Песьеголосец

      Возникнув у двери прежде остальных, Сорока преградил Волку дорогу. Вожак, замерев на пороге, удивлённо посмотрел на него. Весь помятый и пыльный, он прихрамывал и держался рукой за живот. Один его глаз был закрыт, щека покраснела и вздулась. Тур, мельком заметив, что весь ворот рубашки Волка испачкан в крови, сел обратно на своё место и закрыл уши руками. Даже так к нему прорывалась кое-какая ругань, но Тур упрямо смотрел в нетронутую тарелку с похлёбкой и ждал, пока всё стихнет. Лишь один раз он поднял глаза: Лис, сидящий напротив него, с удивительно незаинтересованным лицом степенно черпал ложкой из своей тарелки и ел. Заметив, что Тур смотрит на него, мальчишка, не переставая жевать кусок картошки, молча уставился в ответ. Никогда ещё Тур не видел такого равнодушия в глазах Лиса. Перед ним сидел словно другой человек, куда более взрослый и совершенно незнакомый. Лис проглотил еду и пальцем постучал по своему уху, показывая Туру, что можно убирать руки. Тур помедлил, но вдруг Пёс, сидящий слева от него, мягко коснулся его плеча. Тур убрал ладони от головы услышал: — Успокойся, мальчик.       Волк был во дворе, оставив порванную и окровавленную рубашку висеть на ширме. Тур стал искать глазами Сороку и увидел, как он, сидя на краю их с Волком кровати и подпирая одной рукой подбородок, второй рукой перебирает складки юбки. Его браслеты легонько позвякивали в тишине, нарушаемой только лёгким деревянным стуком ложки о тарелку, которую опустошал Лис. Взгляд Сороки смотрел куда-то мимо Тура, мимо Пса и мимо всей кухни. Тур пытался в полутьме увидеть, плачет ли он, но вскоре стало ясно: даже слёз в этих глазах уже нет. Лицо Сороки не выражало ничего. Волк вернулся в дом мокрым — смыл с себя грязь и следы крови. Тур заметил, что пусть ран на его животе и боках нет, свежие тёмные следы на коже выделяются даже в освещённой парой свечей кухне. Стоило Волку подойти к кровати, Сорока резко поднял голову и ледяным тоном сообщил: — Я с тобой сегодня не лягу.              Волк помедлил мгновение, потом развёл руками и вызовом спросил: — В мою собственную кровать меня не пустишь?       Сорока без страха посмотрел ему в глаза, резко поднялся и, подобрав юбку, вышел из-за ширмы, направляясь в другую комнату. — Ладно, хватит, я понял. Можешь вернуться! — крикнул ему Волк, но Сорока не остановился. Волк только цокнул языком, потом повернулся к Туру. — Приготовься, в город пойдём. — Зачем? — прежде Тура оживился Лис. — Заказ новый? — Угу, — странным тоном хмыкнул Волк, и, даже не обернувшись на друзей, стал искать другую рубашку в своих вещах.       Тур вышел из-за стола и направился в комнату, но уже там застыл под взглядом Сороки. Даже в темноте было видно его светлую фигуру, застывшую на кровати. — Собрались куда-то? — спросил тот своим ледяным тоном. — На ночь глядя, да? — Извини, — Тур, стараясь не смотреть на него, стал повязывать на глаз кусок ткани. — И за что же ты сейчас извинился? — Я должен слушаться, — ему хотелось верить, что Сорока поймёт такой ответ. Он обязан делать так, как Волк говорит, даже если Сорока против.       Тур закрепил на поясе Кошкин кинжал и, так и не поворачиваясь, остановился у выхода из комнаты, пропуская во двор вожака, тоже не смотрящего на Сороку. — Тур! — позвал из темноты Сорока. — Подойди.       Тур сразу же оказался подле него. — Что? — Послушай тогда меня, — строго сказал Сорока. — Проследи, чтобы он живым вернулся.       Видит ли Сорока в темноте так же хорошо, как Тур? Колдун хотел верить, что видит. Он смотрел на друга одним глазом и понимал, что спокойствие Сороки хуже его криков и ругани. — Я буду его защищать, — пообещал Тур. — И сам вернись.       Волк ждал у калитки. Тур, торопливо подошедший к нему, не задал ни одного вопроса, но вожак, шмыгнув носом, заговорил сам: — Всё в порядке? — его голос был подозрительно беззаботным. — Конечно, — уверенно соврал Тур. — А у тебя? — Порядок, — отмахнулся он и улыбнулся. — Лису не рассказывай, зачем ходили.       Непонятно было это. Разве не за новым заказом они идут? — Нет пока вестей от Бастера, — подсказал Волк. — Вроде как, не скоро ещё будут. Ты как? Точно порядок? На тебе лица нет. — Ты на боях был? — Какое там… — вожак улыбнулся своей уклончивой улыбкой. — Подкараулили меня в торговом. — Опять «бандиты»? — спросил Тур, но Волк, судя по всему, не разобрал его недоверчивой интонации. — Они самые.       Сорока не раз интересовался тем, что происходит. Пытался выведать у Пса, у Лиса. Даже у Тура, но Тур знал, как оказалось, меньше всех. Он и не хотел знать раньше. Ему было всё равно, но теперь… Волковы развлечения и беды всегда были его собственными, и вожак неохотно делился и тем, и другим. Тур знал только одно: теперь дело уже не в долгах, потому что компания не голодала. — В чём дело, Волк? — спросил он, остановившись неподалёку от того места, где парни обычно сворачивали, чтобы пойти в Колесо. — В чём? — Волк стал озираться, его лицо сразу же напряглось. — Видишь кого-то? — Нет, никто не идёт за нами, — Тур следил за дорогой даже тогда, когда Волк, погружаясь в собственные мысли, смотрел только под ноги. И теперь Тур был уверен, что никто не сможет подобраться к ним. — Значит, ни в чём, — вздохнул он. — Не пугай меня так. — Нет, Волк. Что происходит?       Вожак посмотрел на него исподлобья, потом шагнул в сторону, которую Тур хорошо знал. В сторону харчевни. — О чём ты? Мы идем в Колесо. — Зачем? — Как это зачем? — опешил он. — Ты разве не хочешь выпить и поесть? Ты свою похлёбку не тронул даже. Не оставлять же тебя голодным на ночь.       Тура такие слова не порадовали. Он ведь тут был совсем не при чём. — Что эти люди от тебя хотят? — Денег требуют, вот и всё. — За что? Ты им должен? Хочешь, я украду? — Тур, перестань, — Волк снисходительно улыбнулся, оборачиваясь на него. — Всё в порядке. Ну, подумаешь, припугнули. — Они и нас с Псом припугнули. — За это они ответят, я вас в обиду не дам, — уверенно произнёс Волк, но для Тура это прозвучало как очередная отмашка. — Они не знают тебя, как Волка, — наконец сказал он. Вожак снова остановился и обернулся на него. В его глазах мелькнуло что-то, что дало понять Туру: он на верном пути. — Они зовут не Волка, они зовут Бенедикта. — А ты разве знаешь Бенедикта? — строго спросил Волк. — Нет. Но я спрашиваю об этом не у него. Я спрашиваю об этом у Волка, — твёрдо ответил Тур.- И я хочу знать, чего хотят люди, которые избивают моего вожака, угрожают моему другу ножом и разбивают мне затылок.       Маленькие, еле заметные изменения коснулись позы и лица Волка. Он напрягся, снова исподлобья посмотрел на Тура. Но это была не злость. Что-то другое. Волк размышлял, прикидывал, а Тур упрямо продолжал смотреть ему в глаза. Это было гораздо проще, чем выдерживать пытливый взгляд Сороки. — Только теперь решился узнать это? И зачем же? — Я хочу помочь. — Не нужно помогать, я всё контролирую.       «Ты плохо контролируешь», — Туру бы не хватило наглости так сказать. Но он понял, что думает именно об этом. — У нас, наверное, проблемы, раз к нам во двор заходят чужаки? — попытался спросить он. — Это не твои проблемы. Это мои проблемы, — Волк шагнул в сторону Тура, не сдаваясь и не отводя глаз. — И я их решу. — Они перестали быть твоими, когда коснулись меня и Пса. И Сороки. — А что с Сорокой? — его голос сразу же выдал его эмоции. — Ты запретил ему выходить в город? — Я не запрещал ему, я его попросил, — раздражённо ответил Волк. — Боишься, что он встретит этих «бандитов»? А они домой к нам пришли, — изменился и голос Тура. Он стал напористее, наглее. Тур сам не до конца ещё понял это, но он хотел спорить. — Что с тобой? — спросил вдруг Волк, отстранившись и прищурившись. — Кто тебя надоумил? Сорока? Пёс? Что с тобой произошло?       Тур опешил. — Что произошло? — переспросил он. — Это я у тебя спрашиваю, что произошло! К нам приходят чужаки, они бьют нас, они требуют тебя, они караулят нас и следят за тем, куда мы ходим. Ты думаешь, твои проблемы не станут нашими? Если в следующий раз я не заступлюсь за Пса? Или ты снова потеряешь сознание, в этот раз насовсем? Если Сорока пойдёт на рынок без меня и не вернётся? Расскажи мне, что происходит. Тебе недостаточно того, что я тебя и так слушаюсь?       Волк не отвечал. Он стоял и смотрел на Тура, словно не веря услышанному. — Кто я тебе? Хозяин, чтобы меня слушаться? — скривился он, но голос вожака задрожал с новой силой. — В таком случае, будь так добр, Волк, расскажи мне, за что меня ударили!       Волк закрыл глаза и покачал головой, потом снова шагнул ближе к Туру, но тот вдруг резко схватил его за плечи и, дёрнув в сторону за собой, прижался к стене. Волк сразу же поддался, поняв, в чём дело. — Кто? — Опять тот же, второй, — буркнул Тур, смотря в сторону перекрёстка. — Второй? — Он тебя просил позвать. И кинжалом пугал, — Тур внимательно наблюдал за человеком, идущим мимо. — Не видит нас.       Волк шумно вздохнул. — Вот чего мы прячемся? — вдруг шепнул Тур. — Может, поймать его и тоже ему по голове.? — Не вздумай, — ответил Волк. — Хочешь знать, что происходит? — Хочу. — Я тоже много что хочу знать, но ты всё отнекиваешься. Тебя всё это вообще не интересовало! А теперь? Чего вдруг полез?       