Одно светлое чувство

      — О-о-о! — воскликнул Барадун, хлопнув в ладоши. — Я придумал, как эффектно попрощаться с малышом Лори!       Спеллтон окутала ночь, освещения не было и лишь лунный свет обрисовывал руины по обеим сторонам улицы. До дома Эрдегастов оставалось идти не дольше десяти минут.       — Зачем это тебе? — поинтересовался Златорог, вглядывавшийся в темень, чтобы не споткнуться об один из множества камней.       — Чтобы вписать себя в историю этой странной семьи, конечно же. Между прочим, не встречал более неожиданной развязки любовного треугольника!       — Это еще что, — вмешалась Шира, — одна знатная пара из Рэйта…       — Не надо! — прервал ее Верховный чародей и, повернувшись к Яррису, добавил: — Вот на каждую интересную историю у нее есть десять поинтереснее! Что за человек!       Но тот лишь пожал плечами.       — Ты столько всего повидала, — ехидно продолжил чародей, — не пора ли тебе на пенсию?       — Не раньше, чем поставлю сына на ноги.       Барадун бросил быстрый взгляд на Ледоруба, но не заметил, чтобы лицо волшебника изменилось при этих словах.       — Короче, вот что я придумал: мы принесем дары! Ну? Принесем дары младенцу! А впрочем, откуда вам знать… Неважно! Нас как раз трое…       — Вообще, нас пятеро, — возразила Шира.       Верховный чародей небрежно махнул рукой.       — Нужно три волшебника!       — Тогда двое.       — Не порти мне, пожалуйста, перфоманс! У тебя же есть волшебные стрелы? Ну вот! Я, ты и Яррис — каждый поднесет памятный подарок. Да такой, чтоб мне не стыдно за вас было, ясно?       — Как скажешь, господин Верховный чародей. — Шира немного отстала и, когда Златорог бросил на нее взгляд, выразительно покрутила пальцем у виска. Яррис поджал губы, чтобы подавить усмешку.       — Я уже знаю, что подарить, а у вас есть время до утра. — Барадун зевнул, широко открывая белозубый рот. — Красиво завершим наше путешествие — и домой.       — Поэтому сокровища у меня и не задерживаются, — с философской обреченностью заметила Шира. — В кои-то веки купила побрякушку у мадам Кассиопы — теперь придется подарить ее Лори.       — Так подари что-нибудь другое!       — Что? Крагу? Стрелу? Запасные шнурки? Я не ношу с собой ничего лишнего.       — Тогда прояви изобретательность! — И Барадун, подмигнув лучнице, бодро взбежал на крыльцо.              Перед тем как отойти ко сну, Шира еще сидела некоторое время на постели, разглядывая то, что назвала побрякушкой — чудесную подвеску в виде золотистой жемчужины, оплетенной щупальцами осьминога из розового золота.       «Хотела оставить себе напоминание о Люфферобстене, но, наверное, Лори оно нужнее — если Барадун не спятил, и старина осьминог действительно переродился в мальчика. Самой бы не спятить, пытаясь представить себе подобное…»       Тут в дверь постучали. Шира открыла и не без удивления узрела Ледоруба.       — Я слышал, как уходила Бригги, и решил, что ты одна.       — Заходи скорее!       — Думаю, их с Брэдом перебранку слышал весь дом. Что они не поделили?       — Бьюка. Брэд считает, что братец непозволительно размяк, а Бригги требует оставить его в покое. А… что это за чудный запах? — Шира на секунду наклонилась к лицу Ярриса, затем сразу же выпрямилась.       — Тимьянная настойка, — слегка удивленно ответил волшебник. — Всегда принимаю ее, когда чувствую, что могу разболеться.       — Собираешься заболеть? — лучница окинула его взглядом. — Выглядишь хорошо.       Ледоруб отступил на пару шагов и сел на кровать, отряхивая с подола мантии невидимую пыль.       — М-м, голова немного болит. Это неважно. Я принес тебе кое-что. — Он извлек из кармана полураскрытый бутон розы, вырезанный из алого янтаря, размером не больше сливы. — Подари это Лори, а подвеску оставь себе.       — Что это?       — Светильник. Сейчас не видно, но в темноте он ярко мерцает, как зажженная свеча.       — Правда? — Шира взяла янтарную розу из рук Ледоруба и осмотрела ее со всех сторон. — Прелесть какая! Но что тогда подаришь ты?        — Об этом не волнуйся: у меня немало зачарованных вещиц.       — Ах да, ты же в этом мастер?       Яррис усмехнулся.       — Можешь так говорить, если хочешь.       Лучница осторожно поставила розу на ночной столик.       — Амаррис бы оценил. Подари ему потом что-нибудь похожее.       — Хорошо. Посидишь со мной немного? Завтра мы перенесемся в Гердон и черт знает когда еще увидимся.       После целых трех секунд сомнения Шира все же села на кровать рядом с волшебником, но на всякий случай на расстоянии локтя. Ледоруб закинул ногу на ногу и обхватил колено.       — Я думал рассказать ему правду, когда он закончит школу и поступит в Академию — так будет безопаснее для всех нас.       — А до тех пор все останется как было?       Яррис кивнул.       — Что ж, я не против.       — Надеюсь, он послушный ребенок? Я в свое время доставил много неприятных минут моей матери.       — Ни за что не поверю, что ты озорничал!       — Я этим и не занимался — просто был ей в тягость. Хотя однажды она заступилась за меня: когда мастер Салазар сбросил меня с часовни, обучая левитации.       Глаза Ширы округлились.       — Что за варварский метод?!       Ледоруб пожал плечами.       — Ну, он бы не позволил мне разбиться, просто я об этом не знал. Левитацию я тогда не освоил, зато приобрел нервный тик. Хотелось бы знать, что наш сын… менее впечатлителен.       Лучница с еще большим удивлением воззрилась на Ярриса и какое-то время не находила слов для ответа.       — Амаррис впечатлителен, — наконец сказала она. — Он волнуется из-за всего и часто плохо спит. До его трех лет я не могла выйти из дома — если не считать короткого эпизода, когда мне пришлось оставить сына, чтобы отправиться к отрогам Сизых высей и выкупить Калеба из рабства.       «Тогда ему будет нелегко, — хмурясь, подумал Ледоруб. — Знаю по себе».       — Что ж, — произнес он вслух, стараясь придать голосу спокойствия. — С возрастом пройдет.       — Конечно, — в тон ему отозвалась Шира. Ей вспомнилась заснеженная тропа, утыканная табличками с предостережениями и угрозами, и многочисленные ловушки, наполнявшие жилища Ярриса Златорога. Однако его уязвимость была мила сердцу Ширы не меньше, чем могущество. — Правду ли говорят, что в полете человек ощущает себя ближе к богам?       Яррис хмыкнул.       — Я помню лишь чувство приближающейся смерти и страх перед неизбежным столкновением с землей. Все мои мысли занимал удар, который я готовился принять в следующую секунду.       — Бедный ребенок!       — Мне было девять. — Волшебник усмехнулся. — Мать пришла в ярость, увидев мое искаженное лицо. Случился большой скандал.       Шира хотела сказать, что почти не замечает его тика, что Яррис кажется ей весьма привлекательным, что он особенный, ни на кого не похожий, — и после короткой борьбы с собой она уже была готова совершить эту глупость, но тут дверь распахнулась, и на пороге появился Барадун. Лучница вскочила, но волшебник остался сидеть на кровати, не выдавая своих опасений ни единым мускулом лица, что, впрочем, не помешало Верховному чародею лукаво поинтересоваться:       — Чего вы такие напряженные, словно боитесь, что я вас заподозрю в чем-то? Я же знаю, вы друг друга не выносите.       — Откуда такое предположение?       — Серьезно?!       — Да-да, детки, я знаю, как сложно бороться за место в моем сердечке, но поверьте, я люблю вас обоих, так что пора вам уже перестать ссориться и подначивать друг друга.       — О чем ты?       — Не было такого!       — Ну как же не было, — чародей добродушно усмехнулся, — разве не ты говорила, что Ледорубу нельзя доверять и он плетет какую-то интригу?       Шира второй раз за день лишилась дара речи.       — А ты, Яррис, разве не называл ее глупой из-за того, что она стреляла в Галатора?       — Я… я сказал «неблагоразумно», я не называл ее глупой!       — Ну ладно, это все в прошлом, не стоит вам обижаться друг на друга. — Барадун взял Златорога под руку и слегка потянул, заставляя его подняться на ноги. — Пойдем, хочу показать тебе кое-что. О, чудесная розочка! Шира, это твой подарок для Лори?       Чародей и волшебник удалились, оставив ее в неприятных размышлениях о том, где проходит грань между верной службой и предательством и можно ли расценивать некоторые знаки внимания как подкуп. Личное обаяние Ледоруба, словно легчайший туман, скрывало от острого взора лучницы ответы на эти вопросы, и лишь совесть, как свежая мозоль, раздражала ее, сигнализируя об опасности.       Ночью, устав ворочаться на постели без сна, Шира пробормотала:       — Некоторые ловушки слишком притягательны… Так нечестно!              Прощание с Эрдегастами, в соответствии с замыслом Верховного чародея, в самом деле получилось торжественным. Барадун преподнес малышу Лори шкатулку с малой иллюзией в виде Линды. Роггер слегка нахмурился, задумавшись о том, для каких целей чародей в свое время создал и столько лет хранил объемное изображение его супруги, но мысли оставил при себе.       — Помни, что твоя мама была умницей и красавицей, — важно произнес Барадун, но затем в его глазах засияли лукавые искорки и он добавил: — постарайся унаследовать хотя бы половину ее достоинств!       Златорог подошел к делу практически и вручил младенцу, а точнее, его родителям, зачарованный костяной гребень, способный легко распутать самые безнадежные колтуны. Чтобы не оконфузиться и не прослыть лишенным воображения, Яррис сопроводил подарок следующим напутствием:       — Да распутаются все сложные узлы на твоем жизненном пути так же легко, как твои локоны — благодаря этому волшебному гребню.       Шире пришлось сложнее всех, так как она высказывалась последней и не хотела ударить в грязь лицом по сравнению с двумя предыдущими ораторами. Охваченная легким волнением, лучница выпалила:       — Эта роза сияет в ночи — пусть в темные времена так же ярко в твоем сердце разгорается надежда! Раньше ты мог видеть солнце лишь сквозь толщу вод — теперь ты поднебесное создание. Увы, у человека лишь две руки и две ноги, зато он может разговаривать и заводить друзей, компенсируя тем самым отсутствие дополнительных конечностей!       Яррис поджал губы, чтобы не прыснуть со смеху, а Барадун, изобразив растроганное выражение на лице, сделал несколько выразительных хлопков в ладоши. Чуть позднее он утянул Ширу в угол комнаты и шепнул ей на ухо:       — Если бы я был уверен, что ты сказала это специально, клянусь, снял бы перед тобой шляпу!              На улице перед домом Эрдегастов всех ждал еще один сюрприз от Верховного чародея.       — Мариул сказал, что в Ратуше сохранилась портальная площадка, — напомнил Яррис. — Так что несколько минут — и мы дома.       — Ой, а я не предупредил, что путешествие растянется еще на сутки? Мы же идем к лесопилке.       — Что?       — Какого…       — Ваше чародейство, я же не запасся дополнительной провизией!       Брэд и Бригги лишь молча переглянулись, мысленно подсчитывая сверхурочные.       — Спокойно! — Барадун выставил ладони. — Эта лесопилка на расстоянии всего одного дня пути отсюда. Я там ни разу не бывал, так что, раз уж оказался неподалеку, должен запечатлеть это место в памяти для будущих перемещений.       — Знаю я эту лесопилку! — воскликнула Шира. — Все заходят к ней с востока, и наверняка это неспроста, а мы попремся с запада, по заброшенной дороге, прорубленной сто лет назад! Что-то я не слышала, чтобы ею пользовались.       Ледоруб обеспокоенно нахмурился.       — Это же не срочно?       — Да что там может быть опасного? Я со всем разберусь! Вам даже не придется ничего делать. Расслабься, Андермун: твои стрелы сегодня не пригодятся.       — Тогда обещай, что не будешь пить! И пойдешь сам, ножками. Узнаешь, каково это — брести по просеке ранней весной.       — Ладно-ладно, — беспечно отозвался Барадун и легко зашагал вперед.       «Точно разболеюсь», — мрачно подумал Яррис, неохотно следуя за ним.              — Все! Хватит с меня! — патетически вскричал Верховный чародей, воздевая посох к небу.       Дорога и вправду была сложная: грязь, лужи, засохшие и сгнившие корни не до конца выкорчеванных из земли пней, вьющийся колючий кустарник, поваленные и брошенные на произвол судьбы деревья с плохой сердцевиной. Еще и погода испортилась: небо затянуло плотной серой пеленой, моросило, то и дело задувал влажный западный ветер. Только уклонившись от свернувшей почему-то вправо просеки и перевалив за один из гребней с более-менее редкими деревьями, путники начали постепенно спускаться в широкую лощину с тем, чтобы выйти с противоположной ее стороны и, срезав крюк, вернуться к прорубленной сквозь лес дороге.       — Привал? — коротко спросила Шира.       — Да, боже мой, да! Укуси меня ящер за задницу, если я когда-нибудь еще пущусь странствовать ранней весной!       — Ну, знаешь, в сезон дождей еще хуже. Да и по жаре брести не сладко. И в морозные дни куда приятнее посидеть у камелька…       — Лучше вообще не выходить из дома, — заключил Златорог. У него раскалывалась голова, да к тому же он проткнул острым прутом колено, так что мысленно с десяток раз проклял Барадуна и его вожделенную лесопилку. Ярриса радовало лишь то, что Шира пару раз согласилась угоститься чаем с тимьянной настойкой из его фляги.       Бьюк засуетился, сооружая очаг, Брэд начал собирать сухие ветки. Барадун и Златорог уселись на старое дерево, явно поверженное не топором лесоруба, а скорее ураганным ветром: первый — сердито пыхтя, второй — недовольно вздыхая.       — Тебе не кажется эта лощина какой-то странной? — тихо спросила Бригги у Ширы, не снимая маски.       — Да, — так же тихо отвечала лучница, — я не слышу ни одной птицы, и деревья здесь как будто не из-за зимы спят. Когда мы шли в Спеллтон, мне даже овсяночка встретилась, а здесь и лесных воробьев не видать. Все оцепенело как-то. Эй, Барадун! Ты уверен, что хочешь здесь остановиться? Может, вернемся к просеке? Не зря эту лощину обходят стороной.       — А что тут, м-м? Я не вижу ни одной угрозы, не чувствую никакой магии. И вообще, у меня ноги отваливаются! Мы же не собираемся здесь ночевать. Поедим, погреемся — и вперед.       «Ты как хочешь, — подумала Шира, — а я, пожалуй, натяну тетиву на большой лук», — и она молча примостилась в сторонке, занимаясь своим оружием.       