Песьеголосец

      Ещё не миновал первый месяц зимы, как Бастер снова объявился, дав знать Волку о том, что предстоит новое дело. Они с Волком встречались не один раз, но Тура на разговоры вожак с собой больше не брал. Каждый раз, приходя домой, Волк задумчиво садился на кухне, иногда обсуждал что-то тихо с Сорокой и Псом. Изредка к ним присоединялся Лис. Тура не звали. Он, почти полностью замолчав, волновался по этому поводу не больше, чем сами друзья: они не тревожили его зазря, а он не вмешивался, пока всё было спокойно. Несколько раз он пропадал и возвращался с мясом или мешками овощей. Волк в такие моменты тоже словно терял дар речи и не видел его. На следующий день сухо благодарил, кивал головой и уходил на работу.       Пусть прошло немного времени с тех пор, как чужаки стали караулить вожака, но всё же Тур, давно не слышавший злых голосов и не встречавший раздражавших его лиц, расслабился и обмяк. Даже собачий лай, давно не наполнявший его, стал забываться. Поэтому большую часть времени Тур спал, кутаясь в пыльные ткани или устраиваясь возле очага в те моменты, когда Сорока не готовит еду. Когда в очередной день он проснулся засветло, Лиса, обычно занимавшего вторую кровать после ухода Пса, рядом не оказалось. Странным это было: зимой мальчишка не любит выходить на улицу без веской причины или без пинка от Волка. Тур оглянулся, ища глазами товарища, потом вздохнул и перевернулся на другой бок, собираясь поспать ещё. Дремота витала над ним, но никак не хотела накрывать его с головой. Тур лежал долго, мучительно долго, пока не понял, что мешает ему спать: кто-то не переставал шмыгать носом и кашлять. «Конечно, пошёл караулить над Сорокой, чтобы тот дал ему горячего», — подумал Тур о Лисе, вечно крутящемся подле Сороки. И, как раз вовремя, голос мальчишки действительно раздался со стороны входа, впуская вместе с собой в дом морозный колючий воздух. — Я принёс ещё два ведра! — сообщил Лис и тут же захлопнул дверь.       Тур слегка приподнял голову на кровати. Ему ведь не послышалось? Таскающий вёдра Лис был чем-то непривычным, если не сказать странным. И правда, накануне бочка, заботливо затащенная парнями на кухню, чтобы не ломать лёд каждый раз, как хочется пить или умыться, была пустой наполовину.       Кашель и сопение снова прозвучали на кухне, и тогда уже дрёму с Тура сорвало окончательно. Он поднялся на ноги, подрагивающие после вязкого и скорее ворующего, а не дающего силы дневного сна, и побрёл в другую комнату, где за столом, повернувшись спиной к входной двери, сидел закутанный в платок Сорока. Тур на мгновение опустил глаза: прямо у входа в дом в коридоре действительно стояли два ведра. Вода, достающая почти до края, всё ещё колыхалась и поблёскивала в тусклом свете, пробивающемся из мутного окна. Сорока не мог не услышать приближения Тура, но он не поднял головы. Раньше он на это место не садился: спиной к выходу. Там обычно сидела Кошка. Тур поднял вёдра и поднёс к бочке, стоящей около окна вместо задвинутого дальше к стене сундука. Опорожнив воду, он наконец решился повернуться к другу, чтобы посмотреть на его лицо. Тур не знал, что было бы хуже: если бы Сорока плакал, или если бы он плохо себя чувствовал. По лицу стало ясно: второе. Несколько дней уже длился кашель и сопение, но только теперь они бросили в глаза Туру, заметившему, как побледнел и обесцветился Сорока. Парень поднял глаза на Тура и молча кивнул ему, приветствуя после пробуждения. На столе перед ним стояла миска недоеденной каши с крупно порезанными в неё кусками моркови. — Ты себя плохо чувствуешь? — стараясь говорить не слишком громко спросил Тур.       Во внешности Сороки мелькнуло что-то неприятное. На мгновение он будто превратился в того, ещё неизвестного человека, моющего волосы у бочки и бурчащего на Кошку за то, что она привела в компанию дурака. Сорока тут же закрыл глаза, поморщился, прогоняя это выражение лица, потом набрал в грудь воздуха и сдавленно ответил: — Не обращай внимания, замёрз на улице.       Тур посмотрел в окно: за заледенелыми стеклянными вставками было видно снующего среди снега Лиса. Что именно он делал, рассмотреть не удавалось, но вскоре раздавшийся со двора звук бьющихся друг о друга деревяшек сам сообщил обо всём. — Я помогу Лису, — сказал Тур, но Сорока ничего не ответил.              Перебирающий заботливо закрытые от снега тростником дрова Лис тоже не обратил на Тура никакого внимания. Только когда он подошёл вплотную, намереваясь узнать, чем нужно помогать, мальчишка стёр пот со лба и сказал: — Ничем. Можешь спать дальше.       Странное дело. Упустить шанс скинуть на кого-то свою работу? Тур внимательнее вгляделся в лицо Лиса: он раскраснелся, тяжело дышал, разинув рот и шмыгая носом. — Волк поручил тебе? — уточнил Тур, но Лис только нахмурился. — Отстань от меня. Я сам себе выбираю дело.       Почему-то таким чужим ощущалось всё, словно за одну лишь ночь семья изменилась до неузнаваемости. — Что ты пытаешься сделать? — уже более раздражённо спросил Тур, наблюдая за тем, с каким усилием Лис тянет одно из брёвен на себя. — Хочу достать, — сдавленно проговорил Лис. — На растопку. — Нашёл, что доставать, — буркнул Тур и рывком вытянул с верха кучи другую ветку, которую ещё предстояло разломать на несколько частей, но вдруг Лис оскорблённо толкнул его в бок. — Найди себе своё занятие! — рыкнул мальчишка. — Пойди поспи, погуляй по рыночку. Не знаю! Займи себя, чем обычно.       В доме Лис принялся копошиться в очаге, выскребая золу и подкидывая новых веток в совсем уже ослабший огонь. Тур наблюдал за ним теперь уже молча, намереваясь понять, в чём дело. Может, Волк приказал мальчишке взять на себя часть дел? Лис давно не приносил хороших денег в дом. Или, быть может, Сорока попросил его? Но вскоре Сорока стал бурчать на Лиса за то, что он развёл грязи больше, чем принёс пользы. — Уйди из-под рук, не мешайся, — парень махнул на Лиса рукой и, сдавленно кашлянув, сам стал разбираться с очагом. Как-никак, именно Сорока большую часть времени заведует им, и исправлять Лисовы оплошности — только добавлять себе работы. — Может, лучше ляжешь? — аккуратно спросил его Лис, но голос Сороки сразу же стал громче и увереннее: — Может, ещё к Сердечным меня отнесёте, мол, умираю? Пойдите оба вон из дома, займите себя чем-нибудь, кроме меня! — процедил он и, сильнее закутавшись в платок, стал сметать раскиданную Лисом золу.       Уже во дворе, снова направив взгляд на запасы поленьев и хвороста, Лис задумчиво произнёс: — Может, ещё принести?       Тур, вышедший за ним, и чувствующий некое удовлетворение от того, что не одного его посылают «чем-нибудь себя занять», осмотрел кучу дров и ответил: — На зиму хватит. — Топить больше придётся, — Лис сразу же нахмурился и попытался изобразить взглядом строгость. — Больному человеку нужно много тепла. Схожу в лес и принесу ещё. — И даже меня не попытаешься послать вместо себя? — Тур и сам не понял, что шутит, но глубоко оскорблённое выражение лица Лиса подсказали ему, что он зря такое говорит. Тогда парень попытался исправиться и стал объяснять: Нечего в лесу уже искать. Под снегом поди поищи, давно другие собрали. Предлагаешь рубить деревья? — Может, хотя бы немного принесу, — Лис уже понимал, что затея глупая, это слышно было по голосу, но сдаваться не хотел. — Не глупи, — устало ответил Тур. Он представлял себе Лиса, раскапывающего снег, но вместо хорошего хвороста находящего только гнилые промерзшие ветки и жухлую траву, которая по весне мешает новым росткам пробираться к солнцу. — Пойдём, — скомандовал Лис, уверенным шагом двинувшись к калитке. Тур заскочил в дом, чтобы накинуть сверху ещё куртку и повязку. Подаренный Кошкой кинжал заботливо был спрятан за полами куртки. — Если пойдёшь в лес, то пожалеешь, — предупредил Тур. — И я с тобой не пойду. — Я не собираюсь в лес, — передразнивающее проговорил Лис и ускорил шаг. — Сходим на рынок, пока много людей. Может, смогу что вытянуть.       «Одна затея бесполезнее другой», — думал Тур. Запасы в доме были, совсем недавно ещё вся компания ела дичь, сваренную в похлёбке. — Блохи тебя, что ли, подгоняют? — Тур, лишь на пару мгновений остановившийся поправить повязку на глазу и выбившиеся из-под капюшона волосы, увидел, как далеко вперёд успел уйти Лис, обычно отстающий. — Смотри лучше по сторонам. Я не хочу, чтобы нас подкараулили.       Так вот зачем Лис позвал с собой того, кого боится и недолюбливает! «Волковых дружков» он боится и недолюбливает больше. Тур не сдержал улыбки. Встречать чужаков, конечно же, не хотелось, но искренняя тревога мальчишки позабавила его. — Если я буду ходить рядом, у тебя ничего не получится, — догнав Лиса, подсказал он, пытаясь не улыбаться слишком уж явно. — Я в карманники не гожусь. — Не смей ходить рядом! — Лис наотмашь хлопнул его по плечу. — Как дойдём до рынка, разойдёмся! Будешь ждать у западного входа. Потом домой пойдём вместе. Понял меня?       Теперь уже Тур не сумел сдержать искренней улыбки. Лис, так избегавший его всё это время, вдруг помыкает им, как дрессированным щенком. — А что, если я не понял? Если сдуру потеряюсь, или устану ждать да и пойду домой? — конечно же, он не говорил это всерьёз, но Лис пихнул его в грудь и, совсем зло скривив лицо, прорычал сквозь зубы: — Думаешь, я шучу?! Мне не до шуток сейчас! Если тебе нравится смотреть, как твой друг болеет, и мять себе бока на кровати, пока другие работают, то на здоровье! Иди домой, посиди там с Сорокой. Думаешь, он быстрее выздоровеет, если ты к нему пристанешь? — А ты? — спокойно спросил Тур. Его даже не задевали уже слова Лиса. — Вовремя же ты начал беспокоиться. Воду принёс, да? Молодец. Два твоих ведра против моих сотен.       Разве хотелось ему искренне задеть Лиса? Если бы хотелось, думал Тур, слова звучали бы совершенно иначе. Тур не мог найти в себе злости и обиды на Лиса. Не теперь. Теперь осталась только жалость. Лис поморщился, и сколько всего сразу увидел Тур в этих морщинах, в этих прищуренных влажных глазах, в поджатых губах и подрагивающих ноздрях. — Посмеяться надо мной хочешь, да? — так редко в голосе мальчишки была искренность подобная той, которая звучала теперь. Тур понял, что Лис понимает куда больше, чем может показаться со стороны. — Ну, посмейся. Я мелкий, я худой. Нескладный, да? Даже отпор тебе дать не могу. Зову тебя с собой, чтобы ты меня защищал от грабителей. А ты и сам грабитель, меня от тебя защищать в пору.       Улыбка на лице Тура ослабла. — Думаешь, я тебе зла желаю? — Разве нет? — Если бы желал, ты бы стоял сейчас тут? Сколько у меня было шансов на тебя Волку пожаловаться? Да или, в конце концов, придушить тебя тогда и бросить в канал? — Тур совсем перестал улыбаться, спокойно смотря на Лиса, серо-ржавой фигурой выделяющегося среди растоптанного дорожного снега.       Лис молчал недолго, мышцы на его шее, наспех закрытой шарфом подрагивали, а губы растягивались в оскале. Наконец, мальчишка вздохнул и сказал: — Знаешь, что? Я на тебя тоже не жалуюсь. Давно мог бы. Рассказал бы всё Волку. Но знаешь, почему не сделал этого? Думаешь, я тебя боюсь?       «Боишься!» — подумал Тур, но это не принесло ему никакой радости. — Мне всё равно, кого он выбрал, — голос Лиса дрожал, но мальчишка стойко держался и не позволял себе пустить слезу. — Если в доме нужно тепло и еда, я их добуду. И мне плевать, что он тебя предпочитает. А Волк? Пусть разбирается сам, не буду лезть не в своё дело. Моё дело заканчивается на Сороке. Я и тебя готов потерпеть, раз уж ты ему нравишься больше меня.       Тур не сводил глаза с Лиса, внимательно изучая каждое движение мышц на его лице. Слышать то, что говорит Лис, было столь же неприятно, сколь и ценно. Любая злость, которая могла бы пробудиться в Туре теперь, тонула в радости от того, что в кои-то веки мальчишка честен. Лис, тем временем, развернулся и пошёл дальше, тихо говоря себе под нос: — Можешь пойти домой. Посидеть там. Пусть меня подкараулят, пусть заберут деньги и побьют. Ты этим не мне хуже сделаешь. Заботливый ты наш. — Я ведь слышу тебя, — в спину ему сказал Тур, медленно двинувшийся следом. — А то мне есть дело до этого.       Глубоко вздохнув, Тур ускорил шаг, чтобы догнать Лиса. К этому моменту глаза мальчишки поблёскивали уже сильнее, а веки и ресницы потяжелели от слёз. Тур отвёл взгляд и, уставившись на чужие следы в снегу, сказал: — Хочешь, Лис, я скажу тебе вещь, от которой тебе станет легче? — Оставь её себе, — презрительно процедил Лис. — Мне от неё легче не станет. А тебе, может, станет, — усмехнулся Тур, заметив, как мельком Лис поднял на него глаза. — Мне станет легче, если тебя не будет, — Лис плотнее замотал шарф и кашлянул. — Ты меня бесишь. Но на месте Сороки я бы тоже себя не выбрал. Конечно, ты приносишь в дом больше, ты сильнее и красивее меня. Я тебя за это ненавижу.       