Песьеголосец

      Теперь уже очередь Волка настала молчать всю дорогу. Тур боялся, что вожак умер прямо в седле — в темноте и не скажешь, жив ли силуэт, трясущийся на коне впереди, но Волк иногда кашлял и ёрзал — покоя не давала прокушенная нога. Скоро уже начало светать, и Тур смог разглядеть, как промокла и поблескивала штанина у Волка. — Как твоя нога? — неуклюже спросил Тур.       Волк словно проснулся. Конь под ним уже давно замедлился и теперь тяжело шагал через снег — парни снова свернули с дороги, надеясь уйти от погони, которой Тур никак не мог расслышать, но которой так боялся Волк. Он повернулся, весь бледный и потный, посмотрел за спину Туру. Не обнаружив сзади никого из рыцарей и наёмников графа, он заметно успокоился и тихо что-то ответил. — Что? — переспросил Тур. — Жить буду, — повысил голос Волк.       Он знал о колдовстве, Тур точно был уверен. Он видел его воочию, и всё же промолчал. Но Тур и сам заметил в глазах вожака страх и отчаяние. Он осознал, кто перед ним. Не сдаст ли его теперь Волк, когда понимает, чем является его дорогой друг и полезный взломщик. «Плевать», — подумал Тур. В нём таилась обида. Он уже не хотел, как верный пёс, наивно доверять тому, кто привёл его прямо в графское поместье. Пусть даже другое, пусть даже без самого графа внутри. И без его старшего сына.       Обожжённые пальцы сжимали поводья и ещё больше стирались об них. Графская вещь была заколдована. Тур впервые столкнулся с чем-то подобным. Он вспоминал теперь этот момент как один из своих снов, самых плохих и страшных. Таких, которые тревожат всего первые несколько мгновений после пробуждения, потому что в остальное время собственный же разум закапывает их так глубоко, как только может, чтобы больше никогда не вспоминать. Тёмные коридоры были незнакомы Туру, запах чужой пыльной комнаты утягивал обратно в эту темноту, посреди которой в руках призрака зажигается свеча. Пронзительно детский визг застрял в ушах и отдавался в каждом птичье крике, который Тур слышал из лесу. Парень сгрёб со своего капюшона снег, слоем покоившийся там, и умылся, надеясь согнать с губ и ноздрей незнакомые и тревожащие ароматы. — Волк?       Вожак молчал. — Волк, ты жив? — Да, — ответил он. Слабо, но всё же недостаточно, чтобы Тур подумал, что его обманывают, и на самом деле вот-вот Волк упадёт с седла замертво. Скорее упадут кони, везущие всадников уже вторые сутки. Мороз и снегопад усиливался, и лошади дышали так громко, что казалось, будто в любой момент они завалятся блоками в сугроб и больше не встанут. Тур ничего не смыслил в конях, но всё же он чувствовал их напряжение и понимал, какая усталость теперь ломит конечности вспотевших животных. — Что это был за мальчик? — застывшие у него перед лицом полные ужаса детские глаза не давали Туру покоя. — Что за ребёнок?       Вожак снова помолчал некоторое время, потом почистил горло и хрипло ответил: — Жермен Богарне. — Я не знаю его, — тут же сказал Тур, надеясь таким образом дать понять Волку, что имя мальца ни о чём не расскажет тому, кто не следит за графское семьёй. Но Волк не понял этого и больше ничего не сказал. Тогда Тур спросил снова: Это сын графа, да? Да, Волк?       И теперь Волк в ответ только промолчал. — Ответь. — Да.       Маленький сын графа. Конечно, ему как раз должно было исполниться лет десять, разве нет? Сколько лет назад человек, ставший Туром, резал коз в честь маленького графёнка, подвинувшего с титула своего старшего брата? Если бы не этот малец, быть может, его — Тура — таки сделали бы правой рукой графа. Никто не гнал бы его, не нужно было бы унижаться и ползать в грязи, выпрашивая себе внимание. Может, стоит вернуться туда и придушить его? Будь проклят этот маленький щенок, с которого всё это началось. Что они сделают Туру? Натравят собак? Напугают оружием? Зубы у колдуна заскрипели от злости. Он поднял глаза и увидел перед собой спину Волка, покачивающегося в седле в такт шатающейся лошади. Вожак ехал, низко опустив голову и ничего не говоря. Конечно, он боится. И правильно. Волковы заботы Тура теперь мало тревожат. Волк не сможет остановить его, если Тур захочет повернуть назад и, воспользовавшись покровом ночи, снова пробраться в поместье. Найти, вынюхать маленькое отродье, прячущееся где-то в темноте. Колдун раз за разом представлял себе страшную сцену. Кости ребёнка не твёрже костей мелкого скота. Его голова мягка, его шея целиком помещается в ладонь взрослого мужчины. Никто даже не успеет понять, что случилось, а между тем самый породистый и самый ценный щенок Богарне будет мёртв. Убит безродной псиной, страшнейшей из всех, кто взращивался на этих стократ проклятых псарнях. И его босы ноги больше не будут бегать по коридору поместья. Тем веселее будет, если он попробует убежать — пусть попробует!       Колдун почти ощутил, как растягивается, сжимается и скрипит под его зубами беззащитная щенячья кожа. Как снова пронизывает уши тонкий детский визг, который хочется прекратить, заставив владельца голоса замолчать и потерять его, в этот раз навсегда. Перед глазами завис испуганный, освещённый лишь одной свечкой лик мальчика, видящего перед собой зверя куда более крупного и грозного, чем он сам. Что-то в глубине колдуна так яростно желало уничтожить, разорвать зубами этого проклятого ребёнка, что лицо и крик жертвы раз за разом возникали в разуме, не отпуская и тая под собой что-то ещё. И каждый раз этот крик хотелось оборвать, передавив горло руками или вгрызаясь в него челюстями. Обожжённая рука уже не чувствовала боли и натягивала поводья, готовая в любой момент повернуть коня назад. Наконец, когда злость, переполняющая колдуна, была готова погнать его обратно к поместью, Жермен в последний раз поднял голову и увидел перед собой ночного гостя, криком оглашая его присутствие. Тур тяжело вздохнул, пытаясь сдержать всхлип, отпустил поводья и закрыл лицо руками. Собственные мысли пугали его, отвращали своей звериной яростью и таящимся в само́м колдуне желанием послушаться этой ярости. Дать ей выход, отпустить поводок и позволить куче собак, живущим в нём, разделаться с самой жалкой, самой бесполезной и самой лёгкой добычей, которую только можно представить — с беззащитным детёнышем. Жермен Богарне снова закричал, как щенок, которому наступили на хвост, и, бросив свечу на пол, побежал прочь, шлепая пятками по полу. Тур остался в темноте своих мыслей, не желая догонять его. Снова представлять себе гибель детёныша, визжащего от ужаса, было омерзительно. — Прости меня, — вдруг тихо сказал Волк.       Тур поднял на него голову и ещё раз быстро вытерел лицо снегом. — Прости. Я сильно ошибся, — проговорил вожак. Конь, везущий его, вышел на широкую, вдоль исхоженную копытами и располосованную колёсами телег дорогу. Силуэтов ни спереди, ни сзади видно не было, и Волк уже не собирался гнать несчастное животное. На большаке их следы затеряются так же, как следы кого угодно другого. — Я исправлю всё, я клянусь. Прости меня.       Тур понимал, что должен ответить что-то. Он не хочет прощать Волка, потому что он, кажется, уже даже не обижен на него. Как можно простить, не обижаюсь? Вожак стал в его глазах маленьким, слабым и испуганным. Тур чувствует негодование, раздражение, даже жалость. Но только не обиду. И всё-таки, он всё ещё хочет, чтобы всё было хорошо, а Волк является важной частью этого «хорошо». — Я не злюсь на тебя, — ответил Тур. — Хочешь, я поговорю с Бастером и Рыжим?.. Я расскажу им про колдовство, я… — Нет, — твёрдо сказал Волк. — Я должен исправить это сам.       Не в том ли дело, что Волк не хочет, чтобы заказчики его знали о колдовство? Или, может, Волк сам хочет рассказать об этом так, чтобы выставить виноватым Тура? — Волк, она правда была заколдована, — захотел оправдаться Тур. — Я не смог бы открыть её. Это… Это чужое дело. Я не знаю, что с этим… — Хватит об этом, — отрезал Волк. — Ничего не хочу слышать.       Неужели вожак обвиняет его? Считает, что Тур виноват в их неудаче? Тур нашёл в себе силы и решил спросить об этом прямо, потому что голос Волка, лишившегося своего здоровья, силы и смелости, уже ни о чём не мог поведать колдуну, так жадно вслушивающемуся в каждое слово. — Ты думаешь, что я виноват? — Что? — Волк обернулся на него.       Тур увидел, какими тусклыми выглядят глаза вожака, ставшего вдруг похожим на совсем юного мальчишку. — Ты думаешь, я подставил тебя? — Тур, не моргая, смотрел на него, надеясь выловить настолько много эмоций, насколько сможет. — Думаешь, я не захотел открыть эту шкатулку?       Волк, не способный оторваться от смотрящих на него глаз, испуганно пялился в ответ, но вскоре стало ясно: он не в состоянии больше выдержать взгляда колдуна. Тур отвернулся сам, позволяя Волку расслабиться. Когда он посмотрел на вожака снова, тот уже сидел в седле прямо и больше не осмеливался поворачиваться к другу. — Нет. Если бы не ты, меня бы загрызли.       «Хорошо, что ты понимаешь это», — подал голос зверь внутри Тура. Так редко собака обретает человеческий голос, и так болезненно точны её мысли, лишённые человеческого притворства. Тур тут же заглушил её своим собственным голосом: — Волк, она обожгла меня. Клянусь тебе. Посмотри на мои пальцы. — Не надо! — Волк поднял одну руку, взмахом ладони призывая Тура к тишине. — Тур, пожалуйста, хватит. Хватит. Мне очень плохо. Дай мне добраться до дома, прошу тебя, — Тур, к своему сожалению, расслышал в словах Волка плач, — Я исправлю всё, я обещаю тебе. Прости меня. Просто… Давай вернёмся домой, хорошо? Я найду способ всё исправить. Нам просто нужно добраться домой.       Если вожак обещает, что всё будет хорошо, то так тому и быть. Туру и самому было плохо. Он не ел два дня, он брал силы из самого себя, он потратил так много злости и горя на то, чтобы заглушить воющее внутри него чудовище, отзывающееся на лай рыцарских собак, оставшихся в заснеженном саду Богарне. Ему тоже хочется домой. Сначала он выспится. Просто поспит, укрывшись несколько раз, спрятав под себя прогретые у огня подушки. Была бы рядом Кошка, он бы уткнулся лицом в её живот, обнял бы её руками и спал бы. Даже кошмары его не пугают. Тур был уверен — уставшее тело не увидит снов. Потом, когда проснётся, съест всё, что будет стоять на столе. Всё, что Сорока ему предложит. И поцелует его руки за тёплый обед. Пусть дразнится Лис и посмеивается Пёс. И Волк может хмуриться и обижаться, сколько ему влезет. Кулаки Волка Туру уже не страшны.       Когда шпили города замаячили впереди, Волк стал ёрзать в седле активнее, пытаясь плащом прикрыть потемневшую и промёрзшую штанину. Тур внимательно следил за каждым его движением, всё ещё боясь, что домой ему придётся тащить не просто хромого, а умершего от потери крови вожака, но Волк не собирался умирать. В нужном месте он спрыгнул с коня настолько ловко, что заподозрить его в ранении мог только тот, кто обратил бы внимание на кровавое пятно, засохшее на ткани над сапогом. — Иди домой, — скомандовал Волк.       Родной город придавал вожаку сил, несмотря на пропитавший морозный воздух запах гари. Это было слышно по голосу. Тур даже мысленно порадовался, видя перед собой прежнего строгого собрата. Городской дым, такой непривычный после обжигающего нос лесного мороза его не смущал. Наоборот, парень предвкушал, как сам снова пропитается дымным запахом, отогреваясь у очага. — Не рассказывай никому о том, что случилось. Соври, если нужно.       Цокая копытами по заледенелым камням, кони закрыли собой хромающую фигуру Волка и пропали на улицах. Тур ощущал твёрдость земли сильнее обычного — он весь дрожал после такой долгой поездки. Мышцы горели, но не грелись, а внутри всё слиплось от голода. Но одни только мысли о доме подгоняли сильнее страха и желания лично всё рассказать Бастеру и его рыжему хозяину. Пусть с этим разбирается Волк. Тур заставил себя позабыть об ослабших ногах и почти бегом двинулся в их родной двор. Оставалось совсем немного, вот уже показался знакомый колодец, в котором они всегда набирают воду. Кто-то свистнул, и Тур, поняв, что свистят сверху, чуть было не вскрикнул от радости, надеясь увидеть родное лицо. Но это был всего-то Лис. Мальчишка, став почти незнакомым почему-то, помахал Туру рукой и сказал что-то. Тур нахмурился. — Лис! — позвал он, видя, как судорожно и быстро движется рука друга. В этом жесте виднелся страх и призыв. — Уйди оттуда! — снова сказал Лис, изо всех сил сдерживая крик и стараясь шептать, словно несколько этажей позволят Туру услышать его шёпот.        Но всё же Тур услышал. — Что? — спросил он, не зная, зачем и куда ему нужно идти. — Подожди меня! — крикнул Лис и скрылся где-то за крышей.       «Вот ещё!» — только и подумал Тур. Не хватало ему после столь изнурительного дела ждать трусливого товарища. Лис испуган, это правда, но он пугается чего угодно. Тур отвернулся и пошёл дальше, но вскоре замедлился: у самой калитки, ведущей в их родной двор, стоял незнакомец. Ещё издалека парень заметил, что ни одежда, ни силуэт не похожи на кого-то из семьи или товарищей Волка, с которыми он иногда перебрасывается словами в Колесе. Мужчина тоже увидел Тура, потом кашлянул и медленно отошёл от калитки, делая вид, что ждёт кого-то другого. Но сразу понятно было: ждёт именно Тура. Тур не испугался. Он был слишком уставшим, чтобы бояться очередного дурака, желающего именно что напугать его. Понятно, почему Лис не хочет идти домой один. Внутри парня рождалась только досада, что ему снова придётся иметь дело с кем-то, стоящим между ним и отдыхом. Уверенно двинувшись в сторону калитки, Тур положил руку на пояс, демонстративно отодвигая полы плаща и демонстрируя незнакомцу кинжал. Мужчина сделал несколько шагов назад, не отрывая глаз от Тура, потом слабо улыбнулся и кивнул ему. И в этом движении было что-то не то. Тур замер в нескольких шагах от калитки, смотря в лицо незнакомца. Улыбка мужчины слегка ослабла, брови нахмурились. Сам он снова отступил назад и скрестил руки на груди. — Чего тебе? — первым заговорил Тур. — Мне? С чего ты решил, что мне что-то нужно? — пожал плечами мужчина.       Он издевался, это было слышно. На шутки у Тура тоже не было сил. Он взялся рукой за рукоять кинжала и слегка подтянул его, оголяя лезвие. — Меня ждёшь? Или ещё кого-то? — Ты шёл домой? Ну, так и иди, — кивнул ему мужчина, совершенно не впечатлённый угрозой.       Тур медлил. — Иди, иди, — шире улыбнулся мужчина. — Я у тебя на пути не стою.       И правда, незнакомец отошёл, свободно пропуская Тура во двор. Осознание хлестануло изнутри сильнее, чем Тур мог ждать. Тело не послушалось мыслей, дёрнулось и рвануло за калитку, но не успел парень сделать несколько шагов, как сразу же снова замер посреди двора. На месте, где всегда неизменно стоял длинный и странный домишко, скелетом возвышался каменный остов, всё ещё дымящийся и наполненный чёрным обугленным месивом. Запах гари, преследовавший Тура с момента, как он оказался в городе, заполнил нос и стал пробираться дальше. На фоне опустевших, почерневших окон парень и не заметил сначала нескольких людей, стоящих рядом. Они, услышав свист, обернулись разом и уставились на пришедшего. Тур от движения их голов словно проснулся, начал судорожно бродить взглядом по их лицам. Не важно уже было, знал ли он кого-то или нет. Он просто не мог найти в себе что-нибудь, что могло подсказать, как действовать. Опустевший и сожжённый дом казался сном, глупостью. Чтобы развеять наваждение, остаётся только проснуться, не так ли? Но вырвало из оцепенения Тура вовсе не пробуждение, а крик Лиса. Мальчишка влетел в незнакомца со всей скоростью, сбив того с ног и не дав ему атаковать Тура со спины. Повалившись на землю, мужчина тут же извернулся и, подмяв под себя воришку, замахнулся на него рукой. Тур в последний момент увидел блеснувшие острие оружия. Всё случилось в считанные мгновения. Крик Лиса застрял в ушах, повторяясь снова и снова: — Тур! Тур!       Тур видел перед собой только лицо незнакомца, скалящегося от напряжения и пытающегося закрыться левой рукой. Правая, всё ещё сжимающая кинжал, дрожала и вдавливалась в покрытую снегом дорогу, накрытая и заключённая в тиски пальцами Тура. Парень изо всей силы бил кулаком по врагу, не слыша, как пытается позвать его Лис, всё отчаяннее зовущий друга. — Убивают! — заверещал наконец мальчик. — Помогите! Помогите!       Тур почувствовал, как друг вцепился ему в плащ руками и пытается оттащить его прочь. Он вскочил, неуклюже наступил на лежащего на земле незнакомца и отшатнулся назад, рывком задвигая Лиса себе за спину. Мужчины, выбежавшие со двора, резво окружали их, держа ножи и дубинки наготове. Лис продолжал звать на помощь, но Тур видел, что ни одно окно, ни одна дверь на улице не спешат отвориться. Наконец рассудок вернулся к нему. Парень заметил, как медленно, пошатываясь и норовя упасть обратно в снег, встаёт избитый им мужчина, как товарищи помогают ему выпрямиться. Кровь заволокла лицо незнакомца, он неразборчиво ругался и плевался. — Заткнись! — пригрозил один из нападающих Лису, продолжающему звать на помощь хоть кого-нибудь.       Лис послушно замолк, но Тур, отведя левую руку назад, прижал его к себе и спросил: — Не ранен? — Нет, — тихо отозвался Лис, всё не опуская плащ Тура. — Чего вернулись? — спросил мужчина.       Тур не обратил на него внимания. Пока враги не двигались с мест, он не собирался двигаться тоже. Его интересовало другое. Не спуская глаз с нападающих, смотря то на одного, то на другого и предупредительно выставив вперёд руку с кинжалом, Тур слегка наклонил голову и тихо спросил у Лиса: — Где Сорока и Пёс? — Живы, спрятались, — прошептал Лис.       Тур судорожно вздохнул. Густой пар, вырвавшийся из его рта, почти закрыл собой улицу с бандитами, окружившими их. Лис пихнул Тура в спину чем-то тяжёлым. Тур сразу же схватился левой рукой за древко и поднял перед собой ещё и палицу, когда-то продемонстрированную Волком. — Не смеши. Со всеми драться будешь? — снова заговорил один из незнакомцев.       «Значит, ты у них смелее всех», — подумал Тур, узнавая во взгляде мужчины взгляд самого крупного и умного пса. Нет, будь они собаками, он бы один из всех лающих молчал, выжидая момента напасть. Но раз уж все тут говорят одинаково, он один может подать голос. — Да, буду, — твёрдо ответил Тур.       Незнакомцы стали посмеиваться. — Буду драться, и убью, — пообещал Тур. — Вытяну жизни из тех, кто слабее, остальных прокляну и обращу в собак.       Мужчины замерли, не зная, что ответить на такое. — Ты сумасшедший, да? — пренебрежительно улыбнулся тот, кого Тур принял за главного. — В городе так говорят? — Тур повёл головой, подзывая врагов к себе. — Они думают, что я слепой и неразумный. А я вас вижу и говорю вам: я колдун. Я убью вас, если посмеете напасть. — Тур! — еле слышно запищал ему в спину Лис. Такой интонации Тур раньше не слышал. Но ему было плевать. — Ты врёшь, — мужчина уже не улыбался, но всё же не верил в слова Тура. — Подойди и убедись, — Тур покрепче перехватил рукоять палицы, махнув ею в сторону врагов.       Кто-то — Тур сразу заметил движение и выражение лица этого человека — шагнул ближе к главарю и прошептал ему что-то. Мужчина оскалился и отмахнулся от него, но Тур уже знал, о чём идёт речь. Он уже узнал в говорящем того, кого напугал когда-то во дворе. — Зря не слушаешь его, — сказал Тур главарю, потом посмотрел в глаза второму. — Ты знаешь, на что я способен, да? Помнишь, как речь потерял? Хочешь ещё раз? В этот раз навсегда говорить перестанешь. Будешь ползать по земле и выть.       Околдованный когда-то бандит вздрогнул и снова затараторил о чём-то. — Рот закрой! — приказал главарь не то Туру, не то своему товарищу. — Весь день будем стоять и брехать друг на друга? — спросил Тур, оглядывая окружающих. — Я тебе сказал, закрой рот, пока мы тебя не зарезали, — гаркнул мужчина и двинулся вперёд.       Тур, не контролируя уже себя, вдруг сгорбил спину, пригнувшись перед врагами, потом резко выпрямился и взвыл, переходя на визжащий лай. Лис за его спиной дёрнул его за плащ и закричал от страха, но Тур не перестал до тех пор, пока не заметил краем глаза, как один из мужчин двинулся в их сторону. Тогда парень тут же снова опустил голову и, вперившись взглядом в нападающего, качнул палицей, держа её на весу перед собой. — Нет, — сказал он. Это слово будто было ещё одним, помимо палицы и кинжала, барьером.       В дневной морозной тишине все стоящие на улице притихли, ожидая действий друг от друга. Один из нападающих обернулся, прислушиваясь, и что-то внутри Тура задрожало одновременно от страха и от радости. — Что такое? — спросил главарь, видя, что один из его товарищей отвлёкся.       Мужчина неслышно открыл рот, ещё не понимая, что собирается сказать. Вдруг человек с окровавленным лицом тоже поднял голову и прислушался. В следующую секунду все стали оборачиваться, а Тур, радостно ухмыляясь, расставил руки и приветствовал волну лая, докатившуюся до людей. Он знал, что собаки не придут на помощь. Пусть даже он подкармливал их иногда, пусть даже знал некоторых из них, видя их за заборами и встречая их на улицах. Но он и не ждал от них помощи. Ему нужно было всего-то заинтересовать их, призвать их к ответу. Поднять гул их голосов, перекрикивающихся меж собой. «Что-то происходит!» «Кто звал!» «Где он!» «Что-то случилось!» «Пахнет огнём!» «Шум!» «Шум» «Шум!»       Собаки умножали голоса друг друга, перекрикивались, как спорящие на базаре, стремились узнать, что происходит. И Тур не пил из них голосов, не спугивал их зазря. Он не просил их вступаться за него, лишь раззадорил их любопытство, зная, что и этого будет достаточно для людей, стоящих перед ним. Он сделал глубокий вдох и что громко рассмеялся, присоединяя свой голос к голосам городских собак. И так он продолжал показательно смеяться, видя, как тот самый мужчина, которого он когда-то повалял по земле, бросился бежать. Главарь ругнулся, остальные отступили на несколько шагов, но остались поблизости. — Хватит! — сказал мужчина и, обнажив оружие, двинулся в сторону Тура.       Лис предупредительно вскрикнул, но Тур, тоже заметивший движение, сам шагнул вперёд. Замахнулся, наотмашь ударил палицей. Обитый железом наконечник пролетел далеко от головы нападавшего, но мужчина поскользнулся на льду и сам не попал в цель, не успел вонзить нож в грудь Тура. Тур запоздало почувствовал, что враг схватил его за запястье правой руки, не давая пустить в ход кинжал. Левая рука, напряжённая весом незнакомого, неуклюже пока поддающегося оружия пропала где-то в складках плаща и морозном воздухе. Без страха, просто с досадой, Тур успел заметить, что мужчина снова заносит руку с ножом. Парень понимал, что глупо подставил весь левый бок под острие, как под укус змеи. Тогда Тур рывком опустился вниз, увлекая врага за собой. Мужчина был мельче и худее, но Тур, ослабленный дорогой, не мог полагаться только на свою силу и вес. Он упал на землю, надеясь теперь лишь на хаос. С удовлетворением парень услышал, как звякнул нож, с размаху ударившись клинком о камни дороги. В ответ ему громко стукнула палица, отброшенная Туром. Прежде, чем остальные нападающие добрались до толкающихся в снегу, Тур уже дотянулся до мужчины. Вцепился пальцами ему в загривок, проникнув под воротник и ощутив горячую, вспотевшую кожу.       Враги снова замерли в нерешительности. Их главаря заставили встать, сгорбившись и склонив голову. Тур, левой рукой придерживая шею мужчины, правой зажал его предплечье, не позволяя ударить себя ножом. — Смотрите, — на выдохе, почти неслышно сказал колдун.       Главарь дёрнулся несколько раз, сначала нерешительно, потом всё более отчаянно. Мужчины, видя, что происходит неладное, вскрикнули и снова попытались броситься с оружием на Тура, но он призывно заревел: — Смотрите!       Удерживаемый им бандит вдруг несколько раз подпрыгнул на месте, стараясь сбросить с себя руки Тура, потом зажмурился и, разжав пальцы и уронив нож, громко закричал. Тур представлял себе пса, в шкуру которого впился шип, змея, юркая ласка, зубья капкана — да что угодно. Он знал, как кричат не столько от боли, сколько от испуга собаки. Знал, как пугает их неопределённость, как ненавидят они ощущать себя беспомощными и загнанными в угол, удерживаемые чьей-то враждебной волей. Человек в его руках, поддавшийся колдовству, подал точно такой же голос. Он стал вырываться, бессвязно кричать нечто невнятное, наотмашь размахивая руками и топоча ногами по заснеженной дороге.       «Недостаточно», — думал Тур. Наконец, мужчина взвыл звериным воплем, срываясь на подскуливание и хриплый, почти доводящий до рвоты вой. Тур слышал его как сквозь стену. Он отпустил врага и отшагнул в сторону, изо всех сил стараясь сохранить себя в сознании. Мир сузился, потемнел, Тур еле-еле видел беснующегося в снегу мужчину, забывшего, как ходить на двух ногах. Бандит вскочил на четвереньки, неуклюже пополз в сторону, несколько раз упал. Тур ждал, что кто-то подойдёт к ним с Лисом, снова ударит, но куда бы он ни смотрел, у него уже не получалось увидеть врагов. Тогда Тур стал вертеться на месте, оборачиваясь, норовя поймать зашедших к нему за спину незнакомцев. Что-то тяжело опустилось ему на затылок. Тур застонал от боли, вдруг прорвавшейся сквозь пустоту и тишину, попытался извернуться, чтобы ударить врага, отогнать его от себя. Кто-то схватил его за ноги, стал удерживать их. Со всех сторон его тяжело и больно сдавили чужие руки, мешающие сопротивляться. Какой-то повторяющийся, почти попадающий в такт биения сердца звук пытался добраться до его разума, но Тур оглох и ослеп, поражённый немощностью. Страх захватил его, и парень хотел плакать от того, что его игра не удалась. Что несмотря на все его старания враги всё же не испугались, всё равно напали на него. Туру стало ужасно холодно. Он почувствовал, как мокнет от ледяного пота его одежда и как колотится сердце, готовое лопнуть от напряжения. Дышать полной грудью не получалось. Тур стал жадно глотать воздух и плакать, выдавливая из себя жалобный щенячий скулёж. Может, хотя бы так его пощадят. Он больше не сопротивляется, он побеждён. В чём смысл добивать его? Он сам всегда щадит тех, кто сдаётся, ведь он не нападает первым, просто защищается.       