Одно светлое чувство

      Яррис еще не успел опустить руку, которой придерживал Ширу за шею, как лучница вывернулась из его объятий и в мгновение ока отскочила на шаг.       — Вы живы! — воскликнула она дрогнувшим от волнения голосом.       — Можешь и меня на радостях облобызать, — сияя улыбкой, снисходительно разрешил Барадун. — Нет, не хочешь? А что так?       — Вас не было больше восьми недель, — кашлянув, заметил Яррис и постарался принять невозмутимый вид.       — Что?! О-о-о! — Грег схватился за волосы. — Паломничество! Ферма! Медолесье!.. — Жрец заметался по комнате, озираясь в поисках своих вещей, и в конце концов выбежал в гостиную.       — Какой же здесь беспорядок! — Барадун покачал головой, изображая неодобрение, окинул взглядом смятую постель, демонстративно подобрал с пола и повесил на спинку стула скомканный халат. — Хоть бы убрали за собой…       — Здесь все ровно в таком виде, как ты оставил, — спокойно отозвался Златорог.       — М-м, даже постелька еще теплая! — Верховный чародей похлопал по перине с шелковыми простынями и спросил с фальшивым простодушием: — Вы нагрели?       Шира потеряла дар речи от возмущения, Ледоруб скрестил руки на груди.       — Может, лучше обсудим дело? Прорицательницы…       — Да-да-да! — Барадун нетерпеливо взмахнул рукой. — Шира, не составишь компанию Грегу? Я должен обсудить дело с моим дружком Яррисом Златорогом.       Лучнице ничего не оставалось, кроме как, окинув чародея и волшебника обеспокоенным взглядом, выйти из комнаты и плотно прикрыть за собой дверь.       Барадун, левой рукой опершись на посох, а правую вперив в бок, насмешливо отчитал Ледоруба:       — Так вот какие объекты ты изучаешь в мое отсутствие вместо Приливного камня? И как проходит исследование, успешно?       — Послушай, я…       — Эх, Яррис, Яррис… Я делился с тобой лучшим, что у меня было, но ты решил выждать удобный момент и украсть у меня то единственное, чем я делиться на собирался! И как прикажешь тебе доверять после этого?       — Я ничего не крал, — хмуро ответил Ледоруб, — и не шпионил. Это всего лишь роман. У тебя ведь никогда не было на нее видов, не так ли?       — К счастью, мир полон женщин, которым я искренне интересен! На их фоне Шира выглядит несколько блекло.       Яррис развел руками.       — Вот видишь!       — О да, видел я достаточно! Теперь хочу послушать, как ты себе представляешь дальнейшие отношения между нами тремя. Или, может, это было мимолетное увлечение, на которое мне стоит закрыть глаза? Русалочий остров, романтическая атмосфера, ла-ла-ла…       Златорог смотрел на чародея, не моргая. Лишь раз его веко дернулось.       — А если так?       Барадун рассмеялся.       — Тогда мы позовем Ширу, и я заставлю тебя выбирать прямо при ней: остаться моим другом или ее. А затем ты разобьешь моей девочке сердечко, и я буду злиться, но, пожалуй, не очень долго. Ну что, зовем?       — Почему я должен выбирать? — хмуро спросил Ледоруб. — Кажется, до сих пор мы все преследовали общие цели, и успешно.       Верховный чародей тяжко вздохнул, отставил посох к стене и подошел к волшебнику. Присев на краешек туалетного столика, Барадун внимательно посмотрел на Ярриса снизу вверх и произнес доверительно:       — Ну давай, расскажи мне, как это будет. Я помыкаю Андермун — ты молчишь. Я заставляю ее выполнять опасную работу — ты снова молчишь. Я спасаю свое имущество, жертвуя ее жизнью — ты молчишь пуще прежнего! Так, да?       Несмотря на очаровательную улыбку и добродушное выражение лица чародея, Ледоруб отчетливо слышал ультиматум в его словах.       — Приблизительно.       — Знаешь, почему никто не одобряет романчики на работе? Потому что влюбленные тупеют и думают об одном! Они начинают творить всякую дичь — например, испытывать на прочность не только доброту, но и мебель своего господина.       — Этого не было!       — Поздно, я уже представил.       — Чего ты хочешь? — нетерпеливо перебил Яррис. — Чтобы я делал вид, будто меня ее дела не касаются?       — Не касаются? Тебя уже столько всего коснулось! Ты бы не держался за нее так, если бы не знал, что эта история тянется аж от самой Ледяной башни… — Барадун оборвал себя и, подняв брови и поджав губы, как нашкодивший ребенок, уставился на Златорога.       Яррис похолодел — не от одного лишь упоминания Мертвой мерзлоты, — но героическим усилием воли сумел сохранить спокойное выражение лица.       — О чем ты? — слегка нахмурившись, переспросил он.       «Если Барадун узнает, что Шира для меня не просто увлечение, а мать моего ребенка, он перестанет нам доверять».       «Если Яррис узнает про ребенка, — думал в этот момент Барадун, — то станет еще зануднее и скучнее!»       Чародей испытывал противоречивые чувства. С одной стороны, его забавляло наблюдать за перипетиями отношений между соратниками: видеть, как их тянет друг к другу, подмечать нежные взгляды украдкой и неловкие попытки скрыть взаимный интерес, — изображать равнодушие и неведение, время от времени посмеиваясь и дразня влюбленных. С другой стороны, Барадун являлся главным героем собственной истории — во всех смыслах этого слова — и привык притягивать внимание окружающих в полном объеме. В кои-то веки он нашел себе друга и соратника, достаточно интересного, чтобы наскучил нескоро, того, с кем можно обсуждать по-настоящему волнующие вещи, — и вот его вниманием завладела женщина! Да еще и Шира! Теперь она будет для Ярриса на первом месте, а не Барадун! Андермун будет владеть его мыслями и отвлекать от общения с Верховным чародеем! Но это полбеды…       Любимица Барадуна, его живая, любопытная, ловкая и умненькая помощница, нашла в своем сердце место для кого-то, кроме Верховного чародея! Это уж совсем подло!       «Теперь она будет не меня спасать, а его! — насупившись, думал чародей. — А раз так, в одном отряде им отныне не место — крайне неудобно!»       — Надо было тогда, в Вэстхейвене, Грега отправлять на переговоры, — проворчал он вслух, — а не позволять вам ворковать, как двум голубкам в одном дупле. Хотя в таком случае тебя бы здесь не было…       — Ты еще не знаешь, что мы сделали с Хельгаром.       — Да? И что же? — оживился Барадун.       Ледоруб, вздохнув, потер переносицу. Он неоднократно прокручивал в голове то, что собирался сейчас сказать, но внезапность и обстоятельства возвращения Верховного чародея привнесли долю хаоса в мысли и планы волшебника, заставив его выпалить:       — О чем ты, дьявол тебя дери, думал?!       После столь пламенного вступления Яррис уже спокойнее поведал о планах мести, ритуальном свитке и бое в Липовом лесу. Барадун внимал ему с горящим взором, время от времени приподнимая брови.       — Так он до сих пор на демиплане?       — Да. Грезит о прошлом. Наверняка очнется очень злым. Сможешь держать его в узде?       — Кто знает? Я тут одну сладкую парочку не смог удержать от воссоединения… Ладно-ладно, — Барадун небрежно взмахнул рукой, — волноваться совершенно не о чем! Дай мне помыться и привести себя в порядок, прежде чем я предстану перед местными «русалками». Кстати, раз ты позарился на Андермун, прекрасная Гвендолин теперь свободна?       — Ни в чем себе не отказывай, — суховато откликнулся Яррис и не удержался от усмешки, представив себе реакцию Гвэн на нелепые ухаживания чародея.              После того как Барадун переговорил с глазу на глаз с Главой Ордена Предсказания госпожой Церерой, на острове началась суета, будто все готовились к празднику. Верховный чародей приказал Шире не отставать ни на шаг, так что она следовала за ним повсюду: в покои магистров, курильни, святилища и залы для торжеств. Барадун казался воодушевленным, и Андермун не замечала каких-либо проявлений гнева или обиды с его стороны. Тем не менее ей не терпелось оправдаться, вот только в плотном графике чародея не нашлось за день ни одной свободной минуты. В те короткие промежутки времени, когда он оставался один и Шира пыталась завести разговор, Барадун жестом просил ее умолкнуть и, бормоча себе под нос, водил руками в воздухе, рисуя воображаемые картины.       