Одно светлое чувство

      — Странно видеть вас вместе, — заметил Барадун, откидываясь на спинку кресла, — ну да ладно. Можете остаться тут до рассвета, если желаете, а затем эта башня исчезнет. Сам-то я вернусь к Гре… к гремлину, что величает себя хозяином постоялого двора. Ну, кто первый?       Хельгар небрежно махнул рукой в сторону лучницы, и на свитке над ее плечом появилась надпись: «С тебя обещанная тысяча золотых за мой визит к Бергалу!»       Бывший Верховный чародей запустил руку в потайной карман, извлек на свет бархатный мешочек и перебросил его через стол. Распустив бечевку, Шира высыпала на колени горку платиновых монет и принялась их пересчитывать.       — Так узнала что-нибудь?       Андермун подняла голову и, пожав плечами, тут же снова ее опустила.       Четыре года молчания не могли не отразиться на личности Ширы: в кои-то веки она научилась тщательно обдумывать то, что собиралась сказать. Ей стало проще скрывать собственные мысли и осведомленность в некоторых вопросах. Раньше она, словно медуза, протягивала повсюду длинные прозрачные щупальца собственного красноречия и дружелюбия — обет молчания отсек их, заковав Ширу в панцирь безмолвия. За его плотной стеной скрывалось многое.       «Сделка с Человеком в Желтом кажется единственным возможным способом спасти Ярриса. Я могла бы попросить Барадуна о помощи в поисках девочки с разноцветными волосами, но что, если он захочет присвоить ее себе?»       Шира давно знала Барадуна — знала как человека, привыкшего потакать собственным многочисленным желаниям. Правда, обычно он исполнял их сам или добивался их исполнения от окружающих, но в его эгоистичном сердце могла отыскаться заветная мечта, подвластная лишь Темному владыке.       «И какова вероятность, что Барадун поступится такой мечтой ради Ярриса Златорога? — думала Андермун. — Я слишком хорошо знаю ответ! Так стоит ли рисковать? И почему он такая скотина? Как бы мне пригодилась его помощь!»       Хельгар тем временем в шутливой манере поведал о том, что Калабор превратился в сборище прилежных учеников, корчащих рожи за спиной у строгого учителя.       — Полагаю, наш многоуважаемый дроу примчался сюда для подстраховки? Надеюсь, вы стерли его в порошок? Фигурально выражаясь, естественно.       — Зачем мне это? — Барадун беззаботно поиграл пальцами, пропуская между ними невидимую змейку.       Усмешка на губах Хельгара погасла, он раздраженно нахмурился, но тут же заставил себя улыбнуться вновь.       — Однажды вы почувствуете, что все идет не по-вашему и уже не сможете с этим смириться. Я, правда, надеялся, что это произойдет сегодня.       — Я дал ему срок: один год, чтобы избавиться от демонов и вернуть Калабор на место. Посмотрим, хорош ли он в качестве кризисного менеджера и сможет ли удержать бразды правления Азеримом. Если да, мой отпуск продлится чуть дольше.       — Год? — Стронхейм провел пальцем по короткой бородке. — За это время многое может случиться. И не случиться.       — А кстати, — встрепенулся Барадун, — угощайтесь пирожками!       Хельгар забросил пирожок в рот и быстро прожевал его большими челюстями. Шира тоже взяла пирожок, поднесла его к лицу и понюхала.       «Настоящие?»       — Нет конечно, но что с того?       Андермун положила пирожок обратно, но его тут же подхватил и съел Хельгар.       «Что ты делаешь в его компании?» — мысленно поинтересовался Барадун.       «Сэкономила на портале», — так же мысленно ответила на его послание Шира.       «Будь осторожна: он из тех плохих парней, которые сначала предлагают прокатиться на его портале, а потом проглатывают тебя махом, как сладкий пирожок».       Делая вид, что увлечен мастерской иллюзией, Хельгар сначала подметил гримасу отвращения на лице лучницы, а затем довольную улыбку Барадуна и догадался, что эти двое общаются с помощью телепатии.       — Ладно, ребятки, — бывший Верховный чародей поднялся со своего места, зевая, и сладко потянулся, — мне завтра вставать в ранищу, чтобы успеть в полдень отправиться в путь: меня ждут приключения. Шира, не желаешь присоединиться? Жрица Арафет сама себя не спасет. Или Акафет?..       Андермун отрицательно покачала головой.       — Тогда я пошел, а вы располагайтесь и ни в чем себе не отказывайте! — Барадун достал из-за спинки кресла посох, создал портал и исчез в нем. В это же мгновение Мерцающая башня растворилась в воздухе, и Хельгар с Широй остались стоять на заснеженном пустыре в короне из голых деревьев.       