Amber Chronicles: the scarlet butterfly

      Кохэку поднялся на кровати рывком, с резким вздохом, будто выплыл из-под толщи воды. Свет резанул глаза, тело отозвалось глухой болью. В мыслях, тягучих, как патока, медленно вертелся один лишь вопрос: «что произошло?».       Привести мозг в порядок ему не дали, он успел заметить лишь краем глаза смазанное движение, как его обхватили и сжали в объятиях. Какое-то дежавю.       — Питу, что ты…       — Вот и надо было оно тебе?        Этот вопрос пробудил воспоминания. Точно, вот что произошло.

***

      Кохэку, лениво покачивая свешенной ногой, сидел на подоконнике с книжкой в руках — довольно увлекательной, стоит признать, однако сейчас сосредоточиться на ней он не мог. Всё его внимание полностью обратилось в лес. Темнота и дождь ухудшали видимость, глаза сощурились, но не могли разглядеть чего-либо. Минуту назад на грани восприятия ему почудилось присутствие кого-то знакомого…       Мимолетное, почти незаметное. Если бы не сильная влажность из-за проливных дождей в последнее время, он бы и не смог чего-то почувствовать. Впрочем, не показалось ли ему?       В комнате тихо и темно, лишь луна мягко освещала комнату. Подросток прикрыл глаза, захлопнув книгу — только этот звук и разрезал полную тишину вокруг. Неферпиту покинул его, что случалось крайне редко. Они кушали и общались друг с другом, химера постоянно ластился к нему и почти всё свое время проводил с ним, обучаясь новому и развлекаясь. Признаться честно, именно он и спасал эмоциональное состояние, потому как иначе Кохэку бы свихнулся от самого факта нахождения в муравейнике. Аура гнезда давила не сильно, но нервозность накапливалась — он знал о своей несвободе, знал, что руки связаны, и чувствовал себя не в своей тарелке. Всё больше хотелось сбежать, но, чем дольше он находился здесь, тем крепче Питу удерживал его здесь. Не своей силой, нет. Если бы Кохэку пожелал, он бы сбежал. Питу удерживал парня здесь просто своим существованием.       Кохэку помнил, что сделал с Гоном Питу из канона, но где уже этот «канон»… чем дольше они находились вместе, тем больше парень понимал, что нынешний Питу совершенно другой. Более ласковый, разумный, человечный. Пришлось признать, что его смерть была бы нежелательна. Именно поэтому идея союза становилась всё более дорогой его сердцу.       Но сейчас отсутствие стража означало, что он может свободно использовать нэн. Кохэку сосредоточил его в глазах, заставив их поалеть. Контуры деревьев, до того расплывавшиеся в черную массу, стали отчетливее, и… кролики? Откуда бы им тут…       А, вот оно что. Чья-то способность. Яркие белые кролики слишком светились в темноте, часто исчезая за препятствиями. Секунду спустя Кохэку увидел, что большинство из них и вовсе передвигалась по небу, не скрываясь, и лишь малая часть пряталась в лесу, перебегая аккуратно от дерева к кусту, но аура всё равно выдавала их.       В сердце Кохэку вспыхнуло желание немедленно направиться к людям, узнать, как там его друзья, но он быстро взял под контроль этот мимолетный порыв. Он не видит владельца этих кроликов, значит, и муравьи его еще не заметили, а он может всё испортить. Сейчас у него свои цели, но не стоит забывать, что изначально он делает всё ради друзей, а они на стороне человечества.       И ведь нет никакой гарантии, что пришедшие люди что-то знают о его ребятах. Кохэку отчасти эгоистично надеялся, что их не пустят в НЗЖ с их уровнем силы, и они в полной безопасности. Но даже если и так, надолго ли их смогут удержать?       Чёрт возьми, а ведь и правда. Сейчас у них как никогда огромная мотивация становиться сильнее, ведь их друг в заложниках…       Тем больше причин никуда не уходить и справиться с проблемой быстрее.       Кохэку оглянулся на дверь, затаив дыхание. По улью прокатилась волна ауры, и парень почувствовал вместе с ней бег мурашек по телу. Почти в буквальном смысле — то чувство, что аж живот от неприятия сворачивается. На грани интуиции пришло осознание: родился второй страж.       