Лишь в конце дня, когда приготовления были завершены и в нижней части Храма собрались все предсказатели и предсказательницы Русалочьего острова, Верховный чародей обратил внимание на лучницу и, впервые за день взглянув ей в лицо, произнес:       — Зови своего ненаглядного, сейчас начнется нечто грандиозное!       — Ты имеешь в виду мастера Зла…       — А у тебя их несколько? — с лукавой усмешкой беззлобно поинтересовался Барадун. — Ты еще кого-то подцепила, пока я рисковал жизнью на другом плане?       Ничего не ответив, Шира попятилась и бесшумно скользнула в боковой коридор, чтобы со всех ног броситься в апартаменты и привести мастера Златорога, не задерживаясь ни на секунду.       — Что он задумал? — нахмурившись, спросил Яррис.       — Увидим, — коротко ответила Андермун.       Им нужно было спуститься к подножию Храма, пробираясь по прорубленным в стенах пещеры ходам и лестницам. Через широкие боковые отверстия, в свете мерцающего плюща и хвоста русалки, а также плывущих по воздуху семян, можно было увидеть несколько сотен собравшихся. В переднем ряду, перед хвостовым плавником русалки, утопающим в подземном озере, стояла госпожа Церера в окружении магистров Ордена. В разноцветных свободных одеяниях, с голыми плечами и волосами, украшенными золотыми и жемчужными нитями, магистры больше напоминали прекрасных сирен, чем мудрых волшебников.       На каменной лестнице столпились десятки человек, так что Ледоруб остановил Ширу, придержав ее за локоть, и предложил любоваться происходящим из прорубленного в скале широкого окна.       Хвостовой плавник из сине-зеленого стекла выступал над гладью озера больше чем наполовину. С этого возвышения, как со сцены, Верховный чародей готовился обратиться к прорицателям и прорицательницам. Нарядный и красивый, в пурпурной мантии с золотой вышивкой и в венце с топазом, Барадун казался больше своего обычного размера. Его посох испускал равномерное сияние, а правая рука в тонкой кожаной перчатке, поднятая до уровня груди, готовилась чертить в воздухе волшебные письмена.       Пространство на двадцать футов вокруг чародея наполнилось мягким светом, позволяя хорошо разглядеть его благородное лицо и величественную фигуру. По толпе прокатился восторженный шепот.       — Друзья! — сильный, необычайно громкий и торжественный голос Барадуна наполнил пещеру. — Глава магического сообщества, лидер волшебников и чародеев призван нести неусыпный дозор и хранить Азерим от любого зла и порчи! Дважды наш мир столкнулся с самыми тяжелыми из всех испытаний: Лорды Огня и Темные Владыки покушались на все живое и милое сердцу, но мы устояли! — Пока Верховный чародей говорил, за его спиной возникали масштабные иллюзии, красочно и правдоподобно отражавшие события прошлого. Толпа замерла, захваченная зрелищем. — Мы не знали, что Мать Сущего подарила нам нового бога, и этот бог, едва явившись на свет, сотворил недоступный смертным Водный план. Мы лишь слышали, что великая святыня — Приливный камень — пришла к нам оттуда.       Мягкий свет окружил плоский валун в центре озера. На валуне, как на постаменте, покоился иссиня-фиолетовый обломок камня, испещренный непонятными символами.       — Я, Верховный чародей Барадун, побывал на Водном плане!       Прорицатели и прорицательницы вновь заволновались, подобно морю в ветряный день, но вскоре замерли как один, пожирая глазами великолепного оратора.       — Я видел нового бога: он снизошел ко мне!       Иллюзия позади Барадуна засияла, переливаясь всеми оттенками синего и зеленого, отдельные ее нити соединились, сплетая кокон, который через несколько мгновений оформился и сделался похожим на силуэт морского существа. Еще две секунды — и все увидели рассекающего толщу вод величественного фиолетового дельфина.       