Отсалютовав чародею, лучница плотнее закуталась в плащ и сделала шаг, но Хельгар остановил ее, схватив за капюшон.       — Куда?! Мы еще не закончили! Моя напарница перенеслась сюда и хочет кое-чем поделиться.       «Гвендолин? — подумала Шира. — Зачем? Впрочем, послушаем».       Волшебница и в самом деле ожидала их в дровяном сарае. Она, очевидно, не хотела раскрывать свою личность, поэтому приняла облик хрупкой эльфийки с кожей оливкового цвета, но Андермун все равно узнала ее по аромату карамельной груши и ландыша и особой манере держаться.       — Я не стану представляться, — произнесла Гвэн чужим голосом, — это может мне навредить. Но известная доля откровенности необходима. Итак, Верховный чародей уже много лет использует особые чары для вербовки соратников и продвижения по карьерной лестнице. Формула этих чар до сих пор не разгадана и должна включать в себя особый компонент. Я хочу выяснить, что это за компонент, чтобы высокопоставленные волшебники могли защититься от очарования Бергала. Ты понимаешь, о чем я говорю?       Шира осторожно кивнула.       — Ты провела некоторое время в компании его возлюбленной, феи по имени Роза — да, у меня есть связи с Русалочьим островом, и происходящему там не укрыться от моего взора. Моя догадка заключается в том, что таинственный компонент непосредственно связан с Розой, но я не знаю, как давно они с Бергалом… любовники. Любые сведения об этих странных отношениях, лепесток, листья, локон волос или вещица, которой владела фея, пусть и недолго, могли бы мне помочь. Я ожидаю этой помощи от тебя. — Раскосые темно-зеленые глаза впились в лицо лучницы.       — Объединись с нами, — добавил Хельгар, — и мы вернем Барадуна в ближайшее время. Тогда ты получишь не те жалкие крохи, которые упали в твой карман с его стола сегодня, а гораздо больше. Твой сын сможет вернуться в Академию и заполучить любого наставника, а вместе с ним — тайные знания, свитки, книги и артефакты. Яррис бы этого хотел.       При слове «сын» Шира невольно бросила взгляд на Гвендолин и увидела, как та опустила глаза.       «Яррис бы присоединился к компании, не сомневаюсь, — подумала лучница. — Да только я не он».       Повернувшись к Хельгару так, чтобы он один мог прочесть слова со свитка, Шира мысленно продиктовала Куку следующее: «Ты спросил, что во мне нашел Яррис, но забыл спросить, что, при моей нелюбви к волшебникам, нашла в нем я. Все же отвечу: Яррис понимал, что мы с ним разные люди, и не пытался мерить нас одной меркой».       — И к чему ты ведешь? — с неудовольствием поинтересовался чародей. Его глаза казались черными, даже когда в них отражался белый свет волшебного шара.       Андермун снова встала прямо.       «Мне нечего вам дать, а вам нечего дать мне. Это сотрудничество невозможно».       Гвендолин, мягко коснувшись локтя Хельгара, шагнула вперед.       — Разве тебе уже не нужна помощь в поисках Златорога?       Шира едва удержалась от того, чтобы хмыкнуть. Уж этим двоим она точно не собиралась рассказывать об исполнителе желаний!       «Если можете помочь, скажите, как именно. В противном случае толку от вас не больше, чем от меня».       Волшебница и чародей переглянулись. Шира пожала плечами, развернулась и толкнула ветхую дверь. Волна ночного морозца окатила ее лицо. Оставив позади парочку заговорщиков, лучница зашагала по неглубокому снегу в сторону Вудстопа.              На эту ночь ей досталась каморка без окон. Низкая кровать стояла возле квадратной печной трубы, ведущей с первого этажа на крышу, но все равно было прохладно. Сквозь плохо законопаченную стену в одном месте задувал, тонко посвистывая, ветерок. Шира сняла сапоги, а вместо них натянула плотные шерстяные носки. Она окуталась плащом, затем походным одеялом, и только потом местным пледом с заплатками. Вопреки ожиданиям, лучница уснула быстро. Когда сон ее начал истончаться, Шира увидела сквозь ресницы, как на край кровати опускается тень. Первым побуждением было стряхнуть Хельгара с постели, как наглого таракана, но в следующую секунду Шира поняла, что это не чародей: тень была невысокой и стройной, почти худой.       Лучница шевельнулась, задела ночного гостя и обомлела.       «Это Яррис! Это тень его души!»       Все еще не проснувшись до конца, Шира безмолвно взмолилась: «Прости меня! Ничего лучше я не смогла придумать! Другого способа нет…»       Тень наклонила голову, под черным капюшоном промелькнула маска и из-под нее посыпался ярко-желтый песок. Несколько мгновений казалось, будто тень одета в желтый жилет, но затем все цвета потонули во мраке.       