Новый год в Европе

Наступила черная ночь; звезды показались на полотне чистого неба. Воздух стал свежее, приятная прохлада опустилась на только заснувший город. Было бы очень приятно просто погулять по пустым улицам и посмотреть одинокую красоту зимней ночи, но в этом месте в темное время суток становилось не только красиво, но и опасно. Подозрительнын звуки доносились из темных закутков между зданиями. Слова на непонятном языке звучали грубо, звонко, но при этом красиво и лаконично, будто не подозрительные люди переговаривались между собой по поводу новой кражи или нападения, а несколько несобранные риторы репетировали свои речи. Турин действительно город контрастов - прекрасный городок на фоне синеющих вершин Альп, новогодняя сказка и туристический центр, но в некоторых местах опаснее места представить себе было невозможно. Здесь улицы стали еще уже; обшарпанная штукатурка слезала со стен как старая кожа с ящерицы, а мрачные туннели подворотен, где почти никогда не бывало пусто смотрели на мальчиков черным оком. По пути сюда им не раз пришлось обойти странные компании молодых людей, одетых словно подростковая шпана, но стоило только зоркому глазу увидеть в кармане у одного пистолет, как страх холодным потом спускался по коже. У многих были татуировки, издалека из не разберешь, но чисто инстинктивно было очевидно, что ничего хорошего на кожи написать они не могли - это обязательно что-то крутое и жесткое. Александр шел медленно, руками обхватив туловище от страха. Яцек казался спокойнее, но глаза выдавали его полностью: он быстро метался взглядом то по пустым балконам, то мимолетно глядел в глубокие проемы между домами, а когда до уха его доносились крики или свист - всем телом одергивался. - Не боись, прорвемся. Самое главное мужик за нами больше не бежит, видимо ссыт сюда идти. - Мне если честно тоже страшно тут. Может выйдем на более безопасную улицу? - с надеждой Александр коснулся плеча друга. - Ага, знать бы еще куда идти. Александр вмиг встал как вкопанный, затем гневно ударил руками по бокам и подскочил прямо перед Яцеком. - Так ты не знаешь, где мы? Я думал ты тут все успел посмотреть и выведешь нас! - Я конечно много где гуляю, но по притонам наркоманов и логовам бандитов обычно не хожу. Тем временем справа донесся хриплый вопль, едва-едва слышный, но достаточный, чтоб привести друзей в смятение. Александр тут же отскочил к стене, весь дрожа от страха, а Яцек предусмотрительно отошел к другу, ища что-то взглядом на асфальте. Из темноты показался грузный мужчина, весь заросший на голове и на лице. От него прямо таки веяло неприятным запахом, лицо было обезображено: нос сломан, глаза заплыли то ли от дешевого спирта (а пахло от него еще и им), то ли от воспаления, ушей о вовсе было не видно из-за копны густых темных волос. Лохмотья висели на нем как причудливый плащ, и если бы не жалкий вид, Александр мог бы мысленно представить его долго странствующим рыцарем. - О-о-о, детишки, - он медленно, прихрамывая на ногу, подходил к ним, - что вы забыли здесь так поздно? Только Александр хотел что-то сказать, как Яцек схватил его под руку, не отрывая глаз от странного человека. В другой руке он сжимал старую консервную банку. - Да так, дядь, гуляем. Сейчас домой уже пойдем, времечко то позднее, - Яцек продолжал уходить вперед, подталкивая заодно оторопевшего друга. Александр покорно следовал за другом. Мужчина же попытался встать ровнее и ускорить шаг, но давалось ему это непосильно тяжко. Расставив широко ноги, он осоловело пялился на друзей, протягивая им испещренную язвами руку. - Да куда вы так спешите. Пойдем ко мне, я вас угощу тем, что есть. Не богат правда, но это ничего-о-о, - от него не укрылось, что дети уходят прочь. - Да не бойтесь вы! У меня конфетки есть, игрушки. Все что хотите. - Ничего мы не хотим, - бросил Яцек вслед, - чем богаты тем и рады...