Тур, наверное, хотел бы расстроиться, но ему снова пришлось сдержать улыбку, чтобы не делать Лису больнее. Снова возраст Лиса остался загадкой: всякий раз он казался или слишком взрослым, или слишком маленьким. Вот и теперь Тур не знал, кто говорит ему это: взрослый человек, понимающий, что его гложет, или ребёнок, обидевшийся на то, что выдумал сам. — Ты меня, Лис, тоже часто бесишь, — признался Тур. — Когда дразнишь меня, как малый ребёнок. Когда трогаешь мои вещи без спроса, когда язвишь и скидываешь на меня свою работу. Когда обижаешься, что тебя не взяли с собой, когда считаешь меня недоумком. Когда пытаешься казаться старше меня, хотя и в подмётки мне не годишься, — на этих слова, Тур заметил, Лис бросил на него особенно оскорблённый взгляд. — И всё-таки, зла я тебе не желаю. Ты мне не друг, но ты мой товарищ, мы вместе живём и делим добычу. Даже когда бесишь. Иначе я бы с тобой даже не говорил. — Мне от этого легче должно стать, ты думаешь? — прорычал мальчик. — Дослушай сначала, — мягко осадил его Тур. — Ну, говори! — Лис преградил ему дорогу. — От чего мне должно стать легче? От того, что ты унижаешь меня? Недостаточно меня жизнь унизила, да? Я Сороку люблю, а ему рябый бандит приятнее меня! — Не было ничего между нами, — вздохнул Тур. — Никто никого не выбирал. — Я видел всё. — Не знаю, что ты видел, — мотнул головой он. — Но это явно было не то, что видел я. Ничего не было. — Хочешь сказать, вы не вместе? — И не были никогда, — уже твёрже произнёс Тур, сдерживая уже собственную обиду. — Сорока любит Волка, вот и всё. Он не выберет ни меня, ни тебя, ни даже Кошку. Он уже выбрал.       Лис молча смотрел на него, Тур не хотел поднимать взгляда от снега. — И воду, что мы с тобой носим, пьёт не только Сорока. И у огня греется не только он. Вся семья пьёт и греется, — уже тише сказал Тур. — Ненавижу тебя, — Лис быстро вытер нос рукавом и, отвернувшись от Тура, быстрым шагом пошёл дальше по дороге. — Да, ты мне тоже не больно-то нравишься, — Тур поджал губы, чтобы снова не улыбнуться, даже несмотря на то, что Лис этой улыбки уже не увидел бы. Но, быть может, услышал бы так же, как слышит улыбку в голосах других сам Тур. — У западного входа. Жди, пока не вернусь. И не заходи на рынок. А если зайдёшь, не говори со мной, — напоследок сказал ему Лис, пропадая среди скудной пока ещё толпы.       Тур покивал головой, потом отступил назад и пошёл туда, куда было сказано. Обойти пару кварталов, чтобы не идти через площадь. Мороз тревожил не так сильно, как мог бы. Жаль только, что поесть Тур так и не успел. Если Лиса не будет слишком долго, быть может, Тур отлучится совсем ненадолго чтобы купить себе что-нибудь. Деньги у него теперь всегда в наличии.       Став под стену, чтобы слабо ещё падающий снег не засыпал плечи и голову, Тур скрестил руки на груди и стал бездумно осматривать дорогу. Много следов в ней было. Человеческих, лошадиных. Не было собачьих и кошачьих. Или, быть может, их лапы слишком малы, чтобы в таком многообразии оставить отпечаток на посеревшем грязном снегу, из-под которого кое-где выглядывал камень. Тур скучал не только по Ерц, но и по Принцессе, постоянно подметающей хвостом дорогу и радостно встречавшей его всякий раз, как он звал её и сажал к себе на колени. Еле ощутимое чувство, принятое сначала за тоску и грусть от разлуки, укололо снова. Тур не осознал его ещё, но тут же огляделся по сторонам: редкие прохожие на улице не стоили внимания, но что-то среди них всё-таки это внимание привлекло. Чужаки? Нет, Тур не видел их. Лица людей иногда были обращены на него, но не было среди них лиц недоброжелателей. Кто-то был уже знаком парню, кто-то нет. Никто не говорил с ним, не стремился подойти к нему. От этого было только спокойнее, говорить совершенно не хотелось после того, как он уже попытался поговорить с Лисом. Тур выдохнул облачко пара и, прислонившись спиной к стене, снова стал ждать. Прошло ещё слишком мало времени, чтобы Лис вернулся.       Вскоре лёгкий укол тревоги снова дал о себе знать. Тур ещё раз огляделся: и теперь не было на улице ничего, что должно было бы вызвать такое чувство. В глубине души хотелось надеяться, что разум сам чует возвращение Ерц. Не весна ещё, это правда, но всё же, вдруг девушка решила возвратиться раньше? Вдруг она близка настолько, что если закричит сейчас, Тур услышит её голос? Что-то знакомое было в этом чувстве, словно что-то надвигалось. Непонятно только было, хорошее ли. Ему не было страшно, но дребезжание внутри себя он упустить не мог, оно становилось всё сильнее и сильнее. Грязный снег под ногами уже не отвлекал, а гипнотизировал. Не сумев найти источник снаружи, Тур попытался поискать внутри: голоса друзей, нытьё Лиса и смех Сороки, звук опрокинутой бочки и плеск воды, заполняющей двор. Что-то было под ними, и в тот момент, как Тур услышал заунывное мелодичное пение, ему стало совсем дурно.       «Не стоит идти на запах гнили, если не хочешь наткнуться на труп», — подумал Тур и быстро зашагал вперёд, надеясь сделать ещё один крюк вокруг рынка. Лис ещё не успел навороваться, явно в запасе есть время, чтобы выбить из себя мысли резвым шагом. Поворот, ещё поворот. Мимо зданий, мимо высокой стены, мимо перекрёстка дорог. В тень переулка, мимо торговых дверей, мимо шумного заведения — конкурента Колеса — мимо всех людей, кто может встретиться на дороге. Где-то вдалеке залаяла собака. Маленькая, шумная и юркая, она из-за своей двери облаивала прохожего, заслышав его шаги и почуяв запах. Тур не удержался, не смог и не хотел — сразу же остановился, вскинув голову и слушая её яркий тонкий голосок, предупреждающий о том, что не следует ходить мимо её жилища. Так далеко собака не смогла бы понять, что из неё пьют, но Туру этого было достаточно. Её лай на несколько мгновений стал центром всего, что могло интересовать колдуна. Забылись тревоги, забылось старое, похороненное много раз родственное пение. Тур стоял посреди снегопада, закрыв глаза и вместе с морозным воздухом глубоко вдыхая звериную суть. Почти неощутимый, слабый ветер донёс нечто, от чего Тур сразу же навострился, опустил голову и стал озираться. Знакомый запах не ударил, но слабо щёлкнул по носу. Тур судорожно встрепенулся и почти бегом зашагал вперёд, надеясь встретить человека с этим запахом. Желание бежать прочь было сильно, но почему-то именно оно гнало за этим запахом, а не прочь от него. Наконец, свернув с одной из улиц в проулок, Тур заметил впереди себя низкорослый силуэт, сразу же повернувшийся к нему на звук скрипящего снега. В кроткой манере улыбаться, густой бурой шевелюре и аккуратной подстриженной бороде Тур в ту же секунду распознал Бастера — слугу Рыжего заказчика. Мужчина, ранее лишь оглядывавшийся, тут же кивнул головой и повернулся всем телом к Туру, приветствуя его согласно этикету. — Бастер! — воскликнул Тур, сам не зная, зачем приветствует его, а не бежит прочь. — Здравствуй, — мягко ответил ему Бастер, но не шагнул вперёд, дожидаясь, видимо, действий от самого Тура.       Насколько хотелось убежать и больше не вспоминать ни о чём, настолько же Тур счёл важным всё-таки подойти и заговорить. Он сделал несколько неуверенных шагов навстречу Бастеру, словно проверяя, не дернется ли тот, чтобы самому пропасть как можно скорее, но мужчина остался стоять на месте, продолжая улыбаться и по-кошачьи щуриться. Вот уже их разделяло не более пары шагов. Тур посмотрел на Бастера сверху вниз, потом неуверенно произнёс: — Ты встречался с Волком сегодня? — С Волком? — Бастер слегка склонил голову, лишь шире улыбнувшись и сильнее прищурившись. Колпак его шаперона свесился с плеча и закачался, как язычок колокола.       Тур почувствовал себя глупо. Конечно же, никто в городе не зовёт Волка «Волком». Игры молодого вора мало волнуют других людей. Все остальные, даже та девушка, держащая Колесо и получающая процент с боёв, зовёт Волка иначе. — С Бенедиктом, — проговорил Тур. Имя словно застревало у него во рту, приходилось насильно выталкивать его языком.       Бастер весело улыбнулся, оголив зубы. В уголках его глаз собрались озорные морщинки, как ни странно, лишь молодящие, а не старящие мужчину. Тур понял, что он имел в виду совсем не это, и разбрасываться именами было ни к чему. — А тебя они зовут Туром, так ведь? — уклончиво сказал Бастер. — Да. — Да, Тур, я как раз от Волка.       Тур внимательно принюхался. Его даже не смутило, что Бастер, заметив это, стал улыбаться слабее. — Не трать талант, в этот раз я действительно один, — мягкий, совершенно не язвительный голос Бастера казался уловкой, и Тур не знал, ожидать ли скрытого дна, или нет. Слишком уж доверительно и добро выглядел этот совершенно чужой и, если говорить совсем уж откровенно, неприятный ему человек. — Хозяина, значит, с тобою нету? — Тур не собирался угрожать, но слишком поздно понял, как может прозвучать его вопрос. — Нету, — сразу же ответил Бастер, нисколько не смутившийся. — А что, есть у тебя к нему вопросы? — Предположим. — Можешь мне их задать. — Как имя твоего господина? — Тебе оно правда нужно? — почти рассмеялся Бастер. — Ты знаешь моё, этого тебе достаточно. — Вам двоим известно обо мне откуда-то, — Тур не смог сдержать злости в своём голосе, в чём тут же устыдился. Останавливаться, однако, было слишком поздно. — Ты знаешь столько же, сколько твой господин? — Если так подумать… Половину он рассказал мне сам, половину уже я узнал от разных людей. А что? — И что за люди? — Зачем тебе знать? Хочешь отомстить им за то, что поведали о тебе? — Бастер перестал улыбаться, но что-то похожее на улыбку всё ещё сияло в его глазах. — Я просто хочу знать! — честно ответил Тур, не сдержав эмоций в своём голосе.       Бастер тяжело вздохнул, после чего еле заметно покачал головой и сказал: — Что правда, то правда. Переговоры не всегда даются мне хорошо. Возможно, мы с тобой не с того начинаем. Ты считаешь нас врагами? — Считаю вас угрозой, — Тур посмотрел ему в глаза. — А мы тебя — нет, — мягко, но уверенно ответил мужчина. — Не боишься меня, значит? — Пусть люди тебя боятся, мальчик, — улыбка снова заиграла на его лице. — А для нас ты не угроза. Для нас ты наёмник. Не хочешь, разве, работать на нас? Я думал, этот вопрос уже решён. — Мы условились с твоим хозяином. Но не более, — Тур не знал, с какой стороны ждать удара. Как отвечать этому человеку? Если они считают его просто наёмным вором, тем лучше для него, разве нет. — Вот и всё, — пожал плечами Бастер. — Значит, всё в порядке. Мы не собираемся сдавать тебя Богарне или Сынам, у тебя нет поводов не любить нас. — Вы знаете обо мне больше, чем я о вас… — начал Тур. — Положение обязывает… — почти неслышно вставил меж его слов Бастер. — …Вы отвечаете загадками, меня это злит. — Хорошо, мальчик, я понял, — Бастер кивнул ему и закрыл глаза на несколько мгновений. — Чего ты от меня хочешь сейчас?       Тур выпрямился и удивлённо посмотрел на мужчину. Неужели он ответит ему так просто? — Если я задам вопрос… Вы ответите мне? Честно? Без уловок? Без шуток и загадок? — И я, и мой господин, мы пытаемся работать с тобой, а не обманывать тебя, — спокойно проговорил Бастер. — Конечно, всё я тебе не скажу, ты должен это понимать так же, как сам хочешь что-то от нас скрыть. В нашем деле руки пожимают, а не целуют. Поэтому и я тебе задам вопросы.       Тур тяжело вздохнул, чувствуя, как потеют его ладони. Вопросов было слишком много. Настолько, что каждый, как казалось Туру, может стать последним, и Бастер уйдёт, а Волк лишится заказа и, прознав о том, что именно Тур виноват в этом, обозлится на него. — День длиннее не становится, — слегка покачав головой, нараспев произнёс Бастер, утомлённый молчанием. — Волк не рассказывает мне о деле. Ты сегодня обсудил с ним детали, так? Что вы готовите? — Вам нужно будет залезть в дом, забрать вещь, и вылезти, не привлекая внимания, — пожал плечами он. — Как обычно. Ничего нового. Не знаю, почему «Волк» не делится с тобой. Почему, как ты думаешь?       До Тура не сразу дошло, что это ответный вопрос. Он поёжился, оглянулся несколько раз, потом склонился ближе к Бастеру и ответил: — Он дураком меня считает. — А ты ему даёшь повод так считать? — Да. — Зачем? — кажется, удивление Бастера было искренним.       В этот раз вздох Тура был ещё тяжелее. — Ладно, не отвечай, — улыбнулся Бастер. — Будем считать, один вопрос не отвечен. — Нет! — тут же отрезал Тур. — Я отвечу. Мне проще жить, когда люди считают меня дураком. Они ничего от меня тогда не требуют.       