Одно светлое чувство

      Как и сказала Гвендолин, прямого портала на Русалочий остров не существовало, так что Барадун и Яррис в сопровождении волшебницы перенеслись на побережье залива Байтмур — в небольшое поселение, принадлежавшее Ордену Прорицания.       Портальная площадка находилась под навесом на невысоком холме и представляла собой каменную плиту с вырезанными на ней геометрическими фигурами и символами. На одном из столбов на бечевке болталась метелка, предназначенная для того, чтобы сметать песок, а на скамье, обращенной к порталу, сидел, поджав босые ноги, юноша с самодельной книжицей в руках. Он читал, хихикал и делал какие-то отметки с помощью угольного карандаша. Даже разрыв в пространстве и появление гостей не сразу привлекли его внимание. Только услышав оклик Гвэн, мальчишка вскочил и вытянулся по струнке.       — Мастер Гвендолин!       — Здравствуй, Васто. Постарайся не опозорить нас и быть вежливым: перед тобой сам господин Верховный чародей.       — О-о! — Васто низко поклонился, одновременно пряча блокнот в задний карман коротких штанов. — Ваше Чародейство!       Разутых людей Барадун был склонен воспринимать всерьез еще менее, чем всех прочих, но все-таки милостиво кивнул, прежде чем окинуть взором побережье. Вдоль теплого синего моря растянулась полоса песчаного пляжа с длинным рядом разноцветных шатров и палаток, предлагавших множество угощений и развлечений — Русалочья ярмарка. Здесь можно было и починить снаряжение, и отдохнуть, и выполнить какой-нибудь трюк за награду: станцевать, взобраться на столб, прыгнуть с утеса, выпить махом галлон пива…       Барадун уже бывал здесь ранее, после обновления «Русалочья ярмарка», но не помнил в точности, сколько лет прошло с тех пор по местному времени. Тогда побережье кишело авантюристами, жаждущими пройти новые цепочки квестов, заработать дырявые монеты и прикупить формулу ускоряющих чар для обуви.       «Вон тот скучающий тип возле палатки с дротиками открывал цепочку «Быстрее, выше, сильнее!», возле него толпился мелкоуровневый планктон. А те, кто уже неплохо освоил рыбалку, начинали у подножия утеса, с тем рыжим громилой с удочками. «А у меня больше!» — да-а, хорошая была цепочка, я лично аплодировал везунчику, выудившему Колоссельдь! Теперь там ни души…» — Барадун насупился.       — В чем дело? — спросил Ледоруб, давно научившийся разбираться в его гримасах. — Что-то не так?       — Как-то безлюдно.       — Ярмарка уже не так популярна, это правда, — сказала Гвэн. — Но развлечения беспокоят нас меньше всего. Мы отправимся на территорию Храма.       — Вон там кто-то есть. — Яррис указал на дальнюю палатку.       — Верно! — Глаза Барадуна сверкнули. — Смотри, Пиу-пиу-лятор пытается оседлать большую свинью, а-ха-ха! Бедолага. А вон еще один!       Игрок по имени Прости_Утка спрыгнул с утеса, но, обвязанный специальной веревкой, не долетев пары футов до воды, спружинил вверх и болтался в воздухе еще какое-то время, непрерывно издавая восторженный вопль.       В это же время возле шатра с огненным шашлыком Измельчитель Тараканов одну за другой заглатывал порции мяса на шпажках, охваченных пламенем.       — Бальзам для моего сердечка, — сладко вздохнул Барадун, издалека наблюдая за проделками авантюристов. — Ладно, пошли дальше.       Гвендолин привела спутников к небольшому причалу, возле которого не было пришвартовано ни одной лодки, произнесла заклинание и открыла взору великолепный хрустальный мост, сияющий на солнце. Словно вырезанный целиком из одного камня, мост не имел опоры и висел в воздухе, одним концом примыкая к доскам причала, а другим уходя далеко в море.       — Если мне память не изменяет, дорога займет минут пятнадцать? — уточнил Барадун.       — Чуть больше, — отвечала Гвэн, глядя на Ярриса и готовясь подмечать его реакцию на все те чудеса, что ожидали их впереди.       