Одно светлое чувство

      Туман неподвижно висел в воздухе: сплошной пеленой — у земли, рваными клочьями — у верхушек розовых кустов с гибкими колючими ветвями и плотными листьями. Кое-где полумрак с разводами тумана пронзали полураскрытые бутоны роз цвета запекшейся крови с черной окантовкой атласных лепестков. Бергал Аркенндар, действующий Верховный чародей, заметил впереди грозную фигуру, очертаниями напоминавшую врока. Чародей плавно повел перед собой рукой с длинными худыми пальцами, и кожистые крылья демона обернулись плащом, лысая ушастая макушка — гладко зачесанными волосами, заплетенными в тонкую косу, а сам врок — в высокого дроу с мрачным и настороженным выражением лица.       — К счастью, это все-таки ты, Дэлеб Дремуур. — Большой тонкогубый рот чародея растянулся в усмешке. — Такой ты выбрал путь?       — О чем речь? — хмуро поинтересовался Дэлеб, сделав несколько шагов навстречу и остановившись на расстоянии двух вытянутых рук от собрата-дроу.       Бергал разочарованно качнул головой, и его слегка вьющиеся волосы, остриженные на уровне подбородка, колыхнулись возле впалых щек.       — Ты не помнишь наш разговор? Всего-то пятнадцать лет прошло!       — Сам знаешь: время измеряется событиями. Неважное опускается на глубину, где растворяется под толщей более значимых воспоминаний.       — Оставь это для своих учеников, если они у тебя есть. Я лишь хотел напомнить, что ты когда-то пренебрег моим предложением вступить в Лигу ради возможности раболепствовать перед Владыкой и натирать копыта демонов человечьим жиром.       Дэлеб глухо рассмеялся.       — Кто бы мог подумать, что эти твари суеверны?       — Так в этом дело? Я предполагал, для лучшего скольжения… Послушай, — чародей протянул руку к ближайшему бутону и раздавил его, пропуская лепестки между пальцами и роняя их, как тяжелые капли крови, — мастер Дэлеб, на что ты надеешься? План Теней не в первый раз вторгается в наш мир. Но это демоны: пожрав и испоганив все вокруг, они начинают жрать и поганить друг друга. Целые легионы переваривают сами себя и распадаются на мелкие стаи, не способные к согласованным действиям. Затем приходят люди, эльфы, дворфы и прочие, исцеляют землю, отстраивают города, рожают новые поколения более-менее разумных существ — пусть на это уходят годы, но результат один. Вопрос лишь в том, как долго приспешники Владыки будут бесноваться, отравляя все вокруг. Учитывая вышесказанное, хочу еще раз спросить: что прельстило тебя?       Дремуур приподнял длинные вразлет брови с заостренными кончиками, выступавшими за пределы надбровных дуг, и ответил веско:       — Только так я мог избавиться от власти Калабора и стать Верховным чародеем!       Бергал усмехнулся.       — Ты и в самом деле считаешь себя Верховным чародеем? Тогда как магическое сообщество признает мою власть?       — Еще ничего не решено! — буркнул Дэлеб, отводя глаза. — Война только началась.       — Вот именно. — Бергал тонко улыбнулся. — Чтобы захватить континент, понадобится много времени и сил — Владыка Ихсхалден не столь терпелив. Города расположены далеко друг от друга, Калабор надежно защищен и может дрейфовать между ними. А еще есть орки, горы, побережье и владения Госпожи Зимы. Если война затянется, это сыграет нам на руку — не вам. Ведь Владыка должен не только порабощать Материальный план, но и сохранять свою власть на Плане Теней. За месяцы и годы выстроится целая очередь из желающих потеснить зарвавшегося Владыку.       — К чему ты ведешь? — хмуро оборвал рассуждения чародея Дэлеб. — Для меня все мосты сожжены, и все связи с прошлым оборваны. Поражение я предвидел. Тьма не поглотит мир живых, пока Владыки не объединятся, а этого никогда не произойдет, ибо суть их — бесконечная ненависть и ненасытная жадность.       — Тем более сложно тебя понять!       Младший из дроу — лицо Дремуура изборождало не так много морщин — рассмеялся.       — Мне не нужен мир у моих ног — я лишь хочу победить смерть.       Действующий Верховный чародей прищурился, отчего натянулась и заблестела темная кожа на его крутых скулах, а возле внешних уголков глаз обрисовались морщины.       — Некромантия?       — Да. Посему у меня нет учеников: я сам прилежно учусь.       — Тогда мне не понадобятся аргументы, которые я заготовил заранее — воспользуюсь тем, что ты предоставил сейчас. — Бергал протянул руку, и перед его ладонью возник развернутый свиток с длинным списком имен.       — Кто это? — поинтересовался Дэлеб, скользнув по списку взглядом и поднимая глаза на собеседника.       — Те, кого ты будешь искать, находить и пытать. Кого-то можно подкупить, кого-то — принудить мучениями или угрозами. Я потратил немало времени, золота и сил на составление этого списка, и отыскал эльфов и людей, способных привести тебя к расшифровке формулы плетения, на основе которой был создан купол над островами Энег-Тиливерн!       — Эльфийские острова?! — Дэлеб сглотнул.       — Жемчужина нашего мира. — Бергал усмехнулся. — Говорят, там еще можно отыскать следы Призывателя Костей и оставленное им наследие.       — Да-да! — Глаза младшего дроу жадно впились в список, навсегда запечатлевая его в памяти. Как только Дремуур запомнил все, до последнего, имена, он поинтересовался, зачем действующему Верховному чародею предавать союзников.       — Союзников? — хмыкнул, едва сдерживая раздражение, Бергал. — Они всегда стоят в стороне, а потому имеют возможность беспрепятственно развиваться. Долгий век и безопасные условия — вот причина, по которой эльфы обогнали все другие разумные народы в изучении магии и создании на ее основе новых технологий. При этом они считают себя особо расположенными к волшебству. Какое, однако, самомнение! Пусть внесут свою лепту в страдания этого мира. Пусть хоть раз возьмут удар на себя!       — А ты позаботишься о том, чтобы вывезти с Островов все, что сможешь? Ученых и их разработки.       — Предпочитаю называть это спасением. Мы протянем им руку помощи так же, как они протягивают ее нам в трудные времена.       Дэлеб усмехнулся.       — Достойно оплота всего доброго и справедливого в этом мире.       Бергал ответил на это прохладной полуулыбкой.              Сознание действующего Верховного чародея выскользнуло из Плана Эфира в сон. Бергал не сразу это заметил: он так же брел сквозь туман, любуясь кроваво-красными розами и позволяя приятным воспоминаниям из прошлого нежно щекотать его разум. Дроу протянул руку, чтобы смять один из нежных бутонов, и в этот миг ему показалось, что за массивом колючего кустарника скользит тень с кожистыми крыльями.       «Зачем ты вернулся, Дэлеб?» — хотел спросить Бергал, но почувствовал, как горло сжал спазм, не позволяя издать ни звука. Чародей крепко смежил, а затем распахнул веки, мысленно развеивая все иллюзии, и вдруг увидел изящную женскую руку, белую и холодную, как равнины Мертвой мерзлоты, вцепившуюся в его шею. На головке плечевой кости рука обрывалась, а клочья кожи и мышц, наслаиваясь друг на друга, создавали подобие полураскрытого бутона с пятнами запекшейся крови.       Глаза дроу расширились, превращаясь в две красные смородины, плавающие в травяном чае. На секунду в них отразилась густая тень в перекошенной черно-белой маске, но тут же от этого видения Бергала отвлекла жгучая боль, пронзившая его собственную руку, все еще сжимающую розовый бутон: цветок оторвался от стебля и врос дроу под кожу. Колючий кустарник быстро разрастался, раздвигая и разрывая шипами сосуды и мышечную ткань чародея. Конечность задрожала, покрылась кровоподтеками, вспарывая кожу, наружу пробилось несколько ростков и, наконец, под страшный немой крик Бергала на его теле распустились багровые розы.               Дроу проснулся оттого, что пытался закричать. С его пепельных губ сорвался лишь глухой стон. Несколько мгновений тело чародея оставалось парализованным, а сердце колотилось в груди, пытаясь вырваться из паутины леденящего кошмара. Бергалу казалось, тень в маске стоит у изножья кровати, науськивая на жертву оторванную руку эльфийки, и та ползет, раздирая кожу дроу, выступающую из разреза ночной сорочки, чтобы забраться внутрь и раздавить его сердце, как атласный бутон.       Наваждение рассеялось. Чародей быстро сел на кровати, качая головой и усмехаясь через силу.       — Чертов Барадун!.. — хрипло пробормотал он. — Заколдовал он, что ли, свою постель? Почему мне вечно здесь снятся кошмары?..       Бергал откинул шелковое покрывало и спустил ноги на пол, точно угодив в домашние туфли, вышитые серебром. Светильники на стене вспыхнули ярче, преумножая скупой дневной свет, льющийся в щель между тяжелыми шторами. Книги на полках в очередной раз поменялись местами. Модель солнечной системы находилась в движении и была устроена таким образом, что отдельные ее элементы роняли тень на отсечки внизу и по бокам, указывая точное время.       По утрам Бергал особенно скучал по Гюнн, но за недавним кошмаром волочился шлейф неприятной тревоги, так что чародей быстро перешел из спальной части покоев в личный кабинет и приступил к работе: он собирался просмотреть целую кипу бумаг до того, как Гарамик принесет завтрак.       