Fate/Second Magus Killer

(Keishi Yonao - Paradise Lost)

Повсюду полыхало пламя… — Сдохни… сдохни… сдохни! Кто вообще дал тебе право дышать?! Развернувшийся пейзаж больше напоминал Ад на земле. Ад, раскинувший свой пылающий филиал в месте, что ещё недавно было процветающим городом. И единственными его обитателями были мертвецы, что утратили последние остатки человечности. Подобно бушующему потоку они заполнили улицы, направившись в сторону единственного живого человека. Покрытый свежей кровью и расползающимися по его телу символами проклятий, он был единственным чужеродным элементом этой безумной системы. Однако было то, что роднило его с потоками мертвецов, пытавшихся его убить. Ярость. Ярость, которая в общем хаосе и смятении была единственным, что позволяло ему сохранять ясность мысли. — Ну же! – взревел он, разрубая очередное порождение тьмы. – Попробуйте убить меня, отбросы! Я не позволю никому из вас остаться в живых! Лезвия его клинков, подобно косе Мрачного Жнеца, каждым своим взмахом собирали новый урожай порченных душ. Однако сколько бы мертвецов не падало от его ударов, на место одной твари вставал десяток новых, и этому безумству не было конца… Здания вокруг тонули в языках пламени, что также начало перекидываться на горы трупов, распространяя смрад горящей плоти. Казалось, сам воздух готов был в любую секунду вспыхнуть, настолько обжигающим ему казался каждый вдох. Жар был настолько невыносимым, что единственным спасением оказалась… свежая кровь этих тварей. Кровь, покрывшая его настолько плотным слоем, что он уже не надеялся отмыться от неё даже в следующей жизни. «Ты ничем не отличаешься от меня…» До боли знакомый голос эхом отозвался в его голове, заставив клинки в его руках замереть… …и в ту же секунду пейзаж вокруг него изменился. На первый взгляд он практически ничем не отличался от предыдущего. Такие же горящие здания, пепел, умирающие люди - всё это осталось на своём месте, но… Эмии хватило одного краткого мига, чтобы узнать это место. Место, в которое он поклялся больше никогда не возвращаться. — Фуюки… – прохрипел он, осознав, где оказался. Словно услышав его голос сквозь полыхающее пламя, вокруг стал нарастать утробный рокот и протяжный вой, не принадлежавший ни одному известному людям зверю. Из-под завалов и гор пепла стали выползать гротескные фигуры. Их тела были обуглены или же покрыты множеством ожогов такой степени, что их проще было принять за демонов, чем за людей. Там, где должны были находиться глаза, он обнаружил лишь пустые глазницы, в которых, тем не менее, сияло то же пламя, что поглотило город. — Ты бросил нас!.. — Убийца!.. — Монстр!.. — И ты считаешь это победой? Гибель целого города?! Сотни обвиняющих криков оглушили его, становясь всё громче и чётче по мере того как кадавры обступали его. Как только первый из них оказался достаточно близко, Широ взмахнул рукой, намереваясь одним ударом клинка покончить с этим монстром, но к своему ужасу ощутил, что его руки пусты… руки, что вновь стали детскими, как в тот самый день… — Убийца!.. — Думаешь, ты какой-то герой, Эмия Широ?! — Неужели ты думаешь, что от вины можно так легко избавиться?! — Ты просто фальшивка!.. — Тебе просто нравится убивать!.. — Заткнитесь… – прошептал он, отступая от тянувшихся к нему мертвецов. «Пытаешься сбежать от своего прошлого… – насмешливый голос демона шёпотом ворвался в его разум, заставив замереть. – Уходишь от ответа на вопрос, которым задаёшься с самого детства. Впрочем… я и так вижу его в твоих глазах… ты сомневаешься!..» В следующее мгновение Эмия ощутил, как безобразная рука одного из мертвецов схватила его за ногу, обжигая своим прикосновением. Затем мёртвая хватка сжала его запястье, другую ногу, плечо… через пару мгновений он уже не мог двигаться от облепивших его обугленных трупов. Широ пытался вырваться, но хватка становилась лишь сильнее, пока чья-то костлявая рука не сомкнулась на его шее, резко потянув вперёд… Чтобы он смог с ужасом взглянуть на обезображенное лицо Эмии Кирицугу. — Добро пожаловать в Ад, Широ… мы уже заждались тебя….

