Золотой Алхимик

Земли де Монвеллей располагались на юге Франции, недалеко от побережья. Они тянулись вдоль Пиренейских гор. С одной стороны их надежно укрывал горный массив, который тянулся далеко за пределы наследственных земель, а с другой – были опоясаны густым лесом. Такое расположение делало родовое гнездо потомственных алхимиков неприступной твердыней с собственными ресурсами. Эти ресурсы и стали некогда причиной восходящего влияния семьи.  После того, как Ам сообщил Принцу, что они скоро прибудут, Таллас забрался на мачту корабля и принялся внимательно рассматривать пейзаж. К его большому сожалению, плотный туман окутал корабль, и Принц в итоге спустился вниз, чтобы расспросить Алхимика о том, что ему так и не удалось увидеть. – Как называется то, где мы летим? – любознательному Принцу народа Затерянных было интересно узнать о новом мире всё. Он чувствовал кожей, что уже перешагнул ту невидимую завесу, которая отделяла его привычный мир от нового. И осознал он это в тот момент, когда они с Амбруазом миновали береговую охрану. Таллас ощутил по направлению ветра, запахам, звукам, которые тянулись вслед за кораблем где-то внизу, что очутился в новом для себя мире, полном удивительных загадок и тайн. Его юная кровь взыграла авантюризмом и азартом. Глаза горели предвкушением встречи с теми чудесами европейского общества, которые еще никому из его народа не приходилось видеть! Он мечтал об этом еще со времен самых первых рассказов Амбруаза о загадочной и далекой Франции!... Алхимик предвидел это. Он понимающе погладил его по голове. – Тише, спокойнее!.. – попросил молодой ученый, хотя азартная улыбка от предвкушения собственного возвращения невольно загоралась на его лице.  – Это – Лангедок. Столица этого региона – Тулуза, но наша семья живет не здесь, а в родовом поместье, которое скрыто лесами и горами. Это удобно в тех случаях, когда… – Алхимик махнул рукой. – В Лангедоке, а также в других провинциях, есть земли, которые принадлежат моей семье. – Задумчиво протянул Амбруаз. – Всего около… – Алхимик подсчитал что-то в голове, сделал произвольный жест вращения кистью руки, – двухсот или трехсот акров. – Это много? – Таллас не понимал европейскую систему мер и величин.  – Примерно как два ваших королевства. – Не моргнув, ответил французский аристократ.  – ЧТО?! – Возопил Принц. Он и представить не мог, что где-то могут быть земли таких размеров! Ам рассмеялся.  – Шучу. Это гораздо меньше. – Алхимик взъерошил ладонью темные жесткие волосы Принца. – Но твоё лицо того стоило! – Ну ты и шутник… – растерянно пробормотал Таллас. А потом насупился. – И как мне тебе верить?.. Ты же мой единственный компас в этом мире.  Ам вздохнул и снисходительно улыбнулся: – Я не принц, и мне иногда хочется тебя чем-то удивить. – Твои истории удивительны сами по себе, – поднял на друга взгляд Таллас. – Тебе не нужно ничего преувеличивать, чтобы заинтересовать меня. Мне и так интересно.  Ам видел, как светится в холодном отблеске луны смуглая кожа Принца. И каким серьезным взглядом он смотрел на него.  – Да, Ваше Высочество, умеете вы припечатать взглядом. – Алхимик смахнул с улыбкой выступившую на висках испарину.  Принц скрестил руки на груди. Он чувствовал, что друг что-то скрывает от него и прячет за вежливой улыбкой свои истинные чувства. Это не понравилось старшему сыну короля Корсигуана. – Я – Таллас, Ам.  