Падающая звезда для Ведьмы

      — Драконы давно вымерли, — устало пробубнила я, заваривая себе поздний кофе. — А все истории про них — вымысел.       — Такой же вымысел, как и Темные Ведьмы. Но ты реальна, Ольша, и сама об этом прекрасно знаешь, — моя собеседница могла бы пожать плечами, но мне, увы, этого увидеть было не дано.       — Я первая и пока единственная ведьма ночи, позволь тебе это напомнить, — не удержавшись, я зевнула и крепко схватилась за кружку, словно она помогла бы мне удержаться на ногах и не провалиться в сон прямо на кухне. — И много веков назад нас было много.       — Как и драконов, — не унималась она, а я раздраженно вздохнула, спрятав лицо в кружке.       Осенняя ночь таила в себе ароматы опавших листьев и подступающего мороза. Я отвернулась от открытого окна, получше закутавшись в плюшевый плед. В округе дачного поселка в столь поздний час даже псы не лаяли, зато я, беспощадно разбуженная неожиданной собеседницей, упорно пыталась окончательно проснуться. Я не слышала ее голос уже добрых три года, справедливо решив, что мой дар исчерпал себя, затихнув навсегда. Ан нет — сегодняшней ночью мне пришлось выслушать совершенно бредовую историю о загадочной Драконовой башне, узнике и ведьме. Чего греха таить, для начала я ожидала хотя бы извинений за долгое отсутствие.       — Чего ты хочешь? — вздохнув, уточнила я и запихнула все свои претензии куда подальше. Я очень мечтала снова вернуться в постель, да и обвинять в чем-то звезду не самое удачное занятие.       — Чтобы ты вернулась домой.       Я вспыхнула до кончиков волос от необузданной обиды, но и тут промолчала, возмущенно уставившись на небо. Звезда, с самой первой нашей встречи называвшая себя Артемна, сверкнула ярче обычного, словно показывая свое превосходство над глупой мной. Конечно, разве ж может молодая ведьма, которой не посчастливилось родиться с даром слышать звезды, перечить ей?       — Ты и так достаточно пряталась в тени, — продолжила Артемна, когда я так и не ответила.       — И ты знаешь, почему я ушла, — гневно прошипела я, сжав горячую кружку в руках. — Ты все видела. И где ты была, когда я так отчаянно в тебе нуждалась? Ты, вы все, просто замолчали… бросили меня.       — Я не подруга тебе, — бесстрастно заметила звезда. — Я могу помочь, когда посчитаю это необходимым. Я не должна всегда быть с тобою, маленькая ведьма. У тебя есть семья, и она будет рядом, когда это потребуется.       — Семья, — я повторила это глухо, в назидание самой себе. Я бросила свою семью волею собственных глупости и бессилия. И мне было так страшно возвращаться назад.       — Они любят тебя, — почему-то мне почудилась в ее голосе горечь, но я быстро отмахнулась от этого ощущения, ведь у звезд нет чувств. Наверное, у сгустков чистейшей магии нет ничего, кроме мудрости. — И простят тебя.       — Это и есть твоя помощь? — вяло огрызнулась я. — Будешь раздавать мне советы?       — Ты обижена на саму себя, — Артемна не злилась на мою грубость, и это мне в ней нравилось больше всего. Она могла молча слушать меня часами, пока я не остыну.       — И на тебя, — буркнула я, медленно выдыхая. И все-таки я уже слишком взрослая, чтобы винить во всех своих несчастьях звезды — это просто несолидно. — Зачем ты рассказала мне про Драконову башню?       — Потому что ты должна просить Верховных Ведьм освободить ее узника, — с готовностью ответила Артемна, а я покачала головой, отхлебнув кофе.       Так и вижу эту картину — Ольша Мокошева, трусливая ведьма, выползает из своей канавы, где последние три года выращивала помидоры, и возвращается в Чароград-на-Неве, чтобы просить Верховных освободить узника какой-то вымышленной башни. Да я просто обречена на успех. Подавив смешок, я затихла, отвернувшись от светящей в окно Артемны.       Наверное, моя жизнь была бы намного проще, если бы я хоть когда-нибудь слушала маму. Моих губ коснулась задумчивая улыбка, когда я вспомнила день своего побега из родительского гнезда. Фееричное выступление, я была лучшей версией себя. Народ требовал от единственной в своем роде звездной ведьмы ответы на все вопросы, а я просто перестала слышать докучливый голос Артемны и еще дюжины других звезд. Я опозорилась, не справилась с возложенной на меня миссией. Мама тогда сказала, чтобы я никого не слушала и не взваливала на себя ответственность за весь мир. Я покивала на ее слова и через пару часов уже скрылась в неизвестном направлении. Бросила ее. Бросила папу.       — Сожалениями ничего не исправить, — напомнила Артемна, заставив меня вздрогнуть.       — А я просила больше не читать мои мысли, — отпарировала я, уронив голову на грудь.       — Тем не менее, ты погибнешь здесь от тоски в полном одиночестве. Есть люди, которые в тебе нуждаются, и у тебя не права отсиживаться здесь.       — Ты просто давишь на чувство вины, — хмыкнула я, задумчиво дернув себя за рукав просторной вязаной кофты грязно-оранжевого цвета.       — Да. И я чувствую, что ты сама очень хочешь вернуться. И уже давно. Ты же знаешь, что тебя искали?       Я сглотнула. Конечно, знала. Первые полгода фамильяры всех ведьм моей семьи рыскали по окрестностям. Я с пеленок выучила, как ощущается их магия, с детства я была окружена всеми этими котами, лисами, воронами и жабами. Сиера, моя сова-фамильяр, тоскливо отзывалась на их зов, бесконечно привязанная к семье. Моя трусость мучила и ее тоже, но мне было безумно стыдно перед всеми, кого я оставила. А спустя два года я уверила себя в том, что меня никто больше не ждет.       — Ждут, — с готовностью отозвалась Артемна и, не дав себя перебить, торопливо продолжила: — Мне ведомо все, маленькая ведьма, и я клянусь тебе, что никто из близких даже не думал тебя забывать. Твоя мать до сих пор ведет поиски.       — Я пишу им письма… — в оправдание прошептала я, сама же понимая насколько глупо это звучит.       — Без обратного адреса? — в голосе Артемны мне почудилась злая усмешка. Звезды не умеют осуждать. — Твоя мать рвет на голове волосы и рыщет по всей земле, Чародейной и Нечародейной. Она подняла на уши даже африканских шаманов и австралийских ведьм.       — А я прячусь у нее прямо под носом, — я не сдержала ухмылку, а тело мое начало дрожать то ли от холода, то ли от раздирающего стыда. — Мама сама учила меня заклинанию заглушки…       Артемна не ответила. Необычно звездное сегодня небо, как мне казалось, глядело с осуждением и грустью. Я отвернулась от него вовсе, опустив глаза на свой остывший кофе. Три года я прожила в старом доме под Питером на Нечародейной стороне мира, помогая соседям безобидной бытовой магией и выращивая помидоры (которыми, к слову, очень гордилась). И мне… почти нравилась такая жизнь. Но одиночество. Оно сжирало меня целиком, не давая дышать. Я не для этого была рождена, не для этого стала ведьмой и обзавелась фамильяром. И Артемна права на счет того, что у меня не было права просто взять и все бросить.       — Ты должна встретиться с узником Драконовой башни, Ольша. От этого многое зависит. И если ты хочешь оправдать свой дар, пора выходить на свет.       Я глубоко вздохнула и коснулась серьги с небольшим камнем-аметрином. К списку своих странностей я никогда не причисляла отсутствие искры на дне судьбинного амулета. В мире, которому я принадлежу, магия дарует волшебникам не только свою мощь, но и особенный артефакт, связывающий жизни нареченных. Мои родители, бабушки, дедушки, тетки и прочие родственники — все они носят в своих амулетах по две искры, символизирующих связь с тем самым, единственным человеком. На свое же пятнадцатилетие я получила аметриновую серьгу с одной искрой, моей собственной. Конечно, можно думать, что моя судьба еще не родилась, но этот факт перестал заботить меня лет с двадцати, когда дар слышать звезды обрел полную силу. Тогда некогда было плакать о любви и ее отсутствию.       — Что не так с этим узником? Из твоей сказки я так ничего и не поняла. Если он чудовищно опасен, на кой леший мне его освобождать? — я отмахнулась от тяжелых дум и снова посмотрела на Артемну.       — С Темными Ведьмами тоже было что-то не так? — невозмутимо уточнила звезда, а я стушевалась. — И все же Серафима Серебрянская сожгла их всех до единой. Никогда не суди о человеке по тому, как его пишут другие.       — Это ты назвала его опасным, а не «другие», — я нахмурилась.       — Ты просто тянешь время, Ольша, а на пороге поджидает новая беда.       — В лице дюжины моих родственников? Да, это беда, и, позволь, я тяну время.       — Чему быть, того не миновать, — тягуче произнесла Артемна, ярко мигнула и замолчала. Я поняла, что на этом наш полуночный разговор окончен.       Прогудев себе под нос проклятия, я выплеснула кофе в раковину и натянула рукава оранжевой кофты по самые пальцы. Из раскрытого окна потянуло морозным воздухом, и при выдохе из моего рта вырвалось облачко пара. Почему-то вспомнился отец, и я испуганно вздрогнула. Я не боялась встречи с мамой — я всегда была ее отражением. Все мои беды, переживания ли она знала лучше меня самой. Но папа… он всегда так сильно меня любил, так берег, а я просто взяла и предала его.       — Чертова Артемна! — крикнула я, с грохотом закрыв окно. — Сначала исчезаешь, а потом велишь мне возвращаться!       — А не нужно было убегать, — из комнаты выпорхнула Сиера, приземлилась на кухонный стол и нетерпеливо уставилась на меня. Она была очень странным сычом — безупречно белым и с глазами цвета многовекового льда.       — Вот только от тебя мне претензий и не хватало. Фамильяр называется, — я раздраженно тряхнула коротко остриженными волосами и отвернулась от нее. — Ты все слышала? — решила уточнить я, нервно теребя крупные вязаные петли на рукавах.       — Да, — просипела Сиера по-совиному и когтями подцепила кофту на спине, словно хотела ее стянуть. Я раздраженно дернула плечами, но она не отстала. — Ты вернешься?       — Нет, — я решила ее поддразнить, так и не обернувшись. Сиера возмущенно клацнула клювом. Я хохотнула.       — Дуреха, — обиженно ухнула фамильяр, вытянув петлю из общей вязки. Я только продолжила улыбаться. — Я хочу домой, — неожиданно сообщила она, и, если бы совы умели плакать, обязательно бы пустила слезу. Я опешила, оглянувшись на нее через плечо.       — Я тоже, — вместо тысячи колкостей прошептала я, и мы обе замолчали, глядя друг на друга в одинаковой тоске.       Я так отчаянно пыталась отказаться от Чародейного мира, но не смогла даже отучить себя пользоваться бытовой магией. Я абсолютно безнадежна. У меня никогда не получится забыть о том, где я выросла, и это моя самая главная слабость. История моей семьи знает множество случаев, когда колдунья покидала дом, но никогда она не могла отказаться от семьи навсегда. Бытует мнение, что каждая ведьма — женщина лишь наполовину: наполовину мать, ведь должна любить не только детей, но и мир, наполовину жена, потому что ни один человек не может затмить собой магию, наполовину дочь, ведь родители — не самое важное.       Мама говорила, что это бредни, потому что любила меня и папу больше всего на свете. Она невероятная, сильная, такая прекрасная. Сердце мое болезненно сжалось. Я так долго запрещала себе думать об этом, скучать, убедила себя, что без никудышной дочери им будет легче, никто не станет позорить их великие имена и… я правда в это верила.       — Ты не никудышная, — Сиера смешно раззявила клюв, а потом поковыляла в мою сторону. Я погладила пальцами мягкие перышки, когда сычик ткнулся головой в мое плечо. Я погладила пальцами мягкие перышки. — Просто дуреха.       — Спасибо за поддержку, — я криво улыбнулась. Сова снова ухнула, для убедительности расправив крылья. — Напомни, куда я дела расписание поездов, идущих в Чароград…       Когда сменилась Верховная Ведьма, перемещаться между двумя мирами стало значительно легче, хоть это и не уменьшило различных проверок для некоренных жителей Чародейной стороны. Желающих попасть в резиденцию Мирославы Охтовой было непозволительно многие. Даже спустя тридцать шесть лет до сих пор находились те, кто был недоволен действующей политикой. Идея разделить обязанности Верховной на двоих показалась обществу непозволительной роскошью, однако вот уже почти полсотни лет Дорофея Кудесова и Мирослава Охтова бок о бок правят Чародейной Русинкой честно и справедливо. Я не любила лезть в эти тонкости, но могу сказать, что теперь мне не придется долго возиться, чтобы попасть в родной Чароград.       — Надеюсь, ты не свила из него гнездо? — фыркнула я, перебирая ящик с различными бумажками, исписанными моим мелким почерком: от рецепта вяленых помидор до неотправленных родителям писем. Сиера не ответила. — Не свила же?..       Сиера неоднозначно наклонила голову, хлопнула крыльями и — была такова. Я проворчала сквозь зубы что-то о наглых птицах и вернулась к поискам. Ночь глядела в мое окно мириадами звезд, и я снова слышала каждую. Их монотонный шепот, тихое пение, загадочные, тягучие речи.       Я так сильно скучала по этому миру, волшебному в самой своей сути. Наверное, все эти годы я просто искала повод, чтобы вернуться, только бы вновь почувствовать себя частью чего-то большого, важного. Я захлебнулась в собственных воспоминаниях о доме и не заметила, как начало светать.       Найденное расписание гласило, что первый поезд идет через станцию Волчьи Холмы ровно в восемь сорок шесть утра. И в это же время я буду на пути домой.