Одно светлое чувство

      Шира прогуливалась по широкой улице, крепко держа Амарриса за руку и пытаясь уловить в воздухе аромат цветущих акаций, каштанов и сирени, приукрасивших город с наступлением тепла. Он перебивался запахами, доносящимися со стороны рынка: свежей рыбы, топленого сала, уксуса, кож и прочего, еще менее приятного, — пока ветер не сжалился и не переменил направление. Калеб и Бэль-Лиз с детьми шли следом за лучницей, болтая и радуясь совместной прогулке.       — Я устал, — сообщил Амаррис.       — Но сынок, мы даже до Ярмарочной площади не дошли!       — Чем дольше мы идем, тем длиннее обратная дорога.       — Ну… я не знаю, что тебе сказать. Надо развивать выносливость!       — Зачем? Мне она не пригодится. Когда вырасту, буду использовать порталы.       — Ладно, но печеные медовые яблочки ты же хочешь?       Мальчик задумался, взвешивая варианты.       — Ты могла бы принести их мне, ты ведь любишь много ходить.       В этот момент Шира осознала, что отбывает службу еще и у собственного сына.       — Фигушки! — отрезала она. — Как потопаешь, так и полопаешь.       Когда два семейства наконец добрались до площади и отыскали нужный лоток, взгляд лучницы привлекла пышная копна золотисто-рыжих волос, нечесаных и грязных, на голове, торчащей из колодок у позорного столба. Шира встала так, чтобы заслонить от сына дальний конец площади, и поспешила расплатиться. Когда она обернулась, преступница как раз подняла голову, открывая взорам посторонних табличку с жирной надписью: «МОШЕННИЦА!»       — Вот ведь… — пробормотала лучница, узнавая знакомое лицо. — Калеб, возьми Амарриса, пожалуйста! Возвращайтесь потихоньку, я вас догоню.       Протолкавшись сквозь толпу между двух торговых рядов, Шира выбралась на булыжную мостовую и подошла к стражнику.       — Так-так, все! — Стражник предостерегающе выставил руку. — Поношение закончено, надо было раньше приходить.       Осужденная стояла на невысоком деревянном помосте, наклонившись вперед. Ее шею и запястья удерживали добротные дубовые колодки. Потасканное платье из темно-красного бархата, знававшее хорошие времена, было грязным и влажным от плевков и помоев. Верховный чародей запретил закидывать преступников камнями и испорченной едой и постарался свести к минимуму прилюдные наказания, но не отменил их вовсе.       — Я лишь хочу сказать ей пару слов. — Шира показала стальную плашку — жетон воина из личной охраны Его Чародейства.       Стражник пожал плечами и отступил на шаг.       — Привет, госпожа Зоркес.       Женщина подняла голову и устало взглянула на лучницу.       — Ты кто? — сорвалось с ее пересохших губ.       — Мы встречались с вами в Ремминге лет восемь тому назад. Мне жаль, что я не поверила вам, ведь все ваши предсказания сбылись: я родила сына и соединилась с возлюбленным, да и мой болтливый язык продолжает подводить меня с завидной регулярностью…       Ведана Зоркес закудахтала от смеха.       — А ты не очень умна, да? Будь я предсказательницей, разве меня бы осудили как мошенницу?       Шира ответила на это спокойным взглядом.       — Может, других вы и обманывали, но мне сказали правду, даже если сделали это наугад. Значит, я должна заплатить. Сколько там было? Тридцать?       Мошенница прищурилась.       — Завтра на рассвете меня отпустят. Хочешь мне заплатить?       — Приходите к мастеру Яррису Ледорубу на улицу Книгопродавцев: завтра он принимает просителей. Скажите, что вас прислала Шира. Ваша плата будет вас ждать.       Госпожа Зоркес проводила взглядом самую странную из своих клиенток.       — Чего только на свете не бывает… — пробормотала она.       — Эй, заткнись! — оборвал ее стражник. — Тебе запрещено чесать языком. Вот позорище! Будешь знать, как притворяться честной ведьмой!              Андермун действительно чувствовала себя в долгу и радовалась не только возможности расплатиться, но и предлогу для встречи с Яррисом. Они виделись по два-три раза каждую неделю с тех пор, как пропал Барадун, пытаясь сохранить отношения в тайне от окружающих. Пожалуй, старина Артемис догадывался об истинной причине подобных встреч, но, как хороший слуга, делал вид, что ничего не замечает. Был еще малыш домашний мимик по имени Кук, которого то и дело выставляли за дверь кабинета или хозяйской спальни, но он не мог поделиться обидами, так как не умел разговаривать.       Тем же вечером Шира явилась в дом Ледоруба, чтобы оставить для мадам Зоркес тридцать золотых. Обычно лучница ждала в прихожей перед гостиной, так как Артемису требовалось не больше двух минут, чтобы доложить о ней, и ее незамедлительно принимали, но на этот раз старый эльф предложил гостье расположиться в комнате. Это означало, что Яррис занят.       «Может, оставить деньги и указания Артемису и уйти?» — подумала Шира, опускаясь на краешек дивана. Из ее положения, повернув голову направо, она хорошо видела коридор через широкий дверной проем с распахнутыми створками, а вскоре услышала и легкие шаги, которые вряд ли могли принадлежать старому эльфу.       Волшебница в дымчато-голубой мантии, проходя мимо гостиной, бросила взгляд в комнату и, встретившись глазами с лучницей, остановилась. Шире пришлось подняться ей навстречу.       — Здравствуйте, — улыбнулась мастер Гвендолин, — какая удача встретить вас здесь! Я как раз предлагала мастеру Златорогу вернуться на Русалочий остров и опробовать еще один способ связаться с другим планом. Думаю, вам как агенту Верховного чародея это будет небезынтересно. Вы присоединитесь к нам?       — Конечно, спасибо за предложение! Меня беспокоит его затянувшееся отсутствие…       — Не питайте больших надежд: шансов на успех немного. Просто я как верный друг хочу спасти Ярриса из его гердонского плена. Эти бесконечные просители… Знаю, он в душе глубоко презирает невежд.       Ширу резанули эти слова, но Гвэн выглядела слишком спокойной для человека, который пытается уязвить собеседника. Вежливо попрощавшись, волшебница удалилась, оставив лучницу наедине с ее страхами и сомнениями.       — Тебя что-то заботит? — поинтересовался Яррис, отстраняясь от Ширы после приветственного поцелуя.       — До сих пор я сдерживалась, но все же должна спросить…       — Как, еще вопросы? — усмехнулся Ледоруб.       — Увы, и я не шучу. Надеюсь, вы с мастером Гвендолин расстались на хорошей ноте?       Яррис нахмурился.       — Почему ты спрашиваешь? Она говорила с тобой? О чем?       — Теперь ты беспокоишься — не надо. Я бы не лезла в твои дела, если бы это не было стратегически важно.       — Думаешь, Гвэн может подставить нас с Хельгаром?       Шира кивнула.       — Это исключено.       — Как скажешь.       — Я тебя успокоил?       Андермун не хотелось врать, так что она улыбнулась в ответ и, мягко высвободившись из объятий Златорога, опустилась в кресло. Яррис проводил ее взглядом, думая о том, что Шира может казаться наивной из-за своего дружелюбного нрава, но на самом деле неплохо разбирается в людях, так как частенько взаимодействует с ними в угрожающих жизни ситуациях, — а также о том, на что способна Гвэн, если ее разозлить.       Ледоруб сел в кресло напротив лучницы. Та поведала о причине своего визита и выложила на стол двадцать восемь золотых и двадцать серебряных монет. Ярриса повеселил рассказ Ширы.       — Я, конечно, все передам, но зачем ты это делаешь?       — Потому что она угадала.       — Что с того? Это было пальцем в небо: она мошенница. Ты могла бы заплатить любому предсказателю с Русалочьего острова, хотя я сам не большой поклонник пророчеств.       Шира нетерпеливо покусала губу.       — Ты можешь смеяться, но это дело чести для меня.       — Я не смеюсь! То есть не над тобой… Ты обижаешься?       — Нет, только расстроена, что мы все еще не понимаем друг друга.       Ледоруб наклонился через чайный столик и взял Ширу за руку.       — Потому что ты чересчур совестлива, а я не способен на такое великодушие.       — Не лукавь: ты считаешь это глупостью, а не великодушием!       — Одиночество испортило меня?       Андермун медленно покачала головой, отказываясь принимать такой ответ.       — Если верить Барадуну, я всегда был злодеем, а ты — соратницей героев и авантюристов. Понадобится время, чтобы ты испортилась, а я стал лучше. Мой список добрых дел, кстати, перевалил за сотню.       — Мы для него картонки с надписями, зеленая означает «хороший», красная — «плохой». Давай постараемся видеть друг друга иначе?       — Я вижу тебя иначе, — посерьезнев, ответил Яррис.              Пока Гердон менялся на глазах, расцветая под лучами весеннего солнца, Русалочий остров оставался прежним. Предсказательницы провели ритуал, пытаясь переместить проекцию Ледоруба на Водный план, но из этого ничего не вышло. Шира расстроилась больше всех — больше, чем ожидала от самой себя, — и была рада оказаться в конце дня наедине с Яррисом в тех же покоях, что и раньше. Комната Верховного чародея сохраняла тот вид, в котором он ее оставил — с расправленной постелью и разбросанными личными вещами и одеждой.       