Шарф Детры

      Храмы в столице, где правили маги, всегда одаривались богато. Прославляя власть вышестоящего класса, городские священники погрязали в алчности и отрекались от своей миссии. Бог служил для них лишь прикрытием. Потому любые слова против служителей церкви делали человека еретиком. Далее уже действовали ассасины.       В церквушках за городом, на окраинах и в деревнях всё было ещё хуже. Почти все священнослужители и их семьи утопали в бедности. Те, в ком осталась преданность Богу, жили честно, помогали людям бесплатно, проводили службы, не заикаясь о превосходности магов.       А сходившие с ума от голода поступали иначе. В таких семьях рождение дочери считалось ангельским даром. С тринадцати лет они помогали отцу вести службу, пели, собирали милостыню. Но главной же задачей юных священниц было — показать себя. Если глаз зажиточного сельчанина, проезжавшего путника или патрулирующего рыцаря падал на дочь священника, исход всегда был один — семью ждало богатство.       Тейю такая судьба не обошла стороной. Её семья служила в церкви, стоящей в пригороде. И её семья считалась облагороженной Богом. Потому что в её семье родились две девочки.       И может Тейя смирилась бы со своей участью. Её долгом было помочь родителям и церкви, не так важно, каким способом. Но мириться с той же участью, грозящей её маленькой Хлое она не собиралась. Осознание быстро нагрянуло. Они обе в опасности. Им всю жизнь предстоит задыхаться от связывающих пут этого мира и этих порочных людей.       Хлое было лишь восемь, Тейе уже тринадцать. Благо пока на старшую никто не засматривался, а если и смотрели, то это были только нищие бродяги. Тейя видела, что отца это ввергает в отчаяние. Сама же девушка продолжала благодарить небеса, за то, что всё ещё охраняют её.       И, похоже, небеса расценили эту благодарность, как насмешку. Ровно в тот день, когда Тейе исполнилось четырнадцать, в церковь пришёл столичный рыцарь. Девушка ощутила его присутствие спиной, пока протирала кадило. Какое-то горькое и скользкое чувство обратилось табуном дрожи по телу.       Тейя обернулась и столкнулась с его взглядом. Этот человек был мерзкий на вид. Крупнее неё в два раза и намного старше, лет на тридцать. С тёмно-жёлтой потрескавшейся кожей, уродливо выпирающими скулами, масляными волосами цвета грязи и белыми глазами, словно ослепшими. Тейя была уверена, что, если рыцарь подойдёт ближе, запахнет гнилью. А когда прорезалась его кривая улыбка, направленная юной священнице, девушку затошнило. Она ушла в келью, вдыхая запах ладана и успокаивая дыхание. В голове трезвонило одно: пришёл и её черёд.       Этот рыцарь являлся почти каждый день. Каждый раз Тейю пронзало кислое чувство, что он не сводит с неё глаз. Отец подталкивал разговаривать с прихожанами, а особенно с рыцарями, ведь те — всегда при деньгах. Но девушка дала себе слово, что не подойдёт к этому человеку ни на шаг.       Прошло недели две, рыцарь приходил и приходил. Смотрел на юную священницу. Но сам не приближался, не заводил разговор. Тейя думала, что, может быть, просто ошиблась на его счёт. Плохо резко судить о людях. Может, судьба просто решила так её напугать и предостеречь?       Даже Хлоя, её маленькая Хлоя заметила переживания сестры.       — Ты напугана? — спросила как-то младшенькая, взяв Тейю за руку.       Хлоя во всём была похожа на старшую. Тихим нравом, лазуритовыми глазами, золотыми локонами и робким голосом. Наверное, поэтому они понимали друг друга без слов.       Тейя погладила её по плечу. Сестра пахла благовониями, это слегка успокоило старшую.       — Я немного боюсь того человека, — показывать на него Тейя не стала. Младшая быстро поняла, о ком идёт речь.       — Он плохой?       — Не знаю. Но он постоянно на меня смотрит.       — Хочешь, я его наругаю?       Тейя хихикнула от совершенной серьёзности намеренья сестры, но быстро смех сменило беспокойство       — Не надо. Не привлекай его внимание.       Не дай Бог он заинтересуется Хлоей. Иначе… иначе…       Что может сделать Тейя? Она — девочка. К тому же, священница, ограниченная во всём, кроме смирения и подчинения. Такова судьба божьих рабов, такова их участь.       Спустя ещё неделю, когда после вечерней службы Тейя убирала растаявшие свечи, её окликнул отец. Холодная дрожь пробила грудную клетку. Юная священница уже поняла, что за разговор ждёт её. Не чувствуя собственного тела, девушка направилась в притвор.       Он был там. И опять не сводил взгляд. В горле пересохло, было ощущение, что даже воздух сейчас вызовет тошноту, поэтому Тейя умерила дыхание.       