Сложности монархии

— Отец! Почто вы так со мной?! Я не хочу за этого мерзкого князька! — А жить в роскоши ты хочешь? — раздражённо прогундел князь Ерефей. — Да ты баловница судьбы! Тебя сами Великие князья затребовали! — Медведи здесь лишь для укрепления позиций, и ты об этом знаешь! Жестоки они как сволочи! — юная княжна надулась. — Я не хочу за него выходить! — А я отдавать тебя не хочу, так что же… что ты предлагаешь? — нахмурился её отец. — Полетят головы, коль мы не исполним желания Великих князей! — Но, отец! — Ты зачем из меня плохого делаешь? Аль не знаешь, что титул наш и богатства сохранены лишь благодаря медвежьему племени! — Ох, отец… — испугалась княжна всхлипываний отца и принялась его обнимать. Оба они приодеты были по последней моде и упитаны в меру, чтобы так жалко цепляться друг за друга в эту минуту. — А если… — начала шёпотом княжна, — а если мы вместо меня кого другого отправим? Разве ж видели они моё лицо? — Немыслимо! — воскликнул князь Ерифей. — Нас тотчас повесят, коль прознают! А все наши богатства отдадут смежной ветви! Что за риск?! — Но не хочу я за князя этого! — капризно проныла княжна. — Коль так, кого же ты возьмешь заменой? Никто в этом месте не горит желанием направляться в логово этих убийц! — А потому ты отправляешь меня! Отец! — Я могу, — подала голос Мирослава, заправляющая княжескую постель. Она, конечно же, подслушивала, но кто станет ей судьей? — Служанка? — удивился князь Ерефей, потому что вообще не обращал внимание на то, что кто-то ещё был в опочивальне. — Ага! — улыбнулась хитро Мирослава. — Я заменю княжну. А что? — пожала она плечами. — Я сирота, не обременена супругами и детьми, да и жить мне негде, кроме как у вас под лестницей. К тому же, я молода и хороша собой! — Ты-то хороша? — рассмеялась княжна. — Как ты подумать могла, что у тебя выйдет быть заменой госпоже высокого рода, нищая дворняга? — Я выучусь! — уверенно заявила Мирослава. — Что там нужно? Выйти замуж за ужасного князя медведей и жить как княжна? Я справлюсь! А вас никто и не заподозрит. — Да как ты смеешь! Ты! — Обожди, — взмахнул ладонью князь Ерефей своей дочери, отчего та возмущённо поджала губы. — Читать, писать умеешь? — Давненько того не делала, но умею. — Ой, да откуда ей знать, как читать, отец! Нашёл кому верить! — Я вообще-то из древнего заячьего рода Деревянных, — кивнула Мирослава. — Так чего ж ты из такого рода и выносишь за нами ночные горшки? — расхохоталась молодая княжна, и Мирослава подхватила её смех. Действительно смешно же! — А от того, уважаемая княжна, что семья моя лихо проматывала денежки, а мой кузен и вовсе проиграл в карты всё наше имущество. И меня проиграли как младшую, как раз другу вашего батюшки. — Слыхивал я об этом, — кивнул задумчиво князь Ерефей и потёр тонкую козью бородку. — Дочь мой, ежели ты не хочешь сочетаться браками с правящей семьёй, то можем поступить и так. Обменяем эту, — он брезгливо указал на Мирославу, — на тебя! — Вместо меня какую-то служку… — неясно, то ли зла была княжна, то ли весела из-за такого обмана. — А ты! — князь Ерефей бросил взгляд строгий на Мирославу. — Не думай, что легко отделаешься, служка. Прознают о тебе, и ты первой же окажешься на верёвке. И убежать у тебя не выйдет, ведь вернись ты сюда, мы сами тебя порешим. — Я искусная актриса, — будто Мирославе и дела не было до возможной казни. Всё было лучше, чем убираться за этими дураками! Одному Богу известно, как этим князькам вся власть досталась в племени зайцев. Видать, больше остальных они умасливали Великих князей из медвежьего племени. Теперь же кровиночку свою отдавать не желали медведям на съедение. Мира хмыкнула незаметно. Лучше плакать она будет в шелках, чем выйдет замуж за старика, что побогаче. Мире было всего 15 лет, чтобы так жизнью своей разбрасываться. И вот она в красивом корзно, расписанном модным узором, на пути к границам Черниговского княжества. Там встретить её должны были сваты. Слыхивала она, что могут приехать сами Великие князи. Руки дрожали, сколько бы Мира себя ни успокаивала. Только сейчас она ощутила реальную опасность. А что если… А вдруг… Не тот взгляд, не то слово — голова с плеч! Ух! На этом одиноком пути у Миры совсем не было поддержки, даже дружинники на неё и взгляда не бросали, будто она была здесь не важной дворянкой, а преступницей. Голова ныла то ли от недосыпа, то ли от количества знаний, что впихнули в Мирославову черепушку перед отъездом. Ни в коем случае нельзя было вести себя недостойно за столом или перепутать, где же Большая медведица на небосклоне… Голова с плеч! Мира шумно сглотнула и сильнее сжала вожжи, чтобы разом не дёрнуть коня в сторону и сбежать. Что ей было терять? У неё ничего не было, кроме жизни, продаваемой другими за бесценок, но даже так Мира бы дралась за неё до конца. Они ещё все увидят! Её спившиеся родители, её гнусный кузен, что готов был отправить Миру в дом блуда, её глупые хозяева, выбравшие её вместо себя. Мира всех их переживёт! Эти мысли давали сил двигаться дальше. Пущай этот неизвестный князь медведей окажется хоть чудищем, Мира и его переживёт! — Вот и делегация! — выкрикнул дружинник впереди, взмахивая рукой. — Готовьтесь, княжна Мирослава, ваш выход, — кивнул тихо воевода Мире, и ту откровенно начало трясти. Побег — хорошее решение! — Здравствуй, княжна Варвара, — шагнула ей навстречу пара в богатых одеждах. Мира бросила взгляд раненного зверя на воеводу. — Это Великие князья Черниговские, дурёха! — шепнул тот в ответ и сам оцепенел в ужасе от происходящего. Голова с плеч! Мира сжала вожжи ещё сильнее, что ногти вспороли кожу ладоней — это отрезвляло. Она спешилась и улыбнулась самой лучезарной из своих улыбок. — Родители! — она поклонилась по-светски изящно и взглянула на идущих к ней мужчин с чистой радостью в голубых глазах. — Переигрываешь! — зашипел воевода, но Мира уже направлялась к Великим князьям. Она вошла