Общежитие четырёх альф

— Какого чёрта? — интересуется опешивший Бомгю, как только разум обратно возвращается к нему, а перед глазам предстаёт крайне интересная картина. А именно: трое полуголых альф и его друг, тоже с оголенным торсом и уставшим видом. Он и сам, к слову, выглядел не самым лучшим образом, а в сравнении с ними так вообще полностью раздетый. Всю его наготу скрывала чья-то просторная и невозможно мягкая, красная толстовка, в которую его кто-то укутал, как в одеяло. Все присутствующие выглядели так, словно пережили побои, что впрочем, далеко от реальности не ушло. — Прежде, чем ты закатишь здесь истерику и начнёшь накручивать самого себя по поводу всего увиденного, позволь нам для начала всё тебе объяснить, — первым начинает говорить Ёнджун, голос его звучит спокойно и размеренно, что странно контрастирует с его видом. — Уж постарайтесь, — нервно выдавил из себя омега, он обвёл напряженным взглядом всех в комнате, и чем дольше смотрел на них, тем тревожнее становилось внутри, — Постарайся убедить меня в том, что здесь не было какой-то, чёрт возьми, оргии. — Может, по нам и не скажешь, но ничего такого, о чём бы стоило волноваться, не произошло, — подключается к диалогу Тэхен, который сидел где-то в противоположном конце комнаты, лениво развалившись на полу. — Ладно, допустим, я вам верю, хоть и с большим сомнением, — Бомгю скрестил руки на груди, пока что не веря ни единому слову. — Но потрудитесь мне всё объяснить. Какого чёрта я просыпаюсь тут со всеми вами, если изначально договаривались лишь на присутствие одного Чонина? Я хочу знать все подробности, от начала и до конца. — Видишь ли, Бомгю, поскольку ты очень давно как следует не проводил свою течку, твой организм… ну, в общем, это могло привести к серьезным осложнениям, таким, как гормональный дисбаланс и всё в таком роде. А последствия твоего постоянного употребления подавителей это во-первых, болезненная течка, и необходимость альфы находиться рядом постоянно. А во-вторых, длилась она по этой же причине дольше обычного. Ну, вернее, возможно, это какие-то твои физиологические особенности, но семь дней – очень много. Самое оптимальное количество дней, которые я видел, пять дней, не больше. Ну, и, сам понимаешь, твоему организму нужен был альфа, а не омега. Тут уж природу не обманешь. Чонин пытался справиться, и первое время делал даже неплохие результаты, однако, надолго этого фокуса отвода внимания, всё таки, не хватило. Тебе с ним становилось очень плохо, и ты был очень убедителен, когда просил пустить к себе хоть кого-то. Ты бледнел, дрожал, твой запах становился всё более резким и тревожным, поэтому, нам пришлось вмешаться. Мы все эти дни пытались усмирить и тебя, и свои же инстинкты, что было, к слову, трудной задачей для всех здесь. — Кан взял на себя ответственность донести всю необходимую информацию до Бомгю и успешно отчитался. — Как я и сказал, мы ничего толком не делали, хоть и очень хотелось. Здесь нам помог Ёнджун, у которого включился режим ревнивого засранца-собственника, и он сделал своим долгом отогнать, чуть ли не с боем, всех нас от тебя. — Об этом вовсе необязательно было упоминать, — буркнул недовольный Джун, потому что такие подробности о себе раскрывать не планировал. Хотя на то, что кто-то из этих идиотов сумеет держать язык за зубами было глупо надеяться. Очередная большая проблема Ёнджуна – собственник до мозга костей. Он не терпит конкуренции, особенно, когда дело касается тех, на кого ему не плевать. А когда в комнате рядом с желанным им омегой находится ещё двое потенциальных конкурентов, альфа слетает с катушек. При одном взгляде Бомгю на кого-то другого Ёнджун готов был разорвать соперника на части. И он вполне мог осуществить все мысли, вызванные ревностью, останавливало только то, что Субин и Тэхён были его друзьями. Вернее, им даже с этим учётом неплохо так досталось, но всё могло быть куда хуже. Всё это, конечно же, под влиянием дурманящих разум феромонов, от которых мозги отключались, зато обострялись все чувства, реагируя на омегу. Будь Ёнджун хоть немного в себе, он бы не лез так яро отбивать внимание Гю себе, и драться с собственными товарищами. Последнее для него было чем-то запретным. Идти против своих друзей… Людей, с которыми он пережил огонь и воду, которые застали все этапы взросления Джуна, терпели его выходки и по-прежнему оставались рядом. Сейчас альфе было безумно стыдно, что он, поддавшись дурацким инстинктам, так на них агрессировал, а с Субином у них даже случилась небольшая потасовка. Вернее, яростный Ёнджун пытался избить главного альфу, за то, что его укусил Бомгю, а тот лишь защищался, отступая назад. Такого отвратительного поведения Джун не ожидал даже от самого себя, и не собирался искать оправдания. Он, непременно, извинится перед товарищем при первой же возможности. Всё внимание в тогда в той комнате принадлежало Бомгю, он это знал. Или скорее, знал его омега. От самого парня в этом похотливом теле едва ли что-то осталось, как и от всех остальных в помещении. Он наслаждался этим вниманием. Во время течки внезапно обнаружилась странная сторона Бомгю, какой-то нездоровый интерес в том, чтобы иметь власть над альфами. Может, сами альфы этого не заметили, но Чонин подметил, как они подчинялись любым словам омеги. Как яростный Ёнджун прекращал кошмарить Тэхёна, стоило Бомгю ему об этом сказать; как Субин послушно оказывался рядом с ним в кровати и обнимал по одной просьбе; как, обычно гордый, Тэхён сделался чуть ли не слугой. Бомгю чувствовал себя центром вселенной, и это опьяняло. Его омега, казалось, расправлял крылья, наслаждаясь всеобщей покорностью. Единственный неподвластный влиянию сладкого запаха здесь был Чонин, выполняющий роль контролёра всей сложившейся ситуации. Каждый раз, когда он замечал, что его друг оказывался слишком близко с альфой, он, словно страж, вовремя оказывался рядом. Чонин хватал Гю за предплечье, и оттаскивал от опасного соблазна. Тот неизменно противился его действиям, начинал вырываться, капризничать, иногда