Барадун изящно поклонился, отведя посох в сторону, а затем выпрямился и объявил:       — Байкалион! Бог океана и водных пространств, всех источников и водоемов! Бог Равновесия, Миролюбия и Умиротворения! Бог Справедливости и Умеренности! Покровитель всех разумных и неразумных существ, населяющих воды!       Госпожа Церера первой преклонилась перед образом божества, а следом за нею все магистры и члены Ордена Прорицания склонили головы, мысленно вознося хвалы Байкалиону.       — Бог-дельфин отметил своей особой любовью Русалочий остров и его жителей, даровав им Приливный камень. Много лет тому назад эта святыня пришла к нам из Океана, попав в него из Водного плана. Приливный камень был послан нам, чтобы мы могли бороться за скорейшее возвращение равновесия. Сила предсказаний не раз вела нас сквозь битвы и трудности к правильному миропорядку! Но… — Верховный чародей умолк и продолжил после эффектной паузы, возвышая голос: — Мы наконец его достигли! Равновесия Шести взаимопроникающих и связанных друг с другом планов существования! Пусть не союза, но стройного ряда, системы, соцветия, формулы Азерима: Свет, Тьма, Жизнь, Огонь, Вода и Материальный план!       За спиной у Барадуна одна за другой продолжали сменяться живописные картины.       — И Приливный камень как один из столпов структуры нашего мира потерял изначальную функцию, когда все встало на свои места!       «Чего?!» — сорвалось с губ Ширы, которая, как и все присутствующие, с волнением ловила каждое слово чародея. Яррис крепко сжал ее пальцы. Он, не отрывая взгляда, пристально следил за лицом и движениями Барадуна.       По толпе прокатились вздохи и приглушенные восклицания.       — Но благодать Байкалиона не покинет наши сердца и воссияет над поборниками Равновесия, как весна — над алкающим тепла и возрождения миром!       На этом моменте жители Русалочьего острова выше подняли подбородки, шире расправили плечи и расцвели улыбками, так как имели счастье наслаждаться весной чаще, чем кто бы то ни было во всем Азериме.       — Сила Приливного камня вернется, когда наступит срок! — вдохновенно пообещал Верховный чародей. — Когда Огонь или Тьма вновь раздуются от жадности и потянут горящие и ядовитые щупальца к Горнилу Жизни или созданиям Материального плана, когда сама Жизнь окажется под угрозой — наступит час вернуться на Водный план вместе с камнем, и тогда сам Байкалион вновь наполнит его божественной силой пророчеств!       Толпа ахнула, и даже госпожа Церера одобрительно покачала головой. Яррис нахмурился. Шира украдкой смахнула слезу.       — И в тот недобрый час я — Верховный чародей Барадун — лично сопровожу Героя к нашему покровителю!       Волна восторга поднялась, омывая стопы величайшего из чародеев, а затем схлынула, позволяя ему продолжить мудрые речи.       — Десять дней понадобилось Байкалиону, Миролюбивому богу, чтобы сотворить Водный план — так будем же в течение десяти дней праздновать, возносить хвалы и благодарности за Великий Дар, что появляется, когда он больше всего нужен!       — Отлично, — усмехнулся Ледоруб и, наклонившись к Шире, произнес около ее уха: — Вместо того, чтобы решить проблему, наш дорогой друг заставит всех праздновать ее неразрешимость.       Тем временем Барадун воздел посох, выпустив несколько разноцветных волн света, встреченных радостными криками, но вдруг почувствовал знакомые мурашки и прилив радости, граничащей с эйфорией. По его телу пробежала дрожь и разлилась нега…       «О нет! — подумал чародей. — Волна дикой магии! Только не сейчас!..»       Пространство над ним дало трещину, и на кудрявую голову Барадуна вылилось целое ведро воды со льдом.       — Благословение Байкалиона! — крикнул кто-то из толпы.        Шира почувствовала, как Яррис рядом с ней затрясся от беззвучного смеха.       