожала. Золоченый кожаный ремешок — украшение прически — лопнул, и копна волнистых пепельно-фиолетовых волос развернулась над головой прорицательницы, как искрящийся веер.       Вдруг свечи, атрибуты ритуала, алтарь, храм и маяк над храмом — все в один миг погасло и потонуло во мраке ночи. Раздался страшный треск: пространство под куполообразным потолком разорвалось, выпуская разряд такой черный, что по сравнению с ним темнота показалась обычной предвечерней синевой. Разряд поразил Ширу Андермун. Почти тотчас же разрыв в пространстве закрылся, маяк мигнул несколько раз и слабо засветился, алтарь едва уловимо замерцал. Этого освещения оказалось достаточно, чтоб заметить, что лучница бела, как мрамор, и неподвижна, как статуя.       Когда-то, несколько лет тому назад, во время сражения в Липовом лесу Хельгар Стронхейм поразил Ширу синаптическим разрядом. То, что она испытала, получив поражение тьмой, было отдаленно похоже, но растянуто во времени. Шире показалось, что она находится в центре круга, а над ней нависли бесконечно черные всемогущие тени. Они собрались, чтобы судить ее, Андермун же только и оставалось, что корчиться от душевной боли под невыносимым гнетом их обличений.       — Ты виновата!       — Ты погубила его!       — Твоя любовь его погубила!       — Ты отняла столь многое!       — Он страдает из-за тебя!       Эти голоса исходили одновременно от теней и изнутри лучницы, и каждая реплика падала на ее плечи тяжелым и жгучим ударом хлыста. Пробившись сквозь боль, душа Ширы возопила, обращаясь к теням: «Где он?! Верните его!», — но ответа не последовало, лишь вдалеке пронеслось эхо омерзительно сухого смешка. Тени раздулись, заняв почти все пространство, и сознание Андермун, не выдержав давления, погасло.       Очнулась она, лежа головой на коленях самой госпожи Цереры. В храме стало светлее, магистры прибрались после ритуала, оставив нетронутым лишь Золотое яйцо.       — Прошу прощения! — смущенно обратился к лучнице тифлинг. Его кожа была темно-багровой, а на щеках чернел румянец. — Я должен был обуздать и перенаправить тьму, но она ударила в самого слабого!       — Ничего страшного, Шадрас, — успокоила его Церера. — Она это переживет.       В доказательство этих слов Шира поспешила сесть и жестами заверила, что с ней все в порядке. Гвэн нахмурилась.       — Это точно не проклятие и никак не отразилось на ней?       — Я бы почувствовала. Шира, какое-то время ты будешь ощущать себя подавленной и разбитой, но скоро восстановишься.       Андермун кивнула и поднялась на ноги. Она вопросительно взглянула на главную прорицательницу, но та лишь покачала головой в ответ.       — Мы не нашли его, увы.       — Разрыв, созданный тьмой, может указывать на то, что Ледоруб находится на Плане Теней, — заметил Магд-Идир.       — Мы это подозревали, — откликнулась Церера, пронизывая лучницу взглядом сияющих глаз без зрачка. — Однако разряд тьмы — всего лишь защитная реакция артефакта. Золотое яйцо для чего-то нужно Плану Теней. Оно отреагировало на ритуал, как на попытку ему навредить. Шира, ты хорошо понимаешь природу яйца?       Свиток над левым плечом Ширы развернулся, но надпись появилась не сразу. Как объяснить магистрам, что такое «квестовый предмет»?       «Я знаю лишь, что его оставило то существо, которое похитило Златорога. Мы обсуждали с вами, что существо это родом с Плана Теней, и более того…»       — Демон, — заключила Церера. Ее лицо напоминало штормовое небо. — Боюсь, таким способом Ярриса не отыскать. Советую тебе, девочка, как можно скорее избавиться от этого нечестивого предмета и не следовать путем, ведущим во тьму.       Опустив голову, Андермун смотрела под ноги. Из-под носка ее сапога выглядывала вырезанная в мраморе голова любопытного дельфина. Животное как будто улыбалось. На секунду оно расплылось, но затем снова сделалось четким. Шира низко поклонилась прорицателям в знак благодарности, подошла к алтарю и, помедлив секунду, протянула руку за Золотым яйцом. Ритуал никак на нем не сказался, оно даже не нагрелось.       «Снова неудача, — подумала Андермун и заставила себя добавить мысленно: — Ну ничего, осталось еще девятьсот девяносто три попытки!»              Стоило ли удивляться, что Шира прибыла в поместье Шелли в состоянии уныния. Чувство вины глодало ее истосковавшееся по Яррису сердце сильнее, чем когда-либо. Она одновременно и ненавидела яйцо, и цеплялась за него, как за последнюю надежду. Помня данное Амаррису обещание, но будучи не в силах совладать с разочарованием, Шира лишь притворялась уверенной и спокойной, а домашние в качестве поддержки подыгрывали ей.       — Тебе письмо, — как-то сообщил Шелли. Из-за косноязычия он старался ограничиваться максимально короткими фразами.       Шира ожидала письма от Алефа или Энтины, но конверт был подписан неким мастером Руфимом, и лучница не сразу вспомнила, что это имя магистра Ордена Очарования, одного из участников Похода за Барадуном. Недоумевая, Андермун распечатала конверт и прочитала:       «Приветствую вас, Шира Андермун!       Когда-то давно я был хорошо знаком с Яррисом Златорогом по прозвищу Ледоруб (хотя прозвище это он получил намного позднее). Увы, жизнь развела нас и лишь раз успела столкнуть до его нового исчезновения. Меня тронули несчастья этого уважаемого и, без сомнения, талантливого волшебника! Я предпринял немало попыток узнать что-либо о так называемом Кукольнике, как вы и просили в ваших письмах к гг. Церере, Хельгару и прочим почтенным лицам магического сообщества, однако, к нашему обоюдному огорчению, не преуспел.       Доподлинно знаю, что вы не прекращаете поиски. Если я только могу оказаться полезен… Смело обращайтесь ко мне за помощью или советом! Никогда не знаешь, что или кто пригодится в будущем, а пока прошу принять и то, и другое. Скромное первое вы найдете в конверте, дерзкое второе — строкою ниже.       Не опускайте руки! Никакие усилия не исчезают бесследно: как бы ни чудилось нам обратное, они всегда меняют что-то снаружи или внутри».              Из конверта выпал клочок бумаги с нарисованным на нем желтым кружочком. Едва Шира прикоснулась к клочку, как он обернулся увесистым мешком с весело позвякивавшими в нем двумястами платиновыми монетами.       «Ого! Две тысячи золотых! — Андермун опешила. — Вот уж верный друг! А я о нем даже не слышала никогда…»       К сожалению, даже добрые слова вкупе с приятным подкреплением не могли вернуть Шире покой. Она понимала, что должна продолжить поиски таинственного ребенка, но не могла определиться с направлением, потому что в глубине души считала действия вслепую практически бесполезными.       Кроме прочих переживаний еще и Амаррис заставлял Ширу тревожиться. Теплая погода не устоялась, но юноша каждый день пропадал где-то в окрестных лесах, и Шира не представляла, чем он там занимается. Путешествия с матерью вовсе не привили ему любовь к природе и долгим прогулкам.       «Может, влюбился? — с сомнением думала Андермун. — Но выглядит скорее задумчивым, чем мечтательным. Практикуется в применении чар? Но это ведь и дома можно делать. Выслеживает какое-нибудь диковинное создание? Но тут таких вроде не водится».       Расспросы ничего не дали, так что Шире пришлось смириться с положением дел и уныло готовиться к новому походу.              Одной ясной весенней ночью Шира задремала в слезах. Тоска отпускала ее очень медленно, но все же постепенно отступала, а сон и вовсе приснился светлый и приятный. Андермун снилось, что она бежит, босая и легконогая, по шелковой траве Русалочьего острова — такого, каким он был прежде, — навстречу другу. Остановившись перед пышными пионами, Шира залюбовалась их ярко-вишневыми, нежно-розовыми и сливочно-белыми цветами и вдруг увидела, как стебли качнулись в стороны, пропуская сияющую фигурку.       — Гюнн! — воскликнула Шира. Она едва ли слышала собственный голос во сне — знала лишь, что он прозвучал.       Фея выросла до размера человека и нежно улыбнулась. Она была такой, какой Андермун запомнила ее: милая и переливающаяся, как жемчужина.       — Теперь ты будешь приходить ко мне во сне? О, это прекрасно!       — Если бы я могла… На это мне не хватит сил.       — Но сейчас…       — Покровительница Жизни направила меня. Она услышала мой зов и сжалилась. Но главное, это случилось благодаря тебе.       — Мне? — удивилась Шира.       Гюнн улыбнулась и слегка коснулась лба лучницы розовыми пальчиками. По телу Ширы пробежало сияние, а сердце ее как будто расширилось и в один миг впитало в себя большую радость.       — Ты проделала долгий путь. Будь счастливее меня в любви! — И Гюнн исчезла, как дыхание лета под ударами ледяных ветров.       Шира проснулась. Она спала так долго, что солнце взобралось на ее постель и щекотало кожу. Впервые за долгое время Шире хотелось улыбаться, хотя эта радость едва заметно отдавала горечью разлуки.       Позднее, встав перед настенным зеркалом, чтобы расчесаться, Андермун с величайшим удивлением обнаружила у себя на лбу странное пятнышко. Оно красовалось в самом центре — будто кто-то капнул золотые чернила, — сначала светилось, а затем потускнело и сделалось полупрозрачным, заметным лишь под определенным углом и под прямыми солнечными лучами.       Шира попыталась оттереть пятно, но не смогла. Ей вспомнился сон, и она улыбнулась, а затем бросилась к походной сумке и беспощадно выпотрошила ее. Там, на самом дне, отыскался металлический цилиндр с лентой, отмеряющей дни, и Андермун смогла убедиться в том, о чем с волнением вспомнила: прошло семь лет с исчезновения Ярриса Златорога, подошел к концу ее обет молчания.       «Это случилось вчера, — подумала Шира, — вчера, поздно вечером, но я уже спала. Вчера минуло ровно семь лет… Неужели я могу говорить?»       Поверить в это оказалось довольно трудно. Шира боялась заговорить, снова и снова проверяла дату, но не могла заставить себя выдавить хоть слово. Она решила отыскать Амарриса: пусть первым ее словом будет имя сына! Амаррис все эти годы терпел и выносил на себе последствия обета, силу и смысл которого не понимал. Он будет так рад услышать голос матери!       «Но где же его найти? Он, наверное, уже ушел в лес». — Догадка эта быстро подтвердилась, и Шира побежала в сторону рощи, на которую ей указал Бруно.       — После просеки сверните к оврагу! — крикнул юноша вслед. — Хотите, пойду с вами?       Но Андермун его уже не слушала и неслась вперед быстрее ветра, прямо как в недавнем сне. Должно быть, ей все еще покровительствовала богиня, потому что она смогла отыскать сына в огромном лесу и успела заметить, как он исчезает в портале.       — Амаррис! — сорвалось с ее губ, но крик был слабым и погас, не достигнув ушей юного волшебника.       «Ну, хотя бы у него получаются порталы», — утешила себя Шира, а затем повторила мысли вслух. Язык определенно отвык от такой работы и ворочался довольно неловко. Пришлось потратить время и поупражняться в скороговорках. Пожертвовав одним часом и укушенной щекой, Андермун уже могла превзойти в красноречии своего косноязычного брата.       Ей не хотелось ждать сына на этом месте целый день, так что она решила повернуть к дому, но тут ткань пространства разошлась, выпуская двух человек: Амарриса и Барадуна. Барадун держал юного волшебника под руку и вещал о чем-то с важным видом, размахивая свободной рукой в тонкой кожаной перчатке.       Шире показалось, что ее глаза наливаются кровью. Она набрала побольше воздуха в легкие и заорала во всю мощь:       — АХ ВОТ ОНО ЧТО! Вот с кем ты пропадаешь целыми днями?! Разве я не предупреждала тебя не связываться с Верховным чародеем?! Разве не говорила, что это самая плохая компания из всех возможных?! А об отце ты не думаешь? Каково ему будет знать, что ты учишься у Барадуна? Совсем взрослый стал — наставления матери тебе побоку?! А ты, негодяй бессовестный, раз я отказалась от твоего покровительства, решил на моего сына переключиться? Да кто тебе разрешил приблизиться к нему хотя бы на фут?! С чего ты решил, что мое разрешение тебе не требуется?! СОВСЕМ ОХРЕНЕЛ ОТ БЕЗНАКАЗАННОСТИ, ДА?!       