Что-то тёплое и мягкое коснулось его лба. Тур вздрогнул, не зная, что происходит, но потом почувствовал, что прикосновение не приносит боли, лишь еле-еле растекается по лицу и голове, постепенно становясь всё более явным. Наконец, он понял, что кто-то гладит его, поправляя ему волосы и направляя и укладывая его голову. Гарь в носу обратилась дымом очага. Тяжесть, давящая на всё тело, вдруг показалась Туру всего лишь одеялом, которым его, совсем маленького, укрыли, закрыв от враждебного мира. Вся жизнь откатилась назад, в момент, когда вокруг не было ничего кроме темноты, звука огня и матери, сидящей рядом. Вспомнился её запах, который можно было различить на одежде и руках, вспомнилось, как можно было целиком погрузить лицо в её ладони, такие ласковые и всегда готовые поддержать. Мальчик ещё не знал, что давно расстался с этим, но что-то в нём уже почему-то оплакивало этот уютный, спокойный момент. Сквозь удовольствие и дремоту он всё ещё ощущал страх, колотящий изнутри подобно ознобу. Он снова с тяжестью вдохнул воздух и открыл глаза: вместо образа матери была только темнота, искрящаяся вспыхивающими в ритм сердца огнями. Из глубины груди опять вырвался скулёж. Как жаль было, что он даже не может посмотреть в лицо наваждению! Даже не может просто насладиться последним сном перед тем, как Пропасть поглотит его. Разве не встречаются там все умершие?       Зубы стучали друг об друга. Кровавый ритм в ушах стал слышаться отчётливее, но медленнее, размереннее. Плывущее перед глазами видение светлело, приобретало очертания. Парень видел перед собой кого-то, держащего его голову у себя на коленях и положившего пальцы ему на лоб. Руки человека были горячими, и теперь это тепло не грело, а обжигало. Тур уже был спокоен, но всё ещё не мог перестать плакать. Слёзы катились по его щекам, неприятно соскальзывая в уши и пропитывая волосы. Парень жалел себя, скорбел о том, что упустил что-то. Но пока не до конца понимал, что происходит вокруг.       Ещё спустя время его глаза наконец показали ему истину. — Раскрой, — только и смог проговорить Тур. — Ч-что? — переспросил Лис. Его лицо раскраснелось от слёз, подбородок подёргивался и морщился. — Убери, тяжело, — пробубнил Тур. — Что?! — Лис всхлипнул и снова провёл рукой по лбу друга.       Тур застонал, чувствуя, каким невероятно тяжёлым стало одеяло, прижимающее его к постели. — Жарко, — всхлипнул Тур, готовый расплакаться от того, что друг не понимает его и не желает снять с него покрывало. — Сними с меня одеяло, пожалуйста… — Тур?! — Лис не отрываясь смотрел на него.       Тур сделал глубокий вдох и попытался поднять руку. Вдруг, увидев свои пальцы, вздрогнул и вскинул голову. Она тут же обессилено упала обратно на колени Лиса, но Тур успел увидеть всё, что нужно: он вовсе не в постели. Он лежит посреди дороги, безвольно растянувшись и расслабившись. Вокруг был снег, опустевшая улица и вездесущий запах гари. Никто не держал его ноги, ничего на него не давило. Собственное бессилие обмануло его, заставив верить в невидимых врагов. — Ты живой? — спросил Лис. — Подожди, — страх, который испытывал Тур, отрезвлял его, заставлял вернуться в сознание куда быстрее. Конечности начали отзываться покалыванием, пальцы сжались. — Что случилось?       Лис судорожно вздохнул и проглотил рыдание. Потом шмыгнул носом и сдавленно проговорил: — Ты подрался. И упал. — Я ранен? — Нет? — мальчишка пожал плечами, оскалившись и сжав зубы. Он изо всех сил пытался не плакать. — Ты ударился головой…       До Тура донёсся ещё один звук. Парень не узнавал его. Пришлось напрячься. Тело ещё плохо слушалось, но Туру удалось повернуться: он заметил поодаль от себя фигуру, сгорбившуюся в куче снега. Несколько секунд Тур пытался понять, что видит, пока фигура не задвигалась снова. Мужчина, отчаянно пытающийся вскарабкаться вверх, хватался руками за снег, наметённый к стене, и стонал. Нет, даже не стонал. Мычал и выл, иногда с шумом выдыхая воздух и фыркая. Лис, устремив взгляд туда же, куда и Тур, не сдержался и заплакал снова.       Тур отвернулся от бандита и посмотрел в лицо Лису, склонившемуся над ним и испуганно жмурящемуся. — Нам надо уходить, — еле слышно прошептал Лис, спустя минуту решившийся открыть глаза. — Вставай, пожалуйста.       Тур попытался сесть на земле. Тело отозвалось пугающей ломотой и слабостью, но боль в голове, резанувшая изнутри, дала понять: что болит, то ещё живо. Тогда Тур стал дышать чаще, с удовлетворением видя, как с каждым разом облачка пара становятся всё более густыми и белыми, как молоко. Вскоре ему удалось, опираясь на Лиса, подняться на ноги. Ещё через минуту он смог медленно пойти, не шатаясь и не падая. — Тур? Тур! — через голос Лиса пробивалась истерика. Мальчишка видел, куда двигается Тур. — Тур, не туда! Прошу тебя, пойдём. — Он ударил меня? — Тур показал рукой на особачившегося мужчину, всё ещё пытающегося встать. — Ты сам упал, — быстро ответил Лис, потом снова позвал за собой. — Тур, умоляю!       Но Тур не мог уйти так просто. Он всё увереннее шёл в сторону бандита. Он хотел посмотреть на него. Когда его и мужчину отделяло каких-то десять шагов, незнакомец обернулся на звук приближающегося к нему недруга и уставился на него. Ничего странного. Светлые глаза широко раскрыты, недавно обритое лицо даже не испачкалось. Взъерошенный, уронивший шапку куда-то в снег человек, стоящий на четвереньках. Тур привык видеть, что даже пьяницы больше похожи на животных, чем этот бандит, но вдруг незнакомец, поняв, кто перед ним, наклонился и оскалился. Это всё ещё было лицо человека, даже искривлённое в оскале. Маленькие человеческие зубы не могли быть угрозой, какой были клыки животного. Всего-то мужчина, думающий, что он стал собакой и стремящийся отогнать от себя врага. — Злишься? — спросил Тур у него.       Мужчина ответил предупредительным рыком. Лис, стоящий поодаль, вскрикнул и закрыл лицо руками, отворачиваясь от пугающего его зрелища. — Я чуть жизнь на тебя не потратил, — прошептал Тур, делая ещё один шаг и примеряя, как половчее напрыгнуть на незнакомца       Мужчина набрал воздуха в лёгкие и снова зарычал, ударив ладонями по снегу. Отчаянный собачий жест. — Не пытайся, не напугаешь, — сказал Тур, потом вдруг дёрнулся в его сторону.       Как бы ни пытался сбежать озверевший человек, а всё же звериной прыти ему не досталось. Его колени увязли в снегу, а руки, замерзшие и поцарапанные о лёд и камни, сразу же перестали слушаться. Тур подскочил к нему, снова схватил за загривок и, пригнув врага к земле, как нашкодившее животное, рыкнул: — Убить меня хотел, тварь!       Поняв, что рычание и попытки укусить не дают результата, мужчина снова завизжал, но всего пара мгновений превратили визг в скулёж, а потом и в стон. Тур разжал пальцы и оттолкнул бандита от себя, тот неуклюже упал в снег. Теперь его движения куда больше походили на движения пьяницы. Подняться с земли у него уже не получалось, пусть даже на четвереньки. Тур почувствовал, как пульсирует кровь у него в теле, как надуваются вены на лбу и как опять отзывается болью ушибленный затылок. — Пускай болит, — сквозь зубы прорычал Тур и двинулся обратно к Лису, всё ещё закрывающему лицо руками.       Окна и двери были предательски закрыты, но и пусть Тур знал, что люди теперь не рискнут выйти, он всё же понимал, какие последствия принесут его действия. Прежде, чем он успел наклониться к Лису и спросить, где прячутся Пёс и Сорока, мальчишка вдруг судорожно вздохнул и вздрогнул, смотря вдаль улицы. Тур сразу же обернулся туда и увидел, что четвёрка врагов превратилась теперь если не в дюжину, то точно в десяток. Люди показывали на них пальцами и кричали, несколько из них сразу же бросились вперёд. Не нужно было ждать их приближения, чтобы понять: в руках они несут свои аргументы против ослабленного Тура и немощного Лиса.       Пришлось бежать. Каждый прохожий, попадающийся им на улице, мог оказаться одним из врагов, и Тур всё время готов был снова обнажить оружие, пусть даже он не знает, сможет ли хотя бы раз ответить кому-то ещё. Раньше он бы обогнал Лиса и скрылся в считанные секунды, но теперь мальчишка то и дело останавливался, чтобы подождать, пока сам Тур нагонит его. Мышцы в ногах дрожали и то и дело слабели, как сорвавшаяся тетива. Тур несколько раз падал, поскальзываясь на льду, тяжело дыша и стирая пот с лица. Наконец Лис нырнул в переулок за рынком, всем телом навалился на какую-то дверь и отчаянно замолотил в неё кулаком. Открыли не сразу. Тур и не узнал поначалу в человеке, стоящем перед ним, своего старшего друга. — Тур! Вернулся! — воскликнул Пёс.       На нём, казалось, места живого нет. Лицо Пса опухло, раскраснелось от ссадин и ран. На лбу и щеках блестел пот. Лис протиснулся между мужчиной и косяком двери, скрылся в темноте комнаты. Тур не мог сказать ни слова. Пёс впустил его внутрь, прихрамывая и отшатываясь вглубь помещения. Припав к одной из стен, Лис натянул на лицо капюшон и стал громко дышать. Туру хотелось поступить бы так же, но настойчивый взгляд Пса не отпускал его. — Где Волк? — спросил мужчина.       Сколько всего было в этом вопросе. Страх, злоба, надежда. Во рту у Тура пересохло, но он сглотнул воздух и ответил: — Пошёл вернуть коней. — Вы в порядке? — Нет, — Тур помотал головой и стыдливо опустил глаза. Не было смысла врать. — Мы провалили дело.       В полутьме тесной комнаты что-то двинулось. Тур вздрогнул и обернулся на это движение. Сорока, сидящий на кровати, подтянул руки к лицу и закрыл его так же, как Лис, продолжающий плакать у стены. Спина парня, укрытая слоями одежды, задрожала не то от рыданий, не то от приступа кашля. — Вы не ранены? — Псу и самому, похоже, досталось. Он держался рукой за живот и стоял, приподняв одну ногу. — Я — нет, — Тур снова сглотнул, понимая, что не может рассказать о том, как пострадал сам. На нём не было ран, укусов и ударов. Он всего лишь растратил собственные же силы, запугивая врагов, и то, забрал потом чужие в отместку. — Волка покусали собаки.       Теперь уже без утайки, Сорока всхлипнул и сильнее сгорбился. Тур сразу же забыл о Псе и подошёл к Сороке, опустившись перед ним на колени, но парень не посмотрел на него. Просидев перед другом несколько долгих минут, Тур понял, что не дождётся ответа. Тогда он стал оглядываться: компания собралась в пыльной, тесной комнатушке. Тур не бывал тут раньше, но Пёс, встретив его взгляд, сказал: — Хозяйки нет дома. Да и нам нужно уйти, не хочу её подставлять.       Чьи-то шаги на пороге заставили всех резко поднять головы в сторону двери. Тур подскочил первым. Ещё до того, как он ринулся к выходу, чтобы проверить, кто пришёл, он расслышал, как скрипнули ремни и как звякнул метал. Схватившись за рукоять кинжала, Тур приготовился снова драться, но знакомое дыхание заставило его выпрямиться и облегчённо охнуть. Пёс, заметив его реакцию, с трудом снова поднялся и сам потянулся к замку. — Вы здесь? — раздался снаружи голос Волка.       Лис сразу же очутился возле Сороки, помогая ему встать, чтобы встретить Волка. Хромой и раскрасневшийся, вожак замер на пороге, готовясь сказать неотвратимое. — Уходим! Сейчас же, — на выдохе произнёс он.       Волк пришёл с новой лошадью. Быть может, кто-то на конюшнях уже сообщил вожаку о произошедшем? Весть о том, что какой-то дом в городе сгорел, быстро распространилась бы среди знакомых и соседей. Мог ли сам Бастер прознать о том, что случилось с их домом? А не замешан ли в этом он сам? Тур замер на пороге в нерешительности. Пёс и Лис помогли обессиленному Сороке вскарабкаться в седло, в то время как Волк, подойдя к Туру, спросил: — Ты встретил их у дома? Это правда? То, что случилось?       Тур молча протянул вожаку палицу, которую прятал под плащом. Волк шмыгнул носом, кивнул Туру и, взяв коня за поводья, быстро, насколько мог, пошёл прочь. Пёс, чьи вопросы племянник упрямо игнорировал, выругался и захромал следом. Лис, взглянув на Тура, закашлялся, но сразу же тоже отвёл взгляд и засеменил за друзьями. Тур двинулся последним. Лохматый и светлый, будто бы сплетённый из сена конь шёл, петляя боками. Он был ниже, худее и грязнее тех лошадей, что возили воров в поместье. — Где ты взял эту клячу? — словно прочитав мысли Тура, Пёс спросил об этом первым. — Где взял, там уже нету, — хмыкнул на него Волк, всё время озирающийся по сторонам. — Не нападут же они на нас прямо на улице? — Пёс постарался поравняться с Волком, но тот только двинул плечами и захромал ещё быстрее, натягивая поводья и подгоняя коня. — Не они, так Сыны… — Волк! — по голосу было слышно, что Лис вот-вот и снова заплачет. — Волк, нас повесят!       Волк сразу же отпустил коня и, развернувшись на месте, схватил Лиса за плечи. — Ч-ч! Тихо! Никого не повесят. Ясно тебе? Не ори на всю улицу всякие глупости. — Тур человека заколдовал, — прошептал Лис. — Он его проклял. Лаять заставил. Быть может, мальчишка думал, что колдун этого не услышит, но тот сразу же стал наблюдать, как отреагирует вожак на такое заявление. Волк и сам понял, что Туру всё было прекрасно слышно, но не сдержался и поднял глаза на него, желая увидеть его реакцию. — Заставил лаять и кататься по земле, это правда, — чётко и громко сказал Тур, подтверждая слова Лиса.       