Саш, быстрее, чего плетешься как черепаха! Мужчина такого ответа не оценил. Рыкнув словно дикий зверь, он по мере своих возможностей принялся в догонку. Ноги его не держали; передвигал он их неуклюже, будто вместо костей у него было разваренное желе. Один раз он споткнулся, но весьма осторожно поднялся, грубо выругался и продолжил преследование, на этот раз уже медленнее. Мальчики бросились наутек. Короткое замечание друга так подействовало на Александра, что он уже обгонял его, особо не задумываясь уже ни о чем. "Как же хочется домой. К маме и папе. Зачем я вообще согласился продолжать путешествие. Да лучше бы сидел сейчас в Нью-Йорке. Знал бы, что так будет, мог и потерпеть этот год!". - Эй, Саша! Проснись и беги за мной! Яцек грубо хватанул его за рукав одежды и почти швырнул в одну из подворотен. Едва только Александр выбрался из собственных мыслей, как вместо сумрака улицы его встретила густая темнота. Сколько они бежали от преследователя им было неведомо, долго ли еще оставалось бежать и куда он подевался, но по тихому выдоху Яцека и глухой тишине вокруг стало ясно - они больше не убегают, а значит опасность миновала. Александр и себе позволил выдохнуть. Мысли перемешались в голове как старый пазл и собрать его было почти нереально. Он повернул голову к другу, что восстанавливал дыхание и обмахивался. "Видимо и он знатно перенервничал" - подумал Александр. - Что это было? Кто был тот мужчина? - тут же спросил мальчик, едва Яцеку удалось успокоить дыхание и присесть на землю. - Ну судя по всему местный бездомный. Лохмотья и вид его видел? - Александр кивнул. - Ну вот, а за нами увязался чтоб продать и денег себе на коньяк заработать, видимо. Александр испугался настолько, что мир перед глазами заходил ходуном. Продать? Как вещь какую-то, да разве так бывает. Немыслимая новость ошарашила мальчика. Он и подумать не мог, чтоб люди так жестоко обходились друг с другом. - Ну зачем? Мы же живые. Мы не диван или шкаф, чтоб нас продавать! - Он тоже живой, и есть и пить хочет, - парировал Яцек. - Тогда зачем он хочет нас продать ради коньяка. Это глупо! - Да не кричи ты. Ему уже счастливо жить ничего не нужно - купил, выпил, и лежи себе балдей, пока вокруг тебя люди бегают. Красота же, - последнее Яцек скорее бросил с ядовитым сарказмом. На место испуга ему уступил гнев. Не на наивность друга, а скорее на всю ситуацию в целом. - Зашибись, одним словом! Где-то у черта на куличиках чалимся, папа уже по любому всю полицию Турина переворошил, батя также, а мы сидим непонятно где, от местных бомжей убегаем. Новый год зашибись. Еще и дома звиздюлей дадут хороших! - Не кричи, нас услышат, - повторил Александр. Внятность восприятия к нему понемногу возвращалась, но плохой осадок от новости остался. Все вокруг казалось ему теперь невероятно диким. Стало холодно. После бега и переживаний друзья успели остыть, а значит и зимний мороз неумолимо подступал к коже. Одежды им были хоть и по сезону, но не в удел хорошей куртке. Ситуацию спасал короб их подворотни: справа, слева были крепкие стены, сзади виднелся узкий проход куда-то глубже в темные коридоры между домами, и впереди только вход на улицу. С боков их твердо защищала кирпичная кладка, а вот проход был свободен для ветра. Только сейчас Александр заметил, что над ними были окна. И судя по слабому желтому цвету, спускавшемуся и к ним, там еще были далеки ото сна. Речи жильцом почти не было слышно, поэтому ни мальчики, ни люди дома друг другу не мешали. Даже наоборот, слабое свечение помогало оглядеть их вынужденный ночлег получше. Ничего удивительного в нем не было: парочка мусорных баков, пустых коробок и немного мусора на полу. Ожидать большего от этих мест не приходилось. Терять времени Яцек более не хотел, поэтому направился к бакам и, всеми силами борясь с отвращением, перевалился через него и зашуршал руками средь мусорных куч. Александр поежился, но чтобы не нагнетать и без того плохое настроение друга, сложил коробки в кучу, чтоб ими