Тур, убедившись, что чужак ушёл, так и не заметив их с Волком, обернулся на вожака и сказал: — А ты говорил, что тебе не важно, кто я, если только я не убийца и не подонок. И ты всегда знал, от кого я сбежал. Что изменилось? — Изменилось то, что этот рыжий дворянский хмырь тебя знает. — Зато я его не знаю! Ясно тебе?! — Тур злился и боялся одновременно. — Я не знаю, откуда он про меня прознал. Клянусь, не было его там никогда! И не делал я ничего такого! — Ты из графского поместья сбежал! Из одной из псарен Белого Пса! — шикнул Волк. — И это известно даже тем, кого ты знать не знаешь! Охренеть! Да если ты оттуда что прихватил, нас с тобой вместе повесят! Уж это-то я должен знать! — Знаешь, что я оттуда прихватил? — Тур сдержал рычание, рвущееся из него. — Знаешь? — Что? — Почаще смотри на моё лицо, чтобы напомнить себе об этом!       Тур сразу заметил, что лицо Волка снова изменилось. Разгладилось как-то, будто бы даже помолодело. Вожак опустил взгляд и впервые с того раза, когда им обоим явился Рыжий, опять стал выглядеть растерянным. Настолько сдающимся он выглядел только в моменты, когда Сорока начинал кричать на него. За дело кричать. Тур и сам стушевался. Он тут же перестал скалиться и ощутил, каким вдруг маленьким стал казаться сам себе. Он всё ещё возвышался над Волком, но дело тут было вовсе не в росте. Они оба с Волком теперь казались ему совсем небольшими. Почти детьми. — Они бесятся, что я их подвинул. Полез на их территорию, — наконец тихо сказал Волк, переступая с ноги на ногу. Тур наклонил голову, и вожак, заметив это движение, сразу заулыбался. — Ну вот, чего я и думал. Объяснить нужно?       Стало ещё и стыдно. Тур понимал, что значит это выражение, но после слов Волка сразу засомневался, о том ли речь. У людей всё не так, как у собак, конечно же. — Ну… — Мы с Псом стали скупаться там же, где они. Продаваться там же, где они. Переманили людей, подпортили кое-какие связи… — пожал плечами он. — Понимаешь? — Да. — Одно, другое, третье, пятое, десятое, — буркнул Волк. — Потом мы и воровать начали там же. И вот уже поставили на уши весь город. И у них там дела уже не идут. А мы живём припеваючи. Они не принимают меня. У них свой мир, думают, что я зелёный.       Волк был не намного старше Тура. Более того, иногда Туру казалось даже, что он моложе. Он не знал, правда ли это, но что-то во внешности вожака словно подсказывало, что ему ещё долго предстоит матереть, несмотря даже на то, сколько драк он выдержал и сколько монет прошло через его руки. — Пытаются теперь обратно всё вернуть. Только нихера я им не отдам, — упрямо сказал Волк и почти даже улыбнулся. — А что Сыны? — удивился Тур. — А что они? — ещё больше удивился Волк. — Да в Пропасть их. Им знать не нужно. У них дел невпроворот. Магов своих ловят, да из доспехов сожжённых товарищей выковыривают, — пренебрежительно произнёс он. — Я на них и не смотрю даже.       Хотелось бы Туру думать так же. Он побрёл вслед за вожаком, снова направившимся в харчевню. Уже на месте парни заняли один из дальних столов, и знакомая девушка, заприметив их, сразу же оказалась поблизости. Тур молча помотал головой и выставил вперёд руку — ему ничего не хотелось. Волк начал с выпивки и на ней же закончил. После второй кружки он взглянул на притихшего и голодного Тура. — Точно ничего не будешь? — Не хочу, — отказался он. — Я угощаю. — Нет, правда.       Волк вздохнул и, прикрыв глаза, кивнул ему. — Как пожелаешь. — Зачем мы сюда пришли? — спросил Тур, понимая, что без Кошки находиться в харчевне нет никакого удовольствия.       Вожак помолчал немного, потом тихо ответил: — Не хочу домой идти. — Почему? Из-за Сороки? — Пусть спокойно поспит в одиночестве, — с горечью произнёс Волк. — Он переживает за тебя. — Да я знаю, — Волк отхлебнул из кружки и постучал пальцами по ней. В его голосе Тур смог разобрать сожаление. — Не хочу ему ничего рассказывать. И ты не смей. Словно бы Сорока и сам ни о чём не догадывался. Да и Туру стоило бы самому догадаться с самого начала. — Ты банду свою сколотить пытаешься? — спросил вдруг он.       Волк поднял на него глаза — один всё ещё был опухшим — потом улыбнулся и сказал: — Ну точно как братья.       Тур в недоумении посмотрел на него, но вожак показал на свой глаз, потом на закрытый повязкой глаз Тура. Тур невольно улыбнулся. — Банда это, конечно, громко сказано. Но… Да в прочем, называй как хочешь.       Вторую и третью кружки разделяло не так уж много времени. — Ты не боишься? — Чего? — Что тебя правда убьют? — Тур видел, как Волк расправляется со своим напитком. — Я тебя умоляю. Кто убьёт? Босяки эти? — Почему ты тогда Сороке не позволяешь в городе гулять? — Хватит о Сороке, — вожак улыбался, но Тур слышал, что улыбки в его голосе уже нет. — И вообще, хватит обо всём этом. Нет, что ли, других тем для разговора? Я думаю, поговорить нам стоит. — Есть, почему же, — замялся Тур. — Только в голову мне ничего не идёт. — Ну, спроси что-нибудь, — теперь уже Волк снова заулыбался и голосом. — Только не о делах, прошу. Сил нет.       Тур смущённо отвёл взгляд, поняв, что все его вопросы касаются только дел Волка. Потом он огляделся по сторонам и, вспомнив прошлые его походы сюда, тихо спросил: — Помнишь, я спрашивал о тех двух жуликах? — Опять они… — Волк усмехнулся. — Ну? — Всё не видел их никто? — Чем они тебе так интересны? — он искренне улыбался, и Тур снова удивился, что после всех драк зубы Волка всё ещё на месте. Воистину Волк. — Ну… В тот день, когда мы их встретили. Я видел их за городом, — уклончиво начал Тур. — Ты был за стенами? — удивился вожак. — С Кошкой? — Да, — тут же соврал он. — Мы гуляли с ней. — И что? — Волк заинтересовался, склонившись над столом и обхватив кружку руками. — Они были вместе с караваном магов, — признался Тур. — О которых Пёс говорил. — Да ну? — Волк сначала хмыкнул, потом покачал головой. — Понятно тогда. — Что? — Да я сразу должен был так и понять. Неправильные они какие-то были с самого начала.       Тур поджал губы, думая об этом. Конечно, они ему тоже не понравились. То, как нагло лез один и как ловко отвлекал речами второй. Но не потому, что маги. Знал бы Волк, что именно магия столько раз выручала его, он бы, быть может, говорил иначе. — Мы с тобой ни разу за всё это время нормально и не говорили, — Волк снова постучал пальцами по кружке, не поднимая взгляда от неё, потом шмыгнул носом. — Да как будто не о чем было, — попытался оправдаться Тур, но в ответ на это Волк только усмехнулся и ещё раз покачал головой. — Да нет, скорее потому, что Кошка говорила чаще.       Тут он был прав. Тур опять вспомнил, как просто было, когда Кошка, подхватывая чужие речи, закрывала его собой и позволяла просто быть рядом. Волк вышел из-за стола, а вернулся уже с четвёртой кружкой. — Ты правда не знаешь, куда она пошла? — Нет. — Наверное, в Вольный, — задумчиво произнёс вожак. — Раз уж там Сынов нету. — Чего? — Тур нахмурился и поднял голову, посмотрев прямо на Волка. О таком он слышал впервые. — Ну, она ж давно боялась, что её поймают да повесят. Вот и сбежала, видимо. Не знаю. Не знаю, правда. Я, наверное, давно должен был догадаться обо всём…       Тура словно водой окатили. — О чём?..       Волк опустил глаза в кружку, опять начав тарабанить по ней пальцами. — Ты изменился, — тихо и медленно сказал вожак. — Не знаю, заметил ли ты.       Тур почувствовал, как внутри всё снова начало сжиматься. Он волновался. — С её уходом… — Что во мне не так? — В тебе? — Волк тут же посмотрел ему в глаз и улыбнулся. — В тебе всё так. Послушай себя.       Тур подозрительно покосился на него, но вожак только махнул на него рукой, потом продолжил сам: — Ты говоришь. — Я всегда говорил? — Нет, — хмелеющий Волк как заядлый спорщик погрозил пальцем, — Ты общаешься. Ты язвишь. Ты споришь. Ты интересуешься. — Тебе не нравится? — Да мало ли, что мне не нравится? — он засмеялся как-то сдавленно. — Ты стал нормальным. Мы говорим с тобой. Иной раз ты и слова сказать не мог. Мычал, угукал. Вообще как будто ничего не понимал. Я и сам тебя за слабоумного принять готов был. А теперь? Прошло всего несколько месяцев, как Кошка ушла, и мы говорим. Прости уж, давно мне следовало поговорить с тобой. Как с равным.       Тур всё ещё не мог понять, к чему вёл Волк, но ему уже это не нравилось. Он не знал, чего ему хочется меньше: чтобы Волк догадался, что перед ним не дурак, или чтобы дальше думал, что имеет дело с помешанным. — Послушай, Волк… — Нет, ты дослушай сначала, — Волк снова шутливо погрозил пальцем. Тур понял, что алкоголь уже начал сказываться на вожаке. Его речь замедлялась. — Раз уж ты меня вожаком зовёшь, послушай. Не знаю, что у вас было с Кошкой… Было же что-то? — Не было ничего, — сразу же помотал головой Тур. В этот раз он понимал, о чём толкует Волк, но не понимал, почему.       