Amber Chronicles: the scarlet butterfly

      Звездное небо накрыло мир. Потрескивал костер в глухой тишине пустоши, — жители Острова Жадности предпочитали относительную безопасность городов. Впрочем, этих ребят безопасность волновала лишь отчасти, и огонь они не потушили, потому что один еще не спал.       Кохэку медитировал, сидя возле тепла и слушая потрескивание тлеющего хвороста. Подрывник Генцуру нацелился на команду Цезугеры, и последний решил пойти на сделку с командой Гона: первый всяческими способами убегает от Генцуру и тянет время как можно дольше, в то время как Гон с Киллуа восстанавливаются и готовятся к битве. Кохэку в этот раз помощь не предлагал, ведь не сомневался, что решение не изменилось. Бой с Генцуру — дело только Гона и Киллуа, а он будет лишь подстраховывать, чтобы не допустить неисправимого.       Не двигаясь с места, он обхватил костер своим нэн, чтобы потушить его, но в последний момент остановился: Гон, до этого тоже не спавший, всё-таки поднялся. Он усердно о чем-то думал всё это время, Курута не хотел допытываться. Всем свойственно перед сном о чем-то думать, и лишь изредка это действительно важно.       — Почему ты сам не убил его? — тихо, чтобы не разбудить Киллуа и Биски, спросил Гон. Не требовалось пояснений, о ком он говорит.       — Зачем мне это? — вздохнул Кохэку и повернулся к собеседнику.       — Он плохой человек, — поджал губы, чуть опустив голову. — Он убил много людей.       Вот, значит, как. Кохэку возвел очи к небесам, выдерживая паузу. Думал, что сказать. Он понимал радикальные взгляды Гона, но в Генцуру не видел чего-то неправильного, значит, он сам тоже плохой человек? Эта игра — соревнование. Убийства ради победы правилами не запрещены. Нет ничего странного в том, что те, кто не может себя защитить, пострадали от кого-то более сильного, так устроен мир, разве нет? Если не хочешь умереть — найди способ себя защитить. Будь хитрее, умнее, сильнее, или найди других, кто сможет тебя защитить, привяжи к себе их чувствами или сделкой, тогда лишь сможешь жить без страха. Если не можешь, то и не сожалей.       Кохэку понимал, что его точка зрения не вполне человечна, но сделать с этим ничего не мог. И не знал, как словами объяснить это тому, кто искренне верит в человечность каждого.       — Возьми, — неуловимым движением Кохэку бросил клинок к ногам друга, на ткань спального мешка, чтобы не нашуметь и никого не разбудить. Тот взял его в свои руки, разглядывая с непониманием. — Я не буду двигаться. Убей меня.       — Зачем бы мне убивать тебя? — Гон поднял свои глаза на него, нервно перехватывая крепче рукоятку.       — В твоем представлении я тоже плохой человек, — просто ответил Кохэку.       — Но… — Гон растерялся. — Ты мой друг.       — Значит, ты дружишь с плохим человеком, — он развернулся обратно к огню, что горел всё так же, как ни в чем не бывало, хотя пару минут назад был в шаге от затухания. Так спокойно. И печально. Плохой… человек? Первое еще возможно, но второе? Человек ли он еще? — Я не чувствую ничего от смерти других. Мне нет дела до Генцуру, пока нет прямой угрозы нашим жизням. Но если ты так реагируешь на смерти других, почему не согласился на моё предложение тогда? Ведь сколько людей сейчас были бы живы…       — Я всего лишь думал… что это моя битва, — глухо ответил Гон, клинок выпал из его ослабевших пальцев. — Джин создавал эту игру не для таких, как он.       — Если считаешь, что вправе брать на себя такие решения, то сначала стоит оценить степень ответственности, что падет на твои плечи, — с трудом подбирая слова, медленно говорил Кохэку. Он знал, что разговор идет на очень тяжелую тему, и для такого справедливого человека, как Гон, нелегко будет принять реальность, в которой живут Кохэку и Киллуа. — Не дели мир на черное и белое, красок в нем гораздо больше, хоть и, к сожалению, чаще всего темных. Есть только причины, поступки и последствия. Даже если отставить в сторону Генцуру, в будущем ты можешь столкнуться с тем, что враг, которого ты оставил живым позади, воткнет тебе в спину нож.       — Но если я обращу врага на свою сторону? — парень снова поднял глаза. Кохэку выдохнул успокоенно. Кажется, принять эту истину не так уж тяжело для Гона, и сейчас он больше ждет не столько ответа, сколько совета на будущее.       — Не очень люблю предательство, — хмыкнул Кохэку и задумался на минутку. — Если ты принимаешь решение оставить этого человека рядом с собой и доверять ему, то за его предательство вы делите ответственность в равной мере. Я думаю так.       Гон отвечать не стал. Задумчивый, но не хмурый, он молча лег обратно в спальный мешок. Ухо дрогнуло, внимательно прислушиваясь к дыханию. Похоже, он совсем загрузил Гона, раз он заснул в один миг. Кохэку неслышно подошел к нему, чуть улыбаясь, застегнул спальный мешок повыше и убрал клинок обратно в сумку. Что ж, теперь и ему пора спать, — его ламфаг на последней стадии роста, остался последний рывок, и его ждет скачок силы. Нужно набираться сил.       На следующий день Кохэку покинул друзей ненадолго, чтобы подыскать подходящую пещеру и обустроить её для своей безопасности. Он не останется уязвим, конечно, но ему нужен полный покой для медитаций. Всё время своего роста зверь внутри тянул из него энергию, сейчас в течение пары дней потребуется в разы больше, чем раньше, зато потом это вообще прекратится, и у него внутри будет практически полноценный второй источник жизненной силы, связанный с его каналами нэн. Оставшиеся пару недель он проведет уже с друзьями, налаживая контроль.       Он нашел прекрасное место у западного скалистого побережья острова, внутрь скалы уходила неприметная пещера, связанная с морем подводным каналом. Там он, чувствуя странное дежавю, залег на дно во всех смыслах. Со стороны казалось, что он в коме, но на самом же деле он ушел в глубокую медитацию. Дыхание сильно замедлилось, как и сердцебиение, а энергия окутала его плотным коконом.       Там он и провел около четырех дней, по истечении которых ламфаг в подсознании значительно подрос, походя на молодую, хотя еще и не совсем взрослую особь, но стадия активного роста теперь была завершена. И Кохэку всем телом чувствовал бодрость, даруемую вторым источником жизненной силы. Ему казалось, что он готов горы свернуть, несмотря на то что недавно его выпили чуть ли не досуха. Нэн бешено циркулировал по телу, наполняя огромной мощью, и он чувствовал, что его аура приобрела какой-то новый привкус, что Кохэку чувствовал ранее только в своем посознании, — наверняка, именно так ощущалась аура реального ламфага.       Использовав «Притяжение», парень вернулся к друзьям, что всё еще готовились к битве с Генцуру. Он присоединился к их тренировкам, с помощью создания и контроля водяных лезвий. Это было самым эффективным способом привыкнуть к новым объемам энергии, к чуть изменившейся ауре, так как для создания лезвия требовалось большое мастерство: нужно не только сделать тончайший слой, но и придать ему огромный напор и вращение. Впрочем, с разрушительностью его энергии проблем не возникало, в конце концов, филиды, хотя и являлись кошачьими, но они дикие нэн-звери, а их предки сошли с Темного Континента. Сам источник только сформировался и должен расти еще по мере дальнейшего взросления кота, грозя стать едва ли не больше, чем у самого Кохэку.       Он всё дальше отходит от человеческого, но если такова цена силы, он готов её заплатить. В конце концов, он уже даже не в состоянии понять, что теряет, — так о чем жалеть?