мог разреветься, но подобные эмоциональные манипуляции не срабатывали на Яна. Ему конечно жаль, что он не позволяет несчастному омеге окунуться в пучину разврата и плотских утех, но если он позволит этому случиться, зная, что сам Бомгю бы этого не хотел, то не простит себя. Больше всего Гю лип к Субину, ведь, как уже было видно ранее, по каким-то неизвестным причинам его омега избрал того в качестве своего партнёра. Бомгю таял в его объятиях, когда ему удавалось их заполучить. Его омега требовал постоянного физического контакта. Казалось, он готов был раствориться в Субине без остатка. И это притягивало, сводило с ума. Каждый вздох, каждый стон, каждый томный взгляд – все было обращено только к одному альфе. Бомгю всеми силами пытался показать, насколько он нуждается в нём, как сильно желает их слияния. Старший Чхве проявил впечатляющую силу воли, сдерживая самого себя. Пока он боролся со своим внутренним альфой, что пробудился от манящего запаха, требуя ответить на все ласки омеги, Бомгю, словно специально, тёрся об него всё упорнее. Скулил, когда появлялась возможность кусал его и даже целовал в шею, ключицы, руки. Он играл с огнём, специально изводя Субина такими действиями. В такие моменты Чонин оказывался рядом как нельзя кстати. Бомгю завис на долгие несколько минут, переваривая весь объем услышанной информации, которую на него только что вывалил Тэхен. В памяти омеги всплывали лишь обрывки всего случившегося, и те были занесены плотной пеленой туманности, так что можно смело сказать, что Бомгю ничего и не помнил. Но… наверное, если бы он случайно с кем-то здесь потрахался, такое яркое воспоминание не могло пройти бесследно мимо его памяти и сознании в целом. После той череды травмирующих событий, связанных с интимной близостью, Бомгю бы такое точно не пропустил. По крайней мере, ему хотелось так думать. Лично парень предпочитал больше верить собственному телу, чем словам альф. И всё же, поверить, что он семь дней провёл здесь с тремя альфами, и никто из них его не тронул, было сложно. Задумавшись, его взгляд случайно прошёлся по телу Субина и наткнулся на россыпь отметин, которые уже начали расцветать яркими пятнами по всей шее, ключицам, плечам… — О боже… это я сделал? — хрипло поинтересовался Бомгю, и его щеки стремительно окрашиваются в красный, пока он робким взглядом скользил от одного укуса к другому. В нескольких местах отметины были с кровавыми подтёками, что выглядело болезненно. Внезапно в голове всплыло, как он, в пылу страсти, не мог остановиться, как жадно оставлял на нежной коже эти следы. Стыд усилился ещё сильнее, потому что он на мгновение словно вернулся в тот момент, вспомнил, как до невозможного сильно желал этого. Желал альфу. После всего пережитого это казалось неправильным. — Так ему и надо, впервые не Субин над кем-то надругался, а над ним, — язвит Тэхен, хотя конкретно сейчас даже немного завидует. К нему Бомгю во время течки такой привязанности не питал, как и к Ёнджуну. Им повезло выйти из этого периода разврата с девственно чистой кожей, без единого намёка на хотя бы одну отметину. Они тактично умолчат, что совсем не считают это везением. — Заткнись, — фыркнул старший и шумно выдохнул. Он бы не назвал палитру на своей шее надругательством, его всё вполне устраивало. Укусы неприятно жгли, но чувство того, что Бомгю его пометил вызывало странное возбуждение. Субин осторожно провёл пальцем по одному из укусов, наслаждаясь острой пульсацией под кожей. Если подумать, до этого омеги не сильно рвались так жадно выцеловывать сантиметры его кожи. Обычно, все его прошлые жертвы предоставляли старшему руководить всем процессом в постели, каждый раз ссылаясь на собственную неопытность, мол, не знают, что от них требуется. Бомгю снова стал большим открытием, и что-то подсказывало, он ещё не раз удивит всех их. — С-субин… прости, я... — заикаясь, начал Гю, хоть он и понимал, что сам был не свой все эти дни, но всё равно чувствовал себя ужасно виноватым. — Ничего страшного, я всё понимаю, это не то, за что тебе стоит волноваться. Но, если желаешь загладить вину… можешь помочь обработать парочку укусов, — последние его слова прозвучали немного неловко, хоть и ничего такого в них не было. — Хорошо! — отчеканил Бомгю, хотя стыдно ему от этого меньше не стало. Его взгляд передвинулся на следующего альфу, и Гю внимательно оглядел фигуру Ёнджуна, что стоял, как обычно, недовольный, скрестив руки на груди. Просканировав его, Бомгю не обнаружил на нём никаких следов своего вмешательства и облегчённо выдохнул. Значит, досталось лишь Субину. Вернее, в этом ничего хорошего не было, но если бы искусанные оказались все они, то он бы предпочёл сразу выйти в окно. — Вас, я, кажется, не тронул, — с облегчением пробормотал Бомгю, обращаясь к двум оставшимся альфам, потому как у Тэхена также не обнаружил никаких отметин, что не могло его не радовать. Те с большой неохотой кивнули.  — Вам всем тут стоит поблагодарить меня, за то что никто здесь не успел потрахаться! — горделиво вставил Чонин, и был прав. Он сыграл во всём здесь не последнюю роль, потому что когда Бомгю слишком настойчиво лип к альфам, никто из них был не в состоянии дать омеге твёрдый отказ. Они мялись, медлили, и кто знает, к чему бы привело их промедление, не окажись рядом Яна.   — Спасибо вам всем большое! Я хочу поблагодарить вас за всё, что вы сделали для меня в эти тяжёлые дни. За то, что были рядом, когда я был таким невыносимым. Особенно хочу извиниться перед Субином, за то, что сделал... всё это. Я понимаю, что это неправильно, и я очень сожалею о случившемся. И спасибо, что ничего со мной не сделали, для меня это правда много значит… — проговорил Бомгю, пытаясь выразить все свои чувства. Вперив взгляд в свои руки, омега нервно перебирал пальцы. После осознания всего произошедшего ему было слишком стыдно поднимать взгляд хоть на кого-то из присутствующих. Все они эти дни видели самую отвратительную сторону Бомгю, пусть он и был под властью своей природы. Парень всё это время твердил, что не приветствует объятья, убеждал себя, что боится близости, но в итоге с завидной настойчивостью именно этого и требовал от альф последние несколько дней. В груди были противоречивые чувства.   — Бомгю, тебе не нужно извиняться за это, мы все здесь взрослые люди и понимаем, что это часть твоей природы. — снова адекватные слова слышаться из уст гавнюка Тэхёна. Это настолько удивительно, что Бомгю даже поднял взгляд, с целью увидеть, кто это говорит.    — Признавайся, я тебя тоже укусил? — сразу же поменявшись в лице, интересуется Бомгю, на что Кан непонимающе вздёргивает бровь, выглядя при этом весьма возмущённо. — Слишком нормальные слова для того, кто обычно язвит и подкалывает при каждом удобном случае.  — Эй! — фыркает альфа.  — Вообще-то, он прав, — встревает Ёнджун.  — Уж кто бы говорил, Ёнджун! Ты ещё хуже, чем я! — парирует Кан, и между друзьями завязывается шуточная ссора, которая немного разбавляет атмосферу вокруг.  — Это всё, конечно, здорово, но можно мне одежду? — подаёт голос Бомгю, вспомнив, что всё ещё сидит укутанный в чью-то толстовку. Судя по запаху, она принадлежала Тэхёну, что немного озадачило. Этот мешковатый стиль был совсем не в характере такого модника, как Кан.   — О, точно, одежда, да, — опомнился Субин, и все в комнате заозирались по сторонам в поисках. Пару минут они затратили на поиск и преподнесли парню новый комплект одежды. Бомгю его видел впервые и готов был поклясться, что это небольшие бонусы от Тэхёна.   — Так, мальчики, спектакль закончился, поэтому, освободите пространство. Теперь ваше присутствие здесь вовсе не обязательно, — снова заговорил Чонин, потому что все трое стояли, как истуканы и словно ждали новых приказов.   — Я не думаю…  — Мне насрать, что ты там себе думаешь, свали, — грубо перебил Ян, раздражённо смотря перед собой из-под чёлки. Если ему пришлось терпеть этих парней семь дней, вовсе не означало, что он к ним потеплел. Он по-прежнему на дух не переносит всю эту компанию.   — Почему нам указывает какой-то омега-выскочка? — возмущается Ёнджун.   — Потому что этот омега-выскочка может себе это позволить. А сейчас не спорь, и дай Бомгю, наконец, отдохнуть от всех вас, — не терпя возражений, отрезает омега. Они оба ещё какое-то время перекидываются едкими фразочками, но, в конечном итоге, все трое альф покидают комнату, пусть и делают это с большой неохотой.   — Ну вот, теперь ты можешь помыться, переодеться, и всё это без посторонних глаз. А потом, мы снова можем обсудить всё, что произошло, — заметно смягчившись, поворачивается к тому Ян, проводив спины троих ушедших и плотно закрыв за ними дверь, оставшись в комнате наедине с Бомгю, а не с этими напрягающими типами. Для Чонина всё ещё большая загадка, как Бомгю способен уживаться с этими парнями в одном блоке, и всё ещё не задуматься над тем, в какой момент он свернул не туда.   — Х-хорошо, — отозвался слабым голосом Бомгю, глупенько покивав на все слова друга. Пару мгновений он пустым взглядом сверлил стену перед собой, прежде чем смог заставить себя подняться и направиться прямиком в ванную комнату.  Поскольку это был современный пентхаус, здесь в каждой комнате присутствовала своя личная ванная, то есть, не было необходимости покидать комнату, чтобы принять душ, и такое Бомгю до невозможности нравилось. Личная ванная в каждой комнате – это было не просто удобно, а избыточно. Бомгю, привыкший к общему семейному душу и ведрам с водой, чувствовал себя в этом море роскоши немного неловко. Ему нравилось всё блестящее, всё новое, в частности из-за того, что в детстве у него ничего даже близко похожего на это не было. Ему в принципе нравился город, еще больше он был благодарен Тэхёну за то, что такой простой деревенский парень, вроде Бомгю, мог воочию увидеть все эти невероятные богатства, потрогать шёлковые простыни, прикоснуться к жизни таких людей, как Кан, которые никогда не считают деньги, а только и делают, что сорят ими направо, да налево.  Гю зашёл в ванную и закрылся, и сделал он всё это уже на автомате, хотя в эту комнату заходил впервые… заходил впервые в своём уме. Щёки у омеги вдруг вспыхнули алым румянцем, поскольку вид ванной, внезапно разблокировал в голове очередное смущающее воспоминание.  Он был здесь с Тэхёном.  тогда… Тусклый свет настенного светильника, едва пробиваясь сквозь полумрак, создавал в ванной интимную атмосферу. Мягкий свет, словно кокон, окутывал их двоих. В этой маленькой ванной, наполненной паром и неразделёнными желаниями, время словно остановилось. Бомгю, охваченный жаром и инстинктами, тянулся к Кану, словно мотылек к яркому огню. Его пальцы, дрожа от возбуждения, скользили по горячей коже, оставляя на шее Кана едва заметные царапины. Нежные касания, полные страсти, приносили его коже не только мелкие следы, но и трепетные мурашки. Омега хотел оставить свою метку и на этом альфе, заявить о своих правах и здесь. Он жаждал большего, хотел ощутить вкус альфы на своих губах.  Тэхён терпеливо отстраняется, хотя искушение ответить на все эти прикосновения было велико. Его тело уже горело, он прекрасно чувствовал, как каждый мускул просится к этому желанному, такому страстному и нуждающемуся в нём Бомгю. Однако Тэхен сопротивлялся, стараясь сохранять контроль над собой. Он не может позволить себе сорваться. Его отправили помочь Гю с душем, потому что знали – Кан никогда не позволял себе использовать чужие слабости в своих целях. И в этот раз он не может так подвести и Бомгю, и самого себя. Он ничего не сделает с ним. Не сделает… Пока альфа делал попытки сполоснуть неугомонного омегу, тот водил руками по телу Кану, пробуждая в нем новые волны желания. Он скользил пальцами по мокрым волосам, зарывался в них, чувствуя, как Кан слегка вздрагивал от его прикосновений.  — Тэхён-а, —тянет обманчиво-слащаво омега, растягивая свои идеальные губки в хитрой ухмылке. Его голос чуть хрипит от желания, но в нём всё ещё слышится невинность. Гю по-прежнему делает безуспешные попытки привлечь к себе внимание и получить желаемое, совсем не понимая, почему альфа сопротивляется, —Я тебе не нравлюсь?.. Ты поэтому игнорируешь меня?   — Не говори ерунды, —вздохнул Кан, — Просто нужно немного подождать… всё пройдёт… Непонятно кого он успокаивал своими словами. Омегу, или, всё-таки, самого себя. Ему было невероятно тяжело сдерживаться. Всё осложнялось ещё тем, что Тэхён сходил с ума от его феромонов. Сладкий, пьянящий запах лесных ягод, смешанный с ароматом влажной кожи, сводил его с ума. Тэхён никогда так сильно не был зависим от чужих феромонов.  В какой-то момент их тела оказались совсем близко, чем непременно воспользовался Бомгю. Он резво хватил альфу за шею, силком нагнув его голову к себе.  — Бомгю… прекрати, — кое-как взяв себя в руки, с почти безупречной сталью в голосе сказал он и замер, зависнув в опасной близости с чужим лицом. Ему хотелось плакать от того, как же сейчас близко к нему находится желанный объект, но он не мог позволить себе проявить слабость. Сердце его колотилось, как будто пыталось выбраться из груди, а дыхание стало коротким и прерывистым.   — Зачем? — прошептал Бомгю, а его голос был низким и манящим, завораживающим, которому с каждой секундой всё меньше хотелось противиться. Глаза омеги горели, отражая в себе искры непередаваемого желания и неистовой страсти. Тэхён ощутил тепло, исходящее от его тела, заставляющее его собственные щёки гореть.  — Это неправильно, — снова проговорил Тэхён, а собственный голос заставил ужаснуться. Он был настолько неуверенным, словно альфа сам не понимал смысл в своей позиции. Поняв, что так и есть, в глазах Бомгю сверкнул прежний азарт.  — Правильно или нет, — приблизившись ещё ближе, томное дыхание Гю смешалось с короткими вздохами Тэхёна, а расстояние до соприкосновения их губ отделяли несчастные пару сантиметров, — сейчас это не имеет значения. Ты не можешь отрицать то, что чувствуешь.  На мгновение Тэхен закрыл глаза, его разум противился, но сердце трепетало от каждого слова, произнесённого Бомгю. Кан ощущал, как тугой узел собственного самоконтроля, долгое время сковывающий его, начинал медленно развязываться, сдаваться под напором омеги. И он сдался.  Альфа поддался вперёд, накрыв свои губы чужими, и в этот миг мир вокруг них исчез. Бомгю моментально ответил на поцелуй, его губы были мягкими и горячими. Он вцепился в Тэхёна с такой силой, словно от этого зависела собственная жизнь. Руки мёртвой хваткой обвились вокруг чужой, но такой родной сейчас, шеи, не позволяя тому отстраниться. Омега внутри готов был запрыгать от радости, ведь, наконец, хоть кто-то ответил на его мольбу о близости. Кан обязательно пожалеет об этом, когда феромоны отпустят, и возненавидит самого себя за свою слабость. А пока что он продолжал утопать в этом поцелуе, каждый миг казался вечностью, а всё вокруг растворялось в нежных ощущениях. Тэ с не меньшим упорством выцеловал омегу, он был опытнее в этом деле, поэтому ведущая роль автоматически досталась ему. Альфа углубил поцелуй, с упоением впитывая в себя мелодичные стоны, время от времени вылетающие из уст Чхве. Тонкая грань между страстью и безумием стиралась, и всё вокруг казалось таким далёким — только они вдвоём в этом вихре эмоций, и никакие мысли о последствиях больше не могли добраться до его сознания. И всё могло бы закончиться ещё хуже, если бы им не помешали. Кто-то силком оттащил Кана от Бомгю, не жалея сил. Чтож, совсем неудивительно, что для этого пришлось приложить немалые усилия. Затем на горизонте мелькнули яростные глаза Чонина, который ругался на такого бесполезного, по собственному нескромному мнению, альфу, обещая самому себе больше не оставлять омегу наедине с кем-то из них. Пусть все и утверждали, что способны себя сдержать, самый первый сдался тот, от кого меньше всего ожидали.  К счастью, это была единственная оплошность Тэхена. Больше он не предпринимал ничего такого по отношению к Бомгю и выстоял последующую борьбу с собственными инстинктами. сейчас… Бомгю хотел провалиться сквозь землю, а желательно вовсе исчезнуть с лица земли, чтобы все благополучно забыли про то, что он когда-то вообще существовал. Чем больше он вспоминал про своё постыдное поведение, тем сильнее хотелось убить самого себя. Он, конечно, понимает, что творил всё это когда был едва в сознании, но теперь не мог отделаться от чувства стыда перед всеми. Это ужасно. Зачем он вообще согласился на эту авантюру! Сейчас бы жил себе спокойно, не краснея при этом, как помидор. С трудом омега заставил себя думать хоть о чём-нибудь другом и принять душ, но надолго отвлечься у него всё равно не получилось. Водяные струи смывали с него все переживания и тревоги, но даже в этом успокаивающем ритуале он не мог избавиться от нахлынувших воспоминаний. Пока он умывался, лёд на душе постепенно заменялся тёплой водой, но в воздухе по-прежнему витал привкус того бешеного момента — былого поцелуя, который сейчас вызвал мурашки. Не думал он, что всё выйдет вот так вот — спонтанно, ошеломляюще, без предупреждений, подготовленных слов, и трепетом в груди. Собравшись с мыслями, он закрыл глаза под напором воды и снова попытался отмахнуться от всех этих навязчивых отрывков воспоминаний, но образы лишь накладывались друг на друга, как кадры из фильма, где сюжет пока что неясен. Этот поцелуй…он непременно понравился Бомгю, иначе он бы чувствовал, что это ошибка. Он пытался ощутить отвращение к тому, что произошло, но что-то внутри него упорно противилось этому: он не находил никаких отрицательных реакций на этот поцелуй ни в своих мыслях, ни в своём теле. Это что-то необъяснимое будоражило его, заставляя сердце стучать чуть быстрее, наполняя грудную клетку странным теплом. И всё это только сильнее запутывало омегу. “Кого попало ведь в губы не целуют, и не чувствуют после поцелуя такие странные, но тем не менее, приятные чувства?” Стало быть, омеге нравился Тэхен? Но это не могло быть правдой. Нет, это… не так. Непонимание порождало в нём внутренний конфликт, с которым он абсолютно не мог справиться. В смятении парень наконец переоделся и