Солнечные лучи, отражаясь от поверхности хрусталя, создавали блики и солнечные зайчики на воде; а те, что проходили сквозь мост и преломлялись, становились разноцветными пятнами на поверхности моря. Море под мостом и вокруг него делалось все прозрачнее и превращалось из синего в светло-голубое, пока сквозь его толщу не начали проступать очертания багровых и оранжевых кораллов. Отрываясь от них, к границе между водой и воздухом воспаряли пестрые рыбы. Раскрывая веера хвостов и плавников, раздуваясь и скользя из стороны в сторону, кокетливые рыбки позволяли любоваться ими и не спешили возвращаться на глубину. Несколько царственных медуз, похожих на прозрачные воздушные шары, неторопливо бороздили толщи вод, распуская и собирая серебристые щупальца.       Ледоруб замедлил шаг, любуясь красотами залива, и улыбнулся, подумав о Шире: если ей нравились птицы, то, наверное, она была бы в восторге и от рыб.       — А как у вас обстоят дела с авантюристами на острове? — поинтересовался Барадун.       — Каждый герой рано или поздно приходит к нам за предсказанием судьбы, — отвечала Гвэн. — Ими занимается сама госпожа Церера.       — Да, кажется, квест на тридцатом уровне… — пробормотал чародей и добавил громче: — И много таких?       — Все меньше. Также на острове кроме основного Храма есть Святилище Маэдры — место паломничества для некоторых жрецов.       — Классовая цепочка, угу… Эй, Яррис, что ты знаешь об авантюристах?       — О каких именно?       — Обо всех.       Златорог поравнялся с Барадуном и Гвендолин и пошел с ними рядом — мост как раз вмещал в ширину трех человек.       — Авантюристы — члены Ордена Приключенцев. Это тайный орден, о котором запрещено болтать, поэтому его члены используют особый язык. Они фанатичны и готовы на все ради Подвига; их Кодекс, очевидно, понуждает их браться за любое дело ради денег и славы, но, в отличие от наемников, авантюристы прельщаются даже ничтожной наградой. У них нет дома, нет семьи. Возможно, орден запрещает им вступление в брак. Авантюристы держатся особняком и ведут себя подчас странно, а также скрывают свои настоящие имена за нелепыми прозвищами. Они непредсказуемы и довольно опасны. Бесполезно пытаться понять их логику. Однако у авантюристов есть слабое место: если ты успеешь попросить их о помощи, они не смогут тебя убить. По крайней мере, так говорят. Поэтому люди не боятся их, уповая на тайный Кодекс Приключенца.       Верховный чародей на протяжении всей речи Ледоруба загадочно поджимал губы и поднимал брови. Яррису казалось, за этим скрываются невысказанные мысли, на самом же деле Барадун изо всех сил старался не расхохотаться.       — Авантюристы немного странные, это правда, — заметила Гвэн. — Но не припомню, чтобы кто-то из них хоть раз навредил нам. Говорят, им приходится брать на себя тяжелые аскезы: молчания, одиночества, безбрачия. Такие испытания почти всегда отражаются на личности разумного существа.       — Согласен! — воскликнул Барадун, охотно меняя тему. — Взять старину Ярриса: сорок лет в Мертвой мерзлоте сделали его настоящим аскетом — во всех смыслах этого слова. Он идет рядом, говорит с нами, но иногда кажется, будто он все еще в Ледяной башне!       Гвендолин невольно бросила на Ярриса сочувственный взгляд, но быстро отвела глаза.       — Какие глупости, — спокойно отозвался Златорог.       — Да, я преувеличил, — лукаво усмехнулся чародей и добавил, обращаясь к Гвендолин: — На самом деле он, конечно, лапушка.       Яррис споткнулся на ровном месте, а Гвэн растерянно улыбнулась.              Дальний конец моста терялся в серебристой дымке, но в какой-то момент невидимое препятствие приблизилось, шаг — и гости, пройдя сквозь завесу из легчайших капель воды, ступили на берег Русалочьего острова.       — Все здесь — храмовая территория, — пояснила Гвендолин. — Вы только что миновали границу под названием Летний Дождик. Внутри этого предела все священно, а значит, здесь нельзя не только совершать преступления, но и пить, сквернословить, вести себя непристойно, чрезмерно оголять тело и… может быть, что-то еще. Это не жесткое правило, но мы не употребляем в пищу мясо животных. Зато рыбы, фруктов, орехов и зелени у нас в изобилии. Есть даже маленькая грибная ферма… Иногда к нам привозят сыр.       — М-да.       — Понятно. На острове представлены все расы?       — Да, почти все, но в основном эльфы и люди. Женщин в два раза больше, чем мужчин. Самому младшему прорицателю одиннадцать лет, самой старшей — больше тысячи. У нас не так много правил, тот, кто привык относиться к себе и окружающим с уважением, ни в чем не будет ущемлен. Вам нужно будет оставить оружие и обувь в специальном хранилище. На острове принято ходить босиком и совершать омовения не меньше двух раз в день — утреннее и вечернее. Да, лучше разуться прежде, чем вы вступите на эту тропу. — Подавая пример спутникам, Гвэн скинула туфли и взяла их в руки.       Скорчив недовольное лицо, Барадун стащил с себя сапожки и шелковые носки. Яррис сделал то же.       Тропа, представлявшая собой дорожку из короткой и мягкой травы, быстро восстанавливающейся благодаря волшебству, вознаградила беззащитные ноги путников, нежно лаская их при каждом шаге. Взойдя на изумрудный холм, благоухающий ароматами луговых цветов, гости узрели возвышающийся в центре острова Храм.       Ледоруб остановился и несколько секунд удивленно молчал.       — Это… действительно необычно.       — Это только верхняя часть, — пояснила Гвэн, — нижняя — под землей.       Храм представлял собой гигантскую женскую фигуру из волшебного стекла, полую внутри. Она была скорее геометрически прекрасной, чем реалистичной. Талантливый архитектор, создатель этого чуда, сотворил русалку, выбирающуюся из лагуны. Ее изящные руки упирались в край обрыва, из которого выглядывала верхняя половина туловища, изгибающегося назад. Грудь и шея из волшебного стекла, а также лицо, обращенное к небу, купались в солнечных лучах. С запрокинутой головы ниспадал настоящий водопад. Вода собиралась в огромный бассейн позади Храма. Нижняя часть русалки — хвост — уходила под землю, в естественную пещеру в скале, в стенах которой были прорублены кельи и лестницы. Хвостовой плавник из сине-зеленого стекла разворачивался на дне пещеры, волной изгибаясь по краям, и едва выступал из воды — небольшого подземного озера, обложенного гладкими камнями.       Пол пещеры был усыпан белым песком, а хвост русалки — увит голубым плющом, с которого то и дело срывались светящиеся семена. Легчайшие, похожие на светлячков, они плыли по воздуху и дарили свет. По дальней стене пещеры, просачиваясь из бассейна наверху, струилась вода, создавая подземный водопад. Его блестящая вуаль с кружевом из пены лишь частично прятала от глаз замысловатый рисунок выступающих наружу пород.       Сначала русалка казалась прозрачной, хотя скрывала внутри несколько этажей и множество помещений, но при приближении становилось ясно, что она всей своей гладкой поверхностью отражает небо, ярко-голубое — днем и звездное — ночью. Лишь кисти рук и часть предплечий действительно позволяли видеть то, что находилось внутри: две большие теплицы с пышно разросшейся зеленью.       Поначалу храм полностью приковал к себе внимание Ярриса, но затем волшебник разглядел окрестности: фруктовые сады, домики и беседки, аллеи, песчаные и травяные дорожки, рощицы цветущих акаций, глициний и робиний.       — Да здесь весна…       Гвендолин улыбнулась.       — Здешние берега нежатся в объятиях теплых течений, но вообще-то у нас полгода — весна и полгода — лето.       — В самом деле?       — И на три недели в году — в середине вашей зимы — остров засыпает. Прорицатели и прорицательницы должны покинуть территорию Храма и переместиться в разные точки Азерима, выбранные случайно, чтобы встретиться со своей судьбой или направить того, кто жаждет ответов. Тот, кто по разным причинам не успел уйти, погружается в глубокий сон длиною в двадцать один день.       Яррис нахмурился.       — Без всякой защиты?       — Нас защищает Летний Дождик: он усыпляет всех, кто пытается проникнуть на остров. Кстати говоря, тех, кто желает нам зла, он усыпляет в любое время года.       