Одно светлое чувство

      — Срань и плесень, да это Шира Шейм Андермун! — завопил знакомый хрипловатый голос, и лучница, повернув голову, увидела остроухого эльфа в замызганном плаще.       — Боб! Дружище! Сколько мы не виделись, лет пять? С той потасовки в Темнолесье…       — Ага! — хохотнул эльф, подходя ближе и сбрасывая капюшон. Окинув быстрым взглядом подругу, он перевел глаза на ее спутника. — Это что за юноша? Щуплый какой… Ты его охраняешь?       Амаррис стоял рядом с матерью, прижимая к груди кожаную сумку со свитками и настороженно глядя на незнакомца.       — Это мой сын.       — Твой что?.. — с изумлением переспросил Боб. — Не думал, что у тебя есть ребенок! Младенец еще куда ни шло, но такой большой… Сколько ему? Семь?       — Почти одиннадцать.       — Ого! Впрочем, долго ли умеючи? Каждый раз, возвращаясь в дом моего папаши, я нахожу с полдюжины новых сестренок и братишек. Ты, дружочек, пока что один?       Амаррис неохотно кивнул. Он посматривал в другой конец улицы, откуда до дома оставалось минут десять пешего хода.       — Кого-то он мне напоминает своими черными волосами и отвратительно умным лицом. Не, точно не Барадун…       — Ну еще бы! — стремительно краснея, возмутилась Шира.       — Знаю!.. — И, словно припомнив презабавнейшую шутку, Боб расхохотался.       — Мой отец погиб в Мертвой мерзлоте! — сверкнув глазами, воскликнул Амаррис.       — Погиб? — все еще смеясь, переспросил эльф. — Как бы не так! Ходит себе, как ни в чем не бывало, по Гер…       — Заткнись! — зашипела лучница, ткнув его в бок. — Ты с утра накатил, что ли?!       Под перекрестным огнем двух пар горящих глаз Боб наконец уловил суть происходящего.       — Д-да, сам не знаю, что несу.       — Мне надо сына проводить до дома. Ты еще будешь в городе?       — А то! Я должен обойти каждый ссаный закоулок этого гребучего городишки! Рассчитываю часам к шести выбиться из сил. Заглянешь в «Сатир и Кон»? Перетрем… всякое.       — Ладно, до вечера! — Шира, придерживая сына за худенький локоть, перешла на другую сторону улицы и, обернувшись, махнула Бобу рукой.              Таким же жестом она приветствовала старого друга вечером в таверне, куда набилась уже прорва народу. На невысоком помосте резвился сатир, перемежая короткие танцевальные партии продолжительными музыкальными. Он играл на свирели, тогда как его товарищ минотавр виртуозно терзал смычком крошечную скрипку.       Шира протолкалась к столику, за которым сидели Боб и какой-то сморщенный дворф с облезлой бородой ржаво-седого цвета.       — Слышь, Арчи, сдуй отсюда, освободи леди место! — шуганув выпивоху-попрошайку, Боб расселся свободнее и приглашающе хлопнул рукой по столу.       Лучница села напротив него.       — Не предлагаю стакан этого мерзавца — лучше тебе не знать, где бывает его рот иной раз, когда не хватает на выпивку, — придется ждать Сару. Сара, фью-уть! Голубка моя! Нет, не слышит: много народу сегодня. Ну а я пока выпью, не обессудь. — Эльф опрокинул в рот стакан с вином и налил себе снова из пузатой бутылки. — Устал, как портовая путана в день выгрузки.       — Что искал?       — Позже об этом. — Лукавые глаза Боба скользнули по лицу Ширы. — Ледоруб значит, да?       — Угу…       — Прям тогда?!       — Угу…       — А-ха-ха! Ой, прости, не могу!.. Ха-ха-ха!       — Смейся сколько влезет, — беззлобно откликнулась лучница, пожимая плечами.       — Ладно, хватит с тебя. — Боб выпил еще вина. — Ну где там Сара, на меня уже дно бутылки таращится!       — А Барадуна видел? Почему пьешь не с ним?       — Завтра собирался зайти. Знаешь, как неловко приглашать приятеля выпить, когда собираешься занять у него денег? Вроде как ты не от души его пригласил… Опять же, сразу денег просить — еще хуже. И как быть?       — К счастью, не знаю. А что случилось-то? Проигрался?       — Типа того. — Боб тяжко вздохнул. — Задолжал плохим парням, и они теперь достают моего папашу. Мне вроде как… стыдно перед отцом. Хочу расплатиться как можно быстрее! И забыть ту эльфийку как страшный сон…       — Неужели в женщине дело?! — Шира с удивлением заметила признаки смущения на лице у друга. Он замялся, как будто не хотел рассказывать, но допив остатки вина, решительно стукнул пустой бутылкой по столу и воскликнул в сердцах:       — Конечно, в ней, в зад ей пекло! Вообще-то, я сам виноват: взялся украсть кое-что у Кастодиетов, но красотка в маске оказалась шустрей. В итоге Атрос меня прижал, а доказать, что не я спер пропажу, не вышло — теперь я должен им целое состояние!       — Сколько?       — Пятьдесят тысяч золотых!       Шира присвистнула. Откуда-то появилась девица с подносом в руках. Боб потребовал пару бутылок вина для себя и пинту эля для подруги.       — Ну, дружище… Надеюсь, у тебя есть еще варианты, потому что Барадун в последнее время сам не свой. Он не признается, но, кажется, дела в Калаборе идут не так гладко. Возможно, сейчас ему не стоит сорить деньгами.       — Правда? Звучит хреново. Выпей, и я расскажу тебе одну историю… Когда-то, давным-давно…       — В предыдущем обновлении? — поинтересовалась Шира, глядя на эльфа поверх пенной шапки.       — Ого! А Барадунчик тебя поднатаскал, не так ли? Так вот, в одном из давних, первых обновлений появились три ярмарки…       Русалочья ярмарка находилась на побережье Байтмура, Карнавал Ведьмин Огонек — неподалеку от Хмуролесья, Подгорная ярмарка — к югу от Элдеркипа. Все три предлагали разнообразные развлечения и игры, а за особую ярмарочную валюту можно было купить забавные штуки типа звенящих колпаков, метательных яблок и конфет-вонючек. Однако самым заманчивым являлся главный приз — Золотое яйцо. Оно не продавалось и не выигрывалось в лотереях, а падало с побежденных боссов… хм… с поверженных злодеев: Фокусницы, Арлекина и Кукольника. Все шло отлично, авантюристы собирали группы и с каким-то шансом выбивали Золотое яйцо, которое, кстати сказать, неплохо продавалось! Хромой Родра давал за него сорок тысяч золотых монет!       Боб пригубил вино и произнес внушительно:       — У меня до сих пор висит этот квест.       — Серьезно?! Это сколько ж лет прошло? Семьдесят пять?       — Типа того.       — Почему ты не присоединился к другим авантюристам и не выбил яйцо?       Боб слегка смешался.       — Ну, я… Короче, не могу это больше скрывать: Я РАЗДОЛБАЙ! Не смейся, знаешь, сколько страданий из-за этого выпало на мою долю?       — Могу себе представить… — безуспешно пытаясь подавить смех, ответила Шира. — Так ты упустил момент?       — Ага. К тому времени как я решил этим заняться, ярмарки уже были сломаны.       — Как так?       — Началось все с Фокусницы. По непонятной причине она становилась мирной, когда ей сносили большую часть здоровья. В разгар боя, когда авантюристы уже чуяли запах победы, эта мадам сводила угрозу до нуля, делалась неуязвимой и с воздушным поцелуем скрывалась в пенных волнах.       — Ха!       — Ее чинили — она ломалась. И так бесконечно, пока у разрабов не кончилось терпение. Говорят, Фокусницу удалили из игры… — Боб прикусил язык, но, стрельнув глазами в сторону Ширы, заметил, что она не особо удивляется, и продолжил: — Что касается Арлекина, то при попытке напасть на него авантюристы сталкивались со всеми участниками Карнавала, которые внезапно становились агрессивными. Часть группы впадала в кровавое бешенство и била по своим. В итоге самоубийственные рейды на Ведьмин Огонек прекратились. Но оставался Кукольник…       Подгорная ярмарка отличалась своеобразной атмосферой: нежить продавала билеты, гадалки предсказывали мучительную смерть, ведьмы наводили порчу, фокусники отрывали себе конечности и проглатывали их, Кукольник разыгрывал психоделические спектакли… Говорят, иногда там пропадали люди, ну да не суть.       