Не прошло и пары минут, как всех кроликов смело второй волной той же самой ауры. Ну и неприятный же нэн у второго стража.       Что же, видимо, скоро они встретятся. Это было вполне логично, что остальные стражи скоро родятся, ведь с появления Питу прошло немало времени. Он в муравейнике уже почти неделю, надо же.       И всё-таки Кохэку не чувствовал, что готов морально к этой встрече. С Питу всё легче, его характер позволил им наладить такой тесный контакт. Но получится ли это с другими стражами? Как именно они на него отреагируют? Что сделают, как поступят? Кохэку видел как наяву сотни разных путей развития событий, и даже интуиция не давала никакого ответа. Слишком мало информации и оттого слишком всё непредсказуемо. К этому просто невозможно подготовиться, когда даже не знаешь, чего ожидать. Каждое действие приводило к разным результатам, даже если отклонения были минимальными, а учитывая, что муравьи пустили к себе в святая святых человека, отклонения уже далеко не минимальны.       В общем, Кохэку нужно основательно подумать. Рождение второго стража это существенная корректировка в дальнейшем плане, в котором только-только наметился каркас. В зависимости от того, как пройдет их встреча, этот каркас либо приобретет дополнительные черты, либо придется всё безжалостно сносить и в спешке переделывать.       План объединения человечества и разумных муравьев-химер хоть и невероятно интересен, но слишком безумен, и оттого Кохэку не мог даже рассчитать хоть приблизительно шансы его успеха. В конце концов, Кохэку не бог, не в его власти видеть будущее и предугадывать шаги каждого в огромном улье. На знание «канона» он уже не мог рассчитывать, потому как уже нехило его поломал — и планировал доломать окончательно.       Кохэку не мог утверждать точно, но вряд ли кому-то приходила эта безумная идея о союзе. Пожалуй, не найти более противоположных видов, как муравьи и люди. Они буквально не предназначены друг для друга. Агрессивные химеры, плодящиеся с невероятной скоростью, и не менее агрессивные люди, которым куда проще уничтожить непонятное, чем пытаться исследовать. Даже в эволюции муравьев посредством поедания людей кроется подвох. Это палка о двух концах: родившиеся из людей, конечно, гораздо разумнее и сильнее, они на совершенно новом уровне, но при этом… Парень видел немало муравьев за время своего пребывания в гнезде и мог сказать, что человеческая сущность ломает и подавляет муравьиную.       Они имели имена, хотели тоже есть людей в обход королевского приказа, спорили друг с другом, обретали какие-то амбиции и личные желания. У них есть собственное мнение, которое чаще всего преобладает над долгом, потому что у людей разум куда выше инстинктов. В случае земных муравьев-химер, тех, которых человечество держало под контролем, если бы потребовалось пожертвовать каждым существом гнезда, чтобы спасти Королеву, они бы выстраивались в очередь на собственную смерть. Из тех же, что Кохэку видел здесь, лишь малая часть на это пойдет. Человек — главная угроза рою. Его сила — это угроза снаружи, а его эгоизм — изнутри.       Но именно это и делает союз возможным. Если бы муравьям удалось подавить стремление к самовыражению и индивидуальности, уничтожить чисто человеческое нежелание подчиняться «просто потому что ты рожден муравьем», сохранив разумность, это была бы адская разрушительная система, которая истоптала и сожрала бы всё человечество. Этого не вышло, но именно поэтому идея союза имеет шанс на существование.       Сложно. Интересно. Кохэку многое ставит на кон, пытаясь осуществить эту идею, но она плотно закрепилась в его голове, и он не успокоится, пока не встретится с самим Королем. Лишь там всё станет ясно на сто процентов.       Кохэку отложил книгу. Питу говорил, что утром отправится на охоту для Королевы вместе с половиной подразделений, значит, ответственность за защиту гнезда ляжет на плечи второго стража. Вероятно, Питу расскажет ему еще и о Кохэку. Там и встретятся. Стоит поспать.

