Одно светлое чувство

      Решив, что обогретый и накормленный Грег задобрен достаточно, Барадун обратился к нему вкрадчивым голосом:       — Грег, я знаю, что сказал, будто боги нас здесь не слышат, однако, уверен, для такого славного жреца, как ты, они сделают исключение. Не мог бы ты воззвать к Маэдре?       — Зачем? — насторожился Грег.       — Видишь ли, мои силы ко мне пока не вернулись, и я ума не приложу, куда нам двигаться дальше. Божественное знамение оказалось бы весьма кстати! Я не прошу многого — так, намек, подсказку… Например, я бы вздремнул полчасика и увидел вещий сон. Такое уже бывало раньше, Мать Сущего приходила в мои сновидения и говорила со мной.       Жрец нахмурился.       — Думаешь, я попрошу Мать Сущего снизойти в вертеп порока и разврата?! Знаю я, какие ты видишь сны: сам не раз делился. Нет, нет и нет! Держи свои щупальца подальше от прекраснейшей из божеств!       — Но Грег! Речь ведь идет о нашем спасении!       — Спасении? По-моему, у нас все отлично, отдыхаем себе, расслабляемся. В любой момент сможем вернуться домой — как только ты очухаешься и вспомнишь, как творить заклинания.       — В том-то все и дело, дружище: я не уверен, что это произойдет достаточно скоро. А еще мне неизвестно, как идет время на этом чудном плане… — Барадун осекся и быстро взглянул на жреца. Тот вздохнул.       — Я давно тебя раскусил. Хотел обмануть бывшего изобретателя? Считаешь, такой олух, как я, воздух от воды отличить не сможет? Как это типично!       — Что ж, тем лучше. И зачем было дуться, раз все знал?       — Что — все? Я думал, ну на Водном плане курорт, ну и что? Звучит вполне элитно! Где еще отдыхать Верховным чародеям? Но ты ведь не отдыхаешь, а авантюришь и приключаешься! И должен был прежде спросить моего согласия!       — Как будто мы оба не знаем, что в душе ты тот еще приключенец, — усмехнулся Барадун. — Вон, даже слова новые придумываешь, невероятно!       Грег возвел очи горе.       — Ах, помоги мне, Мать Всего Сущего, и дай мне терпения! Это твое создание в принципе не способно признать хотя бы частичку собственной вины!       «Поможет, поможет, — загадочно улыбаясь, думал Барадун, — спасибо, что попросил».       Порывшись в бездонной сумке, чародей извлек на свет мягкий валик — походную подушку, пристроил его под голову и произнес, зевая:       — Мне нужно поспать, чтобы синхронизироваться с этим планом и вернуть силы, а ты не вздумай заснуть, Грег! Вверяю свою драгоценную жизнь в твои корявые мозолистые грабли.              Душа Барадуна так отчаянно искала ответы, все его мысли и чувства были сосредоточены на восприятии еще неизведанной части мира и тот, кто знал Верховного чародея чуть хуже, чем Грег, мог бы поверить в его бескорыстный и искренний интерес. Во что бы ни верила самая непредсказуемая и своенравная из богинь, но Барадуну она явно благоволила и поспешила явиться на зов любимчика.       Последний обнаружил себя под хрустальным равномерно сияющим небом — словно кто-то раздавил солнце и белый свет растекся повсюду — в окружении причудливых деревьев, чьи аметистовые стволы изгибались, а верхушки сворачивались подобно стеблям папоротника. Вместо лиственной кроны каждое дерево окружало облако, похожее на пучок хлопка. Хлопок всех оттенков, от белоснежного до светло-лилового, не только облеплял стволы, но устилал поверхность под ногами чародея, создавая нежнейший ковер.       Барадун брел по роще босиком, и его ступни мягко пружинили, едва заметно приминая хлопковое облако. Чародей не ощущал ветра, но деревья слегка покачивались, только не из стороны в сторону, а вверх-вниз, одну за другой роняя невесомые пушинки.       