Одно светлое чувство

      Переполошив соратников планами грандиозного путешествия, Барадун, как обычно, принялся тянуть время. Лишь на исходе зимы отряд наконец был собран. Кроме лучницы Ширы Андермун и волшебника Ярриса Златорога в него входили: следопыт Бьюк, мечник Брэд и телохранительница Бригги — бесшумная эльфийка, вооруженная коротким мечом и кинжалом. Нижняя часть лица Бригги почти всегда скрывалась под тканевой маской; вместо наполовину сбритой правой брови по лбу змеилась темно-красная татуировка — она начиналась над веком и заканчивалась у линии темно-каштановых волос. Один из раскосых глаз эльфийки был серо-голубым, а другой — светло-карим, почти чайного цвета. Пребывая в хорошем настроении, Бригги могла в точности угадать, у кого сколько монет в кармане. Боевые товарищи поговаривали, что левым глазом Бригги способна разглядеть серебро, а правым — золото, даже если оно спрятано под землей. Правда, проверить это представлялось затруднительным: слишком редко эльфийка находилась в добром расположении духа.       Бьюк и Брэд, братья по матери, отличались друг от друга ростом и цветом бороды: старший, Бьюк, был повыше и порыжее. На него обычно возлагалась задача нести запасы воды и провизии, зелья и одеяла. Сражался Бьюк, используя два коротких топора или дубину. Его брат, талантливый фехтовальщик, известный среди воинов Гердона, носил кольчугу и предпочитал меч любому другому виду оружия. Для левой руки у Брэда имелись щит и кинжал.       Возглавлял отряд, конечно, сам Верховный чародей, вооруженный легким походным посохом с набалдашником в виде переплетенных дланей из проволоки цвета старинного золота — Шира прекрасно помнила посох, ради которого — и из одной лишь прихоти Барадуна — едва не распрощалась с жизнью всего три года тому назад. Ее мысленному взору представились разъяренные гарпии, визгом проклятий раздирающие небеса, и лучница поежилась.       Портальная площадка, куда всех должен был отправить Барадун, находилась в трех днях пути от Спеллтона, под крышей одноэтажного склада, принадлежавшего владельцу гостиницы. Ее здание виднелось через распахнутое окно чердака. Одна створка покосилась, повиснув на нижней петле, а другая раскачивалась на ветру, жалобно поскрипывая.       — Никак не привыкну… — пробормотал Бьюк, хватаясь за живот.       — Порталы, — коротко отозвался Брэд. Он, без сомнения, предпочел бы пешую прогулку, тем более что оплата полагалась посуточная.       Все огляделись, но пустой чердак с вырезанными на досках пола полустертыми символами не таил никаких секретов.       — Это он? — поинтересовался Барадун у лучницы, подходя к окну и кивком головы указывая на двухэтажное бревенчатое здание, обшитое досками. — «Приют праведника»?       — Ага.       Остальные подошли ближе и выглядывали из-за спины чародея.       — Эт чё? — Брэд прищурился и прочитал выведенные на вывеске ярко-алые буквы, расположенные столбиком: — Зэ-Пэ-Пэ-Пэ… Что это значит?       — Ах, это… Слова выцвели, остались только начальные буквы, — пояснила Шира. — Владелец приехал сюда из далеких мест лет двенадцать тому назад. Тогда гостиница называлась «Здесь последний приют праведника».       — Не из Мертвой мерзлоты случайно? — хмыкнул Яррис. — Узнаю местный колорит.       Подавив смешок, Шира пояснила:       — Одни говорят, что Беркли Смеркли бежал от искушений прошлой жизни и надеялся укрыться от них в маленьком приречном городишке, и потому такое название. Другие считают, что здесь Беркли покончил с лучшей стороной своей натуры, и в вывеске гостиницы зашифрован его призыв к гостям распрощаться с нравственной чистотой, переступая порог сего заведения.       — Как тут не прислушаться? — Барадун шагнул в проем, вступил на дощатый карниз и собирался спуститься на землю по садовой лестнице, но маленькая ручка в темной кожаной перчатке ухватила его за локоть. — Бригги?..       