Одно светлое чувство

      — Ветер усиливается, — заметила Бригги, глядя на восток. — Если он изменит направление, нам придется худо. Эй, Бьюк, как обстановка?       Следопыт, похоже, весьма удобно устроился на суку большого ясеня, так что откликнулся не сразу.       — Огненное море разливается по черным холмам, одного за другим сражая древесных воинов, сотни лет стерегущих эти земли. Языки пламени колышутся и дрожат, как красная грива адского жеребца, развевающаяся по ветру; весенний лес лоснится от дождя подобно его темной шерсти. Покуда к нему подбирается воплощенная свирепость, исторгнутая самими глубинами Ада, могучие ветви тускнеют, теряются в ее клубящемся черном покрове и рассыпаются пеплом от прикосновений дьявольских языков…       — Ты там дымом надышался, что ли? — задрав голову, возопил Брэд. — Тебя спрашивают, пожар далеко ушел?       Бьюк умолк и через несколько секунд ответил обиженно и сухо:       — Миль на десять.       Бригги присвистнула.       — Надеюсь, Верховный чародей вернется до того, как близлежащие леса превратятся в головешки, иначе нас вздернут на той самой лесопилке, куда мы так спешим.       — Притащит какую-нибудь хорошенькую девицу, помяни мое слово. Может, и твой боевой дух поднимет заодно…       — С чего это?       — Тут птичка на хвосте принесла, что тебе мужики не нравятся, стало быть…       — Пф! Женщины мне тоже не нравятся. Мне вообще никто не нравится. Я еще ни к одному существу во всем Азериме не испытывала влечения. Ни к кому и ни к чему.       — А как же кружка холодного пива в жаркий день или горячего чая — в зимний? Бекон, шкворчащий на сковороде, или запеченный бараний окорок? Мягкая перина, хорошо протопленная банька, кошка, мурлыкающая на коленях?       — А… — небрежно откликнулась эльфийка, — мне все равно.       — Да что ты? — Брэд удивленно поднял брови. Почувствовав некоторую неловкость, он подхватил сухую ветку с земли и принялся тыкать ей в обгоревшие останки Кошмара.       — Не беда, — ядовито усмехнулась Бригги, — у меня впереди еще несколько сотен лет, чтобы найти хоть что-то милое сердцу.       — Мне показалось, ты любишь золото. Зачем оно тебе, если ты ни от чего не получаешь удовольствия?       — Кроме погони за удовольствиями есть еще необходимость избегать лишений, боли и неприятных ощущений. Если хорошее мне не догнать, хотя бы уйду от плохого.       — Ну… ты первая баба, которой я говорю: не стесняйся, сквернословь сколько влезет, отведи душу!       Эльфийка рассмеялась.       — Вот уж спасибо. А ты что? Зачем ты здесь?       — За славой и золотом. Не хочу ударить в грязь лицом перед моей Маршей. Она — королевский лейтенант, командует целым полком дворфийской тяжелой пехоты. Красавица к тому же: кулак с кувшин, а косы толще твоих ляжек!       — Достойно… — пробормотала Бригги.       Оба одновременно повернулись посмотреть, как там Яррис с Широй.       — Я попросила волшебника говорить с ней, чтобы она не теряла сознание, но он завел какую-то ужасно скучную историю о своих предках. Должно быть, девчонка без ума от него, раз до сих пор не вырубилась.              — Талассия — это город на острове в Южном море, — рассказывал Златорог своим низким грудным голосом. — В центре острова, на его плоской вершине, раскинулись воды пресного озера, пополняемого подземными ключами. Из этого озера берут начало несколько ручьев — почти рек, — стекающих в море. Сам город — с каменными домами, мощеными улицами, каналами и множеством мостов — широким кольцом опоясывает вершину, а ниже, на пологих южных склонах все покрыто виноградниками, на северных — лугами, где пасут коз и овец.       