Одно светлое чувство

      Гвендолин исчезла в портале, и Шира вновь окинула взглядом простирающееся до самого горизонта болото. Гряды низких кустарников перемежались стоячей водой с торчащими из нее травяными кочками, чернели тощие сосенки, над яркой весенней зеленью реяли облака пушицы. Тучи стояли низко и плотно, приглушая дневной свет, но сумерки еще не сгустились.       — Дождя не будет, — сообщила Андермун мимику, привычно расположившемуся на ее плече.       С тех пор как срок обета истек, Кук получил право принимать облик, какой ему заблагорассудится. Сегодня он выглядел как хвост шиншиллы, прицепленный к наплечному ремню: серебристый в центре и мокро-серый по краям.       Ветра не было, но воздух, напоенный запахами разнотравья, влажной почвы и болотной воды, оставался прохладным. Такая погода радовала не только путника, но и тучи комарья, так что, прежде чем тронуться с места, Шира щедро сдобрила себя розмариновой мазью с можжевельником, полынью и прочими травами, отпугивающими гнус. В другое время она бы пошутила, что и можжевельник, и гнус вызывают у нее стойкие ассоциации с Хельгаром Стронхеймом, но мыслями ее владела идея поскорее отыскать дитя Исполнителя желаний.       Подогретая нетерпением, Андермун не заметила, как преодолела первые мили. Ей без труда удавалось отыскать безопасный путь, не тревожа птичьи гнезда и не ступая на змей. Подошвы ее матуадирских сапог изредка сминали веточки хвоща или брусники — в основном же бесшумно ступали по мху.       Через пару часов пути Шира начала все чаще заглядываться на местные красоты. Весеннее болото напомнило ей Энтину в свадебном уборе: суровую, но приукрашенную цветами и расцветшую от любви. Розовели, как девичий румянец, нежные лепестки подбела и клюквы; болотные ирисы взлетали к небу фиолетовыми стрелами; синие фиалки прятались среди трав; листья ряски, круглые, как монеты, покачивались на воде, и кое-где между ними проглядывали крошечные белые бусины. Шира остановилась на целую минуту, залюбовавшись золотыми коронами рододендронов.       День постепенно угас, краски померкли, но кваканье лягушек, стрекот кузнечиков и крики птиц не шли на убыль и сопровождали Ширу на протяжении еще многих миль. Когда они резко смолкли, ей стало не по себе.       Андермун пересекала затопленный участок, который не смогла обойти, и продвигалась медленно, ощупывая почву шестом. Справа от нее за зарослями тростника чернело озеро, а слева простиралась топь, подернутая обманчиво-притягательным зеленым покрывалом. Шира мысленно отметила для себя местечко, куда можно было бы перенестись в случае неудачи, но все же опасалась ошибиться и не теряла сосредоточенности.       Где-то резко вскрикнула выпь — лучница не повела и бровью. Однако в следующую секунду она замерла и почувствовала, как покрывается холодным потом: рядом что-то шевельнулось. Точнее, что-то двигалось под водой, и оно было очень большим: топь заколыхалась и лизнула Шире сапог. Кук проснулся и мелко задрожал. Шира замерла, скосив глаза влево, и не шевелилась, пока зеленый покров не перестал качаться на волнах. Тогда Андермун повернула голову и прищурилась, пытаясь разглядеть рябь на воде или другие признаки опасности, но все как будто стихло.       Еще несколько раз неведомый зверь давал о себе знать, ворочаясь в сердце топи, но, к счастью, на поверхность не выплывал. Кук снова задремал, а Шира испытала невероятное облегчение, когда топкие места остались позади, — это придало ей сил и скорее погнало на северо-восток, к единственному квестодателю, обозначенному на карте авантюриста.              Самый темный час ночи миновал. Болото сменилось лесом из замшелых деревьев с раскидистыми кронами. Землю устилал густой мох. Шира легко ступала по нему, глазея на мерцающие лишайники. Чем дальше она заходила в лес, тем больше ее удивляло отсутствие живности. Где-то высоко, в переплетениях ветвей, прятались птицы, но внизу Андермун не попадались ни звериные норы, ни следы.       