Божественный холод

Пыльные локоны, успешно подрабатывающие ловушкой для грязи и мельчайших обломков вскапываемых камней, постоянно приходилось поправлять, что крайне бесило в начале работы (бесило настолько, что Лололошка успел раз шестьдесят проклясть свою чертовски модную и привлекательную, но в то же время чертовски неудобную укладку), но чем дольше парень находился в шахте, тем менее это волновало его. Раскопки действовали на разум гипнотически. Пронизанные многолетней мерзлотой слои грунта без особого труда расступались, пропуская вперёд короля шахт, всё замахивающегося и замахивающегося над новым куском льда, перемешанного с породой. Удар за ударом, удар за ударом. Такие же монотонные, однообразные действия, какие паренёк привык производить всегда. Строительство, уход за огородом, уход за животными, добыча ресурсов — всё это казалось до боли типичной рутиной, которую, кажется, умелые руки производили уже миллионы раз. Шаг за шагом он делал всё заново. Внутри задержалось плотное ощущение того, что парень уже в который раз делает одно и то же, продвигаясь вперёд одинаковой длины шагами, но ни одного воспоминания в голове так и не появилось. Ни того, где он жил, ни того, чего добился, благодаря беспрестанному труду. Ничего. Уже неудивительно, но всё ещё пугает. Особенно страшно осознавать, что собственный возраст Лололошке неизвестен, так же как и количество посещённых им миров. Сколько информации утеряно где-то далеко в глубинах мозга? Возможно ли её восстановить? А что будет, если парень восстановит её? Что будет, если он всё вспомнит? Перед запачканными стёклышками солнцезащитных очков летали преследующие тело после посещения церкви пылинки-звёздочки. Они подлетали то вверх, то вниз, переливались голубо-серебряным светом, пытаясь заменить собой факелы, что висели на стенах подземного прохода, но у них это получалось слабо. Под землёй было холодно, будто в давно позабытой могиле. Отсутствие пространства душило любителя попутешествовать под открытым небом, заставляя побледневшую нижнюю губу невольно подрагивать. Энергия, с помощью которой в карман летели всё новые и новые руды, не собиралась заканчиваться, хотя было заметно, что с Лололошкой не всё в порядке. Тремор перед занесением кирки, учащённое дыхание, поскрипывающие зубы, общая заторможенность и постоянные зевки, из-за которых приходилось откашливаться. Несмотря на сходящее с ума тело, юноша всё продолжал и продолжал раскопки. Почти несколько стаков железа, огромная куча угля, известь, какие-то драгоценные жёлто-зелёные и красные камни, немного золота, лазурит, редстоун и парочка алмазов. Поход за ресурсами прошёл весьма благополучно. Теперь Лололошка даже сможет создать себе офигенские алмазные боты… Хотя зачем боты? Он может создать что-то в пятьсот раз полезнее! И это… алмазная мотыга! Юноша криво улыбнулся от своей неудачной шутки. Один уголок губ был выше другого, из-за чего перекосились челюсти. На смех паренёк был сейчас не способен. «Давно так надолго не залезал под землю. Голова кружится», — мир давно принял довольно согнутую, плывущую на периферии зрения форму жёлтого, мигающего цвета, но теперь всё расплылось и перед глазами. «Надо уже уходить отсюда. Слишком разряжённый воздух на такой глубине», — и наконец, совсем не спавший на протяжении всей работы, пропотевший, как скотина, Лололошка развернулся и потяпал наверх по ступенькам, подготовленным для будущего похода в шахту. На удивление, в этом мире было много минеральных ресурсов, чего не скажешь об органике. В голове, лишённой всякой мысли, раздавался топот связывающихся на ровном месте ног. Он гремел в ушах, раскачиваясь на барабанных перепонках. Туда-сюда. Туда-сюда. Туда-сюда. Было не о чем размышлять, когда впереди фасовка раскопок, переплавка руд, сбор урожая, кормление животных… Может, он даже успеет принять душ, прежде чем потемнеет светило на небе. Было бы здорово. Правда, такое ощущение, будто он, как только почувствует оживляющее тепло, сразу