К острову не ходят корабли: дно моря ощетинено острыми скалами и покрыто кораллами. Раньше, много веков тому назад, вода стояла ниже, и между Талассией и континентом лежала песчаная отмель — брод, по которому поселенцы сновали туда и обратно. Теперь эта отмель скрыта от глаз под толщей моря.       Талассийцы — своеобразный народ. Больше всего прочего им по душе беседы и сборища. В городе четыре партии, восемь фракций и черт знает сколько сообществ. Самым тяжким преступлением после убийства считается пассивность — оторванность от общества, равнодушие к проблемам города, отказ участвовать в его политической жизни. Талассийцы не любят одиночек. Будь мои родители живы, они сгорели бы со стыда, узнав о моем изгнании и затворничестве в Мертвой мерзлоте. В Талассии ты не встретишь одинокую лавку какого-нибудь мастера — они селятся целыми кварталами и объединяются в цеха.       Как понимаешь, волшебники и чародеи там не на хорошем счету, поскольку многие из нас — индивидуалисты, а некоторые еще и затворники. Впрочем, отшельников на своей земле не потерпит ни один истинный талассиец. Ради справедливости замечу, что к чужакам, способным быстро влиться в общество горожан и примкнуть к одной из фракций, мои соотечественники относятся сердечно.       — Ты… ты уверена, что хочешь об этом слушать? — Ледоруб беспокойно нахмурился и осторожно коснулся белой щеки лучницы.       — Д-да, — с усилием ответила Шира. Ей не хотелось признаваться, что все дело в его голосе, а о чем он говорит, не так уж важно.       — Жил такой пастух по имени Кастор, не отличавшийся ни особым умом, ни другими талантами. И когда путь, соединявший Талассию с континентом, оказался затоплен, наступила особенно холодная и голодная весна. В городе не было ни волшебников, ни способа связаться с большой землей, а море, как на зло, словно взбесилось. Фея-покровительница острова, Нимро, ослабела после сражений с вторгнувшимися с водного плана разрушительными элементалями и спала в храме у озера, под большим белым куполом, среди колонн, увитых виноградными лозами.       Кастор, к счастью, то ли не ведал страха, то ли не осознавал всех опасностей, но, так или иначе, сколотил плот и пустился в плавание. Его трепало и носило по волнам и наконец, вместе с разбитым о камни плотом, выбросило на берег — на вожделенный берег. Отчаянный пастух нашел ближайшее поселение и волшебника, способного создать портал. Так Талассия восстановила связь с континентом и возобновила торговлю, получив все необходимые припасы. Кастора славили как героя.       Фея Нимро, очнувшись ото сна и узнав о подвиге, спасшем дорогой ее сердцу город, стала покровительствовать Кастору, благословила его самого и всех его предков небывалым долголетием и подарила пастуху драгоценную реликвию — Золотой рог. Вскоре Кастор, женившись на ком-то из городской знати, дал начало роду Златорогов.       — У тебя… у тебя есть братья или сестры?       — Только двоюродный брат. Насколько мне известно, он сейчас является одним из дожей Талассии. Отец занимал этот пост одиннадцать раз, а мать — двадцать шесть.       — О, так ты тоже… из состоятельной семьи?       — Нет, вовсе нет. Талассийцы не любят богачей, да и жизнь каждого горожанина проходит у всех на виду, так что в богатстве нет особо смысла. Почет и признание намного важнее.       — Ах-х… — Шира стиснула зубы и попыталась улыбнуться. — Мне так холодно! Когда же он придет?..       Яррис нахмурился, сжал правую, здоровую, руку лучницы и огляделся.       — Черт его знает! — зло пробормотал он. — Должно быть, ищет сильного жреца…       В этот момент ткань пространства разорвалась, послышался звонкий беззаботный девичий смех и из открытого портала вышел Барадун, придерживающий за ручку пышногрудую деву в белых одеждах, с копной пшеничных волос, спускавшихся ниже талии.       — Милая Астерия, это лишь малая часть моих дея… О, нам следует поторопиться, пока этот мрачный господин не пронзил меня своим ледяным взором! Ах, черт, Яррис, ты что, не погасил пламя?! — Чародей, выпустив девицу, метнулся к выжженой полосе и схватился за волосы. — Древесина! Столько древесины! А лесные звери?! О-о-о, Твэлн теперь целый год будет получать гневные письма от егерей! Год нытья! Как я должен это выдержать?!       — Прошу вас, госпожа, оказать ей помощь как можно скорее, — игнорируя вопли Барадуна, обратился Златорог к жрице. Та, опустившись на колени, занялась лечением ран.       Верховный чародей, воздев посох и схватившись за него обеими руками, принялся вращать набалдашником, будто размешивая невидимое зелье над головой. На небе заклубились черные тучи. Сталкиваясь друг с другом, они порождали короткие проблески молний. Мощный порыв ветра унес их на восток и там, над морем огня и останками гибнущего леса, тучи разразились сильнейшим ливнем. Понадобилось всего несколько минут, чтобы погасить пожар, и еще полчаса, чтобы потушить все искры и остудить землю.       — Еще немного — и лесопилке пришел бы конец! — воскликнул Барадун. — Какое счастье, что я так скоро вернулся!       — Скоро? — сквозь зубы повторил Ледоруб.       Астерия прочитала заключительную молитву, напоследок искупав лучницу в золотом сиянии. Шира села, потирая плечо в том месте, где недавно торчали ее поломанные кости и разорванные мышцы. Хоть и невредимая, но потерявшая много крови, Андермун все еще чувствовала слабость и тошноту.       — Благодарю вас, госпожа! Вы вернули меня к жизни.       Розовощекая дева, сама будто сотканная из зари и белых облачков, скромно улыбнулась.       — Я осенила вас благословением Маэдры, так что вскоре вы ощутите прилив сил и бодрость духа.       Лучница поднялась на ноги, ежась от холода: вся ее одежда пропиталась кровью и талой водой. Бригги накинула ей на плечи свой плащ и крикнула Бьюку, чтобы слезал с дерева и развел костер.       — Вам огня не хватило? — полуобернувшись, с усмешкой бросил Барадун. Они стояли с Яррисом, вперив руки в бока, оглядывая пепелище и рассуждая, как возместить убытки.       — В паре дней пути отсюда, на юго-восточной окраине леса, живет друид, который может нам помочь.       — Толковый?       — Весьма. Друиду под силу взрастить новый лес на месте прежнего, правда, на это потребуется время, вплоть до нескольких дней.       — Сойдет. — Чародей взмахнул рукой. — Давай своего друида!       — Я не могу, — удивленно ответил Яррис. — Мы виделись в Гердоне, а в жилище друида я не бывал.       — М-м… — Барадун потеребил кудрявую бородку. — У нас же есть быстроходная лучница! Она и сбегает за ним. А мы будем ждать их у лесопилки — как раз путь туда расчищен, ха-ха!       — Что?! — возмутился Ледоруб. — Шира только что едва не умерла, и ты хочешь отпустить ее бродить по этому лесу, в то время как…       — Какие-то проблемы? — невинно поинтересовался чародей.       Яррис смешался.       — Нет, я имел в виду… Мне все равно, конечно, просто раз уж мы в одном отряде… Почему не Бригги?       — Если бы я хотел пырнуть друида кинжалом в бок, то отправил бы Бригги. Но нам ведь, как я понимаю, другое нужно?       Между бровей Златорога пролегли две глубокие морщины. Барадун лукаво улыбнулся.       — Имеются возражения?       — Делай как знаешь, — поджав губы, ответил волшебник.       И, едва отогревшись и слегка перекусив, Шира тем же вечером отправилась в путь.              Как только лощина Кошмара осталась позади, лес начал оживать. Шире все чаще встречались птицы, пушистые почки вербы и целые поляны нежно-фиолетовой и голубой пролески. Лучница почувствовала опасность лишь однажды, когда услышала вдалеке рев недавно вышедшего из спячки медведя.       