***

      — Не скучай, — ехидно улыбнулся Питу и выпрыгнул через одно из окон первого этажа.       Кохэку вздохнул. Возможно, ему вообще больше не стоит что-либо предугадывать. Что называется, «накаркал». А ведь до кухни всего один поворот… видимо, завтрак придется немного отложить.       — Вы что-то хотели? — спросил Кохэку во тьму одного из коридоров.       — А ведь даже Питу не заметил, надо же.       На свет вышел высокий стройный блондин. Кохэку вскинул брови. Это где, интересно, муравьи нашли такого интеллигента для скармливания Королеве? Прямо-таки джентльмен века так девятнадцатого: рубашка с изящным жабо, идеально выглаженные брюки, плащ… а, нет, это крылья. Бабочка, судя по антеннкам на голове. Какой гармоничный внешний вид! Ему бы давать сольные концерты в огромной филармонии на оргáне или скрипке, а не на людей охотиться.       — Соглашусь, — польщенно улыбнулся муравей. — Скрипка очень утонченный инструмент, удивительно, что люди додумались до чего-то столь прекрасного.       Чуть ли не мгновенно Кохэку посерьезнел, ощерившись: отпрыгнул к стене, уплотнил ауру вокруг себя, рука его потянулась к подсумку за оружием. Быстрое сканирование тела сразу показало микроскопически маленькие частички не естественного происхождения. Пока он не обращал внимания, организм не воспринимал их как угрозу, ни капли не сопротивлялся им, позволяя вот так просто плавать в крови, в том числе и в сосудах возле мозга, медленно распространяя своё влияние. Уничтожить их оказалось просто, стоило только заметить. Неудивительно, что Питу ничего не понял. Как настоящий кот, он пользовался лишь голой силой и ловкостью, а столь тончайшие манипуляции пока за пределами его понимания, и вряд ли найдется в этом муравейнике хоть кто-то, кто разбирался бы в собственном теле хоть в половину так, как Кохэку. Впрочем, скорее всего, Питу и не собирался что-то делать с этим чтением мыслей. Ему от сородича скрывать нечего, а вот Кохэку… Нет, он бы и близнецу своему, скорее всего, не раскрылся бы настолько, чтобы в мозг пускать. Мысли принадлежат ему и только ему. И особенно неприятно, когда в них вламываются вот так, без приглашения. Навевало невеселые воспоминания.       — Ну-у-у, — наигранно-обиженно протянул страж, приложив палец к щеке. — Неужели маленькая игрушка что-то скрывает от своих хозяев?       — Если ты планировал меня оскорбить, у тебя это получилось, — улыбнулся Кохэку так же наигранно-спокойно, хотя внутри всё вскипело от наплыва ярости. Нужно быть осторожным настолько, насколько возможно. — И еще, люди создали несметное множество вещей не менее прекрасных, чем скрипка.       — Правда? — улыбнулся страж. Глаза его сверкнули интересом. — Покажешь? Если выживешь?       В тот же миг, как последний звук донесся до уха Кохэку, ему уже пришлось уходить от удара. Приземлившись на широкий подоконник, он вздохнул. Ну неужели первая встреча с каждым стражем обязана обернуться битвой? Оставалось слабо надеяться, что продолжение тоже будет одинаковым.       Пальцы над подсумком сжались в кулак и разжались, как и пружина, ждавшая своего момента очень долгое время в его груди.       — Покажу, конечно. Только зачем же ждать? — Кохэку склонил голову. Нужно быть осторожным… но в голове уже что-то щелкнуло. Плевать на осторожность, нужно научить это глупенькое создание кое-чему. Муравей кинул вопросительный взгляд, и теперь уже ему пришлось уклоняться от удара клинком. — Прекрасная вещь первая: меч. Вам нравится?       Страж потерял контроль над своим театральным выражением лица — теперь она устрашала восторженным оскалом.       И смотрелось это не менее гармонично.       — Покажи еще, если сумеешь, — выдохнул он, распахнув глаза в безумии, и бросился в новую атаку.       Легкий, подобно созданию, его породившему — бабочке, но при том невероятно сильный, ловкий и крепкий абсолютно не как оно. И острейшее лезвие, хорошо напитанное нэн, лишь разрезало одежду, но кожу пробить не могло. Меч ударялся и отскакивал, как тупой предмет, оставляя лишь ушибы и иногда неглубокие порезы.       