Одним из развлечений была Палатка ужасов — шатер, поставленный впритык к горе. В каменной стене зияла трещина. Если посветить в нее, ничего не увидишь, кроме густой черноты. Если находиться рядом при свете, ничего не услышишь. Но если зайти в палатку, когда погашен свет… Ты услышишь звуки, доносящиеся из разлома: леденящие душу вопли, тоскливый вой, заунывный шепот, отвратительные визги, рычание и смех, от которых волосы встают дыбом… Отличный способ пощекотать нервишки! Однако имелось одно условие: не открывать глаз. Ни за что не смотреть в разлом! Потому что в темноте открывается то, что бежит от света.       Шира прыснула.       — Прости, ты так рассказываешь…       — Смейся, смейся, а я видел, как люди выходили оттуда, дрожа от страха! Могучие паладины, храбрые воины…       — Ты сам-то был там?       — А то! — Боб отхлебнул из стакана. — Весьма взбодрился! Хотел подглядеть, да в этот момент вспыхнул свет, а потом все полетело к чертям — кто знает, может, и буквально! Говорят, одной безлунной ночью кукла подговорила Кукольника прийти в палатку и заглянуть в разлом. Говорят, он вышел из нее иным. Говорят, в разломе ему открылся новый, космический план, непостижимый для разумных существ, ведь тот, кто посмеет обратить на него взор, теряет разум навсегда… Как бы то ни было, гора треснула, осела и обвалилась, скрывая под обломками ярмарку и ее работников, а Кукольника с тех пор никто не видел.       — Слово забавное — Кукольник, — улыбнулась Шира. — Где-то я его уже слышала. И как считаешь, что с ним стало?       — Надеюсь, ничего! Потому что — и тут мы подходим к самому интересному — я хочу выбить из него Золотое яйцо!       — Пф, ты же не представляешь, где он.       — А вот и нет! — Боб вытащил из-за пазухи карту и, расчистив место, развернул ее на столе. — Вчера ночью я вдруг заметил вот этот красный крест — видишь, который проплывает по улице Напильников?       — Ну!       — Это тот самый квест! Знак показывает место, где можно раздобыть яйцо.       — Ты нашел Кукольника?! Или, может, Фокусницу? Или Арлекина…       Эльф тяжко вздохнул и убрал карту.       — В том-то и дело, что нет. Я оббегал весь город, побывал в каждом закутке — и ничегошеньки не нашел! А должен был встретить кого-то из них.       — Может, они развоплощаются, как божества, или принимают форму мелких предметов? Или, как друиды, перекидываются в мух, крыс, ласточек…       — Я пытался использовать обнаружение — один черт. Вот напьюсь, а завтра к Барадуну… Эх, не хочу я с ним наградой делиться! Кругленькие сорок тысяч становятся до обидного куцыми, если поделить на двоих.       — И то верно.       — А теперь расскажи-ка мне подробнее, что там у вас с Ледорубом. Это надо же было…       Следующие пару часов Боб и Шира провели, сплетничая и напиваясь — благодаря эльфийской крови — медленно и постепенно.       — Предупреждаю: еще пара бутылок — и я начну к тебе грязно приставать. В этом состоянии для меня нет ничего святого!       — Ну, у меня припасено кое-что для подобных случаев, так что не советую.       — От ворот-поворотные чары?       — Ты помнишь? Мило!       — Все помню: и мамкину записку, и жуткий холод, и Улыбаку… — У Боба вырвался вздох.       — Кстати, Яррис мог бы кое-что рассказать про него, ведь они вместе усыпили Кассиуса. Не хочешь прогуляться по улице Акаций?       — Ты меня в гости к Ледорубу зазываешь? Это какая-то… ик!.. ловушка? Неужели он все еще злится из-за Плаща летучей мыши?!       — Да ну что ты! Просто хочу вас нормально познакомить, а чтобы не как в прошлый раз, когда ты чуть не взорвал его изнутри…       Смеясь и перешучиваясь, плут и лучница расплатились и вывалились из таверны в освежающие объятия безлунной апрельской ночи. Шира уточнила, что Яррис живет на пересечении улиц Акаций и Книгопродавцев, и Боб, доверившись ее знанию города, охотно позволил увлечь себя в сеть мелких улочек. Некоторые из них петляли по задворкам городских домов, другие вели между плотными рядами фасадов и запертых на ночь лавок, но ни одна не освещалась в ночное время. Факел горел лишь у каменного колодца.       