Эльфийка отрицательно качнула головой и указала на себя.       — Думаешь, это может быть опасно? Хорошо, спускайся первой.       Бригги внимательно осмотрела лестницу, а затем ловко спустилась по ней. Твердо встав на ноги, она показала одобрительный жест. Чародей заметил, бросив на Ширу многозначительный взгляд:       — Вот это забота!       Гостиницу от сарая отделяла пыльная улица.       — Что ж, еще утро, народу должно быть немного — выпьем по кружке пива на дорогу.       — Ха! Ты забываешь, что это деревня: тут все встают рано. А когда делать особо нечего, как в это время года, народ спозаранку прется промочить горло и посплетничать.       Через минуту Барадун лично убедился в правоте Ширы: в зале уже выпивали люди, дворфы и даже парочка сатиров, напропалую флиртующих друг с другом и со всеми, кто проходил мимо. Впрочем, свободные места тоже имелись, так что Барадун, Яррис и Шира уселись за столик в дальнем углу, а Бригги и Бьюк с Брэдом расположились по соседству.       Шира отвлеклась, поправляя лук за спиной, а когда повернулась, увидела, что чародей и волшебник успели сделать козу — положить два пальца на столешницу — и смотрят на лучницу с ожиданием. Всем известно: кто не успел сделать козу или сделал ее последним, тот идет за выпивкой, — так что Андермун со вздохом поднялась с табуретки.       — Что вам взять? — спросила она, но ответ получить на успела: сбоку от ее головы просвистела пивная кружка. Кружка была сделана из глины, так что разлетелась вдребезги, ударившись о стену.       Тут же по таверне раскатился громовой голос:       — ШИРА АНДЕРМУН! ТЫ ДОЛЖНА МНЕ СТО ЗОЛОТЫХ!!!       На несколько секунд все разговоры в зале прервались и множество самых разных пар глаз уставились на хозяина заведения, полуголиафа Беркли. Он стоял за барной стойкой, и свет очага отражался от его большой лысой головы.       Лучница вздохнула.       — Прошу меня извинить: тут одно недоразумение надо уладить.       — Тебе помочь? — не слишком настойчиво предложил Яррис.       — Чем? Денег дашь? — И Шира пошла к стойке, лавируя между вновь загалдевшими посетителями.        Пока Ледоруб следил за ней взглядом, к Барадуну решил подобраться один из гостей. Это был явно подвыпивший воин, и ему не удалось миновать препятствие в виде телохранительницы: Бригги метнулась с места и в одну секунду опрокинула незнакомца животом на стол, заламывая ему руку.       — Ты что делаешь?! — низким голосом возмутился воин. — Режим PVP в мирной зоне?! А ну-ка отпусти меня, девчонка!       Глаза Бригги превратились в две узкие щелочки, она выхватила стилет, и только оклик Барадуна предотвратил неминуемое кровопролитие.       — Эй, эй! Не надо, я его знаю!       Воин выпрямился, сбрасывая с себя эльфийку, и тут же рухнул на табурет рядом с чародеем.       — Кто это? — спросил Яррис, незаметно сжимая рукоять кинжала под плащом.       — Нежный птах 87. Он нормальный парень, так что расслабься.       — Бара-дун-чик! Как же я рад видеть твою смуглую рожу! — нараспев произнес воин. Переведя взгляд на Ярриса, он добавил: — И твою бледную морду я где-то имел честь лицезреть…       Ледоруб нахмурился, но Барадун быстро наклонился к нему и шепнул:       — Заклинание готовишь? С ума сошел? Он шестидесятого уровня!       — Что?..       — Я говорю, Ширу проверь — кажется, у нее неприятности.       Пожав плечами, Яррис выбрался из-за стола и отправился к барной стойке.       — О, смотрю у тебя уже Броня Чешуекрылых, да Палица благородных намерений… В паладины решил заделаться? — Чародей рассмеялся. Ему было прекрасно известно, что сменить класс в игре нельзя.       — Какой там… Просто оружие получше еще не собрал: всё этих аморалтитовых… амаралитовых…       — Амарантиновых?       — Этих самых, да! Осколков не хватает. Раньше с согильдийцами ходили, а теперь… — Нежный птах 87 махнул мощной ручищей, изображая отчаяние.       — А что такое?       — Да как-то все не ладится… На работе проблемы, из содружества все мои друганы поуходили… Некогда гамать! Впрочем, ты ж не понимаешь ни черта, чародейская морда… А с другой стороны, почему бы и не рассказать?.. Ты всегда мне больше остальных неписей нравился: напоминаешь одного бывшего коллегу.       — Правда? И кого же? — живо поинтересовался Барадун.       — Стива из соседнего отдела — тот еще был засранец. Наврал мне один раз, что у босса день рождения, и я как дурак начал его поздравлять… А в другой раз сказал, что пробки в городе, потому что в Окленд Раммштайн приехали — дерьмо, я ж поверил! Бегал по отделам, всем потрясные новости рассказывал… А еще как-то взял я в столовой маковый рулетик, а тут Стив подходит и говорит: теперь по средам кофе для сотрудников бесплатный, — и предложил посторожить мой рулетик, пока я за кофе бегаю… Вернулся — ни Стива, ни рулетика! Вот что ты смеешься, а? Как будто понимаешь, о чем речь…       — Сам виноват, — хохотнув, отвечал Барадун. — Нельзя жрать возле рабочего компа.       — А то! Короче, помер он: аневризма.       — Печалька.       — Ему еще тридцать не исполнилось! Ну или исполнилось, но недавно… Прямо перед запуском Скайкрафта умер чувак, можешь себе представить? Работал, работал, душу вкладывал — и вот… Сосуд в башке лопнул. Даже не насладился плодами своих трудов.       Чародей лишь усмехнулся в ответ.       — Короче, мы с чуваками из моего отдела решили вступить в одно содружество — в Гильдию радужных плащей. Сколько мы уже играем вместе? Года четыре… Точнее, играли, — уныло поправил себя Нежный птах. — Теперь народа меньше стало. Вроде разрабы готовят что-то на юбилей, но это не точно.       — Что именно готовят, не в курсе? — Черные брови Барадуна сошлись к переносице.       — Нет, я в другом проекте теперь. Ладно, на боковую пора: завтра к восьми на работу. — Воин поднялся из-за стола.       — Эй, Клиф! — окликнул его чародей.       — М?       Барадун медленно достал руку из-под плаща и, сияя широкой улыбкой, показал приятелю средний палец.       Нежный птах 87 прыснул со смеху, затем озадаченно замер и, наконец, со словами: «Бухим больше не захожу!» — растворился в воздухе.       Улыбка сползла с лица чародея. Он задумчиво смотрел в одну точку, пока не заметил краем глаза, что Яррис и Шира возвращаются с подносом, уставленным кружками пива.       — Одно твое слово — и я превратил бы его в свинью, — на ходу говорил волшебник.       — Почему вам все время надо самоутверждаться за счет заклинаний? Нельзя плевать в колодец, из которого однажды придется пить!       — Ты отдала ему десять золотых!       — Я много где бываю, и везде живые существа. — Шира поставила поднос на стол перед Барадуном и повернулась к Яррису. — Это важно: будут ли тебе помогать или отвернутся, памятуя о прошлом. Репутация важна! Ты вот сколько сделал добрых дел из обещанной тысячи?       — Семьдесят одно.       — И до сих пор не понял, зачем?       — Кстати, а давно вы на ты? — неожиданно поинтересовался Барадун. — Чего он от тебя хотел?       Шира и Яррис, переглянувшись, отпрянули друг от друга и неловко уселись за стол по обе стороны от чародея.       — Мне ничего от нее не нужно! — выпалил Ледоруб.       — Да я о хозяине.       Лучница, кашлянув, пояснила:       — В прошлый раз я тут была с лейтенантом Мэйнелом Праудом и отрядом из десяти человек. Они неплохо погуляли, а с утра пораньше тронулись в путь. Мне велено было задержаться на полчаса. Естественно, Прауд сказал хозяину, что я заплачу за всех! Огрызок человека! Ну, Беркли и насчитал сотню. Мне тогда пришлось улизнуть, но сегодня все выяснилось.       — И ты скостила до десяти?       — Ага.       — Мое почтение!       Шира усмехнулась.       — Из принципа не стал бы платить, — вмешался Яррис. — Ты не могла столько потратить.       — Ты бы его в свинью превратил, да? А потом всех в этой зале превратил в свиней? И всех в деревне?       Барадун покатился со смеху, одобрительно пихнув лучницу кулаком в локоть.       — Свино… свинопреставление!.. А-ха-ха!       Ледоруб пожал плечами и пригубил пиво, поверх кружки глядя на Ширу до тех пор, пока она не отвела взгляд.              Еще до конца дня сделалось очевидным, что Верховному чародею стоило бы почаще прислушиваться если не к голосу разума, то к мнению опытного путешественника: как и предупреждала Шира, началась распутица. Дороги размокли и расползались вширь, местами превращаясь в настоящие грязевые бассейны. Даже если бы Барадун затребовал себе повозку с лошадьми, далеко бы она не уехала.       Отряд шел пешком, продвигаясь вдоль дорог по дикому полю, где плотный слой прошлогодней травы давал хоть какую-то опору быстро устававшим ногам. Снег еще держался где-то в лесных низинах, но перед взорами путников лежала в основном пожухлая бесснежная равнина, выгоревшая на солнце до бледно-желтого и серого цвета, размокшая и потемневшая от дождей. Земля казалась плоской — ни холмов, ни ям, — зато от одной окаймленной лесом линии горизонта до другой раскинулся высокий небесный купол. На чистой лазури не виднелось ни облачка; солнце клонилось к закату.       Барадун шел, размахивая посохом, недовольно сопя, когда его ноги, обутые в кокетливые сапожки из темно-красной аллозавровой кожи, проваливались в скрытые под травой лужи. За Верховным чародеем следовал Брэд, двигаясь спокойно и уверенно, как хорошо смазанный механизм. Бьюк, навьюченный вещами и похожий на двухэтажную башню, не отставал. Яррис держался поблизости от чародея и, хоть чувствовал себя так же неуютно, старался ничем этого не выдавать. К тому же Златорога утешала возможность лицезреть в нескольких шагах впереди него стройную фигуру Андермун.       Лучница прекрасно себя чувствовала и даже казалась более бодрой и оживленной, чем обычно. Она вдыхала весенний воздух полной грудью, болтала с Бригги — хотя та отвечала в основном жестами, — и разглядывала окрестности.       Солнце закатывалось, лес приблизился и вдоль горизонта над оранжевой полосой и светло-голубым участком неба протянулась вуаль полупрозрачных бледно-фиолетовых облачков. Черные росчерки ветвей, казалось, разрывали ее полотно над головами путников.       Шира загляделась на проявившиеся звезды и растущий месяц, похожий на зубчик чеснока, и не сразу услышала оклик Барадуна:       — Какие планы на завтра? Такая же скукотища?       К этому времени Бьюк расчистил место для очага и с завидной ловкостью поставил две палатки, Верховный чародей с помощью заклинания возвел роскошный шатер для себя и Златорога, а Яррис разжег несколько поленьев из походного запаса. Лучница подошла к огню и ответила с усмешкой:       — О нет, завтра будет веселее: начнется Блошиный тракт, больше известный как Пьяная дорога.       Барадун, как будто вспомнив о чем-то, озабоченно почесал бородку.       — Следующие двое суток мы будем брести вдоль дороги, поросшей кустарником под названием кобылий хвост. Это любимое место обитания дьявольских блошек, которые просыпаются по весне и кусают все живое.       — Чудесно, — вырвалось у Ледоруба.       — А! — Зеленые глаза чародея сверкнули. — Они не переносят винный запах!       — Верно. Кое-кто из путешественников использует их слабость, чтобы дать волю своей. Но необходимости в этом нет: я запаслась мазью, которую можно нанести на одежду, и…       Барадун жестом остановил лучницу.       — Раз уж другого выхода нет, придется пить двое суток.       — Говорю же, нет нужды…       — Тс-с! — палец в кожаной перчатке приблизился к лицу Ширы и коснулся бы ее губ, если бы она вовремя не отпрянула. — Будет нелегко, но я как-нибудь смирюсь с этим! Мой дорогой друг Яррис, несомненно, разделит со мной это бремя.       Ледоруб усмехнулся. Его правое веко и уголок губ несколько раз дернулись.       — Прости, я не пью в походе. Хоть кто-то должен быть наготове в случае опасности.       — Тем лучше! — быстро ответил Барадун, с довольным видом хлопнув в ладоши: Яррис возьмет на себя всю ответственность, пока Верховный чародей расслабляется, и два дня пролетят незаметно. Это почти как использовать портал! Портал с терпким вкусом забродившего винограда.              Когда все расселись вокруг огня, ужиная сэндвичами с сыром и холодным мясом, Шира рассказала подробнее о том месте, куда они направлялись.       — Когда-то Спеллтон называли Жемчужиной побережья — за его белокаменные стены и жемчугоносных моллюсков. Рыбаки и ныряльщики свободно чувствовали себя в водах залива и находились под защитой аванпоста тритонов, оберегавших город от морских чудовищ и их разрушительных действий. Тогда Спеллтон процветал, а о благополучии его жителей больше всех пеклись волшебники Линда Северн и Роггер Эрдегаст. Линда — смертная женщина, Роггер — получеловек-полудворф. Они друг друга терпеть не могли и постоянно делили власть, мерились мощью заклинаний и богатствами. Сыграть с соперником злую шутку не считалось для них чем-то из ряда вон выходящим.       Говорят, как-то Линда подсунула Роггеру проклятый свиток, и волшебник еще две недели превращал все, чего коснется ненароком, в вонючие водоросли. Он отомстил ей, наложив заклятие на все зеркала в городе, так что Линда вместо собственного отражения видела в них отвратительную старуху. В общем, их отношения разгорались, как лесной пожар, и все закончилось самым естественным образом…       — Убийством? — нахмурившись, предположил Ледоруб.       — Браком! — хохотнул Барадун.       — Господин Верховный чародей прав: они поженились. Так что, если попадем в город, помните, что Линда теперь — Эрдегаст. Но брак не меняет характер людей, поэтому после медового месяца вражда вновь расцвела буйным цветом. На протяжении многих лет они сходились и расходились, то спасая, то подставляя друг друга…       — Развлекались как могли! — Барадун спрятал за широкой улыбкой беззвучный вздох сожаления о том, что у него нет такой сильной, неутомимой и непредсказуемой партнерши, как у Роггера.       — …пока на арене не возник третий участник. Им стал дженази Мариул Риволет, прибывший в Спеллтон для изучения уникальных рыб и растений залива. Мариул с первого взгляда влюбился в Линду и уже не захотел покинуть город. Волшебница приняла его чувства благосклонно, на какое-то время соединившись с ним, но затем любовь к Роггеру вновь взяла верх…       — Она любила их обоих? — поинтересовался Барадун, многозначительно поднимая брови.       — Или ни одного из них, — вставил Яррис.       Шира пожала плечами.       — Представления не имею: в чужое сердце не заглянешь. Линда встречалась то с одним, то с другим, а тем временем дела в городе шли неплохо. Роггер подружился с одним тритоном из благородного семейства, который спас его во время бури и живым вытащил на берег. Говорят, их дружба закончилась в тот миг, когда тритон увидел рядом с Роггером Линду. Что ж, она и в самом деле красивая женщина — пожалуй, самая красивая из всех человеческих женщин, которых я когда-либо встречала.       — Святая истина, — подтвердил Барадун.       — Однажды Роггер и Линда пересекали на парусной лодке залив, наслаждаясь солнечным днем и морским простором, как вдруг на них напал тритон и с помощью хитро устроенной сети утащил волшебницу под воду. Наверное, он не ожидал дальнейшего, но Роггер тут же убил его, пробив насквозь ледяным гарпуном.       