Шира остановилась у порога, обвела спальню взглядом, вошла, подняла щетку для волос, оброненную Барадуном в спешке, и положила ее на туалетный столик с большим зеркалом. Яррис наблюдал за ней, стоя в дверном проеме.       — Он вернется.       — А если нет? Понимаешь, что тогда будет?       Ледоруб пожал плечами.       — Грызня.       — Я не об этом. Нам придется усыновить его — или удочерить.       Волшебник вопросительно поднял брови.       — Родить еще одного ребенка, чтобы дать пристанище его душе.       — Я… я не понимаю, шутишь ты или говоришь серьезно…       Шира не удержалась от смеха, а отсмеявшись, вздохнула.       — Сама не знаю. Так страшно…       Яррис подошел, обнял ее и погладил по голове.       — У этого человека меньше шансов умереть, чем у всех нас, вместе взятых, а ничтожная вероятность — все равно что никогда.       Шира отстранилась, чтобы посмотреть Яррису в глаза.       — Между никогда и почти никогда — целая пропасть. Разве с нами не случалось невероятных вещей?       Ледоруб усмехнулся.       — Бывало, — ответил он, прежде чем податься вперед и поцеловать Ширу.              — Невероятно! — выдохнул Грег, завороженно глядя на длинную спиралевидную башню, сложенную из коралловых пластин. Вокруг нее сновали десятки и сотни тритонов. Одни доставляли кораллы, другие — урожай моллюсков и морской капусты, третьи патрулировали окрестности, отгоняя прочь гигантских рыб и черепах.       — Примитивное общество, — выпятив нижнюю губу, пренебрежительно отозвался Барадун. — Не вижу признаков наличия письменности.       — Это с такого-то расстояния? — возмутился Грег. — Какими огромными должны быть буквы, чтобы мы их увидели отсюда!       — Дурила, я ведь отправил магический глаз, ты забыл?       — А…       — В интерьере — в башне изнутри, я имею в виду, — надписей не наблюдается. Есть рисунки, но такие паршивые, будто их рисовал ты.       — В общем, тот камень, который тебя интересует, не отсюда?       — В точку. Поплыли дальше. Сцилла, вперед! — Барадун ласково похлопал морского дракона по спине.       Грег уже настолько освоился, что жевал бутерброды, сидя верхом на драконе. Не то чтобы жрец чувствовал голод — скорее напоминал себе о жизни на суше, хотя бутерброды порядком размокли.       В какой-то момент Грега охватило чувство, что они перестали подниматься и, наоборот, опускаются.       — Что происходит? Почему Сцилла уходит на глубину? Я не заметил, как она сменила курс…       — Она ничего не меняла, — ответил Барадун, усиленно глазея по сторонам. — О-о-о!..       — Не нравятся мне эти твои «О-о-о!», — проворчал Грег.       — Дружище, я сделал величайшее открытие!       — Какое еще?       — Водный план — сфера! И мы находимся внутри нее, судя по всему, где-то недалеко от центра.       — Вроде как большой пузырь?       — Именно!       — А Азерим снаружи? — гордый своей догадкой, предположил жрец.       Верховный чародей скорчил гримасу.       — Что за идиотское предположение?       — Ну знаешь!..       — Похоже, Зловещие глубины выстилают оболочку сферы изнутри. Любопытно!       — Но куда мы в таком случае направляемся, если никакой поверхности нет? Так, погоди, тут везде вот эта вот странная вода? Ни клочка атмосферы?! Ох, кажется, у меня голова закружилась… Мне душно! Мне тесно! Я хочу немедленно выбраться отсюда!!!       — Ради всего святого, возьми себя в руки, Грег! Не то спихну с дракона! Ты прекрасно дышишь с помощью моего заклинания.       — Нет, это слишком!..       — Могу дать эльфийский шлем для подводного дыхания.       — Давай!       Барадун извлек из бездонной сумки круглый шлем, похожий на глаз чудовища, с несколькими отростками, с шумом всасывающими газы из воды, и водрузил его на голову Грега, прямо поверх очков. Сцилла продолжила движение. Не прошло и нескольких минут, как жрец высунулся из шлема и, промямлив: «Мне лучше, спасибо», — вернул его чародею.              Когда перед героями замаячил настоящий пляж — продолговатый песчаный островок в толще воды, — они не смогли отказать в себе в удовольствии сделать остановку.       — Теплый! Он теплый! — восхищенно воскликнул Грег, ступая голыми ступнями по мелкому белому песочку. — Какое наслаждение!       — Приятно, да, — откликнулся Барадун, отпуская Сциллу.       — Смотри, песок притягивает меня! Я могу прыгать! Все как на суше! — Жрец попрыгал на месте, затем с радостным смехом пробежался по пляжу. — О, Барадун, что это?! Неужели… это чеснок?! — Не веря своим глазам, жрец поднял очки на лоб, проморгался, затем снова их опустил.       Верховный чародей рассмеялся, схватившись за живот.       — Ну откуда здесь чеснок, а? Это анемоны, пузырчатые анемоны. Лучше не прикасайся, мало ли что…       Грег лег на живот и, подперев подбородок, залюбовался прозрачными бледно-желтыми луковицами, торчащими из песка. Он так сильно затосковал по дому, что на глаза навернулись слезы, а затем до слуха жреца долетел нежнейший женский голосок, напевающий песню моряка: «Пьяные звезды плясали на небе, ветер сошел с ума; злые боги оглохли, на всем белом свете меня лишь она ждала!..»       Грег вздрогнул, поднял голову и прислушался. Он заметил на дальнем конце пляжа несколько валунов и огромные трубчатые кораллы, между которыми колыхались стебли водорослей. Голос окреп и усилился, и тогда жрец увидел женскую фигурку и развевающиеся волосы, которые он и принял за стебли. Молодая женщина пела, простирая молочно-белые нежные руки к Грегу, ее полупрозрачное одеяние струилось по стройному телу, обрисовывая тонкую талию и длинные ножки, белокурые волосы спускались волнами и обрамляли милое лицо…       — Ах!.. — Сердце Грега сделало болезненный удар и затрепетало. — Это… это…       Жрец вскочил на ноги и рванулся вперед, но почувствовал хватку на своем локте.       — Ты что? — спросил Барадун, с удивлением заглядывая в лицо друга, вытянувшееся, с горящими глазам.       — Это Грета! Грета! Это же Грета!!!       — Какая к черту Грета? Ты рехнулся?!       — Да отпусти же меня! Неужели ты не слышишь голос?       — О, я слышу! Наверняка это сирена. Сейчас она заткнется! — Чародей взмахнул посохом, роняя с навершия блестящие песчинки, и тут же почувствовал песок и на своем языке. Еще одна попытка произнести заклинание завершилась таким же образом. — Гребучий ад, Грег! — отплевываясь, прокричал Барадун. — Этот проклятый пляж пожирает мои заклинания, превращая их в песок!       Но жрецу было все равно: он вырвался из хватки чародея и помчался навстречу прекрасной поющей женщине. Барадун с удивительной прытью рванул за ним следом и, сократив расстояние, изо всех сил огрел приятеля посохом по спине. Вскрикнув, Грег упал на песок. Барадун навалился на него всем весом и после продолжительной борьбы кое-как обвязал его талию веревкой, а затем сделал такой же узел на себе.       — Черта с два, понял?!       Грег дрожащими руками попытался развязать узел, но не смог. Он снова побежал, а когда веревка натянулась, потащил за собой чародея. Барадун уперся ногами и посохом, пытаясь сопротивляться, но заскользил по песку.       — О, пожалуйста, Грег, не будь дураком! Эта сирена кажется привлекательной женщиной, но она обглодает твои кости! НАШИ кости! — Тут Верховный чародей осекся, увидев впереди нечто, по сравнению с чем сирена казалась неплохим вариантом: валуны, которые, очевидно, являлись частью чьей-то скорлупы, разошлись, открывая нутро, усыпанное многочисленными рядами зубов-чешуек; трубчатые кораллы заострились и заклацали, как огромные клешни; водоросли превратились в шипастые жгуты, и потянулись, извиваясь, в сторону Грега. — А-а-а-а! Посмотри же туда, чучело чесночное!!!       Напрасно: жрец, как зачарованный, продолжал стремиться к цели, не замечая ее истинного облика. Он тащил за собой упирающегося Барадуна, как вол тащит плуг, оставляя широкую борозду на песке.       — Я не собираюсь помирать вместе с тобой! — Чародей кое-как заткнул посох за пояс и, схватившись за веревку обеими руками, в последний раз попытался остановить товарища, но не смог. Тогда он взялся за узел, но тот оказался слишком сильно затянут. Продолжая кое-как упираться ногами и фут за футом скользя по песку, Барадун принялся лихорадочно копаться в сумке в поисках ножа или кинжала.       «Куда я его дел?! Не найду! — подумал он, обливаясь холодным потом. — Чертов Грег! Зачем я вообще решил его спасать?!»       — Эй, дружок, слушай… Эта Грета — кто она?       Жрец неожиданно откликнулся, не поворачивая, правда, головы.       — Ты бы помнил, если бы не был такой скотиной…       — Грета, Грета… — бормотал чародей, судорожно соображая и одновременно шаря в сумке. Воспоминания отыскались быстрее. — Знаю! Это твоя жена!       Ровно на секунду Грег замер, но затем снова побрел вперед.       — Послушай, друг, я скажу тебе истинную правду: ЕЕ НИКОГДА НЕ БЫЛО! Ты хочешь угробить нас из-за неудачного обновления, которое сразу же удалили из игры?!       — Заткнись! — сквозь зубы ответил жрец. — Я прожил с ней год! У нас был ребенок! Я помню ее лицо, ее голос, ее фигуру… А ты, слепленная из дерьма статуя самому себе, называешь это неудачным обновлением?! — Грег яростно дернул веревку, уронил Барадуна и протащил его, барахтающегося на пузе, несколько футов, пока тот снова не обрел кое-какую опору.       — Ладно, ладно… — задыхаясь, крикнул чародей. — Я допускаю, что ты… что ты любил ее и думал, будто у тебя есть семья… Но все ушло! Все исчезло, Грег! Ее просто не может быть здесь, на другом плане! Ее нет!!!       — Я вижу ее! Я слышу!       — Это не по-настоящему, это обман! Иллюзия! Нас сожрут с потрохами!!!       — Обман? Иллюзия? — Грег горько усмехнулся, продолжая с усилием тянуть веревку. — Что с того, если Грета с самого начала была иллюзией? Ты ведь так считаешь? Все, что я пережил, да и я сам, никогда не было для тебя настоящим… Ты должен быть мудрым, но не понимаешь простых вещей: настоящее — это то, что мы чувствуем! А ты, Верховный дуралей, ничего не чувствуешь — это ты, ТЫ ненастоящий! Так что заткнись и дай мне обнять любимую хотя бы еще раз, даже если мы оба после этого сгинем! О, оно того стоит!       — Гре-э-э-э-э-эг! Пожалуйста, остановись! Ну я прошу, я очень тебя прошу! Я не знаю, что с нами будет! А вдруг это конец?!       — Знаешь что? Плевать мне!       Лицо Барадуна исказило отчаяние. Он так сильно дергал сумку, что сорвал ее с пояса, и она болталась на одной лишь петле. Отыскать что-либо в ней сделалось почти невозможным. Тем временем шипастые жгуты рассекали воду и песок всего в десяти футах от Грега.       — Ладно, я дурак, признаю! — завопил Верховный чародей. — Я бессердечный идиот и во всем не прав! У тебя была жена… и ребенок! У тебя была семья — ты все это пережил на самом деле! Но боги… Грег, боги забрали их, потому что они слишком хороши, чтобы жить в этом ужасном мире, где можно стать обедом гигантского уродливого краба! И если ты хочешь иметь хоть шанс встретиться с Гретой после смерти, ты не должен изменять ей с принявшей ее облик сиреной! И не должен становиться крабьим дерьмом! Не думаешь?!       Грег остановился и обернулся. Их с Барадуном взгляды встретились сквозь эльфийские проницатели.       — Ты говоришь это, но говоришь не от чистого сердца!       — Нет, от чистого, я клянусь! Я сам не понимаю, что настоящее, а что — нет. Я сам запутался! Может, ты прав и это меня больше не существует! — голос Барадуна сорвался. — Может, я давно уже мертв…       — Разрыдайся еще… — проворчал жрец. Песня оборвалась, и с его глаз как будто спала пелена. Бросив взгляд через плечо, он вздрогнул и вскрикнул: — Срань и плесень! Это что еще за…       В этот момент самый упорный из жгутов дотянулся до Грега и хлестнул его по плечу. У Грега сразу же онемела правая рука, и все тело содрогнулось от боли. Он бросился прочь — навстречу к чародею, — и герои побежали вместе, неуклюже проваливаясь в песок, к краю острова.       — Оно бежит за нами? — задыхаясь, спросил жрец. — Оно бежит за нами?! Оно бежит за нами?!!       — Да не бежит! — не выдержал чародей. — Оно не умеет бегать!       Чудовище и в самом деле бегать не умело и в принципе предпочитало не менять положения, но ему удалось сделать песок зыбким, так что ноги жертв начали проваливаться все глубже. Грег размяк из-за яда, который в него впрыснул жгут, и упал. Теперь Барадуну пришлось тащить его за собой.       — Брось меня, — заплетающимся языком предложил жрец.       — Ты издеваешься?! — взвизгнул Верховный чародей. — ЕСЛИ БЫ Я МОГ!       Грег затрясся от беззвучного смеха, так что на его глаза навернулись слезы. Из последних сил беспомощно загребая руками и ногами, он был похож на рыбину, вытащенную из воды.       Барадун проявил героическую волю к жизни, выдернул их обоих из песка и с отчаянным криком скатился с края острова, утягивая за собой Грега. Проплыв футов десять с болтающимся на другом конце веревки товарищем, Верховный чародей наконец вернул себе подобие самообладания и вызвал Сциллу: вдали от песка заклинания вновь обрели силу.       Как только морской дракон появился из ниоткуда, Барадун перекинул через его спину почти бесчувственного Грега, а затем уселся сам.       — Помчали отсюда, да пошустрее!              Дракон плавно и уверенно рассекал толщу вод, унося героев все дальше от хищного острова, но Грег все еще лежал, как мешок картошки, почти без движения. Лицо его было мертвенно-бледным. Барадун то и дело беспокойно оглядывался.       — Ты как, приятель?       — Как чеснок в давилке, — слабо отозвался Грег.       Верховный чародей услышал только «как чеснок» и немного успокоился.       Через некоторое время впереди замаячила золотая туча, которая, приближаясь, стремительно разрасталась. Сцилла вела себя спокойно, так что Барадун не спешил сворачивать с пути и отправил на разведку магический глаз.       — Эй, Грег! Мы сейчас увидим кое-что — думаю, тебе будет интересно!       Грег не выглядел как человек, способный чем-либо заинтересоваться в его состоянии, однако вскоре даже он оживился: дракон влетел в золотую пелену, которая расступилась и оказалась невообразимо-огромным потоком из прозрачных медуз, словно наполненных изнутри солнечным светом.       — Ого! — Жрец попытался привстать. — Я как будто на Плане Света среди небожителей!       Барадун опасался дотрагиваться до медуз, но Грега к ним отчаянно тянуло. В конце концов он не выдержал и коснулся одной из них. Лучик света отделился от огонька внутри медузы и через пальцы проскользнул в Грега, и тогда его тело наполнили покой и живительная сила.       — Это Свет! — воскликнул жрец, принимая сидячее положение. — Это Свет! Он исцеляет!       — Правда? — Верховный чародей, налюбовавшись удивительным явлением, крепко задумался.       — А знаешь, я, кажется, понял, что за Четыре окна, о которых говорил бог-дельфин! Изначально существовал План Света, населенный богами, Древними. Маэдра отделилась от них и создала собственный мир — План Жизни. Древним противостояли почти одновременно появившиеся с ними Темные Владыки, повелители Плана Теней. Один из них, воспылав ненавистью к Маэдре, в противовес ей создал План Огня.       Вздохнув, Грег покачал головой.       — Я жрец, Барадун, я все это знаю.       — Прости, иногда забываю, что ты больше не тот чесночный фермер, который жил по уши в… В общем, все четыре Плана частично проникают на План Воды, наполняя его соответствующими существами и объектами, правда, несколько видоизмененными: чудовищами, вулканами, исцеляющими медузами… Улавливаешь?       — Ты ничего сложного не сказал.       — Водный План уравновешивает Вселенную! Он как буфер, в который проваливается излишек накопленной мощи с других Планов!       — О-о!       — Это очень хорошая новость, Грег!       — А Приливный камень?       Лицо Барадуна вновь сделалось сосредоточенным.       — Знаешь, я понятия не имею!       — Юный бог велел тебе вернуться к истокам.       — Да, но к каким?! Не хочу обидеть божество, но это достаточно убогая подсказка, которую можно трактовать весьма широко!       — Может, речь о пещере? Мы же с нее начали.       Чародей небрежно махнул рукой.       — Мы же были там и все обыс… Дери меня дельфин, Грег! Мы осмотрели только одну пещеру, но их ведь две!       — Две?       — М-м… Как тебе объяснить-то? Был такой квест — Зачарованное кольцо. Я помогал авантюристам его выполнить и переносил их в пещеру с алтарем. Алтарь, наполненный силой стихии, заряжал ею Зачарованное кольцо, даруя авантюристам призыв элементаля воды. Эту пещеру с действующим алтарем назовем условно Пещера Начала. Как только алтарь заряжал кольцо, авантюрист сдавал квест, и нас с ним автоматически переносило во второй вариант пещеры — назовем ее Пещерой Конца. Это как бы два параллельно существующих места, наложенных на одно пространство с разных сторон. Понимаешь?       — Хм-м…       — Короче, мы побывали в Пещере Конца, но мы еще не были в Пещере Начала. Думаю, это вполне можно назвать возвращением к истокам!       Грег застонал.       — Это нам обратно плыть через весь План Воды, который мы уже практически пересекли от края до края?!       Барадун самодовольно усмехнулся.       — Я ведь теперь использую порталы, друг мой! И смогу перенести нас в знакомое место.       — Слава богам! У меня уже мозоли на заднице.              Разорвав ткань пространства, чародей и жрец очутились на уступе перед пещерой.       — Да! Ха-ха! — сжав кулак, торжествующе воскликнул Барадун. — Точное приземление! А теперь дай мне сосредоточиться и подумать о Пещере Начала.       Верховный чародей помолчал, припоминая все подробности места, где отчаянно хотел оказаться, затем подошел к мерцающей завесе, закрывающей вход, (Грег семенил за ним) и провел ладонью возле ее поверхности. Схватив Грега за руку, Барадун шагнул сквозь завесу.       Пещера Начала в точности повторяла форму Пещеры Конца, но стенки ее были испещрены странными царапинами, а алтарь рассыпался, разбитый на отдельные пластины. Перед ним сидел, по-портняжьи скрестив ноги, великан в холщовой одежде и с соломенной шляпой на голове. Он выводил каракули на одной из пластин с помощью заостренного каменного осколка и что-то бормотал себе под нос.       — О боги! Берт! — воскликнул Барадун. — Ты все еще здесь?!       Великан поднял голову и вскочил на ноги.       — Господин Верховный чародей! — По широкому лицу покатились обильные слезы. — Берт счастлив, что вы не забыли о таком ничтожном существе, как он!       