Остановившись на короткий отдых, Андермун провела ночь в развилке, между ветвями раскидистого ясеня, укутавшись плащом-хамелеоном Бригги, и еще до рассвета отправилась в путь.       Когда деревья расступились, Шира обнаружила себя на краю небольшого утеса и поняла, что взяла севернее, чем нужно. По указке Ледоруба теперь следовало идти вдоль границы леса на юг, мимо молодой дубравы, пока не встретится избушка друида.       Сначала лучница учуяла запах свежеиспеченного ржаного хлеба и похлебки из сушеных грибов, а затем уже увидела грядки и загон для животных. Пройдя вдоль пустого загона, Шира вышла к избушке, обращенной крыльцом к дикому полю.       — Приветствую, авантюрист! — донесся до нее низкий бархатистый женский голос. — Экосистема здешнего леса нарушена. Как ни печально мне просить тебя об этом, но не мог бы ты уничтожить десять больших и пятнадцать маленьких слизней-корнеедов? Я отблагодарю тебя пучком целебных… Эй! А ты кто?! Ты не из Ордена приключенцев?       На нижней ступени крыльца сидела женщина в нательной рубашке и кожаном фартуке, с черными волосами, заплетенными в две короткие косы. Перед ней лежала на боку молодая олениха, которая удивленно подняла морду, заслышав шаги чужака.       — Нет, я не авантюрист. Я…       — Фу, да ты воняешь кровью! — Красивое лицо женщины скривилось в гримасе, густые черные брови сошлись к переносице.       — Простите, это моя кровь…       — У меня нет целебных трав! Еще не сезон.       — Я по другому вопросу! Недавно в лесу в паре дней пути отсюда случился пожар…       Тонкие алые губы женщины посветлели и задрожали от гнева.       — Так это ты! Из-за тебя это животное страдает?!       Тут Шира заметила, что олениху не гладят по шерсти на боку, а покрывают мазью от ожогов.       — На нее упала горящая ветка! Бедняга примчалась сюда, сама не своя от страха! И не она одна!       Из-за угла дома высунулась голова большого оленя. Лучница прочитала упрек в его больших печальных глазах.       — Ступай, Сильвия! — Женщина-друид отпустила олениху и вскочила на ноги. Вперив руки в бока, она грозно смотрела на Андермун. — Кто заплатит за эти преступления?       — Я точно ничего не поджигала! — Решительно заявила Шира, для убедительности ударяя себя кулаком в грудь. — В том-то и дело, что меня отправили за помощью друида, чтобы залечить раны этого леса, как вы только что лечили ожоги бедного животного…       — Кто? — ехидно хмыкнув, поинтересовалась женщина. — Кто мог тебя отправить за мной?       — Верховный чародей и…       — Ха! — без должного почтения к высокому титулу отозвалась хозяйка избы.       — Мастер Златорог по прозвищу Ледоруб.       Мгновенно смягчившись, женщина переспросила:       — Яррис?       — Да!       — Где он?       — Сейчас уже должен быть на лесопилке к северу отсюда…       Не дослушав, хозяйка в один миг взбежала по ступеням и скрылась в доме, хлопнув дощатой дверью и оставив непрошенную гостью в одиночестве — если не считать пары любопытных оленей. Шира какое-то время пребывала в растерянности, но в конце концов решилась постучаться и уже подошла к крыльцу, как вдруг дверь распахнулась, выпуская женщину-друида в облачении из плотной ткани, украшенной бахромой, бисером и перьями. По ее плечам пышными волнами струились черные волосы, уши украшали резные серьги-кольца, а лоб оплетал ремешок из разноцветной кожи с височными подвесками.       Шира отступила на шаг, пропуская хозяйку. Та, сбежав по ступеням, оглянулась и, взмахнув руками, произнесла несколько слов на незнакомом лучнице языке.       У подножия избы закипела зелень, и колючий плющ, разрастаясь, скрыл от глаз сначала окна и дверь, а затем оплел плотной сетью весь дом. Женщина-друид обернулась вокруг себя и упорхнула в небо темно-серым сапсаном. Задрав голову, Шира следила за ее полетом, но недолго: птица быстро скрылась за лесом.       