Все они — Пёс, Волк и Лис, повернулись на него, каждый со своими мыслями, отражёнными на лице. Только Сорока, сгорбившись в седле, не шевельнулся и ничего не сказал. Он постепенно терял сознание от жара и уже не слышал друзей. — Не важно. Это всё не важно, — Волк хлопнул Лиса по плечам. — Волк!.. — Не важно, я сказал, — он повысил голос. — Заткнись и иди!       Лис набрал воздух ртом и мельком взглянул на Тура, чтобы понять, последует ли наказание за такие слова. Тур демонстративно прошёл мимо, не желая тратить время ни на что, кроме бегства. Он колдун, это теперь всем известно. Если им это не нравится, они могут сказать ему об этом сами. Если, конечно, у них хватит смелости.       Волк вёл всех к выходу из города, это было яснее некуда. Попросив Тура и Лиса идти первыми, чтобы смотреть, не попадётся ли кто из бандитов на дороге, Волк продолжал вести коня и придерживать Сороку за бедро — парень сидел, опустив голову и закрыв глаза. Лис, семенящий впереди Тура, на одном из поворотов пискнул и остановился. Вся компания остановилась вместе с ним. Тур сделал несколько шагов вперёд и увидел, что несколько знакомых уже людей быстро пересекают пустую в это время дня площадь. Недруги ещё не заметили компанию, но это было только вопросом времени. Тур обернулся на друзей: Волк, быть может, ещё может подраться, несмотря на свою хромоту, но на совсем посеревшего Сороку и Пса, уже порядочно помятого, надеяться не приходилось. — Нужно отвлечь их, — только и сказал Лис, потом бросился бежать вперёд. Волк, идущий чуть сзади, дёрнул коня за поводья и грубо остановил его. — Восточные ворота, — подсказал Волк.       Тур кивнул ему и побежал за Лисом. На полпути к недругам Лис «заметил их» и замер посреди дороги. Тур, подоспевший к нему, остановился за его спиной. Трое мужчин перед ними дёрнулись и застыли, потом один из них выкрикнул что-то про «Бенедиктова брата», и погоня началась заново. Мальчишка нырнул в переулок, ведущий куда-то к рынку, Тур рванул за ним, не обращая внимания на топот за спиной. Выбежав на рыночную площадь, Лис настолько ловко, насколько смог, оббежал людей и, не обращая внимания на крики потревоженных торговцев, помчался дальше. Туру было чуть сложнее не врезаться ни в кого. Он влетел в толпу и повалился на каменную кладку площади, сбив с ног несколько несчастных прохожих. Началась ругань и возня, но Тур, озабоченный только преследователями, снова побежал туда, где уже скрылась маленькая фигура Лиса. Слышно было, как перекрикиваются между собой бегущие за ворами недруги, и когда Тур нагнал Лиса на развилке дорог, мальчишка озирался, думая, куда двигаться дальше. — Туда! — выкрикнул он, свернув в малознакомый район города. Тур не успел схватить его, чтобы направить в другую сторону, но и побежать без него не мог.       Погоня довела Лиса до тупика. Мальчишка заметался по двору-колодцу, в который свернул, потом решил бежать обратно, но вскрикнул и заныл, заметив на дороге преследующих. Тур тяжело вздохнул, слишком уставший, чтобы бояться. Он обернулся, оглядел двор получше и, заметив возможное спасение, указал на него Лису. — Вскарабкаться сможешь?       Мальчишка поднял глаза, смотря на стену, возвышающуюся над загоном для коз. — Издеваешься?! — закашлялся он.       Времени спорить не было. Тур сплюнул, набрал в лёгкие побольше воздуха, а потом, не спрашивая разрешения, схватил Лиса за воротник и брюки и забросил его прямо на настил загона. Мальчишка неуклюже перевернулся на бок, проминая под собой сухую траву и рогоз, потом поднялся и залез на стену. — Ну-ка стой! — выкрикнул один из мужчин.       Тур обернулся на него, стоя у загона. Козы, запертые внутри, отбежали в другую сторону и толпились теперь у другой стены, толкаясь и голося. — Вас среди тех не было? — спросил Тур, вглядываясь в лица людей. — Не знаете, что я могу с вами сделать? — Мы тебя, вроде, не трогали. Чего тогда убегаешь? — один из мужчин вышел вперёд, демонстрируя ножны, прикреплённые к поясу. — А чего догоняете? — Тур снова обнажил собственный кинжал и крепко сжал его в руке. — Дело какое-то есть? Я дурак, я на вопросы не отвечаю, только дерусь. За разговорами к брату моему идите. — О том и речь. Куда он спрятался? — Может, в доме его поищите? — Тур пытался привести дыхание в порядок, но сердце стучало так громко, что гул отдавался в уши.       Один из мужчин, раздражённый тем, как тянет время жертва, шагнул вперёд, но Тур предупредительно поднял кинжал, указывая острием на человека. — Оно правда того стоит? — спросил Тур. — Нам точно нужно это делать? Вы готовы рискнуть собой, чтобы убить меня? — Никто тебя убивать не собирается, — другой мужчина приподнял руки и улыбнулся. — Мы говорить будем. — Говорить?! — выкрикнул Лис.       Тур удивлённо задрал лицо вверх: он-то думал, что мальчишки давно след простыл, но Лис всё это время продолжал сидеть на стене. — Вы, мрази, сожгли наш дом! Избили нас, угрожали нам, если не выдадим вам Волка! Уебаны проклятые, говорить они, сука, хотят! Пошли нахуй отсюда! Помогите! Сыны! Зовите Сынов! Здесь маги! Здесь ма-а-аги! — взвыл не своим голосом Лис.       Мужчины вздрогнули от его криков, потом один из них снова шагнул в сторону Тура и крикнул: — Заткни этого сучёнка, пока я его оттуда не стянул!       Тур снова пригрозил кинжалом, не подпуская людей к себе, но вдруг из двери, одной из многих, ведущих во двор, вывалилась крупная женщина. — Какого хрена тут происходит? — прогремела она, держа в руках кочергу. Козы в загоне ответили ей жалобным блеянием.       Мужчины обернулись на жительницу двора, а Тур, воспользовавшись моментом, заскочил на козий загон. Лису повезло тем, что он весил не больше той же козы, а вот Тур, жадно отъедавшийся всё своё отрочество и растущий не хуже сорняка, продавил под собой крышу и стал проваливаться. Кто-то из преследователей заругался, бросился за ним, пытаясь схватить его за ногу, но Тур запутался в травяном настиле загона и рухнул вниз, разогнав коз. Женщина, живущая во общинном доме, заверещала, привлекая внимание других соседей. Вскоре криков во дворе стало так много, что Тур не мог уже разобрать, где голоса преследователей, а где голоса жителей. И всё же, ему это было не нужно. Ему уже достаточно было просто голосов. Любых. — Тур! — выкрикнул Лис, сидя на стене и протягивая товарищу руку.       Переполненный чужими эмоциями, Тур вскочил на ноги и, не обращая внимания на то, как недруги пытаются растолкать коз, преграждающих им путь к цели, прыгнул вверх, надеясь уцепиться за каменные выступы стены руками. Звериная испуганная прыть, подгоняемая кучей человеческих эмоций, позволила ему занять место рядом с Лисом в считанные мгновения. Мышцы пылали и дрожали, но главное, что теперь друзья были в безопасности.       Во дворе завязалась ссора. На помощь соседке вышли другие люди, а троица бандитов, пытаясь объясниться, усиленно врала окружающим. Один из них застрял ногой в заборе козьего загона. Тур, зная, что есть несколько секунд передышки, смотрел на Лиса, сидящего напротив. Оба они тяжело дышали и еле-еле могли задержать взгляд друг на друге. Наконец Тур, сделав ещё один глубокий вдох, натянуто улыбнулся и проговорил: — Прямо как в той сказке. — Что за сказка? — хрипло выдохнул Лис. — Ну, когда лиса и кошка спорили, как лучше спасаться… — усмехнулся Тур.       Лис, несмотря на тяжёлое дыхание, вдруг кашлянул и тоже улыбнулся, страдальчески скривив лицо от усталости. Оба они, Тур и Лис, забыли о погоне, о ссоре во дворе и о сожжённом доме. Хотя бы на пару мгновений. — А разве в этой сказке был бык, лазающий по стенам? — выдавил Лис и не сдержал смеха.       Тур, которому не хватало дыхания, застонал от напряжения, но тоже согнулся в хохоте. Крики ругающихся во дворе людей уже не тревожили двух воришек. Было радостно видеть, как искренне смеётся пусть и испуганный, но всё же спасшийся Лис. Мальчишка вытер лицо рукой, потом вздохнул и стал оглядываться. На другой стороне стены улица была ниже, превращаясь в большую мощёную дорогу. Лис примерял, куда ставить ногу, чтобы слезть, но вдруг, наклонившись слишком сильно, соскользнул со стены и грохнулся вниз.       «Быстро спустился», — подумал Тур, не успевший даже испугаться. Он хотел уже было выкрикнуть это другу, чтобы повеселить его ещё, но увидел, как согнулся на земле Лис. Что-то в нём было не то. — Лис! — позвал Тур и сам, зацепившись руками за стену, повис на ней, чтобы падать было не так высоко. Разжав пальцы, он полетел вниз и тяжело опустился на ноги. Устоять не получилось, Тур тоже упал на дорогу, пусть и куда удачнее Лиса. Сразу же подскочив к мальчишке, Тур навис над ним, не зная, как бы привести его в чувство. Но Лис вовсе не потерял сознание.       Подогнув колени и обняв себя руками с напряжёнными и искривлёнными пальцами, Лис широко открыл рот и безмолвно втягивал воздух. На лице мальчишки отразился шок, постепенно занимаемый болью. Наконец, Лис слегка расслабился и застонал, зажмурившись и стиснув зубы. — Пресветлые, Лис, — испуганно выдохнул Тур, протягивая руки над другом и не зная, что делать.       Он стал озираться: редкие горожане, заметившие их, стояли поодаль и наблюдали за произошедшим. Тревога Тура усилилась. — Лис, надо бежать. Сейчас, — тихо сказал Тур, слабо касаясь рукой плеча Лиса. Мальчишка стал дышать через зубы, морща нос и щуря глаза. — Подожди, — еле слышно ответил он. — Хорошо, хорошо. Я жду.       Подняться у Лиса получилось не сразу. Он медленно сел на дороге, несколько раз застонав при попытке двинуться, потом встал на ноги, держась за Тура. Как только парень попытался поддержать мальчишку за бок, Лис болезненно вскрикнул и отпихнул его. — Не трожь! — боль Лиса можно было принять за злость, но Тур всё понимал.       Преследователи не успели обогнуть квартал до того, как воришки покинули дорогу. Ноги Лиса были целы, но он уже не мог идти и тем более бежать так же быстро, как раньше. Теперь уже Тур несколько раз останавливался, чтобы подождать Лиса и вместе с тем проверить, нет ли кого-то за поворотом и не идёт ли кто за ними. Но парням повезло — до восточной части города они добрались тихо, хотя и потратив на это куда больше времени, чем хотели бы. Уже у самых ворот, спрятавшись в тени пристройки, Лис попросил Тура замедлиться. — Ты правду сказал? — тихо спросил мальчик, втягивая воздух заложенным носом. — Про колдовство? — Ты же сам Волку сказал, — Тур попытался слабо улыбнуться, чтобы успокоить Лиса, но это вызывало в нём только больше сомнений. — Я не… Прости меня, — выдохнул Лис. — Не беспокойся об этом, — Тур снова коснулся его плеча, надеясь утешить. — Я знаю, что говорят про магов и колдунов. Это неправда. — Ты человека проклял. Я… Я очень испугался. — Он придёт в себя очень скоро, тебе не за него нужно бояться. Хуже было бы, если бы я попал по нему палицей или кинжалом, поверь, — Тур, не уверенный в своих словах, закрыл глаза и вздохнул. — Я защищался. Нас защищал.       Лис шмыгнул носом и опустил голову. — Я знаю. Спасибо, — ещё тише сказал он спустя время. — И тебе спасибо, — Тур за многое должен был поблагодарить Лиса. За то, что Лис предупредил его. Он пытался позвать Тура, предостеречь его от похода домой, ведь видел сам, что сотворили бандиты. За то, что не позволил врагу напасть со спины, что довёл до друзей и за то, что не бросил одного во дворе, позвав на помощь. — Ты сам решил их отвлечь. Я бы не додумался. Ты молодец, Лис. — Всё, хватит, — Лис снова нахмурился и скривился, держась рукой за живот так же, как ранее держался Пёс. — Пойдём.       В городе Волка уже не было. Когда Тур и Лис вышли за стены, оказавшись в полях, они не знали, куда двигаться, но шли наугад, прямо по дороге. Вдалеке кто-то позвал их и помахал рукой, выглядывая из-за телег, стоящих у ряда деревянных построек. Это был Пёс. Волк стоял там же, чуть поодаль, продолжая удерживать коня так, как если бы кляча собиралась куда-нибудь сбежать. Лохматый и старый конь стоял смирно, Сорока в его седле замер и, закутавшись в платок по самое лицо, не открывал глаз и не говорил. — Что у нас уцелело? — спросил Волк. — У меня есть немного денег и огниво, — сообщил Лис и кашлянул.       Тур помотал головой: его сумка, висящая за плечами, была до нелепого пуста. Даже денег он с собой не взял. Всё, что у него оставалось, это подаренный Кошкой кинжал, но его Тур не упомянул бы ни в коем случае. Это не то, что он готов теперь отдать в «общее» дело. — Я успел забрать документы, — Пёс достал из-за пазухи плотно замотанный кожаный свёрток, обтянутый шнурком. — Прекрасно, — не то разочарованно, не то с согласием произнёс Волк. — Значит так. Добираемся до Дарсота, там остаёмся у Хорька…       На этих словах Пёс недовольно кашлянул и сплюнул, но Волк не обратил на это никакого внимания. — …Если не делать остановок, дойдём к завтрашнему утру.       