Краем глаза заметив движение, Шира обернулась, но увидела не зверя, а странное существо, похожее на гнома, покрытого грязно-зеленым ковром. Существо проплыло за деревьями и исчезло. Понадобилось еще две или три подобные встречи, чтобы лучница поняла, кто перед ней.       «Моховики, полуразумные жители леса! Они не осмелятся напасть на полуэльфа».       Однако силуэты, безмолвно скользящие в ночном полумраке, производили зловещее впечатление, и Андермун предпочла бы вовсе их не встречать.       Вскоре она ощутила сладковатый аромат и, выйдя на полянку, обнаружила хижину, построенную на платформе из досок между двумя старыми буками. На краю платформы, в десяти футах над землей, сидела женщина в подоткнутом парчовом халате — когда-то, без сомнения, роскошном, но несколько поистрепавшимся со временем. Над распахнутой настежь дверью горел фонарь, щедро разливая свет и привлекая мотыльков.       — Волшебной ночи, авантюрист! Как тебе нравятся здешние леса? Не хочешь заглянуть за границы этого мира? Ну или подзаработать — смотря что тебя интересует.       Шира с удивлением узнала Мартину Каннадис, сестру волшебника, над которым учинили расправу жители Бихолдерс, и пальцы ее правой руки дернулись, готовясь выудить из походной сумки световую гранату. Однако было похоже, что Мартина не помнит ни стрелу, которой ее поразили в Липовом лесу, ни ее хозяйку.       «Все же лет десять прошло с тех пор, — подумала Шира и перевела взгляд на стеклянную колбу с трубкой и мундштуком. — А в башке у нее еще тогда плавал сплошной туман».       Опустевшая колба, отодвинутая в сторону, похоже, потеряла очарование, но только для Мартины: из-под плетеного кресла-качалки выбежал еж и, подобравшись к мундштуку, валявшемуся прямо на досках, уткнулся в него носом и благостно запыхтел.       — Эй, Джу-Джу, только не грызи его, понял? — Волшебница, отбросив полу халата, поскребла голую коленку, и только теперь Шира заметила, что на Мартине разная обувь: мягкая туфля на левой ноге и тапочка на правой. — Послушай, авантюрист, не найдется у тебя пучка звездной травы, а?       — Увы.       — Она растет тут, в этом лесу. Если найдешь немного, принесешь мне, ладно? За десять пучков плачу десять монет!       — Без проблем.       — А еще кое-что можешь сделать для меня? Тут неподалеку живут тифлинги — совсем недалеко! Ты не могла бы напомнить им, что они задолжали мне два мешка травы?       — Задолжали? — уточнила Шира, приподнимая бровь.       — Ну… — Мартина небрежно взмахнула рукой. — Или обещали — не важно! У нас был уговор: они мне траву — я им бомбочки. Одного мешка мало, катастрофически мало! Что сделаешь с одним мешком? Нужно больше травы! Вот, передай им это!.. — Мартина порылась в кармане и бросила Шире два шарика размером с яблоко. — Все по-честному! Если хотят больше ошеломительных бомбочек, пусть пришлют еще два мешка, ясно?       — Предельно.       — Так ты им скажешь?       Шира убрала бомбочки в сумку.       — Конечно. Вот только тифлинги в этих краях не особо дружелюбны, а я чертовски устала. Одолжишь мне ту штуку, что болтается возле твоей крыши?       Лицо Мартины вытянулось.       — Мой одлепорт?! Я никому его не даю!       — Очень жаль. Хотела побыстрее доставить тебе звездную траву, но придется, видимо, идти пешком. Дней за пять управлюсь.       — За пять?! Л-ладно, бери одлепорт, если хочешь. Все равно он вернется ко мне, когда прикажу.       Похожее на летающую тыкву транспортное средство, которое до сих пор парило над хижиной, плавно спустилось и зависло в трех футах над землей. Дверца распахнулась, вывалилась короткая лестница.       — Деревня тифлингов! — скомандовала Мартина. — Давай же, поспеши! Не забудь, мне надо два, ДВА мешка, ясно?..       Шира забралась в одлепорт, и дверца за ней захлопнулась.              Приспособление двигалось настолько плавно, что Андермун не замечала ни малейшей качки. Внутри оно казалось больше, чем снаружи, и хотя в нем нельзя было вытянуться в полный рост, Шира вполне удобно разместилась на сидении из подушек и задремала. Небольшие оконца пропускали достаточно воздуха. При желании можно было открыть люк в потолке, но надобности в этом не возникло: кажется, Мартина давно не пользовалась одлепортом и из него выветрился запах жженой травы.       