Вскоре все уселись к огню, пить чай и перекусывать сухарями с вяленым мясом — это было лучшее из запасов Бьюка, на что стоило рассчитывать, ведь его никто не предупредил о грядущем переходе. Путники устали, так что никто не разговаривал, а Брэд так вообще заклевал носом, сидя верхом на какой-то коряге, с куском мяса в руке.       — Пройдусь немного, — буркнула Бригги. — Атмосфера у вас тут — шут с тоски подохнет.       «Это потому, что Барадун наконец заткнулся», — усмехнулась про себя Шира, все ниже склоняясь над луком. Сначала ей вспомнилось, как она добывала материалы для мастера Скуриэля и как трудно было уломать его подарить столь ценное произведение искусства — большой эльфийский «Скуриал» — лучнице полуэльфийского происхождения.       Затем перед мысленным взором Ширы закружился хоровод из деревьев с драгоценной древесиной, сменившийся ураганом черных ветвей… Переплетение ветвей превратилось в паутину пыльных дорог, и их средоточие представляло собой высокую темную башню на холме. Со всех сторон задували ветра, которые, пронизывая и обдавая холодом все живое, завихрялись вокруг башни и мощной струей ледяного воздуха устремлялись вверх, в серое небо, словно разбитое на осколки. Из просветов между ними струился бледный свет.       Ширу несколько раз резануло ветром, но она, подталкиваемая им же в спину, чувствовала, что должна ускориться, взбежать вверх по холму и черной стене, чтобы схватить за руку дорогое ей существо, смываемое потоком воздуха в недра зловещих небес. От резкого ветра глаза заслезились, и Андермун ослепла, чувствуя, что отрывается от земли, и из последних сил пытается отыскать чью-то руку.       Она очнулась, стискивая пальцы Бригги и слыша ее встревоженный голос у своего уха: «Приди в себя! Мы все в опасности!» Шира инстинктивно прижалась к стволу дерева, к которому ее оттащила эльфийка, и огляделась по сторонам: костер погас, а их спутники застыли в разных позах там, где недавно сидели. Земля, камни и деревья тонули в клубящемся черном тумане, который, казалось, сочился отовсюду. Небо, расчерченное корявыми ветками, сделалось низким, бесцветным, чужим.       — Морок?! — одними губами спросила Шира.       Бригги кивнула, затравленно озираясь.       — Где-то поблизости бродит Кошмар: я его чувствую, аж сердце захолонуло… Пыталась разбудить Барадуна — тщетно! Люди не проснутся, пока они в этом тумане.       — Тогда отволоки его туда, за гребень, дай пару пощечин — что угодно сделай, лишь бы очнулся! Он перенесет нас отсюда. Сможешь утащить обоих волшебников?       — Как же, — хмуро отозвалась эльфийка, — я тебе мул, что ли?.. Тьма и хаос!!!       Шира бросила взгляд туда, куда смотрела расширенными от ужаса глазами Бригги, и увидела, как за деревьями, на расстоянии в сто футов, поднимается клубящаяся тьма, постепенно принимающая очертания гигантского волка с множеством голов, то и дело отрастающих на плечах, боках и загривке, и снова тонущих в бесформенном туловище.       — Мать моя женщина… — пробормотала, бледнея, лучница. — Это что за хрень?..       — Ладно, действуем по плану, — обронила Бригги. Пригибаясь к земле, она метнулась к Верховному чародею и взвалила его к себе на спину. — Отвлеки его!       — Ха… — нервно откликнулась Шира и добавила срывающимся голосом: — Без проблем!       Оглянувшись на товарищей: Яррис лежал, опираясь затылком о поваленное дерево, раскинув в стороны руки, Бьюк валялся между походными сумками лицом вниз, Брэд все еще сидел на коряге, перегнувшись вперед и бессильно свесив голову, — Андермун выхватила стрелу и прицелилась.       — Сейчас будет ослепительная вспышка, — сказала она сквозь зубы. — Готовься сделать рывок. Вперед!       