Волк вслух рассмеялся, хлопнув себя по ногам, потом потёр глаза и сказал: — Не было ничего? Вы ходили вместе, вы спали вместе, но ничего не было. В чём же тогда сомнения? Ты у неё с рук ел, прятался за ней, как зверёныш. Она тебя привела, она тебя назвала, она с тобой везде ходила. А потом она ушла и оставила тебя тут. И что? — Что? — И ты сначала обезумел, одурел донельзя, а потом вдруг… Успокоился. И начал говорить, что-то решать, спорить с вожаком, — заговорщически улыбнулся он. — Волк, — вдруг серьёзно произнёс Тур. — О чём ты говоришь? — Не видишь, что она тебя околдовала? — улыбка на лице Волка стала слабее, словно он расстроился от того, как Тур сам не понимает этого. — Кошка? — Тур выпрямился, удивлённо вскинув голову. — Меня? — Передо мной совершенно другой человек сидит, — Волк обвёл его рукой. — Тур, который говорил со мной сегодня, Туру прошлому бы мёртвую лошадь как скакуна продал. Всякий раз, как Кошка появлялась, ты терял голову. Иногда и язык терял. Я всё думал, что ты влюблён. Но ведь не в этом было дело, да? Ты просто зверел рядом с ней.       Этот разговор нравился Туру всё меньше. Отчаявшийся и опьяневший Волк и сам казался колдуну теперь другим человеком. — Хочешь сказать, что Кошка — ведьма? — хладнокровно спросил он. — А чего она сбежала? — отхлебнув от своей кружки, Волк обвёл взглядом редеющих посетителей. — В этом городе всё у меня получается. У других получается. Только у магов не получается. У Сынов нет времени ловить меня или тебя. Они заняты тем, что ловят магов, ведьм да колдунов. Я думаю, она испугалась и сбежала. И не вернётся вовсе.       Верёвка, стягивающая изнутри органы Тура, заставляла теперь не тревожиться, а злиться, словно кто-то дёргал за неё, натравливая Тура на любого, кто подойдёт ближе. Если бы Волк знал, с кем говорит! Если бы знал, что любое колдовство, имеющееся в Кошке, было получено от Тура… — Послушай, Волк… — снова начал Тур, медленно начав стучать подушечками пальцев по поверхности стола. — Я тоже расстроен тем, что она ушла… — Я не расстроен, — вставил Волк. — Я скучаю за ней… — Ты думаешь, я скучаю? — Разве нет? — Она нас бросила, — Волк сразу же переменился в лице. — Подвела, ушла, даже не попрощавшись! — Так ты же радоваться должен, выходит! — рыкнул Тур. — Раз не нравятся ведьмы, то почему обижаешься, что одна из них от тебя ушла?       Волк поднялся со своего места, облокачиваясь руками на стол и нависая над ним, чтобы приблизиться к Туру. — Ушла да и пусть провалится в Пропасть! — воскликнул он. — Не хватало мне ещё с этой… дрянью якшаться! Кто знает, что она бы с нами сделала? — Что бы она с нами сделала?! — оскорбился Тур. — Она ради тебя старалась! Ради всех! Она была одной из лучших! Ты сам считал так! — Считал! — подтвердил Волк. — Считал, не зная, что всё это грязное… — Бен! — за спиной Волка возникла девушка, помогающая владельцу харчевни. — Будешь шум разводить, на улице допивать придётся.       Видно было, как раздражает Волка упоминание его второго имени. Он покраснел, насупился, но не сел обратно на свой табурет. Тур тоже встал и, посмотрев в глаза девушке, сказал: — Мы уйдём. — Иди, если хочешь, — буркнул Волк. — Я тут заночую. — Пойдём, — Тур потянулся к нему рукой, но Волк отшатнулся и протестующе прикрикнул: — Что, драться будем? — Бен! — девушка пихнула его в плечо. — Мне Деда позвать? — Да что у тебя, Ханна, места для меня не найдётся? — Волк повернулся к ней. — Ещё раз: зову Деда? — девушка грозно посмотрела на него и показательно вытерла руки о фартук, словно готовясь вышвыривать Волка, как шкодящего щенка. — Иди с братом, пока не выставила вас сама.       Волк цокнул языком. Оказавшийся рядом Тур мягко взял его за плечо и попытался потянуть за собой. Вожак недовольно отмахнулся от его, но всё же шагнул в сторону выхода. Оказавшись на улице, парень тяжело вздохнул и, не смотря на Тура, побрёл домой. Тур держался поодаль, пока шёл за ним, до тех пор, пока не увидел в конце улицы нескольких людей. Тогда он тут же поравнялся с Волком и предупредительно положил руку на кинжал, висящий на поясе, но незнакомцы оказались простыми прохожими. Они, не обратив на парней никакого внимания, прошли мимо, увлечённо говоря о чём-то своём. Тур выдохнул и, посмотрев на вожака, плетущегося домой, словно побитая собака, опустил руку. — Испугался, да? — язвительно пробормотал Волк. — Думаешь, я совсем идиот, не смотрю, кто к нам идёт? — Я обещал Сороке тебя защищать. — Нашёл, кого защищать, — буркнул он. — Ты позволил им зайти себе за спину. — И больше не позволю. — ..и позволил околдовать себя безумной ведьме. — Никакая она не ведьма. — Да ну? А чего ж сбежала? Не от Сынов ли?       Тур ещё раз оглядел улицу, а потом тихо ответил: — Не хотела, чтобы и её за каждым поворотом караулили и избивали. — Слушай сюда, — Волк преградил ему дорогу. — Хватит, понял? Ты думаешь, что я не знаю, как своё дело делать? Я стараюсь ради всех, а вы только и делаете, что грызёте мне голову. — Мы?! — поразился Тур. — Не я тебя так отделал! — он указал пальцем на заплывший глаз Волка. — И не ты разбил мне затылок! — Да, ты стоишь тут и жалуешься, как малой ребёнок, что тебя припугнули какие-то жалкие попрошайки! — гаркнул Волк, пихнув Тура в грудь и схватив его за загривок. Сам вожак пошатывался, и хоть Тур понимал, что держатся за него не столько давления ради, сколько чтобы не потерять равновесие, это горячее прикосновение к и без того вспотевшей шее заставило Тура только сильнее рассвирепеть. — Сколько вам можно повторять, что всё будет в порядке? Это фарс, игра. Они сдадутся, когда поймут, что я теперь крупнее них!.. — Уж надеюсь! — прорычал Тур, желая, чтобы Волк услышал его как можно лучше. Он тут же сам схватил вожака за плечи и, уставившись на него, сказал: Потому что если ещё хоть один чужак зайдёт в наш двор, я с ними, в отличие от тебя, играть больше не буду!       Волк скривился, в голосе его проступило ещё больше злости: — Не вздумай убить кого-то! Хочешь, чтобы мы и взломщика лишились? Не впутывай нас в неприятности!       В груди у Тура стало жарче. — В неприятности?! Ты… Из-за тебя меня ударили! — вскрикнул он. — Ты сам показал мне оружие, сказал гнать их, а мы и так жили хорошо! Какие у нас были проблемы?! Никаких! Одной только Кошке… Только Ерц было тут плохо!.. — Опять ты о ней! — Волк попытался оттолкнуть его, но Тур одной рукой всё ещё держался за его плечо, притягивая к себе. — Расскулился! Всё ещё не выветрилось её колдовство?! Я думал, ты уже пришёл в себя! Здорово же она тебя охмурила!.. — Да ты видел хоть одного мага в своей жизни, Волк?! — заорал Тур, почти готовый уже рассказать вожаку, кто перед ним стоит. Признание рвалось из него наружу, но прежде него силу набирали обида и злость. Волк боялся, не понимал. В нём тоже было много обиды и злости. Тур чувствовал это, и лишь сильнее распалялся из-за этого. Он ещё ни разу не видел своего вожака настолько уязвимым, насколько слабым и настолько потерянным, даже когда тот проигрывал в бою. И никогда не хотелось перечить, но теперь словно пропал всякий смысл притворяться и беспрекословно слушаться. — Ты встречал колдунов? Ты понятия не имеешь, кто они! Они были у тебя под носом, а ты даже в драке с ними ни о чём не догадался! — Зато догадался о ней! — вожак снова дёрнулся, пытаясь вырываться из хватки Тура. — Как только поняла, что я догадываюсь, сбежала, поджав хвост и бросив нас! Бросив тебя! Ей не хватило смелости признаться и честно нам обо всём рассказать! — А тебе хватает? — Тур сжал пальцы на плече Волка, ногтями продавливая одежду. Ему хотелось донести, объяснить вожаку, что он чувствует. Раз уж теперь он может говорить с ним, как сказал сам вожак, на равных. Или, скорее, раз уж они теперь оба испуганно и обиженно лают друг на друга, как не решающиеся открыто начать биться собачонки. — Сорока думает, что мы ушли на дело! А мы?!..       Взгляд Волка погас, парень слегка склонил голову и, сдавленно застонав, попытался отшагнуть от Тура, но тот только продолжил, снова притягивая вожака к себе: — Напился, боишься рассказать ему, что связался с какими-то… Какими-то бандитами! Они пасут нас, как овец, и ты даёшь мне оружие, но запрещаешь использовать его! Говоришь, что всё в порядке, а сам… Посмотри на себя! — Тур дёрнул его за руку и мотнул в сторону. К его удивлению, Волк послушно дёрнулся и затоптался на месте, не поднимая головы. — Избитый, запуганный! Плохо мы жили разве?! — Тур… — Если ты справляешься, почему тогда мы заперты в доме?! — рыкнул Тур, но Волк вдруг замер, склонившись ещё ниже, а через мгновение согнулся пополам в приступе тошноты. Тур сразу же отпустил его и поспешно отпрыгнул в сторону. — Проклятье… — застонал Волк, хватаясь за живот. — Что с тобой? — Тур даже позабыл о своей злости. — Плохой был алкоголь? — Быть не может, у Ханны плохого не бывает, — сдавленно буркнул Волк и снова выплюнул содержимое своего желудка. — До дома дойдёшь? — Тур попытался поддержать его, но вожак успел только махнуть рукой, прежде чем упал на дорогу.       Тур тут же схватил его за руки и попытался поднять, но Волк застонал: — Отпусти! Дай полежать минуту.       Его голос сильно изменился. Волк выпил всего четыре кружки — такое бывало уже, когда они компанией сидели в Колесе. Но чтобы вот так падать посреди улицы? Вожак звучал как заядлый пьяница, не способный больше держать язык напряжённым, чтобы тот правильно выговаривал буквы. — Волк! — воскликнул Тур, падая на колени возле него и заглядывая в лицо друга. Вдруг его отравили? Если то, что говорил Волк, правда, то вряд ли всё будет так просто. Тур не имел дела с бандитами, не имел дела с другими ворами, не имел дела с торговцами и не знал, чем именно занимается Волк. Но люди, приходящие к их дому с оружием? Караулящие их на улицах? Они не отстанут так просто, даже такой дурак, как Тур, это понимал. — Волк! Что мне сделать?!       