Разорвав нежно звенящую тишину, до слуха Барадуна донесся перестук копытец, приглушенный разметанным по земле ворохом хлопка; за дальними деревьями промелькнула тень. Чародей хотел ее окликнуть, но слова гасли в глотке, тогда он ускорил шаг, а затем побежал. Ему удалось подобраться поближе и рассмотреть скачущую меж аметистовых стволов серебристо-серую пятнистую лань. Сердце в груди Верховного чародея подпрыгнуло, безошибочно подсказав ему, что перед ним одно из воплощений самой Матери Сущего, Маэдры. Они не в первый раз играли в догонялки, но обычно богиня предпочитала для подобных игр более кокетливые образы.       Лань остановилась и, повернув голову, взглянула на чародея разумными золотисто-чайными глазами. «Байкалион!» — отзвук божественного голоса, как шепот ветра, пронесся повсюду и запечатлелся в сознании Барадуна. Лань ударила копытцем, высекая ключ, и исчезла. Образовавшийся ручей побежал вперед, растворяя хлопок, как сахарную вату, пробуравливая себе дорожку, и Барадун поспешил следом.       Течение привело чародея к небольшому круглому озеру, которое росло на глазах, наполняясь благодаря одному лишь ручейку. Ближайший к Барадуну край озера за несколько мгновений покрылся листьями кувшинок и расцвел многоконечными белыми и лиловыми звездами. Очарованный этим зрелищем, чародей не сразу поднял глаза, но в конце концов его взор обратился на противоположный берег: там, усыпанные алыми цветами, ветви огненного дерева роняли лепестки на воду, и издалека казалось, что гладкая поверхность озера отражает отблески зари. На левом берегу пышные вишни и яблони приукрасились белым цветом и щедро осыпали воду белоснежными лепестками; у правого берега диковинные акации, клонясь кудрявыми ветвями к озеру, пронзали его черными соцветиями.       Озеро казалось Барадуну зеркалом с разбрызганными по нему кровью, смолой, молоком и соком растений — или аквариумом, в который впрыснули четыре вида чернил.       Тем временем границы водоема расширялись, отодвигая цветущие берега все дальше друг от друга. Умственное усилие чародея преобразовалось во сне в желание прикоснуться к зеркальной поверхности, чтобы распознать ее истинную суть, но, едва пальцы Барадуна дотянулись до воды, сновидение оборвалось.              Открыв глаза, Барадун увидел Грега, с унылым выражением лица складывавшего из темных пузырчатых осколков фигурки животных и людей. Жрец с подозрением покосился на чародея, одновременно горя желанием узнать о его успехах и опасаясь услышать нечто дерзкое, оскверняющее божественный образ.       — Как спалось? — все же осторожно поинтересовался Грег. — Только, пожалуйста, без подробностей!       — Неплохо. — Барадун вскочил на ноги и, поймав проплывающую мимо водоросль, похожую на изумрудный блинчик, воскликнул: — Да будет свет!       Водоросль засияла, освещая пространство на шестьдесят футов вокруг.       — О-о-о, Грег! Мои силы вернулись! Мы спасены!       — В смысле — спасены? Не говори так, будто нам угрожает смертельная опасность, мы же избежали ее, покинув Зловещие глубины! Мы ведь задержались тут, у источников, потому что это безопасно, не так ли? Ты лег спать, оставив меня одного…       — Ох, дружище, я польщен твоей непоколебимой верой в мое всемогущество при любых обстоятельствах. В конце концов, только эта вера окупает себя.       — Неблагодарный, — проворчал Грег. — Говорит такое, когда Благословение Матери Сущего над ним еще не померкло…       Барадун и в самом деле чувствовал себя бодрым и полным сил. Недолго думая, он призвал морского дракона — существо с продолговатым, как у змеи, телом, когтистыми лапами и зубчатыми плавниками. Чешуя цвета голубой стали играла бликами, отражая сияние, испускаемое блинчиком водоросли, по бокам от широкой морды с крупными вздернутыми ноздрями развевались два жестких уса. Дракон созерцал сухопутных босоногих гуманоидов в нелепых очках с поистине философским спокойствием, лениво приспустив кожистые веки. Выдув пузырь из левой ноздри, он подплыл ближе, подставляя участок спины, свободный от плавников и перехваченный ремнями.       — Забирайся! — скомандовал Барадун.       