Теперь уже ругань пса игнорировать не получилось. Вожак и его дядя стали спорить о том, станут ли их преследовать на большой дороге до Дарсота, путь по которой занимал больше, чем всего-то вечер и ночь. Волк предлагал свернуть. Пойти обходным путём, где не проедут телеги, но где есть тропы, известные ему со времён, когда он ходил там с отцом. Пёс был против. — Если у него поднимется жар, даже если на большой дороге будут все Сердечные мира, ему это не поможет, — огрызнулся Волк.       Тур, намеренно отворачивающийся от друзей, подошёл к лошади и, став почти вплотную к ней, поднял глаза на Сороку. Парень не спал, но у него не хватало сил и желания наблюдать за происходящим. Почувствовав прикосновение к своей ноге, Сорока открыл покрасневшие глаза и посмотрел на Тура. Только теперь Тур смог увидеть, что и Сороке досталось: скула и губа парня опухли. Это не было болезнью, кто-то ударил его, но, видно, Сороку пожалели больше Пса и не стали продолжать избиение. — Что такое? — тихо спросил Сорока. — Как ты себя чувствуешь? — Тур знал, что глупее вопроса задать не может, но других слов у него не находилось.       Сорока усмехнулся, насколько мог, потом закрыл глаза и сказал: — Плохо. Совсем слабый. — Волк хочет в Дарсот ехать, — сообщил Тур. — Да, я слышу, — Сорока снова улыбнулся, но не открыл глаз.       Вряд ли спор Волка и Пса вообще можно было не услышать. Повезло ещё, что другие люди, находящиеся за стенами, стояли достаточно далеко, чтобы не слышать грызни. Лис подошёл и стал рядом с Туром, тоже протянув руку к Сороке, но тот больше не реагировал. — Есть два варианта! — выкрикнул Волк. — Остаётесь здесь, или идёте со мной. Я дойду до Дарсота к утру, это не обсуждается.       Компания молчала. — Поприсутствуете лично, помогая писать гончие листы на самих себя, — прорычал вожак. — Нам нельзя останавливаться. Только не сейчас! — Значит, Дарсот? — спросил Тур, поворачиваясь к вожаку. — Веди.       Пёс скривился, но ничего не сказал. Лис влажно кашлянул, потом пошёл первым. Волк взял коня за поводья и двинулся тоже. До темноты у них было ещё несколько часов, и уже совсем скоро, свернув с дороги, вся компания шла через лес, повинуясь направлению, выбранному Волком.       Тур не разбирал ни тропы, ни хотя бы маленькой тропки, но Волк уверенно продолжал углубляться в лес. Вокруг были только голые деревья и бесконечные белые поляны. На одной из них, остановившись и запрокинув голову, Пёс попросил: — Нам нужно остановиться.       Всё недовольство Волка было видно по его лицу. Тур узнал тот самый взгляд исподлобья, которым вожак смотрел, когда требовал более точного ответа. Но, взглянув на Пса, парень так же заметил, что тот больше не готов подчиняться. Мужчина тяжело дышал, подняв голову и смотря на племянника совершенно равнодушным, ко всему готовым взглядом. — Если не отдохнём, к нему меня положишь, но ужё мёртвого, — Пёс свободной рукой указал на Сороку, потом сплюнул на снег и добавил: Если, конечно, конь не сдохнет быстрее.       Волк долго молчал, но тишину нарушил Лис: — Волк, мне очень плохо. Я тоже не могу, пожалуйста.       Сорока проговорил что-то, и Волк сразу же посмотрел на него, не обращая внимания на остальных. Тур прислушался, но не успел: больше Сорока ничего не сказал. — Отдыхаем час. Потом идём дальше, — только и выдал вожак, потом повёл коня к пространству между деревьев.       Пришлось разбить стоянку из того, что было. Тур и Волк, как самые здоровые в компании, разгребли снег, собрали древесины и разожгли маленький костёр. Сорока, подвинувшись ближе к огню и устроившись на снятом седле, бесстрастно смотрел на него, потирая щёку пальцами. Пёс сел напротив, подложив под себя плащ и позволив Лису сесть рядом. Волк, отвернувшись от всех, стоял поодаль, облокотившись об дерево. Никто не хотел говорить, да и обсуждать, казалось бы, было нечего. Тур, по крайней мере, не считал нужным обговаривать хоть что-то из того, что случилось. Теперь все знают, кто он. Теперь они все в бегах, каждый по своей причине. И им всем нужно добраться до Дарсота, где бандиты ещё не ищут их, и где у Волка есть некий товарищ. Тур представлял себе новый дом, новые дела и новую жизнь. Это даже радовало его. Может, в новом месте у Волка будет дом побольше, кровати там будут мягче, полы теплее, а окна чище и крепче. Как же хорошо будет сидеть всем за столом.       Молчание уже даже не казалось таким страшным. Тур, не способный остановиться и сесть у костра и не желающий отдыхать, как бы ни просило этого его тело, вытоптал тропинку вокруг стоянки. За это время Лис стал дышать шумно, влажно и хрипло. Пёс придвинулся ближе к нему и, сев рядом, тихо что-то сказал. Лис помотал головой. Тур продолжал идти, но наблюдал за ними исподтишка. Потом Лис стал вдруг расстёгивать куртку под пристальным надзором пса. Тур издалека смотрел на них, но даже сквозь падающий снег ему было видно расплывающееся по боку мальчишки красное пятно. Снаружи не было крови — она собиралась под кожей. Пёс прошептал что-то Лису, и тот опять помотал головой, после чего стал спешно одеваться. Еле слышная, почти неразличимая речь Волка резанула слух Тура. Парень остановился и стал наблюдать за вожаком, подошедшим к Сороке. Потом Сорока с его помощью поднялся, но не смог отойти далеко от костра: опустился на колени в снег поблизости и согнулся в приступе рвоты. — Всё уладится, как только до Дарсота доберёмся, — пообещал ему Волк, придерживая за спину. — Вот увидишь. Всё хорошо будет.       Сорока ответил что-то, но его слов Тур разобрать уже не смог, хотя представлял, что тот, в своей обычной манере, нехотя согласился. Потом Волк помог ему вернуться к костру, а сам, потирая руками непокрытую голову, стал ходить так же, как ходил уже долгое время Тур. И так они с Туром встретились поодаль от стоянки, между голыми деревьями. Снег, идущий уже несколько часов, стал усиливаться. Поднялся ветер. Некоторое время парни молча смотрели друг на друга, пока Волк не решился спросить: — Ты можешь сделать что-нибудь? — Что? — с готовностью спросил Тур. — Усилить огонь. Вытянуть из него эту болезнь. Я не знаю. Что-нибудь, — в голосе Волка слышалась мольба. — Прошу тебя. Что угодно.       Абсолютно ничего из этого Тур делать не умел. Он чувствовал, что тело плохо слушается его, что мысли его путаются, а от колдовства осталось одно только напоминание в виде головной боли. Сказать этого Волку он не мог, но и ничего другого сказать было нечего. — Не могу. Ничего не могу.       Волк закрыл глаза, поджал губы и отвернулся. Но и это длилось недолго. Он снова поднял глаза на Тура: — Это правда, да? Лис сказал правду? — О чём? О моём колдовстве? — Да. — Я думал, ты ещё в поместье убедился, — Туру казалось, что он говорит спокойно. Но запоздало парень услышал, сколько злобы скрывается в его собственном голосе. Тогда он сразу же продолжил говорить, чтобы отвлечь Волка от этой злобы. — Поэтому и просишь что-то сделать, разве нет? Да, это правда. Колдовал всегда, с самого начала. С первой нашей встречи. Открывал замки для тебя…       Волк молча, не моргая, смотрел на товарища. — И сегодня, защищая себя и Лиса, проклял человека. Сделал его собакой. Всё правда. Кроме того, что ты говорил тогда в Колесе. Это ложь.       Волк не смог продолжить смотреть в глаза Тура. Он опустил взгляд, весь напряжённый и словно бы сдерживающий рвущийся из него крик. Тур видел, как движутся желваки на лице у товарища. Волк медленно отвернулся и захромал дальше от компании, потом сел прямо в снег под одним из деревьев. Тур долго смотрел на него, чтобы удостовериться, что глаза ему не врут. Волк некоторое время сидел так, не шевелясь и склоняя голову к груди, потом тяжело втянул воздух носом и запрокинул голову, раскрыв глаза. Впервые за всё это время он плакал. По-настоящему. Тур мог видеть его слёзы, мог видеть, как покраснела кожа вожака и как тяжело давался каждый вдох. Волк позволил себе всего-то несколько секунд плача, а после стал рассматривать свои ладони, которыми стирал слёзы с лица. Тур подошёл ближе, и Волк сначала даже не обратил на него внимания. Он поднял руку, внимательно изучая оставшийся на ней след. Слишком маленький, слишком круглый, чтобы быть собачьим укусом. Тур сделал ещё один шаг и наклонил голову, чтобы вглядеться получше: на запястье Волка красовался укус, оставленный Жерменом. Глаза Волка сразу же высохли, на лице застыло туманное смирение. Тур вытянул вперёд собственную руку и растопырил пальцы. Тогда Волк поднял голову и, увидев, наконец, волдыри на коже друга, снова зажмурился и тяжело вздохнул. — Тур, оставь меня, прошу тебя, — страдальчески сказал он.       Тур помедлил немного, но всё же послушно развернулся на месте и побрёл к костру. Пёс, оставив Лиса сидеть на плаще, сам с трудом встал и подошёл к племяннику. Туру их разговор был неведом. Он приблизился к Лису и, сев рядом с ним, спросил: — Ты всё ещё меня ненавидишь?       Лис тяжело, с болезненным хрипом втянул воздух ртом, потом сказал: — Чуть меньше, чем раньше. Наверное.       Тур усмехнулся. — Хорошо. А я тебя нет.       Лис попытался усмехнуться тоже, но, видимо, тело болело слишком сильно. У мальчишки получилось выдать только кривой оскал. Туру было достаточно и его. — Когда доберёмся до Дарсота, я научу тебя лучше лазать по стенам, — прошептал Тур, чтобы не тревожить Сороку разговорами. — И ты больше не будешь падать. — Себя научи. Чуть не раздавил бедных коз.       Снова не удалось сдержать улыбки. — Хорошо, я тоже научусь, — согласился Тур, потирая ладонь о ладонь и вытягивая их к костру.       Когда подошёл Волк, друзья подняли на него головы. — Лис. Тур, — начал вожак. — Я пойду вперёд. Рядом есть деревня. Я успею за несколько часов, приведу ещё коней и принесу еды. У нас есть там знакомый. — Мы не пойдём в Дарсот? — удивился Тур. — Пойдём. Но не в таком виде. Лис, разрешишь мне взять деньги? — Конечно, — прохрипел Лис. — Хорошо. Пёс останется с Сорокой. Тур, Лис, соберите больше хвороста. Нужен хороший огонь, пока я не вернусь. Тур, следи за ним, он тоже болен. Пусть не напрягается слишком сильно. — Волк! — подал вдруг голос Пёс. — Нет, это не вариант. Скоро стемнеет, я в лесу сидеть не останусь… Мы не останемся! Мы отдохнули, всё. Я думал, мы с тобой это обсудили. Сейчас же отправляемся все вместе. — Нет, — твёрдо ответил ему Волк. — Давай я пойду? — предложил Тур. — Я могу идти быстрее. Скажи только, куда. — Колдуна в деревню я не отпущу, — былая строгость в голосе Волка даже заставила Тура забыть о том, что он имеет полное право оскорбиться. Но всё же, Волк объяснился: Если ты проклял человека, то твоё лицо уже известно всей округе. Сыны на такое, в отличие от воровства, глаза не закроют. Ты не вернёшься — тебя сразу же схватят. — Рожа ни на кого не похожа, — сдавленно прохрипел Лис. — До конца жизни в маске придётся ходить после того, что ты устроил. Везде узнают теперь. — Волк! — снова попытался сказать что-то Пёс, но один только взгляд Волка заставил его замолчать. — Сорока не может идти. Даже ехать. Ему совсем плохо, — сказал Волк. — Отдохнёт за то время, пока я схожу. Не уходите никуда, на эту тропу никто не сунется, так что не волнуйтесь. Просто дождитесь.       Тур посмотрел на Сороку. Сразу же ему стало стыдно — он и не заметил, что Сорока всё это время уже даже не сидит, а лежит, свернувшись в клубок и облокотившись на седло. — Я буду вашим должником до конца жизни. Клянусь, я больше ни о чём просить не стану. Пожалуйста, — проговорил вожак.       Лис молча поднялся на ноги и медленно пошёл к деревьям. — У него рёбра сломаны, — осуждающе прошептал Пёс как только мальчишка отошёл достаточно, чтобы не слышать их разговора. — Ты слышишь, как он дышит? Ему скорее в город надо.       Но Волк не ответил. Только нахмурился, взглянув на Пса, потом подошёл к Сороке и присел рядом с ним, положив руку ему на лоб. Сорока даже не пошевелился, он был без сознания. — Тур, мы всю ночь ждать не будем, — вожак не обернулся, говоря ему это. — Помоги Лису.       Ни спорить, ни противиться Туру не хотелось. Он стал шагать по следам, оставленным Лисом, чтобы помочь товарищу в сборе хвороста. Огонь компании остался позади, но небо было ещё достаточно светлым, чтобы не бояться отходить далеко. Лис пытался выкопать из-под снега ветки, но лес пугал своей пустотой. Вскоре парни отошли так далеко, что потеряли из виду и костёр, и компанию. Заблудиться они не боялись — снег шёл ещё не настолько быстро, чтобы скрыть следы. Вскоре начался спуск, где снега было больше. Тур всмотрелся в пустоту и увидел, что перед ними развалился овраг, полный поросли. Он указал на это Лису. Мальчишка тяжело вздохнул, несколько раз кашлянув и захрипев, но всё же двинулся туда. — Можешь подождать тут, — Тур обогнал его и, став перед ним, вытянул вперёд руку. Лис пытался дышать полной грудью, но вместо этого поперхнулся и снова стал кашлять. — Я должен помочь. — Тебе плохо? — Всем плохо, — буркнул Лис. — Лис, — Тур склонился к нему, смотря в глаза мальчишки.       Тот посмотрел в ответ — он давно уже не плакал, только хрипел и хмурил брови. — Подожди тут, снег глубокий, — Тур действительно пытался звучать мягко.       