Пришлось увеличить расстояние, чтобы сменить оружие, но химера бросился к нему, и Кохэку пришлось уходить через окно наружу. Он был спиной к солнцу, тогда как муравья оно с непривычки ослепило, и тот пропустил удар копьем в живот, не успев укрепить этот участок тела нэн. Воздух выбило из его груди вместе с голубой кровью.       — Прекрасная вещь вторая: копье, — хмыкнул Кохэку.       Тонкий слой минерала на наконечнике расширился прямо внутри тела, и парень внезапно безжалостно протолкнул копье вперед, насквозь, и с силой вытащил обратно. Крутанул древко в ладони. Хорошо лежит, удобно. Почти как коса.       Дым окутал стража, и Кохэку отпрыгнул подальше, не позволяя частичкам его докоснуться. Похоже, муравью малость непривычно не знать, о чём думают другие, и он теряет терпение из-за того, что не может предугадать обстановку.       Дым быстро исчез, и в паре метров над землей воспарил страж, живой и невредимый. Старая оболочка неприглядным зрелищем лежала на земле.       — Что же вы так далеко от меня? Позвольте показать больше, — рассмеялся Кохэку, чувствуя вдохновение от адреналина, разливающегося в крови. Ну как же очаровательно это бешенство и бессилие в чужих глазах.       Кажется, он и сам не заметил, как в руках вместо копья оказался кнут. Тело двигалось само, лучше разума зная, что ему нужно именно сейчас.       — Я же попросил вернуться поближе, — с укором произнес он, когда кожаная веревка оплела тонкую талию и рванула муравья к хищнику. Парень с силой пнул его под колени, перехватывая запястье сжавшейся в кулак руки. Ладонь легла на талию не менее удобно, не давая потерявшей равновесие жертве упасть на землю. — Это, конечно, не оружие, но не менее изысканно. Движение из танго, правда, немного более агрессивная версия, — он улыбнулся. Пуф застыл, а его сжавшиеся в узкую точку зрачки дрожали, но не отрывались от лица Кохэку.       — А игрушке позволено играть со своими хозяевами? — страж отзеркалил улыбку.       Свободной ладонью он сжал горло Кохэку и перекинул через себя, несмотря на то, что из-за потери опоры упал и сам. Они отскочили друг от друга на несколько метров. Парень потер горло и откашлялся, чувствуя першение в гортани. Если бы на его месте был обычный человек — да даже рядовой хантер, — ему бы запросто переломали шею с такой силой.       — Это, кстати, была третья. На моей родине кнут называют орудием хозяев, — ехидно произнес он, и муравей вспыхнул яростью.       Изящный револьвер лег в ладонь вместо хлыста. На мгновение он понизил чувствительность ушей и выстрелил, целя в крыло. Муравей самодовольно распахнул их, специально подставляясь, и прекрасный сине-бирюзовый ореол окружил его. Кохэку было даже немного жаль портить такие красивые крылышки и такую высокую самооценку.       Собственно, это то, о чем он и философствовал сегодня ночью. Человеческая гордыня и излишняя самоуверенность, что вообще не свойственны муравьям. Конечно, они знают, что огнестрел не способен навредить химерам, как и всё остальное, не напитанное нэн. Принадлежность темному континенту даёт им природную предрасположенность к открытию ауры, а огнестрел как раз считается оружием простых людей, потому как практически невозможно напитать стальной патрон своим нэн так, чтобы тот сохранился и во время полета. Вот только аура Кохэку, наоборот, этому способствовала: водяная циркулярная пила вокруг пули лишь ускоряла её собственное вращение, придавая ей лучшую пробивную способность. Жаль, что оружие слишком шумное, а пуля летит всё равно слишком медленно для мира хантеров. Если бы не чисто человеческий недостаток стража, ему бы ни за что не удалось попасть.       Муравей отшатнулся, с неверием глядя на опаленные края дыры диаметром в несколько сантиметров в крыле.       — Прошу меня простить. Это четвертая вещь, пусть и следы от неё не так эстетичны, — Кохэку усмехнулся. Револьвер исчез так же быстро, как и меч. — Кстати, её зовут Кольт, мило, не так ли?       