***

      Через три недели команда Цезугеры вышла из игры. Генцуру нацелился на команду Гона, считая их простой целью. Вот только подростки давно разработали план. Биски и Киллуа берут на себя двоих, Гон — самого Генцуру, Кохэку, скрывая свое присутствие, его страхует. Гон попросил его вмешаться только в самом крайнем случае: «Если переломаю себе кости, меня можно будет вылечить «Дыханием архангела», так что прошу, забери меня, только если появится настоящая угроза».       Саму битву они тоже разобрали подробно, Гон должен был дать самовлюбленному Генцуру увериться в своей силе и тем самым заманить в ловушку, вот только он, как и следовало ожидать, не послушался. Ну, если ему так хочется быть избитым, — пожалуйста, но умереть ему никто не позволит. Курута лишь устало потер лицо, но не вмешался, даже когда Гон пожертвовал обеими руками ради того, чтобы нанести удар. Так уж вышло, что воля этого мальчишки невероятно сильна: он не сдастся, пока может шевелить хотя бы одним пальцем. «Если есть настоящая угроза», вот же…       Впрочем, его присутствие в итоге и не понадобилось, Генцуру и так проиграл, но и Гон получил значительные травмы: ему взорвали руку и почти уничтожили вторую. Это даже если не считать многочисленных ушибов и ссадин. Но Кохэку всё равно не постеснялся дать Гону подзатыльник за безрассудство, хотя тот лишь виновато улыбнулся и… поблагодарил. Как на него злиться?       Бессознательных подрывников связали и перенесли к стартовой точке, где вся команда договорилась встретиться после того, как закончат со своими битвами. Как только архангел из карты исцелил раны Гона, появился Горейну, и ребятам еще долго пришлось его убеждать, чтобы излечить команду Генцуру. Он считал, что эти убийцы недостойны «Дыхания архангела», и тогда Киллуа вышел вперед со словами «я тоже убийца, но ты ведь излечил бы меня, хотя я даже хуже этих людей». Кохэку переглянулся с Гоном, и тот неловко улыбнулся.       Под напором двух мальчишек Горейну всё же со вздохом согласился, а затем и передал все свои карты Гону. Как выяснилось, в его книге остались и карты Цезугеры, все нанятые Баттерой решили оставить игру, ведь оставаться им незачем. Награда отменена, но в качестве компенсации каждому участнику выделили по миллиарду дженни.       — Объявление для всех игроков, — заговорил голос из книги Гона, как только в неё была вставлена последняя карта. — Игрок собрал девяносто девять карт из ограниченных слотов. Через десять минут начнется викторина для всех игроков Острова Жадности. Всего будет сто вопросов, касающихся карт из ограниченных слотов. Игрок, что наберет больше всего правильных ответов, получит карту номер ноль, «Благословение правителя».       Как только речь закончилась, стартовая точка буквально засветилась от количества прибывающих. Многие из нанятых Баттерой хотели приобщиться к награде, не зная, что она отменена. Кохэку не сомневался, кто станет победителем, без всякой сторонней помощи. Гон и Киллуа восхищались каждой деталью этого, без преувеличения, великолепного создания — игры «Остров Жадности», в отличие от Кохэку, что наслаждался лишь временем со своими друзьями во время тренировок, развлечений или разговоров у костра по вечерам. Именно это приносило ему удовольствие, вот почему он даже не собирался участвовать в этой викторине, удобно устроившись на траве рядом со связанным Генцуру, в полной умиротворенности нежась под солнцем. Кажется, это последние деньки, когда он может так спокойно лежать, верно? Скоро начнется буря, и это говорило не столько размытое знание будущего, сколько собственное шестое чувство.       