Перед глазами Грега промчались картины ужасающего прошлого: головокружительно-тошнотворный полет на спине Бармаглота и катастрофическое приземление.       — Нет, нет и НЕТ! Ни за что! Бедной Свисту чайника пришлось надавать мне пощечин, чтобы привести меня в чувство, а госпожа Забилна при первой встрече решила, что я глухой идиот!       — Кстати! — Во взгляде Верховного чародея промелькнул озорной огонек. — Я и забыл про бедняжку Кинкуну! Ты ведь так и не признался, насколько особым было ее особое отношение к тебе?       — Чего-чего?!       — В любом случае я тебя не осуждаю.       — Кинку… Свист чайника?! У нее же голова ворона! Какое еще особое…       — Фи, Грег! Не думал, что ты такой мелочный, да еще и ксенофоб! А как же великодушие и милосердие? Разве жрец Жизни не должен любить все живое во всех его проявлениях? Не говоря уже о черствой неблагодарности, после того как две эти прекрасные леди не только дали тебе приют в Замке Страстного Желания, но и обхаживали тебя с поистине материнской заботой и предупредительностью!       По мере того, как Барадун произносил эту речь, Грег покрывался румянцем, пока окончательно не сконфузился. Воспользовавшись его смятенным состоянием, чародей поспешил подсадить и закрепить ремнем пребывающего во власти угрызений совести товарища, затем сам довольно ловко взобрался на спину морского дракона и приказал двигаться вперед. Скорость дракона впечатляла.              Грег, хоть и пристегнутый ремнем, сидел ни жив ни мертв, уставившись остекленевшим взглядом в затылок Барадуна и изо всех сил вцепившись в его пояс.       — Держись за дракона, а не за меня, — посоветовал Верховный чародей, — потому что, если он нас стряхнет, слабым утешением будет сгинуть вместе. Хотя для тебя это, конечно, большая честь.       Плыть даже в такой странной воде было приятнее, чем лететь по воздуху, так что постепенно Грег пришел в себя настолько, что начал глазеть по сторонам, и не пожалел об этом. Эльфийские проницатели позволяли охватить взглядом обширное пространство и полюбоваться чудесами Водного плана: царственными гигантскими черепахами, несущими на своих спинах колонии пламенных мхов и разнообразных моллюсков; стайками морских курочек — белых рыбок с розовыми плавниками, похожими на гребешки и перья; плантациями фиолетовых, желтых и голубых водорослей; пятнистыми хищными рыбами с раззявленными пастями-капканами; дрейфующими стеблями мерцающей морской капусты и настоящими морскими свинками — лохматыми существами с пятачками и ластами вместо копыт.       Все это внушало Грегу оптимизм, так как он был убежден, что дракон несет их ближе к поверхности и вскоре они вырвутся из морской пучины. Барадун догадывался о мыслях и чувствах жреца по его коротким возгласам и не спешил ни поддерживать, ни развеивать надежды друга.       Чародей ощущал иную природу измерения, в котором находился, словно оно было соткано из тех же нитей, что и Материальный план, но узор был другим. Возможно, какой-нибудь невероятно опытный и талантливый волшебник, истинный мастер Плетения наподобие Билландры Лэетила, смог бы выявить и описать различия — Барадун же просто чуял их своим чародейским нутром.       «Все в итоге сводится к тому, насколько я могу доверять собственным ощущениям, — думал он. — Ну и как, Декарт меня дери, рационально осмыслить эмпирический опыт, сводящийся к тревожным сокращениям в области пятой точки?»       — Ай! — вскричал Грег, когда Верховный чародей пнул его пяткой в колено. — За что?       — За то, что я вам все разжевываю, а мне приходится ДУМАТЬ САМОМУ!              Внимание Барадуна привлекли необычные водовороты, разбросанные в пространстве случайным образом. Они медленно втягивали в себя воду, окружающие объекты и зазевавшихся живых существ, увлекая все это в пустоту и действуя, очевидно, подобно порталам. Дракон описал широкую дугу и зашел к воронке с тыла.       — Исчезла! — воскликнул Грег.       — Да, издалека она кажется объемной, но на самом деле представляет собой разрыв в ткани пространства. Куда же она ведет?       — Надеюсь, не на поверхность… — пробормотал жрец. Он, конечно, хотел вернуться на сушу, но не таким ужасным способом. Один взгляд на центростремительно вращающиеся потоки воды вызывал у Грега тошноту.       Барадун впал в не свойственную ему глубокую задумчивость.       — Это не портал, — наконец изрек он. — Назначение портала — перемещение предмета или существа в первоначальном виде, а тут происходят какие-то изменения… Эта воронка пропускает через себя, изменяя — но что? Ладно, поплыли дальше.       «Чертов Яррис насмехается надо мной даже своим отсутствием! — сердито думал чародей. — У него всегда есть если не ответы, то догадки. А что есть у моего наивного и пустоголового Грега?»       — О, смотри, это же гигантская морская курочка! — воскликнул жрец, показывая пальцем на плывущую вдалеке рыбину размером с айсберг.       — Да-да, — рассеянно отозвался Барадун. — Огромная рыба, просто невероятно! Дуралей…       — А тут стайка крошечных королевских черепах, ой, какие милашки! Словно все поменялось местами.       «Поменялось местами, — машинально повторил чародей про себя. — Маленькое стало большим, а большое — маленьким, любопытно!»       Слегка похлопав дракона по спине, Барадун заставил его сменить курс и направиться в ту сторону, откуда приплыла рыба-курочка, и в течение следующей четверти часа им встретились: мерцающая морская капуста размером с пальму, моллюск шириной с обеденный стол в Розовом дворце и коралл, подобный многолетнему раскидистому дубу. Наконец впереди замаячил кусок искаженного пространства, изливающий из ниоткуда тонны воды, влекущей за собой в десятки раз увеличенные объекты живой и неживой природы.       Барадун был уверен, что Грег ни черта не понял, и удивился, услышав его возглас за спиной:       — Кажется, мы нашли устье воронки!       — Умничка, Грег! Хороший мальчик.       Подобные ключи и водовороты, самых разных размеров, встречались им еще не раз. Были такие, которые увеличивали и уменьшали все, что в них попадало; были те, что меняли цвет и раскраску предметов и существ; один ключ размножил угодивших в него губок.       Барадун ломал голову, до звона в ушах, пытаясь разгадать замысел разработчиков, но все, что ему пришлось наблюдать на Водном плане, не было похоже на недоделанную, и тем более доработанную локацию. Никаких заготовок для квестов — один лишь хаос едва ли не первобытного бытия.       «Скорее мир в процессе созидания ленивым и смешливым творцом, чем результат работы профессионала. Но если это не новое дополнение Скайкрафта, то что? Самообразующийся закуток оживающего мира?»       — Грег, хочешь поучаствовать в исследовании?       Жрец напрягся и с опаской взглянул на кудрявый затылок чародея.       — Если ты не бросишь меня в воронку, чтобы я распух до размеров великана или окрасился в зеленый цвет, то возможно.       — Ну что ты! Я дам тебе эльфийское оборудование для замера шума, нужно будет лишь напрячь слух и построить соответствующую кривую. Ты же бывший изобретатель, в конце концов!       — Ладно, — осторожно согласился Грег, все еще недоверчиво поглядывая на Барадуна.       Чародей выдал ему массивные наушники с рожками, как у улитки, стилус, соединенный с ними спиралевидным шнурком, и дощечку. Услышав мощный однотонный гул с урчанием и прибулькиванием, как в утробе, Грег поежился. Его рука сама задвигалась, выводя кривую. Убедившись, что его товарищ погрузился в данное занятие, Барадун промолвил:       — Когда я оказался здесь в первый раз, я ничего не помнил. Я считал себя Верховным чародеем и снова и снова помогал авантюристам выполнять тот квест с зачарованным кольцом — первый из всех моих квестов. Совершал одни и те же действия, повторял одни и те же фразы, пока вдруг не вспомнил все. Я был как человек, который внезапно обрел зрение — только я обрел самого себя. Все вокруг казалось мне уродливым, убогим, насмешкой над моими органами чувств. Корявые фигуры, кислотные цвета, надписи… Мне было страшно.       