Божественный холод

— Ты и вправду ничуть не изменился, Лололошка. Ты пугался всех моих шуток точно так же, как и в первый раз! Абсолютно! Например, когда я во сне отослал тебя в Ад. В прошлый раз ты тоже разбился, свалившись откуда-то, да и болтал под нос что-то похожее. А! И пугался абсолютно так же, как раньше, когда я наслал на тебя видение! Ещё и свалился с крыши. Это было просто уморительно! — слегка покрасневший и напряжённый от продолжительного, размеренного и такого же величественного, как и голос полубога в общем, смеха, Люциус цеплялся за подлокотники заострёнными ногтями, напоминающими маленькие коготки. Этот смех ему совсем не подходил, ведь он выглядел как нашкодивший школьник, хохотавший со своих проделок во всё горло. Выглядело бы правдоподобнее, если бы он гоготал и шипел, как гусь, задыхаясь от недостатка кислорода, но, видимо, у этих ваших Богов так не принято. Чудаки чудаками, честное слово. «Так и знал, что это был ты! Вот так и знал!» — брови поползли к переносице в осуждении, чего Люциус не заметил, продолжая смеяться, пытаясь вымолвить ещё что-нибудь уморительное. «Может я поспешил с тем, что он неплохой! Как я его выносил вообще? Это полнейший ужас… Каждый раз терпеть эти его прикольчики-укольчики, как жертва во время пыток», — такое сравнение возникло неспроста: полубог уже успел удивить (хотя не особо это и удивительно) парня рассказом о том, как он когда-то мучил созданных им же живых существ. Как заставлял их драться насмерть на потеху и разрывать друг друга по частям ради возможности остаться в живых. И всё это, смешанное со стуком каблуков, прибитых к неугомонным ногам, стучавшим по полу от эмоционального перевозбуждения, звучало крайне угрожающе. Будто у существа напротив не было ни капли сочувствия в сердце, а одна лишь бесконечная жестокость и желание развлечься всеми возможными способами, дабы скоротать бесконечность, преподнесённую ему на блюдечке с золотой каёмочкой сразу после рождения. Оно гоготало и изливалось жаром, пытающимся проникнуть под кожу человека. — Тебе ещё повезло! В прошлый раз я насылал куда больше заклинаний. Яма под ногами, стрелы, монстры, взрыв, поджог. Даже делал обманку с алмазом, на которую ты успешно повёлся! — он утёр невидимую слезу из уголка глаза, пытаясь собраться и успокоиться, ведь что-то давно он не слышал чужого голоса во время своих замечательных рассказов. — В этот раз ты прибежал ко мне раньше. Менее упрямым за это время стал? — он улыбнулся, игриво обнажая острые клыки. «У меня такое чувство, будто не я к тебе прибежал, а ты ко мне… Да и если бы такое было, то только по случайности! Ты бы точно меня пытал до тех пор, пока я с ума бы не сошёл», — но юноша не осмелился проговорить этого вслух, ведь не знал, сколько бы ещё ему после этого выпада пришлось бы ходить с плоской лысиной вместо своей прекрасной причёски на все случаи жизни. Внутри постепенно нарастала неприязнь к полубогу, но было несколько фактов, приостанавливающих её развитие. Например, то, что в этот раз Люциус даже не нанёс парню физических увечий, а обошёлся простыми иллюзиями. Заботливо, не правда ли? (Можно ли это было называть заботой?.. Лололошка сомневался, хотя и старался думать, что это именно она.) Или то, что он согласился на разговор вместо своей обиды. Видимо, годы назад юноша успел немного перевоспитать своего приятеля, сделав из него что-то более-менее… человечное. Если так можно выразиться о существе, с улыбкой рассказывающем о своём ужасающем правлении в Нижнем Мире, в результате которого чуть все не померли. — Слушай, Люциус, — в голове парниши уже давно возник один очевидный вопрос, который он всё не решался вставить в монолог полубога, — а что ты делаешь в этом мире? Типа… В том мире, где мы встретились, у тебя