Боб вытянул шею, выглядывая стражника, но никого не заметил и, указав на ближайший скверик с несколькими каштанами, признался спутнице в необоримом желании отлить. Шира ответила, что не смеет препятствовать и пойдет вперед.       Миновав освещенный участок, она вступила в темноту, стиснутую с обеих сторон глухими стенами. Эльфийское зрение позволяло Шире видеть во мраке ночи как при лунном свете, так что она заметила паренька, идущего навстречу. Андермун подалась в сторону, чтобы пропустить человека. Возможно, он хуже ориентировался в темноте, поэтому шел прямо на нее. Когда расстояние сократилось до пары футов, Шира шагнула влево — парень тоже шагнул влево. Шира шагнула вправо — незнакомец повторил ее движение и приблизился почти в упор. Он был одного с нею роста, худым, безоружным, в простом желтом жилете и коротком плаще с рукавами и без капюшона. Бледное востроносое лицо перерезала усмешка, возмутившая Ширу. Она не хотела применять силу и огрызнулась:       — Врежь себе хорошенько — сэкономь мне время!       Шира решила обойти наглеца, но как только поравнялась с ним, тело вдруг отказалось ее слушаться и замерло на месте. Лучница не могла пошевелиться, ее язык онемел, а лицо застыло. Обруч на лбу — подарок Барадуна — сделался видимым, сверкнул в последний раз и, треснув, распался на половинки. Серебряные полукружия, закрученные на концах подобно бараньим рожкам, со слабым звоном ударились о мостовую и померкли.       — Вот ведь грубиянка, — усмехнулся незнакомец. Он поднял руку в черной кожаной митенке и шевельнул пальцами. Голова Ширы повернулась к нему. — Каков твой запас прочности? Лет на сто тебя хватит? А что ты умеешь?       Лучница с ужасом почувствовала, как ее тело, подчиняясь воле неизвестного парня, вытягивается, как по струнке, разводя руки в стороны и ставя ноги на ширине плеч. Шира наклонилась влево и вправо, согнулась пополам, снова выпрямилась и выбросила вперед сначала левую, потом правую ногу. Голова Андермун до упора повернулась вбок, шею пронзила боль.       — Гибкая.       Боб, прокравшись вдоль стены, выпрыгнул из тени и попытался ударить парня коротким мечом, но лезвие соскользнуло, словно наткнувшись на невидимую преграду.       — Дряньство… — Эльф отпрянул, нанес удар слева — и едва не вывихнул руку. Оброненный кинжал звякнул о мостовую. Тогда Боб нырнул обратно в тень и прорычал, сверкнув глазами: — Спи-и-и-и!       Парень в желтом жилете усмехнулся, не показывая зубов.       — А тебе я должен кое-что. Возьми!       Боб поймал золотое яйцо, диаметр которого составлял добрых десять дюймов. Оно весило не так много, как если бы было отлито целиком из золота. Эльф ощутил знакомое чувство успешного окончания квеста: словно легчайший ветерок обдул его лицо и вдохнул бодрость в тело.       — Спасибо, конечно, — удивленно пробормотал плут, — но Ширу-то отпусти!       — Зачем? Я оставлю ее себе!       — Да ты псих больной! — возмущенно воскликнул Боб, но яйцо припрятал.       Выхватив из-под полы плаща арбалет, эльф выстрелил, но болт отскочил от невидимой стены. Тогда плут схватился за медальон под рубашкой и высвободил из ячейки сноп волшебных стрел. Они осыпались белыми искрами и погасли, не долетев до цели.       Парень в желтом, не обращая внимания на бесплодные усилия Боба, увлеченно исследовал новую игрушку: заставлял ее прыгать, размахивать конечностями и кувыркаться через голову. Эта страшная в своей нелепости картина — излом человеческого тела, расслабленного и напряженного в непривычных местах, — заставила эльфа протрезветь и думать быстрее. Оставив соглядатая, маленького уродливого чертенка, в густой тени, Боб одним взмахом плаща обернулся летучей мышью и взмыл в ночное небо.       Он помнил, что Ледоруб живет на пересечении улиц Акаций и Книгопродавцев, но не знал, в каком именно доме, так что метался над мостовой, пока не заметил изображение летучей мыши, вырезанное на дверном молотке.       «Спасибо, Бог Удачи! — пробормотал Боб, приземляясь на крыльцо и принимая прежний облик. — Иногда ты вспоминаешь обо мне!»              