Шира распахнула глаза, но больше не смогла пошевелиться: тьма схватила ее за горло и украла дыхание. Тело сделалось холодным, как лед, и казалось, будто оно скорее является частью комнаты, чем самой Ширы. Душа лучницы заметалась в темнице бессилия, предчувствуя ужас надвигающейся смерти. Ей нужно было моргнуть, вдохнуть, закричать, чтобы победить смерть, а время на спасение все убывало.       «Это ты? Что ты делаешь со мной? — думала Шира. Глаза ее слезились, но она упорно смотрела на тень, не отводя взгляда. — Я не боюсь!»       Она, конечно, боялась, так как все смертные обречены время от времени попадать во власть кошмара, но хваталась за мысль о Яррисе, как за ускользающий ручеек с последними глотками живительной воды.       Напитавшись ужасом, тень отпрянула, но, перед тем как растаять, протянула призрачную черную лапу и с треском оторвала левую руку Ширы. По крайней мере, лучница могла поклясться, что чувствует, как хрустит кость, вырванная из сустава, рвется кожа и трещат жилы. Однако после короткой вспышки боли все вдруг исчезло, и, приподняв голову над взмокшей от пота подушкой, Шира убедилась в том, что рука ее на месте.       Лучница села, схватившись за край кровати, на котором ей привиделась тень, и расплакалась.       «Неужели это ты?.. Не хочу, чтобы ты был таким! Ты не игрушка Владыки — ты человек! Я верну тебя, я верну тебя, я верну тебя!»              Жизнь в поместье дяди Шелли отличалась от жизни на Русалочьем острове чуть большим разнообразием. Амаррис свободно расхаживал по Хорсайлу и при желании мог вмешиваться в любые дела и занятия. Прорицательницы не допускали юношу до библиотеки и ничему не обучали — дядя Шелли в свою очередь с радостью делился познаниями, хоть, увы, и не теми, что могли пробудить любопытство в сердце начинающего волшебника. Все же в кругу семьи Амаррис чувствовал себя свободнее. Шелли, Калеб и Бэль-Лиз относились к нему, почти как к взрослому, только нежнее, а подрастающие Бруно и Реджи восхищались его успехами.       Амаррис и сам радовался, создавая для них простейшие волшебные игрушки: светящиеся шарики, гудящие камни и нетающий снег, — однако его радость быстро улетучивалась при мысли о том, насколько эти чары ничтожны для волшебника пятнадцати лет. С тех пор как пал Гердон, Амаррис лелеял надежду на освобождение города и восстановление Академии, но теперь лично для него это не имело смысла, ведь он пропустил несколько курсов и вышел из возраста кандидата. Юноше нравилось учиться, и уничтожение Школы и Академии оставило ноющую, медленно заживающую рану в его душе. Амаррис не мог избавиться от ощущения потерянного времени и собственной неполноценности как волшебника — да и было ли у него право так называться?       Верховный магистр Церера сказала, что Амаррис Златорог слишком юн для магии Прорицания, так что он не мог отыскать себе наставника или наставницу на Русалочьем острове. Алеф Арсон, правда, отнесся к младшему товарищу с пониманием — молодые люди даже состояли в переписке. Алеф оказался слишком занятым человеком, чтобы часто отправлять письма, но когда его руки все же доходили до корреспонденции, он присылал Амаррису задачки, формулы и краткие выписки из книг.       Шира никогда не возвращалась из своих путешествий без одной-двух книг, но ей, конечно, было трудно раздобыть что-то по-настоящему ценное, так что арсенал заклинаний юноши пополнялся крайне медленно. Почти всем, что он знал, Амаррис был обязан собственному трудолюбию и еще одному человеку, с которым, пожалуй, не следовало общаться…       Если бы Яррис остался с сыном, он бы непременно обнаружил в нем талант к Плетению — настоящий талант. Юноша понимал формулы, даже не зная всех компонентов, и мог составлять из них новые. На основе самостоятельно составленных формул Амаррис пытался создавать чары — и иногда получалось. Правда, намного реже, чем хотелось бы. Зато какие это были воистину драгоценные победы!       Амаррис чувствовал, что его жизнь проходит за пределами магического сообщества, но редко ощущал одиночество. Ему не хватало товарищей и наставников, но у него была семья. Он тосковал по отцу, которого едва успел узнать, и мечтал создать чары для совы-светильника. Если бы Амаррису удалось составить нужную формулу и направить взгляд совы на большое расстояние… Если бы получилась световая дорожка, по которой можно прийти к заветной цели…       Поначалу Амаррис злился на маму из-за ее обета молчания, но недолго. У него накопилась уже целая стопка тетрадей, в которые Шира собственной рукой записывала ответы на его вопросы, так что он мог вернуться к ним в любой момент. Больше всего ему нравилось перечитывать страшилку про почерневший палец и мамины рассуждения о том, каким должен быть волшебник.       «Самое ужасное качество и самая большая слабость волшебника — его жадность. Когда ты станешь волшебником, я хочу, чтобы ты пообещал мне не быть жадным. И я, как ты понимаешь, совсем не золото имею в виду, хотя и его тоже. Мне не раз приходилось видеть чародеев и волшебников, опьяненных властью и очарованных могуществом. Все дело в том, что они считают силу абсолютным благом и на пути к ней готовы пожертвовать многим. Жертвы возрастают, сердце и душа идут в расход, но этого недостаточно. Волшебникам всегда недостаточно, ведь они все еще слабее богов. И каждый должен обозначить для себя предел допустимого: вот, этого я никогда не совершу. И тебе, сынок, придется. Сейчас ты думаешь, что это просто, но осознать конечность собственной жизни, понять, что твое могущество не безгранично, ох как тяжело. А еще…       Ты знаешь, я неплохая лучница, довольно меткая, с твердой рукой, и, встретив лучника, чье мастерство превосходит мое, я выражаю ему уважение. Я не пытаюсь выстрелить ему в спину, украсть его лук или сломать стрелы. Но волшебники… Почему-то их всегда задевает чужая сила, и многие из них готовы уничтожить соперника жестоким образом, отобрать все его свитки и зачарованное оружие. Не будь таким, сын! Не засматривайся на чужое, не завидуй, не считай соперников смертельными врагами. Конечно, я всего лишь занудная мать (Амаррис смеялся на этой фразе, вспоминая, как Шира улыбалась, когда писала ее), но мне хочется предостеречь тебя, ведь ты выбрал для себя самый сложный, полный опасностей и соблазнов, путь».       «Но ты же приняла моего отца, — думал Амаррис, — потому что он справился со всеми опасностями и избежал соблазнов, ведь так? Значит, это под силу и мне».              Шира вернулась из Вудстопа в середине зимы. Проводя уютные вечера в кругу семьи перед огромным камином в гостиной зале, она набиралась сил и решимости быть откровенной с единственным человеком, которому полностью доверяла. Морозы отступили, пролились первые весенние дожди, началась распутица, но дни стали светлее.       Как-то Шира предложила Амаррису подняться на смотровую площадку зубчатой башни, лепившейся к стене скромного замка Шелли с западной стороны. Погода стояла ясная; солнечный свет щедро разливался по черным полям, подсушивал слякоть, оглаживал ветки пробуждающихся деревьев и обещал тепло.       Амаррис развернул письмо, быстро пробежал его глазами, а затем прочитал снова, останавливаясь на некоторых фразах, чтобы полнее их осознать. Лицо юноши отразило удивление и страх. Медленно опустив руки, Амаррис воззрился на мать.       — Те…темный владыка?!       Шира поднесла палец к губам.       — Ты думаешь, он и есть исполнитель желаний?       Шира кивнула.       — И ты хочешь соблюсти его условия, чтобы он исполнил твое желание и вернул отца? Но ты ведь… ты сама учила меня не идти легким путем! Всегда, сколько я себя помню! Ты учила меня, что со злом нельзя иметь дело, что любые сделки с ним исключены!       Шира вздохнула и дернула плечом.       «Это не легкий путь — это единственный путь. Я больше ничего не могу сделать, и даже Верховные чародеи не способны мне помочь».       Амаррис оставил сообщение без ответа и, ухватив письмо за уголок, испепелил его простым заклинанием. Тщательно вытерев пальцы о носовой платок, юноша заговорил, стараясь придать голосу уверенности:       — Отец никогда бы тебе этого не позволил. Ты знаешь, как исполняются подобные желания! Ты сама рассказывала мне истории о Человеке в Желтом! Хоть у одной из них был хороший конец?!       Решив оставить второе мысленное сообщение про запас, Шира ответила с помощью свитка: «Ему все равно придется его отпустить, а кого-то из нас заполучить он не сможет: с нами благословение Маэдры».       Амаррис нахмурился и плотнее сжал губы.       «Твой отец влачит мучительное существование и, что еще хуже, заставляет страдать других людей, как какое-нибудь исчадие Плана Теней! Он не заслуживает быть таким! Он никогда не был настоящим злодеем! Если я не смогу вернуть его к жизни, то хотя бы освобожу его душу!» — Кук едва поспевал менять цвет в нужных местах, чтобы до конца выразить мысли хозяйки. Ему пришлось растянуться, чтобы вместить все реплики.       