Маленький человек в доме рассвета дьявола

Чем быстрее бежишь, тем больше кажется, что тебя преследуют © Max Payne 2: The Fall of Max Payne

Последний день весны удивительно холодный, сопровождается промозглым ветром и температурой в 13 градусов. Совсем нехорошее число, на которое посматривает в тревоге Сэм Гиддингс в телефоне. То на число, то еще на сонный лес — еще более сонный, чем она сама. Девушка стоит в мокрой грязи посреди опушки с самого раннего утра, если не ночи, ведь тревога будит лучше всякого кофе и будильника. А еще плохие сны... слишком реальные, чтобы их спокойно проживать. По пути на улицу она встретила Энтони на кухне, которому тоже не спалось, но мужчина еще тешил себя надеждами улечься на пару часов после теплого травяного чая. Если бы не обрюзгший вид и заплывший взгляд, его можно было спокойно принять за английского джентльмена — это выдавало в нем нечто внутреннее, невидимое, но осязаемое. С ночного дежурства вот-вот должны вернуться Рейчел и Салим. Без такой же светловолосой, но куда более храброй и мудрой, было трудно сегодня спать. Хоть Сэм и должна была завалиться после тяжелого дня в амбаре без задних ног, но не получилось... ноги несли ее куда-то вперед. Обратно в лес. И вот, снова стоя у направляющего дуба, она слышит сзади шорох. Такой как вчера: странный, непонятный, пугающий. Перебегающий с ветки на ветку, с куста на куст, прячущийся. И нет вообще никакого желания идти вперед, проверять. Тем более, когда вслед за шорохом раздается звук. Голос. «Сэм» Такой знакомый и не знакомый одновременно. Стремный, но приятный. Заставляющий застыть в жилах кровь и наконец повернуться, а затем еще раз, и так по кругу. Пока не найдешь источник. Но Сэм не находит. И очередной отзвук в виде своего имени пропускает. Не мимо ушей, но мимо глаз. Сам источник. А шорох не унимается, даже наоборот — растет по силе и мощности. Еще чуть-чуть и бедный маленький кустик расстанется со своими последними лепесточками, обнажит прогнившие ветки. Здесь все прогнившее: этот лес, дом, штольня. Люди тут и то гниют быстрее овощей с местного рынка. И эти мысли уже идут против воли Сэм Гиддингс. Как будто кто-то нашептывает их ей, с правого, а иногда и левого уха, садится на плечо в виде дьявола и ангела из мультика... нет, двух дьяволов. И наказывает. Она жмурит глаза, смахивает и с головы, с плеча этих пакостных тварей, и в момент, когда наконец глаза открывает, вновь слышит. «Сэм» И чувствует удар рукой по плечу. Сзади. — Сэм! — Блядь! — орет она прямо в лицо, не стесняясь слюней, незваному гостю. И хватается за грудь, пытаясь отдышаться. Перед ней стоит Джейсон Колчек, выставив руки ладонями вперед, всем своим видом показывая: «Я тут не при чем, я пришел с миром. Это у тебя уже, шарики за ролики заехали, Сэм Гиддингс». — Что ты тут делаешь? — спрашивает она его, так и не отдышавшись. — А ты? Что это? Внезапное недоверие? Шпионские штучки? Раскусить ее пытается. Сэм пару секунд щурит глаза, пытаясь разглядеть в Джейсоне дурные привычки Эрика Кинга. Не находит и облегченно вздыхает. — Не спится. Решила пробежаться. — Пробежаться? — переспрашивает он ее, усмехаясь. — Это явно худшее место для пробежки. Все же есть черта, что объединяет всех военных вместе взятых и выдает их среди «обычных людей» — чувство собственной важности. Они всегда знают как лучше, и что лучше, всегда нужно слушать их, потому что их мнение в приоритете. Потому что они, в отличие от тебя, обывателя вонючего, живущего благодаря ему, святому, жизнь познали, вкусили ее с порохом, песком из под ботинок и каплями, а то и лужами, крови. И не всегда чужой. А ты? Да что ты в этой жизни понимаешь, Сэм Гиддингс? Говорил ей когда-то папа. А теперь, неровен час, будет говорить и Джейсон. — А ты сюда грибы пришел собрать к яичнице? — язвительно говорит она, за что получает поднятую в недоумении бровь, обозначающую две эмоции: удивление и изумление. — Ага, мухоморы Эрику, — Джейсон язвит в ответ и тут же натягивает на лоб козырек. А как еще прикрывать физиономию, если у тебя лицо с субтитрами? Сэм