Лучница печально повела носом: в воздухе все еще пахло свежим хлебом и супом из грибов, — и опустилась на нижнюю ступеньку. Шира осталась без еды и ночлега, да к тому же ей предстояло еще много часов добираться до лесопилки пешим ходом. А когда она доберется — кто знает? — может, там уже никого не будет и все интересное закончится. С Барадуна станется забыть ее в этом лесу!       — Чего вылупились? — беззлобно обратилась Андермун к оленям. — Будете насмехаться — съем вас!              На пути к лесопилке Шире пришлось бороться с соблазном призвать Ярриса и воспользоваться его порталом. Перед тем как она распрощалась с товарищами и отправилась на поиски друида, Златорог успел незаметно перекинуться с ней парой слов. Волшебник не только отдал ей свою флягу с чаем, но велел не опустошать ее до конца. «Пока в этом сосуде есть хоть капля жидкости, я знаю, что с тобой все в порядке, но как только ты сделаешь последний глоток или выльешь остатки, это будет означать, что ты в опасности — и я приду на помощь», — так он сказал. Время от времени лучница дотрагивалась до болтающейся на поясе фляги, убеждаясь, что на дне ее плещется последний глоток.       Андермун не удивилась, обнаружив на лесопилке вместо отряда товарищей разъяренных рабочих. Ей пришлось применить все ее дипломатические способности, чтобы их успокоить и уверить в том, что лес в скором времени будет восстановлен — новенький, молодой и свежий, без гнильцы и трещин. Лучница была так убедительна, что ее в конце концов накормили ужином и пустили поспать в одном из сараев, снабдив к тому же вместо окровавленной одежды робой бледно-оранжевого цвета, состоявшей из грубой рубашки и штанов с подтяжками.       «Раз они решили не идти на лесопилку, значит, встретились с друидом где-то на границе лесного пожарища. Я буду там к вечеру», — думала Андермун.       Однако на деле оказалось, что найти эту границу в темноте не так-то просто: все следы пожара исчезли, поглощенные молодым лесом, не по дням, а по часам тянувшим робко зеленеющие ветви к небесной выси. Собственно, по наличию свежих листочков лучница в конце концов и определила, что находится на верном пути: старый лес, в отличие от молодого, все еще ждал прихода весны.       Используя полуэльфийское зрение, Шира разглядела на фоне ночного неба дымок от костра и решительно двинулась к нему.       Ее товарищи, кажется, отдыхали от праведных трудов, но едва ли отдавшись во власть блаженных сновидений — до лучницы долетал гул голосов, беззаботный смех и отдельные восклицания. Выглянув из-за деревьев, Шира увидела полянку между старым и новым лесом, и раскинувшийся на ней роскошный шатер Верховного чародея, а также две небольшие палатки и остатки костра, на углях которого Бьюк жарил ароматную баранину.       «Откуда у него мясо и подставки для вертелов? — подумала лучница. — И, смотри-ка, бочонок! С пивом, наверное… А Бригги на ящике сидит. Полагаю, Барадун все это раздобыл, пока меня не было. Что ж».       — Ну что? — поинтересовался Брэд, нависая над эльфийкой. — Вкусно?       Бригги, только что отведавшая баранины, хотела ответить, но с ее губ против воли сорвался блаженный вздох.       — Ага! — возопил мечник. — Тебе нравится! Нравится! Посмотри на нее, Бьюк, разве это не счастливая физиономия?!       Бригги смеялась с закрытым ртом, отчаянно стараясь не подавиться мясом, и лишь махала рукой в знак протеста.       — Хитрая лисица! — Брэд хохотнул. — Признайся: ты всем рассказываешь эти сказки про отсутствие радости от жизни, чтобы тебе получше угождали?       