Поцелуй сквозь слёзы горя | Том 1

Резкий порыв ледяного ветра принёс с собой запах влаги; он врезался в спину, словно пытался столкнуть с крыши, и нещадно трепал волосы. Чистое звёздное небо медленно укрывали собой рванные тёмные облака; к ним, в самую ввысь, остатки воздушных змей и бумажных фонарей порывом унёс шальной вихрь. Ветер промчался по улочкам слабо освещенных кварталов, снёс с ног некоторых бродивших обессиленных больных; его гул раздавался эхом в тёмном закоулке, смешивался с пронзительным, слегка скрипучим криком. Одолевшая человека ломка в теле сводила с ума. Он яростно чесался, крючился и истошно орал; словно пугливая птица отскакивал от вида зажжённых красных фонарей, и не важно, что они безобидно пролетали мимо, над крышами. Спустя пару мгновений юный парнишка уже походил видом на старика, который не ел целый месяц: кожа стала дряблой, обвисшей и с кровоподтёками; перебинтованная шея беспокоила сильнее всего не только бедолагу, но и наблюдавших за ним людей. Смердящий запах чувствовал и человек; он не хотел представлять, каково сейчас его спутнику, у которого нюх острее, чем у натасканную на охоту свору собак.   Сам демон, наблюдая за конвульсиями человека, терпеливо интересовался:  — Сяоюэ... Кажется, он боится фонарей. Почему?.. Может, глаза стали чувствительнее?  Синоби провёл ладонью по лбу, и прижал к голове надоедливую чёлку, дабы ветер не путал её ещё больше. В ответ он тихонько съязвил:  — Я же просил не называть меня по имени в этом городе. Да и неудивительно, что ты спрашиваешь о фонарях. На занятиях, помнится, Ань Наньян зачастую благополучно спал.  Волк демонстративно нахмурился, но ничего не ответил. Это была не то, что колкость в его сторону, а увы - чистейшая правда. Будучи ребёнком, он был высокого мнения о себе и искренне считал, что и так всё прекрасно знает.   — Ань-эр, — вновь раздался голос друга сквозь поток ветра. — Создай амулеты допроса.     С этими словами, Сяоюэ сделал пару шагов вперёд и спрыгнул в самый низ, чуть поодаль от сходящего с ума. Волк лишь вздёрнул бровью, но возражать приказному тону не стал; мужчина молча последовал за товарищем.  Чужой крик доносился до главного квартала, но так и не был всеми услышан; громкая музыка заглушала его, словно оберегала людей от ночного кошмара. С каждой секундой человек чесался быстрее и сильнее; с его перебинтованной задней части шеи уже просачивалась кровь и пачкала собой белоснежный воротник. Наньян хмурился, иногда поглядывая на юношу, и продолжал писать на длинной тонкой дощечке иероглифы с помощью своей же крови.  — Ему становится хуже и хуже. Скоро от души так ничего и не останется. — Сухо говорил самурай.  Волк лишь отмахнулся:  — Да знаю я. Не бурчи. Вот... Готово.     Сяоюэ кратко кивнул головой, и кинулся в сторону человека. Истошный крик прервался, когда сходящий с ума увидел приближение чужака; несмотря на вид умирающего, тело резво отскочило со своего места, куда через секунду влетел Сяоюэ и с размаху ударил танто. Раздался гул и скрип стоящего дома, щепки разлетелись в стороны, а на стене образовался глубокий порез. Человек издал мычание и продолжал расчёсывать себе лицо: оно сильно кровоточило, а глазные яблоки так выпучились, словно ещё чуть-чуть, и они выпадут. Синоби выпрямился и сделал пару шагов вперёд: ну, внимание он точно привлёк. Вблизи человек казался похожим на всех одержимых, коих Сяоюэ с товарищем убил за прошедшие два дня; смущал лишь один запах, которого не было у тех тварей. Пепел был слабо уловимым, зато доминировал запах мяты: своим холодком он болезненно покалывал горло и лёгкие. Разглядывать себя существо дало всего чутка: оно с ужасным воплем кинулось в сторону мужчины - а тот оставался на месте, не собираясь уклоняться.   Слышалось, как на землю глухо упали дощечки, а в нос ударил сильный запах остроты; протянутая рука в сторону синоби так и не достигла цели, а тело сковало на месте. Его уродливая и худощавая рука с каждой секундой менялась прямо на глазах, становилась прежней и молодой; в теле стих удушающий зуд и безжалостная ломка, и наконец ему стало намного легче дышать. Юноша издал кряхтение в попытке заговорить, но ничего не вышло.   Под его ногами находились маленькие ритуальные дощечки эма с надписью “ловушка для духов”. От них исходили тонкие стальные нити, окутывающие тело парня полностью: они пронизали его чуть ли не до костей. Благодаря нитям, мальчишка вернул свой прежний облик, а от его тела слегка исходил холодок. Сяоюэ отступил в сторону, и перед взором юноши появился демон, который сложил указательный и средний палец вместе - кажется, это из-за него теперь не шелохнуться!..   — Выглядишь испуганно, — проговорил волк. — Не волнуйся, скоро тебе больше не будет больно.   Парень ожидаемо молчал; Сяоюэ приблизился к нему, и внимательно осматривал каждый сантиметр тела до поры, пока не коснулся запястья чужой вытянутой руки и не издал краткий вдох. Он не является лекарем, можно даже сказать, что синоби вполне бездарен во всех направлениях этого ремесла. Его магия слаба, для массажа руки слишком грубы и сильны, да настолько, что ненароком Сяоюэ может сломать человеку позвоночник. Изучению трав и вовсе нужно посвятить пол жизни - у наёмника нет столько времени. Но кое-что может освоить даже бестолочь... Кожа на запястьях тонка; при нажатии на неё пальцами можно уловить не только пульс сердца, температуру и беременность, но также и поток Ци по меридианам, если человек связан с магией.  Болезнь заклинателя выявить легче, так как при малейшем изменении - Ци начинает колебаться... Так, Сяоюэ слегка вздёрнул плечами, почувствовав болезненное покалывание от руки юноши; он оглянулся, и с недопониманием в голосе проговорил:   — Ань-эр, спроси: к какому клану он относится?   Ань Наньян кивнул в согласии и внимательно взглянул на мальчишку: тот, завидев взгляд демона - более не смог отвести взор.  — Допрос, — тихий голос волка с болью раздался в голове юноши, а вены в висках набухли. — Кто ты и к какому клану принадлежишь?  Голос с дрожью отозвался:  — Я Ган И, принадлежу клану Лао Нин.  “ — Мелкий клан кузнецов, практикующие магию с оружием. Туда принимают талантливых людей с огромными запасами Ци...” — Самурай потёр переносицу большим и указательным пальцем от сомнительных мыслей.   Взглянув кратко на профиль испуганного Ган И, он вновь дал указание демону:  — Пусть расскажет, что делал до публичного дома.  — Что с тобой случилось до того, как ты пришёл в публичный дом “Нежность в цветах”?  Ган И скривил лицо, после - выпучил глаза в ужасе. Воспоминания вихрем пролетали перед глазами и, как бы не хотелось, слова сами вырывались из рта:  — Я прибыл в Юнксу с товарищами. Денег не хватало на хорошие публичные дома и потому мы бродили долгое время по улицам города... П-пока... П-пока не набрели на впо-олне дешёвое местечко.   — Что случилось через час после этого? — Подгонял волк паренька.  — Че...Через час... Мы играли в го с каким-то с-стариком. Я жульничал, и потому он проиграл д-дом, свои последние гроши и вот-вот отдал бы нам свою дочку. Но он не дал закончить игру... — Послышался треск со стороны дощечек эма, а сам Ган И начинал колебаться, дрожать, отчего содрогался и воздух в округе. — Он застыл всего на мгновение! На мгновение... И после стал орать как ненормальный, а потом кинулся в мою сторону! Мои... Мои братья заступились, чтобы я смог сбежать! А перед тем, к-как покинуть комнату, я обернулся... Вместо старика, там была уже огромная уродливая тварь, которая пожирала старшего брата! Я...  Волк, наблюдая, как новые и новые трещины проявлялись на дощечках, властно проговорил “Хватит”, и Ган И мигом замолчал. По щекам мальчишки текли пухлыми каплями слёзы; дрожь в его теле постепенно начала вновь утихать. Сяоюэ подошёл к соратнику и скрестил руки на груди.  — Я не могу больше допрашивать, — выдохнул Наньян. — Эма не удержат его.   Сяоюэ тихонько шепнул:  — ...Когда я коснулся руки, то почувствовал, как в его теле разрывались меридианы, одна за другой. А ещё... Пока он говорил, я пару раз трогал его шею и чувствовал слабый поток Ци, исходящей из раны. Ань-эр, может, ты посмотришь?  Ань Наньян выглядел озадаченно, но в нетерпении кивнул другу; они вместе вновь подошли к скованному телу. Волк слегка прищурился, и укрыл нос ладонью: сил терпеть невыносимую вонь больше не было... Он молчал, не отводил взгляд от испачканных кровью бинтов на шее, и хмурил брови с каждой секундой всё больше. Странное ощущение не покидало его сердце; он, не сдержавшись, ухватился за край бинта и, резко потянув, легко развязал его - в итоге, видимая лишь демону тёмная дымка, сильно пахнущая мятой, усилилась раза в три, а тело юноши вновь забилось в конвульсиях и издавало мычание.   — Он не одержим, — с волнением в голосе произнёс демон. — Он умирает. Кто-то вытягивает не только Ци через рану, но и саму душу, оттого так невыносимо воняет... Гляди: он становится прозрачнее. С помощью обычных бинтов мальчик смог немного замедлить процесс, сам того не подозревая... Но это не...  Ань Наньян не договорил и мигом отвернул голову; из умирающего тела резко освободилась энергия из-за множественных одновременных разрывов меридиан, и усилившийся ветер поднял всю пыль с тропы, которая попадала в глаза. Но, даже невзирая на вихрь, дощечки эма были неподвижны и с трудом сдерживали юношу.   Послышался скрежет клинка; волк с удивлением взглянул на мужчину, который обнажил танто и представил его к шее юноши.   — Если убить тело раньше, чем душа попадёт невесть кому... Он освободится?   Наньян слегка прикусил нижнюю губу и тихо цыкнул: он в очередной раз убедился, что никогда не достигнет такого же хладнокровия. Отнюдь, он считал Сяоюэ довольно добрым человеком, но, когда дело касалось работы - брат становился слишком безэмоциональным и решительным, этим же он и пугал демона больше всего... Ань Наньян сжал пальцы в кулаки и нерешительно ответил:  — Раз он заклинатель, то проходил упокоение души. Думаю... Думаю, поможет...  Не успев демон договорить, как раздался пронзительный свист и звон железа. Голова старика с выпученными глазами тихо отскочила в сторону, а дряблое тело без души рухнуло прямо на дощечки эма. Оттого, что те разломались пополам, стальные нити медленно рассыпались в пыль и растворялись в воздухе. Вихрь немного стих, а в округе повисла гнетущая тишина в сопровождении гула ветра в соседних переулках - он принёс с собой из главного квартала очередной бумажный мусор.   Волк приложил к груди ладонь, словно пытаясь всеми силами угомонить бешено колотящееся сердце, но оно никак не унималось. Он, кажется, может смириться со всем происходящим в этом мире, но привыкнуть к смертям людей ему не по силам, особенно если те так долго мучились перед кончиной. Стараясь сохранять самообладание, волк с лёгкой дрожью в руках наложил печати на тело и отрубленную голову - от них тут же послышался запах костра. Тело медленно тлело и рассыпалось в прах прямо на глазах... К сожалению, иначе в этом городе его не похоронить. Оставлять труп не дело привычки этого бессмертного, а кормить живущих здесь демонов явно не хотелось.  — Ань-эр, скажи мне. — Послышался хриплый голос позади. — Мы всё время наблюдали за Ган И, не догадываясь, что тот умирал. Мы ведь... Могли ему помочь?  Наньяна пробила дрожь: толь от очередного порыва ледяного ветра, толь от сказанных слов. Он издал пару кратких вздохов; скрывая со всех сил нахлынувшие эмоции, демон возразил:  — ...Я думаю, мальчик начал погибать во время той ситуации в публичном доме, о которой он говорил. Душа вела себя очень взволнованно... Так что, мы бы не помогли. Не в наших это силах, Сяо... И я... Я не смог учуять смерть из-за этого проклятого запаха пепла.   Чужая ладонь поддерживающе похлопала Наньяна по спине; совсем легонько, но от этого сердце слабо дрогнуло.   “— Дал волю эмоциям, что даже Сяоюэ меня жалеет...” — Волк вновь эмоционально цыкнул от своих мыслей.  Ветер поднимался и с эхом проносился между домами, после - безмятежно затихал, словно набираясь сил перед следующим рывком; гул заглушал собой звуки, но волк прекрасно всё слышал. Он слышал далёкий людской шум с главного квартала, так и голос самурая, тихо рассуждавшего под нос:  — Ясно... Запах пепла - это не всегда признак одержимости. Значит ли, что так пахнут остатки духовных сил того, кто сотворил зло с людьми?..  Ответа не последовало. Так, два наёмника молча слушали, как в небесах раздавались хлопки фейерверков, и не отходили от чужого тела, дожидаясь, пока оно полностью не догорит. Словно проводя человека в последний путь, мысли в голове затихли, а на душе демона вновь наступил штиль.     《...》    