Ширу разбудил настойчивый стук, который шел снаружи — она бы даже назвала его грубым, особенно спросонья. Пришлось скомандовать: «Открой!»       Дверца распахнулась, и взгляду лучницы представились две заостренные пики, а за ними — не очень-то дружелюбные физиономии. От людей местные тифлинги отличались багровым цветом кожи, острыми зубами, наличием рогов и копыт: давала о себе знать толика демонической крови.       «Здесь нетрудно будет отыскать девочку с разноцветными волосами, — подумала Шира. — Если, конечно, меня прежде не насадят на копье».       — Меня прислала Мартина Каннадис, — быстро пояснила она, поднимая руки.       — Это и так ясно, — мрачно отозвался тифлинг с густыми черными бровями. — Где наш заказ? Да ты ничего не принесла! А ну вылезай! Объяснишься с вождем.       Андермун подчинилась.       «Если все обернется круто, отдам им одлепорт! Пусть Мартина сама разбирается. Лишь бы мне выиграть время и разузнать про девочку…»       Но как только Шира отошла от одлепорта на десять шагов, он завертелся на месте и исчез.       — Чертовщина, — проворчал хмурый тифлинг.       — Херня какая-то! — вторил ему товарищ.       — Не могу не согласиться… — пробормотала Шира.       Ее повели тропой, петляющей между деревьями. Лес в этой части отличался от места, где располагалась хижина Мартины, но оставался темным, влажным, полным папоротников и мхов.       «Летом тут, наверное, будет полно грибов», — невольно подумалось Шире.       Она увидела частокол и спрятанную за ним деревеньку — низкие жилища с круглыми крышами, покрытыми мхами, и сами напоминали грибы.       Пока лучницу вели вдоль домов, тифлинги сначала прятались, но затем, решив, видимо, что она не волшебница, а значит, не опасна, высыпали наружу. Навстречу толпе, из жилища, похожего на шатер и украшенного пестрыми изразцами, вышел вождь — тифлинг в прекрасной кольчуге — искусной, посеребренной по краям и снятой, видимо, с одного из предыдущих гостей. Без какого-либо приветствия и прочих церемоний он грубо поинтересовался:       — Где мой заказ?       Шира поклонилась и достала из сумки два плетеных шарика.       — Ты шутишь? Издеваешься надо мной? — Голос вождя не обладал глубиной и выразительностью, но не казался от этого менее угрожающим.       Собрав всю силу возмущения, Андермун завопила:       — Эта коварная Мартина обманула не только вас! Она попросила забрать для нее два мешка травы и продала мне одлепорт, а он исчез! Пропал, растворился в воздухе! — Лучница схватилась за голову. — Плакало мое золото! Коварные волшебники! Можно ли иметь с ними дело?       — Хм! — Вождь поскреб роговидный отросток на подбородке. — Так ты жертва?       — Пятьсот золотых исчезли у меня на глазах!       Чернобровый тифлинг усмехнулся и подтвердил, что так оно и было.       — Я не удивлен, — отозвался вождь. — И магичка думает, я ей еще два мешка травы дам? Она предыдущий не отработала!       — Позорная безответственность, — подтвердила Шира.       Пытливый взгляд глаз с черными зрачками и темно-красными склерами обратился на лучницу.       — Ты вернешься, чтобы разобраться с ней?       Андермун изобразила смущение.       — Я для этого недостаточно сильна. Вот если бы я могла припугнуть ее от вашего имени…       — Так припугни! Скажи, если до новолуния не притащит корзину мерзошишек, Зуур Тарков вырвет с корнем и бросит гнить в болоте все кусты звездной травы до единого! И магичка надолго забудет о своих грезах в объятиях сладкоголосого змея!       «Как поэтично», — подумала Шира.       — Если позволите, я отправлюсь в обратный путь утром.       — Остановись у Паукберты и не шатайся тут лишний раз.       Чернобровый тифлинг указал лучнице на дом Паукберты. На удивление, ею оказалась пожилая человеческая женщина, если не сказать старушка. Морщинистая, в темных пятнах и с волосами, тронутыми сединой, она все же казалась крепкой и, наверное, могла быть проворной, когда хотела.       