смеется. Эрик им двоим ничего плохого не сделал — Сэм точно нет — но эти шуточки удивительным образом как-то сплачивают. В них нет ничего обидного, обычный стеб. Каким они пользуются еще со школы, уже многие годы. Как например стебались над Ханной, помнишь, Сэм? Девушку передергивает. — Ладно, тут и правда холодновато, — замечает ее дрожь Джейсон и встает в позицию. — Давай наперегонки. — Чего? — Кто быстрее добежит до дома. Молчит. — «Кто быстрее добежит...» тот что? — А просто соревнования тебе недостаточно? Теперь Гиддингс стоит со сложенными крест на крест руками и с вызывающим взглядом смотрит на парня. — В «Пэррис-Айленде» вы просто так по несколько километров бегали? Джейсон усмехается. — Знаешь, там не спрашивали. Этих слов недостаточно. Поэтому, приходится импровизировать. — Ладно. Кто первым коснется крыльца, а если повезет, то и сонной мордашки «Альфа-суки», тот загадает желание проигравшему. Тяжело вздохнув, Сэм принимает вызов и встает наконец в позу. Оттягиваешь неизбежное, Джейсон Колчек. — Почему вы называете ее «Альфа-сукой»? Этот вопрос ставит в тупик. Джейсон хмурит брови, пытаясь вспомнить откуда эта кличка пошла. То ли память вытеснила это воспоминание, вместе с остальными, куда более болезненными, то ли Джейсон просто не присутствовал при зарождении «Альфа-суки». Ну стал ее кто-то так называть и ладно. — Так у нее это на лице написано. Что это за такие невидимые чернила, Сэм не успела спросить. Джейсон рванул со скоростью, чуть ли не света, вперед, с желанием перестать уже отвечать на странные, пусть и небезосновательные вопросы, и победить ее. Не может же кто-то в этой компании бегать быстрее, чем он! Сомневаться в этом он начинает быстро. Как только Сэм, обогнув пару не самых удобно растущих деревьев сзади, равняется с ним. И, со совсем не девчачьей уже ухмылкой, вырывается вперед. Обогнув по пути еще парочку толстых и кривых деревьев. Джейсону, которому уже через два месяца исполнится 36, приходится поднажать, вдохнуть побольше воздуха, шевелить и руками, и ногами, быстрее, чем обычно. Были бы они одинаково возраста, он бы ее сразу обогнал. И уже давно был бы на финише. И в 36, и в 20... сколько там Сэм лет? Кажется, что 25 точно. Судя по разуму, но совсем не по внешности. «Альфа-сука» и то в свои 40 походит на школьницу-черлидершу. Пару раз он падает. Поскальзывается, ночью опять шел дождь. Но быстро встает. Как в школе учили. А потом — в «Пэррис-Айленде». А где Сэм училась? Нет, ну правда, где? Раз так быстро бегает! В какой-то момент, дождь опять дает о себе знать. И очень быстро переходит с редких капель, которые поначалу Джейсон принял за проступание пота, до ливня. В голове сразу флешбек, недавний и неприятный. Как они вчера, в такой же ливень, куда-то бежали. И опять поодиночке, и опять Джейсон отстал. Как назло, он еще и не запомнил со вчера маршрут. Шел по наитию, надеясь, что далеко в лес не зайдет. А теперь, казалось, бегал кругами по нему, забегая все глубже и глубже. Еще пару метров — и выбежит на проезжую часть, где собьет машина. А за рулем будет расчудесный и вечно распрекрасный Эрик Кинг, который решил с утреца съездить в соседний штат за своим «Фрачелатте на кокосовой основе с корицей». Но его мысли не превращаются в реальность: впереди виднеется уже так знакомый темно-бордовый фасад старого дома. И сама фигура Сэм, которая, будто на последнем реактивном топливе из NASA, бежит на всех скоростях к крыльцу. К тому моменту, как Колчек вырывается наконец из объятий густого, постоянного бьющего по морде своими ветками и листьями, леса, Сэм касается перилл. И с торжественным криком оборачивается назад. Прыгает и вовсю что-то кричит уже никуда не бегущему Джейсону Колчеку. Благо вовсю идет дождь и он ее не слышит. — Я выиграла! Выиграла! Выиграла! Я! Выиграла! — радуется она, как ребенок, совсем не боясь упасть на ровном месте из-за лужи, в которой плескается. Морпех, который ну совсем не привык проигрывать — а в беге на скорость и время он вообще никогда и никому не проигрывал — натягивает кепку чуть ли не подбородка, пытаясь