Шарф Детры

      — Когда тот ассасин спас меня, я поняла, что мне дан ещё один шанс искупить грехи. Сперва я думала, что получаю такое наказание из-за того, что в тот день не смирилась с судьбой, — Тейя печально улыбнулась. — Но теперь понимаю, это происходит, потому что я не исполнила последнюю просьбу сестры. Она просила меня не совершать ничего плохого. В тот день три человека умерли по моей вине…       — Нет! — резко отрезал Грасс и сжал руку Тейи, чувствуя, как всё внутри него дрожит. — Нет…       Вечные побеги, голод, борьба с Гнездовьем, отчуждение от людей, потери собратьев… Сейчас это не так давило на бывшего мятежника, как всё сказанное Тейей. Живя в братстве, он проклинал церкви. Сейчас он ненавидел священнослужителей ещё сильнее. Но Тейя…       В братстве у него было куда больше свободы. И можно было всецело доверять окружившим тебя людям.       Тейя жила в тюрьме адских устоев. Какого это, когда родитель готов продавать и травить собственных детей, чтобы поддержать власть своих покровителей?       И даже рыцари — класс, считающийся самым благородным, класс, которому доверяют свои жизни мирные люди — они превратились в обезображенных чудовищ под влиянием магов. Что бы сказал Ричард, услышав это? Что если он был последним истинным выходцем из великодушного класса?       Гадко. Мерзко. Ненавистно. Грасс сам себе ненавистен. Чем же он отличается от того рыцаря? Схож и мыслями, и намерениями. И некоторыми действиями.       Сейчас Грассу ненавистны все, кто хоть раз причинял боль Тейе. Не пощадит никого, кто ещё раз заставит её плакать.       — Тейя, прости… — от злости под кожей разыгрался жар. — Когда мы выберемся, я убью твоего отца.       — Грасс, нет, — священница поймала его руку и, серьёзно нахмурившись, взглянула прямо в глаза. — Ты попросил благословение на прощение. Не утрачивай его так просто.       Парень ничего не ответил. Злость сгрызала его. Знакомое чувство. Та же ярость травила его, когда они с Джеком нашли того рыцаря, похитившего Мэри.       Больше такого не произойдёт. Ни с кем, кто дорог ему. Не с Тейей.       — Тейя, можно обнять тебя?       Кажется, он сгорит заживо, если не сделает этого. Ему хотелось обратить ненависть к обидчикам Тейи в… что-то другое.       Девушка промолчала, удивившись, почему напарник спрашивает разрешения, затем сама подалась вперёд, обвив руками торс разбойника. Грасс перехватил её руки, уложил на себя и крепко обнял, укрывая от мира.       Почему даже сейчас она пытается утешать его? Усмирять его злость, его боль. Нет, сейчас это должен делать Грасс. Должен дать ей понять, что она может довериться ему. Доверить свою горечь, доверить слёзы. Дать ей понять, что она может позволить себе выпустить наболевшее, хотя бы на секунду перестать быть такой стойкой. Дать ей понять, что, если она немного ослабит свою волю, отчаяние не прорвётся, ведь Грасс поддержит её.       Дать понять, что она может раствориться в его объятиях, раствориться в своих чувствах, оставить все тревоги ему. Теперь разбойник будет охранять её.       Что-то кольнуло в сердце, и слова полились сами собой.       — Тейя, ты не виновата ни в чём. Ни в чём! Ты боролась за жизнь. Которую кто-то хотел опорочить. Разве это плохо? Разве это то, за что стоит наказывать? Твоя жизнь была дана тебе не для того, чтобы кто-то совершенно не достойный ею распоряжался.       — Но… какова цена этой борьбы…       — Цена? Те, кто совершал отвратительные вещи мертвы по своей же вине. Если бы они тебя не трогали, ничего б не случилось. Ты теперь свободна от церкви. И твоё появление в Подземелье — не случайность. И не наказание.       — Тогда что?       — Подумай.       Тейя замолчала, смущённо поёрзала в объятиях Грасса, затем еле слышно вдохнула.       — Судьба?       — Предназначение, — поправил её напарник. — Если уж верить, в судьбу, и в то, что каждое божье решение имеет смысл, то все мы здесь оказались, чтобы изменить тот порочный мир.       