Вожак не ответил. Он растянулся на дороге, закрыв глаза и приоткрыв рот. — Волк! — Тур начал паниковать. Он снова схватил вожака за плечи, попытался поднять его. В ответ на это парень застонал, в этот раз совсем тихо. Тур приложил ухо к его груди: сердце билось слабо, но ровно. — Проклятье, что же с тобой такое! — начал причитать Тур. Он стал оглядываться: на улице было пусто. Не у кого просить помощи. Может, постучаться в первую же дверь? Начать кричать, чтобы позвать кого-нибудь? Тур не знал даже, может ли использовать свой талант, чтобы помочь. Он мог влиять на поддавшихся, испуганных и злых, мог тянуть силу из их эмоций, сокрытых в голосе. Из собак, иногда даже из других животных и из людей. Но разве в его силах подчинять себе кости, мышцы и органы живых созданий? Растения и те плохо поддавались ему, а собачий голос, даже сотня собачьих голосов, могут влиять на тело только если голова их слышит и понимает. Волк, судя по всему, уже ничего не понимал и не слышал.       Тур подскочил, заметался туда-сюда, не зная, что делать. Потом снова вернулся к Волку и перевернул его на живот, боясь, что вожак захлебнётся собственной тошнотой. Волк тут же замычал, потом подтянул руки к груди и, приподнявшись немного, действительно выплюнул ещё немного жидкости. — Волк! — позвал его Тур. Вожак, странно вскинув голову и не смотря на Тура, уставился куда-то в темноту. Затем опять промычал что-то невнятное, начал медленно вставать на ноги, пошатываясь и норовя упасть головой вниз. Тур подхватил его, помогая выпрямиться, но это, кажется, было выше его сил.       До дома оставалось совсем немного. Пришлось усадить вожака себе на спину, поддерживая его ноги и закинув его руки себе на плечи. Бессознательный и обмякший, Волк казался даже тяжелее, чем обычно. Идти быстро не получалось, но вскоре показалась знакомая выглядывающая из-под каменной арки калитка. Тур пихнул её ногой и криком позвал остальных. Сразу же выбежал Сорока. Лиса обычно не добудиться, а Пёс иной раз спит слишком крепко. Даже тогда, когда пришли чужаки, он проснулся не первым. Ясное дело, что Сорока мог быть единственным, кто в такой момент выскочит навстречу. Он сразу же подбежал к парням и стал спрашивать, что случилось. На шум выполз и Пёс, несущий в руках маленькую свечу. — Я не знаю, клянусь! — оправдывался Тур. — Он выпил немного, потом свалился по дороге! — Вы никого не встречали? — испуганно спросил Сорока, лишь на мгновение отрываясь от Волка, который всё так же лежал на земле и не реагировал. — Нет, всё было в порядке!       Пёс, склонившись над племянником, поднёс свечу к его лицу и пальцами приоткрыл нетронутый правый глаз Волка. Вожак тут же хмыкнул и рывком отвернул голову от света, рукой при этом отмахнувшись и чуть было не задев Сороку, нависшего над ним. — Немного, говоришь? — Пёс, кажется, совсем не переживал. — Да он же в говно, малыш.       Тур молча уставился на него. От нескольких кружек? — Он в порядке? — только и смог выдавить колдун. — Завтра пожалеет, — Пёс почесал щетинистую щёку и снова поднёс свечу к лицу Волка. — Он же не ударялся головой? — Нет! Я его поймал! — уверил Тур. — Уверен?! — Сорока повернулся к Псу. — Не дай Пресветлые я проснусь рядом с трупом, Пёс, ты отправишься за ним! — Чего с вами такое? — развёл руками Пёс. — Завелись, как Сердечные! Пьяный он, вот и всё. — Вы виделись с заказчиком?! Что он сказал? — вскрикнул Сорока, смотря на Тура. Тур сразу же поджал губы, понимая, насколько нелепо и оскорбительно смотрится их с Волком вылазка. — Нет, — тихо ответил он. — Мы не ходили на встречу с Бастером. Волк просто… Мы просто посидели в Колесе и пошли домой.       Сорока сразу выпрямился, лицо его снова стало непроницаемым. — Умойте и занесите внутрь, — отчеканил он и, рывком поднявшись на ноги, быстро пошёл в дом.       Утром Тур проснулся раньше всех. Он не чувствовал ни усталости после ночной прогулки, ни тревоги. Только лёгкая, слегка щекочущая обида всё ещё сохранялось в нём. Он знал, что вожак потребует нового разговора от него, но в этот раз вместо страха Тур испытывал скорее азарт. Вместе с летним жаром его подначивал и жар внутренний, всё ещё не потухший после того, как они с Волком вступили в бесполезный перелаивающийся спор. Тур слышал, как ворочается и причмокивает во сне Лис. Мальчишка, конечно же, занял свободную постель. Напротив него, отвернувшись лицом к заколоченному окну, на другой кровати лежал Сорока, обняв себя за плечи. Тур, устроившись на полу, несколько раз за ночь чутко просыпался и подмечал, как ушедший спать во двор Пёс встаёт, чтобы умыться из бочки и посетовать на духоту. А Волк, оставленный в одиночестве в своей комнатушке, храпел громче всех. Впервые за все три года.       Услышав, как вздыхает Сорока, Тур понял — друг не спит. Колдун закрыл глаза и сам притворился спящим. Сорока встал, переступил через него и ушёл на кухню. — Вставай, — только и услышал оттуда Тур.       Храп сразу же прекратился. Раздался привычный утренний звон домашней утвари — Сорока начинал готовить. Тур вывернул голову, смотря в проход, и увидел, как Волк, пошатываясь, остановился у открытой двери. Вожак неуклюже потирал затылок и совершенно ошалевшими красными глазами смотрел как-то сквозь Тура. — Утро, — тихо произнёс колдун.       Волк в ответ с усилием простонал приветствие и вышел во двор. Оттуда сразу же послышался хохот Пса, издевающегося над племянником. Тур вслушался в их речь и понял: Волк ничего не помнит. Ни их разговора, ни даже того, как они уходили. — Переборщил вчера, — продолжал смеяться Пёс. Волк только вздохнул, умываясь около бочки. — И как тебе? — Из меня будто всю кровь спустили, — пробормотал Волк. — Ну, так, знатно тебя отделали, а ты это сверху бодягой полировать начал. Я бы сегодня и не встал после такого. Пойдёшь на конюшни? — Куда ж я денусь.       Не дожидаясь, пока вожак вернётся, Тур сам вышел к нему во двор и, застыв над ним, сказал: — Так что насчёт того, что ты сказал вчера, Волк? — Что? — Волк с трудом выпрямился, упираясь руками в бочку, потом вопросительно посмотрел на Пса, но тот в недоумении пожал плечами. — Что я сказал? — Ты сказал, что у тебя для нас с Лисом новое дело, — на ходу выдумал Тур, пристальным, почти неживым взглядом прожигая Волка. — Я так сказал? — удивился Волк, потом устало провёл рукой по лицу и снова посмотрел на Пса. — Может, в Верхнем городе есть чего? — предположил Пёс. — Ты собирался туда заглянуть снова. — Мы там давно не показывались, в принципе, — покачал головой Волк. — Даже не знаю… Тур, я ещё что-нибудь сказал? — Нет, — безо всяких эмоций ответил Тур. — Я не… — Волк замялся на несколько секунд, шаря глазами по земле, потом посмотрел на Тура и стал ловко выкручиваться. — Слушай, подумаю получше над планом и скажу тебе всё. Пока что просто будь готов. Хорошо? — Ага. — Молодец, что напомнил. — Угу.       Он вернулся в дом, сел на кухне и, наблюдая за молчаливым Сорокой, стал думать. Слишком хорошо теперь он понимал Волка, который не хотел, чтобы в его дела лезли. Тур вспомнил, как хорошо было, когда он мог, ни у кого не спрашивая, открывать любые двери и давать отпор кому и чему угодно. Как мог вместе с Кошкой бродить по крышам и никого не бояться. Сбежала из-за Сынов… Какая глупость! В груди снова начали разгораться обида и злость, и Тур, чтобы утихомирить их, заставил себя подумать о том, что в следующий раз, если во двор придут чужые люди, не нужно будет оправдываться. Ведь Волк не предупреждал его. Никакого разговора не было. Не говорили они о делах Волка, не говорили о Кошке, не говорили о Сороке. И как хорошо, что Волк снова теперь не знает, что перед ним не круглый дурак.       Внимательно проследив за зашедшим в дом Волком, Тур ждал, что вожак подойдёт к Сороке. Поцелует ли он его на прощание? Обнимет? Жадно наблюдающий за ними, колдун почувствовал злорадство, увидев, как Сорока, строго нахмурившись, отступает от Волка, силясь показать, как якобы занят домашними делами. Вожак же, не желая демонстрировать того, что заметил это, только сказал: — Лис, как проснётся, пусть идёт на рынок. — Он был там вчера. Принёс деньги, — подал голос Сорока, не отрываясь от котелка, в который закидывал овощи. — Пусть несёт ещё, — сквозь напускное спокойствие через голос Волка пробилось раздражение. — Тур?       Тур поднял на него голову и снова уставился своим пустым взглядом. — Если заметишь, что приходят чужие…       Тур не стал дожидаться продолжения слов вожака и похлопал рукой по крышке сундука, на котором сидел. — Правильно, — согласился Волк.       