можно было разжечь костер, и принялся ждать. Вдруг, словно гром среди ясного неба, прозвучал скрип старых ставен сверху, а через несколько секунд в них полетел старый стул. С громким грохотом он ударился о землю и ножки его покосились к разные стороны. С другой стороны, вторя ему, полетела тумбочка; на вид она казалась даже старше стула, а потому практически разлетелась в щепки. Позже по всем ближайшим улицам начал доноситься похожий треск. Перепуганный Александр прижался к мусорным бакам, а Яцек на миг замер, развернулся и радостно улыбнулся. - А вот и дровишки подъехали! Как раз спички нашел. Сегодня не замерзнем, Саш. - Что происходит! Почему на нас летит мебель? Нас пытаются убить? Яцек только засмеялся, выбрался из бака и присел рядом с другом. - Это у них традиция такая. Под Новый год они выбрасывают из дома все старое, чтоб на будущий праздник и в новое время ничего из прошлого не оставалось. Традиция прикольная, только в такое время под окнами лучше не сидеть. Это мало успокоило мальчика. Последние события его вымотали, а постоянный треск заставлял его вздрагивать всякий раз. - Тебе бы лучше сейчас прогреться и поспать. Весь как на иголках сидишь. - Как же не сидеть. Так страшно тут, что вообще ничего не хочется. Зачем я вообще решил куда-то ехать. Домой бы лучше остался, там хоть спокойнее, вкуснее и никто продавать тебя не будет. Яцек тут же перестал улыбаться. Непонимание, а затем досада проскользнули на его лице. Не говоря больше ни слова, он дождался пока мебель прекратит падать и направился к коробкам. Вместо того, чтоб их поджечь, он расставил их полукругом, сложил за них древесные ошметки и со второго раза разжег костер. Искры коротко осветили его лицо - крепко нахмуренное, удрученное и печальное. Он даже не обратил внимание, как Александр тихонько подошел к костры и принялся отогревать руки. Яцек устроился рядом, изредка подбрасывая поленья в огонь и стараясь не глядеть больше Александру в глаза. Тепло разморило мальчика. Александр даже позабыл, что когда-то сказал и пытался развести Яцека на разговор. Но он лишь коротко отвечал, угукал, а потом и вовсе не хотел отвечать, сославшись на сонливость. Он лег на землю, повернулся к другу спиной и попытался уснуть. Не понимая настроений друга теперь, Александр выудил игрушку Супер-мена и принялся играть с ней. Яцек тут же недовольно буркнул: - Ты можешь быть тише. Всех сейчас перебудишь вокруг. - Да ладно, я тихо же. Я уснуть не могу. Это ты сразу спать, а я... Его грозно перебили: - Что-то пять минут назад ты таким веселым не был. От всего дрожал, как осиновый лист, а сейчас уже развлечение нашел. Будь последователен. Мальчик тут же прекратил играть: - А ты самый храбрый был что-ли? То же мне, герой! Александр не на шутку обиделся. Топнув ногой и пытаясь изобразить гордость и гнев, он бросил Яцеку лишь: "Ну и лежи тут один!" и направился вглубь короба. Костер уже изрядно его разогрел, а новая обида, непонятная тем более, только подзадорила его уйти от Яцека как можно дальше. Сон не шел от слова совсем. Теперь Александру вообще все стало непонятно. Как так получилось, что несколько минут назад они хорошо общались, Яцек шутил и рассказывал ему обо всем, а теперь они на противоположных концах. За столь короткое время их знакомства Александр был уверен, что Яцек не из обидчивых. "Да блин, когда из-за меня он лежал в постели с раной медведя, он и тогда не обиделся. А тут вдруг такое. Из-за пустяков каких-то злиться, а когда происходит страшное, то шутит. Странный он. Но все же, почему". Александр приподнялся с земли. Костер уже тлел, только слабое свечение исходило от погоревших дров. Яцек все также оставался недвижим. "Неужели и правда уснул. Там же теперь холодно". Он направился к другу. Чтоб разглядеть его получше пришлось обойти спящего со всех сторон. Волосы - светлые и лохматые, густо спадали ему на лоб. Губы были крепко сжаты, а носом Яцек иногда делал короткие