Стрела, засияв белым светом, сорвалась с тетивы и помчалась, разгораясь все сильнее и роняя искры, к чудовищу, сотканному из тьмы и шкуры древнего волка. Бригги с Барадуном на спине прянула с места и умчалась, прячась за кусты и стволы деревьев и стараясь потеряться из виду.       Коснувшись черной шкуры, наконечник стрелы погрузился в нее и погас, как лучина, утопленная в масле. Несколько не до конца оформившихся голов, преимущественно представлявших собой раскрытые пасти с острыми, как добротные ножи, зубами, повернулись в сторону лучницы. Три пары красных глаз, пронизывая туман, уставились прямо в ее скованное ужасом сердце. Шира отмерла и снова натянула тетиву.       — Изгнание! Изгнание!.. — бормотала она. — Пожалуйста, Изгнание!..       Стрела и Кошмар одновременно сорвались с места и понеслись навстречу друг другу. Поймав наконечник мощным торсом, чудовище не остановилось. Оно продолжало нестись к лучнице, поочередно опрокидывая в клубящуюся черную реку тумана четыре гигантские лапы, каждая из которых могла бы прикрыть дворфийский круглый щит.       — Опутывание! — отчаянно вскричала Шира, направляя следующую стрелу.       Сообразив, что через несколько секунд Кошмар растопчет Ледоруба, валяющегося у него на пути, Андермун выскочила из-за дерева и побежала в сторону. Оглянувшись и убедившись в том, что ее маневр сработал и многоглавый волк сменил траекторию, лучница едва нашла в себе силы порадоваться.       «Кажется, оно может быть уязвимым для огня», — лихорадочно думала она, скача от куста к кусту: Туманный шаг спасал ей жизнь. Запрыгнув на ближайшую ветку и извернувшись, Шира выпустила в чудовище две зажигательные стрелы.       На это раз Кошмару не понравилась начинка: он издал жуткий утробный вой, от которого у Андермун задрожали коленки. Неудачно приземлившись, она споткнулась, перекатилась и упала в ежевичный овраг, где ее и настиг Кошмар.       Раздуваясь от кипящего тумана, он навис над лучницей, несколько раскрытых пастей метнулось за ней следом, когда она попыталась взобраться по крутому склону, и, прикусив, сдернуло вниз. Шира упала на сухие колючие кусты, перевернулась, рванулась вперед — и почувствовала, как острые зубы вонзились глубоко в ее плоть: большая голова поглотила ее левую руку и отхватила бы половину тела, если бы верный Скуриал не встал поперек горла. Андермун беспомощно повисла на подушке из пышно разросшейся, но увядшей до весны единорожьей ежевики, с оторванной рукой, болтавшейся на куске кожи и мышц. Кровь обагрила колючие ветви и закапала с них, смешиваясь с черным туманом. Разум Ширы тонул в нем, погружаясь все быстрее — вот она уже видела проносящиеся над головой тонны океанских вод, бездонное небо, мириады звезд и комет, — как вдруг голос Барадуна, словно крючок, выцепил ее сознание из бурного потока и выбросил ненадолго в реальность:       — Волшебные стрелы! Огненный снаряд! Огненный снаряд! Огненный шар! Ага, куда же ты, мерзкий волчишко?! Тоже мне, Фенрир недоделанный! А ну иди сюда-а-а-а! Огненный шар!       Кошмар, скуля, будто живой волк, бежал в свое логово под холмом — источник тьмы и цепенящих сновидений, но пламя Барадуна настигло его и уничтожило. Черный туман начал испаряться, а Бригги — хлестать товарищей по сонным лицам.       — Где же Шира? — оглядываясь, вопросил Верховный чародей. — Она бы не сбежала…       — Она и не сбежала, — мрачно откликнулась эльфийка, указывая в сторону оврага.       — О! — воскликнул Барадун, разглядев раскачивающееся на сухих ветках тело. — О-о-о!..       Он подбежал и, взмахнув посохом, плавно переместил лучницу к себе под ноги.       — Мягкое приземление! Ужас, у нее рука оторвана, а все еще держит лук! Так вот что выплюнул тот бугай, когда я достал его в первый раз…       В этот момент очнулся Яррис Златорог, и первое, что он увидел — Верховный чародей, сокрушающийся, вперив руки в бока, над бездыханным окровавленным телом Андермун. Все внутри Ледоруба похолодело. Не моргая, он поднялся на ноги и медленно, не сводя глаз с Ширы, подошел к ней. Лицо его исказил тик, но в следующее мгновение, заметив что-то, Яррис быстро нагнулся.       — Она жива! — воскликнул он, поднимая глаза на Барадуна.       — Ну да, — отозвался тот, не замечая, к счастью, выражения, промелькнувшего на лице Златорога.       — Так перенеси ее к жрецу! Сейчас!       — Я не смогу осторожно пронести ее сквозь портал, да и вообще не думаю, что ее можно двигать.       — Тогда перенесись сам и вернись с жрецом!       — Какое счастье, что ты об этом сказал, — ехидно отозвался Барадун. — Могу я подумать, к кому лучше обратиться и где этот человек находится? Или ты хочешь, чтобы я лихорадочно перемещался, пока не наткнусь на кого-нибудь?       Ледоруб промолчал, крепко сжав челюсти.       — Ладно, я побежал, а ты погаси пожар, пока ветер не сменил направление! — С этими словами Верховный чародей, поведя посохом, исчез.       — Пожар? — пробормотал Яррис, оглядываясь.       Огонь охватил часть лощины и перевалил за ее восточный край, расползаясь по лесу.       — И как я должен это погасить?! — Качнув головой, Ледоруб и в самом деле произнес заклинание, но не для того, чтобы защитить лес: он заставил землю под Широй покрыться толстой ледяной коркой и заморозил открытые раны.       — Что делаешь? — поинтересовалась Бригги, заглядывая через его плечо. — Хочешь умертвить ее плоть?       — Жрец вылечит обморожение, — хмуро ответил Златорог, — главное, чтобы она не истекла кровью.       — Угу, — откликнулась эльфийка, невольно окидывая взглядом обильно окровавленные кусты ежевики.       Побелевшие губы Ширы вдруг раскрылись, выпуская легкий вздох, затем лучница открыла глаза.       — Холодно…       — Прости! — взволнованно ответил Яррис, наклоняясь к ней. — Барадун отправился за жрецом.       — Надеюсь, лечить меня будете, а не провожать в последний путь? — усмехаясь и тут же кривясь от боли, тихо спросила Шира.       Волшебник, хоть ему было и не до смеха, нашел в себе силы улыбнуться.       — Правильно: я не собираюсь помирать. Но знаешь, Яррис… Если вдруг… ты позаботишься о нем?       — О Барадуне? — поднимая брови, лукаво уточнил Златорог.       Шира захихикала, морщась.       Все ее товарищи, кроме Верховного чародея, собрались вокруг нее. Брэд хмурился, виновато бряцая снаряжением, Бьюк старался не расплакаться, чтобы не погубить окончательно репутацию в глазах младшего брата, Бригги напускала на себя равнодушие, незаметно пиная сухие сучки и листья, чтобы хоть на чем-то сорвать злость.       — Можешь мне губы смочить тимьянной настойкой? — попросила Шира. — А то, чувствую, разболеюсь.       На ум шли одни глупые шутки — лишь бы Яррис тепло улыбался, вот так, жадно, глядя ей в глаза, будто не может насмотреться. Следуя ее просьбе, Златорог предпочел не пользоваться платком, в который чихал с самого утра, а вместо этого сполоснул пальцы, смочил их в настойке и нежно провел по губам Ширы, позволяя ей выпить несколько капель.       На западе рдел закат, на востоке — пожар. Ледоруб многое бы отдал, чтобы так же заалели бледные щеки Андермун, но ему приходилось считать минуты до возвращения Барадуна, мысленно клянясь раздавить его как жука, если он вовремя не вернется.