Гвэн продолжала вести своих спутников по травяному ковру. Они спустились с пологого холма и вошли под сень цветущих глициний — белых, розовых и фиолетовых. Им все чаще попадались члены Ордена Прорицания, весьма различные по облику и поведению: суровые старцы в светлых балахонах, сдержанно кланяющиеся Верховному чародею и магистру Гвендолин; зрелые мужчины и женщины, слишком занятые собственными делами и мыслями, чтобы задерживаться; юноши и девушки, сопровождающие приветствия беззаботным смехом. Последние часто несли в руках какой-нибудь цветок — тюльпан, крокус или анемон. Самые смелые девушки подходили к Верховному чародею и, поощренные его улыбками, дарили ему цветы, так что вскоре Барадун тащил уже целую охапку.       В конце аллеи Гвендолин окликнула молодая женщина с медальоном магистра на груди.       — Ты вернулась!       Волшебница представила ее как Эмполи и после обмена приветствиями поинтересовалась здоровьем госпожи Цереры.       — Все хорошо, — заверила Эмполи, искоса поглядывая на Ледоруба. — Вы можете спуститься к Водопадам: матушка там.       — Спасибо, дорогая.       — Ой, у вас упало! — женщина быстро наклонилась и подняла веточку белой робинии, выскользнувшую из пышного букета Барадуна, но, вместо того чтобы отдать ее чародею, протянула робинию Златорогу, мило улыбаясь.       Яррис удивился, но взял цветы и пробормотал что-то похожее на «спасибо», заставив румянец вспыхнуть на щеках Эмполи. Заулыбавшись еще шире, женщина попрощалась и вскоре скрылась из виду за ближайшей купой деревьев.       Барадун хихикал, а Гвэн напустила на себя равнодушный вид.       — Был бы ты поосторожнее, — прохладно обратилась она к Ледорубу, — если не знаешь местных обычаев.       — Да в чем дело?       — Цветы — знак симпатии. Принимая цветы от любого разумного существа на Русалочьем острове, ты даешь согласие на… продолжение знакомства. — Волшебница поджала губы.       Верховный чародей смеялся вовсю, стараясь не рассыпать знаки симпатий.       — Но разве на территории Храма…       — Здесь нет запрета на любовь! Главное вести себя прилично и не устраивать свиданий в Святилище. А места сколько угодно… — Гвэн неопределенно махнула рукой.       — Кажется, это не мое. — Яррис положил ветку робинии на охапку Барадуна сверху.       Успокоившийся было чародей снова прыснул со смеху.       — Он… он ничего не понял, Гвэн! А-ха-ха! Не стоит оставлять его одного: мало ли кому еще он предложит свой цветочек…              По лицу разлилась обжигающая боль, в голове зазвенело, а на глазах выступили слезы. Одной рукой Шира схватилась за нос, из которого потекла кровь, а другой пыталась нащупать в кармане платок.       — О, прости, маленькая луковка, я не специально! — с сожалением воскликнул мастер Хельгар. Подойдя к лучнице быстрым шагом, он протянул ей полотенце. — Ну-ка покажи, что тут?       Шира отняла руку от лица, демонстрируя во всей красе стремительно распухающий красный нос, разводы крови над губой и на подбородке и грязь на щеке. Нахмурив красивые черные брови, чародей смочил полотенце водой из походной фляги и грубовато отер лучнице лицо.       — Ай-ай!..       — Потерпи немного. Вот так. А теперь приложи тряпку к носу и держи, пока кровь не остановится. Такое бывает, когда играешь в мяч.       Хельгар усмехнулся и отправился на поиски снаряда, так неудачно угодившего Шире в нос. Вообще-то, он не рассчитывал, что его предложение поразмяться на привале закончится подобным образом, но, кажется, в целом остался доволен: они согрелись, не разводя костра.              Отряд чародея состоял всего из трех человек, включая его самого — никакой охраны или слуг. Хельгар и Шира шли пешком, Мартина Каннадис передвигалась с помощью зачарованного приспособления, похожего на бумажный фонарик или парящую в воздухе большую раззолоченную тыкву с бахромой. Сама волшебница именовала сие транспортное средство одноместным левитационным портшезом или одлепортом. Впрочем, Мартина вынырнула из него лишь один раз, в самом начале пути, и, обменявшись парой слов с Хельгаром, вновь исчезла за узорчатой створкой. Одлепорт плавно плыл по воздуху в семи футах над землей следом за чародеем, выпуская из крошечных оконцев и открытого люка наверху бледный дымок.       Еще на рассвете Хельгар перенес всех в поселение под названием Подсолнуховый Дол, до которого так и не доехал пропавший обоз с воском. Отряду предстояло пройти тем же путем, только в обратном направлении, и добраться в конце концов до Бихолдерс, если придется.       — Либо мы отыщем сам обоз, либо обнаружим следы нападения — в любом случае неприятности должны были произойти вдали от поселений, — пояснил Хельгар. — Смотри в оба полуэльфийских глаза, маленькая луковка, а я займусь своим делом.       В миле от Дола чародей выпустил из небольшой дорожной сумки, пристегнутой к поясному ремню, фамильяра — черную лисицу, которая тут же бросилась исследовать окрестные леса в поисках подозрительных следов и запахов. К сожалению, с момента исчезновения обоза прошло уже не меньше пяти дней, и за это время дважды шел дождь. Вот и теперь, стоило только отряду покинуть долину и войти под сень деревьев, подбирающихся к дороге слева и справа, как небо заволокло тучами и начался настоящий ливень. Он продлился час или два, и за это время Шира совершенно продрогла, хоть и куталась в плащ, зачарованный от сырости.       Зато ее спутнику все было нипочем. Высокий и крепкий, широкоплечий при тонкой талии, он шагал твердо и уверенно, насмехаясь над дорожными тяготами и подставляя дождю непокрытую голову с коротко стрижеными волосами. Как только ливень иссяк, Хельгар предложил Шире остановиться ненадолго и согреться, перекидываясь кожаным мячом. Лучница согласилась, удивляясь в душе, что впервые в жизни встретила поборника магии с привычками бойца.       Они без труда отыскали среди голых каштанов небольшую полянку, покрытую ковром из прошлогодней травы и листьев, и успели немного разогреться до того, как слишком быстро и сильно брошенный Хельгаром мяч разбил Шире нос.       Чародей нашел его в грязи возле старого пня, почти рассыпавшегося в труху, и вернулся, отирая снаряд охапкой сухих листьев. Бросив взгляд на лучницу, как раз убравшую от лица окровавленное полотенце, он произнес своим громовым голосом:       — Мастер Барадун не затаит на меня обиду за то, что еще не скоро сможет вновь ублажать взоры твоей милой мордашкой?       — В мои обязанности не входит ублажать Барадуна, так что я могу выглядеть сколь угодно уродливо, — усмехнулась Шира.       — В самом деле? Надеюсь, мое предположение тебя не задело?       — Я привыкла к такого рода предположениям, и, так как они возникают уж точно не по моей вине, мне все равно.       Хельгар остановился прямо напротив Ширы, всего в шаге от нее, пристально разглядывая ее лицо, думая о своем и машинально вытирая мяч. Лучница, ростом едва по плечо чародею, чувствовала себя некомфортно вблизи от чужого мощного тела, но решила не подавать виду и занялась носом: ощупала его, морщась, и еще раз промокнула мокрым полотенцем.       — Значит, все дело в твоем мастерстве? Я имею в виду смекалку и ловкость.       — Полагаю, — прогнусавила Шира из-под тряпки.       Хельгар усмехнулся, отчего вокруг его рта образовались глубокие морщины. Они проходили как раз по границе четко оформленной бородки с усами.       — Ловкая и смелая луковка, хотел бы я знать, на что ты способна.       Озадаченная странным тоном, лучница внимательнее посмотрела на чародея снизу вверх и наткнулась на суровый, даже грозный взгляд, однако ей казалось, что эта угроза направлена не на нее. Отвлекшись от собственных мыслей, Хельгар снисходительно улыбнулся и отступил.       — Все же полезно быть любимицей Верховного чародея: это могло бы защитить во многих ситуациях. Жаль, что ты всего лишь наемница, хоть он и отзывался о тебе хорошо.       На это нечего было ответить. Чародей и лучница вернулись на дорогу и продолжили путь. Одлепорт без какой-либо команды поплыл следом.              В конце концов Шира восприняла слова Хельгара как напоминание о ее обязанностях, так что стала все чаще отдаляться от дороги, чтобы осмотреть наиболее удобные для засады проходимые участки леса. Вернувшись после одной из таких вылазок, лучница обнаружила без присмотра болтающийся в паре футов от земли одлепорт: чародей, должно быть, обследовал дубраву по ту сторону дороги.       