Он пихнул эльфийку кулаком в плечо, но та оказалась не готова к подобному выражению дружеских чувств и покачнулась, едва не слетев с ящика.       — Мой домик! — завопил Бьюк, бросая шампур. — Домик для феи…       Бригги вскочила на ноги. Бьюк осторожно поднял ящик, чтобы убедиться в целости и сохранности своего нового произведения искусства — миниатюрной хижины, сложенной из комьев земли, камешков, палочек, шишек, мха и всех тех материалов, которые в избытке готов предоставить старый лес.       — Вечер добрый! — Шира приблизилась к троице, искоса поглядывая на сочное жареное мясо. — Отдыхаете?       — Присоединяйся, — ответила эльфийка, подыскивая себе новое местечко. С другой стороны костра лежал сухой кусок поваленного дерева, кем-то выпиленный и приспособленный для сидения.       — Бери тарелку, бери мясо! — велел Брэд. — Пивка налить?       Лучница кивнула и села к костру рядом с Бригги.       — У Барадуна тоже весело. Или тебя не пригласили? — лукаво поинтересовалась та.       Бросив взгляд на шатер чародея, красиво освещенный изнутри розовыми светильниками, полный смеха и радостных голосов, Шира ответила: «С вами тоже неплохо, ребята».       — И правильно. — Эльфийка пожала плечами. — Хорошо служить — значит не мешать господину развлекаться.       Закашлявшись и кое-как запив вставшую поперек горла баранину пивом, Шира жалобно посмотрела на Бригги, взглядом умоляя ее не продолжать, но та лишь усмехнулась.       — На каждого по красотке. Как думаешь, Верховному чародею нынче блондинки или брюнетки по душе? Мастер Яррис-то, похоже, по шатенкам. Так что зря ты тут расселась, я бы на твоем месте поторопилась присоединиться к вечеринке.       У Андермун вмиг пропал аппетит. Впервые она пожалела о том, что эльфийка, получше узнав всю компанию, рассталась с маской и манерой изъясняться жестами. Улыбнувшись, как будто услышала смешную шутку, Шира отхлебнула еще пива и спросила у Бьюка, как удалось возродить лес.       — Силами госпожи Тамары, — ответил тот. — Она явилась сюда прошлой ночью в облике сокола, побродила по пепелищу, печалясь и вздыхая…       — Печалясь?! Вздыхая?! — вскинулась Бригги. — Да если б мы не сказали, что это дело рук Его чародейства, она бы нас в пеньки закатала! Злобная стерва.       — Да уж, — хмыкнув, добавил Брэд. — Злющая, но красивая. И как она танцевала, пробуждая деревья!       — Никогда этого не забуду… — прижимая руку к сердцу, вздохнул Бьюк. — Гибкая, как ветви ивы, она плыла, будто не касаясь земли. Я не слышал слов, видел лишь, как сверкают ее черные глаза, отражая свет запредельных звезд. Я не спал в ту ночь — только грезил. И это были грезы о рождении мира. Я сам будто заново родился! Что за дивное, небывалое чувство, когда под твоей ладонью пробегает, утолщаясь, молодая кора, и ветки, мягкие, словно травинки, каждую секунду тянутся ввысь, обретая силу! Посмотри, над юным лесом — еще только над ним — веет весна!       На этот раз Андермун улыбнулась искренне.       — Как чудесно, Бьюк! Правда, чудесно.       Бригги хмыкнула, но сама же, как только братья улеглись спать, предложила Шире прогуляться под сенью молодых деревьев, слушая, как они растут и перешептываются, удивленные внезапным пробуждением к жизни. Лучница согласилась, но вскоре отстала, не желая мешать размышлениям, в которые погрузилась эльфийка, явно не нуждавшаяся в том, чтобы кто-то разделял ее уединение.       Андермун вернулась к дотлевающим углям костра и от нечего делать заново развела огонь. Ее одолевали мысли о том, может ли она считать Верховного чародея своим другом или это слишком самонадеянно с ее стороны.       «Мы столько лет вместе, но он никогда не цеплялся за меня, как за Ярриса. Почему Барадун так настойчиво пытается завладеть его вниманием? Неужели из одних лишь дружеских побуждений? Я не так наивна, чтобы верить в наивность Верховного чародея. — Шира усмехнулась. — Так зачем он ему? Внедрить в закосневшее магическое сообщество Калабора? Но какой же из Ледоруба шпион, если все знают о его дружбе с Барадуном?»       Так и не разгадав, что скрывается за капризами ее высокопоставленного приятеля, лучница невольно унеслась мыслями к его союзнику, но мысли эти были не особо веселые — по крайней мере, по сравнению с тем, что происходило в шатре Верховного чародея. Всего в нескольких шагах позади нее горели розовые огни, а вскоре раздались и звуки музыки.        Шира вздохнула, отцепила от поясного ремня флягу Златорога и стала играть с ней, перебрасывая из руки в руку, затем взялась за тесемку и начала раскачивать этот странный подарок, с каждым разом все ближе поднося его к пламени костра. Она находила мрачное удовлетворение в намерении бросить флягу в огонь, как какой-нибудь мусор.       — Ты вернулась! — раздался голос Златорога за ее спиной.       Лучница не слышала, как он выходил из Барадунова шатра, и от неожиданности выпустила тесемку из рук как раз в тот момент, когда фляга летела в костер. Испугавшись, что она расплавится, Шира быстро выкатила ее, перепачканную в золе, палкой для перемешивания углей и отодвинула в сторону, чтобы потом незаметно подобрать.       Ледоруб подошел ближе и остановился, скрестив руки на груди. Повернувшись к нему, Андермун заметила, что глаза его блестят, а на щеках играет румянец.       — По мне не видно, — произнес Яррис, выпрямляясь, — но я очень пьян — чертовы быстрые шахматы! Можно переночевать у тебя?       — Почему нет? — прохладно ответила Шира. — Вон та палатка. Не перепутай, а то придется засыпать между Бьюком и Брэдом, а один из них жутко храпит.       Ледоруб похлопал ее по плечу, как старого друга, и только тогда лучница заметила, что он не очень уверенно держится на ногах.       — Спасибо! Обстановка накалилась, и пришлось использовать поспешное отступление… — пробормотал он.       — Отступай вон туда. — Шира еще раз указала на нужную палатку.       — Но я все-таки выиграл! — В голосе с хрипотцой отчетливо слышались нотки торжества.       — Надеюсь, оно того стоило.       Яррис усмехнулся и удалился более твердым шагом, чем можно было ожидать.       Лучница решила дождаться Бригги, чтобы предупредить ее о неожиданном соседе, а затем улечься где-нибудь на свежем воздухе, так что еще пару часов просидела у огня. В конце второго часа она готова была взвыть из-за повторяющейся музыки, долетавшей до нее из шатра.       — Загляни к ним и проверь, что там происходит, — пожав плечами, предложила эльфийка.       — Сама загляни!       — Давай вместе?       — Ну… ладно.       Подкравшись к шатру, Бригги протянула руку и, оглянувшись на Ширу и получив ее одобрение в виде короткого кивка, отодвинула плотный занавес в сторону. Взорам открылись ковры, подушки, блюда с недоеденными закусками, пустые бутылки и шахматная доска с рюмками вместо фигур — и ни души. Музыка раздавалась из витой морской раковины, валявшейся между обглоданной кистью винограда и апельсинной кожурой.       — Ха! — вырвалось у Ширы.       — Что ж, кажется, они отправились добирать веселье в других местах.       — Вот и отлично, — откликнулась лучница, радуясь, что не придется спать на земле. — Позаимствуем ковер?              Утром, без предупреждения заглянув в палатку, где спал Яррис, Шира обнаружила его бодрствующим, сидящим на ее походном одеяле в одних штанах и нательной рубашке, с каким-то механизмом в руках: маленьким цилиндром, разматывающимся в очень длинную спираль из металлической ленты с множеством насечек. Некоторые секции отливали медным цветом, другие — серебряным и золотым. Заметив лучницу, волшебник быстро нажал на головку цилиндра, и лента мгновенно скрутилась обратно.       — Что за штука?       Яррис натянул сапоги, надел через голову черную мантию и огляделся в поисках красного кушака. Не найдя его, он вздохнул и посмотрел на Ширу снизу вверх. Лучница прочитала в его взгляде сомнение.       — Как знаешь.       — Постой! Я расскажу тебе.       Шира села напротив него. В палатке было не очень много места, так что ее коленки уперлись в согнутую ногу Ледоруба, но это не помешало решительному настрою лучницы.       — Это всего лишь календарь, в котором я отмечаю каждый прожитый день.       Шира отрицательно покачала головой, отказываясь принимать такое сухое объяснение.       — Мне это нужно, чтобы не возникло… недоразумения. Очень важно оказаться в одном месте в определенное время.       — Это очень длинная лента, в ней умещаются годы. Что за долгосрочное обязательство?       Яррис вздохнул и нахмурился, отчего лучнице лишь сильнее захотелось услышать ответ.       «Любопытство, да?» — подумал Златорог, усмехаясь про себя.       — Ладно, слушай. Ты, наверное, знаешь, что меня прославляют за подвиг, совершенный в Мертвой мерзлоте? Говорят, что я сразил немыслимое чудовище Севера, но это не совсем правда. Будь это так, мороз бы ослабил свою жестокую хватку. Уже много веков на севере под толщей льда дремлет существо размером с целое поселение. Это существо — в одной из местных легенд его называют Кассиус — покрыто чешуей, подобно дракону. Его пасть составляет треть тела, а хвост ощетинен шипами. У него шесть когтистых лап и острые гребни на спине. Когда Кассиус начинает пробуждаться ото сна, земля содрогается. Говорят, когда он выберется наружу, то сможет проглотить второе солнце — ибо первое в самом начале времен проглотила его мать.       — Ты же не сражался с ним?!       Яррис усмехнулся и покачал головой.       — Я лишь усыпил его, наложив две тысячи пятьсот пятьдесят шесть печатей. Каждый день одна из них разрушается.       — Так что через семь лет…       — Да. Придется сразиться с ним или усыпить его снова. Только теперь у меня нет тридцати лет для создания печатей.       — Барадун поможет!       — Хотелось бы верить. Но, так или иначе, это магия, основанная на моей крови — и я буду призван туда, где так много ее оставил. Кассиус проснется голодным и захочет позавтракать тем, кто продлил его заточение. По крайней мере, так работает заклинание.       — Какой ужас!       — За все нужно платить. Не так-то просто усыпить древнее чудовище.       — И ты прибег к такому способу?!       Ледоруб пожал плечами.       — Иначе десять с половиной городов могли исчезнуть. Меня попросили о помощи — я сделал, что мог. В противном случае это не назвали бы подвигом, не так ли?       — А… Барадун знает?       — Конечно.       — И что он предлагает?       — Пока ничего.       Шира нахмурилась, напряженно размышляя.       — Тебя попросили о помощи, — повторила она, — и ты согласился… по доброте душевной?       — Нет, конечно нет. Но так как просьба поступила от самой богини Ауриль, у меня не было возможности отказаться.       — Это уже похоже на правду, — пробормотала лучница. Обратив на Ярриса обеспокоенный взор, она спросила тихо: — И сколько осталось дней?       Ледоруб, нажав на кнопку, снова позволил металлической ленте раскрутиться, и Шира наклонилась вперед, чтобы посмотреть, на какой отметке остановился бегунок.       — Триста семьдесят восемь!       — О, эта отметка показывает, который сейчас день. Осталось чуть меньше шести лет. Кстати, как там Барадун?       — Вернулся. Один. И на вопросы о том, куда дел госпожу Тамару и госпожу Астерию, в ответ загадочно молчит.       Яррис рассмеялся.       — Так и быть, останемся в блаженном неведении.