же заснёт. Поэтому нет! Нельзя! Последние ступени. Вот выход из шахты — на улице темным-темно. Так ещё и снег валит клочьями, закрывая собой единственную подсветку будней. Словно с неба летит не замороженная вода, а куча пушистого, сладкого хлопка, что должен пахнуть мандаринами, корицей и хвоей. Лололошка не знает, почему именно эти запахи, но только они кажутся подходящими к тихой ночной атмосфере. К тёмному, холодному, но всё ещё греющему чувству внутри. Не хватает только парочки огоньков, что судорожно бы мигали красно-зелёно-сине-жёлто-розовыми цветами — тогда бы парень точно не захотел бы бежать домой так сразу. Он бы разлёгся на снегу и долго-долго смотрел бы своими покрытыми влажным хрусталем глазами из-под увядающих ресниц на гуляющие огоньки, пуская облака пара в воздух. Снег бы хрустел под курткой и плотными, шуршащими штанами… Стоп! О чём это он? У него ни куртки, ни таких штанов. Бред. Просто очередной бред, да? Или воспоминания? Сердце не пойми от чего затрепетало. «Я пробыл в шахте так мало? Почему всё ещё темно… Я же вечером спускался...» — пробежала, виляя хвостиками, парочка странных мыслишек. Котелок совсем не варил, поэтому Лололошка, тупо пялясь на небо, вылез из-под навеса и побежал поскорее в дом, чтобы напрочь не замёрзнуть из-за тающих на поверхности кожи снежинок, но зря, видимо, паренёк подумал об огоньках. Перед самой дверью в голове разнёсся недовольный голос: «Смертный, как ты посмел… просто взять и не прийти! Ты променял помощь полубога Ада, Люциуса, на какие-то свои… смертные дела!» — Лололошка сильно вздрогнул, услышав, как полубог вновь посещает его разум и даже засомневался в том, не галлюцинация ли это. «Что на тебя вообще нашло?! Ты буквально сутки подряд просто находился под землёй! Ты, конечно, не всегда блистал умом и часто спускался туда на такое время раньше, но это было тогда, когда ты мне не был нужен! А сейчас… Сейчас?.. Сейчас… Сейчас Я! Именно Я нужен тебе! А ты, смертный, почему ты это сделал?!» — сутки? На волосах постепенно стала образовываться кучка снега, похожая на горсть сахара. Сутки, значит. Так он засиделся. Ну. Ничего страшного. Зато полезного сколько надыбал за это время! Хотя, наверное, страшно. Он же не пришёл на условленную встречу с Люциусом. Тот злится. Задета его гордость. А много ли это значит? Может, можно просто забить до того момента, как тот не успокоится и не нашлёт очередной кошмар, чтобы привлечь к себе внимание? Ему же тут только над Лололошкой и издеваться. Сам как миленький прибежит. Или пойти навстречу? Парень встал на перепутье всего на секунду, так как выбор был очевиден. «Вдруг он правда постарался и нашёл что-нибудь важное? Что-нибудь об этом мире. А… И мы же друзья. Вроде бы. Уже как день… или два? Друзья. Надо бы извиниться», — мысли шли туго, вязли в сером веществе, тут же начиная шипеть, брызгаться в разные стороны и раскисать, превращаясь в бесформенную жижу. Лололошка задумался о замке Люциуса и с лёгким ветерком оказался у церкви-монастыря. Странно, но никакого заклинания запрета на вход (плюс поджог пятой точки в подарок) наложено на территорию не было. Парень, бросивший все свои дела дома, спокойно подошёл к двери, постучал в неё серыми костяшками, с которых валилась крошкой сухая земля. Никто не ответил. Он со скрипом отворил проход в главный зал. Разряжённый воздух помещения, всего заполненного разводами сизого дыма и неизменными блёстками, показался невероятно привлекательным и одновременно пугающим. Тёмный, голубой, густой, как не сошедшая пенка с холодного молока. И кучка переплетённых между собой лучей, выходящих из светлых мест витражей. Пусто, тихо, невозможно гнетуще. Сердце начало стучать сильнее, вопреки медлительности разума. Оно пульсировало, качая кровь. Казалось, будто Лололошка в обволакивающей тишине мог услышать, как фонтаном хлещет собственная кровь по артериям, гонимая сердцем и замершим страхом. Солнце над головой оставалось всё таким же потресканным прямо