покинул ванную, за пределами которой его уже ожидал Чонин. Друг услужливо привёл в порядок всю комнату, проветрил её, избавив от всех нежеланных запахов альф, и лениво раскинулся на кровати, дожидаясь Бомгю. — О, неужели. Я уж думал, ты там корни пустил. Вот, собирался идти тебя вызволять, — усмехнулся Чонин. Омега резво сел и похлопал по кровати возле себя, приглашая Бомгю присесть рядом. — Я попросил заказать тебе еды, так что скоро сюда принесут всё! — Спасибо. — с большой благодарностью кивнул парень и шумно вздохнул, опустившись на кровать. — Чонин, я правда вёл себя так отвратительно?.. — Ну что ты так, вовсе не отвратительно, вполне нормально для омеги во время течки. Поверь мне, я веду себя не лучше, а намного, намного хуже. Лучше тебе не видеть меня в таком состоянии. Поэтому расслабься, один из твоих идиотских соседей, на удивление, выразился адекватно и я повторю, мы все здесь взрослые и понимаем. — ответил Чонин с такой уверенностью в голосе, что ему действительно хотелось верить. — И всё же… мне так стыдно… — опустив голову, сдавленно пробормотал Гю, в очередной раз покрываясь румянцем. Темноволосый снова вздохнул, пряча лицо уже в ладонях, словно пытаясь укрыться от своих мыслей. Он невольно вспомнил все эти неловкие моменты. — Понимаю, но ты с этим ничего не сделаешь, — мягко произнёс Чонин, — Просто смирись, и не загоняйся по этому поводу слишком сильно. Если и будешь, то открой книжку по биологии и причитай, что такое поведение вполне нормальное. Не стоит стесняться своего естественного состояния. Все мы проходим через такие моменты… ведь это часть нашей природы. Гю чуть улыбнулся, ощущая, как напряжение в его груди немного ослабло от слов Чонина. Заставляя в очередной раз преисполниться благодарностью и любовью к своему другу. Бомгю без понятия, что бы делал без него: Чонин мог за минуту превратить мрачные раздумья в простое и ясное понимание, что всё не так плохо, как накручивал себя сам Гю. — Чонин, ты такой хороший, я тебя люблю! — искренне произнес Гю, бросившись обниматься со своим другом, словно стараясь передать ему всю ту теплоту и признательность, которые накопились в его сердце. Он не так часто говорит вслух о том, как он рад его появлению в жизни, но это вовсе не означало, что он так не думал. Каждое мгновение, проведённое с Чонином, было для него настоящим подарком, и он безумно ценил эту дружбу. — Эй, ты что, ревёшь? —спросил удивлённый омега, почувствовав, как ткань футболки в районе плеча становилась влажной, — Бом-и, успокойся, чего ты вдруг так расчувствовался? — Я просто рад, что ты есть, — Подняв голову, подал свой дрожащий от переполняющих эмоций голос Бомгю. Чонин впервые видел своего друга таким, обычно тот не выражал так ярко свои эмоции. Должно быть это какие-то отголоски уходящей течки, другого объяснения Ян не найдёт такой внезапной смене настроения. — Я тоже рад, милый, но, пожалуйста, прекрати плакать, а то я тоже начну, — ласково произносит Чонин, гладя чужие мягкие волосы. Он осторожно отстранился от друга, предприняв попытку вытереть его влажное лицо. — Прости, просто… это, наверное, всё из-за течки… — шмыгнув носом, ответил Бомгю, он убрал руки от своего друга и сам утёр себе слезы, наконец успокоившись. — Эй, выскочка, тут еда, — послышался приглушенный голос Ёнджуна за закрытой дверью. — Давай Бом-и, успокойся, я заберу еду. Желательно, твоим псевдо-защитникам не видеть на этом милом личике слёз, иначе они решат, что я тебя обидел и, боюсь, захотят что-то с этим сделать. — пролепетал Чонин и поднялся с кровати, быстро преодолев расстояние между кроватью и дверью. Омега отворил дверь не полностью, открыв лишь небольшую щель, чтобы туда могла протиснуться рука с пакетом. — Спасибо, а теперь можете быть свободны, — надменно ответил Ян, как только забрал прибывший пакет с едой. Передав своё сообщение, он снова закрыл дверь и вернулся к Бомгю. — То, что он нас к нему не пускает немного неправильно, не думаете? — фыркает недовольно Ёнджун, сверля пристальным взглядом закрытую дверь. Он не прекращал бухтеть с того момента, как их всех выгнали из комнаты. — Успокойся, Ён, он прав. Думаю, Бомгю сейчас будет слишком стыдно находиться с нами, пусть немного в себя прийдёт, — Субин, как и всегда, пытался приводить нормальные доводы, усиленно скрывая, что сейчас ему также, как и остальным, хотелось находиться ближе к омеге. Но на него, очевидно, влияли все эти нескончаемые укусы. Пока его товарищи отвлеклись, старший альфа успел незаметно запечатлеть всё это на фотографии. Такому произведению искусства жалко было пропадать. Разглядывая все эти отметины на фронтальной камере, Субин заворожено пялился на них, восхищённо выдыхая. Ему это так нравилось… — Подрочи ещё, — с тем же тоном фыркнул Ёнджун, когда заметил главного альфу за этим странным занятием, за что получил от того осуждающий взгляд. — Тебе такой чести не выпало, вот и бесишься, — холодно парировал Субин, не отрывая взгляда от экрана. Ёнджун на это лишь раздражённо хмыкнул и замолк. Он может, и попытался оправдаться, но точно не врёт. Но при этом и не хочет признавать, что ему действительно завидно. Он и самому себе в этом не хотел признаваться, пытался убедить себя в том, что всё это из-за феромонов омеги после течки, пытался сбросить груз ответственности за собственные мысли на что-то другое. Тише всех в комнате был Тэхён. Кан забился в самый дальний угол, занимаясь самобичеванием. Потому что к нему тоже вернулось то воспоминание с поцелуем. Его мысли, как осенние листья на ветру, кружились вокруг той вечерней сцены, когда всё изменилось: поцелуй, который, казалось, в одно мгновение стёр с его жизни все границы. Это воспоминание из раза в раз всплывало перед ним, причиняя боль, сравнимую с уколами ножа в сердце. Он закрыл глаза, пытаясь изгнать навязчивые образы, но даже так они продолжали преследовать его. Это был не просто поцелуй — это было предательство самого себя, момент собственной слабости. Он позволил себе пойти на поводу у инстинктов, которые овладели