***

— …И ты до сих пор винишь себя за то, что смог выжить в тот день? Порыв колючего, морозного воздуха заставил его слегка поёжиться, сдувая призрачные образы кошмара и возвращая его в чуть менее суровую реальность. — Не совсем, – отрицательно покачал головой Широ, наблюдая за последними отблесками скрывающегося за горизонтом солнца. – Возможно, когда-то я и винил себя, но сейчас гнев перевесил чувство вины. — Гнев?.. Не обманывай себя. То, что я увидел в твоих глазах в день, когда ты впервые пришёл в Аламут, было чем угодно, но только не гневом. — Так ли важно, что движет человеком, если пункт назначения в итоге один и тот же? — А есть ли разница между вепрем, которого поймали в силки, и свиньёй, что вырастили на убой, если их конец одинаков? — Боюсь, я не уверен, к чему здесь эта аллегория… — Чтить и исполнять последнюю волю близких не только нужно, но и должно… до тех пор, пока это не несёт ущерба тебе самому. Ведь пока ты следуешь воле другого, не ища собственного пути, счастье в конце обретёт лишь он. — Вы хотите сказать, что я иду не своим путём? – раздражённо уточнил Широ. — А можешь ли ты доказать себе обратное? – не обратив внимания на тон Эмии, ответил Хассан. – Сможешь ли ты доказать, что сам решил против кого будут направлены лезвия твоих клинков? Насколько силён был твой отец и насколько силён ты сам? Твоя ли воля привела тебя к моему порогу и вынудила отнять жизни твоих братьев? Или же ты переложил эту ношу на других, позволив им наставить тебя на этот путь? Широ почувствовал, как в нём просыпается та ярость, с которой он противостоял демону в Тикрите. Хотелось огрызнуться, заставить Хассана понять, что он ошибся, однако… Широ с горечью осознал, что не может этого сделать. Он не мог доказать даже самому себе, что всё, через что он прошёл, было целиком и полностью его выбором. И если демон использовал это как возможность выбить Эмию из равновесия, заставить усомниться, то Старец с Горы лишь слегка коснулся струн его души. Заставил подняться мысли, которые он старательно прятал где-то там, в глубине. Нет. Он никогда не желал становиться героем или чем-то в этом роде. Кирицугу и его идеал были ярчайшим примером того, насколько фальшив и лицемерен образ героя. Насколько недостижимой является эта наивная мечта. Одна мысль о том, что он может пойти по такому же пути вызывала чувство отвращения… Вместо этого Широ избрал другой путь. Всё чего он хотел - это защитить тех, кто был ему дорог, и неважно, какой ценой это будет достигнуто, в какие глубины Ада придётся спуститься, но… Был ли этот путь действительно его собственным? Если бы не тот ночной разговор с Кирицугу, смог бы он прийти к такому же выводу? Или же он просто взял бы подходящий идеал и принял его как свой собственный? И сложнее всего было принять то, что все эти вопросы со стороны Хассана не были беспочвенны. Если до этого момента Широ казалось, что сомнений быть не должно и ему стоит просто стиснуть зубы и делать то, что должно, то сейчас его уверенность в этом пошатнулась. Было ли это тем, чего он по-настоящему желал? Ему казалось, что ответ где-то рядом, под самым носом, но в силу своего восприятия и мышления он просто не способен его увидеть и осознать. Ты ведь понимаешь, верно? Ты не менее хрупок, чем я… стоит тебе сойти с этого пути… стоит твоей веры в этот путь хоть немного пошатнуться, и ты потеряешь всё… Чрезвычайно хрупкий и донельзя неустойчивый. Таким был его путь. Такой была его вера в этот путь. Малейшее непредвиденное обстоятельства, любое зерно сомнения могли обрушить его, похоронив под обломками ложных надежд. Именно к такой мысли он пришёл из-за слов Саббаха, неспособный найти ответы на его вопросы…

***

— Ты пытаешься скрыть муки совести и сомнения за гневом, а я научу смотреть в лицо истине и признавать свою вину… Лезвие меча скользнуло в опасной близости от его горла, оставив длинный алый след, прежде чем Широ сумел увернуться от карающего орудия Хассана. Эта атака была простой и плавной, но выверенной так безупречно, что ему было попросту нечем на неё ответить. — Ты умеешь биться с десятками врагов, а я научу истреблять сотни… Проронив это, Хассан горизонтально разрубил воздух своим мечом. Это движение было таким же простым и чистым, как и предыдущее, но за взмахом и ударом невозможно было уследить человеческим глазом. Эмия в очередной раз едва успел уклониться от клинка, который словно магнит притягивался к его шее. Упав в свежевыпавший снег, Широ резво откатился в сторону, являя собой полную противоположность Хассану, который при всей своей смертоносности и стремительности сохранял в движениях грацию и величие. Убийца магов попытался увеличить дистанцию, откатившись ещё дальше, однако лидер ассасинов мгновенно оказался рядом с ним, обрушивая меч, подобно лезвию гильотины, который Широ едва успел заблокировать, скрестив клинки. Напряжение было столь сильным, что Эмия непроизвольно стиснул зубы, чувствуя, что они в любое мгновение могут раскрошиться от давления. Юноша ясно осознавал, что победить Саббаха, используя только грубую силу, было невозможно, поэтому он пустил поток праны по всему телу, укрепляя мышцы и кости, что позволило склонить чашу весов в его пользу. Непоколебимую фигуру Хассана стало кренить назад. Ещё немного и лезвие меча Старца коснулось бы его собственной груди, разрубая надвое. Однако стоило угрозе стать реальной, клинок Хассана плавно скользнул вбок. Более того, успешно используя силу инерции от усилий Широ, лидер ассасинов мягко описал полукруг, вмиг оказавшись у противника за спиной. — Никаких бесполезных фокусов, – глухо произнёс он, сверкнув синим пламенем глаз. Не давая ему возможности перехватить инициативу, Эмия вскочил на ноги и устремился в атаку, нанося шквал ударов с обеих сторон, рассчитывая разделить внимание Хассана и вынудить его открыться. Но к откровенному шоку юноши лидер ассасинов по-прежнему плавно и небрежно отражал все его атаки, отчего в воздухе то и дело мелькали искры. Бесконечную череду взмахов прервал мощный тупой удар в солнечное сплетение, который буквально вышиб весь воздух из лёгких Эмии, вынуждая его прекратить шквал атак. А следом за этим последовал удар мечом, сила которого была столь огромной, что даже несмотря на блок, Широ буквально отлетел на несколько метров в сторону. Он даже не успел поднять голову, когда перед его глазами оказался острый конец меча Саббаха, что застыл в считанных миллиметрах от его лица. — Ты умеешь исчезать, а я научу быть незримым для всех… Широ едва сдержался, чтобы не выругаться, выражая гнев через сжатые едва ли не до крови кулаки. То, через что он проходил сейчас, никак нельзя было назвать боем или тренировкой… его просто пинали как щенка из одного угла в другой, а Эмия ничего не мог с этим поделать. — Такой же неряшливый, как и в день своего появления. Вижу, ты ни капли не изменился, – издав нечто среднее между смешком и фырканьем, проронил Хассан. – Вставай, мы только начали. Или ты… только и можешь, что резать тех, кого и воином назвать нельзя?..