Барадун, радуясь, что столкнулся с не самым худшим из побочных эффектов чародейства, повернулся к Приливному камню и изящно поклонился, словно принимая благословение.       Госпожа Церера выступила вперед и, обернувшись, объявила магистрам, что в ближайшие дни на побережье начнется строительство святилища Миролюбивого бога. Эта новость, передаваясь из уст в уста, в конце концов донеслась и до тех, кто стоял на каменных ступенях.       Верховный чародей, уменьшившись до нормального размера, спустился к прорицательнице. Глава Ордена подала знак, и откуда-то из толпы послышалось пение. Набрав силу, высокий мужской голос раскатился по пещере, и вскоре к нему присоединились другие голоса. Мелодичное пение наполняло пространство и казалось почти осязаемым. На несколько мгновений сделалось светло: черные воды озера покрылись кувшинками, сотканными из золотисто-белого сияния. Цветы появились, раскрыли бутоны и растаяли без следа. У всех присутствующих, о чем бы они ни думали и чем бы ни терзались, посветлело на душе.              Барадун вернулся в отведенные ему апартаменты глубоко за полночь, опьяненный славой, всеобщей признательностью и любовью. Не зажигая света, он рассчитывал наощупь добраться до спальни, но наткнулся на диван, на котором полулежала, скрестив руки на груди, Шира. Она подскочила, схватившись за кинжал.       — А ты чего на диване спишь? — Чародей усмехнулся. — Наказана?       — Тут всего две спальни.       — Ах ты, бедолага, приткнуться некуда? Запахло грозой, и Ледоруб быстренько тебя отселил? — Барадун спихнул ноги Ширы на пол и плюхнулся на освободившееся место.       — Это я не хотела тебя злить!       — Считаешь, я так злюсь? Когда Амаррис был маленьким, часто ты позволяла ему играть с разожженным камином? Ты не разрешала ему, потому что тебе было жалко огня? Или, может, ты злилась на детское любопытство?       — Я не хотела, чтобы с ним случилась беда.       — Значит, ты понимаешь, что я чувствую, когда вижу тебя рядом с Яррисом.       Шира, растроганная до глубины души, не могла вымолвить ни слова. Наконец она проглотила комок в горле и тихо произнесла:       — Будь что будет. Я люблю его.       — Дурочка! — Барадун ласково дернул ее за волосы и поднялся на ноги. Обхватив поясницу, он выгнул спину и зевнул. — Жаль, что Грег покинул остров, думаю, он был бы впечатлен моей актерской игрой!       Оставив лучницу терзаться муками совести и вызванной ими бессонницей, сам чародей сладко заснул, уверенный, что завоевал в этот день все сердца, какие только возможно.              На следующий день Барадун и Златорог занялись Хельгаром Стронхеймом. Его перенесли с демиплана в пустующую залу со стеклянной стеной и единственным креслом, на котором, как на троне, восседал Верховный чародей, и освободили от Венца воспоминаний. Барадун прочитал небольшую лекцию о разрушительной мести и позорной вражде между членами магического сообщества, Хельгар пообещал быть паинькой, на что Яррис пожал плечами, и все трое отправились в баню, а затем обедать. Ко второму мероприятию присоединилась Шира. Она вошла в гостиную, увидела за накрытым столом мирно беседующую троицу, и оторопела.       — Приветствую, луковка, — усмехнулся Хельгар, помахав бараньим ребрышком, — ты пропустила суп.       — Вы тоже много чего пропустили, мастер Стронхейм, — хмуро отозвалась Андермун. Барадун кивнул ей, и она заняла свободный стул.       — Мы пришли к выводу, что не стоит ворошить старые обиды, — пояснил Верховный чародей. — Это всех касается!       — А Бихолдерс?       — Хельгар дал слово…       — Ха! — вырвалось у лучницы так громко, что все три пары глаз обратились на нее. — Этому можно верить?!       — Слушать ее тявканье — часть моего наказания? — повернувшись к Барадуну, осведомился Стронхейм.       