им. Пал так низко, что теперь, казалось, словно все его принципы, все убеждения, которые он так тщательно выстраивал годами, развеялись, как пыль под натиском сильного ветра. В ту секунду, когда его губы коснулись чужих, он потерял нечто большее, чем просто контроль над своими желаниями – он утратил доверие к себе. Пусть это был всего лишь невинный, ничего не значащий поцелуй, который возможно, Бомгю и не вспомнит, но для альфы это значило слишком много. Изначально было ошибкой заходить в ту комнату, нужно было послушать свою интуицию и не соваться сюда. Субин и Ёнджун вполне бы справились сами. — Ребят, я, схожу в блок наш, проведаю Кая, — проговорил Кан, поднявшись на ноги, уверенно направившись к выходу из квартиры. — Ключи, — напомнил Субин, Тэ остановился на несколько мгновений, чтобы вытащить из кармана и кинуть куда-то в сторону связку ключей от своей машины и, желая поскорее уйти, выскочил из пентхауса. Вот только направился он далеко не к Каю, а в очередной раз пытался убежать от своей проблемы. Лучше пойдёт и напьётся в ближайшем клубе. К слову, про Кая. Он был в курсе того, что происходило. Ёнджун рассказал ему всё, как только понял, что их присутствие в комнате с Гю было, всё-таки, необходимым. А искать оправдание, где они вчетвером пропадали целых семь дней было слишком геморно, к тому же когда, рядом Ёнджун, что ненавидел ложь, такой вариант был невозможен. Все трое смогли убедить их младшего не приезжать к ним, а следить за комнатами в блоке. Хюнин согласился с ними с превеликим трудом, но всё же усидел все эти дни в непривычно тихом блоке. Ещё он обиделся на своих хёнов за то, что они не просветили его во всё это сразу. Их тайные разговоры Каю казались странными и даже немного предательскими. Каю уже 18 лет, он взрослый парень, и не такой глупый, каким его считают остальные. Хюнин чувствовал, как внутри него нарастает протест против недопонимания, которое струится между ним и его друзьями. Каждый раз, когда он видел, как хёны перешептываются о чём-то важном за его спиной, его сердце замирало от непонимания. Почему они не доверяют ему? Почему не говорят всё прямо и не обсуждают что-то важное вместе с ним, словно он и вовсе не являлся частью их компании? Попытки выяснить это заканчивались лишь тем, что все трое попрекали его за это, ведь он всего лишь “младший”. Он был абсолютно не согласен с этим, но когда споришь против троих, сложно что-то доказать. Он так хотел, чтобы его воспринимали всерьез, чтобы к нему относились как к равному. И, кажется, по возвращению стоит снова завести этот разговор, это был подходящий момент наконец-то всё решить. *** Долго удерживать помеченного Субина от омеги не вышло, возможно, этого делать и не стоило. Никому неведомо, чем закончится такой эксперимент. Поэтому, спустя несколько часов старший снова оказался в одной постели с Бомгю, просто лёжа рядом и обнимая его. Утопая в блаженном запахе, чувствуя тепло чужого тела и размеренное дыхание Гю, Субин чувствовал себя самым счастливым человеком на земле. Ему большего и не нужно было. Омега же, после плотного приёма пищи и уютного разговора с Чонином, уснул. Почувствовав поблизости знакомый запах, он во сне потянулся к старшему, обнял его в ответ и, уткнувшись куда-то в плечо, довольно заурчал. За прошедшие безумные дни он сильно утомился, теперь ему нужно было парочку дней, чтобы восстановиться и прийти в себя. В течение всех этих семи дней нормально поспать у Бомгю не получалось. Обязательно поднимался жар, тело начинало зудеть и появлялось ещё тысяча препятствий, не дающих ему никак заснуть. А теперь, когда парня наконец отпустило, организм требовал полноценного сна. Ян стоял возле кровати и, скрестив руки на груди, хмуро смотрел на счастливого Субина, взвешивая мысленно, насколько правильным будет оставить их. По-хорошему, стоило остаться и проследить до конца, чтобы никто с ним точно ничего не сделал, но омега ведь не мог постоянно присматривать за Бомгю. — Надеюсь, вы, ребята, не натворите здесь делов, — вздохнул Чонин, обращаясь к альфе. — Конечно, не беспокойся, самое страшное позади. Можешь идти, — обнадеживающие кивнув, ответил Субин. Омега ещё некоторое время сверлил их взглядом, в конечном итоге всё же доверившись тому. Ян вполголоса попрощался с другом и отправился к себе домой. Он, между прочим тоже устал всё это время отбивать Бомгю от нападок возбуждённых альф, ему требовался здоровый и спокойный сон. Как, впрочем, большинству присутствующих здесь всё это время. Проспал Бомгю непозволительно долго, а просыпаться и вовсе не планировал, поэтому его пришлось будить. Осторожное прикосновение к хрупкому плечу и мягкий голос, произносящий его имя, наконец-то вывели его из состояния полусна. Каково же было удивление омеги, когда после пробуждения он обнаружил перед собой не Субина, а Ёнджуна. — Ёнджун?.. — сонно пробормотал Гю, пытаясь собраться с мыслями. Он потёр глаза, словно надеясь, что таким образом сможет развеять оставшиеся призраки сна. Но Ёнджун не исчез, и не превратился в Субина, вызвав замешательство на лице омеги. Где же Субин? Почему он не здесь? — Ты спишь как мёртвый, — заметил Ёнджун, отодвинув волосы с лица Бомгю. — Я думал, ты уже никогда не проснёшься. — Я… — попытался что-то сказать Гю, но в итоге из него вырвалось лишь что-то неразборчивое. — Субин ушёл по делам, — объяснил альфа, заметив волнение в глазах. — Всё в порядке. Просто я решил тебя разбудить, пока он не вернулся. Бомгю снова промычал что-то нечленораздельное, но сейчас его больше волновала чужая рука, что поглаживала его по волосам. Это было странно, но вместе с тем достаточно приятно. Ёнджун собирался сказать что-то ещё, но заметил, как Гю начал неосознанно поддаваться чужой ласке, подставляя голову под ладонь. Губы альфы чуть дрогнули, а слова застряли где-то в горле. Он не мог ничего произнести, находясь в плену этого волшебного момента. Вместо слов он лишь продолжил несмело водить рукой по шелковистым волосам. Мир вокруг внезапно стал менее значимым, его внимание полностью