посередине. Трещинки, как змейки, расползались в разные стороны, потягиваясь за тёплыми лучиками. Казалось, будто остатки оранжевого стекла светились, но их свет поглощала разбитая тьма. В самом конце коридора стояла высокая, тёмная фигура. Её лицо было неразличимо, но даже так она манила глаз: накидка тонким рельефом обхватывала изящно сложенные плечи, спадая вниз торжественным фонтаном и даже задевая тазовые кости, обрамляющие вытянутые ноги со сверкающими носочками туфлей на них. Но самой завораживающей частью были два приглушённых граната, в которых жил огонь Нижнего мира. Не готовый к такой встрече тет-а-тет Лололошка замер. Дыхание его спёрло: то ли воздух тут хуже, чем под землёй, то ли он стал по-настоящему бояться Люциуса. До носа донёсся запах сгоревшего дерева. Полубог стоял, сложив руки на груди, но не вздирая подбородка. Он ждал объяснений, а юноша всё не мог перестать жечься о чужие глаза своими. Он бесстыдно молчал и впитывал каждое ощущение. Запах, вид, звук, чувство сухих губ и боль между рёбрами. Ужасно. Как же это, чёрт возьми, ужасно! — Люциус, — голос прохрипел на имени полубога, но оно всё равно пронеслось по всему залу, долетая и до острых ушей, — извини, пожалуйста. Я потерял счёт времени, пока ходил за ресурсами, так что совсем про всё забыл. Я примчался так быстро, как мог. Даже скот не покормил. А ещё я весь в грязи. Извини, не хотел, чтобы так получилось, — рука поднялась к очкам, сняла их и начала протирать грязные стёкла. Голова невольно опустилась вниз, будто Лололошку сейчас отчитывают за его безответственность, хотя он сам больше походил на родителя проблемного подростка Люциуса. Казалось, будто полубог прямо сейчас взорвётся на месте, и осколки гранёных красных камней воткнутся в самый твёрдый пласт мышц, прорывая насквозь и тот. Но этого не произошло. Превратившиеся в полукруги из-за задвижек в виде век глаза беззвучно и абсолютно беспричинно засмеялись. — Обрадуйся же, жалкий болванчик, Люциус принимает твои извинения, — фигура манерно развернулась и направилась к коридору с комнатами. — Я разрешаю тебе сдвинуться с места. Следуй за мной, — голос звучал тщеславно — так, будто полубог очень доволен собою. Лололошка замялся. Произошло не то, чего он ожидал. Совсем не то. Словно всё происходящее — какой-то сказочный сон, который сейчас снова превратится в Ад, где юноша будет умирать, падая с высоты. Не может же быть всё настолько гладко с этим полубогом? Или Лололошка ошибся, судя только по своему первоначальному впечатлению? Нет! На мысли уходит слишком много времени! Он сейчас не успеет. Юноша быстро зашагал вперёд, срываясь на бег. Он уже увидел, как плащ, подлетая в порывах ветра, свернул в коридор, поэтому изо всех сил постарался догнать его. Каждый шаг, каждый вздох, каждый стук каблучков превращались в кричащее эхо и впивались в голову, вызывая в районе висков неприятное покалывание. Тело летело вперёд. Парню было плевать на подкашивающиеся ноги и сжатые в кулаки трясущиеся руки. Он бежал вперёд, как зачарованный. Так, будто ему затуманили разум, вбив внутрь одну лишь команду — остаться с Люциусом вместе. Вот спереди уже замаячила открытая, раскачивающаяся из стороны в сторону на прочных петлях дверь, из которой доносились приглушённый тёплый свет и влекущий жар. Застоявшимся рецепторам даже показалось, что жар имел свой собственный аромат: мята, смешанная с расплавленным воском и животным жиром. Но это была лишь галлюцинация. Огонь, излучавший жар, был магическим, а значит, как такового запаха он иметь не мог. Вроде бы… Разве может пахнуть травами, деревом и прочей требухой то, что возникло из маны? Вернее, из чистой божественной энергии? Думается, что нисколько. Возможно, уставший разум специально визуализировал себе что-то успокаивающее и медитативное, чтобы наконец заставить Лололошку грохнуться без сознания. Парень вступил за порог и с треском досок прикрыл за собой дверь, дабы тепло не покинуло библиотеку. В комнате всё было так же, как и