Алхимик вежливо кивнул. Воспитание французского аристократа требовало выдержки и улыбки в любой ситуации. – Я не просто принц. – Продолжал однако тот, кто еще вчера украдкой пробрался на корабль и отправился в путь зайцем. – Я еще и человек, Амбруаз. И твой друг. Тебе не надо играть со мной в этот твой “этикет”. У нас в джунглях свои законы. И мы понимаем жизнь не хуже вас, европейцев. Да, может быть, у нас не такое представление о мире, как у вас, мы верим в разных Богов, мы имеем разный цвет кожи, волос, глаз, но ты прожил рядом с нами целый год, и неужели до сих пор не понял, что ты и я – мы одинаковы. У нас два уха, два глаза, две ноги, две руки… И тебе не надо стыдиться, переживать, даже думать о том, чтобы… – Я понял тебя, Таллас. Мы садимся. – Прервал друга Ам-Монвелль. – Держись крепче за что-нибудь устойчивое.  Таллас ухватился за Ама.  – Не за меня! Я должен рулить! Алхимик потянул за рычаг и выпустил шасси. “Таллурия” стала снижаться. Из-за тумана пришлось идти по приборам, это оказалось гораздо сложнее, чем ожидал Ам. Он в очередной раз подумал, что ему просто необходим рулевой, чтобы сам он мог сосредоточиться на более важных задачах.  Через час “Таллурия” приземлилась у родового гнезда де Монвеллей. Была глубокая ночь. Удивительно, как Амбруазу вообще удалось посадить корабль в кромешной тьме и при этом ничего не повредить. Молодой ученый действовал во многом вслепую и руководствовался лишь показаниями приборов. Алхимик списал это на знание местности. К тому же, отец часто пользовался этой взлетно-посадочной полосой. В том числе, учил управлять кораблем маленького Амбруаза. После таинственного исчезновения “Санта-Марии”, флагманским кораблем семьи стал “Аргон”. Это огромный деревянный фрегат, чей нос, корма и борты были укреплены металлическими пластинами, которые выдвигались по желанию рулевого, стоило ему потянуть за нужные рычаги. В отличие от “Санта-Марии”, “Аргон” не был приспособлен к тарану, но был спроектирован так, что был очень легким и потому очень маневренным. Свое имя – Аргон – корабль получил благодаря своей почти “газовой” легкости и феноменальной скорости. Амбруаз в детстве мечтал когда-нибудь управлять этим кораблем. Теперь же Алхимик видел, как корабельный ангар “Аргона” пустовал, и это лишний раз напомнило юному исследователю о цели путешествия.  “Отец…”  Амбруаз устремил взгляд на дверь парадного входа. В этот час она была закрыта. Монвелли не ждали возвращения Ама так скоро. Он еще раз взглянул на пустой ангар “Аргона”, и не решился из уважения перед отцом занять пустующий ангар “Таллурией”.  Таллас заметил, что его друг нервничает. Поэтому подошел к нему и взял за руку: – Не бойся. Я с тобой. Они – твоя семья. Амбруаз неуверенно кивнул. – Надо сделать кое-что еще… Алхимик нажал себе на грудь, и золотая оправа раскрылась, а удивительный красно-оранжевый камень упал ему в руку. Ам протянул его принцу. – Вот. Береги его. Пока этот камень с тобой, ты сможешь понимать и говорить на любом незнакомом языке вокруг тебя. Только дай этому камню его услышать. – Эта та штука, с помощью которой ты понимал наш язык? – удивился Принц, рассматривая красивый камешек в ладони. – Да. А еще я выучил ваш язык за то время, что жил у вас. Что же до камня, береги его! Он очень важен мне. Таллас прижал камень к груди, крепко сжав его в руке. Он прошептал какое-то заклинание. По набору звуков и отдельных слов, Алхимик догадался, что это было благословение из культа верований народа Затерянных. Оно заключалось в пожелании долгой и хорошей службы предмету или человеку. Затерянные верили, что если прочитать над объектом одно из двенадцати благословений, то небесные покровители – Луна и Солнце – возьмут этот объект под свое крыло и будут присматривать за ним, наделяя его теми свойствами, которые пожелал проситель. Алхимик отнесся с пониманием к Принцу. Его действия показывали, что Таллас отнесся очень серьезно к просьбе сохранить камень. Забота и внимание тронули Ама-Монвелля. И он решил рассказать о языках своего региона чуть больше. – Вообще, традиционно в этих землях говорят на окситанском языке, но владеют и французским. – Пожал плечами Алхимик. – Во Франции, как и в любой европейской стране, существует много языков, потому что европейское население подвержено миграции, переездам, внутри Европы.  – Так ты не француз?  – Француз! – Всплеснул руками Алхимик.  Пусть даже невольно, но была задета его национальная гордость! – Извини. – Таллас сделал шаг назад. Ам продолжил свои объяснения. Принц понял, что в знакомстве с новой культурой ему предстоит быть внимательным, осторожным и прежде думать, а потом только говорить. – Мы на юге. Здесь, помимо классического французского языка, есть еще и местный диалект. И так в каждом регионе. Это значит, что для официальных приемов используют классический язык, а для светских бесед в кругу семьи подойдет и “простонародный”, местный. Здесь этим “местным” языком является окситанский язык, он же – лангедокский диалект французского языка. Это не делает его хуже, или лучше, это просто тип языка… Ам задумался: – Когда ты участвуешь в ритуалах, связанных с обязанностями королевской семьи, ты ведь разговариваешь иначе, чем когда беседуешь со мной в своих покоях.  Принц кивнул. Он принял на веру все эти хитросплетения с языками, потому что у них был только один язык, их собственный. И, как небольшое закрытое королевство, целиком отрезанное от внешнего мира, Затерянные не имели диалектов. *** Была глубокая ночь, когда младший из Монвеллей переступил порог собственного дома. Принц следовал за ним, временами переминаясь с ноги на ногу. Он не был привычен к европейской погоде, поэтому для него, одетого в набедренную повязку, было весьма прохладно. Принц обхватил себя за плечи ладонями, и Амбруаз пожалел, что не носил плаща. Алхимик зажег свечу и оглядел прихожую: никого не было. Однако на шум и возню в прихожей вышла молодая хорошенькая служанка. Её каштановые кудрявые волосы выбивались из-под ночного чепца, струящимися тонкими змейками спускались по обеим сторонам лица. Она держала в руках короткую свечу и явно только что прервала свой он. Её от природы овальное лицо вытянулось, она испуганно уставилась на Амбруаза – так, будто бы увидела призрака! Служанка уже готова была закричать, как Алхимик нахмурил брови и приложил палец к губам: – Тш!... Не кричи, Колетт. Всех разбудишь. Это я.  Монвелли знали всех своих слуг поименно.  Девушке понадобилось время, чтобы прийти в себя.  – Я очень испугалась, монсеньор Амбруаз! Вы не послали никакой весточки нам, что прибудете! Ученый-путешественник понимающе кивнул и отошел в сторону.  – Отведи гостя в мою комнату. Найди моему другу одежду и обувь. Я скоро поднимусь. – Отдавал распоряжения Алхимик. От него не осталось незамеченным, с каким девичьим любопытством Колетт оглядела Талласа. Ам был уверен, что девушке из деревни никогда не приходилось видеть настолько смуглокожих людей, как Принц Таллас. – Иди уже. Неприлично разглядывать моих гостей. – Подтолкнул её Ам.  Ему было неловко, что любимая служанка его матери позволяет себе пялиться на его гостя.  Колетт была дочерью подруги его матери, которая до самого последнего дня была при своей госпоже. Ам никогда не имел ничего против того, что его мать пригрела в поместье Колетт, да и сама девушка была хорошей. Но её любопытство временами раздражало Амбруаза, как раздражает какая-то черта характера в другом человеке, которой обладаешь сам. – Следуйте за мной, господин, – обратилась Колетт к Талласу.  Принц вопросительно взглянул на своего друга. Алхимик жестом показал, что надо следовать за ней, и тогда Таллас пошел. Амбруаз хитрым прищуром проводил служанку и Принца. Ему отчего-то даже понравилось то, с какой покорностью этот гибкий юнец из джунглей с противоположного континента земного шара последовал за Колетт. И как в отблесках её свечи поползли длинные тени по его обнаженной спине.  