На лице у отца всё ещё висело выражение «святой отрешённости», которое будто вросло в его кожу после смерти мамы. Это выражение, как он считал, делало его непричастным ко всему, что он сам совершал и совершает сейчас. Это выражение — самопровозглашённое отражение его невиновности. Отчистка перед Богом. Всё, что ни делает отец, то угодно магам, то угодно Богу, и не может быть иначе.       Тейя не знала, от чьего взгляда ей сейчас хуже. Когда раздался голос отца, у девушки закружилась голова.       — Тейя, дитя моё, не слушаешь наставлений отца, как погляжу, — он улыбнулся, однако дочери несложно уловить скрытую дикость родителя. — Вьёшься целыми днями в храме, а с добрыми людьми, которые хотят услышать твоего совета, не заговариваешь.       — Прости, отец, — девушка опустила голову, но не отвела взгляд. — Но добрые люди не подходили ко мне с просьбами. А даром читать чужие мысли Бог меня не одарил.       Кажется, глаз отца дёрнулся, как и улыбка.       Под потолок эхом улетел хриплый смешок.       — Дерзкая какая, — его голос был похож на скрежет ножом по ржавой цистерне. Тейя сдержалась, чтобы не сделать шаг назад. — А чего такая?       — Не те девушки пошли. Перечат родителю, не стыдятся. Но ты уж не сердись на неё, она всё ещё не оправилась от ухода нашей матушки.       Пальцы впились в тунику. Это не оправдание её дерзости. Это — оплеуха, принижение. Отец не упомянул бы маму без цели поставить дочь на место.       Наигранное: «Ах, бедняжка!» рыцаря — ещё одна пощёчина. Не склеивай из разбитых осколков самоуважение, Тейя, а иначе тебе не выжить.       — Не предавайся земным чувствам, дочка, а следуй своему долгу, — отец погладил её по плечу. — Выслушай этого отрока и помоги советом.       И направился в келью, бросая дочь в руки судьбы.       Тейя готовилась к этому моменту. Она раз из раза говорила себе быть спокойной. Таких людей интересуют пугливые глаза, дрожь, сбитое дыхание, страх жертвы вызывает у них вожделение. Может, если девушка будет выглядеть бесстрашной, то быстро наскучит рыцарю?       Но как маленькой девочке скрыть страх в ожидании неизбежного? Руки уже дрожали, и Тейя сильнее сжала подол туники.       Рыцарь не сводил взгляд. Долго водил глазами себе в удовольствие. Всё равно маленькой священнице не скрыться.       — Какова твоя просьба? — и всё же, она попробует.       Его лицо исказилось в ухмылке.       — Красивая ты, сестра, вот проблемка в чём. Наверняка и ухажёрик уже имеется, да?       — Священницы не заводят романы. Выходят замуж, раз и навсегда.       — Ну а у тебя кто на примете есть?       У отца, не у неё. Найти самой свою любовь Тейе не суждено.       — Нет.       Гнилая улыбка стала шире.       — А лет тебе сколько?       — Четырнадцать.       — Так ведь пора уже! Чего ты, в девках засидеться хочешь?       — Отец сам решит, когда и за кого мне выходить. Тебя он пока не рассматривал. Для чего ты меня поучаешь?       — Ишь грубиянка. Бога не боишься, так дерзишь?       — Ну а ты? Не боишься? Думаешь, не понимаю, зачем на самом деле приходишь в церковь?       Он прищурился, глухо засмеявшись.       — Раз понимаешь, чего ведёшь себя, как головорезка на цепи? Священница ж вроде, смирись и выполняй свою работу. За мной не заржавеет.       Рыцарь похлопал по мешку у себя на поясе. Раздался дразнящий звон монет.       Страх испарился, осталось лишь отвращение.       — Только вот уклад таков, что священница идёт на это по своей воле, — Тейя подняла голову. — А покушение на священников карается ассасинским лезвием.       Мерзкая ухмылка исчезла. Рыцарь фыркнул.       — Приползёшь ко мне сама рано или поздно. Думаешь, не найду способ? — он ядовито ощетинился. — А не ты, так не страшно. У тебя ещё сестричка имеется.       Развернулся и вышел из церкви.       Только не так. Только не Хлоя. Она — такая же, как Тейя, но хватит ли у неё сил бороться?       Они с сестрой сами видели, к чему приводят попытки защититься, защитить тех, кто дорог. Мама никогда не давала дочерей в обиду. Она не позволяла отцу даже мыслей о будущей участи их детей. Никогда не позволяла поднимать руку на дочерей.       И в один день в церковь нагрянули ассасины. Что точно произошло в тот день, четыре года назад, Тейя не помнила. Помнила лишь то, как отец указал на маму, произнесся: «Еретичка!». Мама никогда не говорила о служении магам, лишь о служении Богу. Этого недостаточно. И ассасины забрали её. Священники должны поддерживать действующую власть. Простое молчание равносильно умышленному замалчиванию.       Тейя сама видела, что происходит, когда всеми силами защищаешь тех, кто тебе дороже всего. Этот мир не даст хорошего исхода. Либо ты защищаешь родных и жертвуешь собой, либо не теряешь себя, но теряешь любимых.       Хлоя — единственная и последняя, кто осталась у неё в этом мире. Если Тейя потеряет себя, защищая её, то Хлоя тоже потеряет то последнее, что у неё осталось.       — Тейя, подойди.       Прошла ещё неделя. Отец, видя, что старшая не приближается к рыцарю и не даёт Хлое говорить с прихожанами, едва сдерживал себя. Очередная служба осталась позади, и Тейю ждал разговор.       Отец сохранял лицо. Под куполом, расписанным в чистое небо, он сам мог сойти за Бога. Но у девушки было ощущение, что он вот-вот схватит её за горло.       — Дочка, ты уже не маленькая, знаешь в каком положении наша церковь. Люди всё дальше и дальше уходят от веры, еретиков становится больше, а магам нужна наша поддержка. Нам едва хватает денег на еду, а через месяц нужно отдать дань нашим покровителям. Помочь нашей церкви можешь только ты.       — Отец, — Тейя машинально сжала подол туники. — Как же можно помогать церкви таким образом? Что я буду делать, когда окажусь перед Богом?       — Думай о том, как ты поможешь церкви, а значит, поможешь Богу. Бог милостив. Он простит тебе этот грех.       Простит ей этот грех?       Почему это её грех? Почему кто-то против её воли толкает Тейю к саморазрушению, но грешна всё равно будет Тейя? В преданиях говорилось, что Бог не даёт человеку несправедливых исходов. Но разве это справедливо?       Тейю обрекли на грех, но перед Богом будет виновна только она. Таковы законы мира, где правители приравняли себя к богам.       — Разве смогу я после этого зваться священницей? Разве это не будет значить, что я отказалась от служения магам?       — Дочка, наша задача — поддерживать наших покровителей. Они нуждаются в нашем признании и деньгах, потому что спасают нас всех от проделок Подземелья. Смертным не видна эта угроза, а те, кто ближе всего к Богу, знают, что действовать нужно быстро. Маги рано или поздно приведут нас к Богу, и мы должны им помогать всем, на что способны. Не имеет значения, какими средствами, — отец погладил её по голове. — Делай, что сказано, и воздастся тебе.       Было ясно, что под всеми этими словами он имел ввиду: «У тебя нет выбора». Бросайся в бездну по нашему приказу, Тейя, и всю жизнь грызи себя за то, что посмела предаться такому греху.       Рыцарь тоже не утихал. С каждым днём позволял себе больше и больше. Когда прихожане собирались уходить, в общей суматохе он смелел. Пока Тейя тушила свечи или разбирала пожертвования, он незаметно подкрадывался, хватал девочку за талию и что-то шептал на ухо. Страх и отвращение пронизывали и оглушали её, поэтому ни разу не удалось разобрать, что он сказал. Священница вырывалась и убегала в келью, сдерживая тошноту. Дрожь разносилась по телу с каждым разом всё ощутимее, становилось тяжелее подавлять желание закричать.       В один день произошло то, чего больше всего боялась Тейя. Вновь убежав от этого человека, она кожей почувствовала его приближение, его стук шагов. Он последовал за ней в келью. Закрыл собой вход, прошибая девочку звериным взглядом. В сумраке комнаты было плохо видно, но, кажется, он облизнулся. Тейя застыла, кровь в висках стучала, побуждая темноту натягиваться плёнкой на глаза. Дыхание скрутилось в шипастый комок где-то в горле. Потухающий разум, ослабевавший под инстинктом самосохранения, метался в мыслях, искал, чем защититься. В келье есть тяжёлые книги, металлический подсвечник, лампада, но всё это может обернуться против Тейи. Четырнадцатилетняя девочка мало на что способна перед взрослым рыцарем.       Тогда придётся сделать всё, чтобы его поступок имел потом цену. Тейя начнёт кричать, вырываться, кусать и царапать его лицо, оставит как можно больше следов на нём. Это будет доказательство покушения на священнослужителя. Порочение священницы карается ассасинами. Тейя не дастся так просто.       Кажется, он сделал шаг. Страх заполнил внутренние органы, кровь, кожу, и был готов вырваться из Тейи криком.       — Что тут происходит? Прихожанам нельзя заходить в келью.       Нет, нет, нет. Только не она.       Рыцарь обернулся. Хлоя тоже выглядела напуганной. Сестрёнка оцепенела под его взглядом.       Страх обратился в рвение, Тейя ринулась вперёд, отталкивая растерявшегося прихожанина, схватила Хлою за руку и потащила за собой к лестнице на колокольню.       Вечерняя прохлада распутала комок в горле священницы. Тейя повалилась на пол, с дикой одержимостью глотая воздух. В груди будто была дыра, не позволяющая спасительному ветру дойти до лёгких. Сердце хлестало кнутом всё внутри, тело тряслось.       Что с ней могло произойти сейчас?       — Тейя! — младшая упала рядом с сестрой. — Что с тобой? Тебе больно? Позвать отца?       — Нет! — Тейя схватила руку Хлои, прижалась к стене и откинула голову, ловя воздух. — Только не его…       Глаза сестрёнки наполнились слезами. Она крепко обняла старшую, положив голову ей на грудь.       