вчера: расставленные по свободному краю одной из полок лампадки, высокие книжные стеллажи, постоянно пыльные, и слабое, клонящее в сон освещение. Будто бы они тут с Люциусом, как два самых главных члена секретного революционного кружка, устраивают собрание, на котором обсуждают план по свержению монарха. Именно так. Обстановка выглядела слишком интимной, таинственной и… подпольной! Они ж не липовые деньги собираются печатать? Точно? Да? Глаза метнулись к свободному креслу. Кажется, оно немного придвинулось к креслу самого полубога. Случайность? Или опять видятся чудеса? Люциус уже уселся. Рядом с подлокотником стояла увесистая стопка толстосумов-книг, явно заключающих в себе кучу скучной информации о том, кто когда с кем воевал, сколько кто болел и умирал и подобная фигня, совсем не нужная для расследования. Сделав пару неловких шагов, юноша с благоговением опустился в мягкое, словно облачко, кресло, вновь стягивая с себя тяжёлую накидку и шапку. С губ слетел стон облегчения, а голова была откинута назад. — Кхм-кхм. Я собрал тут почти все книги со словом «история» в названии и даже прочитал большинство из них, — Лололошка чуть не подпрыгнул на месте, сколько же Люциус сидел и читал весь этот ужас. Он либо из ума выжил, либо врёт, — и мне кажется, что этот мир весьма глуп, — он приподнял брови, создавая на полуприкрытом пепельными волосами лбу тонкие складочки. — Во всех книгах про историю пишут про совсем разное! Авторы противоречат друг другу! Они ещё тупее и ужаснее, чем ты, смертный! Кто-то говорит про какую-то пшеницу, которую они там давным-давно когда-то копали — древняя дрянь. Кто-то пишет про валюту в виде монеток, которые позже стали бумажками. Зачем всё это, если отплатить всегда можно свежей кровью? Где-то вообще… Бр-р-р. Даже вспоминать противно, — он нахохлился, теперь почти всё гладкое лицо было в неприязненных складочках. — Там пишут про то, как девушка потеряла всё, чтобы быть с каким-то идиотом, который и слова-то нормально связать не мог! — последняя описанная Люциусом книга вызывала у Лололошки интерес (хотя и про пшеницу он бы почитал, да и про экономику было бы не лишним), ведь она как-то выбивалась из общей картины. — Из всего этого тупизма я сделал вывод, что мы находимся в мире дураков, где все тупо подохли. Всё блестяще понятно. — Слушай, а какое название у последней книги? — парень откинул к накидке и грязные очки, ведь они явно ему сегодня не понадобятся. — «История одной пламенной люб…» люб… любви, да? Я это слово уже видел раньше, — глаза Лололошки проползли на лоб, а веки сильно натянулись, почти полностью оголяя глазные яблоки. Он серьёзно читал это, думая, что данное произведение как-то относится к истории мира? Изо рта донёсся торопливый, дрожащий смех, сопровождаемый ударами ладонью по бедру в приступе истерики. Лололошка ржал как не в себя. — Не, ну ты даёшь! Серьёзно прочитал это? Правда? — Я же уже сказал, что прочитал почти всё! Это в том числе! — вскричал полубог, не понявший реакции человека на данный факт. Он был озлоблен на откровенную насмешку. — Почему ты смеёшься, смертный?! — Если в названии книги есть слово история, это ещё не значит, что она историческая… Ты читал какие-то розовые сопли. — Розовые… Что, прости?! — Люциус вспыхнул. В прямом смысле. Кончик его носа загорелся, а из ушей вырвался маленький объём чёрного дыма. Он аж весь окаменел, впиваясь когтями в кресло. — А. Это тоже выражение такое! Не в прямом смысле! Розовыми соплями можно назвать книги про любовь с излишней идеализацией. Где там все постоянно сюсюкаются друг с дружкой. Я уверен, что тебе что-то подобное попалось. Ну как? Было весело? Понравилось, да? — Лололошка подмигнул, из-за чего выражение на лице Люциуса из разъярённого перекатилось в исступлённое. — Ой… А у тебя нос горит. Со стыда сгораешь, да? — парень особо не волновался по поводу огня на теле своего собеседника, ведь тот был ходячим воплощением этой стихии, и какой-то там язычок ему бы ничего не