сконцентрировалось на этом нежном утреннем взаимодействии. — Тебе нравится? — наконец спрашивает Джун, выйдя наконец из продолжительного оцепенения, — Только не лги мне. — Нравится… — бормочет вполголоса Бомгю, и после признания уже более явно льнёт к альфе, чувствуя приятные мурашки, пока его глядят, играясь с волосами. — Ну всё, хватит, ты сейчас ведь опять уснёшь, — объявляет Ёнджун и с трудом отнимает свою руку от парня. Бомгю недовольно гудит, но решает не спорить и послушно поднимается с кровати. — Так куда, говоришь, Субин ушёл? — спрашивает Бомгю из ванной, пока занимается всеми рутинными водными процедурами. — В блоке он, Тэхён там же. Мне поручено тоже вернуть тебя домой, залежался ты здесь, — пожав плечами, ответил Ёнджун. А о том, что он самостоятельно выпросил сходить за Гю, он лучше умолчит, об этом знать вовсе необязательно. — А-а, хорошо, — отвечает Бомгю. Следующие пару часов проходят в неспешных сборах Гю, который, кажется, всё ещё не проснулся до конца и делал всё словно в замедленном действии. — Какая жалость... оказывается, иметь свою комнату весьма неплохо, — вздохнул Бомгю, наконец собравшись и замерев возле входа. — Ну ещё бы. К тому же, Тэхён сам выбрал, наверняка, самое дорогое в этом районе, — прокомментировал Ёнджун и обвёл взглядом роскошную обстановку лишь одной комнаты, которая уже тянула на несколько миллионов. От упоминания имени «Тэхён», щёки у Бомгю снова начали гореть, а сам он попытался быстро сменить тему и заторопился к выходу. Сейчас одно только это имя вызывало в голове картинки с ванны, к которым он категорически не хотел возвращаться. Он обязательно позже обсудит это с Тэхеном, но не сейчас. Сейчас он продолжал внушать себе то, что во время просто течки перешёл очередную запретную грань, которых за этот период перешёл уже несколько. Только почему мысли о том горячем моменте будоражат сознание? Почему тело так возбуждённо реагирует на эти обрывки воспоминаний? Эти и ещё горсть вопросов окружали голову, но Бомгю решил об этом не думать, чтобы не свести себя всем с ума, ведь в порыве он бы точно надумал чего-то лишнего. — У тебя есть права? — скорее из желания отвлечься интересуется Гю, чем из реального интереса, наблюдая за тем как фигура альфы опускается на водительское сиденье тэхёновой машины. Помедлив, Бомгю и сам опустился на соседнее, устремив заинтересованный взгляд на водителя. Вернее, сейчас для него всё что угодно было интересным, лишь бы не думать о Тэхёна, о его запахе, которого в машине чертовски много. — Нет, но я умею водить, не беспокойся об этом, — успокоил того Ёнджун, и словно в подтверждение своих слов завёл автомобиль. Больше тем для разговора с Джуном не нашлось. В принципе, ехать с ним в машине наедине оказалось напрягающим опытом. Между ними стояла какая-то напряжённая тишина и Бомгю правда хотел её как-то заполнить, но не мог найти ни одной темы, за которую можно зацепиться и спросить что-то по-настоящему стоящее. Или от напряжения все мысли, как назло, просто убегали. — Так ты... отгонял от меня Субина с Тэхёном? — ляпнул не подумав Гю, хотя не совсем планировал спрашивать это. Эта тема ещё более странная и неловкая, чем тишина между ними до этого. — Ну… в общем-то… да, — коротко ответил Ён, не имея желания и углубляться во всё это, хотя момент его сильной агрессии всё же стоял перед глазами. тогда… Бомгю сумел добраться до Субина, вцепился зубами в его шею, пока Чонин разбирался с Тэхёном, не позволяя тому подойти совсем близко. Зато поблизости был Ёнджун, лицо которого перекосило от ярости, пока он наблюдал за старшим альфой. Взрыв эмоций в голове, заставил его действовать, вопреки здравому смыслу и своему рассудку. Схватив Субина за плечи руками, Джун оттащил его от Бомгю и с силой оттолкнул в сторону. Слегка ошарашенный старший столкнулся со стеной, а в глазах его успело промелькнуть лишь всепоглощающее удивление. Времени на ответную реакцию у него не было, потому что его друг, как хищник, налетел на него, грозно рычал и махал кулаками. Ёнджун в ярости страшное явление само по себе, а когда это вызвано таким отравляющим чувством вроде ревности, опасность нахождения рядом с ним в такие моменты возрастает в несколько раз. Может, мышечной массы у него меньше, чем у Субина или Тэхёна, но бить он умеет, и в силу своего скверного характера в драки ввязывался часто. сейчас... — Послушай Бомгю, то, как я себя вёл… это отвратительно. Просто забудь об этом. Я не думал, что вскроется эта моя неприятная черта характера… — выдохнул Ёнджун, пытаясь не отрываться от дороги, чтобы опустить голову со стыда. Его голос звучал виновато. — Если кто и вёл себя там ужасно, то это я. В салоне воцарилась мёртвая тишина, каждый терзал себя своими мыслями и чувствами, но они упорно молчали, как будто слова стали чем-то запретным. Гул мотора машин мерно гудел, сопровождая их в поездке, он отражался от стекол, а двое парней всё дальше погружались в свои переживания. Так они и доехали до знакомого им здания общежития, что, вопреки не самому радостному настроению, приветливо встречало своих жильцов. Выбравшись из машины, Бомгю пару мгновений разглядывал здание, в котором отсутствовал столько дней. Мысленно с ним поздоровался и отправился по уже заученной дороге к своему блоку. Он не оборачивался и не ждал Ёнджуна, слышал его шаги и чувствовал, что тот идёт позади, поэтому потребности останавливаться и проверять не было. В таком же молчании они оба поднялись на свой этаж. А вот блок встретил их шумными баталиями на кухне. Оказавшись на пороге, Бомгю с Ёнджуном услышали чей-то оживлённый спор, наполненный яркими эмоциями и громкими голосами. Парни переглянулись, полные любопытства и настороженности, прежде чем сделали шаг в сторону кухни. Там, за массивным деревянным столом, находились Субин, Тэхён и Кай, которые яро вели перепалку, кидаясь друг в друга колкостями. Удивительнее всего было смотреть на возмущение Кая, тем более на Субина. Хюнин до этого ни разу голоса своего не поднимал, и отличался от всех остальных