Что сейчас могло произойти с Тейей… Мерзкое, отвратительное, ужасное, обрёкшее бы её на вечное страдание. Сейчас она избежала этого. Но вечно уклоняться у неё не выйдет.       А потом то же самое может произойти с Хлоей.       — Скажи, как я могу тебе помочь? — слезливо промолвила сестра.       Тейя обняла её в ответ, пытаясь скрыть от всего мира. От этого пропитанного грязью мира. Мира, где жизнью наслаждаются мерзавцы. Это не люди, это гнусные чудовища. Как мог допустить Бог их появление? Как?       Тейя не отдаст им Хлою. И себя не отдаст.       Дни то ли мчались, то ли ползли улиткой. Тейя повсюду видела мерзавца. В церкви, за своим окном, во снах. Она просыпалась, осыпаемая дрожью и холодным потом. Хлоя словно всегда это чувствовала и приходила в келью сестры. В её объятиях кошмары не мучали. Когда же Тейя просыпалась, укрыться от кошмара ей больше было негде.       Рыцарь наглел с каждым днём. Иногда он подходил к Тейе прямо во время службы, благо добродушные прихожане его прогоняли. Всё чаще он пытался задобрить девочку ласковыми речами.       — Ну чего ты пустяка такого испугалась?       Но Тейя, лишь кончится служба, убегала на колокольню. Если он и сюда проберётся, священница сможет хотя бы привлечь внимание людей колокольным звоном.       Нужно ещё немного времени. Тейя придумает, как защитить их с Хлоей. Она обязательно придумает что-нибудь. Нужно ещё немного потянуть время.       Судьбу всегда смешат намерения людей. Тейя — тоже её заложница.       Думы священницы не привели ни к чему. Лишь к потере времени. За которое Хлоя вдруг ослабела. Тейя не могла понять, что за болезнь стала одолевать сестру. Она, такая маленькая, лежала в кровати, не в силах подняться, едва слышно дышала и с трудом говорила. Тейя протирала её горячую кожу влажным полотенцем, а младшая жаловалась, что ей холодно. Иногда неравнодушные прихожане жертвовали свои последние сбережения. Они знали Хлою и любили её. Но, сами будучи нищими, мало чем могли помочь малышке.       Тейя не отходила от неё. Не явилась на службу. Сидела рядом с её кроваткой, пыталась заставить её съесть хотя бы кусочек хлеба и еле сдерживала слёзы.       Вечером отец позвал её к себе.       — Ты же понимаешь, дочка, у нас не получится оплатить доктора. Хлоя заболела серьёзно. Ещё пара дней, и нам придётся её отпевать.       Тейя ничего не сказала. У неё в голове крутилось воспоминание о вчерашнем утре. Отец с лучезарной улыбкой принёс звенящий мешочек, сказав, что собрал весьма щедрые пожертвования, и на радостях предложил Хлое налить ей чай.       Такому, как отец, ничего не стоило за хорошую сумму отравить собственную дочь. Кто и зачем предложил деньги ясно как день. И даже какого-то разочарования Тейя не почувствовала. Она просто всегда знала, что отец может так поступить.       И теперь её сестра умирала. Времени на размышление не было. С наступлением ночи Тейя вновь устроилась у её кровати. Хлоя дышала, почти неслышно. Её руки были такими горячими и сухими. Старшая отжала полотенце, начав протирать утомлённое личико, и вдруг поняла, что неудержимо роняет слёзы на неё.       Они с сестрой в тупике. На краю каньона в неизбежность и страдания. Им некуда деваться.       — Тейя… Ты плачешь?       Старшая тут же утёрла слёзы и сжала руку сестры. Она давно не плакала перед ней. С момента, как мамы не стало. Не хотелось напоминать ей этими слезами о том, в каком мире они живут.       — Нет. Не плачу, — Тейя погладила её по волосам. — Засыпай скорее. Сон поможет тебе выздороветь.       — Ты плачешь. Я слышу, — Хлоя коснулась её мокрой щеки. — Тейя, не делай ничего плохого ради меня, хорошо?       Старшая сглотнула ком. Её малышка слишком догадливая.       — Знаешь, мама тоже плакала… — вдруг прошептала Хлоя, — …когда думала, что мы уже уснули.       Тейя застыла. Её милая сестрёнка, которую они с мамой пытались защитить от всего плохого, всё знала. Знала, что они с мамой страдали. Последняя нить, сдерживающая боль, оборвалась, и слёзы хлынули новым потоком.       Взгляд сестрёнки помутнел, она отвела глаза и вдруг улыбнулась, так светло и нежно.       — Мама… Ты пришла…       Хотелось бы Тейе сейчас видеть, как сестра. Разделить её боль и увидеться с мамой.       — Почему тебя не было так долго? Мы так по тебе скучали…       Но никого, кроме сестёр в комнате не было. Только видения Хлои, созданные болезнью.       Отец правильно сказал. С такой болезнью сестрёнка долго не протянет.       Тейя должна спасти её. Неважно, каким способом.       Теперь она понимала, что имел ввиду отец.       Таков путь священника. Смирение со всеми неисповедимыми божьими путями и прощение грешников, которые пытаются уподобить тебя им самим.       — Мама, успокой Тейю. Она так сильно плачет.       