Лис помотал головой, но Тур ещё раз попросил его: — Останься. Если тебе станет плохо там, в овраге, я не знаю, смогу ли поднять тебя обратно. Я не знаю, правда. Прошу.       Тогда мальчишка всхлипнул и сел на землю прямо там, где стоял. — Пожалуйста, не долго. Мне очень страшно, — признался он, сжав рукой куртку у себя на груди. — Я вернусь как можно скорее, — согласился Тур и стал спускаться в овраг.       В порослях удалось наломать кустарника, и Тур, вскарабкавшись обратно к Лису, положил перед ним горсть веток. Потом спустился снова. И снова. Ходил несколько раз, углубляясь всё дальше и дальше. Ему казалось, он справляется быстро, но когда он в последний раз вернулся к Лису, всё вокруг уже постепенно сливалось в сиренево-серую дымку, а падающий снег застилал глаза. Мальчишка, вставший на ноги, чтобы не мёрзнуть на земле, горбился и хрипел. — Ты как? — спросил Тур. — Пойдём обратно, — тихо ответил Лис.       Тур не собрался бросать всё так. Он весь вспотел и устал, но понимал, что может ещё несколько раз сходить вниз, чтобы набрать больше хвороста. — Ты сможешь отнести хотя бы часть обратно сам? Я наберу ещё.       Лис сомневался. Его дыхание звучало всё хуже и хуже, но всё же он прокашлялся и сказал: — Да. Давай, возьму часть.       Тур помог уложить ветки ему на спину и стал наблюдать, как мальчишка двинулся туда, откуда они пришли. Его ноги утопали в снегу, становившемся всё глубже и глубже, но всё же Лис упрямо шёл к стоянке. Тур снова спустился в овраг и принялся продираться через кустарник, чтобы собрать покоящиеся под зарослями давно обломившиеся с деревьев ветки.       Ещё через время стало совсем темно. Тур всё ещё видел, куда идёт, но волновался о том, не задерживается ли он слишком сильно. Не прошло ещё нескольких часов, он был уверен. Да и друзья позвали бы его, если бы он медлил. Вряд ли Волк уже вернулся. А вернётся ли он вообще? Вдруг преследователи знают о том, куда он мог пойти. Спросили у кого-то, кто видел их с Лисом в городе. Или просто ищут их в округе. Неужели Волк настолько сильно испортил им жизнь, чтобы это стоило преследования так далеко? Тур убрал растрепавшиеся волосы с лица и, обхватив руками столько веток, сколько мог, стал подниматься по склону оврага. Снег за время, пока парень бродил внизу, покрыл его следы и мешал идти, но Тур не останавливался и не позволял себе отдыхать. До костра идти совсем недалеко. Если бы ребята спешили, они бы могли его позвать. Он бы услышал их, пусть и очень, очень тихо.       Впереди блеснул огонь. Тур, бредущий через лес, издалека заметил его мерцающее сияние, и только ускорил шаг, насколько мог. Чем ближе он подходил, тем лучше ему было видно: огонь горит очень ярко. Видимо, друзья использовали всё, что принёс Лис, чтобы согреться. На фоне костра выделялась маленькая фигура Лисе, сидящего на стоянке. Тур радостно и облегчённо вздохнул, потом покрепче сжал хворост и пробежал оставшееся расстояние. — Я принёс! — сообщил он, высыпая ветки около костра. Лис, держащий в руке хворостину и смотрящий на пламя, ничего не ответил.       Оглянувшись, Тур заметил, что Сорока пропал. Не было рядом и седла, и Пса. И конь, мирно стоявший среди деревьев и пытающийся выкопать траву под снегом, тоже куда-то делся. Тур взглянул на Лиса: лицо мальчишки было мокрым, сам он продолжал упрямо всматриваться в костёр, не обращая на Тура никакого внимания. — Лис? — спросил парень, подходя ближе.       Друг еле-еле двинул головой, повернувшись к Туру, потом подтянул колени к лицу и, положив на них подбородок, бросил хворостину в огонь. Ветер раздувал языки пламени, заставляя танцевать их и бросать на опустевшую стоянку длинные тени. — Где все? — снова заговорил Тур. — Сам как думаешь? — голос Лиса совсем изменился. — Что сказал Волк? — Волка тут не было. — А Пёс? — Пса тоже не было. — А… — Да ты совсем тупой, что ли? — Лис вдруг вскочил на ноги и сразу же стал кашлять, не способный перенести собственные же эмоции. — Нихера не понимаешь?! Нету их! Бросили нас!       Тур смотрел, как мальчишка пытается совладать с дыханием и не сгибаться, чтобы не тревожить рёбра. Болезненная влага слышалась в каждом его вздохе. — Ушли без нас, — наконец проговорил Лис. Его лицо скривилось, глаза заблестели в свете костра. — Может, пошли в деревню, — тихо ответил Тур. — Дождёмся их тут, хочешь? Или… — Я ничего не хочу, — Лис всхлипнул, потом пнул ногой лежавшую на земле сумку, на которой сидел. — Забрали мои деньги и ушли.       Тур не согласился бы верить в это. Всё это ошибка. — Сороке, видно, стало хуже. Пришлось везти его в деревню. Волк волнуется о нём… — Вот именно, — Лис начал плакать. — Только о нём и волнуется. На кой чёрт ему мы с тобой? — Что ж он Пса тогда не оставил? — пытался оправдать происходящее Тур. — Никто не бросил нас! Пойдём за ними, мы их скоро нагоним. Я уверен… — Бросили, — твердил Лис. — Пёс родич ему. А нас с тобой бросили. Меня, потому что умираю. А тебя потому, что ты ёбаный колдун! — закричал мальчишка чужим, хриплым и взрослым голосом.       Вот он кто. Колдун. Он сам сказал это Волку. Гордо и без утайки. — Неправда, — начал спорить Тур, потом призывающее махнул рукой. — Ты согрелся? Отлично. Пойдём, догоним их. Волк сам скажет тебе, что это всё не так. Пошли. Лис усмехнулся, теперь уже это получилось у него без проблем. — Я никуда не пойду. Я. Никуда. Не. Пойду. Я не отойду от огня. Нет.       Тур обернулся, смотря на чернеющий лес. Следов уже не было видно, и даже очищенную ранее от снега поляну заметало. — Пойдём, я говорю, — повторил Тур и шагнул в сторону Лиса. — Нет! — заорал Лис, отпрянув от него. — Иди, если хочешь! Сдохни там, в лесу! Посмотрим, умеете ли вы, колдуны, возвращаться из Пропасти! — Лис! — Тур попытался схватить его рукой, но Лис отмахнулся от него и снова болезненно захрипел. Каждое движение приносило ему боль и валило с ног. — Убирайся! — завыл он. — Пошёл прочь!       Тур отступил, поднимая руки в знак примирения. Лис стоял перед ним, тяжело дыша и склоняясь вниз. — Я вернусь, — пообещал Тур. Он был уверен, что это правда. Только в этом и ни в чём больше. — Не уходи никуда, не потеряйся. — Не вернёшься, — захрипел Лис, провожая Тура взглядом.       Парень уже не мог различить, что читалось в глазах друга. Даже мельком он видел там всё, что ему не хотелось узнавать. Он отошёл от поляны в том направлении, в котором, как ему казалось, они всей компанией двигались раньше. Несколько раз оборачивался. Лис сидел у огня, закрыв голову руками и плача. Тур больше не смотрел на его глаза, но видел, что мальчишка говорит что-то. По губам можно было узнать имя. Тур отвернулся и зашагал так быстро, как только был способен. Вскоре свет огня затерялся среди деревьев, и ни стоянки, ни Лиса видно не было. Тур продолжал идти в полной темноте, еле-еле узнавая в очертаниях вокруг деревья и торчащие из-под снега кустарники. Когда он вышел к гряде, резко уходящей вниз, ему стало ясно: тут лошадь пройти бы не смогла. Тем более та доходяга, украденная Волком. Обходить спуск было далеко, но Тур, надеясь всё-таки нагнать друзей, стал вглядываться в мрак открывшегося перед ним луга. Ни огонька, ни силуэта. Если компания ушла давно, то догнать их Тур сможет, только точно зная, куда идти. — Ау-у-у! — закричал Тур, складывая руки у рта.       Конечно же, ответа не последовало. Тур цокнул языком, ещё не боясь, но уже сильно злясь. Холод давно тревожил его, но пока парень шёл, можно ещё было не замечать мороза. Тур двинулся в сторону, решив обогнуть гряду, спуститься с неё дальше. Когда он оказался на лугу, ветер стал слабеть.       К моменту, когда небо начало светлеть, погода успокоилась окончательно, в отличие от Тура, из последних сил наворачивающего круги в заснеженном лесу. Деревья вокруг были незнакомы. Ни реки, ни ручья не попадалось, дорог и троп не было видно. Парень много раз натыкался на следы птиц, бродящих по снегу, слышал их крики, но не мог ни поймать их, ни вытянуть из их голосов хоть что-нибудь, способное ему помочь. Он ничего не мог, как и сказал Волку. Его колдовство было бесполезно перед взором зимы. Тур мог только вернуться по своим следам, надеясь, что ему хватит сил и ума найти стоянку и погреться у костра, упросив Лиса не сердиться зазря и не гнать его. Возможно, за целую ночь мальчишка остыл и успокоился. Они вместе вернутся в свой город и скроются от бандитов. Разве впервой Туру вскрывать замки и жить в чужих домах? С Лисом будет не сложнее, он не занимает много места и ест не больше самого Тура. Вместе они дождутся Кошку, а она поможет им найти Волка в Дарсоте. И всё снова будет хорошо.       Тур увидел его ещё издалека. В безветренную, лишённую снегопада погоду Лис выглядел лишним на фоне побелевшей стоянки. — Лис? — позвал Тур, предчувствуя уже, что не получит ответа.       Всё это было так неправильно и так странно. Лис был прямо там, настоящий, осязаемый, но всё нутро кричало Туру, что вокруг никого нет. Что поляна пуста, что человеческая фигура ему только мерещится. Тур подходил всё ближе, и, наконец, увидел его глаза. Полуоткрытые, почти такие же, как всегда. Мальчишку действительно можно было принять за живого, и Тур понимал, в чём дело, но поверить в это не мог. Он ускорил шаг, подбежал к другу и, схватив его за полы куртки, встряхнул, словно это должно было разбудить Лиса. Вот-вот, и Лис заноет, чтобы Тур его не трогал, чтобы оставил его в покое или чтобы не мешал спать. Что угодно. Пусть даже ругаться начнёт, всё лучше, чем такое.       Заговорить Тур боялся. Он смотрел в лицо Лиса и безмолвно открывал рот, всё надеясь, что это какая-то ошибка, очередная из многих, что всё обратимо. Сделав глубокий вздох, он снова попытался поднять Лиса, и застывшая фигура безвольно потянулась вслед за руками Тура. Голова мальчика еле-еле опустилась вниз. Тур сразу понял, что напоминает ему это медлительное и почти отсутствующее движение. Руки вспомнили ощущение задубевшей, слипшейся от крови шкуры. Быстро разжав пальцы, Тур уронил Лиса обратно на снег и отвернулся, не способный смотреть на друга.       Перед глазами стоял заметённый лесом снег. Ни ветер, не снегопад не тревожили эту картину, и Тур долго стоял, видя только деревья перед собой. Когда он повернулся обратно к Лису, тот всё ещё был на своём месте. Ни его поза, ни выражение лица не изменились, как бы ни хотелось Туру надеяться на такое. Тогда парень опустился перед Лисом на колени и снова потянулся к нему. Нужно было убедиться, проверить. Осознать то, что произошло. Тур коснулся пальцами лица друга, сжал его плотные и светлые щёки, несколько раз попытался открыть веки шире. Лис всё так же не отвечал и не реагировал, но он не был каменным, не был похож на кусок льда, крепкий и неподвластный прикосновениям. Тогда, поняв, что этого недостаточно, Тур снова схватил Лиса за куртку и рывком подтянул к себе. Прислонившись ухом к губам друга, Тур слушал. Пытался уловить хоть что-то. Долго сидел так, пока роящиеся в его голове мысли не покинули её окончательно. Тур выпрямился, снова смотря в голую чащу и держа плечи и голову Лиса у себя на коленях так же, как сам мальчик держал его, пока Тур лежал на дороге и думал, что умирает. Когда мороз стал пробирать до самых костей, Тур судорожно вздохнул, сдерживая скулёж, и стал оглядываться. В снегу рядом с ногами Лиса было пепелище. Некоторые угли до сих пор тлели. Недалеко лежала куча хвороста, который притащил из оврага Тур. Она стала меньше, но всё же, что-то ещё оставалось.       Разум сам собой вспомнил, каким влажным и тяжёлым было дыхание друга в последний раз, когда они виделись. Даже если бы костёр был в десять раз больше, думал Тур, это не помогло бы.       Он дотянулся до сумки, лежащей рядом. Покопавшись в ней, парень не нашёл ничего дельного. Кресало оказалось поблизости — Туру повезло заметить его в том месте, где около костра растаял снег. Идти куда-то уже не было сил. Тур сгрёб побольше веток на место старого костра и зажёг огонь снова. Отогрелись руки, но тело всё ещё дрожало: теперь уже от тревоги. Тур хотел надеяться, что Лис ошибся. Что Волк вернётся за ними и укажет дорогу. Пусть даже один из них уже никуда не пойдёт.       Снова взгляд скользнул на Лиса. Тур внимательно вгляделся в лицо друга. Оно было слишком нормальным. Слишком обычным. На нём не было ни боли, ни злости, ни даже признаков болезни. Это заставляло впустую начинать надеяться, что он всё ещё здесь. Его можно было увидеть, потрогать. Можно было даже поговорить с ним.       — Прости, — тихо сказал Тур, не зная, извиняется ли за то, что слишком легко ушёл от Лиса, оставив его одного, или за то, что на самом деле говорить с ним вслух уже не хотелось. Да и не было сил. Даже если бы Лис мог его слышать. Туру тоже уже ничего не хотелось, кроме чуда. Он не ел и не спал несколько дней, был ослаблен и испуган. Не было вокруг никого, чей голос мог бы придать Туру сил. А собственных, казалось, хватало только на то, чтобы поддерживать костёр и ждать.       День тянулся так, как никогда не тянется в зимнее время. Солнце стало топить снег, но всё же лес не оголялся, не темнел и не оживал. Тур несколько раз отходил от поляны, собирая жалкие ветки и сухие листья, чтобы продолжать кормить пламя, но каждый раз поспешно возвращался обратно, в глубине души надеясь, что что-то изменится. Лис неизменно был на своём месте. Оставлять его не хотелось настолько же, насколько уходить далеко от него. Тур не хотел теперь быть в одиночестве в этом лесу, и вокруг Лиса он вытоптал снег так же, как когда вся компания ещё была вместе. Небо ещё было светлым, когда Тур услышал зов. Сначала ему казалось, что разум играет с ним шутки, но спустя время стало ясно: поблизости есть ещё жизнь. Тур сидел у костра, вслушиваясь в снежную пустоту, и ждал, что зов повторится. И действительно, ещё через час зов стал громче. Ощутимее. Тур сразу же подскочил на ноги и, разинув рот от возбуждённого дыхания, стал слушать. Каких-то несколько мгновений — и до Тура докатилось осознание, уверенность. В разуме возник образ, такой знакомый и такой любимый в этот момент. Глаза у Тура стали влажными, теперь уже от радости. Он подскочил на месте, окрылённый возможностью, и, приложив руки ко рту, стал выть в ответ, подскуливая и хрипло лая. Ему ответили.       Минуты ожидания были невыносимы. Тур боялся идти на зов сам. Оставить костёр и Лиса казалось ему безумием, ведь зимний лес путает, утягивает в себя, как болото. Он дождётся их тут. Своих друзей, своих вечных кормильцев и спасителей. Он будет греть руки об их мех, он позволит их носам изучить своё лицо, и он пойдёт за ними туда, где будет ещё больше жизни. Если здесь есть собаки, значит, Тур будет спасён. Звериный силуэт появился спустя четверть часа. Тур сначала и не понял, что видит, но бурая фигура замельтешила вдалеке среди деревьев, а потом сразу же замерла, стоило парню снова подать голос и подозвать животное к себе. Тур улыбался, как ребёнок. Он обошёл костёр, оставил Лиса за своей спиной и приветственно опустился на колени, ожидая, пока пёс приблизится к нему. Силуэт увеличивался, вдалеке за ним замелькала ещё одна тень, ныряющая в снегу. Потом ещё одна. Троица останавливалась, петляла туда-сюда, и наконец, насытившись зрелищем и воздухом, пропитанным запахом двух людей, подошла почти вплотную.       Тур смотрел в глаза зверя, и в этих глазах нечего было читать. Самый крупный волк молча стоял перед человеком, изучая пришельца и решая, что делать. Длинные звериные лапы топтались в снегу, не спеша заступить в мысленно очерченный круг. Волк наклонял голову, водил носом и не отрывал взгляда от Тура, двое других тем временем ходили вокруг, водя ушами, оставляя метки и вынюхивая историю, развернувшуюся на поляне.       И теперь Тур не решался заговорить. Он видел кого-то, кого не встречал раньше. Бывало, он перекликивался с шакалами, визжащими за стенами давно покинутого места. Так, смеха ради. Он не общался с ними, скорее отпугивал своей сущностью, стоя бок о бок с собакой. Теперь? Теперь напротив Тура был зверь, говорить с которым он не умел. Волк поднял голову и снова понюхал воздух, его горящие на тёмной морде глаза не моргая прожигали лицо Тура, не видя в нём собрата. Когда Тур разинул рот, пытаясь сказать хоть что-нибудь, волк сразу же опустил голову и сделал несколько шагов назад. Его хвост змеёй болтался за лапами, тоже не сообщая Туру о том, что таится в разуме зверя. Двое других волков обежали поляну вокруг и, став за спиной состайника, уставились на Тура. — Я на вашей земле, — прошептал Тур, с тяжестью выдыхая пар. Волки вздрогнули, но не отступили. — Прошу вас…       Бурый волк сделал несколько шагов вперёд. Тур, не шевелясь, склонил перед ним голову и послушно замер, позволяя приблизиться к себе. Дыхание зверя было шумным, волк жадно втягивал запах ноздрями и узнавал человека перед собой, подходя всё ближе и ближе. Наконец, когда они поравнялись плечами, Тур осмелился приблизиться тоже. Он прислонился замёрзшей щекой к боку волка, чувствуя, почти воочию слыша, как беснуется гул внутри тела зверя. Тепло, исходящее от волка, манило к себе, заставляло расслабиться и податься, несмотря на то, каким чужим, незнакомым казался этот жилистый бок, эта прямая спина и струящийся загривок, как заросли пожухлой травы. Тур не поднимал глаз, но видел, как движутся мышцы на лапах волка, как длинные узловатые пальцы наступают на землю и царапают когтями вытоптанный и размягчившийся снег. Волк обтёрся плечом о человека и стал вплотную, а Тур, поддаваясь порыву страха и трепета, уткнулся в бок зверя лицом, уповая на спасение и принятие. Они стояли так, не шевелясь, до тех пор, пока Тур не заподозрил неладное. Он поднял голову и взглянул на волка, чтобы убедиться, понял ли тот его. Мгновение решило, попадёт ли зверь туда, куда нужно. Его клыки сомкнулись на капюшоне Тура, промахнувшись лишь немного. Тур вскрикнул и попытался встать, опрометчиво закрыв голову и шею руками. Ему это даже удалось, и он поспешно порадовался: несмотря на размеры, волк, оказывается, не сильнее простой собаки…       В этот же миг зверь рыкнул и, дёрнув головой, легко утянул Тура за собой, опрокидывая его навзничь. Парень закричал снова, в этот раз громче и испуганнее. Он уже не мог думать, страх захватил его целиком, заставляя действовать, спасать себя. Волк всем телом навалился на жертву и разжал клыки, чтобы сомкнуть их снова, уже точнее. Тур извернулся, но споткнулся о собственный плащ, снова стал барахтаться в снегу. В миг, когда волчьи клыки второй раз схватили его, продавив ткань и кожу, впившись в плечо и заставляя кости скрипеть, Тур закричал от боли и, замахнувшись кинжалом, наотмашь направил острие в зверя. Волк разжал челюсть, взвизгнул и куда-то пропал. Совершенно потерянный и обезумевший от страха Тур перевернулся на живот, поджал колени и вскочил на ноги, пытаясь увидеть всё перед собой. Бурый волк отбежал подальше, постоянно озираясь на своё плечо и скалясь: кинжал полоснул его по шкуре, задел и прорезал её. Но всё же эта рана не убила его. Тур выставил руку с оружием вперёд. — Остановитесь! — выкрикнул он, предупреждая волков.       Но разве могли они его понять? Один из зверей, воспользовавшись задержкой, был уже около Лиса. Заметив, как волчий нос утыкается в лицо охладевшего товарища, Тур закричал и бросился вперёд, надеясь прогнать волка. Успел только схватить волчий загривок рукой, но волк ощерился, ловко извернулся и, зажав в зубах рукав Тура, отпрыгнул в сторону. Тур снова оказался в снегу и почувствовал, как легко его тащат за собой. Чьи-то зубы сомкнулись на складках куртки у самого живота. Послышался треск ткани. Тур успел увидеть перед самым лицом разинутую волчью пасть.       Раздался вопль, двое волков отскочили, а Тур, вцепившись пальцами в шкуру зверя, изо всех сил подтянулся к волку, удерживая его и давя на рукоять кинжала, вогнанного куда-то в тело. Тур и сам закричал. Не от боли, скорее от ужаса. Он оттолкнул от себя волка и, вытянув кинжал, попытался отбежать, но пошатнулся и упал возле Лиса. Волки больше не нападали. Они кружили вокруг, постоянно подбегая к раненному и скулящему товарищу. Завязалась возня, в которой невредимые звери пытались понять, увидеть, что происходит с третьим волком, и лезли к нему, но тот, испуганный болью, изворачивался и скалился на них. Тур, лёжа в снегу и тяжело дыша, наблюдал за этим. Его глаза были широко открыты, а сердце яростно разгоняло разгорячённую кровь по телу. Крик раненого зверя проник в него, как дым залетает в горло, пропитал его мысли. «Больно», — только и разобрал он на чужом языке. — Больно, — повторил сам Тур на выдохе, потом вдруг с тяжестью вскочил на ноги и, отряхнувшись, закричал.       Волки обернулись на него, припали к земле и оскалились. Тур заметил, что ранил разных зверей. Бурый, самый крупный, даже не хромал, а его серый собрат, усевшись в снег, всё время пытался дотянуться до спины, чтобы слизать сочащуюся из раны кровь. Они отступили. Тур вернулся к костру, повернувшись лицом туда, откуда явились и куда так же сбежали волки. Красные следы на снегу, оставленные двумя из них, виднелись до тех пор, пока лес не погрузился в темноту. Отойти от костра Тур уже не мог. Фигура Лиса, лежащего рядом, криво выступала из темноты и поблёскивающего снега. Тур снял плащ, откинул полы куртки и засунул руку под одежду, надеясь ощупать своё плечо. Холодное, потное не от тепла, но от страха, оно болело, но было целым. Волчьи клыки лишь немного продавили кожу, оставив свербящую, давящую боль. Тур сглотнул слюну, засунул в рот горсть снега и, снова укутавшись в плащ, сел на корточки рядом с Лисом. — Я хочу, чтобы ты был тут, — сказал он, смотря на младшего товарища.       Лис не отвечал. Он всё так же смотрел прямо перед собой, слегка открыв рот и безвольно подтянув руки к груди. Тур долго всматривался в его лицо, потом направил взгляд в лес, чёрным полотном выделяющийся на фоне грязного неба. Из леса на него глядели хозяева здешних земель. Они говорили между собой, звали других. Тур был окружён их словами, ощущавшимися как сырое мясо в сравнении со знакомым, вдоль изученным собачьим голосом. И всё же, ими тоже можно было питаться. Тур был уверен, что замёрз бы уже, и никакой костёр не спас его, если бы он не успел выхватить по куску из тех, кто и сам старался выгрызть жизнь из Тура. Волки кричали, выли, скулили и повизгивали в темноту, переминаясь с лапы на лапу, призывая сородичей и приветствуя прибывающих.       К моменту, когда сумерки сгустились настолько, что тьма стала непроглядной, стая заполнила поляну и в поднявшемся ветре тихо переговаривалась между собой. Тур сидел, дрожа и наблюдая за ними, не решающимися ещё зайти в кольцо света от умирающего костра. Их сливающиеся с лесом спины бугрились и переплывали с места на место, а Тур, не спускающий с них глаз, думал только о том, закончится ли для него эта ночь. Наконец, когда первый из волков вступил в пятно света, Тур сразу же встал на ноги и предупредительно зарычал в ответ. Он не знал, рычат ли так волки и похоже ли это на собачий рык. Это было не важно — рык принадлежал ему, Туру. Это был отчаянный, полный страха и злости жест. Волк понял его, но не испугался. Он продолжил идти, ставя лапы так точно и уверенно, что казалось, будто невидимая нить ведёт его прямо к Туру. — Не смей! — гаркнул Тур и выпрыгнул вперёд, замахиваясь рукой.       Волк сразу же растворился в темноте, слившись с собратьями в сплошную массу. Тур торопливо отступил назад и посмотрел на слабеющее пламя: нечем больше было кормить костёр. Казалось, каждая новая нагоняемая ветром снежинка может погасить его. Был ли смысл жалеть о том, что Тур не опальный? Он вспомнил, как маги, бывало, поджигают сами себя, не совладав с огнём, рождающимся в их руках. Тур готов бы был сейчас обжечь руки и лицо, только бы завладеть даром, создающим огонь. Ведь его собственный огонь угасал, оставляя двух людей на растерзание волкам. Звери доберутся до желаемого, это лишь вопрос времени. Ночь для Тура не закончится, она просто прервётся.       Тур поднял голову и посмотрел на дерево, рядом с которым нашёл свою последнюю стоянку Лис: оно мёртвым скелетом тянулось вверх, и дотянуться до его обломанных веток не получилось бы. Да и смысл? Разве лучше замёрзнуть насмерть на высоте, а не встретить её в пасти лесных правителей? Тур снова повернулся к волкам: самые смелые из них окружили Лиса, утягивая его за одежду в темноту. Тело мальчишки, уже припорошенное снегом, безвольно елозило по земле, поддаваясь любому движению зверей, возвышавшихся над ним. — Прочь от него! — выкрикнул подоспевший на помощь Тур.       Волки снова бросились врассыпную, но сразу же сомкнули ряды и бесконечными глазами уставились на человека. «Терпение, — прочитал Тур в их светящихся зрачках, в их сморщенных переносицах и вываленных красных языках, — Нам тепло, нас много, мы сильны, а скоро будем и сыты. И мы умеем ждать. Нашего времени больше, чем твоего».       Тур почувствовал, как собственный зверь внутри него беснуется от злости и страха. Он не должен был понимать их, не должен был слышать их настолько отчётливо, но он слышал и понимал. И он знал, что они правы, оттого так горько было осознавать волчьи мысли. Лучше бы они были тайной для колдуна. Хотелось сказать в ответ, что Тур не сдастся, что он утянет за собой в Пропасть всех, кто попытается сожрать его, но вместо слов парень выдал крик, отчаянный и хриплый: его собственный голос уже не слушался его. Тур приблизился к Лису, взял его за плечи и подтащил ближе к дереву.       