Не сдвинувшись с места, он лишь раскрыл один глаз, когда заметил, что странный человек, с головы до пят укутанный в желтую накидку, направляется прямо к нему. Странный не в плане внешности, на неё он особо не обращал внимания, но вот его аура… Три совершенно разных источника. Один — безучастный, совершенно точно нечеловеческий, Кохэку будто очутился в чужом лесу, непривычном, холодно-жутком, не дружелюбном, но и не враждебном. Второй — да, однозначно принадлежал мужчине под накидкой, совершенно обычная аура среднего хантера. Третий источник казался смутно знакомым, но настолько слабым, что первый почти полностью его перекрывал, и Кохэку не мог узнать его не подходя ближе. Впрочем, всё стало ясно, когда незнакомец прошел мимо него, коснулся Генцуру и тихо произнес: «Я поймал Подрывника». Аура леса полностью испарилась, забрав с собой и, как уже стало ясно, нэн Генцуру — бомбу отложенного действия.       Кохэку хмыкнул и приветственно махнул ладонью в сторону леса рядом, откуда чувствовалась аура Хисоки, — и ведь не пытался даже скрыться, так почему бы и не поздороваться? Желтый человек направился в ту же сторону, странно оглянувшись на помахавшего парня. Значит, Хисока нашел этого стирателя нэн. Хотя он всё же не совсем стиратель: его способность, можно сказать, блокирует действие чужой способности, но отменить её можно только при условии, заданным владельцем. Кохэку снимал цепь с сердца Куроро Люцифера, заменяя её на свою энергию, без ведома самого Курапики, но так у него получится только с другими Курута. Даже если допустить, что кто-то еще остался, каковы шансы встретиться? Так что тут желтый человек однозначно в выигрыше. Вот только интересно, Куроро и правда не стал говорить Паукам о своем «выздоровлении», или всё же ему зачем-то еще нужен этот стиратель?.. Если второе, очень вероятно, что совсем скоро этот человек попрощается со своими способностями…       Тем временем голос из книги уже зачитывал последний вопрос, так что Кохэку поднялся и с полной уверенностью подошел к друзьям, положив руки им на плечи.       — Викторина окончена, сейчас я оглашу победителя, — девушка говорила с едва скрываемым торжеством, а её паузы накаляли обстановку до предела. — Со счетом восемьдесят семь из ста, игрок с лучшим результатом — Гон!       Киллуа искренне радовался за друга, ни капли не огорчившись своему проигрышу. Кохэку, крепко обнимая их двоих, чувствовал тоже такую радость и гордость, будто бы победа была его. Нет, даже больше, ведь это победа его друга — человека, что искренне её желал и заслужил больше, чем кто бы то ни был.       Сова скинула Гону на руки приглашение в столицу острова. Его, конечно, попытались отобрать, но двух нападающих отправили в любопытное пешее путешествие далеко и надолго всего двумя точными ударами. Им уже слишком не терпелось попасть в город, так что тратить на кого-то вроде них время казалось расточительством. Они поспешили в путь.       Лимейро, столица, оказался обычным городком с ровными рядами аккуратных домиков, но всё внимание к себе приковывал по-настоящему сказочный дворец. Он стоял на самой вершине в окружении прекрасных садов, сверкали золотые конические крыши, а стены, выложенные белоснежным камнем, сейчас отдавали розоватым при мягких лучах заката.       — Интересно, что он чувствует, — Биски, смотревшая вслед Гону, казалась задумчивой. — Ведь он может встретить Джина. Отца, которого искал всё это время.       Киллуа искренне улыбнулся, когда за другом закрылись огромные двери замка, но в глазах его блестела не менее искренняя печаль. Кохэку понимал, почему парень так растерян и разрывается меж двух, можно сказать, противоположных чувств. Он же тоже не ожидал, что действительно с этими ребятами подружится, но, видимо, нет ничего более постоянного, чем временное, и сейчас он уже готов сделать многое, если не всё, чтобы защитить эти два лучика солнца. Вот и Киллуа… он же обещал Гону помочь с поисками отца, но что после?.. Когда идешь к цели, но перед самым последним шагом оглядываешься на пройденный путь, то теряешься в разных, но по сути одних и тех же вопросах: а что будет дальше? к чему стремиться? куда бежать? Это естественно, каждому человеку иногда приходится вставать на перепутье разных вариантов. Иногда выбор тропы сопровождается жаром позади от сгорающих мостов… но для Киллуа это время еще не пришло. Возможно, его выбор когда-то станет настолько же тяжел, но не сегодня.       — Даже не думай печалиться, Киллуа, — тихо говорил Кохэку и мягко пригладил белые волосы. — Гон не тот человек, что забудет своих друзей. Даже если он найдет отца, это не значит, что мы перестанем быть его близкими людьми, — он спустил ладонь чуть ниже на плечи. Киллуа вскинул на него синие глаза, полные нескрытой надежды. — Но кажется мне, что наше путешествие еще не окончено, мой милый друг, — загадочно улыбнулся он. Киллуа вздрогнул и нерешительно обнял в ответ, скрывая смущение в чужом плече. Проворчал что-то про странных людей, что постоянно вытворяют всякое, но не отстранился. Кохэку кинул взгляд на Биски, что прижала руки к лицу в попытке сдержать визг умиления, и сам умиротворенно прижался щекой к мягким волосам.       Киллуа, кажется, тоже успокоился — причем настолько, что чуть не заснул у него на плече. Последние тренировки, битва с командой Генцуру, викторина за последнюю карту, первая победа в игре, созданной десять лет назад, — неудивительно, что он, получив в распоряжение полчаса полного спокойствия, внешнего и душевного… о, действительно заснул. Кохэку лишь усмехнулся, когда понял, что чужое дыхание стало совсем медленным и размеренным.       Впрочем, он по щелчку пальцев очнулся сразу же, как только двери раскрылись снова, выпуская Гона. Времени наедине друг с другом команде победителей не дали, настойчиво утягивая за собой в празднество по самую макушку. В честь победителя устроили пышную церемонию: их четверых прокатили по городу на изящной карете, восхитительно накормили, а затем закатили шумную вечеринку на все десять тысяч жителей острова, с танцами, музыкой и алкоголем. Фейерверки ни на минуту не утихали, раскрашивая темное небо яркими вспышками.       Но даже после всего этого они не разошлись по выделенным им покоям в замке, а собрались в комнате Гона. Трое устроились на мягком ковре, Кохэку же без стеснения улегся на пушистом покрывале поперек роскошной кровати, подперев голову локтями. Все устремили на Гона пытливые взгляды.       — Они рассказали мне немного о Джине, но никто не знал, где он сейчас, — помотал головой Гон, а затем посмотрел на Кохэку. — Кстати, один человек там мне чем-то напомнил тебя.       — А? Чем это? — парень подался вперед, и хвост, не скрытый иллюзией, по своей воле мотнулся из стороны в сторону, выдавая заинтересованность.       — Дун немного странный, а вот Лист там был как глас разума и адекватности, — на полном серьезе ответил Гон. Кохэку вскинул брови, затем поджал губы, чтобы не засмеяться, и всё же не сдержался, прыснув. Гон с вопросом склонил голову вбок. — Я сказал что-то не так?       — Нет, — отмахиваясь от смешинок, Кохэку мотнул головой. Адекватный? Он-то? Ну и ну. — В моей голове… зверей на вас двоих с лихвой хватит, но спасибо за такую оценку.       — А ты всё еще от нас столько скрываешь, — протянул Киллуа, подначивая друга рассказать больше о прошлом, покрытом завесой тайны. Впрочем, без особой на то надежды.       — Ничего того, что может вам навредить, — чуть улыбнулся Кохэку, потрепав по голове мелкого манипулятора. — Если захотите, я расскажу вам что-нибудь еще, но, я думаю, сейчас не мне одному больше всего интересно, что за шкатулка у Гона в кармане.       — А, да, — опомнился Фрикс и достал упомянутую вещь, что оказалась футляром для карт. — Можно забрать из игры три карты из ограниченных слотов. Как только выберу три карты, нужно отправится в порт.       — Вы можете выбрать каждый по одной, ведь вам двоим больше всего понравилась игра, а без Биски ничего бы не вышло, — предложил Кохэку. Биски тронуто оглянулась на него, на что он пожал плечами. — Если заинтересуюсь больше, могу потом пройти эту игру сам еще раз.       — Божечки, спасибо, — счастливо улыбнулась девушка и взяла карту «Голубая планета» под номером восемьдесят один, трепетно прижимая её к груди с мечтательным вздохом. Совершенно не волновали её нечитаемые взгляды со стороны Гона и Киллуа. Вот вроде и состоявшийся человек, хантер двух звезд, а радуется совсем как девочка. Кохэку весело хмыкнул.       — Не знаю, какую карту хочу, — Киллуа вернул разговор в прежнее русло, не желая обсуждать странное состояние своего учителя. — А ты, Гон?       — Эту, — он призвал книгу и указал на карту «Ожерелье рыцаря». Три недоуменных взгляда перекрестились на нем.       — А, вот оно что, — догадался Киллуа, с удивлением смотря на Гона.       — Да, довольно неплохая идея, — кивнул Кохэку. Должно сработать. Он ближе склонился к Биски, чтобы пояснить: — Они хотят замаскировать карту из не ограниченных слотов, а потом вернуть ей прежний облик с помощью ожерелья.       — Ну хоть кто-то про меня не забывает, — лицо Биски посветлело, она благодарно взглянула на Кохэку и весело хмыкнула: — Вот уж действительно единственный глас разума.       — Эй! — воскликнул Киллуа, на что все засмеялись.       Все втянулись в обсуждение, каковы шансы того, что их «афера» с подменой карты пройдет успешно. Однако Кохэку в этом не участвовал. Пока ребята разговаривали, он сел на кровати, задумчивым взглядом смотря на звездное небо через окно. В голову пришла мысль, связанная с задумкой Гона.       Тяжело нести на себе груз знаний будущего. Прошло больше пятнадцати лет, детали забывались, и даже важные образы стирались из памяти, заменяясь воспоминаниями новой жизни. И всё-таки он точно знал, что они уже на самом пороге важной сюжетной арки, интересной, важной… опасной. И их в неё проведет не Джин Фрикс. Кохэку не помнил имени того человека, но точно знал, что Гон и Киллуа как персонажи с экрана попали к нему именно через Сопровождение к Джину, замаскированное под какую-то карту из ограниченных слотов. Но почему они попали не к отцу Гона?       — Гон, — неуверенно позвал Кохэку. Догадка у него всего одна, и стоит её озвучить, даже если это означает, что известная ветка будущего сомнется при согласии Гона. Смутные знания о будущем или исполнение мечты друга? Выбор очевиден. — Ты же понимаешь, что Джин Фрикс — один из создателей игры, и он мог учесть твою задумку. Есть вероятность, что, если ты возьмёшь нас собой, ты не встретишь его.       — Да, это возможно, я думал об этом, — ответил Гон. Кохэку взглянул на него удивленно. Правда думал? И неужели он всё равно… — Я вас не оставлю, вы мои друзья!       Он смотрел на них с таким взглядом, будто бы удивился, что они вообще посмели предположить, будто бы он бросит их. Кохэку не понимал такой упертости, ведь вот он — последний шаг к цели… и он отказывается? Ведь можно же встретиться после столь желанной встречи. Курута глянул на Киллуа, что думал о том же. Гон мог и не подумать о таком простом решении проблемы, но…       Киллуа сомневался. Он не хотел говорить об этом, отговаривать Гона от этого решения, убеждать, чтобы он оставил их и достиг мечты, в нём жила порочная жадность до друга и страх, что он предложит, и Гон согласится, встретится с отцом и продолжит своё путешествие с ним. Не с ними.       Кохэку с улыбкой ткнул его в лоб, намекая, чтобы не думал слишком много, а просто верил в лучшее, и Киллуа удивил его. Надежда победила жадность и недоверие в нём.       — Гон, ты же знаешь, что можешь не рисковать так? Встретишься наконец со своим отцом, а потом, если захочешь, вернешься к нам… — тихо предложил Киллуа.       — Нет, — Гон мотнул головой, всё еще полный уверенности в своих действиях. — Я изначально не думал, что попаду к Джину, пройдя эту игру. Даже если это действительно так, я просто буду искать дальше и надеюсь, что вы будете со мной!       Гон солнечно улыбался, а Киллуа был готов от того расплакаться. Сердце Кохэку точно не выдержит того, насколько трогательными иногда бывают его друзья.