тем, что всегда был спокойным и уравновешенным. А сейчас глаза его были полны ярости, он взмахивал руками и явно терял контроль над самим собой. По большей части, в воздухе слышалось недовольство именно младшего. Субин терпеливо отбивался от Кая и делал это скорее пассивно, понимая, что не стоит разжигать огонь ссоры. Он, казалось, только изредка бросал в ответ фразы, полные сарказма и иронии, без особого желания углубляться в конфликт, но и слушать младшего не собирался. В его словах сквозила не только уверенность, но и лёгкое раздражение: он не имел намерения спорить с младшим, которым внезапно овладело чувство собственной важности. А это только сильнее распаляло бунтующего юного альфу. Кай упорно пытался доказать, что он уже взрослый и вполне достоен быть наравне со всеми ними, имеет право быть хотя бы причастным к серьёзным темам, касающихся чего-то, что было внутри их дружбы. Субин, в свою очередь, был убежден, что Кай просто заскучал, пересидев в одиночестве с собственными мыслями и, как ребенок, начал капризничать. Ну не хотел он воспринимать всерьёз Хюнина, тот даже ссорился с ним сейчас, кидаясь детскими фразами. Он не решал всё мирным путем, как поступил бы нормальный, взрослый, достаточно разумный человек. — Ты даже сейчас не хочешь меня слышать! — в сердцах восклицает Кай, его голос дрожит от накопленного напряжения, а губы сжаты в тонкую линию, сдерживающие всю бурю его эмоций, которые готовы были вырваться наружу. Но до него лишь сейчас начинало доходить. Старший альфа изначально не воспринимал этот спор как нечто серьёзное. Хюнин открыл рот, собираясь снова воскликнуть что-то агрессивное и злое, но какой толк? Всё это время он, считай, не решал свою проблему, а разговаривал со стеной. Пытался достучаться до Субина, но в ответ получал лишь равнодушный ответ, ни ставящий его ни во что. Для главного альфы это лишь детский лепет... Глаза Кая, лишь недавно горящие пламенем злобы резко и без предупреждения потухли, а в них промелькнула обида, перемешанная с разочарованием. Кай невольно отступил на шаг назад, его плечи ссутулились, а взгляд устремился в пол. Он чувствовал себя опустошенным и совершенно одиноким. — Ты закончил? — добивающе спросил Субин. — Закончил. — фыркнул младший и стремительно покинул кухню, направившись к входной двери. У него не было желания находиться здесь хоть секунду дольше. — Кай, — осторожно позвал Бомгю. Его тонкий голосок заставил Хюнина замереть на пороге на пару мгновений, но не смог удержать. Он выбежал из блока, громко хлопнув дверью. — Очень по-взрослому, — фыркает Субин, бросив ему вслед, прекрасно понимая, что тот уже не услышит. — Что здесь успело произойти за те пару часов, что я отсутствовал? — ошарашенно спрашивает Ёнджун, всё ещё глядя в сторону порога, где пару мгновений назад скрылась широкая спина их младшего. — Не обращай внимания, Кай просто решил поиграть во взрослого, — Субин отмахнулся от этой ссоры как от чего-то незначительного. — Он ведь и так взрослый, — нахмурившись, вклинился в разговор Бомгю. Пусть он и не знал подробности их ссоры и услышал лишь отрывки последних предложений, но отчего-то в груди поселилось чувство, что с Каем поступили неправильно. — Бомгю, только ты не начинай. Кай мне уже и так на мозги с этим капал, просто… — Что не начинать? — фыркает Бомгю, ему абсолютно не понравилось, как прозвучали эти слова, — Я… Омега хотел сказать что-то ещё, но его взгляд очень не вовремя упал на Тэхена, из-за которого его мысли снова ушли не в ту степь. Бомгю раскраснелся как помидор и кинув что-то на прощание, сбежал к себе в комнату, так и не разобравшись, что у них там случилось с Каем. И, кажется, зря, стоило ему оказаться в комнате, как его окружил всё ещё витающий в воздухе ромашковый запах. Всё-таки, его тревожил этот непонятный спор. *** Следующие дни были... сомнительные. У всех, после этой проклятой течки, остался какой-то осадок на душе, который терзал их на протяжении всех последующих дней и не давал спокойно существовать, не испытывая злобы или стыда на самого себя. Ёнджун продолжал терзать себя своим идиотским поведением. Он извинился перед Субином, получил его прощение, но легче ему от этого не стало. Альфа не мог простить себе того, что позволил инстинктам взять верх, и так агрессивно накинуться на человека, который был его опорой и поддержкой в непростые времена. Тэхен был не лучше, продолжая загонять себя всё глубже в омут, мыслями о предательстве своих моральных принципов. Альфа не мог простить себе собственную слабость. Бомгю, конечно, выглядел и чувствовал себя лучше всех остальных, не видя смысла мучить себя такими уничтожающими мыслями, как все остальные. Зато страдал от противоречивых чувств из-за дурацкого поцелуя, или скорее из-за реакции его тела на воспоминания об этом поцелуе. Кай… не возвращался в блок все следующие дни. Сбежав в тот день из общежития, он весь день находился в парке на улице, где к его глазам подступили горькие слёзы обиды. Альфа не хотел прощать Субина, всех их, ведь никто из них не пытался его понять. Субину, из всех вышеперечисленных, повезло больше остальных, потому что он не чувствовал большой вины за всё произошедшее, не волновался он и за Кая, что не появлялся в блоке и на занятиях. А на вопрос Бомгю про него, ответил лишь “Ай, перебеситься, да вернется”. Не вернулся. *** — Бомгю, у тебя случайно нет дружка блондинчика? — слышится голос Кихо в трубке, который внезапно позвонил Бомгю под ночь, когда омега уже собирался укладываться спать. — Чего? Какой блондинчик, о чём ты? — непонимающе спрашивает омега, только-только удобно устроившись на кровати. Он действительно раздражён тем, что его так нагло вырвали из спа, в котором он был уже одной ногой. — Ну, альфа блондинчик? — Подожди... Кай?! — встрепенувшись, спросил Бомгю, резко садясь. — Ну, эм, наверное. В общем, я тут случайно встретил этого побитого щенка, и, судя по всему, сбежавшего. Его тут какие-то индюки побить хотели, а я вовремя оказался рядом... Короче, приходи лучше сюда, я напишу адрес.