Яррис вышел к эльфу бандитской наружности, ожидая услышать что угодно, кроме того, что услышал. Он кое-как помнил Боба и испытывал к нему вполне объяснимую неприязнь, только возросшую оттого, что Ледоруб узрел на его плечах собственный плащ, несколько поизносившийся за прошедшие годы.       — Знаешь Кукольника? — без предисловий выпалил эльф. — Он напал на Ширу — там, возле колодца! Мое оружие и заклинания на него не действуют! Советую поторопиться, пока он не утащил ее черт знает куда…       Яррис молчал ровно две секунды, затем, оттолкнув Боба в сторону, выскочил из дома. Улица Акаций выглядела безмятежной в обрамлении только-только зазеленевших деревьев. Из редких окон просачивался свет, горожане спали, но вскоре сон самых чувствительных из них оборвал треск мостовой: булыжники разошлись в стороны, выпуская наружу каменную длань размером с буйвола. Волшебник вскочил на ладонь и понесся, вспарывая уличное покрытие и оставляя из собой глубокую борозду с вывороченными камнями по краям.       Златорог ворвался на Колодезную улицу, сплетая заклинание на ходу. Яррису достало одного мгновения, чтобы охватить взглядом развернувшуюся перед ним картину: парень в митенках, не скрывавших его длинные белые пальцы, согнув руки перед собой, словно играл на невидимом перевернутом клавесине, а Шира, как акробатка, бегала по бельевым веревкам, перескакивала с крыши на крышу и делала сальто.       — Биер Хаши Ирнон! — Палящий луч вырвался из окружности, начерченной волшебником в воздухе, и ударил в мостовую в паре футов от незнакомца. Яррис повторил заклинание, затем попытался использовать ледяной луч, но столь же безуспешно.       Наконец парень в желтом обратил на него внимание.       — Здесь мне не дадут порепетировать, не так ли? — Он взмахнул рукой, и лучница совершила головокружительный прыжок с крыши. Ледоруб дернулся, но его заклинание замедленного падения не подействовало. Шира, перевернувшись через голову, приземлилась на ступни.       Яррис спрыгнул на мостовую и отправил каменную длань вперед, намереваясь схватить незнакомца, но та рассыпалась на полпути, как песочный замок под ударом волны.       — Отпусти ее!       — Я решил оставить ее себе, — спокойно ответил парень в желтом.       Он распахнул полу плаща, черную снаружи и сшитую из разноцветных лоскутов внутри. На кожаных петлях в несколько рядов крепились крошечные куклы. Кукольник достал одну из них и встряхнул. Фигурка увеличилась в размере и, пролетев несколько шагов, упала к ногам Ледоруба.       — Можешь забрать это: оно уже не пригодно.       Яррис вздрогнул, увидев перед собой ворох тряпок, облеплявший не деревянный каркас, а настоящее тело — тело дроу, до крайней степени истощенное, истлевшее от старости, но умершее, судя по состоянию кожи и глазных яблок, лишь недавно.       — Как видишь, освободилось место, — продолжил парень в желтом жилете, — на следующие сто лет.       — Только не ее!       — Почему? Она уже не против, разум ее погас. Эй, грубиянка, врежь себе хорошенько — сэкономь мне время!       Шира размахнулась и закатила себе пощечину. Щека ее заалела, но немигающий взгляд оставался пустым. Лучница продолжила бить себя по лицу. Кукольник снисходительно улыбнулся. Не обращая больше внимания на Ярриса и притаившегося в тенях плута, он взмахнул рукой, готовясь перенести новую куклу на изнаночную сторону плаща.       — Возьми меня! — обливаясь холодным потом, воскликнул Златорог. Перешагнув через иссохший труп, он подошел ближе. — Я могу больше! Со мной веселее: я волшебник! Что тебе эти жалкие кульбиты в воздухе, если можно управлять стихиями и призывать существ? Есть у тебя такая кукла?!       Белые пальцы замерли в воздухе.       — Волшебник — это неплохо. — Ладонь Кукольника раскрылась, и в то же мгновение Яррис почувствовал себя пронзенным невидимыми нитями. Он больше не мог двигаться и даже моргать.       