Злость вновь пронзила его, и Грасс сильнее сжал девушку.       — Но если на том свете мне скажут, что это было наказание, то я откажусь от Бога, и пусть меня низвергнут в ад, — парень зарылся носом в волосы Тейи. — Такие, как ты, или Ричард, ничем не заслужили наказания.       — Но ведь я…       — Нет, Тейя. Послушай меня. Твоя жизнь так же ценна, как и любая другая. Не смей думать, что смирение и прощение спасли б тебя. Ты бы просто позволила себя искалечить. Разве издевательство над собой — это не грех?       Тейя вновь замолчала. Всё так.       — Тебе не за что раскаиваться перед Богом. Дай обещание, что перестанешь себя винить. Иначе это будет значить, что те мерзавцы всё ещё пытаются сломать тебя.       Тейя изумлённо распахнула глаза. Почему она не поняла этого раньше? Тот мир, прежде чем отпустить её в Подземелье, заложил своё отравленное семя. В Подземелье тот мир никак не может повлиять на Тейю извне. Поэтому будет медленно разрушать её изнутри.       Самобичеванием Тейя не получит пресловутого прощения. Она лишь сделает одолжение тому миру.       Конечно, об этом ей мог рассказать только тот, кого тоже надломил тот мир.       — Грасс… — все слова перемешались. Её самообладание рухнуло. Тейя не находила, что сказать. На неё нахлынуло что-то странное, непохожее ни на одно чувство, которое она когда-либо испытывала. Не иконописная отрешённость, а что-то земное, человеческое. Это пугало. И манило.       — Я знаю, что трудно просто взять и перестать винить себя в чём-либо. Поэтому я не оставлю тебя. Пока ты не избавишься от этого бремени, я буду рядом, — его объятия стали ещё теплее. — Я защищу тебя, Тейя.       Никто не говорил ей этого. Со дня, как мамы не стало, ни тиран-отец, ни прихожане. Даже Бог не давал понять, что священница под его защитой. С такой нежностью и… так искренне ещё никто не обещал её защищать.       — Грасс, — вновь всё, что смогла промолвить девушка, она тесно прижалась к разбойнику, отдаваясь этому невиданному доселе теплу.

***

      Ночь вступила в силу, когда Эмили поднялась на крышу. Кустистые тучи скрывали синие небеса и желанные звёзды. Ведьмочка соскучилась по звёздам. Инкенай… или папа?.. рассказывал, что звёзды — это покинувшие земной мир люди, охраняющие своим светом родных и любимых. Если б тучи разошлись, смогла бы Эмили отыскать на небе Ричарда, Гленну и Кадора?       Ветер скромно парил, разнося по округе едва слышный свист — спасение от угнетающей тишины. Впрочем, даже этот свист не спасёт от тишины, когда Эмили не найдёт, что сказать Лину.       Он сидел на ящиках, сложенных в угол крыши, и наблюдал за ночными облаками. Турнепс свернулся у него на коленях и сладко сопел. Лути, учуяв запах ассасина и кота, встрепенулась и засеменила к ящикам. Эмили чуть сконфузилась, не зная, как начать разговор с напарником. В итоге решила не мудрить.       — Лин, — тихо окликнула его девушка. Дождалась, пока он обратит на неё отрешённый взгляд, и смущённо продолжила. — Можно мне посидеть с тобой?       Парень ничего не ответил, отодвинулся на край ящиков, освобождая место. Ведьмочка с благодарностью улыбнулась и устроилась рядом с ассасином, усадив себе на колени Лути.       С чего б начать? Эмили понимала, что хотелось бы обо многом поговорить с Лином. Но что говорить, понятия не имела. А точнее, не представляла, как донести свои мысли до него. А вдруг он воспримет это, как насмешку? Всё-таки, он ассасин, в нём завяли простые понятия о чувствах. Слова напарницы будут для него просто словами. Но не сказать их Эмили не могла.       Сперва, наверное, стоит поблагодарить его, ведь…       — Извини, Эмили.       Девушка в полном шоке посмотрела на Лина. У неё даже не получилось выговорить: «За что?».       — Я не смог защитить тебя в той битве. Это горький проигрыш для меня, — тут же дал ответ ассасин.       — Лин! — ведьмочка остановила его. — Я ведь уже говорила, что ты защитил меня. Всё обернулось ужасно из-за моей глупости.       — Но в итоге спасать нас обоих пришлось тебе. Я потерял сознание и оставил тебя одну. Неважно, что привело к этому. Исход должен был быть иной.       — Почему ты так говоришь?       — Потому что пообещал Ричарду защищать тебя.       Эмили запнулась, почувствовав больной укол где-то в груди. А чего ещё было ожидать от Ричарда?       — И не только Ричарду, — к концу фразы его голос совсем затих, словно он сказал то, чего не следовало.       — То, что мы с тобой находимся сейчас здесь — уже бесспорное доказательство, что ты защитил меня. Не раз, — девушка осторожно положила руку на его плечо, дождавшись, пока он посмотрит на неё, продолжила. — Ты спас меня в лесу от гоблинов, хотя не был со мной знаком. Ты вытащил меня из каньона, постоянно рискуя своей жизнью. А потом закрыл собой от опасного заклинания. Оно могло обойтись смертью для тебя, Лин! Неужели ты не понимаешь, как много ты сделал, чтобы защитить меня?       Её ладонь медленно сползла с плеча, сжав его руку.       — И ещё… ты пожертвовал всем и отправился с нами, чтобы разрушить Подземелье. А это значит, что ты защитил меня от вечного заточения. Это намного хуже смерти, — почему-то, голос ведьмочки задрожал от волнения. — Поэтому ты всегда держал и до сих пор держишь своё обещание. Ты замечательный, Лин. Правда замечательный.       Взгляд ассасина никак не изменился. Только долго скользил по лицу Эмили.       — Почему ты реагируешь на это с таким восторгом? — наконец спросил парень.       — А? — это девушку застало врасплох. — Ну… разве я должна реагировать по-другому на твою доброту?       — Забудь, — Лин перевёл взгляд на небо. — Просто я никогда бы не подумал, что маг… будет говорить так об ассасине.       Эмили осеклась и, съёжившись, потупила голову и впилась пальцами в шерсть Лути. Так вот в каком ключе думает о ней Лин. Похоже, он всё ещё видит в ней представительницу высшей касты. Самовлюблённую, но изволившую снисходительно поблагодарить его. Но ведь это не так! Эмили искренна, как нельзя искренна.       — Тебя это задело? — послышался голос напарника.       — Грустно, что мой класс говорит обо мне намного больше, чем я сама, — девушка шмыгнула. — Наверно, я и правда мало чем отличаюсь от своих сородичей.       Самоуверенная. Во многом эгоистичная. И часто несогласная с другими.       — Ты другая, Эмили, — вновь слова ассасина вырвали её из мрачных мыслей. — Не знаю, говоришь ли ты это всерьез…       — Я говорю правду! — Эмили вскинула взгляд и, столкнувшись с янтарными глазами, почувствовала, как душа ёкнула. — Зачем мне врать тебе? Ты замечательный.       — Тогда не воспринимай мои слова близко к сердцу. Если бы в тот день мы просто столкнулись в лесу, ты бы наверняка подумала, что я опасен и могу напасть.       — Наверное… — Эмили поникла. — Система классов слишком сильно проросла в сознаниях людей…       — Об этом я и говорю. Классы — одна из причин, почему внешний мир стал таким, какой он сейчас.       Ведьмочка положила руку на голову. В висках что-то давило.       — Я наследница Великого Ранвира. Значит, в моих руках есть власть, чтобы изменить социальный строй. Мне всё равно, что скажет папа или другие маги, — Эмили посмотрела на гигантскую стену. — Я не позволю тому миру издеваться над теми, кто мне дорог. Не знаю, смогу ли выполнить обещание, Лин… Но я постараюсь изо всех сил.       Парень почти неслышно выдохнул.       — Не забегай так далеко. Сперва выберись из Подземелья.       — Да! А для этого сейчас мне нужно копить магию.       Ведьмочка, взбодрившись, сняла шляпу, посадила Лути рядом с собой и, сев в позу лотоса, глубоко вздохнула и закрыла глаза. Честно, после этого сразу захотелось спать. Медитировать у Эмили никогда не получалось.       — Никогда не понимал, как работает магия.       Девушка тут же сияющими глазами посмотрела на напарника.       — Тебе мешает то, что я разговариваю?       — Нет, вовсе нет! — ведьмочка широко улыбнулась. — Просто я рада, что ты заговорил об этом. Я могу рассказать, если хочешь.       Вот уж чего Эмили не ожидала от ассасина. Но тот кивнул, и девушка едва сдержала визг счастья.       — Магия окружает всё вокруг. Она есть во всём. В тебе, во мне, в Турнепсе и Лути. В ветре, в камне, даже в моей шляпе или в твоём шарфе. В живых существах она проявляется намного сильнее. Некоторые классы видят её невооружённым глазом и даже могут с ней взаимодействовать. Друиды не могут существовать без природной магии, оборотни способны залечивать раны других собственной кровью. Ведьмаки видят скрытые свойства минералов и всяких химических штук. Поэтому Тимми так просто понял, что тот светлячок схож с доспехами Великого Рыцаря. Он видит не так, как мы, — Эмили перевела дыхание от такой насыщенной речи и слегка замедлилась. — Ну и маги. Они на высшем уровне научились взаимодействовать с магией. Самые искусные из них могут делать совершенно невообразимые вещи. Видел бы ты, на что способны хранители магического камня…       — Знаю. С магией Цервии я хорошо знаком.       Эмили замолкла. Голос Лина прозвучал, как обычно, но, почему-то, эти слова укололи её.       — Тогда ты понимаешь, о чём я говорю, — она продолжила тише. — Чтобы магия не иссякла или не вышла из-под контроля, если маги падут, Великий Ранвир создал Колыбель Каменного Солнца — магический камень. Это — сосредоточение всей магической энергии. Неисчерпаемый её источник. Магический камень держит её под контролем. А задачей магов было охранять камень. Поэтому несогласные с властью магов подвергают мир опасности. До появления Подземелья бывали случаи, когда мятежники пытались уничтожить магический камень. Тогда магия сошла бы с ума, баланс рухнул бы и человечеству пришёл бы конец.       Эмили тяжело выдохнула и снова посмотрела на громоздкую стену.       — Похоже, последние шестнадцать лет это и происходит за стенами, потому что Колосс Зулан похитил магический камень.       — Тогда почему Зулан устраивает «Нисхождение ангелов» и затаскивает людей в Подземелье, если не хочет отдавать камень? — Лин задумчиво почесал Турнепса за ухом, тот протяжно мяукнул.       — Потому что хочет уничтожить человечество, — руки Эмили вновь сжались в кулаки. — Другого объяснения этому нет.       И не будет. Никогда.       — Что ж, если рассматривать с этой стороны, то работа ассасинов не кажется такой уж бесчеловечной.       Ведьмочка искоса глянула на парня. Он был так же безучастен. Такой холодный. Кажется таким взрослым. Но ведь ещё совсем мальчик.       — Лин, во сколько лет ты стал ассасином?       — В десять, — ответил он как ни в чём не бывало. — Из ребёнка гораздо легче вырастить ассасина, нежели воспитать уже взрослого человека.       Эмили попыталась вспомнить свои десять лет. Она ухватывала обрывки тренировок, голос Инкеная, огромный замок папы и косящие пугающие взгляды магов. Не так много хорошего, но и не так много плохого.       Что же испытывал Лин, пока Эмили хихикала с Инкенаем на тренировках?       — Лин, расскажи о своём прошлом.       — Нет.       — Пожалуйста, Лин!       — Я мало помню из прошлого.       — Не лги. Такое трудно забыть.       — Тяжело вспоминать. Не хочу.       — Прошу, Лин!       — Почему тебе так хочется знать об этом?       — Потому что я хочу, чтобы тебе стало легче! Чтобы ты не нёс эти воспоминания в одиночку, а отпустил их. Хочу, чтобы ты доверился мне, — ведьмочка придвинулась к ассасину, чуть не столкнувшись с его лицом. — Ты дорог мне, Лин.       Парень нахмурился. Кажется, он был в замешательстве.       — Не боишься, что мой рассказ пошатнёт твоё мировоззрение?       — Нет! Не боюсь.       Лин тихо вздохнул, опустил взгляд и погладил Турнепса.       — Тогда дай слово, что не будешь после этого смотреть на меня с жалостью. Не терплю этого.