***

Звон стали в очередной раз огласил склоны горной долины, которая постепенно погружалась во тьму. Знакомый пейзаж поглощали сумерки, а небо постепенно затягивала плотная пелена туч. Однако лежавший в снегу Широ даже не замечал этого. Он был настолько избит, что малейшее движение, любой вздох становились для него болезненными. Если у него сейчас не было сломано хотя бы пары костей, то иначе как чудом это было не назвать. Эмия отчаянно желал подняться, но одна мысль об этом отзывалась головной болью. Мир перед его глазами стал размытым, отчего долина наполнилась неясными силуэтами, один из которых нависал над ним, словно гора. — Вставай. Я знаю, что ты ещё способен держать в руках меч, – синие огоньки глаз Хассана ясно проступили во тьме, заставляя его прийти в себя. — Я… кха-кха… больше не могу… – отчаянно прохрипел Эмия, с трудом поднимая голову. – У меня… нет сил… — Ты тратишь время и силы на то, чтобы падать, вставать, а затем снова падать и снова вставать. Из-за этого у тебя сбивается дыхание, и ты быстро устаёшь. Если ты не способен устоять на ногах, может, тогда тебе стоит бегать на четвереньках? Тогда ты вряд ли сможешь упасть ещё ниже. Спокойный, глухой голос Хассана в который раз прозвучал настолько безэмоционально, что его слова при всём желании нельзя было принять за провокацию. Однако в них чувствовался странный вес, который эхом звучал в голове, не позволяя упустить ни единого слова. — Вставай, – требовательно повторил Хассан, и огоньки его глаз засияли ярче. – Поднимайся на ноги и подбери свои клинки или же останься в снегу и стань частью земли, на которой он лежит! Понимая, что это не пустая угроза, Эмия до боли стиснул зубы и начал судорожно подниматься на ноги, которые так и норовили подкоситься, отказываясь слушаться. Тело била лихорадочная дрожь, а падающая температура уже давно начала давать о себе знать, но всё это было наименьшими из его проблем… Наблюдавший за ним Хассан не мог не отдать Широ должное: подняться на ноги в таком состоянии смог бы далеко не каждый, однако любопытным было далеко не это. Куда больший интерес вызывало то, как он стоял. Дрожавший, готовый в любой момент потерять сознание от усталости и истощения. И всё же он поднялся. Поднялся и дрожащими руками пытался удержать в руках парные клинки, что были направлены на Хассана. Весь вид Эмии в этот момент словно выражал одну единственную мысль:

Я не признаю тебя, ты ошибаешься…

— Ты не меняешься… – тихо обронил Саббах, после чего более громко добавил. – У тебя, бесспорно, есть талант, потенциал и, что немаловажно, ты гораздо моложе меня. Так почему же за всё это время ты не смог даже поцарапать меня? — Я бы сказал… дело в опыте, но… – Широ закашлялся, едва удерживая равновесие, после чего хрипло закончил. – Дело ведь не в этом?.. — Почему ты сражаешься, Рашид? — Чтобы… подарить счастье… одному человеку… потому что я дал слово. — Вот оно… – удовлетворённо произнёс Саббах, прежде чем в мгновение оказаться перед Широ, обрушивая на него рубящий удар. – Почему ты позволяешь другим решать ради чего ты сражаешься? Каким-то нечеловеческим усилием ему удалось заблокировать удар и не рухнуть при этом замертво. Но теперь перевес сил очевидно был на стороне Хассана, который буквально вжал Эмию в снег. — Ты слаб, потому что пытаешься отрицать свою собственную сущность. Ты даёшь другим право сжимать в руках твоё сердце. Сама твоя первооснова тебе не принадлежит, а у слабого духом нет шансов достигнуть желаемого. — Я… не слабак! – почувствовав жгучий укол ярости, огрызнулся Широ, попытавшись пнуть своего противника. Но его неумелый выпад нашёл лишь пустоту, а в следующий миг мощный удар обрушился на него сзади, выбивая остатки духа, отчего он как подкошенный рухнул на землю. Встать ему уже было не суждено. — Только смелый или безумный может отрицать очевидное… – произнёс Хассан, склонившись над бездыханным телом Эмии. Убедившись, что в ближайшее время он уже не сможет подняться самостоятельно, Саббах убрал меч, после чего поднял Широ за шкирку и взвалил на плечо. От синих огней глаз лидера ассасинов не ускользнуло, что клинки так и остались в руках юноши, который продолжал крепко сжимать их, даже потеряв сознание. Взгляд Хассана лишь на мгновение задержался на них, после чего скользнул по практически безжизненному лицу Эмии. — Что ж… полагаю, это вполне символично… – загадочно обронил он, неспешно направившись в сторону крепости.