скрыть еще две новые и противоположные эмоции: гнев и восхищение. — И что теперь? Загадаешь мне Эрика поцеловать? — Ты подозрительно много говоришь об Эрике! — сужает глаза девушка, пытаясь разглядеть в нем что-то. Хотя бы глаза под козырьком. — О Нике ты так часто не говоришь. В этот момент, Джейсон Колчек пожалел, что забыл дома свою арафатку. Ведь она спасает там, где не спасает кепка: когда хочется выговориться, а нельзя, сказануть лишнего, но чтобы человек понял. Или просто сматериться. Сейчас он просто сжимает губы, не дав Сэм Гиддингс и капли возможности вытянуть из него все личное. — А ты? — Что я? — Не говоришь о Крисе. Теперь губы поджимает Саманта. Но, в отличие от Джейсона, пользуется моментом некого уединения под дождем и садится на ступеньки. — Главное, чтобы он про меня ничего не рассказывал. Сэм поджимает колени к груди и обхватывает их. Смахивает со лба прилипшие от воды локоны. Колчек садится рядом, уже пожалев, что решил ей ответить. Или это наоборот хорошо? Странные чувства. Вроде как и интересно — а в жизни Джейсона мало кто по-настоящему интересовал — а вроде как и не его дело. — Например? — спрашивает он. Сэм смотрит на парня и улыбается. — У всех из нас есть свои секреты. С этим трудно не согласится. Вот Джейсон и соглашается. — Я пять лет жил в одном большом секрете. О котором никто, даже самые близкие, не могли знать. Близкие? Откуда у тебя в жизни появились близкие, Джейсон Колчек? — Я тоже, — переведя взгляд с парня в лес, отвечает Сэм. — Никто нам не поверил тогда. Никто из спасателей, или полиции. Сказали, что нам все это привиделось. И чтобы не наводить панику... — ... нужно всем об этом замолчать, а еще лучше — забыть, — договаривает за нее Джейсон. За что в ответ получает удивление с улыбкой. — Я дословно не помню, как нам это приказывали... но кажется, что слово в слово. — Хах, да, — усмехается Гиддингс. И наконец, про себя правда, чувствует, что ей в этом месте комфортно. Вот прям здесь и сейчас, сидя промокшей задницей на скользких ступеньках, в жуть какую неприятную погоду, еще и пар изо рта... а все равно удобно. Если бы только не зудящая с самого утра рана на лице. Тогда еще девушке показалось, что это просто заживление. Но теперь, изрядно побегав, попрыгав и вернувшись в безмятежное состояние, понимает, что пора бы ее обеззараживающим протереть и намазать чем-то. Вот бы Рейчел поскорее вернулось: не хочется, без ее ведома, лазить в ее же аптечке. — Все еще болит? — подмечает ее протянутую к щеке руку Джейсон. — Немного. В основном, по ночам, почему-то. Я поэтому сегодня так рано встала. Пытаясь как-то облегчить ее состояние — в голове уже перебрал у кого можно стырить парацетамол... вроде как у никого... у Салима можно спросить... он ведь такой, бережливый и заботливый — Джейсон не придумывает ничего лучше, чем «практично пошутить». — Скажи еще спасибо, что тебя не заразили. Тогда ты бы превратилось в одного из этих кровососов. И бегала бы по лесу еще быстрее, чем сегодня. Шутка заходит. Им двоим. — С вендиго так не получится, чтобы стать им — нужно отведать настоящую плоть, человеческую! — Фу! Что, как настоящие зомби? — Нет-нет, зомби только мозги нужны! В какой-то момент, простая шутка разожгла особо-интеллектуальную дискуссию. А дождь все еще не прекращал лить. Проходивший мимо окна Энтони с уже вставшей Джулией, заметил, как двое сидят на крыльце, но решил не мешать. Беловолосая что-то игриво прошептала мужчине на ушко, и сама же засмеялась, глядя на парочку. Пока те продолжали делиться фактами о чудовищах. — Вендиго — существа умные. Они же в прошлом люди, такие же как мы. Могут имитировать человеческие повадки, голоса: все, чтобы приманить жертву. — К чему такие сложности? — Они — охотники! Не так важно поесть, как важно загнать жертву в угол. Это нам еще рассказывал Крис. Они с отцом, часто бывают на охоте. Не так важно повесить трофей лося на стену, сколько несколько часов, а иногда даже и дней, этого лося преследовать. Джейсон тщетно пытался запомнить все, что Сэм ему говорит. Пытался просчитать в голове