Узорчатая панель отъехала в сторону, выпуская из летающего портшеза клубы сизоватого дымка, и наружу высунулась голова волшебницы. На Ширу обрушилась удушающе-сладкая волна смутно знакомого запаха: хоть нос лучницы распух, но не потерял чувствительности. Мастер Мартина села на краешек платформы, спустив ноги, и Шира впервые смогла как следует разглядеть спутницу, внушавшую ей некоторые опасения.       Мартина Каннадис была человеком, женщиной средних лет, которая выглядела паршиво из-за худобы, мешков под глазами и нездорового цвета лица. В некоторой степени это искупалось бархатными глазами чайного цвета и удачной стрижкой, подчеркивавшей остатки изящества в очертаниях носа и подбородка. Вместо мантии волшебница носила парчовый халат, опоясанный золотистым кушаком. Слегка запрокинув голову, Мартина посмотрела на лучницу из-под тяжелых век и произнесла голосом более живым и звонким, чем можно было ожидать:       — Эй, ты! Если раздобудешь мне мешочек звездной травы, я вознагражу тебя! У меня есть формула случайных чар для твоих перчаток — или для краги, если хочешь. Ну как, идет?       — Простите, я не занимаюсь сбором трав.       — А… — Волшебница сникла и огляделась по сторонам. — Точно. Подай мне руку!       Шира помогла владелице одлепорта сойти на землю, но, вместо того чтобы отпустить руку лучницы, Мартина вдруг обхватила ее за шею и с неожиданной силой притянула к себе.       — Я знаю, кто ты! Я знаю больше, чем ты думаешь. Если только попробуешь утаить от меня хоть крупицу…       — Мастер Мартина! — Из дубравы вышел Хельгар. Лисица бежала рядом. — Уже проснулась? Хочешь немного прогуляться со мной?       Волшебница с просиявшим лицом бросилась навстречу чародею. Они побрели вперед, тихо переговариваясь о чем-то, а Шира осталась возле одлепорта, усмиряя учащенное сердцебиение и снова пряча в потайной карман короткий кинжал.       «Что это было? Она знает?.. Наверняка узнала о том, что именно я проводила расследование в Бихолдерс! Хочет отомстить? Но разве для этого нужны угрозы? Ее брат умер у меня на глазах — и не без моей помощи, к сожалению. Если Мартине об этом известно… Уверена, Хельгару не нужны неприятности с Верховным чародеем — он не даст меня в обиду. Но он может быть не в курсе всей ситуации. Надо выяснить!..»       Однако выяснить ничего не удалось, так как волшебница вскоре вновь заперлась в портшезе, а Хельгар хмурился, всем видом показывая, что не готов к диалогу. Так продолжалось до обеда, затем отряд остановился на привал.              Чародей сам расчистил место, высыпал и прогрел угли, запек, нанизав на шампуры, овощи и колбаски. В отличие от Барадуна, вечно копавшегося в волшебных бездонных сумках, Хельгар каждый раз ловко извлекал на свет именно то, что нужно.       Неизвестно, каким чудом запах жареного мяса пробился сквозь клубящийся в одлепорте сладкий дым, но Мартина, учуяв еду, поспешила присоединиться к трапезничающим. Ела она за троих. То ли полный желудок, то ли предварительное воскурение звездной травы оказало влияние на волшебницу, преобразив ее настроение из раздраженного в благожелательное. Шире, правда, от этого не стало легче, ведь Мартина могла притворяться.       — Что у тебя с лицом? Вот, возьми! — Волшебница создала на ладони пару кубиков льда и, обернув их в носовой платок, подала лучнице. Та замешкалась, опасаясь брать что-либо из рук Мартины. — В чем дело? Это просто лед. А, платок… Я не сморкалась сегодня.       Хельгар, с усмешкой наблюдавший за развернувшейся сценой, решил вмешаться, забрал лед, подержал его пару секунд, затем передал Шире.       — Спасибо…       — Слушай, у меня еще пластырь есть… Знаешь, такая клейкая штука, с травяным бальзамом. — Мартина порылась во внутреннем кармане. — Бери!       — Не нужно, благодарю…       — Сразу поможет! Ты же не хочешь неделю ходить с фиолетовым лицом?       Хельгар забрал пластырь, оглядел со всех сторон и бросил лучнице.       — Спасибо!       — Да, и вот еще мазь — я ей мажу… хм, неважно, впрочем. Бери же!       — Думаю, пластыря вполне достаточно.       — Бери, иначе я обижусь!       Шира с надеждой посмотрела на чародея, и тот вновь пришел на помощь.       — Надеюсь, это все? — с усмешкой поинтересовался Хельгар.       