***

Звон стали вновь огласил долину, знаменуя начало очередного дня тренировок. Клинки двух убийц сталкивались, высекая снопы искр, оставляя глубокие борозды в снегу и окрашивая его алыми брызгами. — Ты выбрал себе крайне занятное оружие, хотя и понятия не имеешь, как им пользоваться, – произнёс Хассан, небрежно отводя очередной удар Широ в сторону. – Ты знаком с его историей? — А это так важно? – тяжело дыша, спросил Эмия, воспользовавшись этой короткой паузой, чтобы хоть немного перевести дух. — Мечник должен быть честным, как и его оружие… разве годятся подобные недомолвки и таинственность? — Насколько я знаю, их выковал какой-то кузнец на востоке… – задумавшись, проронил юноша. – Император велел ему выковать оружие, достойное его величественной персоны, а учитывая, что монарх в тех местах фигура сакральная, задачка была та ещё. Ни одно его творение и близко не было тем, что он мог бы назвать достойным руки императора. Тогда супруга кузнеца, видя его муки, бросилась в пламя, пожертвовав своей жизнью ради успеха возлюбленного. Одухотворённый кузнец выковал эти парные клинки, как символ того, что они всегда будут вместе и найдут друг друга… учитывая, что кузнеца после этого казнили, полагаю, он действительно достиг, чего хотел. — Прекрасная история… но какова, по-твоему, суть этой легенды? Что именно позволило мастеру и его супруге породить нечто столь чарующее? — Любовь? – с явным недоверием предположил Широ, откровенно не понимая смысла их дискуссии. — В некотором роде… любовь и жертвенность воистину занимают в этой истории не последнее место, но существует нечто не менее возвышенное и важное в этой легенде… – глаза Хассана вновь вспыхнули мистическим огнём. – Вера… — Вера? – Широ почувствовал, что готов рассмеяться. Дабы подавить этот порыв, он рванулся вперёд, занося клинки для удара по полностью открытому Саббаху. Однако его надежда с лязгом рухнула, когда лидер ассасинов попросту перехватил одну из его рук, одним движением выворачивая её. — Ты находишь это забавным? — Вера?.. Вера нужна лишь тем, кому не хватает сил взять в руки собственную судьбу и идти вперёд к своей цели, – раздражённо фыркнул Широ, резким движением вырываясь из захвата и нанося колющий удар Старцу в живот. – Вера лишь лишает людей рассудка, наполняет их… — Вот в этом и кроется причина твоих поражений, мальчишка! – клинок Эмии столкнулся с кованной перчаткой Хассана, что в следующий миг угадила в грудь юноши мощным хуком, отбросившим его назад. Хватая ртом воздух, Широ спешно подскочил на ноги и скользнул в сторону. Это было весьма своевременно, ведь в следующее мгновение то место, где он только что лежал, буквально разрубило ударом меча Хассана. Глаза Старца, и без того мистические, вспыхнули ещё более потусторонним огнём, а воздух вокруг них настолько похолодел, что даже привыкший к морозу Эмия невольно задрожал. — Даже червь должен во что-то верить… даже самого убогого прокажённого движет вперёд вера в то, что завтрашний день будет лучше предыдущего. Человек, что не имеет веры в своём сердце, никогда не достигнет чего-то по-настоящему достойного, ибо духовное уродство во сто крат хуже телесного… Широ стиснул зубы, стараясь сохранить самообладание и пытаясь найти возможность нанести удар. Это была совершенно не та ситуация, когда он готов был пускаться в философские диспуты, но, очевидно, Хассан считал это важной частью его обучения. — Скажите это тем, кто пострадал от рук психопатов и фанатиков, которые тоже свято верили, что ни черта плохого они не делают, – презрительно сплюнул кровь юноша, сжимая клинки в руках. – Вера не более чем придаток, что даёт человеку возможность чувствовать себя комфортно и уверенно. Всё это… не более чем подпорки для души и костыли для тех, у кого нет силы разума! Металл вновь столкнулся с металлом. Лезвие Каншо встретилось с мечом Хассана, после чего Широ надавил всем телом, продолжая натиск… лишь для того, чтобы в один момент ослабить напор, резко разворачиваясь и повторяя выпад в грудь Старца, метя в сочленение доспеха. Это была хорошая попытка, но опыт Убийцы Магов не шёл ни в какое сравнение с опытом Хассана. Он вновь небрежно отбил колющий удар, Широ, после чего взмахнул мечом, собираясь рассечь юношу напополам. В панике Эмия с трудом погасил импульс, направлявший его прямо под лезвие меча, и отскочил назад, почувствовав, как кончик меча Саббаха едва не разрубил его голову. Однако твёрдо встать на ноги, чтобы продолжить бой он попросту не успел, поскольку резкая подсечка от Хассана свалила его на землю, а приставленный к горлу меч поставил точку в этом раунде. — Вера - это не столько направляющая рука, сколько щит для разума и души. Разум, лишённый веры открыт, подобно крепости, врата которой распахнуты, а стражи погрязли в распутстве… – назидательно произнёс он, убирая меч и давая Широ знак подниматься. – Уж ты-то… должен это понимать, не так ли? — Вы говорите о Тикрите… вспоминая, сколько раз вы поднимали эту тему, мне начинает казаться, что вы просто глумитесь надо мной… — Я прожил эту жизнь не для того, чтобы смеяться над поступками других или чтобы ненавидеть их за оные, а для того, чтобы понять их… – сверкнув пылающими глазами, проронил Хассан. — Но разве этот пример не доказывает мою правоту? – спросил Широ, проверяя свои раны. – Жители Тикрита породили чудовище и отдали свою человечность ему на откуп, потому что верили, что поступают правильно… — Напротив… жители этого города потеряли всякую веру: во Всевышнего, в завтра, даже в самих себя. И именно эта брешь открыла дорогу той мерзости, что в итоге их и погубила. — Боюсь, я совсем не понимаю разницы, – покачал головой Широ. — В чём-то ты определённо прав… увы, но зачастую вера действительно служит лишь костылём для тех, кому не достаёт твёрдости духа идти вперёд самому. И нередко бывают случаи, когда самые богомерзкие деяния совершают именно те, кто верит, что делает это ради общего блага… — Благими намерениями вымощена дорога в Ад. — Однако именно вера является тем, что ведёт человека вперёд в самые тяжёлые и тёмные времена… – продолжил свою тираду Хассан, не обратив внимания на замечание Эмии. – Вера - это неизменная составляющая человека, будь то примитивная религия или просвещённая истина. Она делает даже самого слабого воина могучим, малодушного делает достойным и именно благодаря её бальзаму можно вынести любые трудности. Вера облагораживает все дела, за которые берётся человек, какими бы низкими и незначительными они не были изначально. Она привносит в них золотую искру трансцендентной цели… — Вы хотите сказать, что я плохо владею этим оружием лишь только потому, что мне не хватает веры? – с откровенным недоверием спросил Широ, взглянув на оружие в своих руках. – По-вашему, я не верю в то, что делаю, и оружие не откликается на моё стремление, а потому я не осознаю, как лучше всего его использовать? И лишь поэтому вы так играючи отражаете мои атаки? — Весьма вольная интерпретация моих слов, но в ней есть крупица истины, – одобрительно кивнул Хассан, бросая взгляд на заходящее солнце. – Подумай о нашем сегодняшнем разговоре, подумай о легенде, что породила твоё оружие… Лишь от тебя зависит, сделаешь ли ты правильный вывод… или умрёшь так и не приблизившись к истине…