Ответом Шире были лишь испуганные и изумленные взгляды двух пар виноватых глаз, и лишь когда она сорвалась с места, Барадун отпустил Амарриса, выставил руки вперед и завопил:       — Успокойся ради Матери Сущего! Не съем я твоего ребенка!       — Мама, ты заговорила?! — с волнением выпалил юноша. — Вот здорово!       — Не задабривай меня! — оборвала его Шира. — Ты понимаешь, что ты делаешь?       Амаррис насупился.       — Я должен у кого-то учиться! Предыдущие поиски наставника сама знаешь чем закончились. Мне нужно освоить порталы в разные места, чтобы я мог переносить нас обоих. Сама говорила, какие они дорогие! И еще я изучаю чары… я объяснял тебе, как это важно!       — С ним?! — Шира трагично взмахнула руками в сторону Верховного чародея. Тот горделиво выпрямился.       — Послушай, мать года, не делай из мухи… Ну что, дырку во мне просверлишь гневным взглядом? Я бы никогда не обидел твоего сына! Ну, преподаю немного, что такого-то? Я, может, тоже расту над собой. А кстати, что это у тебя на лбу? — Барадун протянул было руку, но Шира сбила ее в полете.       — Правда, мам, что это? Начала пользоваться косметикой?       — И нарисовала себе на лбу?       — Вдруг это мода какая-нибудь эльфийская, — пробормотал Амаррис, все больше понижая голос.       — Ты чувствуешь? — повернулся к нему Барадун. — Кажется, благодаря этой золотой точке у твоей мамы прибавилось силы убеждения!       Юноша сосредоточил взгляд на матери, а затем радостно кивнул.       — Я вижу! Но почему на нас не действует?       — Волшебник и чародей — наш разум слишком крепок, чтобы поддаться.       — Не разговаривайте так, будто меня тут нет!       — Прости, мам.       Барадун отступил на пару шагов, отцепил от пояса рукоятку и взмахнул ею, превращая ее в посох.       — Поздравляю с завершением Немой Эпохи! Оставляю вас решать ваши семейные дела! Порта-а-ал про-о-очь! — Верховный чародей быстро шагнул в разрыв пространства и исчез из глаз.       Амаррис осторожно взглянул на мать. Шира ответила ему взглядом, горящим негодованием. Юноша вздохнул: им предстоял долгий разговор. Особенно теперь, когда отпала необходимость умещать реплики на листе бумаги.              В первый день лета на восстановленной Площади Героев, украшенной новыми позолоченными статуями Паладина, Волшебника, Воина и Жреца, состоялось торжественное вручение наград и почетных званий лучшим ополченцам, проявившим себя в борьбе против Плана Теней, и особенно защитникам Гердона. Мэр города устроил праздник, на котором побывали как минимум две королевские особы, Верховный чародей создал радугу, произнес речь и лично развесил ордена, медали и повязал ленты.       Барадун больше не выпивал, но атмосфера товарищеских попоек все еще была мила его мятежному сердцу, так что после церемонии он отправился в ближайшую таверну и под дружное «Хей-хо!» заказал себе и всем присутствующим лучшего вина. А затем потихоньку подменил вино в своем бокале на вишневый компот. Каково же было радостное удивление чародея, когда к нему подсел Нежный птах 87, с головы до ног сияя новенькими доспехами!       — Барадунчик! Вот это я удачно зашел в игру! Не знал, что тебя вернули!       — Клиф, приятель! Рад, что ты еще с нами!       — Да ладно, не такой уж большой перерыв я сделал. Эй, почему ты всегда называешь меня моим настоящим именем? Я против слива личных данных!       Барадун поджал губы и приподнял брови, как нашкодивший школьник, но быстро нашелся:       — Да ты сам еще во время первой встречи велел тебя так звать! Не помнишь? Пьян был, наверное.       — А, понятно! — Бывалый авантюрист отхлебнул из медного кубка и только затем, опомнившись, отсалютовал приятелю. — Будем!       — Будем! — Барадун пригубил компот и едва не поморщился, так как тот оказался кисловат на вкус. — Так почему делал перерыв? Личная жизнь наладилась?       — Типа того… — Птах заулыбался. — Хотя очень хотелось испробовать эту новую систему, YXWX.       — ЙХВХ? А что это?       — Да ты не поймешь.       — Тем более расскажи!       Воин смерил чародея взглядом и усмехнулся.       — Собственно, почему нет? Интересно, что ты скажешь. YXWX — это такой искусственный интеллект, генерирующий сюжет в игре. Как бы это сказать, надразум, который вершит судьбы. Он анализирует поведение и запросы игроков, сам меняет квестовые цепочки и награды, выпускает нативные дополнения и так далее — правит игру. Одним словом, творит историю этого мира, понятно, нет?       Физиономия Барадуна вытянулась и побледнела.       — ИИ меняет мир?!       — Ну да. В общем-то, получается любопытно. Знаешь, такой эффект живого мира…       — Знаю! — горестно вскричал чародей.       «ЙХВХ, значит?! — возмутился он про себя. — Какой-то ЙХВХ делает Азерим живым, а не я?! НЕ Я?!»       Не в силах совладать с разрывающими его чувствами, Барадун вскочил на ноги, опрокинув бокал с соком, и, не попрощавшись с Птахом, прыгнул в портал.       Переместился чародей не так уж далеко — он мог бы дойти до этого места минут за пятнадцать: в Храм Маэдры, возведенный в саду из заботливо пересаженных ранней весной яблонь. Действуя импульсивно, Барадун даже не подумал, что может оказаться в храме в разгар церемонии. Он осознал это слишком поздно, очутившись в окружении степенных фигур в белых одеяниях и почувствовав на себе неодобрительные взгляды. Пришлось повернуть кольцо и переместиться на Эфирный План.       «Какая разница? Так даже лучше!»       Воздев голову и глядя в призрачный туман, Барадун горестно и возмущенно завопил:       — Маэ-э-э-э-эдр-ра-а-а-а-а! Ты обманула меня! Как ты могла меня обмануть?! Я — сердце этого мира?! Я — жизнедавец?! Ты посмеялась надо мной самым жестоким образом! Как ты могла так поступить со мной? После всего, что было?.. Между нами… Я столько времени провел с твоим ребенком! Я относился к нему, как к родному! Байкалион полюбил меня! А ты… ты… ни одна женщина не способна причинить столько боли, ТАК разбить сердце могла только ТЫ! Коварная, жестокая, Маэ-э-э-э-дра-а-а-а-а!.. — Голос Барадуна сорвался и затих, а сам чародей в отчаянии рухнул куда-то вниз и лишь в последнюю секунду, прежде чем разбиться, успел повернуть кольцо.       Он оказался в канализации, под храмом, по колено в нечистотах и грязной воде. К счастью, жрецы очистили проходы от ихора, а строители заменили трубы. Все же приземление оказалось в некотором смысле освежающим: Верховный чародей взял себя в руки и решительно ударил кулаком о ладонь.       — Ну нет! Я не могу уступить какому-то ИИ! Человеческое сознание всегда будет прелави… превели… превалировать! Не может быть, чтобы все это великолепие, — Барадун махнул рукой на свое лицо и тело, — было лишь частью программы! С этого момента я — Я! — буду творить историю! Не хочу больше прятаться, как жук под пнем! Отправлюсь на Энег-Тиливерн в ближайшее время, сотру Дремуура в порошок и выкину демонов к чертям!.. Что, этого ты не ожидал, ЙХВХ?! Кто теперь вершит всякое?              — Амаррис, идем ужинать? — заглядывая в комнату с приоткрытой дверью, позвала Шира. — Бэль-Лиз испекла твои любимые…       Голос лучницы оборвался, когда она увидела на постели сына сложенный вдвое лист бумаги. Что-что, а записи Амаррис всегда содержал в порядке, так что Шира почувствовала неладное и поспешила схватить листок. На нем было написано:              «Мама! Ты всегда старалась быть со мной честна, и я отвечу тебе тем же. Я должен учиться, нравится тебе это или нет, и единственный человек, который может мне сейчас помочь, — это мастер Барадун. Отец сотрудничал с ним, значит и я могу. Не волнуйся за меня. Будем искать отца каждый своим способом: ты — в походе, а я — с помощью чар. Так у нас будет больше шансов. Удачи, и не грусти!»              «Удачи? — с горечью повторила про себя Шира. — Не грусти? Тьма и хаос, это ты так честен со мной?!»       Она в растерянности обвела взглядом комнату сына и сразу же не досчиталась некоторых вещей — точно ушел! Первым ее побуждением было немедленно отправиться на эльфийские острова, но откуда взять портал?       Ближайшим волшебником, а точнее чародеем, способным создать портал на эльфийские острова, оказался Хельгар. Шира еще подумала про Руфима, но решила обратиться к нему только в случае, если Хельгар откажет. К тому же добрый магистр ссудил ей две тысячи золотых и просить его еще о чем-то было бы неудобно.       «А Хельгар, хоть и развоняется, но поможет. Ничего, я потерплю!»       Андермун довольно скоро добралась до Гердона и отыскала резиденцию Главного магистра Ордена Воплощения: заняв столь высокую должность, Стронхейм был обязан время от времени принимать у себя тех, с кем сотрудничал Орден, — хотя бы для безопасного заключения сделок. Хельгар перенес в новый дом обстановку из особняка в Дэлефине, включая обсерваторию, которую выкупил у предыдущего владельца. Из этого и не только Шира заключила, что дела у чародея идут хорошо, а значит, он должен пребывать в приподнятом настроении.       На этот раз Андермун угадала: Хельгар встретил ее чуть более дружелюбно, чем всегда, и даже пригласил в гостиную для полезных посетителей. Впрочем, истинная причина такого гостеприимства нежилась в кресле у окна, залитого утренним солнцем, и звалась Гвендолин Рэйнсонг. Волшебница поднялась Шире навстречу и пересела поближе, на парчовый диванчик. Хельгар сел с другого его края и окинул лучницу взглядом.       — Ну? Разум наконец-то восторжествовал и ты решила заговорить?       — Нет, — вмешалась Гвендолин, — срок вышел, не так ли?       — Семь лет прошло, — подтвердила лучница.       — И этот знак на твоем лбу, — продолжила волшебница, — благословение какого-то божества?       — Матери Маэдры, — неохотно отвечала Шира.       — Уверена, оно далось тебе нелегко и поможет в трудную минуту.       Андермун уже обманывалась на счет Гвендолин, так что не обратила внимания на ее неожиданно теплые слова. Гвэн это поняла, вздохнула про себя и замолчала, предоставляя Хельгару вести беседу.       — Зачем пришла? — спросил он без обиняков.       — Мне нужно на эльфийские острова! Амаррис сбежал туда вместе с Барадуном!       Хельгар и Гвендолин переглянулись, не скрывая удивления.       — Амаррис — это твой сын? — уточнил чародей. Он не решился добавить «и Ярриса», страшась задеть чувства волшебницы, а в большей степени опасаясь, что она сочтет его невежей. — Впрочем, я видел его однажды в компании Верховного чародея. Не ученик ли он?       — Не знаю! Я была резко против этого, но Амаррис уже взрослый… В следующем месяце ему исполнится восемнадцать. Черт, я в отчаянии! Говори, что хочешь, только переправь меня туда скорее!       — Это не так просто. — Хельгар огладил короткую бороду вокруг рта. — Один остров находится в осаде, два — заблокированы с моря. Над остальными сохраняются локальные купола, сквозь которые посторонним не пробиться. Насколько мне известно, Барадун отправился с небольшой армией на юго-западный остров — тот, что в блокаде. Учитывая его воодушевление и невесть откуда взявшийся боевой дух, быть может, он уже очистил весь остров и отбросил демонов в море, но доподлинно это неизвестно. Наш Верховный чародей редко отвечает на мысленные сообщения и никогда не отчитывается. Однако в Рэйве есть портал, который открывается для авантюристов на несколько часов в сутки и ведет к одному из трех островов. Если тебе так надо, могу доставить тебя туда. Но ты рискуешь оказаться не на том острове и тогда еще долго не доберешься до сына.       — А что, заранее не ясно, куда именно ведет портал?! — возмутилась лучница. — Зачем так делать?!       Хельгар пожал плечами.       Пылая от негодования, Шира не сразу заметила жжение в области бедра. Общаясь с авантюристами, сражаясь с ними бок о бок и находясь в одном отряде, Андермун научилась брать и сдавать квесты, ориентироваться с помощью интерактивной карты и чувствовать, как она дает знать о приближении квестовых объектов. Знакомая горячая волна в очередной раз обожгла Ширу, побуждая к действию.       «Ну нет, только не сейчас! Не при них!» — взмолилась лучница, но делать было нечего и она, краснея от стыда, поинтересовалась, где уборная.       Гвэн отвела глаза, разглядывая узор на ручке кресла, Хельгар выразительно поднял брови, но ответил подчеркнуто невозмутимо:       — До конца коридора и направо.       