Прислонившись к стволу спиной и положив мальчишку рядом, снова положив его голову и плечи себе на колени, Тур стал наблюдать. Один из волков ступил в свет, прошёл мимо костра и подошёл ближе к людям. Видно было, как ходят мышцы под шкурой зверя, и сколько силы скрывает лёгкая походка. Даже зимой, когда каждый день пугает холодом и голодом, волк был страшнее собаки. В его внешности, поведении и взгляде было то, чего так боялся и чем так восхищался Тур. Даже теперь, перед своим убийцей, Тур не смог не признать его величия. Каким оскорблением было для этого зверя сравнение с человеком. Волку не нужен плащ, не нужен кинжал и не нужны колдовские силы, чтобы бороться с миром. Вот он, Настоящий Волк перед Туром. Колдун так часто употреблял это слово по отношению к самозванцу, что забыл, чьё имя проговаривает каждый раз. Парень по имени Бенедикт сейчас в городе, ухаживает за больным возлюбленным и говорит с побитым дядей. Или, быть может, тоже умирает, как и Тур, но не от клыков зверей, а от рук нагнавших его бандитов. Или Сынов? Эти мысли вызвали у Тура усмешку. Волк перед ним замер, ожидая, что будет дальше. Нужно ли было бояться рыцарей, когда смерть настигла Тура в ночном лесу? Если бы он знал, где встретит кончину, то куда чаще ходил бы в город, чтобы гулять с Кошкой.       Усмешка тут же растворилась. Тур стыдливо зажмурил увлажнившиеся глаза и откинул голову, чтобы открыть горло для зверя. Затылок парня с глухим звуком ударился о ствол. Тур шмыгнул носом и сильнее напряг спину, но вдруг вздрогнул, поняв, что ствол под ним стал продавливаться и крошиться. Волк осторожно отступил, заметив движение, а Тур, обернувшись, посмотрел на заскрипевшее под ним дерево: мёртвое и старое, оно было совершенно пустым. Тогда Тур снова обратил взор на стаю: сомкнувшись в бурлящее море, она кружила вокруг поляны, языками серого пламени облизывая её края вокруг догорающего костра. — Я хочу дожить до весны, — сказал вдруг Тур. — Я хочу дожить до весны, слышите?!       Волки не сводили с него глаз, пылающих в темноте. Тур вскочил на ноги, подпрыгнул к костру и, выхватив из него переливающуюся красным ветку, поднёс её к стволу. Стая озарилась светом. Бурые, серые, рыжие и белые спины стали мелькать, разъединяясь и из чудовища, скрутившегося вокруг людей, обратившись обратно отдельными животными. Тур стоял спиной к дереву — оно полыхало изнутри, став сплошным факелом, запертым в коре и набирающим силу. Гул пламени стал перекрывать гул волчьих голосов. Тур и сам закричал, вкладывая в собственный крик всё, что у него было. Свой ужас, свою обиду, своё желание бороться и жить дальше. Он кричал и кричал, не осознавая, что давно уже воет, проникая в самые сердца волков, не привыкших к человеческому колдовству и не способных противиться магии, захватившей их уши. Звери стали метаться, скулить и визжать в ответ. Дерево за Туром гудело, обжигая спину парня и заставляя шерстяной плащ, раздуваемый ветром, опаляться и дымиться. Тур скинул с себя загоревшуюся ткань и, метнув её в волков, сам бросился в темноту. Звери разбежались от него, скаля клыки и визжа. Их страх перед неизведанным питал и наполнял колдуна, стремящегося теперь насытиться настолько, насколько можно. Пусть даже этими дикими, незнакомыми и пахнущими дичью голосами. Всё, чтобы не умереть. Какой-то зверь вцепился в ногу Туру, и парень пошатнулся, упал на одно колено, упираясь руками в снег. Но испуг давно уже превратился в буйство. Тур сразу же повернулся и, навалившись на волка, запустил пальцы ему в шерсть, добираясь до кожи и сжимая её. Волк попытался укусить руки врага, но не дотянулся, только зря щёлкнул зубами. Потом задёргался, упёрся лапами в живот Туру и завизжал, ощутив, как вся сила из него уходит в человеческие конечности. Вся стая взвыла вместе с ним, а Тур, взревев, рывком поднял волка в воздух и тут же ударил его спиной о промёрзлую землю. Животное взвизгнуло и, извернувшись змеёй, прыгнуло в глубину стаи, поджав хвост и ощетинившись.       Пятно света давно вышло за пределы прежней маленькой поляны. Тур стоял в снегу спиной к дереву, приветствуя стаю и признавая себя не родным, но равным ей. Волки скалились, скулили и метались туда-сюда, не понимая, с чем столкнулись. Тур и сам уже не понимал. Волчьи силы наполняли его, но ему не становилось легче. Сердце его упиралось в грудь, обжигаясь об неё как о раскалённую решётку, горло пересохло и зудело, прокушенное плечо затвердело, а волосы на голове слиплись и спутались от пота и падающего снега. Было жарко и холодно одновременно. Тур сделал ещё несколько шагов в сторону стаи, но потом пошатнулся и остановился. Собственные конечности казались тяжелее камней. Тогда парень опустился на четвереньки и сел на землю, пытаясь собрать мысли, скачущие не хуже испуганных волков, воедино. Гул из множества голосов не давал думать, лишал разума и раздражал. Тур снова вскрикнул, теперь уже отчаянно и тоскливо, обеспокоенный тем, как трудно стало ему думать. Волки в ответ разразились новой волной скулежа и визга, снова смыкая ряды вокруг припавшего к земле человека.       Свет от огня слепил и отпугивал, но Тур знал, что пламя не доберётся до него. Лис, лежащий у самого ствола, вдруг вызвал тревогу у парня. Тур подполз к другу и, обняв его, рывком оттащил дальше от пожарища, чтобы мальчишку не опалило. Как и прежде, Лис не стал сопротивляться. Он не согрелся и не проснулся. Тур оттащил его туда, где нашёл, и стал рассматривать снег вокруг себя: сплошные волчьи следы покрывали поляну. Оставленные кое где кровавые точки были похожи на россыпь угольков. Тур несколько раз вздохнул, широко открыв рот, потом снова припал к земле, отдыхая и позволяя идущему снегу накрыть его спину. Налитое волчьими силами тело не слушалось, болело и тянуло к вниз. Каждый мускул напрягался и отзывался, но казался чужим, незнакомым. Туру всё время не хватало воздуха, хотелось расчесать себе кожу, броситься на снег и изваляться в нём, только бы прогнать омерзительное, обжигающее чувство, проникающее вглубь и достающее до самых костей.       Он был ужасно голоден. Несколько дней бегства, борьбы и страха истощили его, и даже волчья суть требовала того же, чего Тур хотел уже давно. Она требовала пищи. Парень поднял голову и посмотрел на зверей, продолжающих кружить по поляне. Некоторые из волков сели поодаль, всё так же сверля людей взглядом, другие метались туда-сюда, сталкивались друг с другом, нюхали землю и то и дело норовили прыгнуть ближе, проверить границы и подвинуть их, чтобы добраться до желаемого. Тур нахмурился и наморщил нос. Его рука сама собой нащупала кинжал, лежащий в снегу, и обхватила его рукоять. Попытки волков приблизиться злили Тура. Дикие собратья не приняли его, напали первыми и теперь стремятся дотянуться до того, что так рьяно охраняет сам Тур.       Колдун повернулся к Лису. Мальчишка безмолвными полуоткрытыми глазами смотрел на него, оставаясь брошенным ребёнком и непростым другом. Его руки опали, раздвинутые волками и нагретые огнём, кожа потускнела, а губы застыли в затянувшемся вдохе. Лицо Тура расслабилось и вытянулось. Что-то внутри него оплакивало Лиса, но уже не было сил на скулёж и скорбь. Тур с тоской принял правду: Лис мёртв. Он здесь, рядом с ним, и всё же он мёртв. Уже не заговорит, не пошевелится, не встанет и не испугается того, как близко подходят к людям волки, жаждущие мяса.       Стая с новой силой заскулила, самые смелые и наглые бросились вперёд, пытаясь дотянуться зубами до головы лежащего перед ними человека. Тур дёрнулся, оскалился и навис над Лисом, закрывая его от волков. Стоило зверям отпрыгнуть, Тур успокоился и опустил глаза. Лис действительно был тут. Он был товарищем, напарником, подельником. Он был другом. И он будет таковым до самого конца. Его лицо неизменно будет таким, и его мёртвые глаза всё также будут смотреть перед собой, сталкиваясь со взглядом Тура раз за разом.       Навредить другу Тур не мог. Перед ним был другой человек. Кто-то близкий и знакомый, пусть даже лишённый жизни. Кто-то, кто имел значение. В очередной раз стая подала голос, призывая незнакомого зверя к согласию. Тур бросил на неё короткий, полный сомнений взгляд, потом подсел ближе к Лису и, потянувшись рукой туда, где волчьи лапы не истоптали всё вплоть до земли, стал загребать снег. До тех пор, пока Тур видел Лиса, Лис действительно был перед ним и оставался его другом. В последнем отчаянном жесте, принадлежавшим человеку, Тур засыпал лицо мальчишки, не желая больше на него смотреть. Чтобы это больше не было человеком, другом и Лисом.       Привлечённые кровью и смирением странного собрата волки заскулили, собрались в тесный круг, норовя приблизиться и насытиться тоже. К тому моменту, как мёртвое дерево превратилось в осыпающиеся угли, поляна давно остыла и была засыпана снегом.       Волки разошлись, утянув за собой следы и последние разговоры, длившиеся до утра. Человек, бок о бок евший и гревшийся с ними, остался один. Он сидел на коленях, тихо и размеренно выдыхая носом облачка пара и молча наблюдая, как светлеет небо. В голове было пусто. Ни одна эмоция, ни одно чувство не показывались на грязном и потемневшем лице, а нечитаемые глаза перескакивали с дерева на дерево, высматривая что-нибудь стоящее внимания. Потом человек попытался встать, но неуклюже завалился руками в снег и вздохнул. Все попытки, начатые им, заканчивались неудачей. Человек принялся на четвереньках бродить вокруг, натыкаясь измазанными пальцами на предметы, сокрытые снегом, и постоянно пыхтя от напряжения. Какой-то шум, какая-то буйная возня в голове не давала ему покоя. Напускное спокойствие, которое пытался ощутить человек, смотря на замерший зимний лес, пропадало снова и снова, стоило только посмотреть на свои руки и попытаться встать ещё раз. В очередной раз руки наткнулись на какой-то предмет, и человек вытянул из-под снега сумку, став вертеть её и сжимать пальцами. Сумка была пуста, но любопытство заставило искать в ней что-то ещё до тех пор, пока человек не поднёс её к лицу и не вдохнул запах, бережно сохранённый тканью и ремнями.       Боль и возня в голове усилились. Захотелось скулить и кататься по снегу, чтобы прогнать от себя это ощущение. Человек упал на бок, закрыв лицо руками, и тихо заныл. Но мороз, идущий от твёрдой земли, встретил его недружелюбно, заставил сразу же подняться снова и оглядеться. Вокруг не было ни души. Волки давно ушли, знакомые лица пропали, голосов слышно не было. Человек снова сел на колени и, набрав в грудь воздух, завыл. Ответа не последовало. Тогда он стал выть снова и снова, до тех пор, пока шум в голове не стал невыносимым, заставляя выть уже не от тоски, а от боли, стараясь заглушить её и отвлечь себя. Тело не слушалось, голова тянула к земле и гудела. Это было страшно, от этого хотелось дрожать и бежать куда-то, только бы перестать ощущать этот жуткий, неподдающийся звериному разуму прилив чувств. Человек ещё раз сделал глубокий вдох и закричал, отпугивая от себя наваждение. Земля задрожала под ним, а ледяной ветер, пробирающий до костей, принёс с собой сносящее с пути все преграды человеческое многоголосие и оглушающий рёв музыки, так долго таившейся внутри. Человек пел вместе с ними, не понимая ещё, что слёзы катятся у него по лицу, смешиваясь с кровью и тающим снегом.       Все хлынуло в его голову. Родной дом, горящая конюшня, постепенно уходящие из его жизни собаки, густой мех Шер и последний, отвердевший и мертвый её облик. Крепость с бело-жёлтыми знамёнами, старый Товарищ, покоящийся под её стенами, щелчки замков, тяжесть топора Морвены, кроткая манера двигаться Агриды. Чужие руки, такие ласковые и грубые одновременно. Стекло, распахивающее кожу. Вспомнился Алексис, всё время норовящий отвернуться от него. Вспомнился взгляд Зерпины. Все взгляды, которыми она одаривала его. Тот её взгляд, смирившийся, отчаявшийся, потускневший. Вспомнился лазарет, низкие тёмные полотки, сидящая возле него девушка, открывающая ему новую правду о той, кто сопровождала и любила его. Зимний лес, повозка, город за городом. Ночное озеро и не перестающие лаять собаки. Слепые глаза, смотрящие на него. Первая встреча с Ерц, первая встреча с Кошкой, первый раз, когда появился на свет Тур, отказавшийся вспоминать всё прошедшее и выкинувший несносного щенка за порог, чтобы не мельтешил и не напоминал видом своей располосованной морды о том, что было пережито.       Он ненавидел себя за то, что так легко переступил через всё это. Так легко предал образы тех единственных, что были у него всё это время, даже если боли они приносили больше, чем радости. Без этой боли у него действительно ничего не было. Без этой боли он не был собой. Только образы и остались с ним теперь. Ненавидел и за то, что тянет за собой всё это. Столько страданий, столько обиды, столько непонимания. За что с ним это? Где он ошибся? Что он сделал не так? — Проклятье! — заорал он, чувствуя всю мощь, которую теперь изрекал его взрослый человеческий голос. — Проклятье на ваши головы! Будьте прокляты!       Слезы лились из его глаз, а он всё стоял там, посреди леса, и кричал в ненависти, не понимая даже, кого и за что проклинает. Он снова помнил всё теперь. Каждую деталь, каждое ощущение, запах, прикосновение, звук. Каждую омерзительную, тянущую изнутри за мышцы и сухожилия и создающую его тело и разум мелочь.       Не только Лиса забрал в эту ночь тёмный холодный лес. Тур погиб вместе с ним. Был зарезан, освежёван, разобран на части, пожран, измельчен клыками и челюстями. Уничтожен. И был некто куда страшнее волков, пришедших подъедать его и Лисовы останки. Был Гредо Песьеголосец.