Амаррис отвернулся и отошел к парапету. Какое-то время обеспокоенный взгляд юноши блуждал по нивам, ожидающим всходов, и редким облачкам.       — Спасибо, что хоть сказала мне правду, — произнес он, не оборачиваясь, и извлек из внутреннего кармана блестящий цилиндр. Нажав на головку, Амаррис заставил металлическую ленту развернуться. На ней было множество отсечек, а также сегменты золотого, серебряного и бронзового цвета.       Шира встала рядом с сыном и, заметив знакомую вещицу, вопросительно дотронулась до его локтя. Щеки Амарриса порозовели.       — Когда вышел срок, я ее перенастроил — теперь она ведет отсчет до того дня, когда ты снова заговоришь. Осталось меньше трех лет. Думаешь, твоя богиня защитит тебя?       «Я на это надеюсь, хоть и не знаю, как может сработать ее благословение».       Амаррис хмыкнул.       — Чем же тогда сделки с добрыми богами отличаются от сделок со злыми?       Шира сделала страшные глаза.       — Ладно, не сердись, я просто спросил. Ты теперь будешь по всему свету разыскивать девочку с разноцветными волосами? А можно мне тогда пожить с Алефом? Буду ему помогать и заработаю немного денег. Хоть чему-то же он сможет меня научить… Если, конечно, захочет.       Шира решительно покачала головой.       — Нет? Почему? Знаю, он не такой ответственный и с ним не вполне безопасно, но он же волшеб…       Пришло время использовать второе заклинание, и Шира прервала рассуждения сына, мысленно обратившись к нему со словами: «Летом тебе исполнится шестнадцать и ты отправишься со мной. Посмотришь на все, что живет под солнцем, — кое-чему и научишься».       Глаза Амарриса округлились и засияли. Поддавшись радостному волнению, он схватил мать за руку.       — И куда же мы отправимся?              — Эй! — пискнул Кук, и, когда Амаррис поднял голову, Шира взмахнула палкой, указывая на ближайший гребень, к которому клонилось солнце.       Амаррис сидел на каменистой земле, поджав ноги, и колдовал над позолоченной совой. Он провел так — с короткими перерывами на отдых — несколько часов, пока его мать бродила по пологому склону Матуа Дира, собирая в поясную сумку куски пурпурного янтаря. Шира обходила склон все более широкими кругами, ловко орудуя посохом, переворачивая булыжники, разгребая россыпи камней и фиолетового песка.       — Кажется, готово! — объявил Амаррис и, вскочив на ноги, с волнением приказал: — Отыщи пурпурный янтарь!       Юный волшебник поднял светильник повыше, и из глаз золотой совы хлынул свет. Разбежавшись по склону, он заставил его переливаться всеми оттенками фиолетового цвета. Амаррис огляделся и в смущении медленно опустил руку.       — Тут повсюду этот песок…       Кое-как удержавшись от вздоха, Шира показала сыну ободряющий жест, подсмотренный у Барадуна и авантюристов: поднятый вверх большой палец.       — Круто! — пискнул Кук.       Амаррис не оценил похвалу. Раскрасневшись от злости на собственную глупость, он отвернулся и в сердцах бросил сову на песок, однако тут же, испугавшись, упал на колени, подхватил ее и начал осматривать со всех сторон.       Шира все же вздохнула. Вдвоем они давно уже собрали бы нужное количество янтаря, но Амаррис непременно хотел создать поисковые чары, а точнее, настроить нужным образом и без того зачарованную для поиска сову. У него получилось, но он не учел, что им нужен не просто пурпурный янтарь, рассеянный повсюду, но достаточно крупные его куски.       «Что ж, — подумала лучница, — чары-то сработали. Сейчас толку от них нет, но при других обстоятельствах…»       — Мама, смотри! — крикнул Амаррис, приподнимая сову. Ее голова настойчиво поворачивалась в одном направлении.       Шира подошла и остановилась, устало потирая поясницу свободной рукой.       — Может, там большие залежи?       Свиток развернулся. Совместными усилиями Шире и Амаррису удалось его усовершенствовать, и теперь Кук, используя зачарованный самоцвет, мог подсвечивать себя в темноте. Солнце закатывалось, но даже в тени текст был хорошо виден: «Она указывает на южный склон, но нам туда нельзя: там целый рассадник каменных пауков, и некоторые из них больше человека. Говорят, та часть горы тонет в тенях и изрыта ходами. Тут, западнее и ниже, безопаснее».       