сколько пуль может понадобится, и сколько ружей еще придется вытащить из амбара... и вообще хватит ли их. — А чем тогда их... Морпех не успевает закончить вопрос, прерывает неожиданный и истошный крик. Женский. И знакомый. Оба резко подскакивают с места и несутся в сторону звука. Даже не смотрят под ноги, как-то машинально, на одной только чуйке, маневрируют между луж и камней. За ним, не так быстро, но с таким же желанием узнать что случилось, бегут Энтони, Брэд и Конрад. И врезаются в остановившихся внезапно ребят. Впереди на корточках сидели Джулия, склонившись над телом. С другой стороны стоят Салим и Рейчел. Жутко уставшие, но больше испуганные увиденным. — Я вышла на улицу, чтобы Алекса найти! — будто в свое оправдание, заверещала тут же сестра Конрада. — А она тут лежит! Первой из ступора выходит Сэм и, медленно обойдя трясущуюся сестру Конрада, наконец видит причину ее крика. На земле лежит Флисс, с закрытыми глазами, повернутой головой направо и запрокинутой левой рукой. Ее одежда изрядно намокла, как и она сама — как бы не пришлось, вместе с одеждой, отдирать еще и грязь от тела. Сколько она тут пролежала? Вообще, жива ли она? — Флисс! — вышедшая вперед Гиддингс открыла обзор не понимающему, до сей секунды, ничего Конраду. Парень только с постели вскочил, не успел проснуться. Даже когда до холодной руки подруги дотронулся, думал, что это все еще плохой сон. Очередной. Плохие сны тут всем снятся. — Нужно быстро занести в ее дом! — выбежавший из того же леса Алекс на ходу стал раздавать приказы. И заметил его странное утреннее брождение тогда только подоспевший Ник. Сэм пошла бегать, об этом сказал Энтони. Джейсон тоже, да и Ник сам знал об утренних тренировках своего некогда друга. Рейчел и Салим вернулись с ночного дежурства. Джулия пошла искать Алекса. Все остальные были в доме. Кроме Флисс. Режим «американский коп на месте возможного преступления» включен. Что на улице делал Алекс? — Брэд, принеси мою аптечку! Как всегда, во внутреннем кармане сумки. Джулия — полотенца! Будущий медик, быстро пощупав плечи, ног и шею девушки, решил сам понести ее в дом. — А мне что делать? — вставший рядом с ним Конрад был готов уже страховать парня, на случай, если он ее уронит. — Не мешать! — рявкнул на него Алекс и прибавил ходу. Алексу Смиту не нравилась Флисс Дюбуа. Будь его воля, оставил бы лежать под окном, пусть жуки полакомятся. Но это некрасиво. И ни Джулия, ни Конрад этого не оценят. В голове цитаты из заученной клятвы Гиппократа: «Клянусь Аполлоном врачом, Асклепием, Гигеей и Панакеей и всеми богами и богинями... Я направляю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением... Чисто и непорочно буду я проводить свою жизнь и своё искусство». Про себя, парень надеется, что его за это оценят. Может, как-то прознают в университете, медальку дадут, Джулия поблагодарит... они, вроде как, с этой темноволосой спелись. Да и остальные будут чтить и уважать. А еще будет лучше, если Флисс скажет «спасибо» — Алекс хочет наконец увидеть ее слабость, и ее поражение перед... кем? Дождем? Лужей, в которую та наступила, поскользнулась и ударилась головой, упав об землю? Внутри дома все начинают суетиться. Джулия, как было велено, мчится в ближайшую ванную за полотенцами. Сэм на второй этаж, туда же. Рейчел, от явной усталости за ночь, на правах старшей, садится рядом на кресло. Салим, схватив первую попавшуюся кружку, обыскивает кухню на предмет нужного и начинает что-то химичить. Ник, не зная чем помочь, идет шаг за шагом за Алексом, все еще не прекращая за ним наблюдать. Кейт за ним, совсем не представляя, чем в этой ситуации может помочь. Брэд за долю секунды добегает до комнаты Алекса и возвращается в гостиную первым, прихватив не только аптечку, но и всю сумку брата. Авось еще что-то понадобится. Конрад, так и не найдя себе место и действие, просто садится рядом на пол, буквально на колени, перед Флисс. Все это время, он держит ее за руку, ни разу не отпустив. И только Джейсон, как ни в чем не бывало, со своей хладнокровностью, спокойно идет в комнату, достает