Падающая звезда для Ведьмы

      — Кажется, это наше, — я водрузила все свои скромные пожитки на верхнюю полку купе и с облегчением выдохнула. Сиера с шумом приземлилась на стол и заинтересованно потеребила клювом занавеску. Согнать я ее не успела — поезд дернулся, и я едва успела вцепиться в боковую лестницу, пробурчав себе под нос проклятия. Я совершенно забыла, что чародейный экспресс ничем не отличается от обычной электрички. Разве что он способен перемещаться между двумя мирами.       Мне потребовалось меньше часа, чтобы собрать все свои вещи, закрыть калитку на проволоку, начеркать записку на случай, если решит заглянуть соседка, и оставить три года своей жизни позади. Я так долго притворялась, что смогу жить одна, вдали от своей истории, семьи и долга, что даже смешно. На деле я при первой же возможности побежала обратно, надеясь вернуть то, что добровольно оставила. И до звездочек перед глазами боялась, что никто меня там не ждет.       — В Чароград-на-Неве путь держите? — осторожно поинтересовался некто с соседней полки, и я даже вздрогнула, не сразу заметив попутчика.       — По мне так заметно? — я попыталась изобразить на своем лице приветливую улыбку, окинув неожиданного соседа быстрым взглядом. Колдун неопределенного возраста с повышенной пушистостью на голове и большими, честными глазами.       — Просто предположил, что ведьме с Волчьих Холмов незачем высаживаться, скажем, в Русалочьих Топях, — он смущенно улыбнулся, и веснушки, которыми были усыпаны его щеки, тоже растянулись, придавая лицу наивную детскость.       — Тоже верно, — я вздохнула, усаживаясь напротив него. Сиера бесстрашно застучала коготками по столу, заинтересованно вытянув шею. — Ольша Мокошева, — я протянула ему руку, и колдун осторожно сжал мои пальцы.       — Миклаш Лавлинский, — он снова улыбнулся, ненавязчиво отодвинув от вездесущей Сиеры горшочек с цветком. Это была венерина мухоловка — тетя потратила несколько лет, заучивая со мной названия Чародейных и Нечародейных растений. — Но можно просто Мика.       — Вы с Белых Рос? — я мигом узнала звучание имени на южном наречии. Когда-то мы ездили с родителями в ту часть страны, откуда мама привезла три литра липового меда, а я — жуткую простуду.       — По мне так заметно? — Миклаш рассмеялся, намеренно задав мой же вопрос. Я хмыкнула. Дорога домой началась с приятного знакомства, и я хочу думать, что это было хорошим знаком.       Следующий час мы потратили на то, чтобы обсудить последние чародейные новости, выпить по несколько кружек пряного чая и сыграть в игру «попробуй угадать, зачем мне в Чароград-на-Неве». Я предположила все варианты, включая визит к родственникам и любование местными достопримечательностями. Миклаш мою цель разгадал сразу, чем был невероятно доволен.       — Я сдаюсь, — вяло буркнула я, подперев подбородок ладонью. Поезд сонно качался из стороны в сторону. — И, не дай Первородная Магия, ты меня надул.       — Это не так сложно, — колдун мягко улыбнулся, сделав глоток из своей кружки. А потом заговорщицки сверкнул глазами. — Мне нужно встретиться с Верховной Ведьмой, Мирославой Охтовой.       «Охтовой-Шайдурихиной», — мысленно поправила я. Почему всякий обходится только неполным ее именем? Спустя секунду я встрепенулась, по-новому взглянув на своего собеседника.       — Знаешь, мне тоже сначала к ней, — я задумчиво пожевала губы, отвернувшись к окну. — Ее резиденция до сих пор в Эрмитаже? — как можно бесстрастнее уточнила я, прекрасно зная, что это так.       — Верно, — Миклаш озадаченно дернул бровью. — По какому же поводу тебе к Верховной нужно в первую очередь, нежели к семье?       — Это вопрос личного характера, — уклончиво ответила я, незаметно сжав края скатерти. — А вот зачем тебе к ней? Не по делам же Ковена? — я хмыкнула, радуясь, что можно прикрыться своей принадлежностью к ведьмовскому роду.       — В Белых Росах нынче неспокойно, — Маклаш неожиданно помрачнел. — На окраинах творятся странные дела, и Верховные должны об этом знать. До Дорофеи Кудесовой больно далеко ехать, — он дернул уголком губ.       — Что за дела? — я ненавязчиво дернула рукав кофты, закрывая родинку на запястье в виде маленькой шестиконечной звездочки.       — Леса пустеют, — Миклаш обхватил кружку обеими руками. — Жар-птицы да мавки бегут оттуда ближе к столице. Послушай, что говорить будут — Чар-Москва полнится чародейными тварями. Они все там прячутся, ищут защиту у власть имеющих.       — Отчего же прячутся? — мой голос вдруг сел. Сиера взволнованно замахала крыльями.       — А ты не слышала? — Миклаш чуть нагнулся, словно собирался выдать тайну. — Гильдия Серебряного Солнца говорит о цмоке, что проснется на востоке и сожжет дотла оба мира.       Цмок — это дракон на наречии Белых Рос. Дракон, чьего брата уже давно нет в живых во всей Чародейной стороне. Дракон, о котором мне толковала Артемна этой ночью. Я слишком долго просидела в тени, не замечая того, что к порогу дома подобралась страшная беда. Мои руки мигом похолодели, и я сглотнула, на мгновение прикрыв глаза. Страж Драконовой башни, о котором говорили звезды, проснется, стоит чужачке нарушить его покой. Я должна обо всем доложить Верховной.       — Сказки все это, — выдавила я, поймав на себе подозрительный взгляд Миклаша.       — Для кого сказки, а для кого нет, — он пожал плечами, не став меня переубеждать. Я облегченно выдохнула.       — Откуда узнал о предсказаниях Серебряного Солнца? Я думала, они говорят только с Верховными Ведьмами.       — С тех пор, как гильдию возглавил наследник Николы Владыко, многое изменилось, — колдун задумчиво кивнул головой. — Февроний Сычов принял решение делиться сведениями не только с Верховными, но и с главами Шаманских Домов и Семей Экзорцистов. А ещесо старостами магических округов.       — Ты староста Белых Рос? — моментально догадалась я, выпучив на собеседника глаза. Миклаш смущенно отвел взгляд, явно не собираясь кичиться этой весьма почетной должностью.       Старосты магических округов появились волею Мирославы Охтовой, которая расценила, что даже две Верховные не справятся с такой большой территорией. Она ярая сторонница того, что власть должна быть по справедливости разделена, ведь ужасно боится повторения судьбы Серафимы Серебрянской, которая настолько обезумела от безнаказанности, что заключила сделку с бесом. Впрочем, на самом деле никакого беса не было, но эта история для другого раза.       Другой вопрос, что глава гильдии сменился — эту новость я застать не успела, хотя Феврония Сычова знала не понаслышке. Моих губ коснулась улыбка. Мама пригласила его учителем для меня, как самого перспективного молодого провидца. Она считала, что мой дар говорить со звездами сопряжен с прорицанием и, в общем-то, оказалась относительно права. Только вот Февроний так и не успел оценить мои способности — в день, когда должен был состояться наш первый урок, я сбежала. Успела запомнить только волосы цвета первого снега и выцветшие незрячие глаза. Наверное, слепцам живется чуть легче — не видишь лиц уходящих и приходящих людей, не так больно от воспоминаний.       — Проезжаем Невские Врата, — вдруг сказал Миклаш, возвращая меня в реальность. Я припала к окну, затаив дыхание. Перемещение из Нечародейного мира в Чародейный — самое невероятное зрелище из виданных мною за двадцать шесть полных лет.       Поезд дрогнул всей своей стальной тушей, и нас подбросило. Сиера возмущенно заклекотала, а я все смотрела, как пространство то расщепляется, то съеживается, пропуская состав через собственное нутро. Воздух разбился на тысячи цветных осколков, так похожих на звезды. Они дрожали и плавились, сливаясь в новые причудливые фигуры — так выглядела сама магия, струившаяся в потоках ветра, дыхании животных и пении птиц. Я вернулась домой.