Несколько тысяч лет тому назад Матуа Дир был лесом — до тех пор, пока его не сделал своим прибежищем клан темных эльфов. В сердце леса образовалась трещина, земля разверзлась, выпуская на поверхность пауков, пожирающих птиц и мелких зверей. Пауков называли каменными из-за того, что к их клейким брюшкам прилипали куски породы и, застывая в слизи, превращались в крепкие панцири. Лес пустел, деревья, затканные прочной паутиной, погибали без солнечного света и, сгнивая, оставляли после себя куски затвердевшей смолы темно-фиолетового цвета. Пласты земли тем временем вспучивались, а в расщелине между ними росла гора. Все больше камней выходило наружу, плодородные почвы смывались и сдувались в низины.       Дроу не боролись за сохранение леса — они сделали гору своим новым домом, выстроив в ее недрах целый город под названием Веррона. Со временем город, как и его история, так глубоко погрузились во тьму, что о них перестали вспоминать.       Люди, дворфы и тифлинги, населяющие окрестности Матуа Дира, опасались ходить на гору из-за пауков, поэтому отправляли за пурпурным янтарем бесстрашных авантюристов, расплачиваясь с ними золотом и изделиями из хорошо обработанной кожи. Местные сапоги, ремни и ножны по качеству немногим уступали эльфийским.       Однако Шира прибыла сюда не из-за сапог. Тесно пообщавшись с авантюристами и побыв частью их отряда, лучница научилась брать и выполнять квесты, а также получать за них соответствующую награду. Помогая местным, она располагала их к себе, а затем в дело вступал Амаррис.       Алеф обучил его заклинанию, благодаря которому Амаррис мог свободно задавать вопросы о девочке с разноцветными волосами, а затем подменять их в памяти собеседника на любые другие. Правда, заклинание распространялось лишь на последнюю минуту разговора и действовало на одного человека, к тому же Амаррис мог использовать его не больше трех раз в день. Оно носило странное название: «А ты бы…», но Амаррис не стал расспрашивать о его происхождении.              Солнце уже совершенно скрылось за гребнем, и Шира настаивала на скорейшем возвращении в Дирхэм, но Амаррис, узнав, что им осталось отыскать всего шесть крупных самоцветов, с несвойственным ему оживлением изучал мерцающий фиолетовый склон. Сова в его руке продолжала поворачивать голову на юг, так что юному волшебнику пришлось приспособиться и забирать все больше к югу, чтобы оставаться в широком конусе света. Таким образом он добрался до отвесной каменной стены, преграждающей дальнейший путь, но, к сожалению, ничего не нашел. Шира догнала его и встала рядом.       «Я тут все обошла. Вернемся завтра и обыщем вон тот гребень и дальше к западу».       Амаррис кивнул, но не погасил светильник, так что мать и сын пересекали склон, любуясь его мерцанием. У Ширы немного устали глаза, поэтому ей казалось, будто она ступает по сияющему туману.       Шум за спиной отвлек ее от мыслей. Он был похож на нарастающий шорох песка и камней. Лучница испугалась, что начался обвал, и, схватив сына за руку, использовала Туманный шаг. Они перенеслись на тридцать футов вниз по склону, и Шира быстро обернулась, чтобы распознать угрозу. То, что она увидела, и вправду напоминало обвал, только состоял он преимущественно из каменных пауков: пауки сплошной волной спускались с отвесной стены и разбегались в разные стороны. Двигались они хаотично и как будто не собирались нападать.       «Убегают от чего-то? — прикинула Шира, загораживая сына плечом и хватаясь за короткий меч. — Обвалы им не страшны. Может, от кого-то? Тогда это воистину страшный монстр, если он напугал целое полчище. Кто-то огромный и очень опасный…»       Андермун выпустила рукоять меча, отшвырнула посох и подтолкнула Амарриса, но, прежде чем тот успел сообразить, что так ему подают сигнал к отступлению, оба услышали раскатившийся по ночному небу чистый мужской голос:       — ПАУКОПОКАЛИПСИС!       Шира застыла на месте. Выражение ее лица изменилось за секунду, как по мановению волшебной палочки.       — Человек! — приглушенно воскликнул Амаррис. — Мам, посмотрим, кто это? Может, ему нужна помощь?       — АХ-ХА-ХА-ХА-ХА!       Шира отрицательно покачала головой и потянула сына за руку дальше в направлении Дирхэма. Ей не нужно было узнавать, кто сотрясал хохотом Матуа Дир — она и так это знала.       Небо озарили огненные вспышки, послышались и другие голоса, но поток пауков все не иссякал. Однако постепенно он изменил направление, и пауки начали собираться под стеной, а затем заползать обратно.       — Их все больше! — послышался вдалеке чей-то тревожный бас.       — В пещеру!       — Проход закрыт!       