в роль. Она была счастливейшей из смертных, ведь её родными будут теперь они — эти богатые красивые люди. Княжна заячьего племени ощущала искренний восторг! Она ничего не боялась, ведь кто ж боится своих близких! — Мы так рады с тобой встретиться! — заявил Великий князь-каланча, у него были такие же вьющиеся волосы, как и у Миры, и чистого неба глаза. Он заяц? Мира не успела о том разузнать, когда её порывисто и внезапно обнял второй Великий князь-бородач, мужчина крупный и пугающий. Типичный медведь из заячьих сказаний. — Какая же ты хорошенькая, княжна Варвара! — Я Мирослава, — сдавленно поправила Мира, пытаясь глотнуть немного воздуха в этих удушливых уютных объятиях. — Разве ж? — хохотнул князь-бородач. — Володя, отпусти ребенка, — попросил князь-похожий-на-зайца, и Мира, наконец, вновь оказалась ногами на земле. — Как пожелаешь, душа моя! — Как вышло так, что ты княжна Мирослава? — Ох, это… — Мира сглотнула внезапный ком в горле и передала письмо дрожащими руками. — Смилуйтесь, Великие князья… Я лишь вторая дочь князя Ерефея, но относительно ваших договорённостей ничего не изменится. Клянусь Богом! — Крещённая значит-ся, — усмехнулся князь Всеволод и, ухватив Миру за руку, закружил её из стороны в сторону, разглядывая. — Душа моя, у вас, зайцев, у всех так узок стан? — Некогда ты говорил мне, что я совсем не узок, — ответил его супруг, не отрывая взгляда от письма. — Где договор? Воевода спешно подскочил к князю Владимиру — Мира, наконец, вспомнила его имя и почувствовала себя уже уверенней. Великие князья не меньше получаса изучали документ, пока довольно не кивнули друг другу. — Сколько же тебе годков, Мирослава? — поинтересовался князь Всеволод. — Восемнадцать, — слетела с губ Миры очередная ложь так запросто, будто она действительно была уже настолько стара. — Какая же ты юная, — охнул князь Владимир. — Не станем торопиться с браком. — Отчего ж? — перепугалась Мира. — О, нет! Мирослава, — князь Владимир осторожно похлопал её по плечу. — Дело не в тебе. Обычаи медведей гласят, что пару ты выбираешь до конца своих дней, потому делать это нужно с умом. Пусть нам было бы отрадно, если бы вы сочетались браком с Добрыней, но коль вы оба будете против, то мы выберем тебе другого мужа. — Другого?! — новости были не из приятных. Опять Мирославу собирались куда отправить… — Ах, неверно ты нас поняла, — поправил князь Всеволод и по-доброму улыбнулся. — Детей у нас достаточно, чтобы ты могла выбрать. Не волнуйся! Нам также важно, чтобы ты сохранила титул княжны. Мира неловко улыбнулась. Что ж, хотя бы не тюрьма и не продажа. Она бросила взгляд на переживающую дружину и царственно указала перстом: — Несите мои вещи в телегу! — Как прикажите, княжна Мирослава, — сквозь зубы проговорил воевода, но поделать ничего не мог с приказами беднячки. Увесистые сундуки, набитые чудными нарядами и всякой дорогой домашней утварью, принялись грузить сватам. Мира самодовольно улыбнулась. Вот это жизнь! — Как дорога твоя? Притомилась? — заботливо уточнил князь Всеволод. — Ой, как же я притомилась, вы и не представляете! Впервые ждал меня столь дальний путь. А я ещё и с детства лошадей боюсь, потому езжу на них неумело! Вы простите меня за это! — Ах, что ты, что ты… Не стоит переживаний, — князь Всеволод потрепал Миру по светлым волосам ободряюще. — Ну до чего ж ты на наших дочерей похожа, эх! Мирослава поддалась отеческой ласке и подумала, что никогда прежде судьба не давала ей таких чудес. Спасибо, Всевышний, что позаботился о маленькой глупой зайке! — Да, это ворона. Кар-р-р! Кар-р-р! — объясняет Мирослава, слыша в ответ лишь лепет. Мире семнадцать лет минуло давеча, а мерещится, будто она уже глубокая старуха. За последние пару годков столько с ней приключилось, что теперь всего и не упомнишь. Слишком рано она стала взрослой. — Погоди-ка, кажется, тут ещё какие-то грибы остались, — Мира достаёт нож и срезает шелуху. — Суп грибной, а? Что думаешь? В ответ нет и капли воодушевления, но Мира уже решила, что будет суп. Деньжат у них теперь больше, чем прежде, но никто не знает, когда дарующая рука опомнится, потому Мирослава сберегает каждую куну. Ещё один гриб оказывается в лукошке под мурлыканье весёлой песенки с танцевальных вечеров. Как славно вновь выходить на улицу, чтобы впитывать изменения города. Вот открылась новая кузнеца, а здесь небольшой уютный трактирчик, Вася обновил свою лавку… Жизнь Чернигова меняется, движется, вопреки всем личным страстям. Если бы не соглашение с Великими князьями, то Мире не пришлось бы сидеть взаперти почти девять месяцев. Единственной отрадой в те деньки были книги, хоть она всегда ненавидела читать. Но разве ж есть у тебя выбор, когда сидеть тебе в тереме и носу на улицу не показывать? — Всё ради тебя, — напоминает Мира и улыбается. Она не одна и больше никогда одна не останется. Эта мысль наполняет её сердце теплом и огромной благодарностью к Добрыне, пусть тот её и на дух не переносит. Последняя их встреча вышла грубой. Обидные колючие слова Добрыни больно ранили Миру, но уже привычно. Ах, негодяй же ты! Если бы ты знал, как я всё это время старалась, то не стал бы так себя вести! Несмотря на произошедшее Мира до сих пор верила в Добрыню и его порядочность. Мира продолжал глупо его любить. — Так и быть! Грибной пирог! — она оборачивается за плечо, чтобы встретиться с прозрачными голубыми глазами. Её херувим выпячивает недовольно губу. Хотя чего ж его вообще спрашивать, он же не ест то, что ест Мира. Пока не ест. Пухлый златокудрый малыш недоволен, что несут его на спине неаккуратно. Зато прогулка! Свежий воздух всегда полезен детям. Так сказал придворный лекарь, когда в последний раз заходил к Мире проведать Елисея. — Вот не нужно тут показывать мне княжича! — смеётся Мира, замечая, что ребёнок вот-вот расплачется. — Мы с тобой люди обычные. Стерпим всё, что судьбина подбросит. Зря Добрыня вернулся, конечно. Мира