***

Нечеловеческие тренировки продолжались, как и прежде, хоть со временем они перестали сводиться к бесконечному избиению Широ. Хассан стал уделять время новым дисциплинам: скрытному перемещению, устройству засад и умению «исчезать». Саббах научил Эмию проходить через горные перевалы и улицы Аламута бесшумно, как лёгкий ветерок. Вдвоём они посещали самые укромные места в окрестностях крепости, изучая едва ли не каждый камень. Время от времени Хассан заставлял его надевать доспехи и упражняться до тех пор, пока даже в таком облачении он не начнёт передвигаться бесшумно. Так проходили дни. Дни, наполненные лязгом стали, свежей кровью и бесконечной болью. Эмия не мог найти никаких закономерностей в проведении занятий, кроме того, что Хассан тренировал его по какому-то странному временному графику. Он не знал, по каким критериям его оценивают, к какому уровню он должен стремиться. Поэтому ему оставалось следовать указаниям и, отбросив все сомнения, оттачивать навыки. Саббах не был тем типом людей, которые хвалили подопечных за их успехи, но Широ и сам чувствовал, что его умения неуклонно улучшаются. Он с самого начала знал, что будет непросто. Глупо было ожидать снисхождения от лидера ассасинов. Однако Эмия и близко не был готов к тому убийственному подходу, через который ему пришлось пройти. Неважно, насколько он был истощён, неважно, с какими травмами просыпался на утро - суть не менялась… Сломанное ребро? Рванная рана на груди? Сотрясение? Стёртые в кровь ладони? Всё это было пустым звуком. Хассан не делал поблажек, не давал даже короткой передышки, кроме отрывистых философских диспутов, которые могли идти даже во время боя. Никакого милосердия или сочувствия. Он останавливал бой только когда становилось очевидно, что Эмия даже дышит через силу, а его разум балансирует на грани забытья. В подобных ситуациях высшей милостью, которую проявлял Саббах было забрать избитый им полутруп, хотя в последнее время он не удостаивал его даже этим, просто оставляя в снегу. Жестоко, скажут многие. Но такое безжалостное обучение не было лишено смысла и приносило свои плоды. В конце концов, именно в трудностях раскрывается человек. А когда трудности ломают привычные взгляды, отношение к ним меняется. Отлететь от очередного удара - вполне нормально. Получить под дых и ненадолго потерять возможность дышать - вполне естественно. Заставляющая выть боль в мышцах - обычное дело. А задумываться о ненормальности всего этого - бессмысленная трата сил. Единственным и самым очевидным выходом было попросту не допускать подобное. Мыслительный процесс оттачивался. Каждая ошибка, что приводила к боли и ранениям, вынуждала мозг работать ещё интенсивнее, а тело приспосабливалось под меняющиеся условия. Анализируй, ищи возможность, не допускай ошибок… если не хочешь, чтобы в один прекрасный миг одна из них стала последней.

***

— Вижу, ты по-прежнему пользуешься своими фокусами, – с лёгким пренебрежением заметил Хассан, наблюдая за тем, как Широ исцеляет одну из ран, полученных в недавнем бою. — Возможно, это действительно фокусы, но я не вижу в этом ничего плохого, – невозмутимо ответил Эмия, закатывая рукав. – В моём понимании, это такой же инструмент, как нож или яд, не более. — Да… это очень похоже на таких, как ты. Вы воспринимаете подобную силу, как должное, а в конце становитесь жертвами собственных страстей, – назидательно произнёс Старец, подкидывая в костёр, рядом с которыми они сидели, новых ворох дров. – Магия - вещь неестественная для этого мира, если вспомнить, что он же её и отвергает. — Вы считаете её злом? Неужели вы верите во всю эту чепуху, что магия идёт не от Бога, а является происками Дьявола? – позволив себе кривую улыбку, заметил Широ. — Я считаю её ненужным придатком, не более того, – парировал Хассан, словно и не заметив иронию в голосе Эмии. – Я никогда не понимал, почему волшебники так гордятся тем, что могут зажечь в руке пламя или превратить воду в лёд. Что в этом такого особенного? И что важнее, какую пользу несёт этот навык? Медицина спасает жизни, зодчество возводит здания, что переживают своих создателей… а какой прок от магии? Большая часть людей проживает свои жизни, не имея и тени подобных возможностей, но ни капли от этого не страдает. — Откровенно говоря, тот факт, что я сейчас говорю с вами о подобном… иначе как иронией не назовешь, – усмехнулся Широ, проводя пальцем вдоль лезвия Каншо. – Раньше я тоже ненавидел магов, презирал их взгляды, да и магию саму по себе. В их руках она становилась инструментом, что нёс боль и страдания ради достижения каких-то абстрактных идей. Я убил десятки таких, как они, а в какой-то момент попросту возненавидел магию. В конце концов, если какая-то вещь используется исключительно во зло, то почему она вообще должна существовать? — И что же изменилось? — Как бы это сказать… один человек заставил меня посмотреть на неё с иной стороны…