Верховный чародей поднял брови, Яррис, наоборот, нахмурился, но смолчал. У Ширы от удивления вытянулось лицо. Она обвела присутствующих взглядом и похолодела. Ей показалось, что стол растягивается, отодвигая ее все дальше и дальше от чародеев и волшебника.       — Шира, надо быть вежливой, — с улыбкой заметил Барадун, — ты же имеешь дело с магистром Ордена Плетения, моим гостем к тому же!       Шира растерянно взглянула на Златорога, но тот смотрел на салфетку, зажатую в руке.       — Ладно, — сглотнув, ответила лучница, — я буду вежливой. Есть ли какие-то гарантии, что жителям Бихолдерс ничего не грозит? Кроме честного слова чародея…       — Слова вполне достаточно, — отмахнулся Барадун.       — Не хочу никого оскорбить, — начиная закипать и игнорируя возможную опасность, произнесла Шира, — но последует ли какое-то наказание за попытку напасть на мирную деревню? Магическое сообщество разберет это дело?       Хельгар усмехнулся. Его глаза под низкими бровями казались черными, как грозовые тучи.       — Я уже разобрал это дело, — ответил Барадун. — И, к слову, потеря здоровья, времени и денег — достаточное наказание за попытку совершить то, чего в итоге не произошло.       — Правда? — Лучница прищурилась, впившись взглядом в Верховного чародея. — Правда?!       Хельгар откинулся на стуле, вытирая руки.       — Спрашивая о наказании с такой очаровательной горячностью, луковка не понимает, кто будет наказан в первую очередь, — заметил он насмешливо.       — Никто не будет! — воскликнул Барадун. — Мы уже все обсудили. Мартина вернулась домой, все живы и здоровы!       Шира не считала себя убийцей Мартины Каннадис, но все же ей полегчало от этого удивительного известия.       — А что с порталами? Надеюсь, Орден Плетения перестанет наседать на старейшину Бихолдерс? Пусть сами решают, что для них безопаснее! В свете последних событий…       — Может, уймешься? — холодно оборвал ее Стронхейм. — Аж аппетит пропал… Мастер Барадун, ваша доброта сделала эту наемницу до невозможности дерзкой! Сочувствую вам.       Барадун рассмеялся.       — Я здесь не как наемница! — выпалила Шира. — Я представляю интересы простых людей — в противовес вам! Вы-то что угодно состряпаете между собой, но Верховный чародей, вообще-то, глава не только магического сообщества, но и Альянса государств! Мастер Барадун, не хотите принять хоть одно решение в пользу простолюдинов? Или их для вас, как овец паршивых, чем меньше, тем лучше?!       — Завелась… — беззвучно пробормотал Барадун, подтягивая губы к носу. — Слушай, тут сидят три человека, которые и в самом деле могут превратить тебя в овцу, так что Хельгар прав: не дерзи! Ничего не случится с твоими пчеловодами! Не веришь его слову — поверь моему! Или слову Ярриса… Яррис, пообещай ей!       Златорог отбросил салфетку.       — Порталы необходимы, — мрачно отозвался он. — С ними-то как раз безопаснее.       Андермун сникла.       — И кто будет вести переговоры?       — А что? — хмыкнул Хельгар. — Снова устроишь засаду в кустах? Еще не все коленки ободрала?       — Орден Плетения отправит своего человека, — ответил Барадун. — Это будет не мастер Стронхейм: ему не помешает отдых после всех свалившихся на его голову испытаний.       «Да какая разница? — уныло подумала лучница. — Им всем одинаково плевать, чего хотят простые люди. Остается надеяться, что Хельгар больше не посмеет напасть…»       «Я ведь предлагал его убить», — раздался голос Ярриса в голове у Ширы. Златорог наконец посмотрел ей в глаза.       — Я о многих своих поступках сожалею, — тихо произнесла Андермун, — хотелось бы, чтобы и другие могли испытывать подобные чувства.       Лицо Стронхейма исказила гримаса отвращения, Барадун удивленно приподнял брови, Яррис кашлянул. Сообразив, что высказала мысли вслух, Шира покраснела до корней волос и, придвинув к себе кубок, налила в него вина и выпила залпом.       «Какая мерзость! — подумала она, тщательно следя за тем, чтобы ее рот оставался закрытым. — И вино, и вся эта ситуация!»