Бергал Аркенндар на протяжении многих лет занимал пост Главы Ордена Очарования, но только теперь, возглавив магическое сообщество, получил возможность в полной мере раскрыть таланты лидера и организатора. Чародей интересовался всем и вникал во все, разбирая каждое, даже самое незначительное, дело до мелочей. Это отнимало много времени и сил, к тому же поток проблем, требующих немедленного, скорейшего или скорого разрешения, не иссякал. Впрочем, Бергал умело управлял этим потоком — более того, успевал продвигать собственные инициативы и совершенствовать все, до чего могла дотянуться железная десница его воли.       Разобрав и отложив в сторону стопку отчетов, чародей увидел маленькую записочку, клочок бумаги, слишком презренный на вид, чтобы представлять важность. И все же темные пальцы дроу дрогнули, разворачивая записку. Послание было зашифровано и гласило следующее: «Плут, которого я нанял, — лучший в этом деле. Он перевернул с ног на голову весь Гердон, но не нашел то, что вы искали. Прошу прощения, господин, что скверно исполнил свой долг — клянусь, я не знаю, что еще мог поделать! Надеюсь, ваша мудрость направит меня, и жду дальнейших распоряжений».       Проворчав: «Сон в руку!..» — Бергал смял и заставил записку воспламениться, а затем, чтобы не запачкать рабочее место, стряхнул пепел на мраморный пол.              Последний ярус башни был накрыт полусферой с изображением небесных тел и их орбит. Большой телескоп покоился на массивной подставке и выступал наружу через открытый сектор. Множество стрельчатых арок, прорубленных в камне, закрывались кожухом — для этого лишь нужно было покрутить четыре рукоятки, расположенные в разных частях круглой комнаты. Стены и пол испещряли линии, отсечки и цифры, словно кто-то использовал саму комнату в качестве измерительного прибора. В открытых сундуках и специальных футлярах покоились эльфийские измерители: стеклянные, латунные и деревянные диски с траекториями ключевых точек небесной сферы и картами звездного неба; приборы для определения местоположения, похожие на вычурные арбалеты с подвижными частями; модели земной тверди — сердца Материального плана — с ее орбитами и Светила с тяготеющими к нему небесными телами.       На полу, на шелковом покрывале, наброшенном поверх шкуры йети, сладко спал человек. Он слабо запротестовал коротким мычанием, когда до его слуха сквозь стены и пол долетел грозный голос — размытый, но гулкий:       — Кого пустил?!       Ответ едва удалось разобрать:       — Две молодые женщины-жрицы, одна из них — госпожа Астерия из Храма Даймедры…       — А вторая? Случайно не с черными кудрями и родинкой над губой?       — Она самая, господин!       Беседа, видимо, прервалась: на лестнице послышались быстрые тяжелые шаги, затем створку двери сотрясло несколько требовательных ударов.       Барадун с трудом разлепил глаза и, не меняя позы, одним движением загнул край покрывала и прикрыл себя ниже спины. Астерия, наскоро перевязав лентой недоплетенную косу, метнулась к двери и, отодвинув засов, распахнула ее.       — Доброе утро! — Мощный голос Хельгара раскатился под сводами полусферы.       Жрица, смущенно улыбнувшись, со словами: «Опаздываю на утреннюю молитву о мире и процветании!» — протиснулась мимо хозяина башни и упорхнула.       — Поспешите, — усмехнулся Стронхейм ей вдогонку, — а то как бы наше общее благополучие не оказалось под угрозой.       Окинув помещение взглядом, Хельгар обнаружил улики приятного времяпрепровождения: разбросанные по всему полу предметы одежды бывшего Верховного чародея, корзинку с куриными костями и огрызками фруктов, пустые бутылки, раздавленный бокал и жирные пятна на обшивке телескопа.       — До сих пор моя обсерватория не пользовалась дурной славой, но теперь, похоже, начнет. Поспешите с вашим пробуждением, господин Верховный чародей!       — Я больше не Верховный чародей, — пробормотал Барадун, — а значит, не обязан пробуждаться…       — Неплохо бы обсудить кое-что. — Хельгар встал над чародеем, вперив руки в бока, и добавил как можно громче: — Голубка покинула гнездо, так что нет смысла высиживать яйца!       — Ах да, Астерия… — Барадун приоткрыл глаз. — Не заметил, как она ушла.       Бывший Верховный чародей взмахнул рукой, притягивая одновременно штаны, сорочку и мантию, с трудом приподнялся и начал одеваться сидя, постанывая и с неохотой просовывая конечности в один предмет одежды за другим. Хельгар уселся на кованый сундук, способный выдержать его вес, и оперся руками на колени.       — Когда планируете вернуться?       