из под матраса кольт и возвращается обратно, внимательно посматривая в сторону дверей и окон. — Что случилось? — встретив на этаже Саманту, спускаются по лестнице доселе спавшие и даже не услышавшие крик Эрик и Крис. На них никто не обращает внимание. Все внимательно следят за действиями Алекса, который, недолго порывшись в сумке, швыряет ее обратно в брата. — Нашатырь! Найди! Быстро! Я сказал, принеси аптечку! — Но там много всего внутри, я не знал... — Ты что, не знаешь как выглядит аптечка? И нашатырь? — до настоящих событий, никто даже и близко не видел Алекса Смита таким. Агрессивным, красным, будто ему краску под кожу вогнали, громким, резким. Брэд суетиться. Да так, что дрожащие ноги не держат, и он буквально падает в стоящее рядом кресло. Кейт порывается помочь, но Смит-младший, наконец, находит о чем просили. Алекс, тем временем, наконец прощупывает пульс. Не под челюстью, так на руке. Слабый, но есть. И вроде как температура. Не хватало, чтобы еще девушку начало знобить, как только она из бессознания выйдет. Алекс уже наблюдал таких пациентов: паничка обеспечена. — Дай ей нашатырь! Брэд от испуга чуть было не дал ей этот несчастный нашатырь выпить. Вовремя Кейт не только напомнила, но еще и сама достала из сумки вату. Казалось, Брэд вылил тогда весь остаток на комочек из волокон, и тут же протянут его в сторону Флисс. Но та, видимо даже в состояния бессознания догадалась, что мало на парня сегодня выпало бед, решила добавить еще одну — так невовремя прийти в себя, когда бедный Брэд, который все еще дрожал всем телом, занес над ее лицом не только мокрый комок, но и сам нашатырь. И разлил, все же, не пустой пузырек, попав ей на лицо, в основном в нос и чуть-чуть в приоткрывшийся рот. — Блять, Брэд! — срывается теперь на него Алекс, резко оттолкнув его в сторону сидящей в кресле Рейчел. Флисс быстро пробегается глазами по всем собравшимся возле нее людям, быстро находит Конрада рядом с собой и успокаивается только от одного его взгляда: испуганного, взволнованного, но такого... теплого? И как раньше она не замечала его голубые, как любимое море, глаза и такие приятного цвета волосы? Как будто золотом покрыли. — Тебе можно хоть что-то доверить? Или ты только в своей пыли умеешь капаться? Алекс Смит не унимался. Наконец решился проявить все свои эмоции, накопившиеся за эти пару дней. Съездили покататься на лодке, называется. Он как будто никого, кроме брата, в тот момент не видел. Ни Ника с подоспевшим на помощь Крисом, которые удерживали его от шага вперед, ни Джулии, которая просила его успокоиться. Только Брэда. Который опять накосячил. — Алекс, я не хотел... — Я знаю, что ты не хотел! Ты никогда и ничего не хочешь! И в кого ты такой уродился? Я спрашивал как-то родителей: не приемный ли ты? Отец даже как-то раз посмеялся — может мама тебя от соседа-задрота сраного родила? — Алекс! Блондинке приходится орать своему парню прямо на ухо. Но она это натурально делает! Да так, что Смит-старший сразу переводит взгляд на нее, сжимая руки в кулаки. Этот ее строгий, но справедливый взгляд, Алекс видел пару раз. Когда впервые решил над ней с друзьями подшутить, второй раз — когда в неподобающем виде пришел на свидание в ресторан. Вот третий. И каждый раз она напоминает ему его маму. Такую же вечно строгую, но всегда справедливую. Джулия уводит парня наверх. Остальные, пообсуждав пару минут его некорректное поведение, рассаживаются вокруг полинезийки и пытаются расслышать в ее шепоте что случилось. Только Кейт отводит в сторону Салима на поговорить. После того, как он ставит на столик рядом с Флисс какое-то варево. По запаху — что-то с ромашкой и лавандой. И где он только их тут достал? — Вы прямо-таки с Алексом «врачи на дому», — восхищается им журналистка. Думает про себя как приедет после всего этого ужаса домой и напишет статейку. О парне из Ирака, который обосновался на родине захватчиков его страны и сохранил в себе любовь к жизни. И людям. — Не надо громких слов, я всего лишь химик. Надо же. Еще и скромный. — Вот об этом я и хотела поговорить.