Спустя несколько вспышек раздался истошный вопль раненного человека и истерическая тирада на высоких нотах:       — Паутина отражает заклинания! Она их отражает! ОТ-РА-ЖА-ЕТ!       Амаррис с блестящими глазами и дрожащими пальцами весь превратился в слух. Больше всего ему хотелось броситься на помощь к отважным незнакомцам, но увы, его волшебный арсенал был катастрофически скуден для прямых столкновений, так что юноша лишь крепко пожимал руку матери, умоляя ее остаться до развязки.       Она наступила скоро и сопровождалась пораженчески-страдальческим «Портал прочь!». Остатки потревоженных пауков скрылись в ночи, и все стихло.              Постоялый двор в Дирхэме был один, так что Шира планировала зайти с черного хода, прихватить еды с кухни и незаметно пробраться на второй этаж, в снятую ими каморку. Амаррис плелся перед ней с опущенными плечами и выглядел подавленным.       — А вдруг они погибли? Или кто-то ранен? Мы даже не попытались им помочь… Волшебники должны помогать людям! — Юноша обернулся, надеясь обнаружить хоть какие-то признаки раскаяния на лице матери, но увидел лишь надпись на свитке: «С этими героями все в порядке, поверь».       — Ты просто успокаиваешь меня, — проворчал Амаррис. — А я бесполезен! И ты… Я раньше думал, что ты защищаешь слабых, а тебе все равно!       «Мне не все равно! — Шира выразительно взмахнула руками и с неохотой добавила: — Это был бывший Верховный чародей. Наша помощь ему точно не нужна».       — Мастер Барадун?! Ах да, голос… показался знакомым.       Амаррис, слегка приободрившись, продолжил брести по тропе в сторону деревни. В темноте он иногда спотыкался о камни, разбросанные тут и там: его ночное зрение было чуть лучше, чем у человека, но хуже, чем у Ширы.       «Не хочу его видеть, — думала лучница, — и его глупое самодовольное лицо. А Амаррису и вовсе не нужно с ним общаться».       Сентябрьская ночь выдалась по-летнему теплой, но очаг на кухне ярко пылал. Хозяйка уже закончила стряпать и только поливала соусом блюдо бараньих ребрышек. Она собиралась мыть посуду, сваленную в большую лохань, и не особо обрадовалась появлению Ширы и Амарриса. Лучница аккуратно положила на стол стопку серебряных монет и вопросительным жестом указала на ребрышки.       — Ужинать? Как пожелаете! Куда вам принести?       Шира отрицательно помахала ладонью и, взяв тарелку с полки, принялась накладывать сочные косточки на ужин себе и сыну. Углядев под ароматной горой особо мясистый кусок, Шира вцепилась в него одновременно с чьей-то тонкой рукой и, подняв глаза, просияла от радостного удивления: перед ней стояла Бригги. Лицо эльфийки, как и раньше, скрывалось под маской.       — Круто! — пискнул мимик.       Бригги, приветственно кивнув, стрельнула глазами в сторону свитка. Она молчала по привычке, ожидая вопросов, но вопросов не последовало. Тогда эльфийка перевела взгляд на Амарриса. Тот, слегка смутившись, пробормотал:       — Здравствуйте…       Раздраженно дернув плечами и решив, что от него не будет толку, Бригги отвернулась и сама спросила сердито:       — Какими судьбами?       На свитке возникла надпись: «Собираем янтарь, а ты?»       Эльфийка на секунду подняла брови.       — Забавная хреновина. А я здесь по делу, о котором лучше не трепаться. Кстати, не я одна: Барадун тоже здесь. Нет желания поздороваться?       — Здесь? — переспросил Амаррис и вытянул шею, выглядывая через плечо Бригги в зал, откуда доносились пение, крики и смех.       — Да-да, иди, поздоровайся — дай взрослым поболтать немного. — И Бригги, схватив юного волшебника за шиворот, вытолкнула его в дверной проем и пихнула на прощание в спину.       Шира, с тарелкой ребрышек в одной руке и костью в другой, не успела прийти на помощь сыну и беззвучно смеялась от нелепости разыгравшегося перед ней действа. Она была уверена, что смущенный Амаррис ждет за порогом.       — Так ты здесь точно из-за янтаря? — прищурившись, поинтересовалась эльфийка.       Шира кивнула.       — Ну ладно тогда. А тот мерзкий дружок не с тобой?       «Какой дружок?»       — Хитрожопый пройдоха Блэйдсонг.       Усмехнувшись, Шира покачала головой. Бригги вздохнула с облегчением.       — Он, говорят, поклялся отомстить мне за ту историю со шкатулкой Кастодиетов.       «Так это ты «красотка в маске»? Знаешь, месть — это не про Боба. К тому же он заработал достаточно золота, чтобы расплатиться с долгами».       Бригги фыркнула.       — Достаточно золота?! Радость моя, золота достаточно не бывает. Ладно, не ломайся, пойдем к Барадуну. Надо поздороваться, раз уж так совпало.       