Бастер снова покачал головой, но, судя по всему, не был расстроен таким ответом. — Откуда твой господин меня знает? Я с ним не знаком. — Он с тобой тоже не был знаком, пока ты не почуял его, — смешок Бастера почему-то понравился Туру. — Лично он тебя, конечно, не знает, но у нас был шанс узнать о том, что происходило под Ловирье. В том числе заглянуть в списки пропавших слуг. Ты был там. Дальше это было просто делом безопасности — узнать, с кем нам предстоит работать. — Почему же я вас заинтересовал? — Ты? — удивился Бастер. — Не думай так много. Мы бы забыли о тебе в тот же час, как прочли списки. Но внешность у тебя примечательная. Вряд ли вокруг много тех, кто подходит под описание. Возраст подходящий, лицо один в один. Имя сменил? Да и в пропасть имена. Если бы ты был проще, мы бы и не вспомнили о тебе. Ничего личного у нас к тебе нет. Ты просто хороший вор, теперь уже это единственное, что должно тебя и нас волновать.       Тур облегчённо вздохнул. Значит, им неизвестно ничего о колдовстве. — Вижу, у тебя гора с плеч, — впервые в голосе Бастера прозвучало что-то, похожее на издёвку. Тур сразу же снова уставился на него, а мужчина, поняв, что давит туда, куда нужно, спросил: Ты ведь сбежал не потому, что тебя били, да? Да и Белого Пса ты боишься не потому, что тебя могут вернуть на службу, а потому, что он с Сынами якшается?       Отвечать не хотелось. «Ты будешь должен мне куда больше ответов за это!» — злобно подумал Тур. — В поместье повесили местную девушку, обвинив её в колдовстве, — продолжал Бастер. — Ты знал её? Она правда была замешана в колдовстве? — Не была! — грозно произнёс Тур. — Но ты был? — Бастер не сводил с него глаз.       Молчание в этот раз длилось куда меньше. Тур склонился к Бастеру и, не моргая, выдал: — Был. — В таком случае, тем лучше, что ты будешь работать с нами, а не с кем-то ещё, — Бастер повторил его движение, придвинувшись лицом ближе к Туру. — Одно только колдовство не повод, чтобы отказываться от сотрудничества. — Что ты знаешь обо мне? — эмоции покинули его, Тур упрямо сверлил Бастера глазами, но тот, казалось, совершенно не замечает этого. — Тебя привезли в поместье на службу лет одиннадцать назад, — задумчиво начал Бастер, прищурившись сильнее и отвернувшись от Тура. — Ты был приёмным ребёнком, привёзший тебя человек отдал тебя туда со своей дочерью. Девушка женилась и уехала, ты спустя пару лет сбежал после того случая с убитой. С тех пор следы затерялись.       И только-то?! До нелепого мало было известно Бастеру и его господину, если, конечно, они не обводят Тура вокруг пальца. — Ты должен мне два ответа, — уверенно сказал Тур. Бастер в ответ только кивнул и улыбнулся. — Ты и твой господин. Вы работали на Богарне? — Да, — честно ответил мужчина. — Но вот уже пять лет, как ушли со службы. Теперь у нас другой хозяин. — Кто? — Задай другой вопрос, — спокойно сказал он. — Что вы имеете против Богарне? Твой господин сказал, что «не любит Белого Пса». Он ведь говорил про графа, да? — Именно, — кивнул он. — У нас личные счёты. — И вы планируете свершить месть? — Не месть, всего лишь пытаемся найти правду, — улыбнулся Бастер. — А ты? Хочешь отомстить? — Не хочу больше связываться с погаными Богарне, я уже говорил, — буркнул Тур.       Бастер странно сощурился, но улыбка его, столь же добродушная, сколь и заставляющая напрячься, никуда не исчезла. — «Волк» знает о том, что ты колдуешь? — Нет. И если ты или твой господин расскажете ему, я снова исчезну, обещаю тебе, — эмоции вернулись в голос Тура. Он нервничал. — Никто из нас не расскажет, не беспокойся. Твоё дело — хорошо выполнить задание. Как ты это сделаешь — другой вопрос. — Вы с Волком уже обсудили, когда принимаемся за всё? — Угу, — охотно закивал головой Бастер и усмехнулся. — Я так понимаю, замками занимаешься именно ты. Поэтому, если он так ничего и не скажет тебе, это хороший повод поволноваться. Через три дня вы выступаете.       Всего три дня остаётся до крупного дела. «Экзамен», как выразился Рыжий, был пройден успешно, и теперь им в награду за успех дадут что угодно, а Волк до сих пор ничего не сказал Туру. Подумать только! Удивление Тура не скрылось от Бастера, но в этот раз мужчина не стал усмехаться или язвить. Он серьёзно, широко открытыми глазами посмотрел на парня и сказал: — Знаешь, если Волк так ничего и не расскажет тебе… Через два дня я буду ждать тебя там же, где мы встречались в прошлый раз. Потому что нам не нужен боец и торговец Волк. Нам нужен взломщик Тур. Или даже колдун Гредо. Будь готов отправляться без Бенедикта.       Собственное имя застревало в горле похлеще, чем имя Волка. Тур сглотнул и, ничего не отвечая, продолжил сверлить Бастера глазом. — А если он всё-таки поделиться с тобой информацией, значит, всё в порядке. Просто слушай его дальше, — пожал плечами Бастер. — Есть у тебя ещё вопросы? — Ты на них мне уже не ответишь, — тихо ответил Тур. — А у меня будут к тебе вопросы, если дело пройдёт успешно. Но не бойся. Это будут не плохие вопросы, — Бастер снова показал свою кроткую улыбку. — Хорошего тебе вечера, Тур.       В постепенно надвигающихся сумерках силуэт Бастера быстро затерялся среди домов и заснеженных улиц. Тур, не замечающий даже, насколько сильно продрог, неторопливо вернулся к западным воротам рынка и снова стал ждать, иногда оглядываясь. Лис появился уже затемно. Радостный и гордый, он улыбался так, что стало ясно: выудил столько денег, сколько и не рассчитывал, пусть даже под самый конец дня. Тур посмотрел мимо мальчишки: за уже почти везде опустевшими прилавками он видел знакомую ему фигуру. Это лицо он знал — один из чужаков. — Всё в порядке? — спросил Тур, снова смотря на Лиса. — Да! — уверенно ответил тот. — И ничего странного не было? — Нет, — он ещё не понял, о чём идёт речь. — А то, что за тобой следят, ты не заметил, да? — Тур кивнул в сторону мужчины, заметившего уже, что на него смотрят.       Лис тут же судорожно обернулся, даже не стараясь скрыть своего приправленного испугом любопытства. Чужак и не пытался скрываться. Он, поняв, что оба парня теперь смотрят на него, тут же остановился, выпрямился и, выглядывая из-под капюшона, призывающее кивнул головой, мол, «тем лучше, что вы меня заметили!» Всю спесь Лиса как метлой смело. Мальчишка, позабыв о том, как ненавистен ему Тур, спиной вжался в грудь старшего товарища. Тур только устало вздохнул и, мягко оттолкнув его от себя, тихо сказал: — Он только пугает. Хотел бы подойти — подошёл был. — В пропасть их, сволочей! — тихо ругался Лис. — Я не видел его! Клянусь, Тур, я следил за людьми, но не видел его. Меня ведь никто не поймал! — Это его работа — быть для тебя невидимым. Пока не подойдёт слишком близко, — буркнул Тур и, взяв Лиса за плечо, повёл за собой. — Куда это мы?! — Другой дорогой домой пойдём. Не хочу сейчас быть у него на виду. — А Волк?! — сразу же оживился Лис. — Он один пойдёт домой?! Пойдём к нему! Втроём нас не тронут же, да? — Сорока один дома, — напомнил Тур, и Лис, вздохнув, тут же послушно засеменил рядом. — Волк и раньше ходил один. Или с Псом. Они могут за себя постоять. Ну, или дороги потише знают. — Но раз нас снова караулят, может, нужно всё-таки всем вместе ходить? — Предлагаешь мне тебя сейчас одного домой отправить? — Тур остановился, посмотрев в глаза Лису. — Чтобы тебя избили и ограбили? Сколько ты на улице протянешь, если тебя ударят по голове? Не лето на улице, Лис, мы тебя из Пропасти не вытащим.       Мальчишка, шмыгнув носом, молча посмотрел на Тура, после чего опустил глаза на дорогу и закивал головой. — Я понял, хорошо. — Пойдём быстрее, — Тур снова схватил его за плечо и почти волоком потянул за собой. Мелкий товарищ не поспевал так быстро, ему пришлось бежать, переступая через затвердевший к ночи снег.       Погони за ними не было, но ребята то и дело озирались и замирали на перекрёстках, опасаясь наткнуться на поджидающих их людей. Стоило пересечь границу родного двора, Тур тут же заскочил в дом и позвал Сороку. — Что? — тихо, но слегка раздражённо отозвался Сорока, отдыхающий в постели.       Из другой комнаты выполз взъерошенный, но целый и невредимый Пёс. — Лис денег собрал сегодня, — не дожидаясь слов Лиса, сообщил Тур. — Волк не говорил, когда придёт? — Да вот скоро, вроде, должен, — пожал плечами Пёс.       Вынырнувший из-за спины Тура запыхавшийся и кашляющий Лис прошмыгнул на кухню, оттуда донёсся его тихий голос, рассказывающий Сороке о заработанном, и последовавший звон монет. — Я встречу Волка, — Тур понизил голос, чтобы не было слышно из другой комнаты. — Видели на рынке снова одного из караулящих.       Пёс склонился ближе к парню, внимательно прислушиваясь к его словам и задумчиво поджимая губы, от чего его усы начали топорщиться. — Думаешь, снова началось? — Не знаю. Просто хочу встретить Волка, — Тур сделал шаг назад к порогу. — Он на конюшнях сегодня? — Должен быть, да, — согласился Пёс, не зная, останавливать ли Тура, или поддержать его идею.       Ночные дороги были светлы от снега. Тур встречал прохожих, но никто из них, как видел парень, не представлял для него угрозы. То были соседи, торговцы, работяги и прочие жители, может, и смотрящие косо, но точно не собирающиеся вредить очередному незнакомцу. Дойти до Сыновьих конюшен — дело нехитрое, но не в снег и не ночью. Голодный и уставший Тур несколько раз останавливался, прислушиваясь и пытаясь заглушить собственное дыхание. Наконец, когда впереди замелькали огни, а в нос стал проникать тёплый запах животных, навоза и сена, Тур замер поодаль, чтобы не попадаться на глаза, но видеть хотя бы ворота, ведущие к конюшням. Двое вышли из-за ворот — судя по одежде, простые рабочие. Ещё несколько кивнули им и зашли внутрь. В отблесках снега силуэты их выглядели странно. Вытянуто и вместе с тем громоздко. Тур аккуратно приподнял с левого глаза повязку и присмотрелся: рыцари. От их присутствия неприятно, но пока они тут, вряд ли другие бандиты, вроде тех, что пытались ворваться во двор, станут мелькать в округе. Волка видно не было. Тур решился подойти ближе, но очень скоро спрятался обратно в тень улицы: он ни разу не был на конюшнях. Внутрь его не пустят, а выспрашивать «Бенедикта по прозвищу Волк» он стал бы, только если бы действительно был дураком. Вместо этого Тур стал ждать. Но что, если Волк уже ушёл? Вернулся домой или лежит где-то в снегу, подкарауленный своими противниками? Боец или нет, а против нескольких человек даже такой крепкий парень, как Волк, не сможет выстоять. Тур затоптался на месте, понимая, какой всё-таки глупой была затея. Не лучше, чем идея Лиса собирать хворост в снегопад посреди зимы.       Шли минуты, десятки минут, а Волк так и не выходил из ворот. Наконец, Тур решился подойти вплотную к воротам, чтобы высмотреть, что будет внутри. Двор конюшен был чист от снега. Везде виднелись клоки сена, комья земли и бесчисленные следы копыт и сапог, истоптавших землю. Сам воздух тут словно стал теплее: клубы пара вились в нём, исходя от множества людей и животных, которых недавно привели обратно к стене конюшни, но ещё не завели внутрь. Тур сделал шаг ближе, решившись заступить за ворота, но вдруг резкий, почти болезненный укол разума заставил его остановиться. Парень опустил глаза вниз: в нескольких шагах от него, не боясь холода и пронзительно смотря на чужака, лежал пёс. Готовый вскочить в любую секунду, он не валялся в пыли, подобно отдыхающей у рынка дворняги. Его живот был подтянут, толстые мускулистые лапы вытянуты вдоль тела и поджаты к бокам. Короткие, обрезанные ещё в младенчестве уши вострились в небо, а белоснежная широкая морда была растянута в тяжёлом дыхании. Только заприметив Тура, пёс закрыл пасть, спрятав язык, и внимательно принюхался, не сводя маленьких чёрных глаз с пришедшего. Он не знал этого человека, и Тур, поняв, что прятаться поздно, сделал медленный шаг назад. Только когда пёс вскочил на лапы и выпрямился во весь рост, парень окончательно осознал его размеры и понял, чьё отродье перед ним. Рыцарские собаки Богарне. Белые боевые псы. Ничего общего этот чудовищный, играючи способный раздавить любого шакала или волка зверь не имел с тем, что было нарисовано на графском гербе. Герб лгал, извращал формы и украшал их узорами. Даже с могучими пастушьими молоссами, награждёнными густым мехом и дробящими кости челюстями, этот рыцарский воитель, казалось, вовсе не был одной крови. Короткая шерсть, плотно облегающая толстую и кое-где складками идущую шкуру, подчёркивала напряжённые мускулы. Вскочив на лапы, пёс оголил широкую грудь и вскинул голову, всё пытаясь признать в Туре кого-то знакомого. Незнакомцы так просто в двор конюшни не заходили. Несколько мгновений прошло всего-то, но для Тура, равно как и для пса, они длились словно долгие часы. Тур успел оглядеть могучего зверя полностью. Низкий лоб пса постепенно стал собирать на себе морщины, а скулы и желваки заходили ходуном как только пёс стал понимать, кто перед ним. Если бы не широкий кожаный ошейник, от которого спускалась длинная цепь, зверь прыгнул бы вперёд и не стал бы тратить время на бесполезный лай, Тур был уверен. Но привязь была тут не просто так. Сделав несколько лёгких, пружинистых и словно принадлежавших куда более тонкому и грациозному существу шагов, пёс остановился, звякнув цепью, и издал громогласный, протяжный лай. Тур знал этот лай. Он слышал его издали, пил и поглощал его столько раз до этого. Но теперь, впервые настолько близко столкнувшись с ним, он ощутил голос пса как удар по грудине, от которого все органы дребезжат подобно колоколу. Пёс не пытался атаковать, не собирался убивать. Он был спокоен, лишь предупреждал, но даже этого предупреждения хватило, чтобы всё внутри Тура закричало в ответ. Парень забыл о голоде, забыл об усталости. Он не отличил бы сейчас страха от восторга. Сила, которой так играючи, даже не подозревая об этом, поделился с ним рыцарский пёс, наполнила его и стала пульсировать в мышцах и венах. Не сразу Тур заметил, что к нему приближается человек. Только когда парень немногим моложе самого Тура стал перед ним, загораживая собой пса, колдун удостоил его своим вниманием. — Что нужно? — спросил незнакомец, внимательно вглядываясь в лицо Тура.       