сделал. — Что значит сгораю?! Я не могу сгореть! Кто я, чёрт возьми, по-твоему?! Полубог Ада или жалкий человечишка! — он стукнул кулаками по подлокотникам, гремя мебелью. — Для меня даже сама лава недостаточно горяча! — Со стыда сгорать тоже выражение. Совсем ты не привык к человеческому говору! У вас, видимо, так никто и не выражался сверху, в ваших этих Советах. Всё, успокойся! Не повезло тебе с книгой, всё! Нечего тут всё сжигать! Нечего… А-а-а! — парень заприметил, как начало полыхать чужое кресло, поэтому быстро поднялся на ноги и бросился его тушить руками. Но как только пальцы минимально докоснулись до огня, тот исчез, хотя всё ещё оставалось фантомное ощущение тепла. — Совсем олух?! Я не собираюсь ничего тут сжигать! — Люциус поднял голову и застыл в немой злобе. Голова Лололошки находилась в десяти сантиметрах от его собственной — тот увлечённо рассматривал книги, сложенные в стопочку, исследуя каждый корешок своими светящимися голубыми глазами и, кажется, не замечая, что он опирается на одну из сторон кресла. Грудь медленно вздымалась и опускалась, чуть ли не соприкасаясь с плечом полубога, не знающего, куда деть свой взгляд. Парень облизнул сухие губы в порыве нескрываемого интереса. «История одной пламенной любви», «История создания паровых двигателей», «История древнего мира», «История сельского хозяйства: основы», «Историческая конспирология», «История валюты», «Главные исторические личности», «История Краиносонки». На веки упала пара прядей, аккуратно сдвинутых пальцами, парень отлип от кресла, нагнулся и выудил из середины стопки книгу, название которой он прочитал последним. Она была одной из самых внушительных. На потрёпанной плотной обложке красовался значок оранжевого солнца, блестящего тоненьким металлическим покрытием. Страницы были ужасно помятые, жёлтые, влажные и пахли затхлой бумагой. Они будто бы были готовы развалиться от малейшего прикосновения. — А эту ты читал? — бросил Лололошка полубогу, теперь находящемуся лицом где-то у живота парня, вертящего в руках находку. — Читал. Не полностью, потому что там какой-то бред фанатика, решившего, что этот мир сотворил какой-то там Соларн. Пф-ф-ф. Наверняка, это один из миров Аквы. Какой ещё Соларн? — Люциус закатил глаза. Религия для него была пустым словом, ведь зачем выдумывать себе Бога, когда он уже существует. — Только Аква может создать настолько отвратительное место! — Значит, это именно то, что мне нужно! Сколько ты примерно прочитал? — Менее одной страницы. Дальше меня рвать начало от этих сахарных речей. Ты серьёзно считаешь, что это как-то поможет тебе? Вот… это вот? — он с презрением кивнул в сторону книги подбородком. — Да, вполне. Будешь со мной читать? — Лололошка раскрыл книгу, съёживаясь от неприятного запаха. — И как ты себе это представляешь? — полубог вопросительно поднял бровь, глядя за тем, как истерзанные пальцы поглаживают страницы. — Ну… Сначала ты, потом я, вслух, по порядку. Тут, конечно, много чего читать… Ты не собирался идти спать перед моим приходом? Ничего страшного, если мы засидимся? — полубог сощурил глаза, в которых забегали типичные для него огненные смешинки. — Ты думаешь, что мне нужен сон? Я даже без моих сил не нуждаюсь в отдыхе! Божественная сущность, в отличие от ваших смертных силёнок, является постоянной, неистощимой энергией! — он оскалился, глядя на удивлённого человека снизу вверх. Тот сначала повёл бровями, потом почесал затылок, задумался о своих овцах и только после этого вернулся в разговор. Он был не особо-то и удивлён на самом деле. Зачем спать тому, кто даже не ест? — Замечательно. Но, правда, ты ни разу не видел снов, например? — Лололошка всё листал тонкие страницы, похожие на те, которые обычно используются в бесплатных религиозных книгах, рассматривая зарисовки на них, витиеватые орнаменты и расписные заглавные буквы, с которых начинался новый раздел. — Нет, я не смотрел за тем, как спят смертные! — буркнул Люциус, забегав покрытыми оранжевыми бликами