И вот, закрывшись на задвижку в комнатке с ковром, мраморной подставкой и полками с горшками разных размеров и форм, Шира наконец распахнула сумку и обнаружила, что все это время пылала не карта, а Золотое яйцо! Облитое розовым светом, оно нагрелось, а когда лучница взяла его в руки, вспыхнуло и погасло с характерным звуком — это означало, что квест принят! С замирающим сердцем, дрожа от волнения, Шира развернула карту и увидела на ней отметку о новом квесте и алую зону где-то очень далеко на севере — место, где можно было отыскать дочь Человека в Желтом.       «Область немаленькая, — подумала Андермун. — Но все же не весь мир! Я найду ее! Надо спешить, пока другие претенденты не опередили меня… Но Амаррис?»       Шира погрустнела. После целой минуты размышлений она заметила, что сидит на мраморной подставке и вскочила, словно ужаленная. Нужно было возвращаться в гостиную.       «Амаррис считает, что у него нет способностей к прорицанию, однако он предрек для нас обоих разный путь к Яррису».       Когда лучница вошла в гостиную, вид у нее был весьма озабоченный, и Хельгару с Гвендолин оставалось лишь догадываться, что так могло взволновать ее в уборной.       — Надумала что-нибудь?       Шира покусала нижнюю губу.       — Да! Можешь отправить меня в болотистый край? Это на севере, за землями орков.       — С ума сошла! Я там и не бывал ни разу! Что там делать вообще?       — Зачем тебе? — спросила Гвэн. — Это очень важно?       — Да!       — Это поможет отыскать Ярриса?       — Да!       Хельгар искоса взглянул на Гвендолин, опасаясь увидеть на ее лице румянец или другие признаки волнения, но волшебница казалась совершенно спокойной. Она раздумывала несколько секунд, затем произнесла:       — Я была там. Во время ритуала Зимнего сна меня случайно перенесло в болотистый край. Но ты должна знать, что там мало человеческих поселений, есть деревня воинствующих тифлингов и болота кишат дикими зверями. Ты хочешь отправиться туда одна? Может быть, тебе нужна помощь?       — Спасибо, помощь мне не нужна! — быстро ответила Шира. Она боялась, что кто-то еще узнает про дитя Исполнителя Желаний. — Точнее, нужна, но только в перемещении.       — Я помогу тебе, когда будешь готова.       Глядя волшебнице в глаза, Андермун отчеканила:       — Я буду готова сегодня вечером!       Лишь на мгновение брови Гвэн слегка приподнялись.       — Что ж, тогда и я буду готова.              Они перенеслись довольно удачно: на небольшую полянку среди болотистых почв и хилых деревьев. Сумерки еще не наступили, так что не слышно было мощного лягушачьего хора и пения закатных птиц. На небе низко висели тучи, готовые разразиться дождем. Кое-где между кочек яркими пятнами выделялись полянки синих, желтых и фиолетовых цветов.       Гвэн выпустила руку Ширы и огляделась с опаской.       — Ты точно справишься одна, или тебе неприятно принимать мою помощь?       Андермун выпрямилась, осматривая окрестности.       — Я много времени провела, выслеживая разных вредоносных тварей, так что справлюсь. Спасибо — и прощай!       — Постой! Хочу сказать тебе кое-что. Я правда не знала, что Роза пожертвует собой! Я лишь хотела, чтобы она уличила мастера Бергала во лжи. Я не могла оставить Хельгара ему на растерзание!       Шира нахмурилась, чтобы скрыть печаль, и отвернулась в сторону, где вскрикнула какая-то птица. Через несколько мгновений подняв глаза на волшебницу, она лишь коротко кивнула и сделала вид, что поправляет поясной ремень и прикрепленные к нему ножны и карманы.       — Я сожалею, что не помогла тебе раньше, — промолвила Гвэн. — Обида на Ярриса застила мой взор. Меня язвило то, как ты предана ему, я чувствовала свою вину и перед ним.       Шира хмыкнула.       — Только кажется, что я глупа. На самом деле опыт научил меня разбираться в людях — и ты никогда не казалась мне плохим человеком.       Гвендолин слабо улыбнулась в ответ, и впервые ее улыбка показалась Шире проявлением чувств, а не маской вежливости.       — Прошу, не держи на меня зла! Найди его, если это возможно.       — Найду!