Даже если это было сказано грозно, Тур и не расслышал бы этого. Как можно бояться рыцарей и их слуг в момент, когда с ним говорит настоящий зверь и убийца? — А? — Тур отклонился в сторону, чтобы снова посмотреть на пса, в свете факелов и фонарей ставшего словно изваяние, застывшее неподалёку от ворот. Зверь замолчал, заметив, что вышел и разбирается наконец человек, но маленькие чёрные глазки продолжали неустанно следить за Туром и оценивать его. — Что тебе нужно? — уже строже проговорил парень, делая шаг вперёд. — Кто-то прислал? — Бенедикт, — еле волоча языком ответил Тур, заставляя себя всё-таки взглянуть в лицо человека, говорящего с ним. Сразу же он понял, что одного лишь имени достаточно не будет. — Я ищу Бенедикта. — Бенедикт? — парень сощурился, но голос его уже изменился. Прежде чем гнать человека, следует обычно разобраться с тем, почему и откуда он пришёл. Спустя пару мгновений на лице незнакомца отобразилось осознание. Он кивнул и протяжно вздохнул. — А, знаю, знаю!.. Нет, он ушёл уже. Иди домой.       Тур сумел только хмыкнуть в ответ, всё рассматривая пса. Это не скрылось от парня. Он обернулся, чтобы проверить, всё ли хорошо, потом еле заметно улыбнулся и снова взглянул на Тура: — Не укусит, пока не скажут, — словно бы успокаивая, но на деле лишь хвалясь, сказал он.       Тур не ответил и теперь, но интонация в словах парнишки заставила его осознать, вспомнить. Колдун ещё раз, уже другим взглядом всмотрелся в его лицо, потом опустил глаза ниже: под плащом, закрывающим плечи и бока от ветра и снега, скрывалась искажённая плотной кожаной бронёй фигура. Несколько ремней, крепко обхватывающих грудь и живот, держали оружие. В третий раз, уже совершенно иначе, Тур взглянул в лицо Сына, стоящего перед ним и не подозревающего даже, с кем говорит. — Ты брат его, да? — всё спокойнее и спокойнее становился голос молодого рыцаря.       Видно, Волк успел рассказать о Туре, чтобы не было у прочих Сынов причины останавливать его. Тур не мог не заметить, как просто ему стало ходить по городу эти пару лет. Его словно не замечали, не пытались заговорить с ним, не останавливали и не спрашивали, откуда он. Глупо было полагать, что это простое везение. Конечно же, Волк позаботился о том, чтобы его же наниматели не задавили его взломщика, и даже Сынам растрепал о своём полоумном одноглазом братце дальних кровей. — Брат, — бездумно повторил Тур, не способный более оторвать глаз от рыцаря. — Иди домой, — кивнул Сын, — Бенедикт ещё засветло ушёл, просился сегодня раньше.       Он был ниже, младше, слабее — Тур мог поклясться в этом! — колдуна, пришедшего к конюшням. И броня, защищающая обычно от огня и ударов, не поможет ему в этот раз, мальчишка не успеет даже выхватить оружие. Тур не находил в себе слов, но уже понимал, что смотрит на человека так, как пёс Богарне несколько мгновений назад смотрел на пришедшего чужака. Он оценивал его, почти готов был схватить его рукой и насильно повернуть, поднять его руки, заставить снять плащ, чтобы лучше рассмотреть, ощупать, понять, крепки ли его мышцы, сможет ли он выстоять в честном поединке. Парень напротив не понимал этого и не видел такого стремления в глазе колдуна. Перед ним стоял всего-то неразумный брат Бенедикта. Ослёплённый на один глаз, медлительно и скудно отвечающий. Сын причмокнул губами, размышляя, что делать дальше, потом чуть громче и медленнее повторил: — Его уже нет. Он ушёл. Иди домой.       Даже злиться на него не получалось. В последний раз бросив взгляд на пса, застывшего за спиной юного рыцаря, Тур кивнул и отступил назад, ничего не отвечая. Потом отвернулся и побрёл по улице, пока не набирая шага и собирая в голове всё, что получил только что. Столкнуться с Сыном лицом к лицу. И получить такое? Тур не мог признаться себе в этом, но он был разочарован. Мальчишка помыкает убийцей, годящийся лишь в пажи слуга держит на цепи рыцаря. Забылись другие Сыны, которых колдун видел прежде. Вооружённые конные всадники, идущие через лес, патрули на улицах, опрашивающие его Сердечные. В голове он видел теперь только юнца и каменной стеной стоящего за ним гигантского пса. Даже имя графа уже не вспоминалось. Тур раз за разом восхищался лишь мощью, силой и размерами зверя, представшего перед ним, а не именем рода, взрастившего его. Голос этой собаки пробирает до костей, с её взглядом стоит считаться. Её нос сразу же почуял чужака и сообщил всё, что нужно было. Тур, представив это, и сам сделал глубокий вдох, не спеша отдавать разгорячённый воздух обратно морозной улице. Пьянящее множество ароматов наполнило его, залилось в горло, стало покалывать разум приятным вихрем мыслей. Лошади были близко, несколько людей шли мимо, и каждый со своим запахом. Спёртый запах грязной застарелой ткани, кожаные скрипящие куртки, пот и горьковатое послевкусие табачного дыма. Донёсся откуда-то и запах еды. Волк был позабыт тут же. Разве может голодный пёс помнить о чём-то кроме съестного? Тур последовал внутреннему зову и пошёл туда, куда сами собой повели выучившие уже дорогу ноги. — Здравствуй! — сразу же громко поприветствовала его Ханна, нынешняя владелица Колеса.       Тур, замерев перед ней, как пойманный на воровстве зверёныш, будто проснулся и огляделся: и правда, вокруг него столы, тёплое помещение и вездесущие свечи да фонари, дающие множеству людей в харчевне возможность видеть. И всё же лучше всех здесь видел здесь именно Тур. Он сразу же почувствовал, как просятся его кости усесться где-нибудь в самом тёмном углу, а нутро требует тёплой пищи, полной жира и мяса.       Ханна заправски подтолкнула гостя и повела его за собой, даже ни о чём не спрашивая. Тур и опомниться не успел, безвольно последовав за девушкой. Она оставила его у одного из столов и испарилась, как испаряются все занятые люди. Опустив голову на человека перед собой, Тур увидел знакомый бритый затылок Волка, сгорбленно нависшего над столом. Вожак не замечал никого вокруг. Только когда Тур тихо позвал его, удивляясь скорее, чем на самом деле взывая к вожаку, Волк еле заметно дрогнул и поднял голову: он не был пьян, но явно стремился к этому. — Ты что тут делаешь? — Я пошёл к конюшням тебя встретить, — Туру не хватило ума соврать. — А здесь ты что делаешь? — снова спросил Волк, уже яснее.       Тур потупился в стол, поняв, как сплошал.       — Мы с Лисом снова видели тех… — он замялся. — …Бандитов. Один караулил Лиса на рынке.       Волк молча потёр затылок, потом потянулся к кружке, но Тур, опередив его, схватился за ручку и отодвинул кружку к себе. — Ты же не пьёшь? — удивился Волк. — И не собираюсь, — согласился Тур, потом кивнул и, не сводя глаза с вожака, ответил: Не хочу снова тащить тебя на себе. — Нашёлся учитель, — буркнул Волк и потянулся дальше. Тур не стал спорить и всё же отдал ему кружку. Сделав пару глотков, Волк откинулся на спинку стула и вздохнул. — Волк… — Что? — Почему ты не пошёл домой?       Вожак не отвечал. Долго сидел, смотря то на стол, то на кружку, то на людей вокруг. Не смотрел только на Тура, чувствующего, что если вожак станет медлить ещё, то слышать его потом будет ещё сложнее, потому что все звуки вокруг будет заглушать только отчаянное чавканье. В животе урчало. Тур стал оглядываться и искать глазами Ханну. Уже скоро на столе кроме волчьей выпивки прибавилось и пищи. Пожадничавший Тур ел за троих, а Волк, всё отмалчиваясь, уводил глаза в сторону, пока наконец не решился: — Поговорить с тобой хочу.       Тур перестал жевать, чтобы совсем уж не дуреть в глазах вожака. Тело тут же отозвалось волной недовольства: пища уже во рту, так почему бы не продолжить трапезу? Но сильнее голода было подозрение, перерастающее в тревогу. Однажды разговор Тура и Волка уже начинался подобным образом, и у Тура не было никакого желания повторять его. — Говори, — пробубнил он, пытаясь совладать с набитым ртом и льющейся от специй слюной. — Мы давно друг друга знаем, — издалека начал свою песенку Волк.       Тур не ответил. Он отвёл глаза и показательно стал жевать дальше. Своей тревоги выдавать не хотелось, да и спорить со словами вожака в такой момент показалось ему наглостью. — Хороша похлёбка в этот раз, — промычал Тур сквозь зубы.       Она всегда была хороша, но выступление уже начато, почему бы не притворяться дальше? Тур не видел — не поднимал головы и не отворачивался от тарелки — но чувствовал, что Волк поднял глаза и теперь пристально смотрит на него. — Ты ответишь мне честно? — спросил Волк.       Пришлось всё-таки поднять голову, чтобы встретиться взглядом с вожаком. Нужно было смотреть ему в глаза в этот момент. — Да, — кивнул Тур. — Что на псарнях у Богарне случилось?       Не сразу он понял, о чём идёт речь. Даже упоминание графского рода он распознал только после того, как подумал прежде о псарнях. -…Когда ты сбежал. Что ты сделал? — «Я сделал», — полушёпотом передразнил Тур, снова опуская взгляд в тарелку, но в этот раз не для того, чтобы спрятаться, а чтобы не хмуриться прямо в лицо Волку. Он не видел реакции вожака на это, но собственные мысли вдруг стали крупнее и тяжелее переживаний по поводу того, что думает Волк. — Ничего я не делал. — Мы не первый день знакомы, — надавил Волк. — Вот именно, — не медля ответил ему Тур. — В первую встречу я тебе уже ответил. Меня не ищут, и я ничего не делал. Что-то изменилось?       Их взгляды снова пересеклись. Тур сразу же слегка остыл, увидев, каким спокойным выглядит Волк: парень щурился, хмурился лишь слегка, но всё это не выглядело, как злость или недовольство. Что-то другое скрывалось под этим, не очень пока Туру понятное и знакомое. — Ты думаешь, я тебя обвиняю? — спросил Волк, и в этом вопросе Тур услышал собственную интонацию. От этого стало мерзко. Никогда раньше Тур не ощущал себя настолько похожим на Лиса. — Я так не думаю, — устыдился он и опять отвёл взгляд. Недоеденная похлёбка стыла на столе перед ним. — Я спрашиваю у тебя не для того, чтобы тебя обвинять. — Я знаю… — Мы уже не первый год знакомы, не чужие люди, — мягко сказал Волк. — Я спрашиваю, потому что мне это важно. Понимаешь?       Тур снова посмотрел на него, в этот раз смущённо, и быстро закивал головой. — Что произошло? — повторил свой вопрос Волк, но потом, заговорив чуть тише, исправился: Кто это с тобой сделал? — Какая уже разница, — он стал мешать ложкой недоеденную похлёбку. Аппетит, который раздирал нутро в начале разговора, давно испарился так же, как вечно занятая владелица Колеса. — Давно было. — Когда Кошка о тебе заговорила впервые, я подумал, она с ума сошла, — улыбнулся Волк. — Тащить с улицы невесть кого? Ума лишилась. Сейчас-то я понимаю, что она в тот момент была умнее меня, — он не сдержал смущённой усмешки. — Теперь ведь я знаю, кто ты и на что способен…       Туру больше не хотелось смотреть на вожака, но каждое его выражение лица прекрасно было слышно и без необходимости смотреть. — Ты хороший и талантливый парень, — продолжил Волк. — Мне жаль, что Богарне с тобой так обошлись. Вся эта жалостливая речь, а Тур наконец смог раскусить неузнанное им ранее чувство — жалость — из уст Волка звучала скорее раздражающе. Начало тошнить, сказывалась жадность и усталость. Тур вздохнул, сдерживая рычание, потом сказал: — Перестань. — Нет, они не знают, кого потеряли, — отмахнулся Волк, снова меняя интонацию. Теперь уже Туру пришлось вглядеться в лицо вожака, чтобы понять, какое на этот раз чувство получится вызнать из его мимики и голоса. — Они тебя лишились. Их ошибка. У меня теперь лучший взломщик, которого я только мог найти.       