Небо постепенно стало светлее; чёрная мгла сменилась на непроглядную глубокую синеву. До рассвета не далеко, и потому звёзды словно растворялись одна за другой, и лишь бледная луна иногда пряталась за редкими облаками, но всё также покорно оставалась на месте, терпеливо ожидая рассвета. Город пока не умолкал, и жизнь в нём бурлила. Ветер, наконец, совсем утих, как и залпы бесконечных салютов - взамен последним на главной улице начались шествия элитных проституток. Медленно переступая с ноги на ногу и издавая легкий скрежет деревянных высоких платформ кома гэта, женщины под мелодичную музыку и оханья толпы плавно следовали друг за дружкой, устраивая из шествия настоящее великолепное зрелище. Их путь сопровождался листопадом алых цветов; более богатый люд рассыпал в толпе крупу белого риса в знак пожелания богатства. В эту ночь, ойран было куда больше чем обычно - видимо, в городе гостят богатые чиновники.   Не уступая куртизанкам, привлекал неподалёку народ болтливый, чумазый и босой сорванец годов так десяти, который что есть мочи зазывал толпу и вещал о том, что в городе шастают людоеды. Люди толпились вокруг мальчишки, стоящего гордо на увесистой деревянной лавке, и бурно обсуждали между собой сказанные слова.  — Клянусь, сам видел, как человек поедал другого! Еле ноги удрал! — не унимался звонкий голосок.   Пузатый дядька, владелец чайной, лишь поддакивал:  — Я тоже слышал, что люди тут пропадают! Господа, нужно что-то делать!  — Мы, значит, кормим налогами рты шинсенгуми, а они без дела шляются, и брюхо вином набивают!   Толпа зажужжала ещё громче, пытаясь перекрикивать не только музыку, но и друг друга; кто-то уже переходил на более горячие споры в виде благого мата и кулаков. Мальчик лишь довольствовался этим, и всё больше подстрекал толпу, вызывал волнение и переполох своими новыми слухами и рассказами. Через дюжины людей протискивались медленно и шинсенгуми, стараясь не привлечь внимания. Их лица были мрачнее туч, а глаза залиты кровью; помня об указе устранять всякого, кто тревожит простой люд, мужики видели перед собой лишь мальчишку и, словно дикие хищники - крались к своей маленькой жертве.  Юнец встрепенулся, словно птичка, и резко повалился в сторону: кто-то схватил его за руку и потащил за собой. Тот заверещал как девица, заматерился похлеще взрослых, а когда увидел голубую накидку полиции - залился навзрыд горькими слезами. Мужчина лишь в спешке взял того за шкирку, словно щенка, и поспешил укрыться от разъярённой толпы и своих товарищей. Последние же удивились не меньше мальчугана; они ринулись вперёд, но нагнать сбежавшего так и не смогли - взволнованные люди переключились на “врагов народа”, окружили и закидывали их помидорами, которые по доброте душевной одолжил хозяин овощной лавки.  Вен Хао завернул за очередной переулок, и отшвырнул от себя мальчугана. Рыкнув на поглядывающих прохожих, он с раздражением в голосе заворчал:  — Чем ты занимаешься вообще?! Смерти своей ищешь?  Мальчишка подскочил к мужику и, встав на коленки, крепко обнял Веня за ногу:  — Простите-е!!! Я... За рассказы мне часто дают денег в благодарность! Я хочу есть, пить! Как раз выступают тётушки, и я подумал...  Самурай резко рявкнул:  — И потому сплетни пускаешь?! Ты хоть знаешь, что творишь?.. За такое, тебя убить собирались вообще-то! Маленькое дурачьё, чтоб тебя...    Вен Хао всё ещё не мог отойти от шока: окровавленная картина стояла перед глазами. Мало того, что шинсенгуми убили хозяев публичной забегаловки, так ещё и кара настигла капитана моментально, и от его головы ничего не осталось! Мужчина пережил уныние, а сейчас его вовсе одолевала ярость. Он был готов напиться да набить морду какому-либо пьянице! Кулаки чесались, а горло одолевала сухость. В принципе, он и собирался наведаться в таверну, но крадущиеся товарищи в толпе заинтересовали его больше; последовав за ними, Вен Хао уж думал, что самураи нашли того парня из переулка, но вместо этого - лишь услышал нахальную речь худенького ребёнка.  “— Лишь бы найти его раньше...” — обдумывал перемешавшиеся между собой мысли Хао, пока осматривал рыжую макушку рыдающего мальчика.  — Долго реветь собрался?.. — Мужчина тяжело выдохнул, и немного подвигал заключённой в объятиях ногой. — Не трону я тебя... Как зовут?  — Я... Я Хань... Но дядя! — Воскликнул громче прежнего мальчуган, — то, что я видел... Я правда, честное слово - не лгал!  — Ладно, А-Хань, расскажешь ещё раз, и поподробнее. Ну же... Пошли. Я тебя угощу.    В неприметной таверне было не так многолюдно, как в других местах. Она не привлекала своей сероватой и потёртой мебелью, маленьким пространством да странными запахами. На фоне бездушных, но ярких гостевых домов эта таверна словно растворялась; но стоит только попробовать подаваемую здесь еду, то в беспамятстве влюбишься. Малец сначала воротил нос, недоверчиво косился на яичную лапшу с бульоном. Сейчас же - вовсю набивает рот, а от вкусной и горячей еды щёки сильно покраснели. Вен Хао лишь укрыл плечи ребёнка своим голубоватым хаори и молча наблюдал.  — Никогдашеньки такого не ел! — трещал мальчишка без умолку одно и то же, кивал самураю и с радостью принимал в добавку ещё супа.   Вен Хао лишь хмыкал: “— От обычной лапши с бульоном чуть-ли не плачешь. Чем же ты тогда питаешься обычно...”. Но спросить прямо он так и не решился; от вариантов ответов в голове мужчина сердито бранился под нос. Когда А-Хань объелся, словно бурый медведь перед спячкой, он наконец принялся за благодарности: рассказывать всё что на душе. Самураю лишь иногда приходилось просить говорить ребёнка потише, чтобы никто из зевак не заслушался.  — Я живу на улице, с моими сестричками! — Жадно доедая белоснежную маньтоу, болтал А-Хань. — И в один вечер к нам подошла красивая тётка, укрытая дряблым плащом, и предложила еду взамен на работу: мы должны собрать побольше друзей и по всему городу рассказывать взрослым всякие бредни, а под конец приглашать напуганных дураков к ведьме, у которой можно купить всякие амулеты для защиты, для богатства, и прочую-прочую ерунду! А на деле, она их жрёт! Я правда видел, как тётка поедала живого мужика! Но меня она не видела... А ещё, ещё она рассказывала, что дядьки с мечами нас убьют, если мы расскажем о ней! Видать, не врала!..  Вен Хао задумчиво почесал за ухом и с нервой в голосе ответил:  — Дядьки вас могут убить как раз из-за сплетен... Умная оказалась ваша тётка. Слушай, я куплю еды для твоих сестёр, если расскажешь, куда именно она просила отводить людей. А если знаешь ещё что - говори, я в долгу не останусь!   — Правда?! Хорошо! Спасибо, дядя! Мальчишка аж подпрыгнул с места и поспешил поклониться в ноги мужику - Вен Хао, благо, не дал ему этого сделать. Он с кривой усмешкой оглянулся на удивлённых постояльцев и, усадив ребёнка обратно, строго шикнул ему. А-Хань послушно стал тише, но ёрзал в нетерпении на месте и совсем не сдерживал очень довольной улыбки:   — Дядя, она ещё говорила, что пока мы работаем, она сходит на охоту в одно место. Что это такое - “охота” ?..      Прошёл час. От ярких огней порой кружилась голова; в воздухе слышался запах дождя, принесённого ветром с востока. Свежий и лёгкий - сейчас бы Сяоюэ не отказался от проливного ливня, который затушил эти огни хотя бы на парочку часов. Аккуратно ступая по конькам крыш, он старался не оглядываться; а вот демон вполне наслаждался видами освещённых багровым светом улиц. Волк настоял на своём: нужно сходить в тот публичный дом, о котором так взволнованно болтала душа. Раз люди были жестоко растерзаны, то из мёртвых людей могут образоваться лютые призраки, и принести ещё больше бед страдающему городку. Сяоюэ лишь оставалось согласиться: Ань Наньян был демоном во всех смыслах, в том числе и характером, а потому так просто он не отстанет и с лёгкостью проест в мозге сквозную щель своими причитаниями. Синоби учат или молчать, или говорить по делу - но волка иногда не волнуют человеческие правила.   Самурай остановился у края крыши и взглянул вниз. Неприметный очередной деревянный дом в сопровождении вязкого запашка крови. В округе не видать ни одного шинсенгуми; волк, взглянув на здание, лишь издал ехидный смешок, чем удивил собрата по оружию: Сяоюэ вопросительно вздёрнул бровью.  — Тьфу. Такой слабенький барьер любопытный сброд только и не пропустит. — Волк довольно вилял хвостом и разминал ладонью шею.  Самурай не ответил. Слабо, но виднелось, как территория публичного дома была огорожена тонкой, как рисовая бумага, защитной стеной; она переливалась в свете фонарей красивыми разноцветными огоньками. На вид барьер был настолько слаб, что складывалось ощущение, словно если подле него чихнёт какой-либо заклинатель - защита тут же рассыпется в труху. Со стороны крыш барьера вовсе не наблюдалось, а потому два любопытных самурая беспрепятственно забрались на территорию, после - внутрь, через главный вход, пока снующие люди были заняты разглядыванием ойран неподалёку. Пустующий дом неприветливо встретил гостей; где-то в его глубине слышался плач. Повсюду были разбросаны вещи и перевёрнутая вверх тормашками мебель - конечно, люди в панике бежали отсюда, и неаккуратность в опасные моменты жизни вполне логична. Только убранство словно говорило скорее не о панике, а больше о ворах. На кухоньке не нашлось приборов и продуктов, не виднелось в комнатах тканей и ваз - об исчезновении последних говорили пыльные тумбочки с чистыми кругами на поверхности.   — Сяо-гэ, смотри... — Указал внутрь обширной гостевой комнаты Ань Наньян.   Внутри неё оказался такой же погром, а широкие увесистые сёдзи вовсе были нараспашку открыты. Они являлись единственным выходом на маленький задний двор. От сквозняка тихо покачивалась парочка амулетов; по деревянному полу тянулась кровавая широкая дорожка прямиком из соседнего коридора, и обрывалась она посреди гостевой комнаты. Ань Наньян словно окаменел, тело пробрала дрожь, а его взгляд стал на миг ужасающе жутким, словно инстинкт дикого зверя взял вверх; он совсем не слышал своего имени, пока Сяоюэ не коснулся его плеча. Демон опомнился, увидев перед собой лицо человека; на немой вопрос он не ответил, лишь молча кивнул в сторону прохода, откуда шла не только тропинка крови, но и доносились всхлипы.   Староватое здание тихо скрипело, а давящую тишину разбавлял глухой гомон из улиц; запах крови становился сильнее и сильнее. Всего спустя пару секунд самураи оказались перед широкими деревянными дверьми. Сяоюэ не стал мешкать: он, схватившись за ручку, раздвинул сёдзи и сделал шаг вперёд; послышался слабый всплеск под ногами. В помещении правил полумрак, и лишь маленькие окошки у потолка были единственным источником освещения. Весь пол широкой комнаты был залит словно кровавым озером, в котором порой отражались огоньки фонарей и тусклый свет луны; из всего убранства лишь более-менее целым оказался стоящий посреди комнаты игральный стол из тёмного дуба - и то, он был разломан пополам от сильного удара сверху. Сяоюэ поместил талисман на стену и активировал его: он тут же осветил комнату чуть больше. В самом правом дальнем углу показалась массивная куча из тел: где-то виднелись обглоданные до костей конечности, кое-где откусили всего парочку кусков, а торчащие внутренние органы вовсе дополняли этот отвратительный вид. Синоби окинули помещение взглядом. Их внимание привлекла противоположная стена: у неё, обняв себя за ноги и уткнувшись носом в колени, сидела хрупкая девичья фигура.   — Вот кто тут плачет. Но что она здесь делает?.. — Выразил негодование Сяоюэ.   Волк не ответил; он, тяжело вздохнув, медленно направился к девушке. Дева не замечала незваных гостей до поры, пока не услышала возле себя несколько всплесков; она, мигом подняв голову с колен, с ужасом вздрогнула, завидев перед собой сидящего на корточках незнакомого парня. Девушка оказалась совсем молодой на вид; с заплетёнными в высокий хвост волосами, напоминающие цветом рогоз, и с большими болотными глазами. Её одежда с рисунками журавлей насквозь промокла в крови, но её, кажется, это мало волновало. Демон внимательно разглядывал деву, а она, от страха округлив глаза, лишь разинула рот и с дрожью в голосе издавала несвязные звуки. Минута длилась для неё словно томительная вечность: он убьёт, или что похуже?   Её плечи вздрогнули; сама она издала звук, похожий на икоту, когда демон неожиданно подал голос:  — Не бойся, я не враг. Скажи мне: что ты тут делаешь совсем одна?  Его голос показался ей чистым и тихим, очень приятным на слух. Девушка издала глубокий вдох, а по щекам вновь прокатились слёзы, словно парочка блестящих жемчужин. Демон, не дождавшись ответа, вновь поинтересовался:  — Ты что-то потеряла? Или кого-то? Я могу тебе по...  ... Он не успел договорить; его уши мигом заострились и слегка повернулись назад. Думая, что здание более никто не посетит из-за барьера, он ослабил бдительность, а запах крови совсем притупил нюх. Благо его товарищ не был увлечён девчонкой и, вытащив танто из ножен, намного быстрее прислонил его лезвие к шее человека, чем тот вообще успел увидеть, кто находится внутри. Вен Хао инстинктивно замер на месте, почувствовав, как кровь струйкой, щекоча, стекала по шее; сердце пропустило сквозь себя удар. Он взглотнул ком в горле, сделал пол шага назад и оглядел торчащее из приоткрытой дверцы острое тонкое лезвие, чуть перепачканное его же кровью. Вен Хао машинально коснулся своей шеи: хвала Богам, небольшой порез.  “— Ещё чуть-чуть, и голову бы отрубили... Черт подери...” — Ругаясь на невнимательность, Вен Хао схватился за рукоять своего меча. Но из ножен он оружие так и не вытащил. Мужчина замер в удивлении: из-за сёдзи появился человек, что немного ранее спас его и кучку других шинсенгуми от твари в закоулках города. Его лицо, как и прежде, было спокойным и утончённым, словно вырезанным из камня. Неизвестный лишь оглянул его с головы до пят, после резким движением смахнул с меча капли крови и издал ворчливое “хм”. Вен Хао, с нервой вздёрнув бровью, не сдержался:  — Е...Ещё и не доволен?! Ты! Ты хотел голову мне отрубить?!  Сяоюэ вновь взглянул на лицо недовольного, а следом и на скрывающегося за поворотом мальчишку: тот, испугавшись, мигом скрылся. Судя по скрипу полов и топоту ног, ребёнок поспешил удрать из дома.  Не став церемониться, Сяоюэ огрызнулся в ответ:  — Сам виноват. Ещё и ребёнка с собой притащил, бестолочь, — дерзкое и прямое замечание резануло слух; Вен Хао словно ударили по голове камнем.   Его руки затряслись; он, залившись краской пуще помидора, указал пальцем на безразличное лицо и затрещал ещё громче, что аж с улицы было его слышно:  — Я?! Да вы... Вы как тут вообще оказались!? Это место... Вам сюда нельзя, ясно? А я пришёл по работе, а потому не ваше дело, захочу - ораву детей притащу!  Вен Хао мог поклясться своей жизнью: он на миг видел проскользнувшее раздражение на чужом лице. Чувствуя, как внутри разгорается пожар, он ожидал ответа и словно пытался своим упорным взглядом проделать в голове Сяоюэ сквозную дыру; синоби лишь пожал в безразличии плечами, и скрылся за дверьми.   “— И всё?! Ну я тебе... “ — сцепив зубы, самурай сжал кулаки и решительно шагнул внутрь. Он собирался вывалить на незнакомца кучку накопившихся вопросов, словно навоз в грядку, но вместо этого - оцепенел на пороге. Он бывал здесь ранее и прекрасно заметил, как окружение немного поменялось.   — Другое... Тут всё другое. — Слова с дрожью вырвались наружу. Они привлекли любопытство Сяоюэ, но спросить тот ничего не успел: шинсенгуми тут же схватил его за воротник и вспылил пуще прежнего: — что вы тут делали? Отвечайте же!  — Ничего, — хмыкнул в ответ синоби, и оглянулся.     За его взором последовал и взгляд Вен Хао; увидев в другом конце комнаты хвостатого мужчину с окровавленной девушкой - он вздрогнул и округлил глаза. Да что тут происходит?.. Мысли затуманили разум, но почему-то в них Вен Хао искал подтверждение тому, что эти люди не затаили злые умыслы. В мыслях, и в чужом лице. Вен Хао съёжился, а руки вновь дрогнули, когда запястья сильно сжали чужие ладони; самурай пристально вглядывался в лицо Сяоюэ до поры, пока не осознал, насколько сильно к нему приблизился! Ошпаренный словно кипятком, Вен Хао отпустил мужчину, после - отскочил в сторонку и, отвернувшись, он в смущении потёр горячие щёки ладонями.  Сяоюэ даже растерялся от чужого поведения, но виду не подавал; он лишь тихонько переспросил:  — ...Ты был из числа шинсенгуми, расследующих убийство здесь? Что тут было “другим”?  — Да... Вообще-то, тут дела натворил тот ненормальный, которого вы и убили в переулке. — Пытаясь угомонить свою вспыльчивость, самурай старался отвечать более вежливо и сдержанно. Но получалось это недолго: увидев, как Сяоюэ озадаченно глядел на него, Вен Хао вновь вспылил: — Что?! Вы выглядите так, словно ни черта не помните! Вы мне... Жи...Жиз... Спас...  Под конец его ровная речь запнулась: ну и тяжело же говорить такое в лицо! Даже если нужно сказать “спасибо” такому сильному мужчине, словно вышедшему из легенд — Вен Хао не отличается красноречивостью, и тем более не умеет благодарить. Он решил напрочь заткнуться и лишь надеяться на то, что синоби понял, что он хотел сказать... Только, Сяоюэ  лишь легонько почесал пальцем кончик носа и после выдал:  — Не помню.  Пока шинсенгуми осыпал второго благим матом и краснел всё сильнее, девушка, наблюдая за ними, даже перестала плакать; они вместе с волком поднялись с места, и тихонько болтали между собой. Дева поведала, что её имя - Яо Инь, и она пришла сюда в поиске шпильки, которую обронила при побеге из здания. Шпилька была изящной и искусно сделанной из черепашьего панциря - дорогая вещичка приходилась подарком девушке от умирающей матери. Выслушав до конца, Ань Наньян без лишних вопросов согласился помочь в поиске, а юная дева, сдерживая внутри себя всю радость - лишь расплылась в благодарной улыбке. Ань Наньян рассказывал ей и о себе, о своём товарище; подробно, словно раскладывая всё по полочкам, он не скрывал ничего от новой знакомой, заручаясь её доверием всё больше. Сяоюэ украдкой поглядывал на названного брата, а сердце в груди невольно сжималось, видя, как Наньян слабо улыбался. Когда Яо Инь полностью успокоилась - она послушно последовала вслед за демоном, робко порой пряталась за мужской спиной от чужих глаз или вовсе забиралась под подол его хаори и пыталась согреться. Но, судя по не унимающейся дрожи её тельца, то даже тепло волка не помогало, а ведь демоны-оками намного горячее обычных людей.   Вен Хао не унимался трещать: он устроил полный допрос для Сяоюэ, но тот молчал, словно могила, воротил носом, и тем больше тешил вспыльчивость шинсенгуми. Ань Наньян спешил помочь молчаливому товарищу в разговоре, но лишь встретился с негодованием:  — ...С чего мне с тобой говорить, а? Ты ведь лис? — Вен Хао явно был не рад новому собеседнику; он окинул Наньяна хмурым взглядом и кивнул в сторону чужой макушки, на которой уши мигом заострились от чужих слов.   Ань Наньян скрестил руки на груди и, одарив шинсенгуми взглядом полного отвращения, с раздражением ответил:  — Хочешь проверить: лис я, или что похуже?  — Да ты!..  Сяоюэ лишь искоса глянул на волка, после - на напыщенного, словно индюшка, самурая; брови слабо дёрнулись от нервного тика. По волку не скажешь, но они оба довольно похожи характерами, грубо говоря - два барана на мосту!   Синоби, не желая слушать пустяковые споры, неожиданно заговорил:  — Вопросы, господин самурай, помните?.. Что тут произошло?   