есть Воланд, твой замок, змея, знакомые… Тем более, ты буквально воплощение огня, а живёшь посреди такого холода, — голубые глаза заблестели любопытством, и шершавые пальцы сложились в замок перед застывшими губами. Совсем неожиданно растянутые в стороны уголки губ поползли вниз, занимая нейтральное положение, а сам Люциус, кажется, был застан врасплох таким вопросом и не особо-то и желал на него отвечать. Он отвёл потемневшие рубины в сторону, чуть сомкнув веки, плотно поджал уста и нахмурился. Вся игривость и шутливость вмиг испарились. Где-то около платиновых волос бегали задумчивые звёздочки-блёстки, проникшие в эту комнату из главного зала. Они шептались и толкались, прерывая внезапно возникшую тишину звенящим колокольчиком. Где-то снаружи слышался свист горного ветра, старающегося проникнуть сквозь плотные стены. Люциус над чем-то задумался — в его голове возникла дилемма, и он, видимо, делал выбор. Или просто не собирался отвечать. Изящным указательным пальцем полубог пару раз постучал по деревянному подлокотнику. Кожа юноши задрожала, покрываясь мурашками. Тихо, неловко, проникновенно. Невозможно терпеть. — Ладно, а ты знаешь что-нибудь об этом мире? — решил зайти издалека Лололошка, если уж полубог не хочет отвечать напрямую. — Нет, — просто вскинув плечами, тут же ответил тот, возвращая рубины к собеседнику. На вскинутые плечи Лололошка мог ответить лишь вскинутой бровью. «Нет?.. Нет? Серьёзно? Ты живёшь тут, чёрт возьми!» — Хотя что-то знаю. Тут холодно и много снега, ха! Правда, он весь на моём пути плавится, — старающийся вернуть своё лицо полубог даже усмехнулся, но было видно, что он всё ещё находился в размышлениях. — Даже истории этого мира? Может, какой полубог здесь правит? Что тут за животные странные?! Или хотя бы что это за церковь и есть ли тут разумные существа? — словесный поток, кажется, был абсолютно безразличен полубогу. — Ничего не знаю. А разве это имеет какое-то значение? — Имеет, конечно же! Мало ли тут через два дня будет мировой апокалипсис или какая-нибудь зачистка, не знаю! Война ядерная! Что ты будешь делать тогда? — Просто уйду в другой мир. Даже без большей части моих сил я спокойно хожу по мирам. Эта способность вшита внутри меня. И… Что такое ядерная война? Война при помощи каких-то ядер? Это оружие? Никогда про такое не слышал. Чего только смертные не изобретут, чтобы потягаться друг с дружкой! А ведь все слабаки без своих железяк, — светлые реснички слегка затрепетали. — И тебе совсем неинтересно, что здесь такого произошло? — Не-а. Я здесь просто потому, что тут никто не достаёт своими нравоучениями и болтовнёй. Мне не обязательно вникать в историю одной из триллиона пылинок в Мультивселенной. Главное, что тихо, и того хватит, — Люциус ответил на заданный недавно вопрос, который он хотел проигнорировать. Но ответил весьма мутно и непонятно. Что значит, что его тут никто не достаёт? В том же мире у него был первый и самый близкий друг, знакомые, над которыми можно постоянно прикалываться, и даже питомец. И он отставил всё это где-то там и просто сбежал в самый далёкий закуток Вселенной, спрятавшись? Зачем? Это звучит слишком неправдоподобно. Хотя… Почему Лололошка вообще надеется, что полубога волнуют какие-то там друзья и животные? Может, они все ему тупо надоели за эти годы. Неизвестно ведь, сколько он уже успел прожить лет до того, как стал смертным. Может, относительно человеческая жизнь показалась ему не такой забавной спустя время, как казалась раньше. Вот ему и не стало нужно всё то, что успел нажить… Сердце не хотело верить в это. Юноша был уверен, что он сделал когда-то всё возможное ради перевоспитания этого тугодума (вернее, просто безвозмездно помогал тому, чтобы показать хороший пример). И даже сумел как-то выкрутиться, не