Тур не забыл, что Волк ранее говорил о Кошке. Что, мол, колдовство её затуманило Туру голову, и хорошо даже, что девушка ушла из компании. А ведь именно она, а не Волк, нашла и привела Тура в семью. И даже узнанная в голосе Волка гордость не радовала Тура. Он научился открывать замки не потому, что ему нравилось это делать, и даже спустя столько лет он не понимал, кто кого потерял и кто кого лишился. Было бы всё хорошо, он бы знать не знал о Бенедикте по кличке Волк, и ему бы больше никогда не нужно было открывать замки, потому что с его званием и именем любые двери сами бы открывались перед ним. — Угу, — хмыкнул Тур, оставляя в покое ложку, ворошившую до этого похлёбку. Откинувшись на спинку стула, он продолжил слушать Волка. — Послушай, друг, — улыбка Волка стала настолько явной, что Тур готов был даже признать её лживой. — Хочешь, мы с ними поквитаемся? Дворяне думают, что им всё с рук может сойти. Хочешь, после нынешнего дела заглянем к графу да и обчистим его? — он понизил голос, чтобы за соседними столами не слышно было, какие планы могут развернуться между двумя ворами. — Нет, — жёстко ответил Тур. — Нет? — искренне удивился Волк. — Нет! — повторил он, кривясь и скалясь. — Я ушёл от Богарне не для того, чтобы возвращаться туда. И не было там никаких псарен, беднота да и только! — прорычал Тур. — Не хочешь отомстить? — удивление Волка пополнилось разочарованием.        От одной только мысли об этом кишки сворачивались узлом. Снова ступить на знакомые земли? Чтобы что? Кому конкретно нужно было мстить? У Тура не хватит пальцев пересчитать тех, кому он пожелал бы собственными зубами перегрызть глотку за то, что он пережил. С тем же успехом можно поджечь всё Ловирье, заставляя жителей прятаться в каналы и прыгать в ржавый гнилой ров, отделяющий разрушающуюся Крепость от полей. Пусть побегают! Даже если пустующие псарни наконец заполнились собаками, станут ли они проблемой для колдуна, пьющего из них, как из кубков, нечеловеческие силы? Белые псы забудут о том, что Богарне их хозяин, в тот самый момент, как их голоса захватит в свои владения Песьеголосый Гредо!       Волк вздрогнул и отодвинулся на стуле, люди рядом затихли. Движение сбоку резко остановилось, и колдун повернул голову, чтобы увидеть замершего на месте человека, в котором тут же узналась Ханна. Девушка спешила через харчевню, но, видно, отвлеклась на звук битой посуды. Теперь она хмурилась, смотря на нарушителя. — Тур? — тихо позвал Волк, взывая к разуму товарища.       Тур повернулся обратно к вожаку: около стола, под ногами Волка, лежали осколки глиняной тарелки. Расплескавшиеся остатки похлёбки украшали теперь влажный от талого снега каменный пол и сапоги рядом сидящих людей. Ханна быстро очутилась рядом. — Что ты тут устроил? — тихо, но с вызовом спросила она.       Отвечать было нечего. Тур сощурился, смотря на сброшенную им со стола тарелку, потом повернулся к владелице харчевни и, вытянув из кармана кошель, стал выгребать оттуда деньги. — Извини, — буркнул он, всучивая девушке горсть монет.       Ханна изменилась в лице, увидев, сколько пытается предложить ей Тур. Разбитая тарелка стоила меньше, но Тур, заслышав только попытки вразумить его, ссыпал монеты на стол и, игнорируя возгласы Ханны и Волка, пошёл к выходу из харчевни.       Вожак нагнал его уже на улице. Не решившись прикасаться к вспылившему товарищу, он зашагал рядом, и лишь когда парни отошли на достаточное от Колеса расстояние, Тур заговорил первым, резко остановившись и еле сдержавшись от того, чтобы не пихнуть Волка в плечо: — Не нужно мне мести! Ничего мне не нужно, слышишь?              Этих слов было ему недостаточно, но всё, что хотелось сказать, человеческой речи не поддавалось. Даже теперь Тур держал себя в тисках, чтобы не залаять на Волка вместо откровения. — Хватит, всё! Пусть провалятся! — Погоди ты! — встревожился Волк, протянув к Туру руки, но тот тут же отшатнулся и снова зашагал прочь. — Не бойся, не будет ничего страшного! Тур?! Да ладно тебе! — Всё, говорю! — Тур! — голос Волка стал строже. — А ну, стой!       Резко замерев на месте, Тур сжал кулаки и тяжело задышал, сдерживая в себе желание броситься бежать. Противиться не получалось, что-то в нём требовало подчиниться голосу старшего и склонить голову, пусть даже приходилось скрипеть зубами и морщить от злости лицо. — Успокойся, говорю тебе! — Волк злился тоже. Он подошёл к Туру и, став рядом с ним, раздражённо пробурчал: — Я тебя понял. Не хочешь — не нужно. — Не пойду к ним, — выдавил из себя Тур. — Не пойдёшь, я понял! — сдерживая крик, повторил Волк. — Хорошо, говорю тебе! Ладно! Проклятье, я просто предложил тебе идею! Думаешь, мне приятно знать, что они обидели тебя?       Тур зажмурился и закрыл уши руками. Поднимающиеся в нём чувства принадлежали давно пропавшему человеку, и мало того, что нужно было с ними справляться, так ещё и целый ворох Волковых эмоций так бесстыдно лился из голоса вожака! Откуда-то взявшиеся страх и обида слишком хорошо отзывались в Туре. Нужно было закрыться от этого, пока он ещё может слышать самого себя и владеет языком. Волк, подойдя ближе, схватил его за руки и попытался оттащить их от головы Тура, но парень стал выворачиваться и сопротивляться. С минуту они молча боролись и толкались, топча снег на дороге, потом эта детская возня совсем надоела вожаку, и он, подтянув Тура к себе и заставив его склониться, прокричал сквозь его пальцы: — Ну, всё, прекращай этот балаган! Я тебя понял!       Тур отвернулся от него, но всё же послушно опустил руки. — Ополоумел совсем! Приди в себя, у нас на носу дело! Не смей расслабляться в такой момент, — отчаяние проступило в голосе вожака, но в этот раз он сдержал его куда успешнее предыдущих эмоций. — Дело? — отвлечься сейчас на предстоящий план получилось на ура. — Через три дня выезжаем, — вздохнул Волк, хлопая себя по бокам и отворачиваясь. — Нужно заглянуть к барину.       Вспомнился разговор с Бастером и его переживания по поводу того, расскажет ли Волк о деле своему товарищу. На один повод не спать по ночам меньше. Тур вздохнул тоже. — Мы снова поедем? — устало спросил он, представив, сколько придётся трястись в седле. Не так уж часто Туру приходилось общаться с лошадями и тем более ездить верхом. — День пути, и только-то, — буркнул в ответ вожак. — Почти как в прошлый раз.       Выдержать это не сложнее, чем идти пешком. Волк позаботится о лошадях, найдёт путь и договорится обо всём с Бастером и его господином. Всё, что требуется от Тура — открыть замки. И дел-то! Он уже проворачивал это ранее, сокрыв даже колдовство своё от глаз вожака, чем новое дело отличается? Разве что тем, что в этот раз идти в поля, чтобы напиться сил перед кражей, Туру не пришлось. Пёс у Сыновьих конюшен, поднимая рыцарей на уши, работал за всех фермерских дворняг, ко второй ночи охрипнув и ослабнув в тщетных попытках лаем прогнать дразнящего его чужака.       К моменту, когда два вора покинули город и оказались среди полей, Тура больше не занимали тревожные мысли. На всё вокруг он смотрел с равнодушным принятием, интересуясь лишь тем, что скажет ему Волк. Уходя со двора за своим вожаком, парень видел оскорблённого Лиса, оставленного дома на помощь хозяйству, посеревшего и плотно закутанного в пушистый платок Сороку, и добродушно улыбающегося Пса, стоящего за спинами младших. Мужчина в шутку погрозил кулаком племяннику и товарищу, после чего выкрикнул на прощание ругательство. Волк только хмыкнул, сдержав собственную усмешку.

***

      Сколько времени прошло с тех пор, как Кошка впервые заговорила о странном чужаке, столько же и Волк не понимал, чего ожидать от Тура. Вот и теперь, совсем ещё недавно говорящий друг за всю дорогу не вымолвил ни слова. Тура, казалось, вообще ничего не интересовало. Ни куда они едут, ни сколько им придётся увезти с собой, ни о чём они — Волк с Бастером — общались накануне. Его конь иногда отставал, опуская голову к заснеженной дороге, и Волку приходилось окрикивать товарища, совершенно не следящего за поводьями. Поднимая на вожака бездумные, почти лишённые разума глаза, Тур только кивал и шумно шмыгал носом, выдыхая облачко пара. Волк и сам не горел желанием с ним говорить. Он не помнил уже, кто первый, он или Кошка, завели речь о том, чтобы дать компании звериные имена. Молодой, полный горячей крови вожак воров сразу же согласился быть Волком. Или он выбрал это имя себе сам? Он уже не был в этом так уверен. Хотелось поверить, что это всё Кошка. Юная ведьма с кошачьими повадками, рядом с которой кто угодно зверел, теряя речь. Волк и сам иногда рядом с ней чувствовал, каким крепким себя ощущает. Как внимательно, строго и заботливо следит он за каждым в своей маленькой семье. Как уважительно, и всё же с позиции главного принимает слова своего старшего родственника, как воспитывает Лиса, как оберегает Сороку. Как ему хочется порой, забыв о человечности, по-волчьи прижаться к партнёру, заснуть и не вспоминать о том, что завтра снова придётся решать совершенно не звериные и полные людских склок дела. Хотя, может, Волк только убеждал себя в этом сам, а дело было только в том, что он был молод, впечатлителен и искренне дружил с юной воровкой, которая ушла от них в такое время. В нём было слишком много усталости и страха, да и обида ещё была сильна: он не простил Кошке её своенравия. И не знал даже, нужно ли связывать это с её магией. Была ли магия вовсе?       Он через плечо обернулся на Тура, снова отпустившего коня. Тур не ответил, не посмотрел. Он уже давно стянул повязку с лица и, зажмурившись, чесал запотевшую щёку тыльной стороной ладони. Движения его были резкими, дёрганными. И было в них нечто неприятное. Волк до сих пор не знал, как относиться к тому, как скоро и странно может меняться, казалось бы, уже знакомый ему человек. В один момент он говорит разумные вещи, в другой не может выдавить из себя мало-мальски взрослую мысль, бубня слова так, словно его учили вороны, подбирающие крошки на рынке. Захотелось отвернуться, даже не окликая друга.       Да, видимо, что-то всё-таки произошло. Оно не до конца покинуло Тура, и Волк не знал, покинет ли вообще когда-нибудь. Повезло, что остальная компания никак не подхватила эту же болезнь от влияния Кошки. Волк не видел ещё, чтобы какой-то взрослый мужчина настолько тупел рядом с кем-то, превращаясь не то в ребёнка, не то в животное. до потери речи, до безвольного, пустого и смотрящего куда-то мимо собеседника взгляда. Даже в пьяных это видно не так сильно, как было видно в Туре в моменты его слабости, хотя Волк знал, что друг его совсем не пьёт. И дело тут было не в алкоголе и не в слепой влюблённости. Оба они, и Тур, и Кошка, подтвердили это: ничего между ними не было. Разве могло так быть? С другой стороны, девчонка тянула руки и к Сороке.       Волку стало не по себе. Мерзко, неприятно. Он не знал, что в нём сильнее теперь, страх или злость. Ему пришлось оставить мужа одного. В болезни, на попечительстве бесхарактерного дяди и взбалмошного мальчишки. Они, конечно, могут о нём позаботиться, зря Волк думает так о них. Они помогут, даже если снова схватит его жар, но смогут ли они пойти против Кошки, которая, по заверениям Тура, обещала вернуться? Правда ли она вернётся? Волк даже думать об этом не хотел. Ведьма или нет, а всё же, она была его подругой. Она, как верно говорил Тур, приносила в дом больше, чем кто бы то ни было. Видимо, вместе с деньгами она принесла ещё и проклятие.       Словно подтверждая его мысли, Тур вдруг что-то сказал. Волк сначала и не понял, что к нему обращается друг, а не храпит одна из лошадей. Он обернулся, чтобы посмотреть на Тура. Тот встретил его пронзительным взглядом и лицом, совершенно лишённым эмоций. Волк натянул поводья, заставляя коня замедлиться, а Тур вдруг снова издал этот звук и вскинул руку, указывая куда-то в сторону. Волку пришлось развернуться в седле, чтобы посмотреть, куда направляет его взгляд друг. Далеко в заснеженном поле виднелся тёмный силуэт. Спрятанное за тучами солнце ещё только катилось к горизонту, и тусклого дневного света было достаточно, чтобы разглядеть бредущего сквозь сугробы оленя. Животное, не обращая внимания на двух путников, двигалось в сторону леса. Волк успокоился: значит, ложная тревога. Потом снова посмотрел на Тура. Парень дёрнул рукой, кивнул головой и опять издал этот странный звук. В этот раз Волк видел: Тур сделал глубокий вдох и судорожно, почти рывком выдавив из себя воздух, сдавленно ухнул. Раньше он так не делал. И Волк был бы рад, если бы не делал никогда впредь. Что-то поистине неправильное ощущалось в этом возгласе и движении. — Перестань, — скомандовал Волк и, отвернувшись от него, подогнал своего коня вперёд. — И давай быстрее.       