Мужчина тяжело выдохнул, почесал затылок: если проболтается, то ему головы не миновать. С другой стороны, он обязан отплатить этому молчуну за спасенье, а ещё... Ай, да и чёрт с ними. — ... Ладно! Да, я здесь уже был... — Решил высказаться Вен Хао. — Мы... Ничего не знаем, что именно здесь произошло, да и велено не узнавать. Знаем лишь, что почти все, кто был в комнате, померли страшной смертью... Не позавидуешь. Судя по силе разрушения - это был “ненормальный”. Последним являлся один из выживших: старик или молодой парнишка, так как тел их не обнаружили. А ещё мы не трогали трупы, оставляли всё как есть, и эту кучу сделали не мы. Да и странная она какая-то...  Вен Хао указал на тела в углу комнаты и нахмурил густые брови. Ань Наньян словно не удивился чужому рассказу; он перевёл взгляд на названного брата и дополнил слова шинсенгуми:  — ...Мальчишка был не одержимым, ещё и рассказывал, что старик с ума сошёл и перебил всех. Всё сходится. Они видимо и правда попали в лапы одного существа, только погибли по-разному. Что на счёт трупов...  Самурай резко воскликнул:  — Погодите-погодите! Мальчишка?! Вы встречали второго? А старик значит...Его же...  — Поздно. Он умер.  — Значит, оба... — Вен Хао, заметно расстроившись, слегка поник головой, а в голосе прорезалась осиплость; спустя мгновение, он тут же договорил: — ясно. Кстати, я же... Хотел сказать, если вас встречу... Судьба, наверное. Наш новый капитан, Яомо, помимо старика и парня, велел искать вас. Приказано привести к какому-то из “великих господ”. Так что, стоит сменить свой внешний вид, а то... М-да...    Вен Хао, не договорив, медленно погрузился в раздумья: а он ведь так хотел уберечь хотя бы одного свидетеля этого дела от страшной участи... Но не смог: под угрозами убийства, видевших внешний вид Сяоюэ допросили на месте; благо, Вен Хао не успел сказать об очертаниях чужого лица, так как услышал, какая участь ждёт спасителя.  “— ...Ну, я хотя-бы предупредил” — пронеслась мысль в голове, пугающая и давящая на вину, но, Вен Хао сделал для синоби хоть что-то полезное.  ...А тела покоя не давали ещё больше: они были разорваны на куски, обкусаны в различных местах - ранее такого точно не наблюдалось. Шинсенгуми, затаив дыхание, всё же решил подойти ближе, чтобы разглядеть.   Сяоюэ слегка коснулся пальцами своей нефритовой серьги: последние слова незнакомца предназначались как раз ему. Внутри кости словно сдавливали лёгкие, и тупая боль в груди не давала нормально сделать вдох. Демон с девушкой лишь молча наблюдали, как синоби нехотя распускал косы, пальцами расчёсывал чернильные волосы и тихонько сопел. Мужчины понимали друг друга без слов: охота шинсенгуми на Сяоюэ явно не была совпадением, ведь любых свидетелей убивают на месте, а его почему-то велено брать живьём. Их общее прошлое словно стучится в двери, отчего напряжение внутри каждого с волнением и злостью росло, а воспоминания не прекращали крутиться перед глазами ещё с самого начала, когда им только поручили это задание.  Сквозь окошки виднелось, как становилось светлее. Господа не сразу обратили внимание на то, что шум улиц постепенно стих, народу становилось с каждой секундой всё меньше. В воздухе отчётливее стал слышен удушающий запах приближающейся грозы, а синеву неба медленно укрывали собой массивные непроглядные облака. Свежий сквозняк слегка поддувал сквозь щели в дверях и создавал рябь на кровавых лужах. Шинсенгуми, завидя наступающее утро, поспешил попрощаться с синоби, до этого договорившись с ними о встрече ночью у одной таверны; они трое хотели бы узнать, что именно случилось с телами погибших, ну и попутно отыскать потерянную шпильку девы. Волк не спешил рассказывать важность поиска безделушки и донести свои догадки по поводу тел, совсем наоборот: надеялся, что он не прав.  Второй этаж дома оказался вполне чистым и комфортным для ночлега. Мужчинам не привыкать отдыхать подле мёртвых, да и в основном их кроватью служили то деревья, то ребристые крыши домов или, если хорошенько уговорить, то и сам Ань Наньян был для Сяоюэ меховой постелью. Потому, жаловаться на кучку трупов в глубине тёплого дома с целой крышей над головой - было бы глупым занятием. Ань Наньян расставил некоторую мебель по местам, из шкафов раздобыл сносные одеяла с подушками для Сяоюэ и Яо Инь, и, не дожидаясь, когда те уснут, он ушёл на дневной патруль.       С раннего утра и до самых сумерек высоко в небесах правила тихая гроза; в воздухе порой проскальзывал отчётливый запах гари, принесённый ветерком из соседних лесов. К ночи, когда грозы совсем исчезли, а маленький дождик освежил собой округу, зажглись и огни фонарей города. По деревянному парапету балкона глухо стучали стекающие с кровлей крыш капли; в комнате стало невыносимо душно за прошедший день. Сяоюэ проснулся, когда солнце только-только начало укрываться за горизонтом. В доме было всё также тихо. Кажется, Ань Наньян не возвращался с патруля; синоби не отыскал во всём доме и той хрупкой девушки - видимо, она тоже покинула дом. Потому, Сяоюэ провёл в своей комнате два часа в полном одиночестве, ожидая возвращения кого-либо обратно. Шум снаружи лишь нарастал: под окнами бурно ругались мужики, заглушая собой далёкую задорную музыку. Вслушиваясь в людской гул, в скрипы, доносящиеся снизу, синоби с хмурым видом крутил в руках свои нефритовые серьги, порой засматривался на отражение своего лица в них. Бордовая гладь была схожа на кровавые лужи, которые он видел в детстве, а в их отражениях - он видел себя, потерянного и разбитого, похожего на чудовище. Таким его видели все люди и до сих пор. Все, или же...  — ...Дурость. — Сквозь сжатые зубы недовольно прошипел Сяоюэ и спрятал серьги за пазуху. Покачав головой, он повязал на пояс танто и на миг замер: людской шум под окнами заметно и неожиданно затих. Прислушавшись получше и уловив несвойственный скрип половицы на лестнице, ведущей на второй этаж дома - всего на миг, но лицо мужчины исказилось.     В доме, кажется, стало ещё тише; нарушали умиротворение лишь тихие скрипы дверей. Заглядывая в каждую комнату и тихонько ступая по полу, двое мужчин сжимали в руках рукояти катан. Они бродили по раздельности, но старались находиться в поле зрения друг друга, дабы подавать немые знаки с помощью рук. Более высокий и худощавый молодой парнишка, улыбаясь своему родному брату, подошёл к следующей двери и, как можно медленнее и тише, он приоткрыл её и заглянул в образовавшуюся широковатую щель.  Раздался глухой режущий звук.   