***

      — Мы перенеслись в реальный мир? — спросил Гон, во вспышке нэн появившись рядом с остальными.       — Игра всегда была частью реального мира, — пожал плечами Курута. Оперся на перила веранды усадьбы Баттеры, куда их всех перенесло, и оглянулся на небольшое озерце, сверкавшее яркими бликами солнца.       — Доставай скорее футляр! — нетерпеливо сказала Биски, желая увидеть Голубую планету.       — Книга! — перед Гоном появилась папка с тремя картами, из которой Биски тут же вытянула драгоценный камень.       Парни снова с нечитаемыми лицами смотрели на восторг женщины, а Кохэку лишь улыбнулся, понимая, что иногда такие мелочи могут быть для человека невероятно важны. Когда-то он передал Курапике амулет с ящеркой, реликвию клана Курута, и эта небольшая вещь наполнила его сердце надеждой, соизмеримой со счастьем Биски сейчас. Она явно еще сдерживалась.       — Кхм, так что там с вашей затеей? — Биски, наконец, полностью взяла себя в руки.       — Сейчас и проверим! — Гон надел ожерелье и снял иллюзию с «Прибрежной полосы». Широко улыбнулся, обнимая друзей. — Сработало!       — Удивительно, что вы провернули всё это ради «Сопровождения», а не выбрали карту из ограниченных слотов. Впрочем, это же вы, — она тепло улыбнулась.       — Я бы и не подумал об этом, если бы не вошел в игру первым. Вторым зашел Горейну-сан, значит, он должен был быть человеком, первым встреченным мной в игре. Но в «Контакте» первым в списке оказался не он, — рассказывал Гон, углубившись в воспоминания, — а некий Нидж.       — Так это анаграмма на имя Джин, — догадалась Биски, на что Гон кивнул.       — Вероятно, Джин приносил меня в игру, когда я был младенцем. Может, он пытался сказать мне: «Если ты готов на всё ради встречи со мной, ты должен стать достаточно сильным, чтобы суметь пройти игру», — предположил парень.       — Ты так сильно стремишься к этому, — во взгляде девушки была неприкрытая нежность. — Но что будешь делать, когда найдешь Джина?       — Представлю их, конечно же! — не колеблясь ответил Гон, махнув головой на парней рядом. — Киллуа и Кохэку — мои самые лучшие друзья!       — Дурак! Прекрати, я же смущаюсь! — Золдик отвернулся с покрасневшими щеками, но по нему было видно, насколько он счастлив слышать эти слова.       «Такой милый… ну просто котенок», — хмыкнул в мыслях Кохэку и с улыбкой потрепал белые волосы.       — И ты туда же! — воскликнул весь красный Киллуа.       — Что значит «ты туда же»?! Это он «туда же»! — со смехом отвечал Кохэку и взъерошил Гона тоже. Потому что как вообще можно говорить такие трогательные вещи?       — Да, прекратите, — тихо всхлипнула Биски, растроганная искренними словами Гона и поведением ребят. Она достала платок и прижала его к лицу, отвернувшись. — Ах, не могу этого вынести, старею, наверное. Плачу из-за всяких мелочей.       — Биски, хочешь отправиться с нами? — спросил Фрикс у Биски. Тоже понимал, что ей больно прощаться.       — Нет, откажусь, — не поворачиваясь, уверенно ответила она. Распрямилась, снова взяла чувства под контроль. — Мне не интересен мужчина, у которого уже есть дети, — пошутив, девушка невесело усмехнулась, и Кохэку понял, что она боялась привязаться сильнее, чем уже есть. Так уж вышло, что к теплу этих двух солнц привыкаешь быстро, и Курута понимал её. Сам он уже вряд ли добровольно от них откажется, будет всеми силами защищать их чистое сияние.       — Тогда береги себя! — сказал ей Гон и перехватил карту, собираясь ею воспользоваться, но Кохэку мягко перехватил его запястье, останавливая.       — Чуть не забыл, Биски, держи, — он подошел к девушке, доставая из своей сумки биксбит, а точнее красный изумруд. Девушка сразу распознала драгоценность и радостно обняла.       Они тепло попрощались, и Гон снова поднял карту:       — Сопровождение, Нидж!