надеялась, что больше никогда его не увидит, даже если сердцу тяжко от этих мыслей. Страшно представить, что случится, если Добрыня узнает о Елисее. Хотя, быть может, ничего и не случится. Отвернётся, сделает вид, что ничего подобного не видел, забудет на следующее утро. Разве не так он поступил с ней? Хотя нет… Обманывает Миру память. Не так всё было. Добрыня даже наорал на неё. Удивительно! Этот холодный бездушный человек иногда умел проявлять эмоции. — Твой отец ужасен, — сообщает Мира малышу и палкой ерошит первый снег, чтобы в жухлой траве найти последние ягоды. — Но он бы тебя любил. У него бы не вышло тебя не любить, потому что ты его часть. Он от такого отказываться не умеет совсем. Мира склоняется неуклюже и набирает ягод в лукошко. Пальцы её шершавые и мозолистые, потому что с детства приучены к труду, иначе бы и выжить не удалось. И как только князья не заметили этого при прибытии Миры. Сами-то они были холёные, что медведи, что змеи. Мира совершенно не вписывалась в мир этих богачей. Ох, если бы они все были чуть более внимательными, то Мира бы давно гнила под землёй. — Он спас мне жизнь, — улыбка Миры широка. Она поднимает ясный взгляд в хмурое небо и кричит запальчиво самому Богу так, что пуганные вороны вспархивают с сосновых ветвей с орами: — Он всё равно меня любит! Мире нравится убеждать себя в этом. Ей нравится в это верить, даже если ей скажут, что это не так. Многие скажут, что это не так. Многие уже это говорили. Но понять Добрыню не так-то сложно. Если ты ему неинтересна, то он даже не повернётся. Он не сделает ничего для тебя. Тебя не существует в его мире. А Мирослава в нём существует и до сих пор ярит Добрыню своими замечаниями. Но лучше бы они не встречались… Даже если сердце от встреч забывается в беге, даже если Мира хочет спрыгнуть с ветки и обнять Добрыню. Её не примут. Ещё и Елисея могут забрать. Медведи страшны в гневе, если их разозлить. Об этом каждый заяц знает с пелёнок. Мирослава злила этого медведя не раз. Не стоит испытывать судьбу. — Ты мне не нравишься, — повторил Добрыня за утренней трапезой. На тот момент Мира жила в княжеской семье уже несколько месяцев и была более чем довольна происходящим. Она сдружилась с братьями и сёстрами Добрыни, родители с ней были ласковы, даже слуги приветливы. Все любили её, кроме Добрыни. Ну какой же он упёртый! — Ты мне тоже, — привычно повторила Мира и потянулась за пирожком. Добрыня злобно фыркнул, но сам поднял тарелку с выпечкой и переставил её ближе к ней. — Может, ты уже прекратишь сидеть у нас в гостях и найдёшь повод вернуться? — в передней они были одни, поэтому Добрыня позволял себе откровенность. Мира уже поняла, что всё здесь было не так-то просто. Сплошная политика. И даже если семья не общались друг с другом открыто о происходящем, каждый из них думал о своём будущем. Если бы Мирослава осталась дворянкой, то тоже была бы частью этой странной игры и знала правила, но ей не повезло, потому она играла вслепую. — Почему Максарма? — всё же отважилась она спросить, не глядя на Добрыню. — Если мы поженимся, то ты получишь мои земли в любом случае. — У нас любовь. Мира расхохоталась, просто не смогла сдержаться. Это звучало так неискренне, будто и не Добрыня это говорил. На лице «жениха» ничего не дрогнуло, а в глазах не было блеска, присущего влюблённости. Какой же из Добрыни был ужасный актёр. Ему бы у Миры поучиться! Мира даже подавилась от смеха, из-за чего Добрыне пришлось больно хлопнуть её по спине и пододвинуть ближе кубок с водой. — Знаешь, я тебе солгала, — весело улыбнулась она. — Я знаю. — Да? И в чём же? — в животе вдруг стало холодно, но виду Мира не подала. Неужто Добрыня прознал о её происхождении?! — Тебе выгоден этот брак так же, как и мне. Только я пока не понял, почему. — О, это просто! У меня ужасные отношения с заячьим князем, — отмахнулась Мира, потому что это была абсолютная правда. — Я не хочу туда возвращаться никогда. — Но если я получу твои земли, то именно туда мы и вернёмся. — Я об этом не подумала, — хихикнула шкодливо Мира и откусила пирожок. Задумалась. — Но тогда я там буду главной. Это же здорово! — Тебе нравится быть главной, — согласился Добрыня. — Но я не об этом сказать хотела! — Ты ещё что-то от меня утаиваешь? «Много всего», — усмехнулась про себя Мирослава, но лишь кивнула. — Да. Это неправда, что ты мне не нравишься. Я думаю, что ты нравишься мне слишком сильно, князь Добронрав. — Шутки шутить удумала? — Считаешь, я шучу? — Вздор же несёшь. — Так выходит, что любить тебя мне нельзя? — Мира обернулась и заглянула Добрыне прямо в холодные глаза. Ничего-то в лице князя не поменялось, но не там… не за тонкой блестящей стенкой очей. — Я тебе не верю, — соврал Добрыня. — Ну и ладно, — кивнула Мира снова. — Не говори так больше. — Я буду любить тебя молча. — Я же просил! — разозлился Добрыня и рассмешил этим Миру ещё сильнее. — А что не так? Тебе разве прежде этого никто не говорил? — Мира склонила голову набок и улыбнулась с хитрецой. — Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю… — ей закрыли ладонью рот. Добрыня поглядел сурово. — У тебя совсем стыда нет. — Это правда, — Мира убрала его руку со своего рта. — Стыдом меня Бог не наградил. — И красотой, и умом, и грацией, и… — Да-да, я тебе не нравлюсь, я помню, — засмеялась Мира, хоть было и обидно немного. Добрыня смеяться не стал. Он ничего не ответил. Мира даже не поняла в какой момент её шутка про любовь стала правдой. Или это всегда было правдой? Мира ничего не понимает в таких сложных материях, но знает, что любовь всегда отражается в поступках. Пусть Добрыня никогда не говорил этого, но он тоже любил Миру. Иначе б не стал он оберегать её сон, помогать в спорах с родными, не поцеловал бы её на танцах и не объявил бы об их женитьбе. Мира не сомневается, что Добрыня любил её. Мира сомневается, что тот её любит сейчас. Кажется, Добрыне