Барадун рассмеялся — сначала тихо, будто кто-то рассыпал сухой горох, а затем звонко, как Грег в задорной театральной пьесе.       — Кажется, будто обстоятельства не благоприятствуют, да? — слегка прищурившись, заметил Стронхейм. — На деле же все иначе. Помните Ложу благонамеренных отщепенцев Калабора? Они потом сменили — по очевидной причине — название на Партию уничтожения покорности и Истых калаборцев?       — Это которые в кулуарах именовались Лига Барасгинь?       — Точно. А до этого Барастоп, а до этого Барасдуй, а до этого…       — Даже мои недоброжелатели не могут обойтись без меня!       — О чем и речь. Многие из тех, кто поддерживал Лигу, прочили в Верховные чародеи Бергала Аркенндара, но, как только он получил должность, обернулись против него.       — Неблагодарные! — возмутился Барадун. Хельгар быстро взглянул на него, но так и не понял, было это сказано в шутку или всерьез.       — Конечно, Бергал сосредоточил вокруг себя верных людей. Первым делом он возвратил прежнюю власть Ордену Плетения, хоть и переименовал его в Орден Порядка.       — Символично.       — Это вызвало недовольство у членов других Орденов. К тому же к Плетению без достаточных на то оснований присоединились многие волшебники Ордена Очарования — те, кем десятилетиями управлял Бергал.       — Ясно. Перетасовка кадров и лишняя бюрократия мало кого радуют.       — Он присвоил Орденам цвета! — Стронхейм поморщился, будто собирался сплюнуть. — Теперь правила Калабора обязывают носить мантии определенного цвета! Не магическое сообщество, а букет ромашек!       — Скорее маргариток.       — Что?       — Продолжай, мастер Хельгар, мне стало интересно.       — Орден Порядка…       — А кстати, какого он теперь цвета?       — Фиолетовый.       — А Воплощения?       — Багровый. — Раздраженно дернув плечом, Хельгар выпалил: — Призыв — зеленый, Ограждение — горчично-желтый, Прорицание — голубой, Иллюзия — бледно-оранжевый, Преобразование — серебристо-серый. Ах да, Очарование — цвет морской волны. И все носят тряпки соответствующих цветов, страдая от унижения и ряби в глазах.       — А ведь неплохо! Почему я сам до этого не додумался… — пробормотал Барадун и, подперев подбородок ладонью, добавил: — Продолжай!       — И правда чудное новшество, — съязвил Хельгар, хмуро усмехаясь, — для того, кто слишком туп, чтобы запоминать лица! Это я, конечно, про старину Бергала — не про вас. Чтобы безраздельно господствовать на заседаниях Твэлна, он обеспечил себе абсолютное большинство, заменив Глав Орденов, которых считал неблагонадежными.       Лицо Барадуна исказила безуспешная попытка подавить зевок.       — Этот дроу везде сует свой нос, пытаясь преобразовать то, что и до него прекрасно работало! Взять хотя бы налоги. Ужесточив наказания за неправильный учет доходов и расходов, Бергал сам не учел кое-что: простолюдины слишком нищие, чтобы выживать, не обманывая и не нарушая законов! А переизбыток золота? Кто-то явно начеканил лишних монет, чтобы вознаградить ставленников… А чернильный кризис? А история с голубым кирпичом?..       — Ну хватит, довольно! — Барадун вскочил на ноги и оправился. — Все это безумно интересно… было бы кому угодно, кроме меня.       — Когда-то главной претензией к вам являлось отсутствие интереса к управлению, но теперь все взвыли и все чаще говорят о необходимости угомонить действующего Верховного чародея в его непомерной активности…       Сделав серьезное лицо, Барадун заметил важно:       — Управление страной похоже на дженгу. Хороший правитель это понимает, плохой — думает, что все контролирует.       — Сейчас удачное время, чтобы вновь заявить о себе.       — Не собираюсь я ничего заявлять! — отрезал Барадун, подбирая и водружая на голову обруч с топазом. Он наклонился снова, чтобы поднять посох, запутавшийся в шелковых чулках. Барадун тряхнул им несколько раз, прежде чем смог избавиться от помехи.       — Не понял… — Черные с легкой проседью брови Хельгара сошлись к переносице.       — Зачем мне возвращаться? Я прекрасно провожу время! Мне не нужно ни о чем тревожиться, ни в чем участвовать и ни с кем встречаться против воли. А эти Твэлны… Всегда отсиживал на них зад!.. Меня больше не беспокоят по пустякам и не донимают жалобами и мольбами. В кои-то веки ни заговорщики, ни темные силы не пытаются меня убить! Да я в раю! — Барадун развел руки в стороны, но затем, заметив жирное пятно от соуса на левом рукаве, быстро их опустил.       Хельгар остался сидеть на сундуке, как прикованный, и лишь молча сверлил бывшего Верховного чародея глазами, в которых читалось: «Он, верно, шутит?»       — А за астролябию я обязательно заплачу. Удачи! — Ткань реальности разошлась, и Барадун поспешно шагнул в открывшийся проход.              Алеф Арсон пересек дубовую рощу, прошествовав босиком по мягкому травяному ковру, раскинувшемуся под сенью мощных вековых деревьев. Иногда он наступал на остроконечные шляпки желудей, очищал ступню о штанину второй ноги и шел дальше, ни на секунду не выпадая из потока захвативших его мыслей. Беседка стояла на краю холма и позволяла любоваться устьем небольшой реки, впадающей в океан, и пышной ивой, клонящей к воде нежно-зеленые кудри.       Шира сидела на широких перилах резной балюстрады, обхватив колено и глядя вдаль. Заметив волшебника, она спрыгнула на дощатый пол и приветственно помахала рукой. Алеф быстро взбежал по ступенькам.       — Привет! Получил твое письмо и готов отправиться в очень опасное место хоть сейчас!       Лучница с благодарностью пожала его руку.       — О, не стоит! — Улыбка осветила веснушчатое лицо волшебника. — Ты бы для меня то же сделала. Сама-то готова?       Шира указала на снаряжение, сложенное у ограды: дорожную сумку, оружие, плащ и увесистый мешочек с монетами.       — Думаешь, он согласится за золото?..       Свиток за плечом лучницы развернулся, на нем появились слова: «Золото как масло: взломать замок не поможет, но избавит от лишнего скрипа».       Алеф засмеялся, но тут же оборвал смех, заметив прекрасную девушку, которая приближалась к ним, скользя, как облачко, над поляной лиловой лесной герани. У волшебника оказалось достаточно времени, чтобы хорошенько рассмотреть незнакомку, соблюдая приличия. Ее кожа будто светилась изнутри, пышные кудри цвета розового золота обрамляли милое лицо, широко распахнутые глаза казались бархатными, как сердцевина цветка.       «Жемчужина, плавящаяся на заре…» — подумал Алеф. Сам он в этот момент был больше похож на тушеный помидор.       — Это он? — мелодичным голосом поинтересовалась незнакомка и взглянула на волшебника с мягкой полуулыбкой, отчего тот покраснел пуще прежнего и кашлянул, чтобы прочистить пересохшее горло.       — Я Алеф Арсон, здравствуйте…       — Здравствуйте, Алеф Арсон. Я не могу сказать вам мое полное имя, но вы можете называть меня Гюнн.       — Гюнн…       — Мне хотелось увидеть человека, который перенесет мою спасительницу на другой край света, и я рада, что это вы: вы кажетесь честным и выглядите приятно.       Шира прыснула, а Алеф вдруг почувствовал, что некоторые его конечности лишние и их срочно нужно куда-то деть. Сунув руки в потайной карман мантии и сумку, он тут же достал их и завел за спину, а затем опустил и в конце концов спрятал в рукава.       — Спасибо!       Лучница экипировалась за десять секунд и подошла ближе. Волшебник торопливо поклонился Гюнн, извиняюще улыбаясь, и подхватил Ширу под локоть, чтобы вместе с ней отправиться через портал на гору Энди.       Они угодили в какое-то болото, сразу же по колени погрузившись в грязь и мутную воду. Шел дождь, поливая чахлые деревца, одетые в лишайники, как в лохмотья. Шира быстро огляделась и вопросительно развела руки.       — Действительно, где это мы… — пробормотал Алеф, подставляя ладонь ко лбу козырьком и щурясь в полумрак. — Кажется, я немного ошибся…       «Еще бы не ошибиться, — подумала Шира, — так смешался в обществе феи, хорошо, не перепутал портал с каким-нибудь другим заклинанием! И поругать-то тебя невозможно: дареному коню…»       — Боюсь, придется добираться пешком до ближайшего… чего-нибудь.       Свиток на плече лучницы развернулся.       «Я смотрела карты, там правда было болотце, но в лесу, к юго-западу от гор».       Алеф зажег огонек на кончике указательного пальца, наклонился и посмотрел на мимика почти в упор, так что бумага, которую тот имитировал, заколебалась, как от порыва ветра, но потом вновь застыла в воздухе. Кук жалобно мяукнул, недовольный тем, что ему светят в глаза, и Шира тихонько побарабанила пальцами по кожаному ремешку на плече.       — Все равно придется идти, — вздохнул, выпрямляясь, волшебник. — Рискованно переносить нас наугад.       Лучница подняла брови, что должно было означать: «Как минуту назад?», — но Алеф не увидел в темноте выражения ее лица. Набросив капюшон, Андермун осторожно двинулась вперед, ведя за собой товарища.       Через полчаса дождь прекратился, хотя небо так и не показалось из-за туч; отовсюду наползал туман. Серая пелена затянула стоячую воду, затем скрыла из глаз мхи и кочки. Корявые низкорослые деревья, словно руки неупокоенных мертвецов, торчали из-под земли и подавали живым зловещие знаки, помахивая лишайниками, будто клочьями савана. Вскоре туман сгустился настолько, что и деревья потонули в нем без следа.       