Тейя тонула в собственных рыданиях. Как же она могла допустить это? Не уследила, не защитила, а теперь не сдерживает перед ней слёзы. Мама наверняка рассчитывала на Тейю, она надеялась, что старшая сможет защитить Хлою.       Тейя подвела их обоих. Придётся платить по счетам.       — Я согласна.       Звон колокола оповестил о начале службы. Для Тейи этот звон сегодня стал закреплением её договора перед судьбой.       Рыцарь гнусно усмехнулся.       — Ишь как пташка запела. И сколько же хочешь получить?       — Чтобы хватило на доктора.       — А, малышке Хло помогаешь? Хорошая ты, сестра, хорошая, — он погладил девочку по шее. Тейя прикусила изнутри щёку, приказывая себе не отстраняться. — Заеду за тобой вечерком.       Он подмигнул священнице и покинул церковь.       Тейя прожигала пустым взглядом стену. Затем прошла в пустующую келью отца и взяла из шкафа одно копие.       Служба прошла для девушки в неведении. Она не соображала, что делает, что говорит и говорит ли вообще. Лишь к вечеру она обнаружила, что уже несколько минут рисует что-то пальцем на песке в кадиле.       Нужно идти. Чем быстрее всё начнётся, тем быстрее Тейя вернётся к Хлое.       Девушка дрожащими пальцами натянула на себя чёрную накидку, спрятав копие в карман.       — Уходишь, дочка? — послышался голос отца.       — Вернусь ночью.       Отец кивнул и улыбнулся со своим привычным отрешённым выражением.       — Благословят тебя всевышние ангелы.       Тейя покинула церковь. Рядом с воротами стояла богатая карета. Белая лошадка выглядела печальной. Хотелось бы Тейе сейчас поговорить с ней.       Но он уже был здесь. Его взгляд выражал голод.       — Наконец то, — он с наигранной галантностью открыл дверь кареты. — Ну, чего ты такая невесёлая? Когда у тебя ещё шанс будет прокатиться в карете и побывать в рыцарском замке?       Тейя ничего не сказала, послушно сев в карету. Остаётся надеяться на то, что рыцарь не будет домогаться во время поездки. Кучер выглядел отстранённым, так что девочке он не поможет.       К счастью, мерзавец лишь смотрел весь путь на священницу. Кажется, что-то говорил. Тейя не слышала. Серость проплывающих улиц затуманилась мутью в глазах девочки, а звуки заглушили колкие удары сердца. Изо всех сил девочка пыталась запомнить дорогу. В темноте убегать станет ещё сложнее.       Бедную деревню сменил роскошный район. Вместо покосившихся деревянных домиков теперь выстроились небольшие замки. Здесь, похоже, обживались доверенные магами рыцари.       В какой-то момент карета остановилась, и теперь удары сердца прошибали ледяными кольями грудь священницы. В глазах потемнело, тело шаталось, подвешенное на чьи-то нити. Тейя вылезла из кареты и задрожала, почувствовав, как её обвили грубые руки.       Рыцарь вновь что-то говорил, сладостно и протяжно, ведя девочку к замку. Тейя пыталась прийти в себя. Но всё, что удавалось — без конца спрашивать Бога, за что она заслужила это.       Девушка не успела понять, как они оказались в его покоях. От вида гигантского ложа с кроваво-красными одеялами Тейю затошнило.       — Может, хочешь выпить сперва? — с гадким смешком спросил рыцарь.       — Сперва покажи оплату, — каким-то образом холодно произнесла Тейя.       — Не доверяешь мне?       — Для тебя же безопаснее. Если обманешь, это будет покушением.       Он фыркнул и бросил на прикроватный столик небольшой мешок. До отказа набитый монетами.       — Позволь мне приготовиться, — сдавленно промолвила Тейя.       Рыцарь закатил глаза и кивнул на дверь в соседнюю комнату.       — Терпение моё испытываешь? — он с мерзким прищуром потянулся к бутылке вина на столике и отпил. — Ну ничего, у нас вся ночь впереди.       Тейя на трясущихся ногах вышла из комнаты. С силой укусила кулак, чувствуя, как из глаз брызнули слёзы.       «Помоги мне, мама. Помоги…».       Девочка сжала в руках маленькую золотую искорку, висящую у неё на шее и прижала её к губам.       «Всевышние ангелы, защитите меня».       Достала из кармана копие, сжала до боли. И неслышно вернулась в покои рыцаря.       Он сидел на кровати спиной к девочке, попивая вино. На цыпочках Тейя подкралась, застыла, обливаясь дрожью. Ещё крепче сжала копие. И замахнулась.       Почуяв присутствие, рыцарь обернулся.       Тейя не отдаст им себя.       Копие вонзилось в его глазницу. Кровь вместе с воплем разлетелась по комнате. Осыпая девочку проклятиями, он слепо поймал её руку и яростно сжал. Тейя схватила бутылку со столика и разбила о голову скривившегося кричащего рыцаря. Отпустил. Священница забрала звенящий мешок и бросилась прочь из комнаты.       Коридоры. Ужасно больно слепил свет. Вокруг были люди? Пытался ли кто-то её поймать? Тейя не помнила. От бега она задыхалась, воздух обратился раскалённой лавой и сжигал горло. Тейю сопровождало лишь собственное сбитое дыхание и звон монет.       