Шагнув в залу, Шира с удивлением обнаружила, что недооценила сына: он уже сидел за столом рядом с бывшим Верховным чародеем и о чем-то тихо с ним беседовал. Заметив Ширу, Барадун широко улыбнулся и помахал ей рукой. Лучница почувствовала, что рада ему в большей степени, чем себя настраивала, да к тому же с ним был Грег.       В конце концов пришлось разрешить Амаррису выпить кружку слабого пива. Кроме Бригги, Барадуна и Грега за столом сидел незнакомый Шире дворф с бритой головой и бородой в форме наконечника стрелы. Его широкая грудь была практически обнажена, и то, что лучница поначалу приняла за клок волос, оказалось татуировкой в виде сердца, пронзенного якорем, а точнее, одним из его рогов. Сердце и якорь соединяла цепь, а над ними парила чайка, изгибом крыльев повторяя мысок между полукружиями. Рисунок был не так уж плох, только почему-то находился с правой стороны. Дворф спорил с Грегом о том, что можно назвать медовухой, а что считать напитком для младенцев. Впрочем, жрец уже практически сдался и, не моргая, смотрел в свою кружку. Бригги смеялась и подталкивала Амарриса под локоть. Юноша вымучивал улыбку, гадая, что ее так развеселило, и ждал новых расспросов от Барадуна.       Барадун, откинувшись спиной на стену, потягивал холодное молоко, разбавленное водой, и лукаво поглядывал на Ширу.       «Ну как тебе моя новая команда?» — мысленно поинтересовался он.       «Новая команда?»       «Тупоголовые, второй состав».       Шира усмехнулась и хлебнула пива.       «Второй состав? У тебя половина команды — ты и Грег, а вторая половина — один эльф-плут вместо другого эльфа-плута и дворф с большим топором вместо дворфа-голиафа с большим топором. Что изменилось-то?»       «Олдос, вообще-то, тоже дворф-голиаф, просто от матери ему досталась лишь любовь к татуировкам. — Барадун усмехнулся. — Рабочая схема — зачем что-то менять?»       «Рабочая схема? — Шира выразительно подняла брови. — Так это не вы с позором бежали от южной пещеры?»       «Откуда ты знаешь? Ах ты, бессовестная! — Чародей с наигранным упреком покачал головой. — Все слышала и не вмешалась?»       «Была уверена, что ты справишься. Значит, тактика Тупоголовых осталась прежней: действовать наобум, пока обстоятельства не заставят призадуматься?»       «Ага. А вот почему ты решила в приключенцы податься — загадка. Хотя я в восторге от того, как развивается твой персонаж».       «Что?»       «Ты и была высокого уровня — благодаря мне, а скоро достигнешь максимального. Но зачем? Сколько ни маскируйся под авантюриста, одним из них не станешь. Точнее, в пределах игры, может, и станешь, но в их мире не окажешься».       Шира опустила глаза. Облако пены постепенно оседало, оставляя на стенках кружки сливочные кружева. Не имея четкого представления о родном мире авантюристов, Шира знала лишь, что где-то там осталось Золотое яйцо, которое могло помочь ей в поисках Человека в Желтом или его дочери.       «Приуныла? Слушай, присоединяйся-ка лучше к команде, ты ведь тоже своего рода Тупоголовая. Да и Дёрка с радостью приютим».       «Кого?»       «Амарриса, я хотел сказать».       При мысли об Амаррисе в команде Барадуна Шира вздрогнула всем телом.       «Нет, спасибо!»       «Ну и как хочешь». — Чародей отер молочные усы и добавил вслух: — А мы как раз строили планы на завтра. Надо придумать, как обойти паутину, отражающую заклинания, и, если понадобится, спуститься к предместьям Верроны. Не хочется иметь дело с дроу, но, видимо, придется. Чем, интересно, их можно задобрить?       Шира пожала плечами.       — Золотом, самоцветами, шелками? Но всего этого у них, наверное, в избытке.       — Пушниной? — скромно предположил Амаррис.       — Что ж, почему нет, юный Златорожек. Боюсь только, прежде чем я успею преподнести дары, дроу попытаются снять шкуру с меня, а мне она дорога, так что в конце концов пострадает Веррона. А если верить опыту прошлого, красивые локации портить ни к чему.       — Жаль, что действующий Верховный чародей недолюбливает родичей, — заметил юноша. — Он мог бы дать вам сопроводительное письмо.       — О! — Зеленые глаза Барадуна лукаво блеснули. — А ведь и правда мог бы! И даже, я уверен, дал! Нужно лишь хорошенько поискать в моей бездонной сумке…       Амаррис с удивлением воззрился на чародея.       «Что ж, — подумала Шира, отпивая из кружки, — я рада, что, когда дроу разгадают обман и придут в ярость, нас с Амаррисом не будет рядом».