Затуманенный взгляд Мартины прояснился, зрачки ее сузились, а золотистая радужка блеснула.       — О нет, — произнесла волшебница, с улыбкой глядя на лучницу, — у меня припасено еще много интересного.       Как только панель одлепорта захлопнулась, Андермун поспешила избавиться от вещей, подаренных его хозяйкой.              Пещера под Храмом могла бы вместить четыре Площади Героев, но значительную ее часть занимал огромный русалочий хвост из сине-зеленого волшебного стекла. Спускаясь по витой лестнице, вырубленной в скале, Барадун и Яррис пытались рассмотреть сквозь продолговатые оконца, что происходит внизу. Они слышали лишь серебристый перезвон водопадных струй, стекающих по задней стене пещеры, и шлепанье собственных босых ног по каменным ступеням.       Сойдя на мелкий белый песок, выстилающий дно пещеры, в свете парящих семян гости острова увидели несколько фигур, застывших в позе для медитаций у озера и перед водопадом. Самая высокая фигура, облаченная в отливающую серебром мантию, поднялась во весь рост и обернулась.       — Тетушка! — разведя руки в стороны, воскликнул Барадун.       Та, кого он назвал тетушкой, приблизилась, и все заметили мерцающий на обширной груди голубой медальон Главного магистра Ордена Прорицания. Мастер Церера на целую голову возвышалась над большинством своих подопечных. Трудно было с точностью определить ее происхождение, но внешность предсказательницы несла на себе печать крови голиафа и, возможно, дженази. Ее сероватую кожу покрывал бледно-лиловый рисунок, мягко сияющий в темноте, благородное лицо с крупными чертами изборождали морщины. Курчавые волосы Цереры, цветом напоминавшие грозовую тучу, были приглажены и собраны в узел. Госпожа Главный магистр, отяжелевшая под гнетом долгих лет жизни, держалась просто, но с достоинством. Она расцвела улыбками, увидев Барадуна.       — Невозможное дитя! Сколько лет прошло! Как ты вырос! — Церера подхватила Верховного чародея под мышки и не меньше чем на секунду оторвала от земли, а затем поставила на место и потрепала по щекам. — Здоровенький, хорошенький, глаз не оторвать!       — Да, — зарумянившись, кокетливо согласился Барадун. — И ты все такая же сильная, тетушка!       — Ой, ну не льсти мне! Я уже не смогу носить тебя на руках и сажать к себе на колени.       — Так мне и не десять лет!       — А то я не вижу у тебя эти кудрявые заросли на лице, — улыбнулась Церера. — Кстати, не нужно быть предсказательницей, чтобы предвидеть будущее, так что настоятельно прошу: не перессорь моих девочек!       — Я постараюсь…       Главному магистру представили Златорога, и беседа перетекла в более серьезное русло. Подведя гостей к основанию русалочьего хвоста, Церера указала на плоский валун, почти целиком погруженный в неглубокое озеро. На его поверхности покоился большой ультрамариновый камень, обросший ракушками и кораллами, под которыми угадывалось несколько прямоугольных граней и скол неправильной формы.       — Никто не касался его: это святыня. Все так, как и было несколько веков тому назад, когда Приливный камень выбросило на берег нашего острова. Из года в года, день за днем мы обращались к силе Приливного камня, и он, как большая линза в Башне Звездочетов, помогал нам разглядеть то, что скрыто от разума в недоступной дали — в будущем. Мы задействовали его в наших ритуалах Встречи с Судьбой; использовали, медитируя, в качестве духовного ориентира; заряжали от него инструменты и амулеты. — Серое лицо Цереры омрачилось, лазурные глаза потемнели. — Теперь он как будто уснул — во всяком случае, мы не ощущаем больше его присутствия или силы.       «Присутствия, — подумал Яррис. — Говорят о камне, как о живом существе».       В этот момент, как бы ища сочувствия, Гвендолин коснулась пальцев Златорога, и тот вздрогнул от неожиданности. Волшебница бросила на него удивленный взгляд и медленно отвела руку.       Барадун озабоченно супился, не имея ни малейшего представления о том, что можно сделать. Церера улыбнулась ему, и чародей воскликнул беззаботно:       — Все будет хорошо, ведь, на ваше счастье, я чертовски талантлив!