умереть и стать другом полубога, который казался безнадёжным. Что-то у Люциуса явно случилось… Видно же, что он сейчас поспокойнее и адекватнее того образа, который он выстроил в этом диалоге. Он даже переживал о том, что Лололошка забыл его. Вспоминая его негодование, злобу и поджатые губы, юноша видел в них уже не сумасшествие, а открытую привязанность. Стал бы так реагировать Люциус, если бы он никогда не думал о том, что хотел бы снова встретиться со своим другом после его ухода на неопределённый отрезок времени? А если бы все друзья наскучили полубогу, то снял ли он бы барьер с церкви, чтобы пропустить того, о ком совсем не скучал, отбросив детские обиды? Ну не может же всё это быть простым совпадением! Не может же такой Люциус, каким он показывает себя сейчас, взять всё и бросить от скуки? Зрачки напрямую впились в рубины, непонимающе потряхивающие внутри себя свет лампадок. Или Лололошка всё ещё плохо его знает? Они знакомы всего-то ничего, а он себе теорий настроил в голове. — Лололошка, а зачем ты постоянно носишь эти дрянные очки? — выпалил Люциус, недовольный тем, что на него так откровенно пялятся. — Я уж молчу про всю остальную одежду. Но очки? Я читал, что их носят те, у кого со зрением проблемы. Ты косоглазый, что ли? Секунду назад супер сосредоточенный и серьёзный юноша прыснул со смеху, хватаясь за живот. — Ты бы получше книги читал. Косоглазие это когда глаза в разные стороны смотрят и не могут на одной точке вместе задержаться. Чаще всего очки по другим причинам носят. Да и у меня очки не из-за проблем со зрением. Это солнцезащитные очки. Сам не знаю, зачем их всегда на себе ношу, такое чувство, будто они уже к лицу прилипли, — юноша потёр подушечками пальцев оправу очков, которые всё это время держал в руках. Почему-то именно в этот момент шрамы на руках будто бы стали заметнее. — Вам, Богам, не понять, что такое отклонения. Вы рождаетесь и существуете идеальными. Никогда не болеете, и ранить вас сложно. Чуть ли невозможно, — парень вздохнул, поправил свою чёлку, натянул очки обратно на переносицу и загадочно улыбнулся нахмурившемуся полубогу. — У меня есть к тебе одна просьба, — огонь в лампадках дрогнул, заставляя вслед за ним вздрогнуть от страха и Лололошку, а после разгорелся с небывалой силой, чуть ли не охватив собой стену. — Тебе нужна моя помощь, смертный? — высокомерное выражение плохо скрывало заинтересованный и радостный блеск в алых глазах. Сам Люциус вальяжно занёс одну ногу на другую, приподнимая крепкий подбородок и складывая руки на груди. — Да. Поможешь мне, пожалуйста, исследовать это место? То есть, этот мир. Я хочу понять, что здесь произошло. А ещё найти еду, а не то я сейчас подохну с голоду, — веки Люциуса поджались, когда парень напротив произнёс слово «подохну». — Ты, смертный, предлагаешь полубогу помочь тебе с поиском так называемой… еды. И исследованием этого места. А что я получу взамен за мою помощь? — плохо Лололошка его перевоспитал, если Люциус просит что-то взамен. Плохо… Но всё же его актёрская игра очень заметна и очевидна. — Э-э-э... — юноша впал в ступор, ведь ему было особо нечего предложить, — у меня есть овца, молоко, стоп, ты же ничего не ешь… Так. У меня есть… М-м. Хороший меч? Хотя ты пользуешься магией. Хм-м-м… амулет, который защищает от холода? Тебе тут не холодно? Могу его отдать, — взгляд Люциуса принял циничный оттенок. — Да не смотри ты так на меня! У меня пока ничего особо нет. Тем более, я без понятия, что тебе могло бы понравится. Могу, не знаю, принести тебе что-нибудь из Ада? Ты, наверное, давно там не был, — Люциус скривил лицо в злобной ухмылке. — Тогда приведи мне живого гаста, если уж предлагаешь, — Лололошка уже пожалел о том, что он, вообще, открыл рот. — Будет смешно посмотреть, как