Кажется, он окончательно вывел крылатика из себя, судя по бешенству на лице, и следующие атаки стража стали серьезнее, смертельнее, быстрее. Кохэку только и мог, что уклоняться или пытаться блокировать, больше он ничего не успевал, но и ему не нанесли ни одной глубокой раны.       Пуф снова отлетел на крыльях, что уже затянули рану. Узор, правда, потерял симметричность, будто бы на превосходный витраж налепили безобразную заплатку из обычного неровного стекла.       — Я не понимаю ни тебя, ни себя, — он странно засмеялся, прикрыв глаза рукой. Кохэку лишь наблюдал за этим настороженно. — Ты сильный противник, и я не знаю, чем закончится эта битва. Почему я хочу продолжать? Это люди и называют азартом? — он отнял ладонь от лица, являя охваченные безумием глаза и оскал.       — Адреналиновый маньяк, — Кохэку ухмыльнулся. Так значит, эта бабочка — игривое создание. Еще одно доказательство пагубного влияния человеческой части. Возможно, и с этой химерой у них немало общего. Даже жаль всё заканчивать.       Коса легла в руку как её продолжение, как то, чего давно не хватало, как вторая половина души. Как завершенность картины. Глаз в ней бешено пульсировал красным, по телу пробежала приятная дрожь — она предвкушала свою первую битву, однако Кохэку не планировал всерьез использовать на полную все её способности, лишь завершить серию самой прекрасной вещью, созданной руками человека.       Но страж вновь рассыпался, и дым окутал Кохэку, преследуя, когда он вновь попытался избежать зоны влияния. Похоже, в этот раз это не связано со сменой оболочки. От глаз разлилось привычное тепло алого, и он сумел увидеть мелкие частицы, пытающиеся пробиться сквозь его плотный кокон ауры. И, пусть с трудом, но у них это удавалось, как песок потихоньку сцарапывает твердую поверхность. Вот только сколько времени должно пройти, прежде чем он всё-таки пробьется? Но Кохэку не чувствовал ауры самого крылатика — вернее, чувствовал её везде, и задачу это не упрощало. Значит, он может пытаться сколь угодно, ведь уйти от этого тумана Кохэку не может, как и найти основное тело Пуфа. Словно иголка в стоге сена.       — Настолько желаете узнать мои мысли? — хитро улыбнулся Кохэку.       — Интересно, что ты так яростно скрываешь, — страж пытался сделать свой голос холодным и равнодушным, но дрожь выдала его с головой.       Попался. На такую простую и очевидную провокацию, ну надо же.       Кохэку резко дернул рукой в направлении голоса, пытаясь успеть схватить крылатика, уменьшившегося до размеров простой бабочки, но это не удавалось так просто. Как бы ни пытался, юркое насекомое ускользало в последний момент, раз за разом.       Он явно дразнил парня так же, как тот делал до этого. Смеялся над ним. Но что вообще нашло на самого Кохэку? Он ведь не планировал глумиться над стражем, пытался взять себя под контроль. Почему эта мимолетная глупость про хозяев и игрушку его так задела? Может, это последствия пыльцы? Её нахождение в теле явно не может пройти бесследно, наверняка она усилила его эмоции, накопленные за всё время нахождения здесь. Нужно будет обдумать это потом, а сейчас стоит поторопиться и закончить, раз уж он это вообще начал.       — Зря вы меня так дразните, — тихо произнес Кохэку.       Другой выбор наверняка был, но парень уже не желал слушать довода разума. Коса несильно обожгла, темная аура от неё распространилась, пожирая рассудок: все эмоции и мысли исчезли в густом алом тумане перед глазами, и тело теперь двигалось под властью косы. Он широко взмахнул ею, и пространство вокруг него затопило всей его мощью, многократно усиленной Клятвой. Частицы опали к земле, и они поспешили медленно уползти от эпицентра давления. Пуф вынужденно вернулся к своей обычной форме в паре десятков метров.       Кажется, страж желал что-то сказать, но внезапно позади него оказался до невероятного разозленный… Питу?       Кохэку не успел многого осознать расплывающимся разумом, он увидел лишь расширившиеся в шоке глаза падающего Пуфа, а спустя лишь миг и сам упал в объятия тьмы.