глазами из стороны в сторону. — Да разве это круто? — Нет. Ты меня не понял. Сны это не сам сон, как процесс. Я имел в виду сновидения. Когда человек засыпает, у него в голове появляется то, что он в своей жизни пережил или просто видел издалека. В общем, всё то, что запомнил. Только оно всё смешивается в одну такую кашу, и в итоге выходят странные сюжеты. Смешные, страшные, абсурдные… У кого как, — Лололошка старался изъясняться максимально понятно. Объяснять значение каких-то слов и выражений для оторванного от обычного мира Люциуса уже стало для него приятной обыденностью. Будто бы Маугли обучают тому, как устроен мир, после того, как тот ушёл от животных, воспитавших его. — Сновидения, значит... — прошипел полубог. — А я думал, что вы тупо отключаетесь, чтобы подставиться под опасность. Значит, когда я во время твоего сна насылал тебе видения, ты мог перед этим видеть ещё что-то? — Мог. Но не помню. Говорят, что люди видят много сновидений за ночь, но больше половины не запоминают. — И в чём тогда смысл этих ваших сновидений? — Точно не знаю. Вроде бы мозг обрабатывает полученную в течение бодрствования информацию, а сны возникают как побочка его работы. Так что в них нет смысла. Просто набор ощущений, — полубог больше не решился задавать вопросы. Он приложил фалангу указательного пальца к губе в раздумьях. Один из огоньков в лампадках неловко, кокетливо дёрнулся, изгибаясь, как балерина. Ничего хорошего это не обещало, поэтому Лололошка дёрнулся с места, всучивая книгу в руки полубога и приземляясь обратно в своё кресло. — И зачем ты мне это всунул? — Читай ты сначала, — Лололошка опёрся рукой на подлокотник, а уже о руку опёрся лицом, сминая мягкую правую щёку. Сначала Люциус уж было хотел запротестовать, начать тираду о том, что это полный бессмысленный бред, и он не соглашался на это, но лицо человека выглядело слишком заинтересованным. — Хорошо. Я снизойду для подобного рода занятий, как чтение подобной дребедени, но больше четырёх страниц не прочитаю! Потому что терпеть не могу такие книги! — с горем пополам Люциус согласился, из-за чего на лице юноши расцвела улыбка, в которой заключался глубокий смысл: «В следующий раз будешь читать историю одной пламенной любви вслух. Я тебя заставлю», — читалось между сухих складочек, хотя факт того, что Люциуса можно заставить что-то сделать принудительно, находился под таким же глубочайшим сомнением и всё ещё находился на рассмотрении. — Хорошо. Я начну, — он хрипло прокашлялся, прикрыл глаза, чтобы собраться с мыслями, недовольно вздохнул и начал несвойственным себе спокойным голосом, проникающим в самые закрома деревянной комнаты, в каждую небольшую трещинку, под каждую шляпку гвоздя. Он разливался повсюду, затапливая всё живое и неживое в скромном пространстве. Даже уши Лололошки затопил, заставляя того растаять и размякнуть от беззадорной монотонности. — Начало. Сотворение света, — чётко и ровно, тяжело. — До всего ныне существующего был Бог, бессмертный и щедрый Соларн. Он бродил в бесконечной пустоте, горя желанием творить и отдавать. Скитался на протяжении многих лет, пока не решил, что желает оживить пустоту, создав тех, кто прервёт его горькое одиночество. И лишь только задумавшись об этом, он уже полюб… полюбил нас, детей его. И руки его впились себе в грудь, вырывая плоть, пронизанную его силой и желанием дать каждому из нас жизнь. По пустоте разнёсся свет, отгоняющий тьму. Он лился по сторонам, танцевал и искрился, принимая различные формы. Так из груди Соларна и родился Сонк — круглый свет, приносящий в мир тепло. Приняв своё первое создание, Соларн схватился за голову, срывая шелковистые волосы и устилая ими одну из половин пустоты. Они позеленели, утолщились, вознеслись к горячему Сонку, превратившись в плодородную землю, усеянную растениями. Так из волос Соларна родилась зелёная жизнь. Приняв своё второе создание, Соларн приблизил руки к истерзанной груди и сжал лёгкие, выпуская из них свою текучую жизнь. Она