ты с этим плаксой возиться будешь, — со лба стекла капелька холодного пота, а парень истерично усмехнулся. — Хорошо, приведу его, — в голове уже возникла картина того, как он соблазняет гаста залететь в портал какими-нибудь заигрывающими позами. — Тогда договорились, ха-ха! Я, Люциус, принимаю условия нашего соглашения и я готов… помочь тебе, — он протянул руку вперёд для рукопожатия — Лололошка принял её с кислой миной на лице, прижимаясь своей ладонью к чужой. Руки Люциуса оказались… чертовски, мать его, горячие! Хуже, чем к недавно вскипевшему чайнику прикоснуться! Парень прикрыл глаза от неожиданности и рефлексом попытался отдернуть руку, но пространство исказилось. Кресло исчезло, беззвучно уносясь куда-то вдаль, как будто оно было на колёсиках, а уже спустя полсекунды Лололошка приземлился в кучку снега, вдыхая дым, который с характерным шипящим звуком появился из ниоткуда вследствие использования магии. В глазах замерцали красненькие точки, а юноша начал откашливаться, хватаясь за горло, стянутое банданой. Мало того, что он офигел не по-детски, отрывая от сердца несчастную тысячу нервных клеток, так ещё и не хватало ему задохнуться! Кожу на руках обжигал холод снега, о который опиралось упавшее тело. — Ёптель-моптель, — прошептал Лололошка, протирая глаза под очками и пытаясь взглянуть вперёд. Перед ним возвышалась тёмная фигура с горящими в постоянной темноте сиреневого неба глазами. Они прямо-таки светились. Как маленькие ночники. Может, те красные точки, что недавно мелькали в поле зрения, были эти глаза, только раздвоенные в пятой степени? Выглядят ничего так, красиво. Чем-то похожи на редстоун, который в темноте тоже поблёскивает. На миг даже показалось, что Люциус обеспокоен неудачным приземлением своего приятеля и не знает, как в такой ситуации поступить, поэтому просто стоит и дуплит. — Знаешь, — прокряхтел юноша, кое-как поднимаясь и потирая поясницу, — о таком надо, чёрт возьми, предупреждать, чтобы я не грохался! — Разве было не логично, что я протягиваю руку для телепортации? Для чего ещё я мог бы протянуть руку? — пробурчал полубог, морщась. — А-а-а… Так ты не знаешь? Люди в заключение какой-то сделки или просто как приветствие, благодарность пожимают друг другу руки. Я-то подумал, что ты рукопожатие предлагаешь! Надо было догадаться... — увидев непонимание на чужом лице, Лололошка сложил две свои руки вместе. — Вот так. И немного трясут, — Люциус повторил жест и получил на немой вопрос «правильно ли?» скромный кивок, — но ты бы лучше никому руки не пожимал… — Это ещё почему? — Да ты меня чуть не обжёг! У тебя температура тела нечеловеческая. И об этом тоже надо было догадаться… Ты ж говорил, что снег перед тобой плавится. Чёрт… не везёт мне сегодня, — юноша почесал затылок, ероша волосы. — Нечеловеческая? Ха! Да, я же полубог Ада! Естественно, я как лава на ощупь! — Ну так давай, горячий парень, куда и зачем ты меня притащил? — Люциус либо проигнорировал то, как его назвали, либо, вероятнее всего, не понял каламбура. — Что это за место-о-о… А?! — Лололошка аж подпрыгнул на месте, увидев совсем рядом стеклянную теплицу. Теплицу! Настоящую обхоженную теплицу! А в ней, за запотевшим стеклом, была зелень! Что-то зелёное! Он тут же, не дождавшись ответа, бросился искать вход. Лололошка не обратил внимания на то, что ветер неприятно обдувал плечи, лишённые защиты в виде накидки ещё в церкви, ведь был полностью поглощён изучением находки. Щёки и лоб приобрели здоровый розовый оттенок от восхищения и воодушевления, а губы заалелись, вытягиваясь в радостную полосочку. Снег поспешно хрустел под обувью, радуясь в унисон. «Значит, тут можно что-то вырастить! На такой-то земле… В такой-то холод...» — парень нашёл маленькую закрытую дверцу, к которой досками