Второй парень, на вид чуть старше предыдущего, отвернулся всего на секунду; не завидев в очередной комнате присутствия людей, он взглянул в сторону товарища вновь и - застыл. Его меч дрогнул; ноздри и глаза расширились, сжатые челюсти издали противный скрежет зубов. Брат кряхтел и пытался вдохнуть: его горло было насквозь проткнуто коротким лезвием. От этого вида тянуло блевать, а от шока сильная боль простреливала в висках. Дверь, откуда торчало лезвие меча - приоткрылась, и резкое движение человека освободило оружие из тела, а парнишка, моментально омывшись кровью, замертво упал вперёд. Из комнаты показался незнакомец, а молодой самурай машинально сжал в руках свой меч. Руки тряслись лишь от одного лица этого человека; холодное, отстранённое, перепачканное кровью его брата! Боль раздалась в зубах от сильного сжатия, а пальцы нещадно впивались в потёсанную рукоять; шинсенгуми, переполненный злобой - кинулся в атаку сломя голову.  Месть поглощает с головой. Любовь, ярость и отчаяние считаются одними из самых сильных эмоций, способных затмить разум и забыть обо всём. Забыть о том, как вы с братом учились нападать, как он всё твердил, что их главная цель — это выжить, несмотря ни на что; забыть, что тебя ждёт любимая женщина, и потому на поле боя стоит мыслить здраво. Слёзы брызнули с глаз; последнее, что он видел - как человек пырнул его в живот.     Распахнув двери балкона, в лицо тут же врезался прохладный свежий ветерок. Вдохнув поглубже, Сяоюэ взглянул вниз: в округе парочка шинсенгуми не подпускали к ограждению дома людей, просили проходить мимо любопытных зевак. Уперевшись руками об бока, третий мужик с гордым видом стоял посреди тропинки, ведущей к зданию, и нервно топал ногой. Видимо, он и есть капитан, который ожидал, пока шинсенгуми шастали внутри здания, словно мыши в поиске зерна. Позади мужика, к заборчику был привязан рыжий бездомный мальчишка, залитый слезами.   Немного погодя, и Сяоюэ спрыгнул с балкона подле них; что капитан полиции, что чумазый пацан - от неожиданности вздрогнули! Послышался женский визг от вида крови на человеке; Яомо, капитан отряда, мигом вытащил меч и направил в сторону Сяоюэ.   — Чем вы, дряни, вообще занимаетесь?! А ну выходите, он здесь!..  Синоби на визги капитана не обращал внимания; он, выбив меч из худой слабой руки, мигом подскочил к мальчишке, срезал толстые верёвки и попытался вместе с ним скрыться.   — Ты!   Неожиданно, перед носом выросла громадная фигура толстяка-самурая; несмотря на его неповоротливый вид, он оказался таким же шустрым. Сделав замах мечом, мужик целился прямо в ребёнка - и не прогадал. Синоби, укрыв мальца, под удар подставил своё плечо, но ходу от полученной раны не сбавил: в ответ, он перерезал глотку самураю, и пустился наутёк, в сторону музыки и толпы.       Сегодня ночью проходили развлекательные представления. Каждый публичный дом, каждую таверну представляли работники, которые забавляли гостей города: одни устроили пляс, вторые играли на музыкальных инструментах и пели, третьи раздавали угощенья. Таким образом у заведений Юнксу появляются новые клиенты, и, если повезёт - богатые постояльцы. Через такую толпу было тяжело пробираться; воздуха не хватало, голова постепенно начинала кружиться от ярких огней и потери крови. Благодаря ране, Сяоюэ не мог отстать от шинсенгуми, которые следовали чуть ли не попятам. Толпа пропускать не хотела: никого особо не волновал ни вид окровавленного, ни грозные рычания полиции. К такому многие успели и привыкнуть.   Но, толпу можно использовать и в своих целях: Сяоюэ незаметно смог укрыть ребёнка. Тому лишь оставалось следовать потоку людей и скрыться - по крайней мере, так надеялся синоби на смекалку бездомного. Дыхание давно сбилось, тело вспотело, а сердце так болезненно ныло от нескончаемого бега и кровопотерь, что даже закалённый тренировками еле держался на ходу. Ещё чуть-чуть дотянуться, и мужик с бородой схватит беглеца! Только чёртов сброд всё лезет под руку и мешает развернуться - так бы он уже отсёк головёшку уроду! Перед глазами Сяоюэ резко стало плыть, и сил уже не осталось. Мужик заулыбался, увидев сквозь снующих людей, что человек остановился и, побыстрее расталкивая всех, накинулся прямо на черноволосую девицу, которая чудом оказалась на месте преследуемого.  — Что ты делаешь?! Извращенец!.. — Разодетая в тёмные одежды девушка не растерялась, и отвесила звонкую пощёчину ошарашенному мужику.   Его товарищи всполошились и разорались громче прежнего, принялись рыскать среди толпы, пытаясь разглядеть знакомый силуэт и капли крови под ногами. Но очарованные от красавиц-проституток люди вовсю мешали шинсенгуми, прогоняли отовсюду, и потому им ничего не оставалось, как продвигаться дальше и терпеть нахалов.    — Летят цветы, краснеющие с веток... Весна уходит рано, — под мелодичные звуки инструментов, доносился сквозь толпу мужской бархатный голос.   Молоденький шинсенгуми протиснулся сквозь народ, дабы разглядеть людей и окружение подле стен домов; но вместо работы он, тут же очарованный нежной улыбкой мужчины и танцами разодетых в шелка дев - застыл на месте, будто статуя. Весь сжавшись, раскрасневшись, он поджал дрожащие губы и не отрывал взгляда от поющего. Мужчина, наряженный в богатые синие одеяния и золотистые побрякушки, плавно играл на пипе, а его голос был словно журчащим как маленький ручеёк, мягким и соблазняющим. Он спиной прислонился к двум высоким увесистым коробам, загораживающими собой половину прохода в тупик между домами; рядом с ним, по правую руку, стояла младшая из дев, и умело подыгрывала на флейте. Окружающие, заглядываясь и проходя мимо, порой неуклюже сталкивались, врезались друг в друга, и после, краснея пуще плодов годжи - уносили ноги прочь в смущении.   — Чего встал? Проституток никогда не видал? — Гаркнул под ухо мальчишке старший по званию мужик. — Давай, нужно проверить его.  Он указал на длинный проход, который находился за спинами выступающих. Юноша сглотнул ком в горле, но возражать не стал. Младший сделал всего пару шагов вперёд и, остановившись подле музыканта, он оглядывал пустующий тупик. Ничего, кроме шуршащих в бумажках мышей там не наблюдалось. А играющий на пипе не умолкал, пел о своём; оттого, что юноша находился ближе, чем ранее - ему стал слышен отчётливый запах сладости.  — ...Так по щекам текут румяна от упоенья, — доносился флиртующий голос до ушей; вновь отвлекаясь, мальчишка покосился в сторону музыканта, и в итоге встретился с его взглядом. Мужчина улыбнулся и кратко подмигнул мальцу, а после допел: — ...