просто нравится делать ей больно. Предательство. Это Мира предала Добрыню? Да она шкуру свою спасала! Уж простите, что ей захотелось жить лучше, чем прежде жилось! Эка невидаль, что нищая притворяется принцессой! Это Добрыня предал Миру! Это он отвернулся и слушать не стал, когда Мира ему сказала про Елисея. Это он решил, что нет никого лучше Максармы. Это он не поверил словам Мирославы после всего, что у них было. Но Мира могла его за это простить. А Добрыня не мог. Как он и сказал, Добрыня хотел видеть Миру мёртвой. — Да какой же подлец! — бьёт палкой Мира по траве, но лучше не становится. — Ох, пожалеет он у меня ещё об этих словах! Конечно Мира знала, что Добрыне было непросто. Слухи быстро пропитали Чернигов. Обман заячьего племени! Повинные должны лишиться головы! Куда глядит княжеская семья?! Жестоки медведи. Об этом знает каждый заяц с пелёнок. И головы действительно полетели. Зайцы откупались как могли, но всё равно больше половины господ сгорело в этом праведном костре медвежьей ярости. Не хотели отдать земли по-хорошему? Да будет так. Мира тогда пряталась в Чернигове, помня о том, что она следующая, что и за ней придут. Но не пришли. Забыли. Явился лишь Встеслав — случайно встретился по дороге из пивнушки. Весёлый он был и в обнимку с двумя красавицами. Промычал пьяно, что рад видеть, что бояться нечего, что Добрыня просил родителей Миру пощадить, потому как та была лишь пешкой в чужой игре. Осознавал ли Добрыня, что весь тот план был придуман Мирой? Вряд ли. Доверчивый мрачный медведь. Мира улыбается невольно при мысли об этом. Добрыня решил защитить её, даже если теперь говорил о том, что Мире бы сгинуть. Мира уверена, что будь это так, то Добрыня не был бы радостен. Не такой он человек, хоть и ужасно упрямый. С тех пор как Мира стала одинокой и брюхатой, надёжа только на саму себя осталось. Она продала все свои надаренные костюмы и драгоценности, чтобы не побираться, сняла комнатку в чулане. Грошей не хватало. Искать работу тоже было непросто, тем более кто возьмёт брюхатую девицу на сложную работёнку, а за простую — почти и не платят… Так жизнь свела её с другим гениальным приспособленцем в этом мире — с торгашом Василием. Вася стал Мире за старшего брата. «Пока ты хорошо работаешь, меня всё устраивает», — говорил он ей, и Мирослава продолжала работать с энтузиазмом. Взмах хлыстом, ещё один и ещё! Эти знатные особы, которые так много смеялись за её спиной и наслаждались каждой сплетней о ней и Добрыне, теперь пищали, как резанные свиньи. С хуёв их капало благородное семя, и лизали они башмаки Мирославе как своей покровительнице. Мира смеялась громко и беззастенчиво. Давайте же! Преклоняйтесь, никчёмные твари. Мира оставляла шрамы, калёным железом впаивала в плоть чужую свою печать, разрешала носить себя на руках. Если отбросить стыд или уже родиться бесстыжей, как Мира, то не так уж и сложно стать Владыкой в доме боли и услады. Живот рос день ото дня, золотые копились монета за монетой. «Всего два золотых, и этой ночью я стану твоей госпожой». Днём Мира помогала Васе в лавках, пока сил хватало. И даже какое-то время жила у своего названого брата, потому что терем торгаша Василия огромен, как княжеский. Мира знала, что дом Васе достался реками слёз. Его и били, и обжигали, и отдавали в разные руки поиграться. Не счесть сколько раз Вася избегал насилия. Вася обычно смеялся о том, что иногда слёзы всё же помогали. Такой же оборванец, как и Мира, но сумевший вырваться из оков страданий. Для Миры Вася — просто герой. Вот же была потеха, когда Мира зашла за вещами в дом боли и столкнулся с Васей и его новым гостем. Мира замерла, напугавшись, что огромный лохматый мужчина в маске узнает её, но Встеслав усиленно опускал взгляд в пол. «Он здесь впервые», — поняла Мира и с облегчением порадовалась, что сейчас не работает. Дома она оставила малыша, которого обязана была скрывать ото всех по договору с Великими князьями. Мира умела держать слово. Уже вернувшись, она рассмеялась, представив, как Встеслав сбежит из дома боли, как только поймёт, ЧТО происходит внутри. Он всегда нравился ей больше всех среди братьев-князей. Весёлый балагур, который на всё найдёт историю. Мира даже могла представить, с каким заливистым хохотом и азартом он станет потом рассказывать своим друзьям и блядям, как его занесло в место, где его отлупили по заднице. Полная противоположность Добрыни. Мира уверена, что попади Добрыня в этот Дом, то он бы всех на уши поставил, а Владыку бы в итоге сам отхлестал. От этой мысли у Миры всегда бегут мурашки. Интересно, Добрыня будет на свадьбе Встеслава? Мира лично уже получила приглашение. Вася жаловался, как сложно стать ровней князю, и Мира могла прекрасно его понять. Но Вася справится. Он первоклассный Владыка! — Открой! — послышалось после стука в дверь. Мира, охнув, прижала к себе сильнее сына. Она пришла в гости к Васе ближе к ночи, чтобы никто про них с Елисеем не узнал. Попивая медовуху, Владыки делились новостями. В основном рассказывал Вася, Мире нечем было поделиться, кроме историй про ребёнка. — Купец Василий! — снова послышался зов. — Это кто? — Мира не сдержала любопытства. — Никто. — Притворяешься спящим? — в дверь вновь застучали, но стук был тот деликатен и тих, видать, гость не хотел себя выдать. — Это… Это разве не Встеслав?! — забеспокоилась Мира, завидев фигуру в полумраке сквозь щель ставен. — Ему нельзя ещё видеть Елисея! — Я знаю, — зашептал громко ей Вася. — Потому и не открываю! — Вася… Вась! — Не открывай! — зашипела напугано Мира. — Не открываю! — Открой! Переглянувшись, Вася и Мира засмеялись. — Я всё же открою, а то он может и до утра не уйти, — кивнул Вася. — А ты пока спрячься в опочивальне. Там натоплено, так что не простудитесь. Мира взяла ребёнка с лавки и направилась в другую комнату. Она и подумать не могла, что Встеслав продолжал наведываться к Васе. Торгаш до странного молчал