Домик ее, с земляным полом, глиняной печкой и беспорядочно разбросанной утварью, все же был способен вместить парочку гостей. Пол покрывали толстые плетеные циновки, настолько плотно в него втоптанные, что оторвать их не представлялось возможным. Поверх двух лежанок, сколоченных из досок, были брошены соломенные тюфяки.       — Еды не будет, — сообщила старушка, и глаза ее лукаво блеснули в полумраке (свет проникал лишь через небольшие отверстия под потолком и щели в стене, обращенной к центру деревни). — Я уже помыла посуду сегодня.       Шира невольно бросила взгляд на глиняные плошки, гадая, какие же из них можно назвать мытыми.       — Спасибо, у меня есть с собой хлеб, сыр и яблоки — могу угостить вас, если желаете.       — О, я желаю! — воскликнула старушка. — Похлебка из кореньев и болотных курочек надоела мне до смерти!       Паукберта с жадностью набросилась на припасы гостьи и съела за раз больше половины — только к яблокам не притронулась.       — У меня от них изжога.       — А вы давно здесь живете?       — Семьдесят лет. Когда мне было двадцать, я ушла из родительского дома вслед за своим Раилом — и он привел меня сюда. Жили мы хорошо, почти целый год, пока его не придавило деревом. С тех пор я одна.       — Вы так долго одна?! Почему же не вернулись домой?       — Зачем? Рогатыши неплохие ребята, и они не пьют, в отличие от моих земляков. У меня тут есть все, о чем можно мечтать.       Шира обвела хижину взглядом и, поджав губы, вежливо кивнула.       — До чего же сыр вкусный!       — Ну, забирайте весь, — подавив сожаление, предложила лучница.       — А то! — радостно откликнулась старушка.       — А почему вас зовут Паукберта? Это имя что-то означает? Может, что-то, связанное с пауками?       — Имя как имя и ничего оно не означает!       — Жаль, что вы с Раилом не успели обзавестись детишками.       — Ну, от пары внуков я бы сейчас не отказалась! Тут много работы, которую лучше поручить молодым.       — Да уж, работы много… — пробормотала Шира. — А местные детишки к вам не заглядывают? Помочь по-соседски.       — Да зачем они мне тут, горлопаны загребучие!       Лучница помолчала, раздумывая, как еще незаметно свести разговор к интересующей ее теме. Солнце поднялось выше, и пучок лучей, чудом пробившийся сквозь плотные кроны деревьев, пронзил оконце и упал на противоположную стену. В хижине сделалось светлее, и Шира впервые обратила внимание на потолок. Ей казалось, там налипли хлопья грязи, паутины и копоти, но теперь она поняла, что ошибалась, и потолок утыкан тонкими щепочками с насаженными на них насекомыми: мухами, бабочками, жуками и гусеницами.       — Люблю мелких тварей, — пояснила Паукберта, — они такие милые.       — В самом деле…       Шира представила, как старушка забирается на потолок, и тепло очага показалось ей уже не таким гостеприимным.       — Поэтому я ненавижу зиму, а весной мне хорошо. Весной как-то и чужаки забредают чаще: вон, уже, второй случай на этой неделе.       — Кто-то приходил до меня?       — Ну как же, — Паукберта улыбнулась, предвкушая удовольствие, и рассказала, смакуя каждую деталь, о том, как в деревню два дня тому назад вторглись люди в сияющих латах.       «Паладины?» — подумала Шира и навострила уши.       Местные охотники наткнулись на лагерь в лесу: отряд из четырех людей-воинов вел наблюдение за деревней. Они отправили одного из охотников на переговоры с вождем, а остальных взяли в плен.       — Зууру пришлось отдать им соплячку — да честно говоря, и черт с ней. Все равно она здесь чужая.       — Какую соплячку? — переспросила Андермун с учащенно бьющимся сердцем.       — Девочку, Сонию. Она прибилась к нам как-то зимней ночью, едва не околевшая под ледяным дождем. Сира приютила ее у себя, да так и оставила.       — Этой зимой?       — Угу. Никогда бы не подумала, что Сира мечтает о детях.       — Девочка — человек?       — Нет, рогатыш, как и все здесь. Откуда взялась только, неизвестно. От холода и голода, видимо, повредилась в уме: не помнила ни себя, ни родителей.       — Почему же чужаки хотели забрать ее?       — А, фанатики какие-то. Все твердили, мол, что она демоница, а не тифлинг. Ну, для рогатышей, как ты понимаешь, это главное оскорбление, но они вынуждены были смолчать. И я бы смолчала, если бы мне под нос тыкали сверкающие мечи и булавы размером с мою голову!       — Понимаю, — откликнулась Шира. — Значит, они забрали Сонию и ушли?       — Сонию забрали, а Сира бросилась следом. Уж два дня, как их след простыл.       Тюфяк вдруг показался лучнице невероятно колючим, но она продолжила сидеть неподвижно, опасаясь выдать свое волнение. Незаметно запустив руку в сумку, Шира нащупала карту и почувствовала, что та нагрелась.       «Я бы побежала за ними прямо сейчас, но это покажется подозрительным! Надо отдохнуть пару часов, набраться сил и продумать дальнейшие действия».       Выслушав, позевывая, еще порцию комментариев от Паукберты, Шира наконец прилегла и притворилась спящей. Почти уткнувшись носом в стену, она незаметно развернула карту и увидела горящие зеленые точки, медленно двигающиеся на запад. Их было шесть.       «Это мои паладины и Сония с Сирой. К счастью, они не могут быстро пересекать лес, а я могу».       Спустя два часа, еще засветло, Андермун вскочила на ноги. Паукберта, дремавшая сидя, тут же проснулась.       — Спасибо за гостеприимство, но мне пора!       — Так скоро?       — Угощайтесь остатками сыра.       Старушка вполне довольствовалась этим ответом.       Шира не могла выбраться из деревни, не наткнувшись на одного из охотников. Это был тот самый чернобровый тифлинг.       — Тебе же сказали не шататься тут!       — Я спешу исполнить приказ вождя Зуура Таркова, — пояснила лучница. — Да у меня и самой руки чешутся! Как подумаю про свое золото, не могу на месте усидеть!       Тифлинг усмехнулся.       — Ладно, проваливай. И это, удачи тебе, белолицая.              Шире пришлось бежать целые сутки с короткими остановками, чтобы догнать отряд. Нетерпение зажигало ее кровь и наполняло легкостью тело. Андермун была слишком взволнована, чтобы в полной мере ощутить усталость. Она незаметно следовала за отрядом, внимательно разглядывая каждую из шести фигур, мелькавших за деревьями.       Впереди шел крупный мужчина. Из всего доспеха на нем оставалась только кольчуга, наполовину скрытая под белой накидкой с широким поясом. На накидке был вышит герб незнакомого Шире ордена, похожий на фасолину в пригоршне. За командиром отряда следовала женщина-тифлинг, она вела за руку краснокожую девочку-тифлинга. Волосы у девчки под козьими рожками были собраны в два хвостика: медно-рыжий и темно-каштановый с огненным отливом.       «Половина темная — половина светлая! Это она!»       Пленниц сопровождали два совсем юных паладина, а в том, кто замыкал отряд, Шира с удивлением узнала Брента, своего старого товарища из отряда Мэйнела Прауда. В последний раз они виделись восемнадцать лет тому назад, во время возвращения из Анклава Аншор. Брент выглядел хорошо для своих лет — а ему перевалило за пятьдесят.       «Так ты стал паладином? Как это вышло? И что у вас за орден такой?»       Шира заметила, что отряд постепенно забирает к северу и, очевидно, планирует выйти к тракту.       «А тракт ведет к Гатью, поселению людей. В Гатье они придут глубокой ночью. Обогнать их и подождать там? Надо узнать как можно скорее, чего они хотят от девочки, и убедиться, что именно она мне нужна. Но как быть с ее матерью? — Шира помрачнела. — Похитить ребенка из-под носа у матери и четырех паладинов не так-то просто. Бергал сказал мне, что это необычная девочка, а демоница. Очень надеюсь, что он не соврал».       Побродив по лесу, Андермун придумала план. Она опередила отряд и выбежала к тракту первой. В паре миль от Гатья лучница свернула к болоту и рыскала там какое-то время в поисках гадюки. Шира хотела дать себя укусить и улечься на пути отряда, чтобы это выглядело так, будто она пыталась добраться до поселения в поисках помощи, но обессилела.       