***

      Питу чуть не убил его, когда вырубил двоих сражающихся, но винить его в этом нельзя. Откуда бы ему знать про клятву?       Кохэку должен был умереть, но, вопреки всему, чувствовал лишь сильную слабость и фантомную боль в местах ранений. Черно-алая жуткая медсестра нависла над Питу, а её костлявые руки всё еще держались за тело человека. Значит, он пробудил свою способность? Вероятно, именно это его и спасло от участи быть убитым собственной косой.       Кохэку поморщился от неприятных воспоминаний. Ему снился странный сон, навеянный переживаниями последней недели, битвой со стражем и болезненным бредом. Сон был таким реалистичным и очень долгим, и лишь под самое пробуждение Кохэку начал смутно понимать нереальность происходящего. Он помнил сон до сих пор, каждую мельчайшую деталь. Сон, в котором он всё-таки погиб и стал муравьем — надо же разгоряченному сознанию такое выкинуть…       — Прости, Питу, я и правда не должен был этого делать, но оправдываться не собираюсь, — он слабо улыбнулся.       — Плевать, главное, что ты жив, — химера в ответ тоже улыбнулся, но как-то устало и судорожно. — Я переживал.       — Я вижу, — Кохэку покосился на темного духа за спиной Питу. — Прости еще раз.       — Я тоже должен извиниться перед вами обоими, — в дверях возник Пуф, и Кохэку с неким злорадством оглядел его едва затянувшиеся ранения. Значит, на него Питу не обращал внимания, и тому самому пришлось залечиваться.       И всё же это интересно. Кохэку скрыл победную ухмылку. Один страж переживал за человека, предпочтя заняться лечением именно его, а не своего собрата, а второй приносит перед человеком свои извинения. Пусть лицо крылатика и непроницаемо, однако Кохэку чувствовал, что слова искренни. План его всё более рисуется реалистичным.       — И всё-таки мне бы хотелось сразиться с тобой еще раз, но не настолько серьезно, — невозмутимо произнес Пуф, подойдя ближе к его постели.       — Ты азартен так же, как и я, так что, боюсь, несерьезно сразиться нам не удастся, — весело хмыкнул Кохэку. Значит, он не только выжил после драки со вторым стражем, но ему еще и удалось того заинтересовать. И это он еще думал, что удача от него отвернулась? Оказывается, наоборот, сияет в его сторону полным светом.       — К тому же, сейчас, когда люди нашли способ нам противостоять, нельзя распылять свои силы. Чем ты вообще думал? — Питу с упреком взглянул в сторону младшего брата. Тот пожал плечами с глупой улыбкой.       — Ты ведь сам не сказал мне, почему этот человек у нас дома, — внезапно он сделался обиженным. Парень вздохнул. Значит, сон во многом оказался прав, и в реальности второй страж такой же чересчур театральный.       — У «человека» есть имя, крылатик. Меня зовут Кохэку.       — О, а меня Шауапуф, я второй страж Короля, — широко и искренне улыбнулся тот и с вопросом взглянул на протянутую ладонь.       — Обычно люди пожимают руки, когда знакомятся, — пояснил Кохэку и удовлетворенно хмыкнул, когда страж неловко пожал ему руку. — И всё-таки я продолжу называть тебя крылатиком.       — Называй, как хочешь, человек, мне неважно, — гордо фыркнул Пуф, сложив руки в замок на груди и вздернув подбородок.       Питу весело рассмеялся. Кохэку тоже усмехнулся. Всё-таки, сколь умны и сильны они бы ни были, они еще такие дети…