об этом, хотя они часто обсуждали гостей дома боли. Уложив Елисея на печь и закутав в меха, любопытная Мира приблизилась к незакрытой до конца двери и прислушалась. — Я спал, чего тебе надобно, князь? — громко и развязно спросил Вася. — Тебя опять не было там… Ты болен? — Я решил взять перерыв из-за работы. Я уже говорил тебе… — Тогда я хочу вновь остаться здесь. — НЕЛЬЗЯ! — Как это нельзя? — удивился Встеслав и будто бы поник. — Чего ты хочешь, а? — О чём ты? Я ничего от тебя не хочу. — Я больше не целовался с Максармой и кем-либо. На что теперь ты зол? — Я не зол! Я просто устал! Мира удивлённо вскинула брови. Так не в доме боли было дело? Ох, Встеслав, не заслужил ты Васю! Да если бы Добрыня поцеловал змею-Максарму, то был бы уже мёртв! А этот! Сказал такое Васе и даже вины не почуял! Мира разъярилась. Ей захотелось выскочить из опочивальни и ударить Встеслава за Васю. Нельзя было так с другом её поступать! — Вась, пожалуйста, не отталкивай меня, — голос у Встеслава прозвучал устало, и Мира замерла. — Тебе до сих пор худо после той ночи? — И вовсе нет! — торопливо ответил Вася. — И чего ты краснеешь? — посмеялся тихо Встеслав. — Как Повелителем быть, так ты лицо каменное делаешь, а как про нашу ночь… Речь оборвалась, будто Вася ему рот заткнул. Так-так! А это было чем-то новеньким! Ни разу Вася не рассказал о том, то его что-то связывало со Встеславом, лишь опасался княгини Максармы… Вася не был глупцом, так чего же не прогнал до сих пор Встеслава? Ежу было ясно, что князь бросит его, как только Максарма его пальчиком позовёт. Таков уж был Встеслав. Мира хорошо его знала. Ничем добрым для Васи это не кончится. Останется брюхатым, как Мира, вот и всё. — Давай потише… — попросил Вася. — А для кого здесь тише быть? Здесь только мы одни. И я тебя… Елисей захныкал, и Мира резко отвернулась, побежала к нему в полутьме, запнулась о кочергу, что звонко соскользнула на пол. О, нет… — Кто там? — голос Встеслава мгновенно стал недобрым. — Никого, просто кочерга упала, — голос Васи вздрогнул немного. Это было плохо. — Слава, куда ты… Да подожди! Мира прижала к себе ребёнка, укачивая. Вот и всё. Сейчас про них прознают… Что же делать… — Ты здесь с кем-то другим?! — выкрикнул зло Встеслав и распахнул дверь. — Ты потому меня не пускаешь к себе, а я как дурак! Ох… — он остановился и прищурился. — Мира? — Добрый вечер… — просипела Мирослава напугано, потому что Встеслав выглядел так, будто сейчас пришибёт её. — Ну что, Слава, ты насмотрелся? — вздохнул тяжело Вася и оттащил князя от комнаты. — Поче… Почему у тебя в опочивальне Мирослава? — А, мы с ней… ну это самое… — Что?! — выдохнул Встаслав, и его даже жалко стало. Но недолго, потому что он вновь ворвался к Мире, чтобы схватить. — Да постой же, дурак! — закричал Вася. — Я же пошутил! Нет, ты серьезно такое подумал?! Эй! Елисей начал громко испуганно плакать. — Прости, — кинул Мире Вася. — Пойдём! — он потянул Встеслава из комнаты и закрыл дверь. Вот и всё. У Миры подогнулись ноги от ужаса. Ей нужно было немало времени, прежде чем она собралась с духом, успокоив ребёнка, и вышла из комнаты навстречу брату бывшего жениха. Скрипнула дверь, и Встеслав сразу обернулся в сторону опочивальни. Он уже вновь был в хорошем расположении духа. Вася накрывал на стол, а Встеслав рядом глотал медовуху. Он был похож на огромную сторожевую псину. — И снова здравствуй… — Ага, — кивнул Встеслав. — Больше так не делайте. Я тоже умею хранить тайны. И не хочу, чтобы ты, — он тыкнул в Васю, — что-то от меня прятал. Тем более ребёнка! — Так он не мой. — Ещё бы он был твоим, — Встеслав вздрогнул неприязненно и склонился над тарелкой с щами, которую ему подал Вася. — Это вообще недопустимо никогда. Ни-ког-да, Вася. — Как скажите, князь, — усмехнулся Вася и позвал Миру за стол. Встеслав трапезничал, как ни в чём не бывало. Всё выглядело так, будто за короткий срок он стал хозяином этого дома. — Вы любовники? — спросила Мира беззастенчиво. — Нет! — Да! — О, а разве мы не друзья, князь? — ехидно поинтересовался Вася, и Встеслав замер, но через пару секунд продолжил есть, ничего не ответив. Мира вдруг осознала, что у Встеслава были такие же проблемы, как и у Добрыни. Он просто не мог признаться в любви. Это было так странно, но так очевидно. Глаза у Встеслава блестели влюблённо и лицо раскраснелось. У него просто не получалось подобрать слова. — Мы не любовники, — согласился, наконец, князь недовольно. И Васю это задело. Встеслав не видел, но Мира заметила эту тень на его лице. Если Встеслав не соберётся и не сделает уже этот шаг, то всё рухнет очень быстро. — Суп? — предложил деловито Вася. — Можно, — кивнула Мира. — Он мой! — заявил шёпотом Встеслав, как только Вася отошёл к печи. — Если заметишь что-то странное, то сразу говори мне! — Если ты ему не признаешься, то ничего от меня не жди, — также быстро шепотом ответила Мира и усмехнулась. Так-то! Будут тут ещё друга обижать! — Я скажу! — О чём? — Вася поставил тарелку перед Мирой. — Только попробуй заикнуться про ребёнка, и я откручу тебе хуй. И это не шутка. — Я молчу, — Встеслав вскинул руки, принимая поражение. — Но почему об этом нужно молчать? — Таков договор, — отозвалась Мира, глядя в тарелку с щами. — Либо ни мне, ни сыну жизни не будет. — Это родители так решили? — Они всё верно решили. Я бы на их месте поступила так же. Уверена, они хотели бы и вовсе меня повесить… — Это на них не похоже. — Ты вообще знаешь своих родителей? — с сомнением хмыкнула Мира. — Твоих родителей половина княжеств боится. Аль ты забыл, что случилось с племенем зайцев, когда правда раскрылась? — Так то неизвестные зайцы, а ты — это другое, — не согласился Встеслав. — Не буду даже пробовать, — Мира ощетинилась. — Хватило уже Добрыне скандалов, не хочу ему больше жизнь портить. — Испортишь ему ещё! Такой-то жабе! Ты прости, Мира, но эта сволочь такой доброты не заслуживает. Он только