По улицам бродили безликие тени. Одну из них бесчувственная оболочка Тейи попросила отвезти до родной деревни взамен на монету.       Времени оставалось мало. Тейя сделала свой выбор. Никакого смирения, никакого прощения. Она вверила свою судьбу в руки Бога. Что он сделает с ней после такого выбора, страшно представить.       В сумерках церковь, окружённая забором с пиками, была похожа на тюрьму. Тейя влетела в притвор. Стараясь не дышать слишком громко, пробралась в келью сестры.       Слишком мало времени. С минуты на минуту сюда явится это чудовище. И не одно. Отец не будет её защищать. Всё, что остаётся — бежать прочь. Они с Хлоей смогут выжить вне церкви. Они найдут приют. Почему Тейя не могла понять этого раньше? Почему не увела младшую подальше отсюда, пока не стало поздно?       — Хлоя, просыпайся, — шёпотом просила старшая, собирая скудные вещи сестры.       Накидка для малышки, засохший хлеб, копие надо оставить себе, грязные деньги.       Сперва нужно отвести Хлою в больницу. Ходить она не может, Тейя понесёт её на руках. А там они попросят защиты. Вряд ли маленьким священницам откажут. Если только не посчитают правильным отправить их обратно к отцу.       В таком случае придётся пожаловаться ассасинам. В отличие от рыцарей, они всегда чётко соблюдают кодекс… Но побег из церкви является преступлением. Ассасины не пощадят маленьких девочек.       Неважно. Они выживут. Шаг за шагом они вырвутся из пропасти. Нужно лишь приложить первое самое мучительное усилие. И тогда…       Хлоя не отвечала.       Осознав это только сейчас, Тейя обернулась.       Сестрёнка была полностью бледной. Больше не дышала с трудом. Вообще не дышала. Её личико расслабилось, избавившись от боли.       Душа изнутри рвалась на отчаявшиеся голоса. Одни жутким воплем пытались что-то отрицать. Другие совсем тихо шептали о неизбежном.       Тейя, чувствуя, что воздух в лёгких обратился изуверской бурей, осторожно взяла руку Хлои.       Холодная, закостенелая, тяжёлая. Как металлическая четырёхконечная искра, которая висела над кроватями сестёр. И которую они носили на шеях. И которая вырастала из куполов церквей.       Но белая ручка Хлои была ещё холодней, ещё твёрже, ещё тяжелей. Крохотные пальчики не сжали в ответ руку Тейи. Затвердели, будто маленькую священницу обратили в камень.       Мама забрала её с собой. Тейя не смогла позаботиться о ней. Теперь Хлоя точно в безопасности. Этого ведь и хотела Тейя, верно?       Девочка не поняла точно, но, кажется, она снова плакала. Потому что голова кружилась от недостатка воздуха, горло что-то сильно сдавливало изнутри, а в глазах проросла пелена. Нужно задушить собственный голос, чтобы отец не проснулся.       Подумав об этом, Тейя только громче прокричала в одеяло. Оно пахло её маленькой Хлоей.       Вот, какое наказание приготовил Бог за неподчинение. Худшее из возможных.       Её милая Хлоя так и не вырвалась на свободу, не увидела мира за стенами церкви.       Правда… На что ей было смотреть там? Безгрешное крохотное создание загублено, отравлено чудовищами, порождёнными этим миром. Это произошло бы рано или поздно. Хлоя не успела увидеть этот мир во всём его уродстве. И этот мир не успел уподобить её себе.       Она умерла чистой и прекрасной. Теперь она в лучшем месте. Она рядом с мамой, в самых безопасных объятиях.       Может, это наоборот награда? Небеса забрали малышку себе.       Но оставили Тейю. Её они до сих пор не простили.       Теперь всё, о чём могла думать Тейя, прижимая холодную ручку сестры к своей щеке, прямо бросало вызов Богу.       «Можно мне с тобой? Хочу с тобой. Хочу к вам с мамой».       На этой земле её больше ничего не держит. Тейя по-настоящему свободна. Нужно найти путь к семье.       Тейя подалась вперёд и прижавшись лбом к личику Хлои, стала нашёптывать молитвы. Они скоро увидятся, старшей нужно только найти дорогу.       Стоит провести «Ангельскую литургию». Так Хлое будет проще добраться до мамы.       Тейя сняла капюшон, волосы облачились светом.       Грохот в центральном зале тут же рассеял сияние. Несколько незнакомых голосов, растерянный голос отца. И тошнотворное рычание, ввергшее Тейю в ужас.       Время вышло. За ней пришли.       — Где эта тварь?!       Священница прислушалась, медленно отступая к окну.       Неразборчивые бормотания, а затем нарастающие шаги.       — К чёрту эту еретичку. Она больше не принадлежит церкви. Делайте с ней всё, что хотите, — интересно, у отца уже отросли дьявольские крылья за спиной?       Тейя со всей силы ударила по оконной раме и последний раз посмотрела на Хлою. Шум заставил чудовищ ускориться, но, когда они вошли в келью, запятнанная священница уже выбралась на улицу.       