***

— Значит, ты не видишь смысла в магическом совершенствовании? – деловито спросил Зелтретч, глядя на бушующий за окном ливень. — Мне всегда казалось это бессмысленным… Исток, Акаша… сколько десятков поколений магов положили жизнь ради этих глупостей?.. И ведь по итогу никто из них так и не добился желаемого… – равнодушно ответил Широ, крутя в руках метательный нож. — Видимо годы в компании Убийцы Магов оставили свой след, – с усмешкой заметил вампир, поглаживая набалдашник своей трости. — Дело не в Кирицугу или его взглядах. Это просто здравый смысл. Я имею в виду, какой смысл во всём этом? Особенно в нынешнюю эпоху. Сейчас простые люди способны создать такое, что в былые времена даже с помощью магии было непростой задачей. Чёрт возьми, да мы даже в космос вышли и на Луне побывали! Вот ты когда-нибудь бывал на Луне? — Было дело. Довольно унылое место, хочу заметить, – хохотнул Зелтретч. – Неудивительно, что Брюнстад променял это, на прекрасные луга Альбии и джунгли Мезамерики. Хотя я понимаю, к чему ты клонишь… по большому счёту, так всё и обстоит, нравится оно магам или нет. В конце концов, наука победит магию. Человечество является монстром такого рода, что рано или поздно достигнет точки, когда граница между этими двумя понятиями размоется… — Эпоха Воли, да? — Эпоха Воли, Эон Хоруса, Эра Водолея… Как не назови, суть едина… впрочем, мы ушли от темы, – вампир повернулся к Широ и с несвойственной серьёзностью уточнил. – Так ты считаешь магию бесполезной? — Скорее ненужной, неестественной… мы ведь живём в эпоху, где бал правят законы физики. Разве это не доказательство того, что магия - просто пережиток прошлого? Что мистицизм должен уйти в небытие? — Интересные умозаключения, которые, однако, не мешают тебе использовать свои дарования, – с ехидной усмешкой заметил Калейд. – Но скорее всего я просто чего-то не понимаю и ты - другое дело, да? — А ты безумно любишь отвечать вопросом на вопрос? — Раз тебе так нужны ответы, давай отложим полемику и поговорим по существу, – вновь вернувшись к серьёзности, согласился Зелтретч. – Магия - это такая же часть человечества, как и наука. Она долгие годы была одним из столпов его истории и прогресса. Ты бы удивился, узнав, сколь значимую роль мистицизм оказал на историю и облик мира, который мы наблюдаем сейчас. Называть её неестественной - всё равно, что пытаться отрицать свою собственную природу. К тому же, тот факт, что маг способен на большее, чем среднестатистический человек, в общем-то особенным его не делает, что бы он там о себе не думал. — Странная у тебя логическая цепочка… особенно учитывая тот факт, что ты владеешь магией, позволяющей тебе перемещаться сквозь время и пространство. — Ну хорошо, тогда, позволь перефразировать. Человек ведь сам по себе не умеет летать, а птица может. Неужели данный факт делает её сверхъестественным существом? – задал вопрос Зелтретч и довольно улыбнулся, наблюдая задумчивое выражение лица Широ. – Подумай над этим, ровно как и над моим предложением. Постарайся разглядеть в своём таланте нечто большее, чем инструмент или довесок, как это делал Эмия Кирицугу…

***

— Любопытная точка зрения, – задумчиво протянул Хассан, помешивая угли в костре. – А что думаешь ты сам? — Сложно сказать, – неопределённо ответил Широ, поднимая взгляд на звёздное небо. – Мне кажется, я едва ли обладаю достаточным опытом, чтобы рассуждать о чём-то подобном, но… — Но? — Мне кажется… – Эмия замолчал, тщательно подбирая каждое слово, словно предчувствуя, что они сыграют важную роль в его дальнейшей жизни. – Пока ты сам твёрдо уверен в том, что идёшь по верному пути… всё, что ты делаешь, никогда не будет лишено смысла. После этих слов повисла напряжённая, но по-своему торжественная тишина. Лишь треск дров в костре нарушал царившее безмолвие. Широ не решался сказать ни слова, опасаясь реакции Хассана, а тот, в свою очередь, погрузился в какие-то свои раздумья, отстранившись от окружавшей его действительности. — Хм… – наконец нарушил тишину Хассан, проронив единственный неопределенный звук, в котором Эмия ясно почувствовал… одобрение. Очевидно, Старец уловил вопросительный взгляд юноши, но не спешил с ответом, держа его в напряжении. Впрочем, Широ уже начал понемногу привыкать к привычке этого человека играть с ним в игры разума, а потому лишь терпеливо выжидал, не отводя взгляд от синих огней глаз Саббаха. — Ты учишься, – проронил Хассан, отвечая на незаданный вопрос. После чего подбросил в костёр новую порцию дров и обратил свой взгляд на парные клинки, что лежали на коленях Широ. – Теперь ты понял, что я имел в виду? — Кто знает… – уклончиво ответил Эмия, невольно касаясь одного из клинков. – Думаю, я в чём-то приблизился к истине, на которую вы пытались мне указать, но… полагаю, будет лучше, если я продемонстрирую это в деле, верно? — Хороший аргумент… давай посмотрим, сможешь ли ты подкрепить его фактами…