В его глазах Тур увидел что-то необычное. Спокойное, еле заметное тоскливое выражение. Вожак несколько мгновений посмотрел на него, будто бы изучая и пытаясь узнать его, потом вздохнул и, одевшись, ушёл из дома голодным и раньше всех. Пёс, расправившись со своим завтраком, бесцеремонно растолкал Лиса и утащил его за собой в город. Сорока до тех пор так ничего и не сказал. Тур, обычно нервничающий из-за этого, в этот раз ощущал себя иначе. Он не хотел спать, не хотел есть. Жарко было, чтобы идти куда-то, да и вряд ли его теперь снова будут отпускать без сопровождения, убедившись очередной раз в его дурости. — Сорока? — позвал он, надеясь поговорить. — Что такое? — тут же посмотрел на него Сорока, режущий овощи за столом. — Что ты знаешь о Вольном? — Тур положил ногу на ногу и, постукивая пальцами по своим коленям, выжидающе уставился на друга. — О Вольном? — удивлённо переспросил Сорока, потом усмехнулся и пожал плечами. — Ну… Опять стоит, вроде. А что? — Это город? Где он? — Не говори, что ты тоже о нём думаешь, — как-то странно улыбнулся он. — Я не могу думать о том, о чём не знаю, — Тур наклонил голову, не отрывая глаз от Сороки. — А что, кто ещё он нём думает? Кошка думала? — Нет, — улыбка Сороки стала смущённой. — Я слышал о нём раньше. Теперь снова много слухов ходит, Вольный растёт и богатеет. Отстраивается после очередного пожара. Считай, новый город. Много новых возможностей. — Ты хотел туда уехать? — Я? Да ну, — Сорока пренебрежительно махнул рукой. — Чего мне к магам лезть? Нам с Волком там рады не будут.       Тур удивлённо изогнул брови, и Сорока, заметив это, сразу же тихо усмехнулся. — Ну да, я слышал, они туда все бегут до сих пор. Мол, там сплошь маги да колдуны. — Прямо таки все? — Откуда ж я знаю? — парень убрал со стола лишнее, потом повернулся обратно к Туру. — Мне есть, чем тут заняться. Вольный… Это так, разговор на побаловаться, посплетничать. Там шансов подняться столько же, сколько упасть. Я нормальной жизни хочу, а это всё авантюры. — А кто там главный? — Спроси, что полегче. — Как думаешь, у Волка получится стать богатым? — тут же сменил тему Тур.       Сорока вдруг перестал улыбаться, широко открытыми глазами посмотрел на него, потом сощурился и, снова улыбнувшись, но в этот раз как-то криво, отвернулся обратно к котелку. — Нет уж, тогда давай снова о Вольном… — Извини. Просто… Ты думаешь, мы хорошо живём?       Сорока не отвечал, помешивая содержимое котелка. Тур ждал его слов, но потом, поняв, как затянулась тишина, нарушаемая только позвякиванием браслетов и ударами длинной деревянной ложки о стенки котелка, продолжил сам: — Я так думаю, что хорошо. Посмотри, у нас всё есть, разве нет?       В ответ он услышал сдавленный смешок. — Разве нет? У нас есть еда, у нас есть дом. Мы все вместе, в конце концов, — сказал Тур. — Да, — неохотно согласился Сорока. — Ты хочешь чего-то ещё? — пытался понять Тур. — Все всегда хотят чего-то ещё, — ответил Сорока, не оборачиваясь. — Если говорят, что не хотят — значит, врут. — И Волк хочет чего-то ещё? Поэтому мы теперь из дома выйти боимся?       Сорока вздохнул, потом постучал ложкой о край котелка, положил её на стол и посмотрел на Тура: — Я тебе так скажу. Если у Волка всё получится, вот тогда — действительно! — тогда я больше ничего хотеть и не буду. Потому что нечего будет хотеть. — А если не получится? — слова сами вырвались из его рта. — А если не получится… — задумчиво повторил Сорока и вытер пот со лба. — Если не получится, то снова будем подножным кормом питаться. Никакого тебе мяса. Снова будем богатым завидовать.       С этими словами он отвернулся обратно к очагу, снял с себя рубашку, откинул за спину волосы и стал ворошить угли под котелком. Тур, сидящий поодаль от огня, тяжело вздохнул, представив, как неприятно стоять так близко к жару. — Ну… Знаешь, такой едой богатые могут позволить себе питаться только по праздникам, — словно в утешение сказал он, наблюдая за тем, как Сорока стирает рукой пот с лица. — То есть? — выпрямившись над очагом, Сорока тяжело вздохнул и посмотрел на стену, увешанную полками и домашней утварью. — Праздники в честь Создательницы, — неуверенно проговорил Тур. — Я слышал, что люди в эти дни едят то, что она готовила. Знаешь, варят дубовую кору, едят хлеб с одуванчиками, — он стыдливо улыбнулся, понимая, что шутит над этим. — Мы будем питаться так, как богатые люди позволяют себе только в праздники. А у нас каждый день будет, словно праздник.       Сорока молчал несколько секунд, так и не поворачиваясь, но Тур уже заметил то, чего ждал: из-под маски сосредоточенного лица пробиралась улыбка. Сорока сначала поморщил нос, потом усмехнулся, после и вовсе в голос рассмеялся. Тур и сам заулыбался. Не часто доводилось слышать смех Сороки. Определённо, хотелось послушать ещё. — В Пропасть такие праздники, скажу я тебе, — видно было, что Сороке не нравится идея снова голодать, но забаву высказывания он оценил. — Я не для того уходил из обедневшего дома, чтобы в другую бедноту стремиться. — Ну, если что, козы и куры в округе не перевелись, — охотно уверил его Тур. — Я буду приносить столько, сколько понадобится, пока у Волка всё не получится. — Воровать, — поправил Сорока, не переставая улыбаться. — Я не всё ворую, — сразу же оправдался Тур. — Да ну? — Конечно. Зачем воровать то, что можно получить и просто так?       Сорока повернулся к нему и, сощурившись, спросил: — Что, к примеру?       Что-то было под этим вопросом, Тур услышал это по интонации. Сорока снова не то шутил, не то проверял его. Тур подумал, не странно ли будет отвечать? Он забегал глазами по кухне, будто ища подсказку. Когда он снова посмотрел на Сороку, тот лишь ещё раз усмехнулся. — Ладно, не отвечай, — сказал он. — Всё-то ты шутишь. Я как-то уже давно не верю в мир, где что-то бесплатное бывает.       Это звучало не слишком-то радостно, но Тур не отчаивался. Он встал с сундука и, подойдя ближе к Сороке, успел до него схватить тряпку, которой парень оборачивал горячую ручку котелка. Сорока остановился, удивлённо наблюдая за Туром, а тот продолжил: он снял котёл, поставил его на стол и, вернув тряпку Сороке, гордо, с чувством выполненного долга посмотрел на друга. — Это было бесплатно, — сказал Тур.       Сорока упёр руки в бока, сощурившись ещё сильнее. — И не попросишь ничего взамен? — Конечно же нет, — со всей искренностью ответил Тур. — Зачем? Ты же не просишь у меня ничего, когда мне нужна твоя помощь. — А если всё-таки попрошу? — в голосе Сороки снова прозвучал вызов.       Он положил тряпку на стол, вытер руки о ткань, повязанную поверх юбки, и шагнул ближе к Туру, пристально и уже без улыбки смотря на него. Тур смотрел тоже. И теперь он понимал Волка, впервые увидев и осознав, что непроницаемая маска, которая казалось ему таковой раньше, на самом деле означает только одно: ожидание. Сорока, не отводя от него взгляда, ждал ответа, а Туру больше не хотелось жмуриться и отворачиваться. Он судорожно искал в себе подходящий ответ, понимая, что чем дольше смотрит на Сороку, тем меньше мыслей и слов у него остаётся. — Что угодно, — наконец сказал он, сразу же заметив, как изменилось лицо Сороки. Парень опустил голову, поджал губы, сомневаясь и думая. Его брови нахмурились, а грудь поднялась и опустилась в быстром нервном вздохе.       Тур, стоящий рядом с ним, не позволял себе даже пошевелиться. В голове стало совершенно пусто, и только гул множества чувств и ощущений, крутящихся поблизости, остался нарастающим эхом. Думать уже не хотелось, менять что-то тоже. Он терпеливо ждал сигнала от Сороки, а тот, снова посмотрев в глаза Туру, нерешительно поднял руку и коснулся его щеки. Тур поддался этому движению, прислонился лицом к ладони друга и, следуя за прикосновением, наклонился ближе и сам дотронулся пальцами до туловища Сороки. Под ладонями отозвалась влажная, кажущаяся прохладной в жаре кухни кожа. Захотелось обхватить, продавить её сильнее, почувствовать, как движутся и напрягаются мышцы. Звуки вокруг пропали, Тур слышал только гул, стоящий в его голове, и подкатывающую волну трепета, поднимающуюся из глубины его нутра и заставляющую волосы становиться дыбом. Приятное, щекочущее чувство разгоралось так сильно, так стремительно, охватывая конечности и тело, что Тур не выдержал и закрыл глаза, поддаваясь этому порыву. Ощутил, как от дыхания Сороки колышется воздух у его подбородка, как рука друга всё решительнее хватает его за голову, и как пальцы снова проникают в волосы, натягивая их, подталкивая Тура всё ближе и ближе. Одно мгновение, и парни прижались бы друг к другу. Тур почувствовал, как близки губы Сороки.       Это стало невыносимо. Волна трепета, радовавшая, зажигавшая его, накрыла с головой, обратившись испепеляющим ужасом и стыдом. Тур судорожно вздохнул, резко отстранился от Сороки и, отступая назад, громко и неконтролируемо засмеялся. Он увидел, каким растерянным выглядит Сорока, и как быстро эта растерянность превращается в страх. Всё тело Тура дрожало крупной дрожью, и ему показалось, что земля вот-вот уйдёт у него из-под ног. Он опёрся одной рукой о стол, ударившись локтём о горячий котелок, а второй закрыл лицо, не понимая ещё, что смех его исказился, превратился в надрывный скулёж. Ужас и стыд накрыли Тура с головой. — Тур! — испуганно воскликнул Сорока и двинулся к нему, попытался схватить его за плечи.       