***

      Чароград-на-Неве был чародейным отражением Санкт-Петербурга, похожим на него, как брат, но в то же время совершенно иной. Мой волшебный город пестрел огнями и красками на фоне дождливых домов, он говорил туманами и печалью, но в то же время дышал вечным праздником. По улицам иной раз можно увидеть оживших волею Мирославы Охтовой атлантов, прогуливающегося Медного Всадника или величественных каменных львов. Дар новой Верховной разбудил жизнь даже там, где ее не было. Чароград превратился в центр ее магии, куда съезжались колдуны и ведьмы со всего мира, чтобы полюбоваться волшебством единственной в своем роде Говорящей с Городом.       Я неосознанно заулыбалась, полной грудью вдохнув дождливый воздух. В мое отсутствие здесь практически ничего не изменилось, и это давало мне слабую, но надежду на то, что дом, так или иначе, остался домом. Сиера согласно щелкнула клювом, взмыв в небо. Несколько часов дороги на поезде, а после на метро оказались для нее утомительными. Я проводила ее взглядом и бодро зашагала по брусчатке, время от времени поправляя лямку потрепанного рюкзака на своем плече. Миклаш шел рядом и молчал, гоняя в голове какие-то мысли.       Как только мы вышли на дворцовую площадь, мое сердце ожидаемо ухнуло в пятки. Пестрый фасад Эрмитажа заставил меня остановиться. Пара метров, и я буду там, откуда сбежала три года назад. Смелость моя закончилась ровно в это мгновение, уступив место отчаянному страху. Не простят. Не забудут. Не примут. Бежать, бежать, бежать.       Я одичало завертела головой, пытаясь прийти в себя, и в это же мгновение атлант, застывший чуть левее от входа, зашевелился, опустив на меня строгий и вопрошающий взгляд. Я даже вздрогнула, не сразу заметив его — волшебный страж резиденции Верховной, казалось, так и не покидал своего поста со дня, когда я сбежала. Он был последним, кто меня видел. Он же первый, кто встретил.       — Ты? Вернулась? — сухой, как раскат грома, голос заставил меня зябко повести плечами. В каменных глазах — осуждение.       — Эней, — прошептала я, сделав шаг назад. Миклаш озадаченно выдохнул, явно не привыкший видеть ожившие статуи. — Вернулась. Вернулась домой, — я позволила себе робкую улыбку, но атлант только свел брови к переносице, властно махнув рукой.       — Иди. Иди и ответь, почему тебя так долго не было, — прогрохотал он, вскинув подбородок. На этом разговор был окончен.       Приехали. Даже каменные глыбы на меня в обиде. Я прерывисто вздохнула, скривив от досады губы. Никто не говорил, что меня примут с распростертыми объятиями, но разочарование резануло по сердцу не хуже ножа.       — Какое расточительство, — неожиданно пробурчал Миклаш, шагая за мной. — Мертвое не должно думать, что оно живо.       — Что? — я опешила и оглянулась на него через плечо. Колдун выглядел хмурым и недовольным.       — Верховная балуется с магией, оживляя то, что сотворили руки. Дает нежити жизнь, позволяя этому расхаживать по городу, — он дернул головой в сторону оставшегося позади Энея. — Разве это дело? Под ее ответственностью оба мира, но госпожа Верховная занята игрой в куклы.       — Атланты не куклы, — я вскинулась, сжав кулаки. — В них живут души мастеров, что их сотворили, они видели куда больше нас, помнят многое. Именно они помогли одержать победу над бесами, если ты помнишь, — в моем голосе звенели ярость и обида. Я с детства знала каждую ожившую скульптуру и говорила с картинами, проводя в их обществе много времени. Они стали моей второй семьей.       — Их время давно прошло, — Миклаш искренне удивился. — Помощь больше не требуется, так зачем позволять им шастать по городу?       — Это плата за тот день, — прошипела я, отвернувшись. Говорить на эту тему больше не хотелось.       Дальше шли молча. Озадаченность Миклаша легла на мои плечи тяжелым грузом, но я была слишком взвинчена, чтобы продолжать этот спор. Конечно, я прекрасно понимала, что не все разделяют взгляды Верховной, не все понимают, зачем скульптурам и картинам жизнь. Но вся соль была в том, что неспособность сказать об этом не означает отсутствие потребности в общении. Многие годы простоявшие на одном месте, повидавшие тысячи историй, они обрели способность рассказать об этом всему свету. Мирослава Охтова подарила им шанс прожить свою собственную жизнь, а не наблюдать за чужими. Ее дар — самый прекрасный в обоих мирах.       Звезды тоже желают говорить, хоть и не всегда отвечают на задаваемые вопросы. И им очень не повезло, что единственной их собеседницей являюсь я.       — Прости. Я забываю, что здесь совсем иные нравы, — подал голос Миклаш, и я виновато покачала головой.       Только ответить не успела — мы вошли в один из залов, где обычно проходили аудиенции у Верховной. Я была уверена, что Эней уже доложил о моем возвращении. Конечно, куда справедливее было пропустить вперед Миклаша, но додумать эту мысль я не успела — центральная дверь с грохотом отворилась, пропуская запыхавшуюся от бега ведьму.       — Верховная, — Миклаш отвесил приветственный поклон, а я застыла, вглядываясь в знакомые черты. Те же теплые карие глаза, волосы, собранные в длинную толстую косу, морщинки в уголках губ, несколько рядов разноцветных бус и светлая магия, заполняющая все пространство.       — Асель! — она крикнула пронзительно, отчаянно, и слезы потекли по ее щекам. Я замерла. Этим именем меня не называли уже очень-очень давно.       — Здравствуй, мама…