Ам нетерпеливо подкрутил ус, зачесал назад вечно выбивающиеся из огненно-рыжего хвоста пряди и щелкнул в воздухе пальцами. Он тут же направился в другое крыло особняка. Несмотря на все сильнее и сильнее захватывающую его усталость, Амбруаз хотел как можно скорее найти отца.  Алхимик знал, что вход для слуг в левое крыло особняка ночью не заперт, чтобы Колетт могла всегда придти на зов колокольчика из комнаты его матери, а потому он сам воспользовался этим проходом, чтобы кратчайшим путем явиться в женское крыло замка – к матери и сестре.  Стоило Алхимику попасть в левое крыло, как подул сквозняк, распахнувший витражное окно в конце коридора, и погасил свечу в его руках. По спине тут же пробежал легкий, но весьма ощутимый ветерок, пронизывающий поясницу точно сотни мелких игл. Ам вздрогнул. Замер.  – Бу! – раздалось из ниши. Вместе с этим ему навстречу сделала выпад фигура в длинной белой и легкой ночной рубашке.  Алхимик едва не отдал богу душу. Он пронзительно закричал, хватаясь руками за сердце. Ответом на крик стал заливистый озорной смех, и фигура в белом радостно протянула руки и прыгнула на шею к Аму. – Привет, дорогой брат. А ты все такой же пугливый, как в детстве! Амбруаз невольно поежился, но обнял эту невысокую крупную темноволосую девушку в ответ.  – Привет, Катарина. К твоим шуткам невозможно привыкнуть, хотя за столько лет я выучил их наизусть. В следующий раз, когда я найду у себя седой волос, я буду знать, кому им обязан! Катарина рассмеялась, несколько раз хлопнув твердой рукой по груди брата.  Ам невольно подумал, что зря отец не позволил ей быть рыцарем. Она могла бы вполне стать второй Жанной Д’Арк. Катарина обладала такой силой духа, какую может проявить не каждый мужчина. Она здорово фехтует и уверенно держится в седле, знает всю художественную литературу и может поддержать разговор на любую тему. А еще просто восхитительно готовит!... Странно, что к своим тридцати годам, она так и не встретила своего принца.  На громкий смех дочери из своих покоев вышла мать, желая прекратить веселье и призвать дочь к порядку, но, увидев сына, сама громко охнула.  – Амбруаз!.. – Она распахнула объятия и крепко стиснула сына. – Мальчик мой! Дорогой! Ты вернулся! – Мать покрывала его лицо поцелуями, не веря своим глазам. – Как ты окреп! Как возмужал! Какие прекрасные усы!.. Ам позволил самым прекрасным женщинам в своей жизни расцеловать его, обнять, радоваться его возвращению. И только в объятиях матери он почувствовал, насколько же устал за это время. Его качнуло в сторону от очередного порыва ветра, и он случайно наступил каблуком одной ноги на носок другой, а потом, окончательно запутавшись от чрезмерной усталости в своих собственных ногах, едва не упал. Мать и сестра поддержали его под руки и помогли дойти до дивана-канапе в покоях матери. – Тебя впустила Колетт? Я сейчас же позвоню в колокольчик и попрошу постелить тебе. - Заботливо хлопотала мама. – Нет, не стоит, – Ам поднял руку. – Я… если честно, я прибыл не один. И Колетт сейчас занимается моим гостем. – Не один? – Удивились в один голос добрые женщины. – Рассказывай, кто она? – нетерпеливо спросила сестра. Амбруаз устало рассмеялся, позволив себе снять сапоги вместе с носками и несколько раз хрустнуть пальцами ног, наконец-то обретшими свободу:  – Его зовут Таллас. Он – Принц народа Затерянных. Того самого народа, который я нашел на континенте. Этот народ находится на другой стороне земного шара! Я целый год жил с ними, и у меня есть все записи об этом в моем дневнике путешественника! Его