Чародей замолчал, глядя на вращение прозрачно-синеватых потоков воды. Воронка затягивала в себя целый риф. Его красноватые отростки, распластанные горизонтально, постепенно исчезали в сердце водоворота, как хот-дог, запихнутый в рот целиком.       — Я выжил среди картонок и болванчиков и наблюдал чудесное перерождение мира: все становилось настоящим у меня на глазах, обретая реальные формы и краски, свободу и смысл. Но возможно ли чудо? Может ли рукотворное ожить? — Барадун приподнялся, сжимая спину дракона ногами, и прокричал: — Я, мастер и демиург игровой реальности, не имею ответа на этот вопрос!!! Изменился ли мир, поглотив частичку настоящей жизни, или изменился я, став картонкой, слишком тупой, чтобы замечать уродство?!       — А? — переспросил Грег, стаскивая наушники. Стилус, вывернувшись из его пальцев, продолжил бегать по дощечке.       — Займись делом! — проворчал чародей, оглядываясь через плечо. Жрец надулся и обиженно водрузил эльфийское оборудование на голову. — Я бесился и смирялся, сходил с ума и мыслил трезво, отвергал и изучал, но до сих пор ни черта не понял! Кто я? Где я? Что происходит вокруг? Реально ли то, что мне кажется реальным, или игра поглотила меня, как водоросли когда-то поглотили бактерии, сделав их собственными органами чувств? Что победило: системный код или дыхание жизни? А может, все перемешалось? Или одно в конце концов породило другое? О, ну то, что разумная жизнь породила игру, вне сомнения, я спрашиваю, работает ли это в обратную сторону? А? А?! — Барадун вновь повысил голос, оглядываясь кругом, словно ожидая ответа. — Так и знал, что самый высший разум здесь — я! Эх, в жопу это все…       Даже морской дракон не слушал излияний Верховного чародея, покачиваясь в толще воды и дремля. Пнув Грега побольнее, Барадун отобрал у него наушники и затолкал их в сумку.       — Даже не посмотришь на кривую? — удивился жрец.       — Вверх-вниз, вверх-вниз — что там смотреть? — с улыбкой ответил чародей. — Ясно одно: водоворот издает звуки. Спасибо, дружище, ты мне очень помог!       Почувствовав издевку, Грег нахмурился, но смолчал. Разбуженный морской дракон помчался вперед, набирая скорость — или высоту.              Через некоторое время Барадун остановил дракона и обернулся к Грегу.       — Что, снова нужна моя помощь? — едко поинтересовался жрец, выделяя интонацией последнее слово.       — Ну ладно, не дуйся, дружок, — ласково улыбнулся чародей, — на этот раз ты действительно нужен.       Скрестив руки на груди и прищурившись, Грег молча уставился на Барадуна.       — Попросишь Божественного вмешательства?       — Я уже пробовал, мои заклинания тут не действуют.       — Что ж, не исключено, что твои боги еще не присутствуют на этом плане или их силы здесь ограничены. Но ты должен помолиться тому, кто обитает здесь.       — Кому это?       — Не знаю. Это должно быть какое-то новое божество, властвующее над Водным планом.       — Я таких не знаю…       — Ну пожалуйста, хоть попробуй! Я тебе помогу! Так, закрытые позы нам не нужны, — пробормотал Барадун, выдергивая правую кисть Грега из-под его левой руки. — Сложим ручки вот так, благоговейно, пальчик за пальчиком…       — Отстань! — жрец вырвался. — Оставь меня в покое! Мне стыдно за тебя перед богами, как я могу просить их помогать тебе?       — Ладно, так и быть, по возвращении сделаю щедрые подношения всем храмам Гердона, только не дуйся.       — Ну и о чем же просить?       — Мне нужны ответы на вопросы, так что сгодится все: благословение, знамение, благодать…       — Хм, ладно. — Грег сложил руки и закрыл глаза.       — Ну?       — Что — ну? Я про себя молюсь!       — А, чуть не забыл, я же знаю его имя — Байкалион!       — Бай… Байкалион? Ладно.       