Бьюк, сидевший позади остальных, опираясь спиной на походные тюки, издал горестное «Ох!». «М-да уж», — отозвался Брэд, неодобрительно качая головой, и проворчал себе под нос, что ссориться из-за бабы — последнее дело.       — Хотя волшебники вернулись в Спеллтон целыми и невредимыми — если не считать кровоточащего сердца Роггера, — беда ждала впереди. В ту ночь ветер разогнался до урагана, море взбесилось и поднялась огромная волна. Кто успел, добежал до городской Ратуши и спрятался под защитой Мариула (дженази создал воронку вокруг здания, остановив воду у самых стен), но, увы, спаслось не больше семидесяти человек, остальные погибли, раздавленные гневом океана. Некоторые здания смыло подчистую, остальные разрушились. Вода стояла больше суток, а затем отступила, обнажая изуродованный Спеллтон. Город уже не восстановился. Люди горевали и винили во всем волшебников и их пагубные страсти. Они же славили Мариула как героя. Кто-то, не в силах победить горе, покинул Спеллтон навсегда, а кто-то, не желая расставаться с памятью о прошлом, остался. Но это был уже призрак прежнего поселения.       — Я был там очень давно, — задумчиво промолвил чародей, когда Шира умолкла. — Еще до разрушения. Так давно, что Эрдегасты не были женаты, а Мариула не существовало. Но видеть раздавленный океаном Спеллтон мне не доводилось — собственно, поэтому я не могу туда перенестись. А ты?       — Я забегала туда по делам года два тому назад. Помнишь, Ордену Очарования нужен был розовый жемчуг? Ну конечно, не помнишь. Так вот, в Спеллтоне на тот момент проживало около двух сотен человек, считая колонию рыбаков и ныряльщиков, а так же троицу любовничков.       В зеленых глазах Барадуна загорелась искорка любопытства.       — С кем же тогда была Линда?       Шира открыла было рот, но чародей сам перебил ее:       — Не говори! Предлагаю сделать ставку! Один золотой на Мариула! Яррис?       — Ставлю на законного супруга.       Барадун повернулся к остальным членам отряда.       — Мариул, — пряча смущенную улыбку в светлой бороде, произнес Бьюк. Его брат поставил на Роггера.       Эльфийка молча показала два пальца.       — А ты не будешь ставить? — поинтересовался Верховный чародей, вновь переводя взгляд на лучницу. — Два года ведь прошло, все могло перемениться.       — Перемены так перемены. — Шира пожала плечами. — Ставлю на то, что Роггер и Мариул теперь вместе.       Барадун прыснул со смеху.       — Ты не сказал, зачем мы туда направляемся, — напомнил ему Ледоруб.       — А… Такое ощущение, что город под заклятьем: практически невозможно попасть в него. Спеллтон как будто исчез. Мы получили множество жалоб от авантюристов. Что удивительно, те, кто недавно бывал в городе и вел там какие-то дела, все еще могут вернуться. Собственно, поэтому я рассчитываю на Ширу, но не могу сказать в точности, что произойдет и сможем ли мы вообще приблизиться к стенам города. — И, подкинув спутникам пищу для размышлений, Барадун преспокойно отправился на боковую.              Утром Верховный чародей удивил спутников еще больше, достав из кармана мгновенно увеличившийся в размерах паланкин, оказавшийся к тому же набитым шелковыми подушками, бутылками вина и закусками, и создав из грязи четырех големов, способных нести его.       — Задумка интересная, — язвительно усмехаясь, произнес Ледоруб, — вопрос лишь в том, как ты собираешься одновременно пить и сохранять концентрацию.       — Легко! — Барадун щелкнул пальцами и забрался в паланкин. И действительно, затруднений не возникло. Чародею лишь приходилось выбираться наружу каждые два-три часа, чтобы избавить тело от излишков жидкости и добавить грязи в стирающиеся об траву мощные ступни големов.       — Страшный человек, — пробормотал Яррис.       Остальные все так же передвигались пешком.       Ландшафт изменился: лес подобрался ближе, а поля покрылись рыжими кустами без листьев. Чешуйчатые прутья истекали красноватым соком и скрывали в себе целые полчища блох. Крупные, багрового цвета, с шипастыми головками блошки пребольно кусались, но, к счастью, мазь, заранее подготовленная Широй, неплохо их отпугивала. Только воняла прокисшим вином.       Иногда Верховный чародей выглядывал из-за шторки и зазывал кого-то из спутников к себе в гости. Черед Ширы пришелся на вторую половину дня.       Запрыгнув в паланкин, она устроилась на подушках рядом с Барадуном. Тот наклонился к ней, благоухая винными парами, и, блеснув, как кошка, зелеными глазами в темноте, томно произнес:       — Поцелуемся?       — Не думаю.       Чародей выпрямился и вздохнул.       — Вот и Яррис отказался…       — Что?!       — Я говорю, стемнеет скоро.       — Ну-ну.       — Выпьешь?       — Конечно же нет.       — Толку от тебя… Ладно, я выпью. А вот ты пока скажи мне, что бы ты делала, если бы была всемогущей, м?       — Надо подумать. Будь я всемогущей, сделала бы всех людей умнее и совестливее.       Барадун закупорил бутылку и отрицательно покачал головой.       — Нет, это не в твоей власти.       — Тогда… избавилась бы от всех болезней?       — Этого ты тоже не можешь.       — А продлить жизнь любимым и сделать их счастливее?       — Нет, нет и нет! Но ты можешь, — чародей выставил руку вперед и начал загибать пальцы, — получить любую женщину, какую захочешь, любое оружие и все богатства мира. Ну и выш… вышс… высшую власть!       — Ну, допустим, женщины меня не очень интересуют, но, предположим, я поняла, о чем ты. Только всемогущество — это когда ты можешь все. А когда ты можешь кое-что делать лучше некоторых других — это просто могущество.       — Кое-что?! Лучше некоторых?! Так, все, вылезай из меня! В смысле, из моего теплого местечка… Из… отсюда вылезай!       — Это паланкин называется.       Барадун мягко пихнул Ширу в бок, и она было повернулась к дверце, но остановилась и пристально посмотрела на чародея.       — Что тебя гложет?       Тот хмыкнул и откинулся на подушки, скрещивая руки на груди. Глаза его горели недобрым огнем.       — Ты слишком жалкое создание, чтобы понять глубину моих страданий.       — Тоска и одиночество?       Барадун взмахнул руками.       — Поэтому я и думал, что Яррис поймет меня! Этот сыч, просидевший тридцать лет в башне! Но все равно это не то же самое! Кстати, когда я задал ему тот же вопрос, что и тебе, он сказал, что хочет лишь занимать такую должность, чтобы ни в чем не нуждаться, и продолжать изучать этот картонный мирок!       — А каково быть одному, ты его не спрашивал?       — Не помню в точности, о чем шел разговор, но старина Яррис начал нести какую-то чушь про несоответствие полноты власти и масштаба личности… Тогда я переспросил, что он имеет в виду. «Представь себе, — ответил Яррис, — что станет с блохой, если накрыть ее стаканом». Я сказал, что не знаю, и он ответил: «Ничего. Так же, как если убрать стакан. Ты можешь подарить блохе целый мир, и все равно она останется лишь блохой». Черт! — перебил сам себя Барадун. — Надо было спросить, не себя ли он имеет в виду… Такая шутка пропала!       — Дай угадаю: ты его тоже жалким человечишкой в начале беседы обозвал?       — Вполне возможно и даже очень похоже на меня.       — Если хочешь, чтобы люди возились с тобой и утирали тебе сопли, будь и сам к ним добрее, хоть иногда.       Барадун мрачно рассмеялся.       — Вот и нет, глупышка: мне это делать совсем необязательно. Мир в любом случае продолжит вертеться вокруг меня. Ой, уже вертится как будто…       — Хотя бы красное и белое не смешивай. — И покачав головой, Шира выпрыгнула из паланкина.