***

Крепостной храм был тёмным местом, разительно отличавшимся от вычурных христианских монастырей или буддистских храмов. В нём всегда царили вечные сумерки, словно отражая образ того, в чью честь он был возведён. Здесь не было света, не было звуков… лишь темнота и безмолвие, что были единственными спутниками смерти. Однако в тот день тьма на короткий миг уступила место свету, дабы через него прошла ещё одна душа, готовая направиться в объятия вечного мрака. Широ стоял в центре зала, раздетый по пояс, чувствуя, как дуновения сквозняка окутывали тело, которое не могло согреть даже пламя жаровен. По его телу то и дело пробегала лёгкая дрожь, но причиной ей был далеко не холод, а скорее… предвкушение. Впервые с того момента, как судьба привела его в Аламут, Широ ощутил, что он чего-то достиг. Из-за бесконечных тренировок он лишь смутно догадывался о том, насколько успешно проходят занятия. Однако теперь он мог окинуть пройденный путь свежим взглядом, чтобы наконец-то ощутить, что он сделал пусть и небольшой, но крайне важный шаг вперёд. — Мир нарушен, согласие уступает место раздору, остается только война… Из непроглядной тьмы возникла могучая фигура Хассана, чьи глаза сейчас горели так ярко, что казались подобными двум звёздам. Лазурное пламя в них сияло куда ярче обычного. — Дабы нести правду там, где властвует ложь, а злодейства потрясают землю… мы облачаемся в саван Всегубителя. Следом за этим из темноты к Широ вышло несколько ассасинов, державших в руках предметы облачения. Повинуясь безмолвному приказу Хассана, Эмия взял у одного из них чёрную льняную рубашку. — В броню безмолвия и мрака мы облекаемся для битвы, пока внутри полыхает огонь. Следом шла кожаная броня, плотно облегающая тело и снабженная металлическими заклёпками. Обернув ее вокруг живота и нижней части спины, он ловко застегнул крепления. Жесткая оболочка вокруг средней части его туловища внушала уверенность, поддерживала спину, сжимая бока в твердых объятиях. — Воля Азраэля, в которой мы черпаем свою решимость, крепнет внутри наших душ. Война надвигается на нас, и мы должны нести ее тяжкое бремя на своих плечах. Верхняя часть доспеха аккуратно и плавно легла на его плечи. Широ затянул крепления, фиксируя доспех вдоль тела. К его приятному удивлению, он вовсе не стеснял движения и не создавал ощущения громоздкости. Тренировки скрытности в обычных доспехах выбили из него этот недостаток. — Мы стоим пред ликом Смерти, уверенные в своем призвании, свободные от сомнений и страха. Нижнюю часть ног защитили ботинки, объединенные с поножами, в которых находились специальные отделения для метательных ножей. Подкладка позволяла свободно двигаться и наносить удары ногами, а сами ботинки были выбиты из мягкой кожи. В совокупности всё это гарантировало лёгкость передвижения. — Мы наносим удар из мрака, быстро и неотвратимо, одним смертоносным прикосновением. Довершили облачение кожаные наручи, один из которых был совмещён вместе с металлическим цестусом, который мог запросто проломить череп, или помочь защититься от смертоносной атаки. Стоило ему закончить процесс, как сверху на нём оказался уже привычный рваный плащ, больше напоминающий похоронный саван. Широ не мог не ощутить ноту символизма в этом жесте. В каком-то смысле, это действительно были его похороны: тот человек, которым он был раньше, ушёл, оставив место кому-то новому. Облачившись, он медленно подошёл к стоявшему у огня Хассану, что неотрывно наблюдал за ним всё это время. Смерив его взглядом и незаметно кивнув, он извлёк из-под складок своего плаща белую череполикую маску и безмолвно протянул её Широ. Когда юноша уже протянул руку, желая принять её из рук Старца, в ладони Саббаха вспыхнуло лазурное пламя, поглотившее маску целиком, что вызвало возбуждённый шёпот позади них. Широ стоило огромного труда подавить рефлекс и не отдернуть руку обратно. Интуиция подсказывала ему, что это, в каком-то смысле, тоже было частью ритуала. Языки пламени обожгли его ладонь, но к своему удивлению Эмия обнаружил, что огонь не был горячим. Несмотря на свой потусторонний вид, пламя было холоднее льда… Широ не знал, сколько они так простояли, но в какой-то момент он обнаружил, что маска не только не сгорела, но полностью потеряла свой белый цвет. Вместо этого, она стала обсидианово-черной. В следующий же миг пламя погасло, и Эмия осторожно принял маску из рук Хассана. Она не была ни горячей и ни холодной. Если бы он сам этого не видел, то никогда бы не поверил, что ещё секунду назад маска полыхала в центре яркого лазурного огня. — Мы не убоимся и не отвернемся от смерти, мы шагаем в тени ее, гордые и бесстрашные… С этими словами Широ надел маску на лицо, при этом ощутив чувство некой завершённости, лёгкий оттенок совершенства. «Это и значит быть частью чего-то большего?..» Он наконец сделал первый шаг к своей цели, наконец добился чего-то действительно примечательного, но… Лёгкое чувство неудовлетворённости всё ещё терзало его изнутри. Словно некая истина, которой ему недостаёт, осталась сокрытой от него. Широ бросил мимолётный взгляд на Хассана, но его непроницаемое лицо лишь укрепило сомнения. Впрочем, едва заметный намёк, промелькнувший во взгляде Старца дал понять… …Что ответ на этот вопрос, ему придётся найти самому…