Пока жрец молился, Барадун со скучающим видом изучал окрестности. Сны связывали чародея с Маэдрой, но понравится ли божеству Водного плана пребывать в его сновидениях, он не знал. «Подать знак ведь можно и по-другому, — напомнил себе Барадун. — Хм, а огромный фиолетовый дельфин может быть знаком?»       Морской дракон напрягся, приподняв голову и выставив усы, а затем просто исчез. Жрец и чародей зависли в толще воды, нелепо махая руками и глядя, как к ним приближается дельфин не меньше тридцати футов в длину. Барадун ухватился за посох, готовясь в любой момент произнести заклинание, но вдруг услышал голос, одновременно прозвучавший в его мыслях и рассеявшийся по округе, как легкий дождик:       — Привет, Сердце.       Грег задрожал и благоговейно склонил голову. Он прежде почувствовал, а затем уже осознал, что перед ним — воплощенное божество, и не скоро осмелился поднять глаза.       Барадун, не смущаясь, разглядывал прекрасного дельфина, в глазах которого, похожих на черные жемчужины, искрилось задорное лукавство.       — Приветствую, юный бог! Или богиня?       — А, без разницы, — дельфин качнул грудным плавником. — Могу любой облик принять. Сейчас я астральный дельфин и у меня нет пола. Мама называет меня «малышка».       — О, как мило! А кто у нас мама? Богиня Сущего Маэдра, конечно?       — Угу.       — Почему ты называешь меня Сердцем?       — Ну, я вижу суть вещей и существ и называю их согласно их сути. Это скучно, спроси что-нибудь еще!       — А… м-м… — Барадун на секунду растерялся от множества свалившихся на него возможностей, затем быстро достал из сумки страницу блокнота с изображением Приливного камня. — Что это, знаешь?       — Так и ты знаешь, — усмехнулся Байкалион, — просто еще не прозрел.       — А как же мне прозреть?       — Вернуться к тому, с чего все началось.       — А точнее?       Дельфин игриво взмахнул хвостом.       — Мне становится скучно.       — Ладно-ладно, скажи, как давно ты здесь?       — Как давно? А время вообще идет? По-моему, оно бегает по кругу — по спирали, если точнее.       — Но ты создал Водный план?       — Создал? Ах да, я кое-что создаю здесь.       — Тут так прекрасно! — быстро воскликнул Барадун. — Чудесное место! У тебя отличный вкус — от матери достался, наверное.       — Ну уж точно не от отца, — усмехнулся Байкалион.       — А кто твой отец?       Дельфин несколько раз перевернулся вокруг своей оси.       — О чем ты спросил? Я уже забыл.       Верховный чародей понял, что нужно сосредоточиться на главном, в противном случае добиться от божества толку не удастся.       — Водный план — твое творение?       — Мама спрятала меня в пещере с алтарем, когда Огненные Владыки подобрались к Горнилу жизни. Здесь ничего не было, кроме пещеры, так что все пришлось придумывать самому. Я не хотел делить свой мир с другими божествами, но Четыре окна возникли помимо моей воли. Все, что мешает равновесию, в конце концов проникает сюда. Сначала бушевал Огненный план — и появились вулканы, гейзеры, паровики, потом Темные взбесились — и к нам проникли порождения хаоса и ужаса. Но вообще-то они все неплохие ребята: вода усмиряет и уравновешивает.       Байкалион вновь перевернулся и покачал головой из стороны в сторону.       — Задай последний вопрос. Я очень занят: мне нужно решить, нужна ли морским свинкам шерсть, и заставить их есть улиток, чтобы те не размножались слишком быстро.       Чародей замешкался и не успел открыть рот, как Грег опередил его и воскликнул с волнением:       — А если кто-то — не по своей воле! — осквернил божественную статую в святилище, он будет проклят?       Дельфин рассмеялся детским смехом, покачиваясь и хлопая грудными плавниками, а затем превратился в поток холодной густой воды и унесся прочь, подхватывая рыбок и одинокие водоросли.       — Да всем плевать… — хотел было вспылить Барадун, повернувшись к Грегу, но, освеженный разлившейся вокруг приятной прохладой, смолк.       — Я буду иногда молиться этому богу, — задумчиво промолвил жрец.