и умеет, что ссориться со всеми. Недавно даже Юрку довёл. С его возвращения домой всё стало только хуже. — Знаю, — Мира подняла взгляд на Встеслава и подцепила его специально, от собственной горечи: — Вы же всё княгиню Максарму поделить не можете. Вася отвернулся, будто бы у печи было что интересное, а Встеслав нахмурился. Его брови живо заиграли на лице в сомнениях. Мире захотелось показать Встеславу шаловливо язык. — Максарма здесь не причём. — О. Правда? Значит, ни ты, ни Добрыня на ней жениться не собирались? — Да что ты… — Я за медовухой схожу, — вскочил Вася. — Стой, — Встеслав схватил слепо того за руку и потянул назад к себе. — Никогда у меня и мысли не было на Максарме жениться, понятно? — он посмотрел уверенно на Миру. — Так что не нужно шуму лишнего наводить. Ты сиди, — обратился к Васе, опустившему голову, — сам схожу за медовухой. — Дурак… — выдохнул Вася, лицо которого засветилось смущением. — Почему ты не сказал? — Мира подалась вперёд и покосилась в сторону Встеслава. — О чём? — О чём?! О том, что у тебя любовь с медвежьем князем? — усмехнулась Мира. — Нет никакой любви! — А это тогда что? — Что? — переспросил Вася и огляделся непонимающе. — Вот это всё! Он здесь живёт, что ли?! — Нет, всего лишь иногда захаживает… — «Иногда», — кивнула Мира. — И вы с ним не играете, так ведь? — Да какие уж там игры. Я без сил под вечер. Мира ещё сильнее удивилась. — Поправь меня, если я не права. К тебе приходит князь Встеслав не для игр и, полагаю, даже не для любви. Вы просто спите рядышком, а утром он уходит домой? — Ну, иногда и так. — Вася, ты его любишь, — Мира поверить в это не могла. — Не любовь это. Не выдумывай. Он князь, а я — никто. Ты забыла, чем кончаются такие истории? — Вот не надо нас сравнивать! Встеслав тебя любит, а Добрыня… — Что с моим братом? — вернулся Встеслав и поставил бутыль посередине. Вася разлил напиток по кубкам. — Холодный он, как камень, — хмыкнула Мира и отхлебнула медовуху. — Сын явно не в него пошёл. — И славно! Было бы жаль, если бы они оказались похожи, — посмеялся Встеслав и радостно чмокнул Васю в макушку, на что тот ошарашенно распахнул серые глаза. Это впервые, когда кто-то видел их в таких отношениях. Мира смутилась ничуть не меньше Васи. — Ты пахнешь можжевельником, с чего вдруг? — Мою волосы новым средством по северному рецепту, — промямлил Вася. — Вкусно пахнешь. — Ты напился уже, что ль? Так иди спать, а лучше домой иди. — Нет, без тебя не пойду. Да и спать не хочу. Так давно с Мирой не болтали. Я столько новостей не знаю! Как вы вообще познакомились? — Она у меня в лавке работала, — ответил полуправду Вася, оберегая чужую репутацию. — А еще господ всяких хлестала, — засмеялась бесстыдно Мира. — Тебя там тоже видала. Помнишь, дом боли и услады? — Что?! — охнул Встеслав и начал громко смеяться. — Что за история! А я тебя там и не заметил! — Был увлечен чем-то другим? — Ну… это… да. — Да я тебя всего раз встретила, когда уходила, — смилостивилась Мира. — У меня были заботы другие уже в то время, но не думала я, что князь Встеслав и такими вещами интересуется. — Я не интересуюсь. Я Васю искал. Это случайность. Мира кивнула, потому что это было похоже на правду. Никакой из Встеслава слуга. Интересно, а какой бы нашёл эту игру Добрыня? Ему бы понравилось быть Владыкой наверняка. Щёки Миры опалил сладострастный жар. О чём она думала?! Сделала большой глоток медовухи, чтобы отогнать мысли. Ночь становилась всё гуще. Мира рассказывала про Елисея, про своё житие, про деньги, что теперь получала от Великих князей. Встеслав же, как обычно, делился совершенно дикими историями о братьях. Чтобы Добрыня и Юра подрались?! Да как такое могло случиться?! Мира ехидно загоготала, представив лицо Добрыни, не ожидавшего нападения. Так ему и надо было! Бутыль медовухи кончилась, когда у Миры от смеха живот заболел, а Вася заснул на плече у Встеслава, скрестив руки на груди. — Пора уж мне, — смахнула Мира выступившие слёзы. — Пора, — согласился Встеслав и опрокинул в себя последний глоток медовухи из Васиного кубка. — Он правда так много работает? — А что, думаешь, ищет оправдания тебя не видеть? — Иногда я так думаю… — Это потому, что ты ничего ему не сказал, — Мира поднялась и направилась в опочивальню за Елисеем. — Я не знаю, когда это сделать. — Просто сделай и всё. Не будь как твой брат. Это больно, когда ты понимаешь, что можешь быть недостаточно хорошим для любимого. Особенно когда у вас настолько большая разница в положении. А если есть кто-то на пути, то это ещё и страшно. — Чего тут может быть страшного? — усмехнулся Встеслав. — Я же здесь, возле него. — Сегодня, помнится, я видела ужас на твоём лице, когда ты ворвался в опочивальню, чтобы разобраться, кого от тебя скрывают… — Я понял, — нахмурился Встеслав и поцеловал Васю вновь в можжевеловую макушку. — Благодарю. И я зайду к вам как-нибудь. Даже если никто не будет знать, Елисей всё равно будет моим племянником. Мире отчего-то захотелось расплакаться, но она улыбнулась. — И я благодарю… Мира ухмыляется, перекатывая в руке пару синих ягод. Из жара той ночи она возвращается в морозный день в лесу. Свадьба вот-вот настанет. Невероятно! — Твой дядя всё-таки смог преодолеть семейное проклятье! Елисей весело булькает в ответ, как будто понимает, о чём речь. Мире хочется верить, что сын уже настолько умён, что ему это запросто. Как хорошо, что сказки всё-таки случаются на свете. Князь и купец. Вся столица жужжит об этом уже которую неделю. Не грех поверить в то, что и тебя, голодранку, ждёт какой-нибудь царевич, даже если прежде ты была ни с одним не знакома. Все эти слухи упрощены до невозможности, что никто и не вспомнит, что Вася один из самых богатых людей княжества и всегда был вхож в высшее общество. Никто и не знает, сколько Васе в этом обществе пришлось пройти, прежде чем Встеслав заметил его и влюбился. Никто не понимает. — Не зря мне