пронеслась потоком между листьев и стеблей, шурша и извиваясь. Так из лёгких Соларна появился ветер. Приняв своё третье создание, Соларн заплакал слезами счастья. Из светлых капель родилось море, родились реки и озёра. Так из слёз божественных появилась вода. Приняв своё четвертое создание, Соларн понял, что водоёмы были абсолютно темны, и тогда решил Соларн вырвать глаза свои. Он впился пальцами в глазницы и вынул глазные яблоки, которых хватило, чтобы застелить всё небо голубизной своею. Так из глаз Соларна родилось небо. Приняв своё пятое создание, Соларн ослеп. И решил он заселить мир живыми существами. Соларн схватился за свои ноги и руки и оторвал, отдавая их небу. Конечности рассыпались на множество маленьких частичек, каждая из которых приняла свой уникальный вид. Так из рук и ног Соларна появились животные. Соларн не мог увидеть своего шестого создания, но принял его. И последним его решением было создать нас, детей его. Без рук и ног он не мог сдвинуться с места, поэтому сердце, горя беспрестанно светом, вырвалось само. Вместе с ним и вырвалась вся оставшаяся кровь. Она хлестала, поднимаясь фонтаном в небо. И из каждой маленькой горячей капли, попавшей на землю, начали рождаться люди. Один за другим они населяли землю, принимая вид, похожий на вид Бога, создавшего их. Соларн улыбнулся в последний раз. Так из Соларна крови родились люди. Приняв своё седьмое создание, Соларн испустил последний вздох. Тело его спустилось на землю и проникло в самую её глубь, упокаиваясь. Так появилась Краиносонка — страна Света, рождённая из тела Соларна, отдавшего весь свой свет без остатка, — Люциус потёр пальцами глаза, переводя дух. Кажется, он закончил чтение первой части. С губ сорвался прерывистый вздох. Кажется, он хотел разорвать эту книгу к чертям, хотя читал весьма уверенно и даже, на удивление, терпеливо. Но Лололошка всего этого подметить уже не мог. Пока полубог усердно вчитывался в текст, стараясь ни буковки не упустить, юноша как раз и упустил пару последних буковок! Может, даже слов. Да, он просто заснул. Хождение по шахтам, бурление в сосудах при виде Люциуса, какие-то странные запахи и вся прочая бурда порядком так уморили юношу, что сейчас находился в очень неудобной позе: прижатая к спинке кресла тяжёлая голова с перекрученной шеей и стиснутые друг с другом коленки. Русые грязные волосы почти полностью прикрыли сложившиеся в полосочки из ресниц глаза, а губы были слегка приоткрыты. Без очков его лицо выглядело весьма необычно. Как бледное шероховатое бельмо. — Мне серьёзно продолжать это чит... — на половине вопроса полубог запнулся, наконец замечая положение своего собеседника. Его последующему недовольству не было предела, но недовольствовал он молча. * Только прикрыв веки на секундочку, Лололошка потерял нить повествования и просто пытался сохранять сознание, чтобы Люциус, не дай Бог, не обиделся. Тем более, тот реально старался. Но спустя мельчайший промежуток времени он вообще перестал слышать чужой спокойный голос и провалился куда-то глубоко-глубоко в синеватую темноту, где всё так же пахло мятой. Вокруг да около маячили еле различимые образы: какой-то летающий компьютер с пиксельным лицом, зелёное существо с посохом и уже знакомая оранжевая змея с красными полосами по всему вытянутому телу, которая юноше снилась второй раз подряд. Вместе с образами маячили и непроизвольные мысли. Много бессмысленных переплетений, которые Лололошка никогда в будущем не вспомнит. И вот, наконец, мир после лотерейного верчения принял вполне себе адекватный вид. Вдалеке маячили невысокие холмы с руинами, а спереди на многие километры простирался высокий, плотный, беспросветный лес. А если небо и виднелось за нескончаемо шелестящей листвой, то оно было тёмным, без солнца и луны, с одними только сумеречными звёздами. Лололошка шагал по мягкой траве меж деревьев, пытаясь что-то разыскать. То ли какой-то данж, то ли к холмам направлялся — ничего точного. За очками сверкали в ответ звёздам голубые глаза, яркие-яркие глаза, словно не из этого мира. Внезапно перед юношей возник невысокий забор, из-за которого доносилось змеиное шипение. Руки зачесались перепрыгнуть через него и без промедления вступить в бой с монстром, что, судя по издаваемым звукам, был просто огромен. Лололошка даже знал, что за забором находится зелёная, длиннющая змея, которую надо лупить со всей силы по голове, ведь её хвост покрыт слишком жёсткой чешуёй, которую обычные мечи, да и большинство необычных, не берут. Зачем путешественнику была эта змеюка? Сам не знает! Но главное, что надо быстро расправиться с ней, отмыть с себя её ядовитую кровь и вернуться обратно в свой мир. Руки даже схватились за выступающие камни, дабы забраться наверх, но сзади послышался голос. — Привет, смертный, — посреди свисающих с веток лиан стояла высокая, привлекательная фигура. — Узнаю это место. Измерение Сумеречного леса, да? Ад располагается совсем рядом с ним. Хм-ф. Неудивительно, что ты и в нём побывал. Полная безвкусица! Половина миров Мультивселенной точно такая же, — фигура сделала пару шагов вперёд, огляделась по сторонам. Она держала в руках посох в виде золотой змеи. Везде эти змеи. — Расплывчато как-то тут, — Лололошка с усердием вгляделся в чужое лицо и по сравнению с фоном оно выглядело слишком реалистичным и проработанным. Красивое лицо. Очень даже привлекательное мужское лицо с идеальными чертами. — Чего молчишь, болванчик? — Лололошка отстал от стены, подошёл поближе к собеседнику, что вёл монолог, и радужки за стёклами засверкали так, что их свет проникал даже за специальное тёмное покрытие, падая на чужое бледное лицо. — Значит, разговаривать ты тут не умеешь? Скукотища полнейшая эти ваши сновидения! Слава Агнию, что мне не надо спать, — увидев неестественный свет от глаз Лололошки и его настороженно-заинтересованное поведение, фигура прыснула со смеху. — Да ладно. Не узнаёшь меня, серьёзно?! Беру свои слова назад, это даже смешно! Знакомиться в третий раз будем, смертный? Меня вот зовут Соларн! Я Бог света, пожертвоваший всё своё тело на создание днище-мирка! Приятно познакомиться! — фигура сощурила один из глаз, хитро ухмыльнулась, а после схватила одну из рук Лололошки, начиная её пожимать. — Да-да-да, спасибо, что решились пожать мне руку. Знаю-знаю, Вы готовы даже через сильную боль пройти, чтобы пожать руку лично мне. Я же породил этих ваших людей и Краиносонку. Про Высших Богов всё неправда. Тут я самый Высший, а они дурачьё, честное слово, — Лололошка неуверенно пожал руки фигуры в ответ, поджимая губы в недоумении. — Особенно этот Агний, — руки слегка сжали чужую. — Идиот. Сначала создаст себе полубогов, а потом даже секунду выделить на них не может, сколько ни вымогай её. Одну грёбаную секунду. А как развлекаться начинаешь — он сразу тут как тут со своими нравоучениями и тупыми браслетами! Да. Тут как тут… Для того, чтобы с ним увидеться достаточно было только натворить каких-нибудь ужасов, развалить половину мира, всучённого на управление, и загреметь в тюрьму Времени. Всего-то. А-ха-ха! А теперь он меня уже и не помнит, наверное. Была там какая-то заноза в заднице, да и пофиг. Ещё полубогов насоздам, про которых успешно и забуду на следующий же час. Ублюдок, — руки фигуры сжались сильнее. — Пары секунд у него не было, чтобы со мной поболтать! Пары… секунд! Просто создал и оставил в этом мире. Оставил меня без понимания, что делать. А потом ещё и постоянно был недоволен, даже поиздевался, забрав силы и сделав слабым. Терпеть его не могу, — руки дрожали. Фигура согнулась. Слышался треск конечностей. Платиновые волосы полыхали. — Забудь. Ты, наверное, меня даже не слышишь. И не запомнишь это. Стоишь тут как истуканчик. Нет. Всё-таки сновидения это скучно. Я ухожу, — перед глазами замелькало ещё большее облако дыма, безболезненно заполняющего лёгкие. На следующее утро Лололошка помнил лишь то, что во сне он видел Люциуса, и было очень приятно ощущать его горячие руки на своих.