был выложен проход от неизвестного дома. Он без зазрения совести, как и каждый раз, когда видит потенциальный лут, проник на чужую собственность. Помещение за полупрозрачной дверцей оказалось хорошо прогретым: температура держалась такая, будто на улице стоял не бесконечный, неизменный мороз, а тёплый летний безветренный денёк. Глаза тут же пробежались по растениям: морковь, картофель, какие-то ягоды, свёкла — надо было всё утащить. Всё-всё-всё! Всё равно, откуда это взялось и чьё оно! Надо было утащить для того, чтобы создать огород! Непременно нужен огород! Руки скучают по мотыге и постоянному сбору урожая. Парень облизнул засохшие губы, наклоняясь и начиная скорыми движениями собирать урожай и запихивать его в свой карман. Пару морковок он заточил прямо на месте, с землёй, запрыгав от счастья: наконец-то желудок был полон. А то с самого утра нечего было съесть. Потом он руками стал засовывать в пространство землю, чтобы использовать её для посевов. Вырывал клочки ногтями, посмеиваясь от переизбытка эмоций. Он был готов рыдать и сходить с ума от своей маниакальности одновременно. Это победа! Он сорвал куш! Теперь не придётся есть одно лишь мясо, запивая это молоком! (В мыслях было попробовать на вкус мох, который едят овцы, но парень не решился.) Счастье какое! — Как ты вообще нашёл это место?! — вскрикнул он стоящему позади Люциусу, который молча наблюдал за странностями Лололошки. — Просто шёл и нашёл. Ничего особенного, — он спокойно усмехнулся. — Я помог тебе с твоей этой едой? — Ещё как! Я тебя расцеловать готов, дружище! Я теперь столько всего смогу приготовить! Столько всего! Уже не терпится. Тоже теплицу создам! — запихивая очередной клок земли в, кажется, бесконечный карман, Лололошка на миг задумался. Обхоженная теплица… Может, тут есть кто живой. «Надо поставить телепорт», — руки застыли. Пальцы оставили в воздухе неподвижного светлячка. «Будет называться теплица». — Расцеловать? Что это значит? — Образное выражение. Это значит, что я очень благодарен, — юноша утихомирился, когда обобрал почти всю теплицу, оставив немного запасов на всякий случай. — А если не образно, то поцелуй это когда кто-то губами к чему-то прикасается. Будь то к камню, чужому лицу или вообще пяткам. — Зачем прикасаться губами к камню? Или… Бе, вы, смертные, гадкие. Прикасаться губами… к пяткам? Зачем прикасаться губами к своим пяткам? — Люциус выглядел как ребёнок, выросший вдалеке от общества. Хотя… Таким он и был. Он вырос среди Богов. Фиг кто там целует кого-нибудь. — Да я сам не знаю, зачем пятки целуют. И обычно не себе, а кому-нибудь! Например, какие-то мамы целуют своим новорождённым детям пятки. Это типа мило должно быть и щекотно. Они так нежность свою проявляют по отношению к детям, — юноша вздохнул, расправив спину и утерев пот со лба рукавом. Несколько позвонков приятно захрустели, создавая целую костную симфонию. — А тебе мама целовала пятки, когда ты родился? — вопрос заставил парня задуматься и обернуться в чужую сторону. Люциус выглядел слишком сурово, задавая подобный вопрос вслух, из-за чего Лололошка невольно прикрыл рот рукой, беззвучно смеясь. Но смеялся он недолго. — Не помню. Я не помню ни своей матери, ни того, целовала она или не целовала мои пятки. Вообще ничего не помню до того, как сюда попал, так что о детстве или всём подобном у меня нет смысла спрашивать, — за тёмными стёклышками, вставленными в голубую оправу, мелькнул чёрный холод, а глаза тупо уставились в одну точку, пытаясь не двигаться вслед за нарастающим потоком мыслей, состоящим в основном из вопросов. Много-много различных вопросов. Они пожирали голову с самого зарождения Лололошки личностью в этом мире. Если у него нет воспоминаний, значит, он родился, когда заполучил хотя бы одно. И это одно — хрупкое равновесие, ужасный холод и вой ветра, сносящего всё на своём пути. И парень не хочет терять их. Он не хочет умирать и рождаться вновь. Он хочет помнить себя. Хочет знать, кто он такой, откуда и зачем пришёл, и никогда этого не забывать. На каждый вопрос должен быть ответ, и Лололошка добьётся своих ответов. Он сделает всё, что в его силах, чтобы узнать, через что ему пришлось пройти. Сделает всё! Всё! Всё… Всё?.. Так о чём это он? Что сейчас… произошло? Голова слегка закружилась, и парень схватился за волосы пальцами, поднимая взгляд на Люциуса, стоящего напротив. Тот отвёл глаза. «А о чём мы говорили? Мне кажется, или мы о чём-то говорили? Образное выражение… Пятки. Всё. Да. Мы точно говорили об этом. Всё. Чего это я так задумался? Надо бы уже отправляться обратно», — на нижних ресницах скопилось немного влаги, которую поспешили убрать обсохшие пальцы. Совсем небольшое скопление маленьких, уже остывших капелек. Это ничего не значит. — Я обязательно притащу тебе этого гаста! Даже не сомневайся! Он тебе полхаты разнесёт! — юноша протянул руку вперёд, касаясь ей плеча Люциуса, которое тоже излучало тепло, только вполне терпимое, ведь его сдерживала одежда, — Неси нас обратно. Я закончил. Уже спустя секунду полубог и довольный рейдом на чей-то дом человек стояли посреди библиотеки. Первый что-то недовольно бурчал под нос, отстукивая каблуком темп под сто ударов в минуту, а второй просто собирал свои вещи, которые ранее отбросил в сторону: — Я приду к тебе завтра. Если сможешь, просто поищи какие-нибудь исторические книги об этом месте. Вместе будем разбираться во всём. Спасибо, Люциус. Если надо будет, обращайся за помощью, — но Лололошка знал, что Люциус скорее напялит розовое ситцевое платье, чем обратится к нему за помощью, а не с приказом. Хотя кто его знает! Может, уже начал добреть понемногу. Всё может быть! — Хорошего вечера, — выкрикнул юноша уже в дверях. Полубог упорно молчал, хмурясь, но Лололошка не обратил внимания. Неосознанно, но будто бы специально не обратил внимания. Ноги несли его к собственному дому, которого ожидало обновление. Руки чесались приступить к долгожданной работе. Пустота внутри. Постоянная пустота. Что это? Что не так? Всё хорошо. Пристройка, земля, мотыга, растения, отопление в виде печки (надо было бы скрафтить какие-нибудь обогреватели, которые работали бы круглосуточно, а не запихивать в топку пять тонн дерева). Руки вазюкались в земле и воде, превращались во что-то страшное и пыльное. Они всегда были страшными. С землёй даже удалось ухватить парочку странных голубых червей. Посев за посевом, посев за посевом. «Надо обязательно вернуться туда и проверить дом на наличие разумных существ. Звать ли с собой Люциуса? Он не выглядит как особый любитель подобных походов». Всё должно быть хорошо. Всё всегда хорошо. Несмотря ни на что, всё было, есть и будет хорошо. Руки закопали последние корешки. Лололошка будто бы лишился чего-то важного. Вот только чего — вспомнить никак не мог. Кто-то словно потянулся своими руками и безжалостно вырвал из мозга какую-то информацию. Поток мыслей всё пытался прийти к ней: парень последовательно вспоминал о чём думал, куда смотрел, как стоял, но ничего! Просто ничего. Это точно было что-то важное… Но, видимо, придётся об этом забыть. На время. Потом он обязательно вспомнит! Когда придётся задуматься об этом ещё раз. Вспомнит… Парень утёр выступившую на лбу испарину, которая хотела захватить собою высохшие, относительно чистые волосы, уже норовящие превратиться в скользкую солому. Стоило бы наконец спуститься в шахту и полностью залипнуть на добыче руд для обмундирования и пополнения арсенала. И Лололошка явно не заснёт, пока не будет доволен своей добычей! Скорее всего, он вообще сегодня не заснёт.