Тело Ширы рухнуло, как подкошенное, Боб метнулся к нему, но не успел подхватить.       — И надолго тебя хватит? — произнес Кукольник, заставляя Златорога поднимать и опускать руки. Они не висели в воздухе без дела, как у Ширы, а чертили невидимые символы и фигуры.       Лучница открыла глаза и сразу же села, отводя руки плута в сторону. Мышцы болели, словно она весь день скакала и размахивала клинком, но боль забылась вмиг, как только Андермун увидела Ярриса во власти незнакомца в желтом.       — Отпусти его! — закричала она, вскакивая на ноги, и бросилась вперед.       Ледоруб быстро начертил знаки в воздухе, тонкие губы его едва заметно шевельнулись — и лучницу ударил луч холода, пронизав все ее существо. Перетерпев боль, Шира, дрожа, сделала еще несколько шагов, впиваясь взглядом в лицо Кукольника. Он был теперь в точности как на карте фальшивой гадалки — высокий, больше шести футов роста, с белой кожей и длинными пальцами, похожими на лапки домашнего паука.       — Лет через сто, когда он сделается не пригоден.       — Но он мой! Мой! МОЙ! — Слезы наполнили глаза лучницы, но она жадно вглядывалась в лицо Ярриса сквозь их пелену, немо моля, чтобы оно ожило, чтобы его правое веко или уголок губ привычно дернулись…       Ледоруб обернулся крошечной фигуркой и, подчиняясь движению пальцев Кукольника, скрылся за бортом его плаща. Ткань реальности разошлась, обнажая кусок пространства, похожий на ночное небо. Оно полнилось разноцветными звездами, которые взрывались, менялись, рождались и превращались в зияющую черноту прямо на глазах. Обычно люди вступают в порталы, но на этот раз портал раскрылся, как пасть зверя, и мгновенно проглотил Кукольника.       Шира рванулась вперед, но схватила лишь воздух: улица опустела. Боб осторожно выступил из тени, оглядываясь по сторонам. Шира начала метаться и споткнулась о труп дроу.       — Кто это?! — хрипло спросила она.       — Предыдущий… предыдущая кукла, — сглотнув, ответил эльф.       — Барадун… — пробормотала лучница. — Барадун! Я побегу к нему, а ты проверь свою карту! Найди его! НАЙДИ ЕГО!       — Я не могу! — крикнул Боб ей вслед. — Квест выполнен, я получил яйцо…       Шира обернулась на секунду, но ничего не ответила. Она прянула с места и понеслась к Розовому дворцу.              День у Квинто как-то с самого начала не задался. То кружка разбилась, то тесто не взошло, то халат господина Верховного чародея расползся по швам. Дворф тяжело вздохнул: с недавних пор ему казалось, что и сам господин Верховный чародей начал разваливаться. Барадуну все опостылело, ничего не хотелось. Тоска пожирала его душу, отравляя окружающее. Квинто отдал бы многое, чтобы заглянуть ненадолго в мысли хозяина, даже если их величие убьет ничтожного дворфа на месте, лишь бы отыскать причину этой проклятой тоски, но ему оставалось лишь вздыхать да выносить из кабинета пустые бутылки.       Когда лучница заколотила во входную дверь, как блаженная, а затем, толкнув Квинто, пронеслась мимо него, как ошпаренная, дворф лишь осуждающе цыкнул ей вслед. Он обижался не за себя, а за хозяина, которого почему-то никто из друзей не спешил утешать. Да и друзья ли они ему?..       Шира ворвалась в кабинет, даже не подумав постучать. Впрочем, дверь была неплотно прикрыта. Барадун стоял возле письменного стола и разглядывал содержимое выдвижных ящичков. Выглядел чародей как человек после недели беспробудного пьянства, протрезвевший по щелчку пальцев.       Андермун выпалила скороговоркой, что Кукольник похитил Ярриса и теперь неизвестно, где его искать. Барадун выслушал ее, рассеянно перебирая вещи на столе. Он задал несколько уточняющих вопросов и, получив ответы, замолчал.       — Ну?! Может, поторопимся?..       — А что ты собираешься делать? Кукольник — неуловимая ошибка, которая бродит по игре, выныривая в неожиданных местах раз в столетие. Я, по-твоему, бог? Или, может быть, разработчик?       