нравился дядя Встеслав больше остальных братьев-медведей. Но не больше твоего отца, — поправляется Мира. — Твой отец удивительный человек. Сварливый, правда, но за тебя он всегда будет горой. Я тебе обещаю, он ни за что тебя не обидит. Под ногами хрустят ветки, когда Мира пробирается к оврагу. Там, насколько она помнит, рядом хорошая ягодная поляна. Штанина портов цепляется за кустарник, и Мира выплёвывает хлёсткое бранное слово, заваливаясь набок. Она резко выставляет руки в стороны, чтобы не ухнуть в овраг и неловко балансирует. За себя ей не страшно, но за спиной Елисей, и это падение может прийтись на него. Миру качает из стороны в сторону, пока, наконец, она не падает на колени, обдирая ладони в кровь о колючие хрупкие еловые ветки. Елисей до странного не плачет, только удивлённо гукает. — Ты в порядке? — Мира оборачивается, и малыш улыбается ей голубыми глазищами, вызывая выдох облегчения. Мира поднимается и отряхивает с колен мокрый грязный песок и снег. Вот надо ж было так уляпаться! Сдалась ей эта поляна! Она делает шаг обратно в глубь леса, решив больше не рисковать, и натыкается на чей-то привал. Огонь костра давно погас, но вещи до сих пор валялись тут и там. С беспокойством Мира оглядывается. А что если это какой-то проходимец? Стоит бежать, прежде чем они столкнутся. Будь Мира одна, то она справилась бы с чем угодно, но она с ребёнком. Нужно было оставить Елисея Олешко, а не идти с ним в лес в одиночестве! Мира вздрагивает от хруста сбоку, оборачивается, и практически к её ногам выкатывается тело. Мира вскрикивает и закрывает себе рот. Что это?! Покойник?! Мира пинает его ногой, но тело не отзывается. Она не сразу обращает внимание на знакомые светлые волосы. Постояв в ступоре с минуту, Мира прислушивается к звукам в лесу, но ничего необычного. Мирная жизнь. Лишь человек рядом с остывшим костром без движения. Ничего особенного! Сердце тарабанит практически в ушах. Мира набирается храбрости и переворачивает неизвестного в богатых одеждах. Следов крови нет. Дыхание присутствует. И это не просто неизвестный — это Максарма, царевна змей. Её белая коса валяется рядом, как поверженная гадюка. Мира морщится и ещё раз пинает Максарму, чтобы удостовериться, что та жива, хотя это уже очевидно. Мира склоняется к ней, касается лба — горячо-ледяной. У кого-то жар, кто-то одет не по погоде и ночует на стылой земле. Уморительно! И чего это здесь забыла царевна? Эта прекрасная выскочка, разрушившись жизнь Миры и будущее Елисея! Тяжко Максарме, раз даже в себя не приходит, только мычит временами. А ведь от Чернигова не так уж далеко, могла бы и домой вернуться! Всего-то за пригорок зайти! Мира кривится презрительно. И чего в этой царевне красивого? Мира смачно плюёт рядом. Она её ненавидит до глубины души. Чародейка нашлась тут! Голоса она слышит, видите ли, те, что правду сказывают! Ох, какая же ты, Максарма, дрянь. Мира хватает её за волосы, но та лишь тихо стонет от боли. — Что, в этот раз тебе нечего сказать?! Может, ещё правду поведаешь?! Не знала, как Добрыню получить, так решила в спину бить? Ладно я… — Мира заговаривает горячим шёпотом в самое ухо замученной Максармы. — я предательница и обманщица, но Добрыня здесь был не причем. Ты вынесла эту ложь наружу и тебя простили, дрянь, хотя ты этого не заслуживаешь! Тебе весело было, да?! — Он не заячья принцесса! — улыбнулась широко Максарма и указала на Миру. — Вас всех обманули, князья. — Что ты такое говоришь, дитя? — поднялся с трона Великий князь Всеволод. Все в зале замерли. Ещё минуту назад гремела музыка, все веселились и выпивали. Это был день красивой большой свадьбы. Свадьбы Мирославы, которая замерла в испуге, хватаясь за Добрыню как за единственного своего спасителя. — Давно духи мне шепчут, что Мирослава не на своём месте, Великий князь. Она не благородная. Она кукла. И Добронрав сегодня сделал большую ошибку, когда женился на ней. — Максарма, ты пьяна? — Добрыня выступает вперёд, закрывая собой Миру. Гости перешёптываются меж собой. Дай только повод лисам для смуты, и пожар в головах и сердцах разгорится быстро. Даже если прежде кто-то и замечал несоответствия, то их просто игнорировали. Но не теперь. Люди стали оборачиваться на Миру и посмеиваться. Добрыня тоже бросил на неё подозрительный взгляд. Никакого беспокойства. Ему будто бы было немного всё равно. А что если… Что если Добрыня с Максармой вместе это спланировали?! Мира ощутила, как начинает задыхаться. Пальцы её безвольно разжались, отпуская Добрыню. — О, как я могу пить в такой день. Только если оплакивать твою слепоту, — цыкнула Максарма. — Я знала, что вы могли мне не поверить, потому я привела свидетеля. Он всё знает. Коль сохраните ему жизнь, он всё поведает. Великие князья переглянулись, всё общество замерло в ожидании. — Добро, — согласился Великий князь Всеволод. Максарма вышла за дверь. Минуты текли слишком медленно. Мира надеялась, что царевна змей лишь играет. Не мог никто из знати заячьей ведать, а кто знал, те были здесь и радовались за молодых. — Заяц, что происходит? — Добрыня подошёл к ней и придержал за талию, будто почуял, что Миру ноги совсем не держали. — Страшно мне. — Нечего тебе здесь бояться. Моя семья защитит тебя. — Добрыня, ты же не веришь ей? Пожалуйста, выслушай меня, я так люблю тебя… — Ой, только не слезы, — поморщился Добрыня и даже ободряюще улыбнулся. — Максарма просто не в себе. Она просто не может принять, что… И Максарма вернулась. Следом за ней вошёл тот предатель, воевода, что привёз Миру на смотрины. Почему он был здесь? Как Максарма уговорила его? Из-за чего… — Я делаю это ради тебя, — проговорила Максарма, глядя на Добрыню. — Тебе же с ней жить, — усмехнулась холодно. Не было здесь ничего для Добрыни. Это наказание. Самое тошное и расчётливое наказание из всех, что Мира когда-либо встречала за свои 16 лет. Раскрыть все карты здесь, пред всеми влиятельными людьми