и резкие вздохи, а щеки будто были орошены чем-то влажным. "Плакал что-ли? А чего плакал, из-за того что обиделся? Интересно: сам ругался на меня и плакал". Теперь и Александру стало не по себе. Друг спал, и судя по всему, крайне тревожно, вокруг настала темнота, ведь свет из окон погас; отовсюду, прорезая мрак, раздавались то тихие возгласы, то резкие выстрелы. Спать в таком месте было просто невозможно. Играть уже не хотелось, а ссора только больше заставляла чувствовать себя виноватым. Стараясь позабыть терзающий его вновь страх, Александр подошел к узкому проходу, ведущему куда-то глубже в подворотни. Желание спрятаться как можно скорее и заставить себя уснуть перебивалось убеждением мальчика в том, что там слишком узко, чтоб кто-то кроме него мог пролезть туда. Да и догонять его будет здесь неудобно. Собрав волю в кулак и прижав к груди игрушку, Александр двинулся в путь. Темные, нависшие над ним здания походили скорее на стены катакомб или подземелий. Только наверху свистел, заливаясь, ветер - единственный звук, который мог вернуть покой мальчику. Лучше здесь услышать стихию природы, чем чье-то бормотание или крик. Очень скоро Александр убедился - тут не так страшно. Тихие и закрытые пространства не таят в себе ничего опасного - оно просто здесь не поместиться. Все вокруг одинаковое и безопасное, даже ветер свистит везде тем же печальным воем. Удивительно, но вскоре темнота стала мальчика успокаивать, ведь увидеть в ней чего-то устрашающего было трудно, и скоро Александр поймал себя на мысли, что будь у него фонарик, пугался бы он чаще и сильнее. Делая вот уже четвертый поворот, он увидел легкий свет. Исходил он от окошка, видом уходящим прямо в эти темные коридоры. Свет этот мерцал на стене белыми бликами, был непостоянным, а иногда и вовсе прерывался, но загорался вновь. Эти короткие вспышки освящали пространство очень слабо, но показывали Александру ясно увидеть, где он оказался. Ожидая ужасов, мальчик расстроился: асфальта здесь почти не было, в земляных дорожках прорастали короткие травинки, в них сновали редко мыши. Общую картину запустения и бедности довершали обрывки мусора и тусклые рыжие стены. "Да как можно сделать окно с видом на этот ужас! Прав я был, что без фонарика было лучше, надо уходить как можно скорее". - Madre, а Babbo Natale позволит в этом новом году увидеться мне с Papà? Речи доносились из окна. Любопытство взыграло в Александре, и хоть он ничего не смыслил в этих словах, но все же устроился под подоконником и принялся слушать. - Oh, sei la mia piccola farfalla, папа не сможет быть в эти праздники с нами, - незнакомка тяжко закашлялась, вздрагивая всем телом. - Ну он же обещал! Он говорил что будет с нами! Почему он снова оставил нас, madre? Он не хочет видеть нас? Он злится а нас? Женщина совсем тихо засмеялась. И в смехе этом ясна была короткая улыбка, немного усталая, судя по едва слышимому ее голосу. - Папа никогда не обманывал нас. Он очень любит тебя, mia ragazza - Тогда почему его нет с нами? - Он очень много работает, чтобы обеспечить нам жизнь. Видишь эти красивые часики с кукушкой? Это твой papa подарил на твое день рождение. Смотри! Из комнаты донеслось слабая трель кукушки. Девочка радостно вскрикнула, захлопала в ладоши и радостно сказала: - Она поет! Смотри, мама, она поет! И заиграла тоненькая музыка. По ритму и звону она походила на старые новогодние песенки, что распевали детишки на улице во время калядок. Девочка радостно захихикала, напевая под нос такую песенку. Александр не выдержал, приподнялся на ногах и ухватился руками за подоконник. Благо высота была небольшой, поэтому ему ничего не стоило напрячь рук и увидеть все происходящее в доме. Это была просторная комнатка. Желтые, пожухлые обои еще сохранили на себе рисунок каких-то растений. С потолка комнату освещала одна единственная лампочка с белом абажуре. Она непостоянно мерцала, будто вот-вот потухнет навсегда и все