Колени у Тура подкосились. Он, обессилев, рывком сел на пол и, обхватив руками голову, пытаясь закрыться от Сороки, от всего мира сразу, отчаянно заплакал. Он не понимал, сколько это продолжалось. Заставила его прийти в себя тишина, воцарившаяся на кухне, изредка нарушаемая его собственными всхлипами. Тур чувствовал себя истинным дураком. Стыдно было, обидно. Он ни на кого ещё так не злился, как сам на себя за эту слабость и грубость. Всё ещё сидя на полу, он поспешно вытер лицо и огляделся: Сороки не было рядом. Не оказалось его ни за ширмой, ни в другой комнате. Тур вышел во двор, и только там, у бочки с водой, увидел Сороку, нервно покусывающего ноготь на своём большом пальце. Заметив Тура, парень тут же поправил мокрые после умывания волосы и отвернулся, пытаясь спрятать глаза, но не отошёл прочь. В свете солнца его спина, лишённая загара и раскрасневшаяся от жары, почти слепила. Тур снова вытер лицо и заставил себя подойти к бочке, неуклюже взявшись за её края и пальцами ёрзая по замшелой деревянной поверхности. — Прости, — еле слышно произнёс он, так же, как и Сорока, не решаясь посмотреть в лицо другу. Каждое слово приходилось выдавливать из груди, язык словно гвоздями был приколочен к пересохшему нёбу. — Прости меня. Я не знаю, что случилось. Прости.       Тур не припомнил бы такого стыда за всю свою жизнь. Так совестно ему было перед Сорокой сейчас за свою выходку, что он готов был опуститься перед ним на колени и склонить голову, вымаливая прощения, если бы не знал, как ненавидит Сорока приближаться к тому, кто его обидел. Даже Волка он не подпускает к себе за меньшую обиду, так что не удивительно будет, если Тура вовсе больше никогда не захотят видеть. Ожидая какого-нибудь ответа, он снова открыл рот, чтобы ещё раз извиниться, но Сорока вдруг вздрогнул и, мягко коснувшись его плеча, сказал: — Нет. Нет! Это ты меня прости.       Тур сразу же повернулся к нему, отпустив край бочки, и Сорока обеими руками схватил его за плечи, нервно сжимая пальцы и всё не решаясь поднять глаз. Обожжённый локоть загорелся от боли, но Тур даже не обратил внимания на это.       «Не отпускай, пожалуйста, только не отпускай» — только и успел подумать он. Ему казалось, что если Сорока сейчас разожмёт пальцы и отпустит его, то они вообще больше никогда не смогут поговорить и посмотреть друг на друга. Тур точно не сможет. — Пожалуйста. Это была ошибка. Не знаю, что на меня нашло. Прости меня, — мягко, но очень быстро и скомкано проговорил Сорока, потом тут же одёрнул руки и, обогнув Тура, пошёл обратно в дом.       Тур услышал, как зашуршала земля под ногами Сороки и закрылась дверь в дом. Повернувшись обратно к бочке, колдун опять схватился за её край пальцами. От напряжения костяшки на них побелели. Вздохнуть не получалось. Тур чувствовал, как надуваются вены у него на лбу и как болезненно ходят туда-сюда рёбра. Как дрожат руки, всё крепче сжимающие деревяшку.       Сорока не вышел на шум. Может, не понял, что случилось, а может наоборот, слишком хорошо понимал и не стремился сталкиваться с этим. Что-то в Туре грохнулось и опустошилось так же, как бочка, которую он в ярости опрокинул. Тяжело дыша и смотря на разливающуюся по двору воду, в которой тут же заплясало солнце, Тур подумал, что придётся принести много, очень много вёдер, чтобы заполнить всё снова. Некому, кроме него, этим заниматься. Да и не должен никто кроме него исправлять это. Вода нужна всем в доме, но именно Тур, поддаваясь своей слабости, всех её лишил. И именно ему придётся ходить по жаре, таская тяжесть.       «Куда ж я денусь», — шепнул он, поднимая бочку обратно. Он надеялся, что снова увидит чужаков там, у колодца. Всё его тело, обессилившее ранее, теперь наполнилось злостью, заставляющей мышцы раз за разом напрягаться и просить разрядки. Хотелось двигаться, хотелось драться. Тур жаждал встретить взгляд человека, угрожавшего кинжалом. Хотел заметить чужака, рвануть к нему навстречу. Вцепиться в него зубами, обрушить на него кулаки до тех пор, пока противник не сдастся, не замолит остановиться. Но в этот раз никто не караулил на улицах. Растущее в Туре бешенство пришлось утопить иначе. Парень вылил себе на голову ведро колодезной воды, смирился со своей дуростью и возвращался к колодцу до тех пор, пока бочка не наполнилась заново. Хотя бы с этим он справлялся, как прежде, хорошо.       Волк так и не вспомнил их разговора. Озадаченный Туровой ложью, вожак начал ломать голову над «заданием» которое придумал ему и Лису. Мальчишка, прослышавший про это, тут же обрадовался и смягчился. Казалось, он тоже забыл про обиду на Тура и даже начал говорить с ним. Спрашивал про детали, пытался выведать, не говорил ли что ещё их вожак. Тур же, окончательно одурев в присутствии всех домашних, безвольно поднял на него глаза и пожал плечами. — Когда пойдём? А? В дом залезем? Ты знаешь, в какой? — Ничего не знаю, — тихо ответил Тур.       Ему уже не было интересно. Не было и страшно. Даже если Волк действительно придумает, куда лезть и какую дверь открывать, разве это будет как-то отличаться от прошлых вылазок Тура? Только тем, что рядом не будет Кошки.       Наконец, когда Волк нашёл нужное дело для этих двоих, Лис успел так много нарадоваться, что его веселье исчерпалось до дна, заменившись тревогой. Он не говорил этого Волку, но Тур, постоянно бывший рядом, заметил, как с каждым днём интонации Лиса и его слова по поводу предстоящего менялись. До тех пор, пока однажды мальчишка не сказал: «я не хочу идти». Тур посмотрел на него своим пустым взглядом, и Лис повторил: — Я не хочу идти.       Волк поручил Лису следить за тем, что делает Тур. Указывать ему на двери, контролировать его. Всё то, что делала Кошка, пало теперь на плечи мальчишки, с той лишь разницей, что Лис не был так хорош и нуждался в помощи Тура даже больше, чем Тур когда-либо нуждался в помощи Кошки. Вот и теперь, высказывая своё недовольство, Лис смотрел на Тура, а не на Волка. Отказать вожаку он не посмел бы, но пожаловаться кому-то другому — это было для него выходом. — А что, если нас поймают? — спросил он. — Волк нас в Верхний посылает, там охраны больше, чем жителей.       Верхний район города оттого и был Верхним: он стоял на холме и цвел даже теперь, глубокой осенью. Обеспеченный, заселённый богатыми и щедрый на украшения, он привлекал Тура только тем, что Кошка любила смотреть на него с высоких крыш и рассказывать, кого где видела и какие песни услышала у Дочерей Слова, открывших там школу. Тур снова задумался об этом, позабыв о Лисе, но мальчишка преградил ему дорогу и щёлкнул пальцами перед его глазами. — Тур? — Кто? Наёмники? Сыны? Не увидят, — устало спросил Тур, еле волоча языком. Несмотря на кажущуюся изнурённость, сил в нём было, наверное, даже больше нужного. Накануне он успел обойти все фермы и пастбища в округе, заставляя собак прогонять его своим лаем, а не деле делиться с ним своими силами и смелостью. И всё же, говорить и думать это не помогало. Разговоры были для него утомительнее, чем подъём дороги, ведущий к Верхнему.       Он обошёл Лиса и открыл калитку, ведущую прочь со двора. Волка в этот день дома не было, и с Сорокой остался Пёс, вынужденный следить за тишиной. Туру с Лисом нужно было справляться в одиночку. — Ты уверен, что сможешь? — Лис торопливо шагал за другом, постоянно оглядываясь. — Угу, — еле слышно ответил Тур. Он видел, что улица, погрузившаяся в ночную темноту, пуста. Не было ни чужаков, ни их скользящих по стенам теней. Не было ничего, что стоило бы его внимания, которое Лис так отчаянно теперь пытался привлечь. — Ты был там уже раньше? — Лис снова преградил ему дорогу, но в этот раз Тур не остановился, ловко обогнув мальчишку и продолжив путь ещё более быстрым шагом. — Тур! — Не шуми, — выдохнул Тур. — Придём. Сделаем. Вернёмся. Ляжем спать. Просто. — Просто?! — шикнул Лис, но всё же засеменил следом. — Да на словах у тебя всё просто!       Тура причитания товарища мало беспокоили. Им с Волком и Кошкой уже приходилось воровать в том районе, и пусть это было давно, колдун совершенно не беспокоился. Волк на словах объяснил им с Лисом, куда нужно идти, какие двери открывать. «Кабинет управителя, — сказал Волк, — На втором этаже. С той стороны, где канал. Последняя дверь, должна быть. Два замка. Он деньги носит собой, но часть — по крайней мере, какая-то, точно останется в кабинете. Если не найдёте — хватайте, что есть ценного, и всё. Достаточно.» Тур запомнил всё, что, как думал Волк, он говорит скорее Лису. Ведь именно Лис в его глазах был разумнее. Тура это не задевало. Пусть Лис командует, сколько влезет. Туру же лучше, если им управляют. — Кажется, тут сворачивать нужно! — Лис дёрнул его сзади за плащ, указывая на уходящую вверх улочку. Тур поднял глаза на неё. Узкая, но светлая в безоблачную ночь, она мягко поворачивала направо и тянулась дальше, вплоть до высокой стены. Там, делая резкий поворот налево, пропадала среди зданий. Тур был уверен, что это долгий, неправильный путь. Куда быстрее через низины. — Не туда, — помотал головой Тур, однако Лис уже пошёл, не слушая его. Тур тяжело, с рычанием вздохнул, но последовал за мальчишкой.       