Проклятый, презренный, несчастный, прогнивший мир. Потерял он связь и с ангелами, и с небесами. Правдивые умирают в муках, нечестивцы ликуют. В клетке счастье, в клетке свобода, в клетке любовь. Три стана добродетели порушены. И чем служить на благо этого мира, уж лучше Тейя покинет его навсегда.       Покинет сама. Этот мир не обречёт её на смерть по собственному желанию. Нет, Тейя найдёт свою смерть сама.       Но ведь мир не отпустит её просто так, верно?       — Вон она!       Три огромных зверя вышли на охоту за ней. Они судорожно дышали, фырчали, шипели, смеялись, из пасти текла слюна, когтистые руки тянулись к убегающей девочке. Один из них с перевязанным глазом рвался вперёд с бешенством.       Тейя резко свернула за угол. Нужно бежать, пока двигаются ноги, пока грудь вбирает в себя кислород. Она не должна позволить этому миру опорочить её перед смертью. Да и вряд ли чудовища убьют её. Будут терзать и мучать, но не позволят ей уйти из этого мира.       Когтистые пальцы сомкнулись рядом шеей Тейи, она вновь юркнула за угол и спряталась за крошечным продуктовым ларьком. Рядом стояли бочки, ящики и телега с сеном, заботливая ночная тьма помогла девочке скрыться. Священница зажала рот руками, унимая вырывающиеся вздохи и всхлипы.       Звери замедлились, рыская по площади. Заглядывали за лавки, кареты, ящики. И что-то рычали. Что-то страшное. Что-то о крови и криках.       Тейя пыталась прислушаться к шагам. Кровь стучала у неё в ушах. Дрожь парализовала тело. Мучительно долго избавляясь от бесчувственности рук, потом ног, девочка бесшумно двинулась, пытаясь выглянуть из-за укрытия. Тогда её глаза невольно пали на крышу одного из домов, словно по божьему зову.       Там стоял человек. Если это слово ещё уместно для описания. Но на фоне чудовищ, бродящих по площади, он всё же был похож на человека. Мужчина в тёмных одеяниях, половина лица была скрыта маской. На поясе висела катана.       Ассасин. Он — не спасение для Тейи. С преступниками разбираются рыцари. Тейя — преступница, и рыцари справедливо разыскивают её. Ассасин не станет вмешиваться в то, что его не касается. А значит окликать его и просить помощи не было смысла.       И всё же… Тейе казалось, что он смотрит прямо на неё.       — Попалась!       Конец.       Тейя дёрнулась по воплям инстинктов. Но чудовищные руки уже схватили её. Сжали до хруста в костях, сжигали зловонным дыханием, роняли на хрупкие плечи слюну.       — Зря ты всё это устроила, сестра, ох зря. Знаешь, что я теперь сделаю с тобой?       Тейя не услышала, что. Её крик перебивал рычание и хохот чудовищ. Монструозные лапы были повсюду. Сжимали её горло, скручивали руки, пробивали когтями кожу, царапали. В бьющейся в агонии надежде девочка бросила взгляд на крышу.       Но та уже пустовала. Теперь точно конец.       Тейя проиграла. Мир не отпустит её так просто. Он будет топить её, снова и снова, пока не натешится вдоволь. И когда изуродованную душу всевышние ангелы потащат на суд…       Не ангел ли появился перед её лицом?       Тейя успела разглядеть пустоту чёрных глаз, и тут же что-то вырвало её из скользких лап. Девочка повалилась на землю и вскинула взгляд, пытаясь понять, что произошло.       Чудовища вдруг обратились мерзостными рыцарями с изумлёнными взглядами. Путь к беззащитной священнице им закрыт. Ключом стал ассасин с обнажённой катаной.       Рыцарь с бинтом на глазу взбесился ещё сильнее.       — Ты чего творишь, фанатик религиозный?!       Два других рыцаря явно занервничали и отступили на шаг.       — Покушение на священников — покушение на госаппарат, — голос ассасина был безжизненным, но звучал молодо. — Покушение на госаппарат — покушение на власть магов…       — Пошёл прочь, выродок Цервии! Раз с еретиками ни она, ни ты бороться не можете, этим займусь я!       Один из рыцарей положил руку на плечо разъярённому товарищу.       — Тео, лучше нам уйти.       — Никуда я не уйду, пока не разорву эту паршивку на части! — сквозь зубы прошипел мерзавец, пронзив Тейю животным взглядом с оскалом, и вынул меч из ножен.       — Покушение на священников — покушение на госаппарат. Покушение на госаппарат — покушение на власть магов. Покушение на власть магов — покушение на Бога. Приговор: лишение конечностей, — ассасин крепче сжал катану. — Оскорбление действующего магистра клана ассасинов — оскорбление государственной деятельности. Приговор: резекция языка…       Рыцарь сорвался с места и с криком замахнулся на ассасина мечом. В мгновение ассасин извернулся, выбил оружие мерзавца, отсёк ему кисть руки и откинул рыцаря на расстояние. Бросился к удирающим товарищам преступника, резанул обоим по шеям, те повалились без дыхания.       