княжеств, в свадебный день, чтобы ни крупицы правды не скрылось от рыщущих стервятников. Максарма решила разрушить репутацию Добрыни до основания, чтобы тому было стыдно появляться в обществе, чтобы всё, что он слышал, это тихие осуждающие смешки. Взять в жёны не принцессу, а всего лишь служку. Вот же хохма! Пусть все смеются! Но никто не смеялся. С каждым словом воеводы все бледнее и бледнее становились лица Великих князей, всё мрачнее был Добрыня, и всё дальше Мира от него. Будь Мира кем-то другим… Пересуды стали всё громче, хищники в тронной зале громче заклацали челюстями. Они будут рвать на части княжескую семью. — Всё так и есть, — выступила Мира вперёд, больше не прячась. — Я всего лишь двенадцатая дочь разорившегося заячьего рода Деревянных. Я обманула вас. Я воспользовалась вашей добротой со злым умыслом. Приношу свои глубочайшие извинения, — она поклонилась торжественно и величаво, как принято только средь знати. На ней был красочный свадебный сарафан, уложенные тщательно с утра слугами волосы. Мира была настоящей принцессой-фальшивкой. Она была красивой женой княжича из медвежьего племени ровно сорок три минуты. — Я понесу за это наказание, как полагается. Мне очень жаль. Что здесь можно было ещё сказать? Что неважно совсем, каких она кровей, если она любит Добрыню и будет о нём заботиться в любом случае? А Добрыне оно надобно? Он даже не взглянул в её сторону. Быть может, Мира ему была интересна лишь как заячья княжна. Это больно было осознавать. Мира заплакала тихо, уже не удержалась. — Главный дружинник, заприте Мирославу и всю заячью делегацию в темницу до завтрашнего разбирательства. Я не потерплю столь низкого обмана нашего доверия, — Великий князь Всеволод легко взмахнул ладонью в сторону Миры. Вот и всё. За Миру никто не заступился. И правильно, ведь у Миры никого не было на всём белом свете. — Шагай! — громко и зло приказал один из дружины, больно толкнув Миру в спину. Праздник был окончен. Гости получили своё незабываемое зрелище. Брачующиеся умылись слезами. Максарме понравилось представление. — Прощай, зайчишка, — она махнула Мире и, радостная, поплыла к своим родным. Видать, папа её будет доволен! Но это было уже неважно, потому что всё было кончено. — Судьба — интересная штука, — Мира обходит Максарму по кругу. — Сначала ты портишь кому-то жизнь, а потом — лежишь у её ног. Равновесие. Смотри, Елисей, вот так равновесие и работает. Однажды змея решила, что имеет право гадить в чужом поле, а теперь змея замерзает от собственного яда. Как считаешь, малыш, чего заслуживает такая змейка? Елисей булькает радостно в ответ на голос своей мамы. Да, Мира тоже считает, что необходима справедливость. Максарма решила поиграть в бога, так что же мешает сделать это Мире? Она не слабый маленький щенок, она тоже умеет быть змеёй. Достав из-за пояса охотничий нож, Мира примеряется и разом перерубает Максармову волшебную косу у самых корней. Стянутые прежде волосы распадаются по голове Максармы неаккуратными белыми прядями. Больше не такая уж и волшебница! Мира взмахивает косой как трофеем. Будь Мира более жестокой, то прикончила бы Максарму сама, но убивать она всё же не умела. — Можно оставить её здесь, тогда она замёрзнет и умрёт… Но если так, то что это будет за наказание? Наказание за глупость… ха… — Мира обходит Максарму ещё раз по кругу и замирает. — Елисей, у твоей мамы есть отличная идея! Она хохочет радостно и возбуждённо. Мира никогда не утверждала, что была хорошим человеком. Не самым гадким, но и не паинька. И если нужно сыграть злодейку, то она непременно это сделает. Особенно ради своей семьи. Максарма растоптала достоинство её семьи, и Мира её теперь никогда не простит. «Извини, Добрыня, похоже я действительно не подхожу тебе…»

***

Когда Максарма, наконец, открывает глаза, то солнце слепит так сильно, что хочется прикрыться, но не получается. Во рту пересохло. Мара громко кашляет и силится пошевелиться, но выходит не сразу. Голова такая тяжёлая. Она трёт лицо, понимая, что вся в пыли. Боги-змеи! За что ей это? Где её лохань с горячей водой! К чёрту этот лес! Мару качает из стороны в сторону, и она не сразу понимает, что это не из-за её состояния, а потому что она лежит в повозке. Ноги её связаны, а на шее тяжелый золотой обруч, что тянет к земле. Над головой — клетка. Всё вокруг — клетка. Мара пытается вскочить, испугавшись. — Кто вы все?! — она смотрит на всадников, что окружают её. — Меня зовут Максарма! Я царевна змей! Немедленно отвезите меня в Чернигов, и тогда вы останетесь в живых! — Замолчи! — кричит ей на странном русском усатый мужик с такой же восточной внешностью, как и у самой Мары. — Иначе я сам тебя в живых не оставлю! — Кто вы такие?! Я убью вас всех! — Ну попробуй, красотуля! — смеётся этот мужик и пришпоривает лошадь. Ему всё равно на угрозы Мары. Он совершенно безумен, иначе это и не объяснишь. Максарма опускается на дно повозки и призывает свои силы. Она разнесёт здесь всё. Все они пожалеют, что пошли против воли царевны змей! Да будет буря! Щебечут птички, на небе ни облачка. Даже направление ветра не меняется. Мара тянется к своим волосам и с ужасом осознаёт, что их нет. Где её коса?! Что эти люди сделали с ней?! Почему же она совсем-совсем не слышит в себе волшебства?! Мару начинает трясти. Зудит в носу, и слёзы льются из глаз. — Куда вы меня везёте?! — кричит Мара и бьётся о прутья клетки. — Куда ж ещё! Конечно же на базар! Ты наш лучший товар, царевна змей! — усатый мужик задорно смеётся, и этот хохот подхватывают другие всадники. «Товар»? Мара холодеет. Она помнит рассказы отца о рабах-русичах, которых время от времени приходится вызволять. С ними делают ужасные вещи. Нередко они умирают в пытках. Мара хочет умереть прямо сейчас. Она вновь громко кашляет, и один из всадников всё-таки протягивает ей кувшин с водой. — Впереди долгий путь. Пей, товар, ты нужна нам в хорошем состоянии.