Что ж, быть может, лучше, когда управляет кто-то знающий чуть больше, чем Лис. Они шли почти в два раза дольше, чем требовалось, но всё же до утра ещё было достаточно времени. Когда в очередной раз Лис, указывая на дорогу, выбрал самый худший, по мнению Тура, путь (а это повторилось не единожды!), колдун остановил его и, сглотнув слюну, тихо пробормотал: — Куда идёшь? — Не придуривайся, ты знаешь, куда, — буркнул Лис, снова оглядываясь. — Нет никого, — Тур наклонился перед ним, заставляя мальчишку посмотреть ему в глаза, а не на улицы, на которых якобы кто-то мог оказаться, чтобы проследить за двумя воришками. — Что с тобой? — Лис скривился. — С тобой. Дорогу забыл? — Тур знал, что они уже почти пришли к нужному месту, но Лис, всё оглядываясь, водил его кругами. — Осмотреть всё нужно. — Нечего уже, — сообщил Тур.       Они обошли территорию, огороженную высокой стеной, уже дважды. Не было вокруг ни патрулей, ни зевак, ни даже запоздалых работяг. Но Лис всё не сдавался. Даже когда воры приблизились к тому месту, где, по подсказке Волка, легче всего будет преодолеть стену, Лис вдруг остановился и, не сдержав страха в голосе, прошептал: — Стой! Не пойдём!       Тур, уже было собиравшийся подпрыгнуть, чтобы ухватиться за камни и вскарабкаться, зажавшись в угол меж двух стен, удивлённо посмотрел на него и замер. — Не пойдём, — повторил Лис. Его дыхание сбилось, глаза испуганно бегали туда-сюда. — Не пойдём, я передумал. Что-то не так!       В чутьё Лиса Тур верил куда меньше, чем в его страх. Колдун слышал, видел и чувствовал больше, чем говорил об этом, и он был уверен, что если послушает мальчишку и уйдёт, то оба они потом пожалеют об этом. — Никого. Нет. — Отчеканил Тур. — Лезь. — Нет! — Лис опасно повысил голос, это разозлило Тура даже больше, чем внезапная трусость товарища. — Всё, пойдём прочь! Гиблое дело, потом попробуем снова! Я видел кого-то!       Тур отошёл от стены, приблизился к Лису и, сначала заглянув ему в глаза, а потом оглядев всё вокруг, медленно произнёс: — Вокруг. Никого. Нет. Пойдём!       Внезапная невозможность Лиса вести дело удивительно раздражала. Тур готов был схватить товарища и самостоятельно перекинуть его через стену. А почему бы и нет? Он вдруг схватил Лиса за край плаща и потянул за собой в сторону стены. Лис тут же вырвался и зашипел: — С ума сошёл?! Я сказал, что мы не пойдём никуда! — Почему?! — Тур, поддавшийся эмоциям, почувствовал вдруг, как речь вырвалась из него, словно гной из засохшей раны. — Почему, Лис?! Боишься? Видел кого-то? Не видел ты никого! Лезь на проклятую стену!       Поняв, что голос его, быть может, привлечёт кого-то чужого, Тур слегка склонился ближе к Лису. — Не полезу! — Лис шагнул вперёд к нему и, злобно уставившись на него, оскалился в ответ. — Мы идём домой. — Ты идёшь домой. Я иду на дело, — упрямо ответил Тур и, не дожидаясь, пока Лис придумает что-то ещё, рывком влетел на стену, хватаясь за крупные светлые камни. Ударившись грудью о край стены и повиснув на нём, Тур оттолкнулся ногами и неуклюже, но всё же тихо повалился на землю на той стороне. Из-за стены раздалось уже не злобное, а истеричное шипение Лиса: — Тур! Ту-у-ур! — поняв, что его слышат, но не слушают, Лис стал ругаться. — Ах ты падаль, а ну вернись! Собачий сын, тебя поймают и повесят! Ебись оно всё… Тур! Сейчас же лезь обратно!       Его голос, слабый и тонкий, недолго нарушал ночную тишину. Тур услышал, как шустро сбежал куда-то мальчишка за стеной, потом осмотрелся, прижавшись к земле, потом слегка поднял голову, чтобы увидеть больше, а после вовсе поднялся на ноги и, поправив сумку, висящую за спиной, двинулся вперёд. Если Лис не хочет идти с ним, то так, быть может, даже лучше. Его неуклюжая невнимательная походка Туру, более тяжёлому, но куда как лучше наловчившемуся красться, только помешает.       Когда Тур лез обратно, оглядев перед этим улицу, он заметил тень, скользнувшую от одного здания к другому, а потом тут же направившуюся к стене. Колдуну не было страшно: он узнал торопливую и нервную манеру Лиса перебегать дороги так, словно за ним всё время следят. Видно, идти домой в одиночестве через ночной город мальчишка побоялся. Он тут же прилип к Туру, почти врезавшись в него: — Как ты справился?! — Справился, — только и ответил Тур. — Всё в порядке? — в голосе Лиса вместе с облегчением Тур, почувствовав странный укол внутри себя, услышал ещё и разочарование. — Не благодаря тебя, — он поправил потяжелевшую сумку, висящую у него за спиной. — Прекрати! — Лис хлопнул его по плечу. Не по-дружески, скорее обидчиво. Будь Лис выше, сильнее и старше, подумал Тур, хлопок пришёлся бы по затылку, а не по плечу. — Ты рисковал! Я говорил тебе слезть! Знаешь, что было бы, если бы тебя заметили?! Тебе просто повезло, что никого тут не было! Что никто не проснулся!.. — Нет уж, это ты прекрати! — он боком оттолкнул мальчишку от себя и быстрым шагом пошёл прочь, чтобы не шуметь под стеной. Речь, сдерживаемая им, снова полилась наружу после того, как все собачьи силы ушли на бесконечные засовы, остерегающие деньги от чужих глаз. — Волк надеется на нас! А ты? Ты должен был направлять меня, а сам, как трусливый щенок, забился под забор. Водил меня кругами, тянул время! Отсиделся, пока я снова всё делаю вместо тебя! Может, я и есть за тебя начну?! — прорычал Тур. — Направлять тебя? — прошипел в ответ Лис и затопал следом. — Направлять?! А на кой это ляд мне тебя направлять?! Ты и без меня справился! — Вот именно, — Тур шагнул обратно к нему, наклонившись ближе, чтобы оказаться к Лису лицом к лицу. — И я расскажу Волку об этом!       Мальчишка глубоко и оскорблённо вздохнул. Тур не стал дожидаться его ответа и снова зашагал домой, но в спину колдуну прилетела угроза: — Мне тоже есть, что рассказать Волку!       Тогда Тур остановился. Он полубоком обернулся на Лиса, наблюдая за ним левым глазом, но мальчишка не испугался его взгляда, которого ранее сторонился. — Никакой ты не дурак, я же знаю. — Да ну? — Тур почувствовал, как в животе у него снова начали скручиваться органы. Ему хотелось бы, чтобы это был страх, но, к несчастью для Лиса, в Туровом нутре поднималась настоящая злость. Его ещё даже не успели обвинить, но колдун уже знал, к чему всё идёт. Он слышал в голосе Лиса то, что так тревожило мальчишку. — Кто же я тогда? — Не знаю? — Лис всплеснул руками и хлопнул себя по бокам. — Это ты мне скажи, Тур! А хотя нет, лучше я скажу! Я скажу Волку, что ты всё прекрасно понимаешь! Ты справился и без меня, не нужны тебе никакие надсмотрщики! Ты просто пользуешься добротой Волка, чтобы жить в его доме и жиреть, а когда дело доходит до работы, то ты юродивый и слабоумный, мычишь и блеешь, не трогайте Тура, пусть отдыхает! Посмотрите на него, хорошо устроился!       Это было сказано с такой искренней ненавистью и завистью, что Тур на пару мгновений даже перестал злиться, позабавившись эмоциям товарища. Однако нутро колдуна ответило новой волной напряжения, когда Лис продолжил: — Знаю я про вас с Сорокой! Что Волк сделает, когда узнает о том, что ты спутался с его мужем, а? — как бы Лис не пытался звучать угрожающе, отчаяние и обида пробивались через каждое слово, которое выговаривал мальчишка. — Твоя подружка бросила тебя, и ты решил забрать себе Сороку?! Никакой ты не дурак, ты просто лживый подонок!       Тур повернулся к Лису и медленно опустил сумку на землю. Лис, кажется, понял, что и кому сказал. Он отставил одну ногу назад, готовясь пуститься в бег. — А что про нас с Сорокой? — спросил Тур нарочито спокойно. — Что именно ты расскажешь Волку?       Его и самого удивляло, насколько тихо это было сказано. Тур чувствовал, как скрипят его зубы, трущиеся друг об друга, и как проступают под кожей напряжённые желваки. Злость в нём кипела. В чём обвиняет его Лис? В том, что так глупо и так позорно упустил Тур, испугавшийся собственных чувств? В том, чего даже ни разу не случилось? Если бы Тур был виноват, он бы признал это. Он бы признал, и, быть может, даже стыдился бы этого. Но он не был виноват. По крайней мере не в том, о чём говорит Лис. Ведь он не получил того, чего хотел, а теперь этот маленький скользкий юнец угрожал ему его же несбывшимися желаниями. — Я расскажу правду, — смог выдавить из себя Лис.       Нужно было как-то наконец приструнить его. Сколько можно ругать Тура? Уже несколько лет мальчишка думает о себе невесть что. Занимает кровать, обзывает, мешает работать, вешает свой труд на него. Почему-то раньше Туру было плевать на это, раньше это никак его не волновало. Но теперь? Теперь Лис казался ему щенком, лающим на взрослого пса. О, Тур был взрослым. Это он был крупнее, сильнее и старше Лиса. Он был опытнее, он умел больше. На кого пытается нападать Лис? На того, кто не только может ударить в ответ, но и не сделал ничего, за что стоило бы на него нападать?       Мальчишка понял, как ошибся. Тур даже в темноте заметил это по его лицу. Стоило сначала дойти до Волка и рассказать ему «про них с Сорокой», прежде чем угрожать старшему, не успев укусить его. Лис и сам осознал свою глупость, но сказанного не вернёшь. Он рванул в сторону, надеясь убежать, но Тур быстро оказался рядом и махом сбил Лиса с ног. Тот тут же стал вырываться и отбиваться, но Тур схватил его за ворот куртки, прижал к земле и спросил: — Что ты расскажешь Волку, ну? Что?! И мне расскажи! — он уставился ему в глаза. — Поведай и мне, Лис, про нас с Сорокой. Спутались мы?       