Алеф и Шира медленно продвигались вперед, кое-как переставляя промокшие ноги из одной хлюпающей грязевой ловушки в другую. Полуэльфийское зрение не смогло пронизать туман, который все набирал силу, темнел, делался почти осязаемым.       Волшебник шумно зевнул.       — Ох, прости! Жутковато здесь слышать такие звуки, да? Но от всей этой серости и сырости меня, кажется, клонит в сон…       Шира резко остановилась, охваченная недобрым предчувствием и нахлынувшими воспоминаниями. По коже побежали мурашки, а левая рука слегка онемела. Мимик пискнул, привлекая внимание Алефа.       «Надо уходить отсюда как можно скорее! Переноси нас! Все равно куда!»       — Понял… — едва слышно пробормотал волшебник и выхватил из-за пояса короткий жезл с набалдашником в виде акульей пасти. — Пространственная дверь!       Темные клубы тумана противились магии: мерцающий прямоугольник распахнулся не сразу, и Алефу пришлось повторить заклинание. Едва образовалось подходящее по размеру окно, волшебник нырнул в него, подхватив лучницу под руку.       Они перенеслись на тысячу футов к северу и оказались на окраине болота. Наконец-то можно было идти по сухой земле — и лучница не захотела останавливаться даже на короткий отдых.        «Там, на болоте, — думала она, — перед тем как мы зашли в портал, показалось, будто тьма подкрадывается сзади и кладет мне руку на плечо. Не дружеское прикосновение, а скорее угроза… Не хотела бы я еще раз встретиться с Кошмаром! До сих пор, как вспомню, плечо немеет…»       Еще до заката Алеф и Шира вышли из леса к скромной деревушке под названием Струйск. В прежние времена Андермун бы разговорилась с фермерами и выведала все, что они знают, и даже то, о чем не догадываются, но, отказавшись от дара речи, она лишила себя подобной возможности, так что на разведку отправился волшебник. Ничего нового о Подгорной ярмарке и Кукольнике сверх того, о чем когда-то рассказывал Боб, Алеф не разузнал, и ему показалось, что жители охотно обсуждают любую тему, но испуганно замолкают и тревожно хмурятся при упоминании Хазро.       — Этот дворф, судя по всему, балуется некромантией, — подытожил волшебник. Он протянул Шире краюху свежеиспеченного хлеба и крынку молока. — Но в то же время он выдает людям лечебную мазь от всякой хвори, которой они пользуют детей, скотину и птицу.       Лучница похлопала по мешочку с золотом и вопросительно взглянула на волшебника.       — Плата? Странно, но раз в месяц жители Струйска тянут жребий и отправляют четырех человек на ту сторону горы Энди…       Шира выразительно провела пальцем по горлу.       — В том-то и дело, что нет! Все четверо возвращаются живыми и здоровыми, вот только ничего не помнят о визите к Хазро. Просыпаются, как ни в чем не бывало, в собственных постелях…       Андермун вздрогнула и в волнении едва не схватила Алефа за запястье.       «Эн-пи-си! То, о чем постоянно трещал Барадун! Как же он это называл… Святой респаун? Наверняка старый дворф убивал бедолаг, вот они и возрождались в начальной точке!» — подумала Шира, но решила не делиться этими соображениями с другом.       Переночевав в поселке, наутро они тронулись в путь. Алеф перенесся на восточный склон, и Шира отыскала тропу, как только перестала следовать указаниям, полученным от жителей Струйска.       Восточный склон горы Энди был достаточно пологим, чтобы по нему можно было взобраться без особых навыков, снаряжения и волшебства. Путники удивились, когда тропа, петляющая среди скал и россыпей камней, привела их к сочному зеленому лугу, огороженному низким заборчиком. Горный ручей пересекал лужайку по диагонали; в траве и под редкими кустами резвились разноцветные кролики: белые, рыжие, черные, пестрые.       — Загон для кролей, — резюмировал Алеф. — Милое местечко. Даже немного завидую такому беззаботному существованию…       «А теперь завидуешь?» — хотелось спросить Шире, когда они поднялись еще выше по тропе.       Гора изменилась, и небо, подобно великану, склонившись и глядя на нее, потемнело и нахмурилось. Повсюду валялись обглоданные кости животных и людей, глиняные черепки, клочки окровавленного тряпья; чернели, как струпья, разводы золы и углей, валялся обгоревший бесформенный мусор. Лучница заметила неподалеку колоду с вонзенным в нее топором — все было залито свежей кровью. Камни, валуны и тонкий слой скудной земли между ними покрывали символы и знаки.       — Смотри! — приглушенно воскликнул Алеф, и Шира, повернувшись по направлению его указательного пальца, увидела несколько клеток разных размеров и форм. — Думаешь, это для животных или для людей?..       — Для безмозглых идиотов! — прохрипел зловещий голос прямо над путниками, и они быстро обернулись, невольно схватившись за оружие.       На большом, словно голова великана, валуне стоял дворф в кожаной маске, закрывавшей его рот и нос. Маска напоминала часть эльфийского снаряжения для плавания. Черная мантия была распахнута, одна пола заткнута за кушак, вторая — заправлена в карман широких штанов. Некромант держал в руках подобие арбалета с прикрепленным к нему бурдюком и трубкой вместо ложа для болта. Из широкого конца трубки валили клубы зловонного желтоватого дыма.       — Какого врока драного вам тут надо? Отвечайте быстрей, пока я не выкрутил Смердострел на полную мощь!       — Пожалуйста, не надо! — выкрикнул, пятясь, Алеф.       Шира задержала дыхание и, глядя в темные глаза дворфа, отправила ему мысленное послание:       «Приветствую, мастер Хазро! Я хочу заключить с тобой сделку. Мне нужно узнать все возможное об одном молодом боге с Плана Теней: его зовут Катаптари».       Некромант, услышав имя Владыки Кошмаров, щелчком отключил Смердострел и стянул маску с лица. Глубоко посаженные черные глаза уперлись в лучницу, как два бурава. Шира отцепила от пояса мешок с золотыми монетами и показала его дворфу.       — Тысяча, — пояснил Алеф. Он отступал все дальше, пока не оказался у подруги за плечом.       — Давай сюда!       Андермун бросила мешок, и Хазро ловко его поймал. Убедившись, что там золото и оно настоящее, некромант усмехнулся.       — Считай, ты со мной поздоровалась. Если не договоримся за десять минут, придется еще заплатить. Идем!       Хижина дворфа располагалась выше по тропе. Она была устроена, как и всякое жилище: входная дверь, пара окон за плотными ставнями, печная труба, торчащая из двускатной крыши. Передняя комната, она же прихожая, кухня и мастерская, насквозь провоняла паленой кожей и дубильными веществами. Стены, пол и мебель были покрыты липким налетом, но Шира не отказалась сесть, когда Хазро указал ей на табурет.       Алеф остался стоять у порога, осторожно разглядывая обстановку и гадая, что прячется в дальней комнате, вход в которую прикрывала хорошо выделанная шкура пещерного медведя.       — Раз тебе известно про сделки, может, и цену знаешь? — Хазро аккуратно уложил Смердострел в небольшой сундук, захлопнул крышку и, послюнявив большой палец, приложил его, как печать.       Шира отрицательно покачала головой.       — Что ж, есть три способа оплаты моих услуг. Способ первый: отдать мне то, что первым увидишь по возвращении домой. Способ второй: поделиться со мной несколькими годами жизни. Способ третий: пожертвовать частью тела. Решай! — Некромант стянул с рук кожаные перчатки и швырнул их на полку.       На лице волшебника застыло обеспокоенное выражение. Он дотронулся до локтя лучницы, но та подняла ладонь, прося дать ей время.       — Не соглашайся! — шепнул Алеф. — Ни в коем случае! Все это ловушка…       Андермун посмотрела на дворфа. Тот, не обращая внимания на гостей, размешивал в грязной кружке какой-то отвар.       «Он так торжественно объявил первый способ, — думала Шира, — второй проговорил обычным голосом, а третий выпалил, как из пушки… Уверена, все предпочитают первый вариант, ведь кажется, будто можно самому определить, на что бросить взгляд. Но тут кроется подвох: случайность — и придется отдать любимого человека или родное дитя. Нет, неизвестная опасность хуже всего!»       — Мне кажется, нельзя выбирать! — снова шепнул Алеф. Он старался произносить слова так тихо, чтобы хозяин хижины их не разобрал. — Выбор-то паршивый…       «Второй способ, — продолжила Андермун про себя, — годы жизни. Какие именно годы и сколько он заберет? А если присосется, как вампир, и будет тянуть их, пока не закончатся?»       — Две минуты, — невозмутимо объявил Хазро, не глядя на лучницу. Он выдвинул вперед стеклянную колбу с двумя маленькими черепами на обоих концах. Из глазниц верхнего черепа побежали две струйки белого песка. — Время закончится — придется платить.       «Придется платить?! Я думала, речь о золоте, а вдруг возьмет не деньгами?..» — Шира вскочила на ноги и показала три пальца.       Черные брови дворфа взметнулись на секунду.       — Пожертвуешь частью тела? Давненько такого не было. Ну, давай определимся с…       Мимик на плече лучницы требовательно пискнул. Он развернулся и показал текст, написанный большими буквами: «Это мне решать! Ты высказал свое предложение, теперь я выскажу свое!»       — Поторгуемся? — усмехнулся некромант. Он окинул жертву оценивающим взглядом с ног до головы, и той показалось, что в зрачках его разгорается багровое пламя. — Двадцать секунд.       «Не внутренние органы!»       — Не волосы!       «Не ноги!»       — Не ногти!       «Не руки!»       — Не пальцы! — Хазро зловеще и торжествующе рассмеялся, рассчитывая заполучить уши, нос или язык, пригодные для множества ритуалов.       «Бери лоскут кожи».       — Что?! — Черные брови сошлись к переносице. Бросив быстрый взгляд на песочные часы, дворф выпалил: — Сто квадратных дюймов!       «Девять!»       — Сорок девять!       «Двадцать пять!» — Мимик пискнул. Ему пришлось постараться, чтобы успеть окрасить часть себя и изобразить буквы до того, как упадет последняя песчинка.       Некромант разочарованно хлопнул ладонью по столу.       — Вы-вы-вы… о коже говорите?! — вскричал Алеф. — О живой человеческой коже?!       Шира кивнула, не отрывая глаз от дворфа. Тот отвечал ей хмурым взглядом.       — Ладно, — наконец сказал он и отхлебнул из кружки. — Сделаю футляр для ключа.       Волшебник почувствовал, как дурнота подкатывает к горлу, пошатнулся и ухватился за спинку стула. Перекладины были обиты кожей, так что Алеф в ужасе отдернул руку.       — Ну, чего таращишься? — усмехнулся Хазро. — Плати! Или передумала?       «Я сама все сделаю». — Шира вздохнула, сунула руку в дорожную сумку и извлекла флакон с красной жидкостью.       — Э нет! — воскликнул дворф. — Без мошенничества! Иначе какая же это жертва? Думаешь, мне нужна только плоть? Боль и страдания — вот что слаще всего!       Лучница убрала флакон обратно и достала нож для снятия шкур. Алеф попятился, уперся спиной в дверь и вывалился на улицу. Беспокойство и чувство долга побудили его вернуться, когда все уже было кончено. Шира сидела на табурете, прикрыв плащом окровавленную дрожащую ногу, наскоро обработанную и кое-как перевязанную, а Хазро прятал новоприобретенное сокровище в одном из ящичков стола.       — Я подготовлю ритуал, — буркнул некромант и скрылся за шкурой медведя.       Волшебник быстро отыскал в сумке нужное зелье и сунул его в руку Шире.       — Давай же! Пока не видит…       Но та отрицательно покачала головой. На свитке появилось одно слово: «Сделка».       — Я думал, ты хочешь спасти возлюбленного! — приглушенно воскликнул Алеф. — А ты тут решила закончить свой жизненный путь?!       Шира слабо улыбнулась.       «После ритуала перенесешь меня к жрецам, ладно?»       — Стыдно будет признаться, что ты сама себе нанесла увечья. К тому же лоскут кожи… Все поймут, что это некромантия! Ну да ладно, найдем кого-нибудь, не волнуйся… Вроде не сильно побледнела. Ад и пламя, как же это мерзко! Футляр для ключа… — Алефу пришлось еще раз ненадолго выбежать на улицу, а когда он вернулся, Хазро уже чертил что-то на дощатом полу и расставлял курильницы.       — Я покажу тебе четыре кошмара — больше ты не выдержишь, — пояснил некромант. — Была бы человеком, выдержала бы только три, но ты наполовину эльф. После первого почувствуешь дурноту, после второго ненадолго потеряешь сознание, после третьего впадешь в забытье, а после четвертого… — Хазро глухо рассмеялся. — Надейся, что твой друг поможет тебе, иначе это сделаю я! Конечно, по-своему. Погоди-ка, а где… Где порошок? Хм-м… Готовься пока, как там тебя… Ах да, ты же не называла мне свое имя. Ты, немая полуэльфийка, готовься к ритуалу!       Дворф вытащил из-под лавки с тюфяком лестницу и через отверстие в углу комнаты забрался на чердак. Оттуда, оживленно жужжа, вылетело несколько жирных мух.       — А! Чертовы нетопыри! — взвыл где-то под сводами крыши Хазро. — Ну погодите, недолго вам летать… Если бы не… Давно бы…       В конце концов он вернулся с мешочком темно-фиолетового порошка и насыпал его в курильницы, смешав с травой, несколькими каплями воска и собственной кровью. Расстелив два коврика из вощеного рогоза, окрашенного в черный цвет, дворф знаком велел Шире сесть напротив, а Алефу в довольно грубой форме приказал не вмешиваться, что бы ни происходило.       Лучница, дрожа от боли и волнения, опустилась на коврик и закрыла глаза. Как только ее ноздрей коснулся странный запах, все телесные ощущения слетели, как старая кожа с линяющей змеи. Все существо Ширы сосредоточилось в призрачном глазном яблоке, которое неслось сквозь туман, алчно вглядываясь в его волны в поисках хоть сколько-нибудь знакомых очертаний.       И она узрела…