погрузиться во мрак. Посередине стоял стол; из всех закусок на нем была только кастрюлька и две тарелочки по противоположным сторонам. На стене, над столом, висели те самые часы с кукушкой - единственная роскошь среди всего убранства. Кукушка выбралась из своего скворечника, защебетала серенаду, после чего заиграла та самая песенка, в ответ на которую зверушка завертелась вокруг своей оси в танце. Та самая девочка пританцовывала в ответ птице, хлопала в ладоши и радостно смеялась. Ее мать - худая женщина с жидкими волосами, болезненного цвета кожей и бледными губами, вторила ей хлопками. Такие радостные, они были невероятно счастливы, будучи в таком положении. Будь здесь их отец, воодушевлению и радости их не было бы предела. Александр тут же вспомнил свою жизнь, как он отдыхал в дорогих ресторанах, как каждый год его комната пополнялась новыми игрушками, о которых он быстро забывал. Как, в конце концов, все это ему было скучно и неинтересно, а здесь маленькая девочка, довольная лишь пением кукушки, и ее мама, явно худая и уставшая не от торжественных приготовлений к празднику. Стыд забил в груди мальчика, вмиг все проблемы скуки стали так незначительны, а претензии на однообразность - непозволительными. Александр разжал руки, приземлился на землю и крепко задумался. Не об этом ли говорил Яцек, когда возмущался вкусами друга. Не правда ли следует пересмотреть свои потребности. "Да что там, стоит. Пока я требую сам не знаю чего, люди довольны таким немногим". А разговор продолжился. Девочка вновь уселась за стол и сказала: - Надеюсь, когда папа вернется, мы сходим на аттракционы, поедим мороженное или купим в магазине чего-нибудь праздничного. - Mio caro, если мы так сделаем, то нам нечего будет есть в ближайшее время. Девочка грустно вздохнула. Женщина коротко всхлипнула. Это не укрылось от маленького создания; она тут же вскочила со стула, запрыгнула на колени матери и обняла ее что есть силы. - Non piangere, mamma! Я тебя и папу люблю и так! Не нужно тогда веселья, будем просто так, вместе. Я все равно люблю вас. Главное чтоб ты и папа были рядом. Я люблю тебя, мама. Женщина, кажется, заплакала и обняла дочку в ответ. Так они просидели минуту, просто в обществе друг друга, обездоленные жестокостью этого мира. Но вместе им было все нипочем, и все лишения были для них лишь временной трудностью, лишь бы родной человек был рядом. Александр совсем расчувствовался. Ему так не хватало сейчас родного человека рядом. Он, обеспеченный всем, был одинок и брошен. Теперь то он стал понимать, что никакое золото и богатство не заменят чего-то большего, чего-то, что купить или заработать попросту невозможно, и что дается раз в жизни. "Это и есть счастье. Просто быть любимым" - подумал Александр. Он взглянул на Супер-мена у себя в руках. Недолго думая, он вырезал кусочком проволоки, что нашел на земле, короткое слово "Papa". Вышло может не так красиво, зато как будет счастлива маленькая девочка. Игрушку мальчик положил на подоконник, постучал кулаком по дереву и убедившись, что мать и дочь это услышали, спрятался за поворотом. Женщина осторожно открыла окно и огляделась. Тут же в глаза бросился подарок Александра. Она взяла игрушку и повертела в руках, пока не заметила на ее спинке корявую надпись. Руки женщины задрожали; к ней подбежала дочь, нетерпеливо оттягивая руку матери. - Figlia, guarda e basta... - Что там? - девочка тут же удивленно выдохнула, повертела игрушку в руках и закричала так счастливо, как радоваться может только ребенок, вновь узревший давно потерянного отца. - Papa! Это papa! Я знала, что он нас не оставит! Я знала, что он помнит о нас! И радостно запрыгала. Женщина только тихо заплакала от счастья, лишь губами прошептав понятное только ей слово. Лишь когда свет с доме погас и все улеглись спать, Александр позволил себе уйти. Его еще долго волновала судьба этой семейной четы, ставшей еще счастливее в ту зимнюю ночь.