Чародей на секунду приподнял брови и поджал губы (Грег нахмурился, увидев это, и неодобрительно покачал головой), а затем распахнул объятия, хотя не собирался никого обнимать. Великан робко подошел ближе, все еще сжимая в руках каменную пластину от алтаря.       — Берт слишком тупой, чтобы догадаться! Вы скажете мне ответ? Мои овцы ждут меня, да и братья, наверное, беспокоятся. Сколько прошло времени? Пара дней?       — М-да, Берт, вот дела… Ты немного прибери здесь, а мы с моим дружком поболтаем там, в уголке.       Барадун утащил Грега в противоположный конец пещеры.       — Что за бедолага? — с осуждением в голосе поинтересовался жрец.       Лицо чародея вновь исказила притворно-виноватая гримаса.       — На заре Скайкрафта… короче, очень давно, лет восемьдесят тому назад, одной из моих первых задач было переносить сюда авантюристов…       — Да-да, Зачарованное кольцо, ты уже говорил!       — Дело в том, что то место, откуда я нас переносил, находилось рядом с холмом, где Берт пас овец. Он всегда напевал своим великаньим голосом, и это было просто ужасно! Авантюристы меня практически не слышали, да и я их тоже. В общем, я решил отвлечь Берта и загадал ему загадку, но он оказался удивительно любопытным и упорным, и даже как-то раз нырнул за мной в портал. Я оставил его здесь, чтобы не болтался под ногами, но случилось обновление, и квест больше не работал, а тот холм почистили от лишних НИП. Как это сказать-то… У меня не было причин возвращаться сюда, потому что никто уже не мог получить Зачарованное кольцо — оно стало легендарным предметом.       — Проще говоря, Берта ты забыл здесь! Как это похоже на тебя! Я нисколько не удивлен.       — Но, Грег, ты только посмотри на это! — Барадун поднял один из камней, испещренных каракулями. — Это же письмена, как на Приливном камне!       — Письмена? Это бессмыслица какая-то!       — Берт! Подойди сюда, дружок. Что это за язык?       Великан сделался пунцовым.       — Берт не умеет писать, поэтому сам придумал знаки. У Берта было много времени…       — Да ты молодчина, — заверил его чародей. — Но что здесь написано?       Великан взял камень из рук Барадуна, осмотрел его со всех сторон и сказал:       — Дорога, козье молоко и дождик.       — А почему ты записал именно эти слова?       — Искал разгадку! Берт очень хочет разгадку! Господин Верховный чародей сжалится над Бертом?       Господин Верховный чародей почесал кудрявый затылок.       — Дело в том, что я уже забыл, о чем спрашивал. А ты помнишь?       — Конечно! «Что начинаешь ценить, только когда оно заканчивается?»       Грег презрительно фыркнул.       — Да тут же бесконечное количество вариантов! Разве что бесконечность не подойдет, и то потому, что она не заканчивается…       — Берт хочет знать настоящую разгадку! Берт думает, что это жизнь или время.       — Ох, дружок… — В зеленых глазах Барадуна проскользнул хорошо знакомый Грегу лукавый огонек. — Я ведь тогда загадал туалетную бумагу.       Жрец закатил глаза.       — Бу-бумагу? — Великан хлопнул себя по лбу. — Ну конечно, как Берт мог не догадаться, ведь у Берта как раз не было бумаги, поэтому он разломал ту каменную штуку! Господин Верховный чародей слишком мудр и умен для Берта… Ладно, Берту пора домой. Когда-нибудь он попросит новую загадку!       Низко поклонившись, великан зашлепал огромными босыми ступнями к мерцающей завесе.       — Погоди, Берт! — воскликнул Барадун. Он покусал губу. — Дело в том, что ты… Ты не можешь вернуться, дружок. Прошло больше времени, чем ты думаешь — твою локацию переработали. Холма и овец уже не существует.       — А братья?!       Чародей покачал головой. Лицо жреца печально вытянулось.       — Нет-нет-нет! — усмехнулся великан. — Господин Верховный чародей не знает моих братьев: они крепкие, как горы! Берт найдет братьев. — И он, не обращая внимания на предостерегающий возглас, шагнул сквозь завесу.       Барадун и Грег, по-прежнему связанные одной веревкой, бросились следом. Они выскочили как раз вовремя, чтобы увидеть, как Берт распадается в пыль. На том месте, где он стоял, в толще воды остался крошечный огонек, похожий на светлячка.       — Какой кошмар! Ужас! — восклицал жрец. — Неужели ничего нельзя было сделать?!       — Не знаю!       — Я попробую его воскресить! — Грег простер ладони к огоньку, закрыл глаза и сосредоточился. Его губы едва заметно шевелились, беззвучно произнося священные слова.       — Не думаю, что это возможно, Грег.       