Лошадь Тура вскоре поравнялась боками с лошадью Волка, стоило под ногами оказаться более утоптанной большой дороге. — Если есть у тебя вопросы, задай их сейчас. На месте возможности болтать уже не будет, — еле слышно, но строго проговорил Волк.       Он боялся вопросов, которые мог бы задать Тур, но спустя полдня тишины даже на них Волк был бы согласен. Он бы придумал что-нибудь, выкрутился бы, как выкручивался обычно. Но молчание Тура начинало пугать. Был бы тут Лис, Волк бы только порадовался этой молчанке, но пристальный взгляд снова потерявшего разум и ставшего казаться чужим человека заставлял тратить силы, которые ещё понадобятся. Тур не ответил. — Тур? — он повернул голову, чтобы посмотреть на него.       Парень снова уставился на вожака своими странными глазами. Волк почувствовал, что тревога его оборачивается раздражением. — Проклятье, Тур, скажи хоть что-нибудь, чтобы я знал, что ты меня хотя бы слышишь! — Я слышу, — тут же уверил его Тур, не меняясь в лице. — Нет у тебя вопросов никаких? — Нету, — покачал головой он.       Волк вздохнул. Что ж, может, тем лучше. Волку сразу вспомнилось то, как повёл себя Тур в Колесе накануне. И правда, пусть лучше молчит и спокойно едет на дело, чем снова так взбрыкивается. Волк знал ведь, что товарищ боится Богарне, но он надеялся, что азарт и желание мести подогреют Тура, заставят его позабыть о страхе. Жаль, что это оказалось не так. Поэтому, и правда, пусть лучше он дальше молча едет за вожаком. «Хвостатый ведёт быка», — без особого веселья подумал Волк, поняв, что сумерки уже начали опускаться на поля. «Надеюсь, что не на убой. Потому что если умирать, так, видимо, обоим». Даже если из-за Тура их обнаружат, Волк не захотел бы бросать его. Никто не открывал замки так, как он, и потерять взломщика значило бы бросить всё, что планировал Волк, в огонь. Если нашла с ним общий язык даже Кошка, найдёт и Волк. В конце концов, это обязанность любого вожака. Да и сам Тур ещё в самом начале сказал ему, что будет просто делать то, что ему скажут. Тогда Волка это оскорбило. Он ведь не хозяин никому, и приказывать не в его манере. Но теперь, кажется, он этому скорее радовался. Примерно так же, как зимней темноте, которая должна была спрятать их следы от стражи и скрыть от них самих вещи, о которых, как думал Волк, Туру знать не нужно.       Повезло им, что ночь выдалась не такой уж холодной. Что коней, приведённых Бастером, можно было оставить спокойно на привязи в лесу, что снег не засыпал поля выше, чем по колено, что именно сегодня звёзд и тонкого месяца достаточно, чтобы видеть, но не быть видимыми. Приходилось идти медленно. Каждый скрипучий шаг, как казалось Волку, слышно на многие метры вперёд, и все псы сбегутся порвать незваных гостей. И так много страхов вокруг! Волк ощущал, как тяжело и быстро бьётся его сердце. Ещё никогда не было ему настолько жутко, и всё-таки, хорошо, что хотя бы один страх можно придушить ещё в основе: Тур по-прежнему ничем не интересовался. Даже карта, появившаяся в какой-то момент в руках вожака, совершенно не привлекла его внимания. Тур продолжал пялиться в темноту, и пусть Волк не видел в потёмках его глаз, он был уверен: взгляд друга не стал умнее с тех пор, как они ступили на чужую землю.       Двор был громаден, и дорога к нему через голый и причудливый в снежном покрывале сад показалась Волку настоящим мучением. Небо над ворами было бесконечно высоким. От страха казалось, что вот-вот и они провалятся в безоблачную синеву. Пар от дыхания застывал в воздухе. Бросив быстрый взгляд на чернеющие на фоне звёзд пики поместья и башни укреплений, Волк почувствовал облегчение: ничего нельзя на них разобрать. Оставалось только надеяться, что ни скрип снега, ни запах чужих ног, ни тень в самом доме не выдадут чужаков. — Ты же не боишься? — шепнул Волк, мельком бросив взгляд на крадущегося за ним Тура. Он, отвернувшись, вглядывался в темноту сада и даже не посмотрел на вожака. — Нет, — чуть погодя, тихо ответил Тур. — Хорошо, — Волк сказал это скорее самому себе. Он уже понимал, что Туру нет до него никакого дела — взломщик снова превратился в того, кто ходил на дела с Волком и Кошкой. — Бастер раздобыл откуда-то схему дома.       Тур промолчал. — Видишь вон там, где окна тёмные? — Волк, склонившись за садовой оградой из камня, указал пальцем на нижний этаж, дальнюю стену и несколько высоких, чернеющих на фоне светлой стены окон. — С другой стороны, говорил, дверь для слуг есть. Её не запирают. Оттуда и войдём. — Угу, — еле слышно согласился Тур.       Успев прошмыгнуть к двери прежде, чем кто-то из ещё не спящих слуг заметит незнакомые лица, воры сразу же миновали коридор и затаились в темноте залы, за тяжёлой богатой мебелью. Волк чувствовал, что в животе у него сводило сразу и от страха, и от голода. Но посмотрев на Тура, он стал спокойнее: парень замер на месте, почти полностью припав к полу, и пальцами сбивал с сапог налипший снег. Он выглядел спокойным, почти даже незаинтересованным в происходящем. Волк огляделся вокруг: было темно, но вожак знал, что в доме много не спящих. Ещё будучи во дворе, он видел, что в окнах мерцают свечи. Но ждать было нельзя. Он достал из сумки уже собственную свечу, огниво, немного соломы и сложенную в несколько раз бумагу. Чиркнул раз, второй — загорелось пламя. Тур прищурился и стал отворачиваться, ему даже не хотелось смотреть в карту, которую Волк заботливо разложил на блестящем полу и изучал теперь, чтобы ещё раз всё проверить. — Вот, смотри, — шепнул он, но Тур даже не придвинулся ближе. — Поднимемся выше, там должна быть комната…       Поняв, что товарищ его не слушает, Волк снова взглянул на него, желая строже призвать к внимательности, но Тур, как оказалось, уже давно увлечён другим. Он сидел, приложив руки к полу и вперившись взглядом в стену. Что-то в лице его неуловимо изменилось, и в следующую секунду, когда он резко повернулся к Волку, вожак понял: разум снова поселился в глазах Тура. Осознание, желание знать, готовность. Эта смена была столь странна и внезапна, что Волк сразу же понял: дело не в нём. Вожак тоже взглянул на стену: слева от него, растянувшись от пола до потолка, висел тяжёлый богатый гобелен. Витиеватые узоры вокруг обрамляли и словно сдерживали его, в полутьме озарённой лишь одним огоньком залы оборачиваясь странными лианами и цветами. Пестрота этих узоров почти светилась, тонкие золотые нити мерцали и путали глаза на фоне тёмной ткани — её глубокий красный оттенок лишь угадывался поблизости от огня. Но сильнее всего выступал из темноты семейный герб, рядом с чужаками становясь ещё больше. Он сам словно излучал свечение даже там, где света уже не хватало из-за высоты потолка. Волк понял, почему мог засмотреться Тур, но вторая, стыдливая и более поздняя мысль словно ударила его по затылку: никакой барон не станет вешать в своём доме чужой герб, пусть даже графский. Какой толк был бояться того, что увидит Тур флаги и гербы со двора, если капкан поджидал их уже внутри дома. И вожаку нужно было зажечь свечу именно подле него. Рядом с гербом тускнели рамки, вытканные золотые цветы и узоры. Причудливая белая тварь с гибким хвостом и топорщащейся, как пламя костра извивающейся жёлтой гривой смотрела на двух воров сверху вниз, разинув пасть и оголив длинные клыки. Волк никогда не узнал бы в этом чудовище собаку, но он знал, что это она. Тур знал тоже. Взглянув на него, Волк хотел было заговорить, но не смог отлепить языка от нёба: Тур продолжал прожигать его взглядом. Его глаза казались особенно неправильными в темноте, и прежде, чем Волк таки заставил себя сделать вдох, чтобы заговорить, они загорелись злобой, и Тур, пихнув вожака и схватив его за плечи, вскочил на ноги, рывком поднимая друга за собой. — Куда ты меня привёл?! — зарычал он в лицо Волку.       Свеча, стоявшая на полу около карты, потухла. Сумка Волка тихо шлёпнулась о каменный пол. Парень попытался оттолкнуть Тура, но тот тряхнул его и с силой впечатал в стену. Впервые за всё время Волк почувствовал такой сильный страх. Но он боялся не Тура. Он боялся, что их услышат. — Тур, тише! — взмолился Волк, но парень не послушал его и снова сначала рванул Волка на себя, а потом ударил о стену.       Тёплая зимняя куртка смягчила удар, Волку вовсе не было больно, но он понимал, что продолжать это ни в коем случае нельзя. — Успокойся! — он изо всех сил постарался прозвучать грозно, но разве может звучать грозно тот, кто еле достаёт ногами до пола. Тур держал его в воздухе, всем своим весом прижимая его к стене залы. — Отвечай мне: в чьём мы доме?! — снова зарычал Тур.       Так странно это было: молчавший всю дорогу человек вкладывал теперь столько злости в слова, что Волк, всё меньше и меньше понимая, как ему отвечать, начал постепенно терять мысли. Никогда такого с ним не было, но теперь он и сам словно отупел, растерялся. Одна за другой, идеи вываливались из головы как из дырявого котла. Вожак встряхнул головой, но всё, что он мог ответить, умещалось только в неловкий нечленораздельный скулёж. Хотелось пуститься наутёк, бежать прямо в темноту, как можно дальше. — Отвечай! — скомандовал ему Тур. — Отпусти! — выдавил Волк, из последних сил нашедший в себе волю к разговору. — Пусти меня!       Тур разжал пальцы и отшагнул от Волка, тут же стукнувшего каблуками сапог по полу. Схватившись за голову, Тур стал вертеться на месте, думая, как поступить, но через пару мгновений снова шагнул к Волку и, размахнувшись, ударил его по лицу. Вожак, не успев увернуться, повалился на пол, толкнув спиной край длинной обшитой тканью скамьи. Тишину нарушил скрежет мебельных ножек, скользнувших по полу. Оба они, и Волк, и Тур, сразу же пришли в себя, оглушённые напоминанием того, что их могут поймать. — Зачем ты меня сюда притащил?! — снова зарычал Тур, подскакивая к Волку и склоняясь над ним.       Волк, почти обезумевший от страха и потери контроля, остервенело дёрнулся в сторону и наотмашь ударил Тура ногой, угодив ему прямо в ключицу. Тур не смог сохранить равновесие, упал на пол тоже, но сразу же перевернулся на бок и на четвереньках отбежал в сторону. Теперь его с вожаком разделяла скамья. Волк схватился за неё рукой, чтобы помочь себе подняться и, прижав ладонь к ушибленной скуле, вскочил на ноги. — Что ты творишь?! — сдерживая крик, спросил он. — Ты хочешь, чтобы нас поймали?! — Ты привёл меня к Богарне! — силуэт Тура, припавшего к полу, выступал на фоне длинных окон.       На дворе медленно начал падать снег, и тишину нарушало только тяжёлое дыхание воров. — Ты знал, что я не приду сюда! Ты привёл меня сюда! Ты! — Заткнись! — Волк слышал, что внутри него словно говорит кто-то другой. Кто-то, кто ещё, в отличие от него самого, следит за ситуацией и способен действовать хладнокровно. Животная паника внутри начинала отступать под напором разума. — Заткнись и послушай меня! Хочешь, чтобы нас поймали? — Ты меня обманул! — Тур выпрямился во весь рост, угрожая снова двинуться в сторону Волка. — Знаешь что?! Да, я соврал! — сдался Волк. — Нам нужны эти деньги, ты не понимаешь?! Никто и знать не будет, что ты был тут! Какая разница, у кого ты воруешь?! Но давай, кричи громче, чтобы все сбежались сюда, и нас вздёрнули! — Лжец!.. Сволочь! — отчаянно ругался Тур. Волк вдруг расслышал в его интонации уязвимую, почти плачущую ноту. — Можешь злиться сколько хочешь! — парень поднял свою сумку и, перескочив через скамью, подбежал к Туру. Тур попытался отмахнуться от него, но Волк схватил его за полы куртки. — Но после того, как уйдём отсюда! Хоть всю жизнь на меня злись, на здоровье! Соберись, нам ещё предстоит работать. Поздно уже отступать.       Противиться не было никакого смысла, и Волк это знал. Тур оттолкнул его, сделал несколько кругов по зале, тяжело дыша и то хватаясь за голову, то нервно размахивая руками, но через какое-то время снова подошёл к Волку, так и не решившись уйти без него. — Я клянусь, я больше ни разу тебе не совру, — Волк снова схватил его, теперь уже за плечи, чтобы сдержать около себя и заглянуть ему в глаза. В темноте больше не получалось разобрать его лицо: черты путались и смазывались, но Волк всё равно понял, что худшее позади. Тур всхлипнул. — Зачем… — Успокойся, говорю тебе, — вожак подтянул Тура за собой, делая шаг в сторону коридора. — Давай, пойдём. — Не пойду.       