Видимо, от страха Лису не хватало дыхания, чтобы закричать. Он оскалился и попытался ударить Тура, но тот перехватил его руки и придавил их к груди Лиса. Лис снова попытался выкрутиться, задёргался пуще прежнего, тогда Тур лишь сильнее навалился на него, не переставая смотреть ему в глаза. Поняв, что так просто сбежать не получится, Лис вдруг сделал глубокий вдох. Тур успел в последнюю секунду зажать его лицо рукой, чтобы заглушить крик. Мальчишка тут же замолотил ногами по брусчатке, но Тур не отпустил его. «Сдайся, сдайся!» — вертелось в голове у Тура. Он, если хотел бы, мог бы придушить Лиса, впечатать в камни его голову и разбить её, как тыкву. Но зачем ему это? Он не станет бить юнца, не станет мучить его. Лиса нужно было только припугнуть. Так подумал Тур. Слегка воспитать. Показать, что не стоит скалиться на того, кто крупнее и матёрее. Обездвижить и заставить понять, что нужно лишь подчиниться, и тогда его оставят в покое. Если понимают это даже собаки, то должен понять и человек.       Лис, лишённый возможности дышать, выпучил глаза на Тура, зажимающего ему рот и нос. Колдун же, увидев в этом взгляде не смирение, а ужас, медленно подвинул руку, всё ещё не позволяя юноше кричать, но освободив его ноздри. Лис тут же жадно втянул воздух. — Успокоился? — тихо спросил Тур.       Лис не шелохнулся. — Всё? Сдаешься? — Тур наклонился ближе к нему, недовольный отсутствием ответа. Лис сделал усилие, чтобы кивнуть головой: Тур слишком сильно давил на него. — Если будешь шуметь, получишь ещё, — предупредил Тур и аккуратно убрал руку с лица Лиса. Мальчишка разжал рот и стал шумно дышать, но ничего не сказал.       Тур поднялся на ноги и вернулся к брошенной на дороге сумке. Когда он обернулся, чтобы посмотреть, пришёл ли в себя Лис, тот уже сидел на земле, всё ещё пытаясь отдышаться и держась рукой за живот. Тур не знал, что ещё ему сказать. Нужно ли вообще что-то говорить? Всё закончилось нормально. Они не подрались, не избили и не искусали друг друга. Лишь выяснили, кто главнее. Как мог пострадать Лис от этой небольшой разборки? Туру стало гораздо легче. Он вздохнул, поднял сумку и тихо, почти даже ласково, чтобы показать, что примирился, сказал: — Пойдём домой.       Лис тоже встал. Туру сначала показалось, что мальчик хочет взять реванш: колдун услышал громкий топот за своей спиной. Как это глупо и даже забавно! Нападение со спины не даст Лису победить, Тур это знал. Но когда он обернулся, чтобы снова сбить наглеца с ног и заставить поваляться на земле второй раз, и, может, даже получить пару воспитательных пощёчин сверху, он с удивлением обнаружил, что Лис бежит прочь. Тур на мгновение напрягся. Ему показалось, что нужно бежать вместе с Лисом. Их засекли? За ними погоня? Оглядевшись, колдун понял, что всё спокойно. Осознание быстро осенило его: Лис просто обиделся и хочет теперь побыть один. — Конечно, — тихо произнёс Тур, поправляя сумку на своём плече. — Неприятно, когда тебя воспитывают старшие. Мне тоже неприятно было, когда меня ругали в Крепости.       Сказав это, он вдруг встрепенулся. Захотелось толкнуть уже не Лиса, а самого себя. Почему именно это пришло ему на ум? Не было ведь уже никакой Крепости. Не было ругающихся слуг, наёмников. Не было. Тур глубоко вздохнул и зашагал дальше. Есть только Волк, его дом, Лис, Пёс и Сорока, живущие в нём. Его — приблудившегося Тура — друзья и товарищи. Жаль, что нет больше Кошки. Но они не прощались с Туром, лишь временно разошлись. Тур хотел думать об этом, а не о чьей-то другой жизни или о сбежавшем Лисе. Что с ним может приключиться? Пообижается и вернётся, так уже бывало. И ведь правда вернулся. Даже нескольких дней не прошло. Возвратившись на следующий вечер взлохмаченным, осоловевшим и молчаливым, он зашёл в дом и стыдливо оглядел собравшихся за столом друзей. — Благодарю Пресветлых! А то мы уже искать собирались, — всплеснул руками Пёс.       Тур, спокойно посмотрев на Лиса, кивнул ему, словно ничего не случилось. Ещё до того, как мальчишка заговорил сам, Волк похвалил его и пригласил к столу. Не понимающий ничего Лис покорно сел напротив Тура, равнодушно черпающего суп из своей тарелки. Вожак уверен был, что Лис направлял старшего товарища, указывая ему на двери и замки, а сбежал только после того, как оба вора покинули чужую территорию. Испугался, перенервничал. Подобно Кошке хотел отдохнуть вдали от чужих глаз, но прежде всего справился со своим заданием. Лис посмотрел на Тура, ожидая подвоха и разоблачения, но Тур, не поднимая глаз и не отрываясь от еды, довольно подтвердил: — Ага. Всё было в порядке.       Если так можно было сказать. Волк занят был своими делами и убеждением в том, что перед ним неразумный. Пёс, всё так же не видящий проблем, больше не мог заразить радостью. Сорока не говорил с Туром так, как раньше, и это казалось Туру ужасным. Лис не говорил с ним тоже, и в другой ситуации Тур, быть может, обрадовался бы этому, ведь не нужно больше было слушать бесконечные причитания мальчишки об его здоровье и желаниях, но теперь даже это молчание ощущалось неправильным, а не долгожданным. Словно с наступлением тишины в доме воздух стал дрожать даже сильнее, чем когда кто-нибудь ругался.       С первым снегом Тур, слишком давно не видевший чужаков, вышел в город сам, без сопровождения. Он думал, что бредёт наугад, пока не наткнулся на стену, увешанную бумагами. Парень и не понял сначала, на что смотрит, пока не стал вчитываться. Убийцы, насильники, мародёры, воры и неправильные — маги — висели на этих листах, чтобы потом висеть на столбе уже наяву. Тур мог прочесть их имена, по словам узнать их внешность. Сыны требовали сообщить, где видели этих людей. Тур удалился оттуда, и пусть на душе стало тяжело от такого, он всё же порадовался. Никто из тех, кого искали рыцари, не был похож на ловкую воровку с кошачьей прытью. Ни у кого не было её имени. Когда Тур остановился и поднял голову, он увидел перед собой часовню, где они виделись в последний раз. Сад весь уже был занесён снегом, и даже следы горожан, постоянно приходящих сюда, быстро пропадали и заносились медленно спускающейся с неба пеленой. Тур уверенно шагнул под свод часовни и, выждав время, прежде чем его глаза привыкнут к её мягкой полутьме, осмотрелся. Перед ним стояла небольшая каменная статуя, со всех сторон освещённая пробивающимся через узкие высокие оконца слабым дневным светом. В её чертах Тур узнал привычный образ, который видел порой на улицах, но которому раньше не придавал значения. Не Создательница, но другая Пресветлая. Прийти в часовню было для Тура всё ещё проще, чем появиться в храме. Особенно теперь. Женщина, чей образ устанавливали в разных городах, почти незаметно, очень слабо улыбалась, склоняя голову в сторону Тура. Ему от этой улыбки стало только тяжелее. Казалось, он не заслуживает получать её так просто.       Вокруг статуи было, где сесть — у стен по кругу заботливыми горожанами были установлены каменные лавки. Но Тур, шагнув ближе к образу Фабьян, остался стоять перед ней, так же склонив голову и не решаясь больше поднять взгляда. Наконец, спустя долгие минуты тишины, он сглотнул слюну и тихо начал: — Я не могу представиться тебе. И я точно не буду просить о чём-то, — он почувствовал, как снова начинает заламывать пальцы, от которых отлила кровь. — Даже если бы хотел, мне просто нечего. У меня всё есть.       В часовне было тихо. Тур старался и сам говорить как можно тише, чтобы его голос не отскакивал от камней, как брошенные монеты, но слух каждый раз резали собственные же слова. — Но мне кажется, что я потерялся, — он только на мгновение выпрямился, чтобы посмотреть в лицо Фабьян, и увидел всё ту же полупрозрачную улыбку. Тогда Тур сразу же отвёл глаза и снова опустил голову, вместо этого руками коснувшись камня, складывающегося в длинную многослойную юбку статуи. — Мне от этого дурно. Я словно не тут, словно сплю. Мне тяжело. Мне некому это сказать.       Фабьян, конечно же, не отвечала. — Я всё время думаю о том, о чём не хочу думать, — Тур уже не мог остановиться и говорил. — А когда не думаю, не могу этому радоваться. Если бы я знал, что сделать, я бы хоть попытался.       До него в тот момент дошло, что всё, что он хочет сказать, это сплошное попрошайничество. Ему нечего было просить, а всё же хотелось. Прав был Сорока на этот счёт. Хотелось просить, чтобы всё было хорошо, когда всё и так хорошо. Хотелось просить, чтобы друзья были рядом, хотя они и так не пропадали. Хотелось просить указать путь, но идти было некуда и незачем. Тур почувствовал себя глупым. — Я… Я просто хочу сказать, что если меня нужно направить… — неуверенно произнёс он, но тут же прикусил язык, поняв, что опять заводит себя в тупик. Он даже не может правильно помолиться. Может, позже, когда вернётся Кошка, станет проще? И они смогут вместе прийти сюда и сказать всё так, как нужно. Наконец он одёрнул руки и, уже более уверенно подняв голову и посмотрев на белое лицо статуи, твёрдо сказал: Я просто надеюсь, что у Кошки всё хорошо. Лучше, чем было. И лучше, чем у меня.       В саду всё еще было тихо, только прибавилось снега: погода под вечер ухудшалась. Тур, вышедший из-под свода часовни, поправил повязку на глазу и быстро пошёл в Волчий дом.