Шира оторопела. Уставившись на Барадуна расширенными глазами, какое-то время она не могла произнести ни слова, но наконец выдавила:       — Хотя бы попытаемся…       Чародей хмыкнул и сгреб вещи в бездонную сумку, роняя часть из них на пол.       — Я, видишь ли, занят: собираюсь покинуть это место, Калабор, Гердон и так далее. Меня заменит высокоуровневая иллюзия.       Шира подошла к нему вплотную, неотрывно глядя в глаза.       — По…пожалуйста! Заклинаю тебя, помоги! Ты так нужен! Никто, кроме тебя…       — О, грязька! — Барадун облизал большой палец и стер мазок копоти над бровью лучницы. Пристегнув мешок к поясу и подхватив посох, стоявший у стены, чародей направился к выходу.       Шира задрожала, с ужасом наблюдая за тем, как он уходит. Ярость бессилия захлестнула ее и заставила прокричать во все горло:       — Какая же ты сволочь, Барадун!!!       Верховный чародей остановился, чтобы ответить:       — Если бы только это имело хоть какое-то значение. Скоро и так всему придет конец.       Лучница осталась одна в темноте: как только Барадун ступил за порог, светильники в кабинете погасли. Обессилев и покачнувшись на ватных ногах, Шира схватилась за штору, но, вместо того чтобы обрести опору, рухнула на пол, оторвав несколько петель от карниза. Скомкав и прижав к себе бархатную ткань, она лежала на боку и горько плакала, а звезды смотрели на нее сквозь полуобнаженное окно, то ли надменно, то ли недоуменно.              Прошло время, и лучница кое-как села. Ее рука наткнулась на одну из вещиц Барадуна, оброненных им во время сборов. Шира вынесла предмет на бледный свет, просачивавшийся из окна, и смогла рассмотреть находку получше: это был ритуальный кинжал с изображением Матери Сущего. Женщина божественной красоты изгибалась на рукояти, как ивовая ветвь, поправляя распустившиеся в волосах ирисы, но на этот раз красота ее не исцеляла, а ранила.       Шира залилась остатками слез.       «Это я виновата! Это я погубила его! Нет бы мне держать свой поганый язык за зубами!»       Только последний неудачник во всем Азериме мог нахамить божеству! Зловещему, безжалостному богу! Тонувшие в тумане отчаяния обрывки мыслей осветила молния: «Я вырву твой поганый язык!» — так, кажется, прокричал Яррис, подавая ей знак в бою с Хельгаром о том, где находится? Рука Ширы помнила кинжал, которым она готовилась отрезать язык поверженного чародея — точно так же в ее ладони лежал теперь ритуальный нож.       Не только волшебные слова имеют силу — в мире, пронизанном магией, любое слово может обрести власть, если будет услышано богами.       Не отрывая глаз от изображения Маэдры, чуть серебрящегося в свете звезд, Шира поднялась на ноги.       — Мать Всего Сущего… — произнесла она голосом, хриплым от слез, — клянусь, что в следующие семь лет этим поганым языком не будет произнесено ни одного слова! Только… только об одном молю: верни мне Ярриса Златорога!              Андермун, спускаясь по ступеням крыльца, столкнулась с Бобом и по его обеспокоенному и виноватому лицу поняла, что он ничего не нашел.       — А Барадун?.. — начал было эльф и тут же умолк, наткнувшись на мрачный взгляд лучницы. — Ясно. Ну, когда-нибудь же он объявится, и мы заставим его шевелиться, вот увидишь!       Шира сердито пожала плечами.       — Впереди целых сто лет, чтобы отыскать старину Ледоруба! — делано бодрым голосом продолжал Боб. — И куча мест, где можно его найти!       Шира опустилась на ступеньку и обхватила голову руками. Она пыталась представить, что думает и чувствует в этот самый момент Яррис. А вдруг ничего? Человек, который так ценил свободу, время и возможность мыслить, потерял все это из-за нее! На пороге едва сбывшейся мечты… Слезы снова полились из глаз.       Боб осторожно приобнял Ширу за плечи, чувствуя себя виноватым, неуклюжим и сконфуженным.       «Пожалуй, — думал он, — это хуже, чем когда Атрос Кастодиет схватил меня за жопу при попытке выкрасть ларец с документами прямо из-под его подушки! Гребучий Бог Удачи, какой же ты все-таки мудак!»