Волк знал, что Тур всё равно пойдёт за ним. И всё же, вожаку было не по себе от того, что случилось. Он так просто потерял себя, так легко отпустил ситуацию и поддался панике, что казалось, будто кто-то чужой вдруг заставил его вести себя иначе. Хотелось исправить всё как можно скорее и выгнать из себя стыд и страх, пропитавшие его тело и заставляющие каменеть. Волк доверительно зашептал, стараясь сделать интонацию как можно более непринуждённой: — Богарне не приезжает сюда. У него много домов, но сюда он не приезжает. Я бы не полез сюда, зная, что нам что-то грозит, понимаешь? Нету тут никого из высшего круга, никому и дела не будет, что тут происходит. Клянусь тебе, всё будет нормально. Только не делай глупостей, хорошо?       Тур не отвечал. Он затих и замер, стоя напротив Волка. Вожак тем временем продолжил: — Всё как обычно. Пришли, забрали вещь, ушли. — Что нам нужно забрать? — подал голос Тур. — Книгу. Записи графа. Нам нужно забрать его книгу.       Тур повернулся и посмотрел в окно. Снегопад усиливался. Волк хотел успеть покинуть поместье прежде, чем начнётся пурга, но всё же, он стал только радостнее: собаки скорее не почуют чужого следа, если его полностью покроет снег. — Что, если это ловушка? — Не говори глупостей, — сразу же отрезал Волк. — Хотели бы нас взять, взяли бы уже давно.       «Нужно, наверное, предупредить его», — подумал было Волк, но тут же запретил себе думать о таком. Не станет он говорить Туру, что не нужно называть имён, если вдруг поймают их и будут вытягивать правду. Потому, что никто их не поймает. Нет причин для беспокойства, и пока что, несмотря даже на такую оплошность, всё идёт нормально. Волк снова вернул себе трезвость ума.       Двери внутри не запирали. Два вора шустро двигались по чужому дому к своей цели. Все ещё не спящие слуги ютились в нижних помещениях, откуда-то издалека гремя посудой и подзывая друг друга. Данные Бастером указания оказались правдивее некуда, и чужаки добрались до нужной комнаты так быстро, как только позволяло им поместье. Один раз приходилось ждать, пока стихнут шаги слуг в коридоре, но очень скоро воры оказались перед нужной дверью. Заперто. — Пора, — кивнул Туру Волк, снова держащий в руке свечу и подносящий её ближе к замку огромной двери.       В тусклом свете Тур выглядел незнакомым. Его голубой глаз казался ещё светлее и страшнее, чем обычно. Парень недовольно скривился и поморщил нос, взглянув на Волка, потом сказал: — Слепну. — Как ты собираешься открывать замок в темноте? — хмыкнул Волк, но прежде, чем он успел сказать что-то ещё, Тур вдруг дунул на свечу. Пламя тут же потухло. Волк стал тихо ругаться, но замолк, слыша, как скрипит и щёлкает механизм. Впервые вожак столкнулся с тем, насколько быстро и шустро открывает замки Тур. В прошлый раз, выходя на задание вместе, парни разделились прямо у нужной двери. Тур просил вожака проследить за тем, нет ли никого в соседних комнатах, и до сих пор Волк не знал точно, сколько сил и времени нужно другу, чтобы дверь перед ним распахнулась. Каких-то несколько мгновений и воры были внутри.       Волк знал, что перед ними будет не спальня. Бастер дал чёткие инструкции. Настолько, что вожак был уверен — заказчик был тут сам. Но теперь именно им, Волку и Туру, придётся завершить начатое. В животе у Волка стало ещё тяжелее. Ноги почти были готовы подкоситься от страха. Теперь, когда цель была столь близка, смелости и сил недоставало больше всего. Закрыв за собой дверь, Волк снова зажёг свечу и бросился к одной из стен. Тур застыл в нерешительности. Волк и не обратил внимания на него, занятый поиском нужной полки. — Смотри, — не то от ужаса, не то от восторга возбуждённо шептал вожак. — Смотри, у них тут потайная дверь должна быть.       Тур, заслышав о потайной двери, встрепенулся и подошёл к другу. — Книг столько, — задумчиво прошептал он, постоянно оглядываясь на очертания проступающих из темноты книжных шкафов. Окна были наглухо занавешены полотнами ткани, но корешки книг, выведенные на них золотистые буквы и множество разных мелких предметов повсюду поблескивали от свечи, которую Волк наспех поставил на спинку кресла рядом с собой. — Сколько угодно книг себе купишь, когда закончим, — проговорил он, ощупывая пальцами стену. — Вот здесь, здесь…       Волка библиотека графского кабинета совершенно не впечатляла. Он нашёл нужную полку и, отсчитав от неё несколько шагов, стал подсвечивать свечой стену. Всё вокруг, где не стояли шкафы и бесчисленные полки, было обито резным деревом. Тёмное, гладкое, оно отбрасывало блики от пламени свечи, и Волк, поглаживая замысловатые объёмные узоры, несколько минут изучал их, ища то, о чём ему говорили. — Нашёл! — заключил, наконец он, и с силой надавил на один из листьев, вырезанных плотником из древесины.       Что-то щёлкнуло, и кусок узора левее от вожака двинулся. — Помоги, помоги! — скомандовал Волк.       Тур сразу же подскочил к нему и руками схватился за выступивший край. Дёрнул на себя и обнаружил, что «потайная дверь» — всего-то дверца скрытого шкафа. Места внутри было мало, и ребёнок не поместился бы. На полу стояла крупная и такая же резная, как всё вокруг, деревянная шкатулка. Её обитые металлом ножки почти как ножки дорогого стола стали блестеть в свете огня. — Вот она! — радостно выдохнул Волк. — Нужно открыть!       Тур наклонил голову, разглядывая шкатулку. Волк ждал несколько секунд, потом ждать ему надоело. — Ну? — Да, погоди, — тихо ответил ему Тур, протягивая руку к шкатулке. Он провёл пальцами по её поверхности, потом указательным и средним пальцем скользнул к замку. Гладкий железный засов сверкал как лезвие кинжала. Задумчивость на лице Тура переросла в непонимание. Он накрыл замок рукой, потом вдруг убрал руку и сказал: - Дай мне немного времени. Не мешай.       Волк кивнул и отступил на шаг назад, но Тур лишь поднял на него глаза и нахмурился: — Не смотри на меня, меня это сбивает. — Ты открыл дверь в кромешной темноте. Тебя ставит в тупик какая-то шкатулка? — не сдержался Волк. — Ладно!       Он отвернулся и зашагал прочь, отходя к другой стене графского кабинета. — Интересно, что они там прячут… — задумчиво стал шептать вожак. Он подошёл к большому столу, стоящему у окна. Совершенно пустому — как странно — и пыльному. Волк провёл рукой по его поверхности, чтобы понять, что, видимо, никто не заходил сюда уже несколько лет. Не удивительно. С тех пор, как родился у графа сын, вряд ли ему вообще было дело до стоящего на отшибе очередного поместья. — Жериз-то ему сразу сынка родила, да… — задумчиво проговорил Волк. — Не мешай, — напомнил Тур. — Извини, — тихо ответил ему Волк, погрузившись снова в размышления о Богарне и Ламельдотт. Странные вещи творились в графских семьях, и Волк, обычно предпочитающих избегать слухов и чужих странностей (ему ли судить!), всё же даже тут не мог сдержать своего любопытства. Много всяких историй ходило про Богарне, особенно после того случая с колдовством и гибелью ребёнка. Бедный младенец, убит ни за что. Хотя нет, очень даже за что-то. Вожак не видел, что делал Тур, но и без вскрытия замка было много других интересных вещей, связанных с графом. Волк снова огляделся по сторонам. Осознание догнало его поздно: он стоит на территории мертвеца. Раз не заходил сюда никто так долго, значит, книга, спрятанная в шкатулке, принадлежит не нынешнему правителю. Белый Пёс всеми силами выступает против магов, ходя на коротком поводке Сынов. Ещё бы! Они пристально следят за ним, слишком уж много шума было в последние года на территории Богарне. Одними только псарнями рыцарей не задобрить.       Волк собирал в голове всё, что помнил о графской семье. И чем больше он вспоминал, тем неприятнее ему становилось. Он начинал понимать Тура всё больше. Не просто так парень боится их. Быть может… Быть может, он не понаслышке знает, что творила эта семья. Поэтому он так боится их, поэтому так не хочет возвращаться к ним. Давно нужно было понять это. «Почаще смотри на своё лицо» — сказал ему Волк. Если бы ему, Волку, сказали так, он бы ударил в ответ, а Тур только съязвил. Вожаку стало стыдно. Он привёл друга в дом к врагу, изуродовавшему и сломавшему его. Желание попросить прощения не перевесило чёткого осознания того, что Туру сейчас мешать нельзя. Волк обязательно извинится перед ним позже. Для начала, им нужно забрать книгу и сбежать как можно скорее. Волку не хочется больше находиться в доме мёртвого колдуна.       Вдруг Тур вскочил на ноги и, громко и судорожно вздохнув, отшатнулся от шкатулки. — Что?! Что такое?! — оживился Волк, подскакивая к другу. — Что случилось?!       Тур стоял, испуганно смотря на замок и прижимая к груди руку. Сердце Волка от этого взгляда готово было выпрыгнуть из груди. Парень тут же и сам посмотрел на шкатулку, готовый увидеть там что угодно, что лишит его сна и заставит кричать от ужаса, но предмет стоял на своём месте, а замок по-прежнему был закрыт. Не было там ничего такого, чего стоило бы бояться, ни костей, ни крови, ни призрачных ликов. Холод, пробежавший по спине у Волка, тут же был отогнан трезвым разумом. — Тур! — он схватил друга за плечи, загораживая собой шкатулку и заставляя Тура смотреть на себя. — Что случилось? — Оно… Оно обожгло меня! — прошептал Тур, не находя в себе сил смотреть на Волка. Он смотрел сквозь него, и Волк понимал это. — Оно обожгло…. Оно обожгло мне пальцы! — всё более громко и испуганно говорил он. — Ч-ч-ч, тише, тише, — пытался успокоить его вожак. — Тише! Сейчас мы разберёмся. Что случилось? — всё спрашивал он, не понимая, о чём говорит Тур. — Замок горячий! — вдруг почти закричал Тур. — Это… чужое колдовство!       Всеми силами прогоняемый Волком страх снова напомнил о себе. Словно оставшаяся на его пальцах пыль с графского стола, он прилип к коже и пачкал её, проникая вглубь. Усилием воли Волк подавил в себе желание бежать прочь. Колдовство, говорит Тур? — Успокойся, — строго проговорил Волк. — Я посмотрю.       Тур засунул обожженные, как ему казалось, пальцы в рот, а Волк тем временем сделал несколько шагов к потайной дверце. Шкатулка, неизменно стоящая в углублении в стене, выглядела так же, как и несколько минут назад. Её замок не светился, не выделял пара, не шумел и не трещал. Волк нерешительно поднял руку и потянулся к замку. Тур молчал, наблюдая за ним. Наконец, вожак дрожащими пальцами коснулся верхней крышки шкатулки. Ничего не случилось. Тогда Волк стал медленно опускать пальцы вниз, повторяя движение Тура, изучавшего шкатулку, когда парни только нашли её. Замок под кожей отозвался еле ощутимым теплом, но Волк ни за что не принял бы его за нечто, что может обжечь. Он был готов поспорить, что метал сам нагрелся от Туровых пальцев. Волк надеялся, что от этого его страх пропадёт. Ведь нет никакого колдовства в этой шкатулке. Но стало лишь хуже. Значит, дело тут не в шкатулке вовсе. Тур испуган настолько, что готов даже поверить, будто любая вещь здесь заколдована. — Всё в порядке с ней, Тур, — заверил Волк, поворачиваясь к нему, но Тур, всё ещё ошалевшими глазами наблюдая за вожаком, помотал головой, не доставая пальцев изо рта. — Подойди, её нужно открыть! — Нет! — он вытащил пальцы и стал махать ими в воздухе, будто бы действительно остужая после ожога. — Не стану. Нет, ни за что. — Тур! — терпение Волка было на исходе. Есть ещё время до рассвета, но всё-таки, задерживаться в графском доме не было никакого желания. Нужно было убираться как можно скорее. Если не колдовство, так рыцарские псы убьют воров. Уж кто-кто, а Волк знает, какие это жуткие твари. Каждый раз, смотря на живущую на конюшнях собаку, парень чувствует, как пот скатывается у него со лба. Одна такая тварь и не устанет, убивая человека. Если их несколько, то лучше молиться, что рыцари будут поблизости, чтобы хотя бы они могли отогнать своих бестий от жертвы. — Нет! — снова ответил Тур.       По его глазам Волк понял: Тур не шутит. Вожак злобно ругнулся и, схватив шкатулку, попытался открыть крышку: замок не поддался. К тому же, как Волк и ожидал, с его руками ничего не случилось. Зато чего он точно не ожидал, так это того, какой тяжёлой окажется эта шкатулка. Если она и проклята, то точно не в том смысле, в котором побоялся Тур. Волк поднялся на ноги и, выдохнув с шумом, сказал: — Придётся тащить её с собой! Помоги! — Брось её! — запротестовал Тур. — С ума сошёл?! Мы столько прошли! Чтобы бросить всё? — Я к ней не притронусь!.. — Да и пожалуйста! — злобно цокнул Волк и, открыв сумку, попытался спрятать шкатулку туда.       К большому сожалению вора, в сумку громоздкая резная шкатулка не влезала. — Твою мать! — он почти перешёл на крик от отчаяния. — Ладно! Ебливая тварь.! Ладно, будь она проклята, понесу так!       Какого же было везение воров, что их до сих пор никто не услышал. Волк всучил Туру свечу и первым вышел обратно в коридоры дома, уступив дорогу другу только тогда, когда они снова оказались на лестнице, лишённой света и окон. Уже на втором этаже Тур, остановившись вдруг, снова задул свечу. Волк почувствовал, что готов огреть товарища тяжёлой шкатулкой за такие выходки. Не слышно было ни шагов, ни звона посуды. Даже слуги давно уже спят, чего ради Тур вытворяет такое? — Тур!.. — Ч-ч! — шикнул на него Тур.       