Тейя замерла, захлёбываясь немым ужасом. Кажется, если она сделает хоть что-нибудь, ассасинское лезвие настигнет и её.       Ошарашенный рыцарь молча смотрел на свою отрубленную конечность. Может, он лишился голоса?       На него надвигалась ассасинская тень. Будто существо не из этого мира, голодная забредшая душа, карающая грешников. Ассасин встал перед рыцарем, выставив катану.       — Покушение на жизнь ассасина — государственная измена. Приговор: казнь.       Смертоносное лезвие взмыло вверх. А затем вихрем боли стало обрушиваться на тело рыцаря вновь и вновь.       Тейя зажала уши и зажмурилась. При отпевании, при похоронах, при самых жутких страданиях прихожан она не слышала таких криков. Её тиран не мог уползти от бури мучительной смерти, не мог защититься, боль обездвижила каждую клетку его тела. Лезвие наживую отрубало мелкие куски его ног, рук, торса, лица. Кровь обливала брусчатку. Катана резала, резала, резала.       Он отравил Хлою. Он терзал Тейю. Он уничтожил жизни двух маленьких священниц. Теперь сам дьявол рукой ассасина карает его. Но Тейя мечтала, чтобы он просто замолчал.       Казалось, адский рёв продолжался бесконечно. Но вот с каждой секундой он становился всё тише и слабее. Катана умерила скорость и, сделав два последних удара, уткнулась в землю. Ассасин стряхнул капли крови с лезвия, после обернулся на Тейю.       Девочка ещё никогда не сталкивалась с таким взглядом. Этот взгляд не принадлежал человеку. Не принадлежал ангелу, не принадлежал демону. Это взгляд неживой машины, слепо и чётко выполняющей свою задачу. От человека в этом существе остался только сосуд. Души внутри не было, а может она была скованна миллионом цепей. Всё, что заставляло работать этот сосуд — вросшая под кожу программа, правила, указания.       И как бы ты ни умолял ассасина, как бы ни подкупал, как бы ни пугал, как бы ни обращался с ним, программа должна быть выполнена, иначе сосуд подвергнется самоуничтожению.       Чёрные глаза жгли Тейю. Анализировали. Что она совершила, какое подобрать наказание.       — Походная сутана, нахождение ночью вне церкви — предполагаемый побег из церкви. Окровавленное копие — предполагаемое покушение на рыцаря. Покушение на рыцаря — покушение на общественный порядок. Приговор: лишение конечности. Побег из церкви — измена вероисповеданию. Измена вероисповеданию — измена власти магов, — ассасин выставил катану. — Приговор: казнь.       Может, он — ангел смерти? Белые волосы, шрам на левом глазу, каменная стойка, ледяной бесчувственный голос, механические фразы — он словно явился из загробного мира.       — Алиби? — выжидающе спросил ассасин.       Тейя сглотнула, уселась на колени и, покорно опустив руки, покачала головой. Её вновь душили слёзы.       Какое у неё может быть алиби? Всё так, как и сказал ассасин. Она сбежала из церкви. А если говорить точнее, теперь она изгнана из церкви. Она покусилась на жизнь человека. И, по сути, из-за неё погибло трое рыцарей.       И Хлоя. Если бы Тейя действовала быстрее, если бы поняла раньше…       Уже неважно. Она скоро воссоединится с семьёй. Она не против пасть от рук «ангела смерти». Он справедливо карает её. Только бы не кромсал так же мучительно. Разве Тейя не заслужила спокойно умереть?       Лезвие лязгнуло и взлетело вверх. Священница закрыла глаза. Вот бы её похоронили рядом с сестрой. Может, попросить об этом, пока не поздно? Впрочем, добросердечные жители, увидев утром растерзанные тела еретиков, узнают в одном из них Тейю и отнесут в церковь. Отец, чтобы сохранить лицо, пойдёт на уступки. И тогда она с Хлоей никогда не расстанется.       Скорее. Скорее, милый каратель. Почему ты медлишь? Не заставляй Тейю находиться здесь дольше положенного.       Лезвие вновь лязгнуло, но намного тише. Девочка с опаской открыла глаза. И поняла, что ассасин опустил лезвие.       — Отсутствие сопротивления — смирение. Смирение — прямой путь к божественному. Индульгенция: возможность исправления.       Он спрятал катану в ножны. Тейя изумлённо подняла голову.       Кажется, в его взгляде появилось что-то человеческое.       — Если ищешь достойной смерти, иди вдоль стены.       Он указал куда-то на восток. Поражённая Тейя проследила за его рукой.       За крышами домов небо постепенно светлело, и возвышалась гигантская стена.       Неужели это и есть овеянное легендами Подземелье? В проповедях отец всегда сравнивал это место с адом. А теперь «ангел смерти» направляет её туда.       Возможность исправления…       Ассасин развернулся, удаляясь в утренний сумрак. Тейя поднялась на дрожащих ногах, не отрывая взгляд от стены.       Вряд ли это спасение. Это ещё одно наказание для неё. Но с тем же, шанс исправить всё, что она сделала… И что сделал с ней этот мир.