Жажды новой встречи. В потоке бытия так много огорченья. ~  Старшему товарищу показалось, что от чужой макушки головы повеял пар; юношу чужое заигрывание пробило невидимой стрелой прямо в сердце, а от его жуткого смущения казалось, что беднягу одолела температура и лихорадка. Шинсенгуми, бранясь под нос, схватил младшего за шиворот одежд и потащил за собой; вслед им раздавался лишь хохот танцующих женщин. Закончив игру и проводив взглядом полицию, музыкант отдал пипу девушке и попятился назад, в проход. Танцовщицы встали друг к дружке вплотную, пряча то, как их собрат присел за массивными коробами на корточки.   Украшения звякнули; мужчина потянулся, приложил к чужой кровоточащей ране свою ладонь, и тихо-тихо произнёс заклинание. От исходящего тепла становилось легче, а кровь останавливалась; сидящий на земле Сяоюэ сам, кажется, не понимал происходящего, и где вообще очутился. Он, почувствовав облегчение в плече, медленно поднял ранее поникшую голову и постарался всмотреться в чужое лицо.   — Ше... Шень?.. — Чуть хмурясь, прокряхтел Сяоюэ.  Си Шень, услышав своё имя - тепло улыбнулся, как и раньше, совсем не обращая внимания на чужой вид. Лицо синоби было отрешённым, бледноватым, а в глазах отсутствовали огоньки. Кровь на лице и одежде уже перемешалась с чужой, пропитала ткани одежд насквозь, а сил в конечностях совсем не было. С помощью заклинания, Си Шень лечил его, возвращал постепенно силы и ясность ума - всё благодаря тому, что он вливал довольно огромные запасы духовных сил; порой, мужчина слегка касался пальцами чужих щёк и убирал присохшие к крови пряди волос.   Сяоюэ отвернул голову в сторону, ощущая на себе слишком пристальный взгляд, и тихо пробормотал:  — Не смотри.  — Почему? — Усмехался Си Шень, — не нравится, когда смотрю?  — У меня ужасный вид.  Со стороны Си Шеня раздался тихий смех, отчего Сяоюэ вжался в стену дома ещё сильнее.  — Ой-ой, вас это так тревожит? Подумаешь, кровь, — мужчина взялся пальцами за подбородок, и слега повернул голову Сяоюэ в свою сторону. Он улыбнулся ещё шире: — мой хороший, мне всё равно. Главное, что вы живы.  Сяоюэ, собравшись с силами, лишь недовольно хмыкнул:  — Чушь какая...     Они, не говоря более ни слова, просидели так около тринадцати минут, вслушивались в разгар праздника и порой рассматривая друг друга. Было заметно по слегка розовевшему лицу, что Сяоюэ медленно, но легчало. Си Шень, в свою очередь, старался сосредоточить мысли на ране, но при одном только взгляде на лицо наёмника — магия под тёплой ладонью заметно колебалась, её течение усиливалось или, наоборот, прерывалось. Наблюдая за ним, синоби лишь понимал, что ему было вполне неловко: ради него так стараются, а он ведь уже готовился спокойно помереть.  Послышался едкий запах остроты со стороны тупика. Не успел Си Шень и головы повернуть, как к шее подставили кончик лезвия катаны. Такому неожиданному и довольно долгому появлению был удивлён даже Сяоюэ; ему лишь хватило мимолётного взгляда на лицо Ань Наньяна, чтобы увидеть страх и ужас в его глазах. А демон вида не подавал, хотя скрывать тяжёлую отдышку и лёгкий тремор в руках было довольно тяжело. Он даже не знал, что испытывает сильнее всего: волнение, злость, панику?.. Сцепив зубы, он слегка надавил катаной на шею сидящего спиной к нему, и рявкнул:  — А ну отойди от него.  Си Шень оставался на месте, явно не собираясь слушаться:  — Ты ведь его друг? Отчего тогда так опоздал?  — ...Отойди, или я тебе голову снесу.  Девушки, загораживающие проход, оглядывались и перешёптывались: мало того, что они видели демона, так ещё их совсем не пугало ни оружие, ни угрозы в сторону собрата.   Мужчина в ответ лишь хмыкнул:   — Тогда, действуй.  Поверх его кисти легла чужая ладонь; плечи Си Шеня слегка дрогнули от неожиданности, а на лице проявились ямочки. Он поднял взгляд, вновь встретился лицом к лицу Сяоюэ, и в смущении тяжело выдохнул. Синоби потянулся второй рукой к его лицу: мужчина тут же, не обращая внимания на кровь, прислонился щекой к мягкой ладони. Ему было неважно, что его бархатистая и ухоженная кожа испачкается; неважно было, что его вообще коснулся такой отвратительный человек, у которого руки по локти в крови. Вместо отвращения, кое Сяоюэ привык видеть в лицах людей, Си Шень продолжал ему улыбаться и порой даже краснеть, сгорая, видимо, от непристойных мыслей.    Шерсть на ушах и хвосте встала дыбом от такого зрелища; Ань Наньян даже не знал, как реагировать, и вид у него был полон растерянности и гнева. Он, без задней мысли замахнувшись мечом, поспешил повторить ещё раз:  — Отой...  Ань Наньяна неожиданно перебил грозный голос Сяоюэ:  — Перестань. Ты... Слишком громкий. Привлекаешь ведь ненужное внимание со стороны...  Внутри болезненно кольнуло, а рука, державшая меч, дрогнула. Наньян пытался заговорить в ответ, но издал лишь пару звуков, и после - опустил послушно оружие вниз.  — ...Не вини себя. — Продолжал со всех сил Сяоюэ, вглядываясь в лицо демона: — я знаю. Ты старался.    Ань Наньян промолчал.   Он качнулся пару раз, и после прислонился спиной к стене здания, выронив вовсе из рук своё оружие. Он ощущал, как по телу расползалась усталость: более духовная, чем телесная. С самого утра он рыскал по городу, но так и не обнаружил ни демонов, ни духов; а ближе к вечеру к нему присоединился тот вредный мужик с именем “Вен Хао”. В перерыве между горячительными спорами о ерунде, Ань Наньян поведал ему о своих догадках по поводу трупов, а шинсенгуми в ответ поделился информацией от рыжего бродяжки. Вместе они проверяли дома, о которых ребёнок увлечённо болтал, но обойти удалось не все: услышав вести о шинсенгуми, которые отправились наказать кого-то в публичный дом - ноги словно подкосились, а земля стала слишком ватной...   И он нашёл его. Живым. Как бы он хотел расспросить подробнее у Сяоюэ обо всём, но, ему лишь оставалось ждать; молча наблюдать, как незнакомец нежился об ладонь Сяоюэ щекой и что-то тихо ему бормотал. Ань Наньян мог бы и подслушать, но слишком уважал чужое пространство.   В воздухе ощущался давящий запах сладких ягод. Сильный, слегка вибрирующий - он щекотал нос и забивался в лёгкие. Но чужая невнятная сила, которая не наводила на демона какого-либо доверия, волновала меньше...   “— Не думал, что вчерашняя проститутка окажется мужчиной” — от этой мысли, Наньян нахмурился и тряхнул головой: он с самого детства знает Сяоюэ, но это!..   Но, а хотя кто он таков, чтобы осуждать?.. Только ведь и остаётся теперь, что привыкнуть.