мама недоверчиво покачала головой, а сестра тактично скрыла смешок рукой. Они были рады видеть своего сына и брата, но им было трудно поверить, что он действительно был на другой стороне земного шара, и даже привез представителя королевской семьи во Францию. В их понимании, Ам просто не мог уплыть так далеко и открыть целый народ! При всех своих достоинствах, это были приземленные женщины, которые ответственно относились к своим обязанностям аристократок, но смотрели с долей юмора на мужчин семьи, которые грезили о далеких горизонтах и постоянно грезили о каких-то экспедициях. Наверное, именно благодаря такому разделению обязанностей и идеалов, де Монвелли были крепкой семьей на протяжении не одной сотни лет. – Дорогой, не надо уподобляться удивительным россказням брата твоего отца, дяде Жан-Пьеру.  Госпожа де Монвелль ласково погладила своего сына по голове. Она сняла с его волос скреплявшую их заколку и заботливо разложила их по его спине. – Но я говорю правду, мама… Она понимающе закивала, но Ам видел, что это только для вида, ведь так положено по этикету. Алхимик вспомнил недавние слова Принца. Он говорил о том, что этикет лишь путает людей, заставляя людей выражать не то, что они думают на самом деле.  Амбруаз поблагодарил своих любимых женщин за гостеприимство и, сославшись на усталость, поспешил вернуться в свою комнату. Ту самую комнату, в которой он жил с самого детства. *** Деревянная дверь, в которую упирался длинный коридор мужского крыла родового гнезда де Монвеллей, тепло скрипнула, когда Амбруаз потянул за кольцо. Принц его ждал там, восседая на стуле, точно на троне.  Алхимику было необычно видеть Принца в своей комнате. В той самой комнате, где сохранились еще его детские поделки и изобретения. Где висел любимый гобелен с девизом всех алхимиков – V.I.T.R.I.O.L. Здесь же были и другие гобелены, которые рассказывали о строении человека, мироустройстве, значении тайных знаков. Ам-Монвелль видел, как Таллас с любопытством их изучает, смиренно дожидаясь хозяина комнаты, ласково прозванной домочадцами “каморкой изобретателя”, несмотря на её достойные размеры.  – Я всегда мечтал погрузиться в твой мир. – Не отрывая восторженного взгляда от гобелена с тайными знаками, признался Таллас.  Амбруаз смущенно подергал себя за ус.  – И вот, ты здесь. – Алхимик развел руками. – В этой комнате я жил, сколько себя помню.  Он запер за собой дверь, миновал зеркало в полный рост, украшенное дорогой оправой, широкий книжный шкаф, заполненный до отказа книгами и всевозможными безделушками, устало опустился на широкую дубовую кровать с балдахином, которая приветливо скрипнула под ним, лег, раскинул руки и тяжко вздохнул. По пути Ам снял перчатки, расстегнул воротник рубашки, скинул с себя сапоги. – Что случилось?... – вкрадчиво начал Принц. – Я устал. Мы проделали нелегкий путь. Давай отдохнем… Кстати, почему ты так и не оделся?.. Я отчитаю Колетт за то, что она не… Принц жестом прервал его.  – Не надо её отчитывать. Она честно подобрала мне наряд. Таллас кивнул на диван-канапе, вытянувшийся вдоль стены. На нем и правда лежала одежда из гардероба Алхимика.  Ам оторвал голову от подушки, чтобы проследить за взглядом друга, а потом с протяжным стоном снова упал на мягкие подушки.  – Я хотел побыть немного целиком собой. – Смущенно улыбнулся ему Таллас. – Именно в этом месте. В сердце твоей Европы.  Амбруаз пристально взглянул в глаза Принцу, осознавая то, что только что услышал.  – Ладно. – Многозначительно протянул Ам. Он не смог сдержать широкой довольной улыбки. – И еще одно… – Таллас протянул другу камень, который ранее тот ему отдал. – Он, наверное, сломался. Потому что, когда Колетт говорила со мной, я её не понимал.