Какое-то время жрец повторял попытки вернуть великана, но это не помогало — лишь огонек на мгновение вспыхнул чуть ярче. Опустив руки, Грег спросил печально:       — Почему я? Почему ты потащил за собой меня?! Я больше не хочу быть соучастником твоих преступлений!       Барадун собирался изобразить раскаяние, чтобы подкупить товарища, но что-то и в самом деле кольнуло его в сердце, и он промолчал.       — Да чего тут гадать! Ясно как день: выбрал самого тупого, чтобы на его фоне выглядеть умнее!       Прохладный поток захватил обоих друзей, и они ощутили, как дурные мысли и чувства отступают. В толще воды из ниоткуда возник большой фиолетовый дельфин.       — Здесь есть то, что я должен вернуть моей маме. — Байкалион наклонил голову, и огонек, подхваченный потоком, на секунду вознесся, а затем исчез.       — Радуйся, Грег, — произнес Барадун, — похоже, Берт однажды обретет новую жизнь.       Жрец склонился перед божеством почтительно и благодарно. Благоговение на время сковало его уста.       — У тебя все еще множество вопросов, — обратился Байкалион к чародею, — но ты можешь задать лишь один. Подумай хорошенько, прежде чем спрашивать!       — Как каменная пластина, исцарапанная тупым великаном, обрела силу предсказывать будущее?       Дельфин покачался в толще воды, как если бы хотел согнать со спины невидимых мух. Его черные глаза светились улыбкой.       — Мама спрятала меня здесь, рядом с Бертом. Мне было скучно, и я играл камнями. Один из них все еще наполняла сила стихии воды, и я использовал его как линзу, через которую наблюдал за Материальным планом. Любой источник — от океана до стакана воды — предоставлял мне массу интересностей. Сначала я призывал элементалей и видел их глазами, затем научился видеть с помощью самой воды. Подержав камень у себя, я напитал его божественной силой. Обрывки доступных мне видений осели на нем, подобно несмываемой пыли, изменив цвет с антрацитового на сине-фиолетовый. Но пришел день, и я потерял камень. Впрочем, он уже наскучил мне: я был занят обустройством мира. Океан согревал меня своей красотой, и мне хотелось наполнить Водный план похожими предметами и существами. Для этого я создал брешь, через которую мог проникать в океан на Материальном плане и уносить с собой все, что мне нравилось. Во время одного из таких путешествий я и потерял камень. Его нашли и перенесли на Русалочий остров. Я был рад, что кто-то еще с его помощью сможет наблюдать за миром, но знал, что это ненадолго: выпав из рук божества, камень начал терять силу.       — Спасибо, что рассказал! — Барадун выглядел довольным. — А ты не мог бы сделать еще один Приливный камень? Прорицательницы очень грустят без своей игрушки.       Грег побледнел от такой наглости, но дельфин, кажется, не оскорбился.       — Берт разбил алтарь, так что подходящих камней, которые я мог бы использовать как заготовку, не осталось. Все они давно разряжены. Я думаю, что и так был очень добр и терпелив с вами.       — Мы бесконечно благодарны… — пролепетал жрец, вновь склоняя голову.       — Постарайтесь не приводить сюда разумных существ с Материального плана: я не смогу вернуть их матери, кроме как в виде света души. Удачи! — Байкалион перевернулся вокруг своей оси и растворился в толще воды.       Барадун дернул за веревку.       — Пойдем, Грег, пора возвращаться домой.       Чародей поколдовал немного, и они вошли в Пещеру Конца, чтобы узреть голые каменные стены и лишенный силы алтарь. Взявшись за кольцо на пальце, Барадун немного повременил, прежде чем повернуть его.       — Ты спросил, почему я взял с собой именно тебя. Видел светлячка, оставшегося от Берта? У тебя есть такие же, только не любознательность, а совесть, сочувствие и рефлексия.       — Рефле-что?       — Сожаления по поводу собственной… — Барадун хотел сказать «ничтожности», но осекся, — собственного несовершенства. Это части твоей души, испускающие Свет — то, что в конечном итоге позволило тебе вступить на путь жреца.       Грег смущенно откашлялся.       — И что, у всех есть такие… светящиеся части души?       — О нет, — усмехнулся чародей. — В том-то и дело.       — А у тебя они есть? В тебе живет какой-нибудь светлячок?       — Конечно! — Барадун заставил себя рассмеяться. — Любовь к доброму вину! — Он повернул кольцо и перенес себя и Грега в покои на Русалочьем острове.       Первое, что предстало их глазам, — Яррис Златорог и Шира Андермун, слившиеся в поцелуе возле столика с туалетными принадлежностями Барадуна.       — Ого! Видишь, Грег, как сильно о нас беспокоились — им даже пришлось искать утешение во рту друг у друга!