Укус болотной гадюки не грозил ей смертью: Шира всегда носила с собой пузырек с противоядием, да и сама умела заговаривать укусы и нейтрализовывать простые яды. Брент не мог знать об этом ее умении.       Змея попалась на удивление упрямая. Она шипела и извивалась, напугала Кука до чертиков — он скопировал облик Джу-Джу и ощетинился иголками, — но не желала кусать лучницу. Пришлось хорошенько ее раздразнить и принудить к близкому контакту. Наконец предплечье было укушено, гадюка получила свободу и скрылась во мраке ночи.       Шира расположилась на тропе, в просвете между терновыми кустами. Ее рука подозрительно быстро распухла и начала синеть.       «Отлично! Судя по карте, они будут здесь через полчаса. За это время мне даже не поплохеет как следует, но рука, к счастью, выглядит омерзительно».       Андермун ранее дважды кусали змеи, и ей было с чем сравнить новоприобретенный опыт.       Кук жалобно пискнул и поежился.       — Все нормально, малыш, так и задумано, — пробормотала Шира и почувствовала резь в глазах.       Во рту пересохло, язык быстро распух.       «А это плохо: как бы мне не задохнуться!» — с трудом пытаясь сглотнуть несуществующую слюну, подумала лучница. К этому времени не только болела рука, но и сжималось все внутри, а вскоре заболели мышцы во всем теле.       «Скоро, уже совсем скоро, — успокоила себя Шира и взглянула на карту. Зеленые точки почему-то замешкались. — Что им, по нужде приспичило, что ли?..»       Терпеть уже было невмоготу, Андермун чувствовала, что ее лицо и шея опухли. Она осознала, что умрет раньше, чем до нее доберутся паладины, и потянулась за противоядием. Розоватая жидкость была прохладной и приятной на вкус. Опустошив флакон, Шира сунула его поглубже в сумку и легла, ожидая наступления эффекта.       Прошло две минуты. Три минуты. Пять минут — ничего не изменилось, разве что свет начал меркнуть в глазах лучницы. Ее поразила страшная догадка: она могла схватить в темноте не ту змею! Не обычную черную болотную гадюку, а намного более опасную аспидную «стрелу смерти»!       «Но как?! Это невероятно редкая змея! За ее яд платят по десять тысяч золотых за гран! Что ж, если это была она, прямо сейчас во мне целое состояние…»       Ценность яда «стрелы смерти» заключалась в том, что простое противоядие от него не спасало. Да и шанс встретить такую змею был один к десяти тысячам.       — Фнаеф, Кук, я, пофовэ, офень фефуфий фелофек… — пробормотала Шира, теряя сознание. Она осталась лежать на тропе между двумя терновыми кустами, как и планировала, в весьма драматичной позе — раскинув руки в стороны и запрокинув голову. Кук жалобно пищал.              Шира чувствовала себя зажатой между тугими пузырями. Ей казалось, она истончилась, будто ниточка, но один конец этой ниточки потянулся куда-то и вспыхнул, словно фитиль.       — Свет, даруй мне силу очистить это существо от скверны в ее крови! — послышался издалека глубокий, торжественный голос.       — Страх какой, ну и физиономия! — Брент сплюнул. — Госпожа мамаша, держите ребенка подальше отсюда, пожалуйста!       — Она поправится? С ней все будет в порядке?       — Кажется, отек спадает…       — Да, она поправится очень скоро. — Командир паладинов поднялся с колен и еще раз окинул незадачливую путешественницу взглядом.       — Чтоб меня черти драли! — пораженно воскликнул Брент. — Да это же, мать ее, Шира!       — Ты ее знаешь? Кто она?       — Да так, были в одном отряде лет двадцать тому назад. Когда наш лейтенант окочурился, прихватив с собой денежки на тот свет, а мы оказались посреди Мертвой мерзлоты с голыми жопами, она заплатила за лечение наших ребят и помогла заново собрать и снарядить отряд — подруга что надо, в общем.       — Ты снова сквернословишь, Брент. — Командир нахмурил брови. — Полагаешь, за двадцать лет ничего не изменилось?       Чтобы избежать соблазна, Брент лишь крепко стиснул зубы в ответ и отрицательно покачал головой.       — Что ж, тогда мы сделали доброе дело.