Парни были в кромешной темноте. Волк не видел его, но еле-еле услышал: Тур подошёл к нему и, склонившись к его уху, почти неслышно сказал: «кто-то идёт». Вся одежда Волка уже промокла от пота. Горячее, тяжёлое напряжение в мышцах жгло изнутри, и вор сам хотел бы согласиться с Туром. Бросить треклятую шкатулку, вернуться к Бастеру и его рыжему хозяину и сказать: «не было там никакой книги! Вы ошиблись». А что, если старый граф положил в шкатулку камни шутки ради и унёс секрет с собой в Пропасть? Или, чего хуже, под крышкой скрываются какие-то колдовские вещи? Может, Тур и не ошибся. И теперь проклятая шкатулка тянет Волка к земле похлеще наковальни. Сдунув каплю пота с кончика носа, Волк затоптался на месте, как ему показалось, бесшумно. Тур, не издавая ни звука, схватил друга за плечо, заставляя замереть и ждать дальше. Несколько мгновений всё было тихо, как и прежде.       Волк обернулся лишь тогда, когда увидел, что коридор вокруг воров озарился ярким тёплым светом. Перед парнями стоял мальчишка. Сжав толстую свечу в руке, он, широко раскрыв глаза, уставился на незнакомцев. Волк был готов поклясться, что это ему чудится. Длинный тёмный коридор уходил вглубь поместья, и не заметить подкрадывающегося ребёнка со свечой было просто невозможно. Не открывались двери, не слышно было шагов. Каких-то несколько мгновений прошло с тех пор, как свеча, явившаяся, как и этот ребёнок, словно из ниоткуда, осветила собою всё вокруг, но даже этого было достаточно, чтобы Волк понял: как ни страшно было бы столкнуться с видением из прошлого, с неживой явью, с настоящим призраком, реальность куда страшнее. В шаге от воров стоял сам графский сын, отродье Белого Пса, скрываемое от общества. Жермен Богарне. Тур стоял к нему ближе. Волк почувствовал, что его пальцы так сильно сжимают шкатулку, что вот-вот сломаются. Мальчишка вздрогнул, снова оглядел чужаков, потом поднял голову и вперился в лицо Тура. Волк привык давно к тому, как выглядит товарищ. Подумаешь, шрамы и глаз этот странный. Но всё же он был готов поспорить, что ничего и никого страшнее Тура за всю свою короткую жизнь мальчишка ещё не видывал. Сделав глубокий вдох, Жермен завизжал, дрожа всем телом. Тур и сам вскрикнул, но сразу же схватил мальчика за плечи и повалил на спину. Его громадная фигура закрыла ребёнка за мгновение до того, как выпущенная графским сыном свеча потухла и покатилась по полу. — Тур! — в ужасе вскрикнул Волк и шагнул в сторону друга, бросая шкатулку и уже не заботясь о тишине. Приблизиться ему помешала свеча. Вожак поскользнулся на ней и с размаху упал навзничь. Воздух из него словно выбили, но Волк, борясь с болью, снова подскочил на ноги.       Мальчик всё кричал, а потом вдруг резко смолк. Хотелось поверить, что это Волку лишь привиделось. Что его испуганный разум сам придумал это, и вот-вот он проснётся от этого кошмара с осознанием того, что дело уже давно закончено. Но Волк вырвал себя из панической фантазии и снова окликнул Тура.       Тур не отозвался. Жермен по-прежнему не подавал признаков того, что он тут же, прижат к полу родного дома вторгшимся чужаком. Кровь Волка похолодела под влиянием ужаса. Он помнил, что Тур носит с собой кинжал, подаренный Кошкой. Помнил так же об его ненависти ко всем Богарне. Картинка в голове парня рисовалась сама собой. Их и так будут судить, как воров, но есть ещё шанс спастись. Нести всякую чушь про магов, клясться в чём угодно. Волк будет согласен на любой срок, на любые условия, только бы спасти себя и отвести беду от семьи. Но если они убили графского сына, никто не станет их судить. Их бросят на потеху собакам, и сам Белый Пёс лично будет следить, чтобы его псы медленно сдавливали их кости и рвали кожу, мотая своими медведеподобными головами из стороны в сторону. — Тур! — заорал Волк, натыкаясь на Тура в темноте и хватая его за куртку в надежде оттащить от ребёнка. — Не тронь его!       Тур обмяк, легко подался на движение Волка и отпрянул в сторону. — Что ты с ним сделал?! — кричал Волк, пытаясь нащупать на полу труп мальчишки. Руки его ударились в грудь ребёнка. Волк попытался притянуть Жермена к себе, чтобы проверить, в порядке ли мальчик, но тот вдруг извернулся, как дикое животное, брыкнул Волка ногами и, пронзительно вереща, бросился прочь. Звук его босых ног, шлёпающих по полу, скрылся где-то за поворотом в конце коридора. Волк был готов умереть на месте. Он дрожащими руками стал ощупывать всё вокруг себя в надежде наткнуться на шкатулку, но она, как назло, затерялась. — Где, где она…       Вдруг он почувствовал, как теперь уже сам Тур хватает его за капюшон и, подтаскивая к шкатулке, помогает потом встать. — Спасибо, — беззвучно прошептал Волк. Он был уверен, что Тур всё равно услышал его. — Пошли, — голос Тура звучал словно из-за стены. Волк не осознал ещё, что его собственная кровь так громко стучит у него в ушах, что он почти не понимает уже, что происходит вокруг. Он не мог сдвинуться с места до тех пор, пока Тур, ушедший уже вперёд, но вернувшийся, чтобы повести за собой вожака, отвесил ему звонкую пощёчину. — Да, да! — тут же вспомнил о происходящем Волк. — Я понял! Я иду!       Они поспешили в противоположную от той, куда сбежал Жермен, сторону. Волк, прижав к груди шкатулку, безвольно следовал за Туром. Откуда-то послышались перекрикивающиеся голоса. — Они знают, что мы тут, — сказал Волк.       Тур не ответил ему. Он продолжал идти вперёд, казалось, не замечая поднимающегося в доме шума. Наконец, когда воры вернулись в залу, из которой пришли, их встретил один из слуг, вышедший проверять, что случилось. Мужчина, держа в руках фонарь, как испуганный олень замер на месте, столкнувшись лицом к лицу с чужаками.       «С дороги!» — хотел было выкрикнуть Волк, но язык снова не слушался его. Тур отреагировал первым. Рыкнув нечеловеческим голосом, он пригнулся и бросился в сторону мужчины. Тот, закричав, отскочил в сторону и, оббегая Тура вокруг, стараясь прятаться за мебелью, вывалился через парадную дверь в другой коридор. — Чужаки! Чужаки здесь! — закричал он.       Тур не стал догонять его. Он вернулся к Волку и, не говоря ни слова, с силой толкнул его в сторону темнеющего проёма, ведущего к двери для слуг. Вожак, потерявший всякий разум, побежал вперёд. Там у двери, наконец-то было светло и можно было не бояться споткнуться обо что-то. Из последних сил Волк порадовался тому, что ни один из слуг не находился больше поблизости. Голоса тем временем становились всё громче и ближе. Волк попытался толкнуть дверь плечом, чтобы сбежать на улицу, в спасительную темноту и такой желанный сейчас морозный воздух, но дверь не поддалась. Послышался всхлип. Вожак не сразу понял, что сам издал этот звук. Прислонившись головой к деревянной поверхности двери, он, тяжело втягивая ртом воздух, повернулся к Туру, чтобы попросить того открыть дверь. Но Тур понял всё без слов. Протянув руку к замочной скважине, он приложил ладонь к тёмной металлической поверхности и еле заметно дёрнул пальцами. Механизм щёлкнул. Лишь один миг потребовался для этого. Волк, подняв глаза на Тура, посмотрел ему в лицо. Хотел бы он знать, что видит в этот момент сам Тур. Конечно, не в Кошке было дело. Ни разу до этих пор. Просто теперь уже не было времени притворяться и задувать свечи, чтобы скрыть от Волка правду. Тур, тяжело и пристально смотрящий на вожака, одним движением вытолкнул его во двор и выскочил следом сам. Волк повалился в снег. Шкатулка, всё ещё прижатая к груди, больно врезалась углами в куртку, продавливая её даже до тела. Сдержав стон, вор поднялся и побежал туда же, где уже скрылся Тур. Из дома послышался крик.       «Кричите, сволочи, кричите» — отчаянно думал Волк. Он злился и радовался одновременно. Пусть кричат сколько угодно. Их уже засекли, их уже обнаружили. Пусть теперь слуги шумят столько, сколько захотят. Всё лучше, чем басистый протяжный лай, проникающий в самое сердце и сдавливающий его изнутри. До тех пор, пока не выли боевые псы Богарне, Волк ещё верил, что у них есть шанс. А ничего кроме скрипа снега, голосов слуг за спиной и собственного тяжёлого дыхания Волк не слышал. Он бежал сквозь снег, теряя силы с каждым шагом. Проклятая шкатулка, в иной ситуации показавшаяся бы ему самой обычной, была теперь тяжелее булыжника. Волк сделал ещё один шаг, потом вдруг, повинуясь невероятной и действующей против него силе, повалился лицом в снег. Его грубо развернули и потянули куда-то обратно. Он ещё не почувствовал боли и страха, только горячее, охватившее всю ногу ощущение. Снег забился ему за воротник и в рукава, шкатулка пропала где-то в сугробе. Попытавшись выкрутиться, чтобы понять, за какой корень или кустарник он зацепился сапогом, Волк вскинул голову и увидел перед собой извивающуюся фигуру. В темноте, на фоне мерцающего в свете звёзд и молодого месяца снега, часть белого ледяного одеяла словно охватила собой ногу вора и пыталась поглотить, всё глубже закапывая в себя. Блеснули два глаза, и Волк понял, что его повалил и тащит теперь один из сторожевых псов. Зверь, не размыкая челюстей, в последний раз дёрнул на себя ногу жертвы, потом разинул пасть и, прыгнув вперёд, нацелился Волку в лицо. Парень закричал от ужаса. Попытался закрыться руками. В последнюю секунду он почувствовал, как тяжёлые лапы ударились ему в грудь и вдавили его ещё глубже в снег. Толстые клыки прокусили кожаную куртку и сомкнулись, сжимая под собой мышцы и кости. Закричать не получалось. Волк коротко застонал, пытаясь вдохнуть, потом услышал, как его окружил со всех сторон лай. В последний раз Бенедикт взмолился всем Пресветлым, которых знал. Он дурак. Он ничтожный тупой воришка, проваливающийся теперь в Пропасть под натиском графских волкодавов. О многом он сожалел в тот момент, но больше всего, как ни странно, о том, что не позволил псу сразу сомкнуть зубы на своей шее. Тогда он умер бы быстро. Но увы, у него есть ещё время, пока его будут раздирать на части, подумать о том, что вся его семья обречена теперь. Что Лис, никому не нужный и ни на что не годный, таки умрёт от голода где-нибудь под стеной. Что Пёс, похоронивший уже всех близких, лишится и последней родной крови — племянника. Что Сорока, ждущий непутёвого мужа домой, так и не дождётся его. Что не услышит извинений и раскаяния Кошка, и что Тур, так боявшийся Богарне, таки погибнет на их земле, задранный безжалостными белыми собаками.       Псина, втаптывающая Волка в снег, вдруг ослабила хватку и отлетела в сторону. Всё вокруг уже было вытоптано псами, и Волк, сразу же попытавшись встать, увидел Тура, самого теперь прижимающего собаку к земле. Он, схватив её за шею, смотрел ей в глаза и скалился, словно сам был зверем. Животное под ним оглушительно рычало, но с каждой секундой рык его становился всё тоньше и неувереннее, пока наконец не перерос в отчаянный визг. Собака замолотила лапами по Туру, всё ещё не выпускающему её. Остальные псы, топчущиеся рядом, не решались напасть. Они, всё время сталкиваясь боками и вскидывая головы, не переставали лаять, порываясь прыгнуть вперёд и вцепиться в чужака зубами, но никто из них так и не сделал этого. Наконец, когда визг собаки, прижатой к снегу, стал походить на иссякающий плач, Тур выпрямился и отскочил от неё. Извернувшись, как ошпаренная на раскалённом камне змея, боевая псина поднялась на трясущиеся лапы и, постоянно теряя равновесие, заковыляла прочь. Остальные собаки разом прыгнули вперёд, но Тур, закричав, бросился им навстречу. Псы рассыпались вокруг него, снова залаяв и став отпрыгивать всякий раз, как он пытался их схватить. Волк же, не дожидаясь, пока его ещё раз повалят на спину, развернулся и побежал к стене. Но подвела укушенная нога — парень упал в снег, а один из псов, заметив движение, рванул к нему, но не успел добраться до Волка, только щёлкнул зубами у уха вора. Тур, подоспев вовремя, завис над вожаком, не подпуская собак ближе. Волк почувствовал, как друг схватил его за одежду и рывком поднял на ноги. Так они и шли, постепенно уходя всё дальше в темноту, прочь от поместья. Собаки следовали за ними по пятам, но больше не решались напасть. Человеческие голоса, звучащие позади, Волка уже не беспокоили. Приблизившись к каменной ограде, Тур отпустил Волка и снова двинулся в сторону собак, чтобы прогнать их. Псы, не переставая лаять, скакали вокруг, пока Волк отчаянно пытался вскарабкаться по верёвке наверх. Всё, о чём он мог думать, это о том, чтобы как можно скорее преодолеть преграду и спастись. Там его будет ждать тишина, ночная темнота и спешащий в родное стойло конь, заждавшийся уже нерадивого всадника в морозном лесу.